естры из числа побывавших у Ата'ан Миэйр. Почти. От этих Ищущих Ветер и без того хлопот не оберешься. По взмаху руки Романды Теодрин рванулась вперед с плащом Восседающей, словно ее толкнули в спину. Судя по выражению лица Романды, ей не понравилось что Лилейн так быстро восстановила самообладание. - Не забудьте сказать Мерилилль, что я хочу поговорить с ней, Мать, - промолвила она. И то была вовсе не просьба. На миг обе Восседающие уставились одна на другую, во взаимной враждебности снова позабыв об Эгвейн. Они удалились, не попрощавшись, и едва не столкнулись у выхода, но Романде удалось проскользнуть первой, протащив за собой Теодрин. Лилейн, ощерясь, буквально вытолкнула Фаолайн из палатки. Суан глубоко вздохнула, даже не пытаясь скрыть облегчения. - С вашего позволения. Мать, - насмешливо пробормотала Эгвейн. - Как вам будет угодно. Мать. Вы можете идти, дочери мои. Тяжело вздохнув, она откинулась на стуле и тут же полетела на ковер. Медленно поднявшись, девушка отряхнула юбку и поправила шаль, радуясь, что растянулась, по крайней мере, не на глазах у тех двоих. - Раздобудь что-нибудь поесть, Суан, - сказала она. - И принеси с собой. Впереди еще долгий день. - Лучше свалиться со стула, чем слететь с престола, - пробормотала Суан себе под нос и выскользнула наружу. Вовремя, иначе Эгвейн не преминула бы ее отругать. Впрочем, вернулась Суан быстро. Принесенный ею обед свелся к черствым булочкам и тушеной чечевице с морковью и крохотными кусочками мяса. Несколько раз женщины откладывали ложки и сидели молча, делая вид, будто просматривают бумаги. Через некоторое время Чеза явилась за подносом, а потом пришла снова - сменить свечи. Сварливости за ней никогда не замечалось, но сейчас она недовольно ворчала. - Ну кто бы мог подумать, что и Селейм куда-то запропастится? Не иначе как с солдатами загуляла. А все от Халимы, она всех портит. Заявившийся следом тощий парень с хлюпающим носом принес уголь - добавить в уже прогоревшие жаровни. На Эгвейн он взирал с трепетом, что не могло не радовать после посещения Восседающих. Шириам пришла спросить, не будет ли еще каких указаний, но задержалась дольше необходимого. В глазах ее угадывалось беспокойство: секретов она знала не так уж много, но, видимо, и этого хватало, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке. Другие сестры не заглядывали: то ли не смели беспокоить Амерлин без важной причины, то ли знали, что все по-настоящему важные дела решаются в Совете. - Есть донесение о том, что из Кандора на юг двигаются солдаты, - сказала Суан, как только за Шириам опустился полог. - Не знаю, не знаю... Подтверждения пока нет; жители Пограничных Земель редко удаляются от Запустения... О том известно всем и каждому. Вряд ли это выдумка... На сей раз Суан не заглядывала ни в какие бумаги. Она руководила сетью глаз-и-ушей Амерлин, и к ней беспрерывным потоком стекались донесения множества лазутчиков, в том числе множество слухов и сплетен. Все они изучались, а затем Суан и Эгвейн решали, что следует сообщить Совету. Лиане имела собственную сеть, и полученные ею сведения вливались в этот поток. Большая часть вестей передавалась дальше - кое-что Совету следовало знать, а кое-что просто нельзя было утаить, ведь каждая Айя имела своих лазутчиков. Но все приходилось процеживать через сито: одни известия могли оказаться опасными, а другие - помочь отвлечь внимание Совета от истинной цели похода. Добрые вести в последнее время были редки. Кайриэн полнился слухами об Айз Седай, связанных с Рандом или, хуже того, служивших ему, но этими слухами можно и пренебречь. Хранительницы Мудрости предпочитали не распространяться ни о Ранде, ни о тех, кто с ним связан; впрочем, дожидавшейся возвращения Дракона Мераны и, конечно же, сестер в Солнечном Дворце, его первой резиденции, с лихвой хватило бы, чтобы породить и не такие толки. Но от других новостей становилось не по себе. Печатник из Иллиана уверял, будто Ранд самолично убил Маттина Степанеоса, а мертвое тело уничтожил с помощью Единой Силы, и тому будто бы есть неопровержимые доказательства. Однако работница с иллианских же доков утверждала, что собственными глазами видела, как бывшего короля, связанного, завернутого в ковер и с кляпом во рту, занесли на корабль, отплывший ночью с разрешения капитана Портовой Стражи. Первый слух больше походил на правду, но Эгвейн надеялась, что он не подхвачен лазутчиками Айя. В памятках сестер против имени Ранда и без того стояло слишком много черных пометок. Прочие сообщения вызывали ничуть не больше радости. Шончан, по- видимому, основательно укреплялись в Эбу Дар, почти не встречая сопротивления, что не удивительно для страны, в которой власть королевы заканчивалась в нескольких дневных переходах от столицы. Шайдо, похоже, появлялись повсюду, хотя известия о них никогда не поступали из первых уст, - всякий раз выходило, что сообщение поступало с чужих слов. Очень многие сестры считали появление Шайдо в самых разных местах делом рук Ранда, хотя Хранительницы Мудрости категорически это отрицали. Им не верили, но и желания уличить во лжи отнюдь не выказывали. Все находили сотни предлогов и отговорок, лишь бы не встречаться с ними в Тел'аран'риоде. Все, кроме сестер, присягнувших Эгвейн; да и тем приходилось приказывать. Анайя сухо именовала такие встречи "краткими уроками унижения", и отнюдь не шутила. - Невозможно, чтобы Шайдо было так много, - пробормотала Эгвейн. Сменив уголь в жаровне, трав не добавили, и теперь висевший в воздухе дымок ел глаза. А направить Силу и избавиться от него - и от остатков тепла заодно избавишься. - Должно быть, многое из того, что приписывают им, творят обыкновенные разбойники. В конце концов, увидев разоренную, опустевшую деревню, трудно судить, чьих это рук дело, Шайдо или обычных головорезов. Разбойников хватало, многие из них именовали себя Принявшими Дракона, и это ничуть не облегчало дела. Эгвейн повела плечами, разминая затекшую спину, и неожиданно заметила, что Суан сидит с совершенно отсутствующим видом - того и гляди, свалится с табурета. - Эй, ты не заснула? - окликнула девушка. - Снаружи еще светло. Суан заморгала. - Прошу прощения. Я кое о чем задумалась и пыталась решить, стоит ли поделиться с тобой. Насчет Совета. - Насчет Совета? Суан, если тебе что-то известно о Совете... - Ничего мне не известно, - буркнула Суан. - Одни подозрения... - Она раздраженно цокнула языком и продолжила: - А по сути, так и подозрений нет. Точнее, не знаю, что подозревать. Просто складывается общая картина... - Тогда выкладывай, - потребовала Эгвейн. Суан превосходно умела складывать общие картины там, где другие видели лишь путаные головоломки. Поерзав на табурете, Суан подалась вперед. - Дело вот в чем. Кроме Романды и Морайи, все Восседающие, избранные в Салидаре, они... они слишком молоды. - Суан сильно изменилась, но ей и сейчас казалось неловким говорить о возрасте других сестер. - Эскаральда старше всех, но я уверена, что ей лишь чуть-чуть за семьдесят. Точно можно сказать, лишь заглянув в книгу послушниц в Тар Валоне. Или если она сама скажет. Но я уверена, что так оно и есть. Нечасто случалось, чтобы в Совет избиралась хотя бы одна женщина моложе ста лет, а у нас таких - девять! - Но Романда с Морайей из новоизбранных, - мягко возразила Эгвейн, опершись о стол локтями. - Может, и к лучшему, что остальные моложе, иначе они не захотели бы возвысить меня. Эгвейн могла указать, что саму Суан избрали Амерлин, хотя она была вдвое моложе Эскаральды, но такое напоминание прозвучало бы жестоко. - Может и так, - Суан упрямо покачала головой. -Романда не сомневалась, что получит место в Совете. Едва ли хоть одна Желтая осмелилась бы выступить против. Что до Морайи... Она не липнет к Лилейн, хотя Лилейн и Лирелле, наверное, ожидали от нее покорности. Не знаю, не знаю. Но помяни мое слово: слишком молодую женщину никогда не возвышают без особой причины. - Она горестно вздохнула и добавила: - Это и ко мне относится. - Горечь отразилась на ее лице, ибо утрата Престола Амерлин, конечно же, была горшей из всех ее потерь. Но в следующий миг от печали не осталось и следа: Эгвейн считала, что ни одна известная ей женщина не превосходит силой духа Суан Санчей. - На сей раз сестер подходящего возраста было более чем достаточно, и мне непонятно, почему целых пять Айя предпочли молодых. За этим что-то кроется, и я собираюсь выяснить, что именно. Эгвейн сказанное не убедило. Хочет или не хочет замечать Суан, но перемены так и витают в воздухе. Свергнув Суан, Элайда нарушила обычай и вплотную приблизилась к нарушению закона. Сестры бежали из Башни и объявили об этом всему миру - прежде такого не случалось. Перемены, сплошные перемены. Сестры постарше, наверное, больше склонялись к прежним порядкам, но некоторые из них не могли не видеть, что все меняется. Наверное, потому в Совет и избрали молодых, более восприимчивых ко всему новому. Может, велеть Суан выбросить это из головы, у нее ведь и без того дел по горло? Или пусть разбирается, раз уж ей приспичило доказать, что тут скрыта какая-то тайна? Принять решение Эгвейн так и не успела: в палатку нырнула Романда и остановилась у входа, придерживая откинутый полог. Снаружи на снег уже ложились мрачные вечерние тени, но лицо Романды было еще мрачнее. Устремив на Суан суровый, неподвижный взгляд, она процедила всего одно слово: - Вон ! Эгвейн едва заметно кивнула, но Суан и без того вскочила на ноги и, чуть не споткнувшись, вылетела из палатки. Сестре, находившейся в положении Суан, надлежало повиноваться любой Айз Седай, не говоря уж о Восседающей. Опустив полог Романда, обняла Источник и сплела вокруг палатки малого стража, ограждавшего от подслушивания, даже и не подумав спросить разрешения у Эгвейн. - Глупая девчонка! - проскрежетала она, - И долго ты надеялась сохранить это в тайне? Солдаты болтливы, дитя мое. Мужчины, они все болтливы! Брину повезет, если Совет не насадит его голову на пику. Эгвейн медленно поднялась, разглаживая юбку. Она ждала этого, и знала, что должна проявлять осторожность. Игра еще не сыграна, все может обернуться против нее. Ей не оставалось ничего другого, как изображать неведение и притворяться. Притворяться до тех пор, пока она не сможет оставить всякое притворство. А Эгвейн была так близка к цели и притворялась так долго!.. - Должна напомнить тебе, дочь моя, что грубость по отношению к Престолу Амерлин есть преступление. - Престол Амерлин! - фыркнув, Романда размашистым шагом прошла по коврам и остановилась на расстоянии вытянутой руки от Эгвейн. Судя по выражению лица, она готова была эту руку поднять. - Ты еще дитя! Только что из послушниц, твое мягкое место еще помнит розги! И тебе повезет, если Совет не решит обойтись с тобой как с некоторыми из этих игривых милашек. Хочешь избежать такой участи, так слушай меня и делай, как я скажу. А сейчас сядь! Эгвейн вся кипела гневом, однако села. Все произошло слишком быстро, да и время еще не пришло. С резким, удовлетворенным кивком Романда подбоченилась и уставилась на девушку сверху вниз, с видом строгой тетушки, устраивающей выволочку нашкодившей племяннице. Или с видом палача, у которого вдобавок разболелся зуб. - Так вот, раз уж об этой встрече о Пеливаром и Арателле договорились, она должна состояться. Они ждут Амерлин, и они ее увидят. Ты прибудешь к ним с пышной свитой, подобающей твоему сану. И скажешь, что от твоего имени буду говорить я, после чего будешь держать язык за зубами. Чтобы убрать их с нашей дороги, нужна твердая рука и голова не чета твоей. Оставь такие дела тем, кто умеет с ними справляться. Не сомневаюсь, с минуты на минуту сюда заявится Лилейн. Она попытается пролезть вперед, но тебе не мешает помнить, что у нее самой неприятностей выше головы. Я весь день толковала с другими Восседающими и склонна считать, что, когда Совет соберется в следующий раз, во всех неудачах Мераны и Мерилилль обвинят Лилейн. Так что, если у тебя и есть хоть какая-то надежда дорасти со временем до своего палантина, это целиком зависит от меня. Ты поняла ? - Прекрасно поняла, - ответила Эгвейн, надеясь, что ее слова прозвучали смиренно. Если она позволит Романде говорить от своего имени, сомнений больше не останется. И Совет, и весь мир поймет, кто держит Эгвейн ал'Вир за шкирку. Романда чуть не просверлила ее пристальным взглядом, а потом отрывисто кивнула. - Надеюсь, что и впрямь поняла. Я намерена низложить Элайду и не допущу, чтобы это сорвалось из-за девчонки, вообразившей, будто она уже может бродить по улицам, не держась за ручку! - Фыркнув, она взмахнула плащом и вылетела из палатки. Вместе с ней исчез и малый страж. Эгвейн хмуро уставилась на упавший полог. Девчонка! Чтоб ей сгореть! Она - Престол Амерлин! Нравится кому-то или нет, но они ее возвысили, и им придется с этим смириться! Схватив глиняную чернильницу, она запустила ею в полог. Вошедшая Лилейн едва успела увернуться. - Держи себя в руках, - укорила она, после чего, как и Романда, обняла Источник и установила малого стража от подслушивания. Тоже не спрашивая разрешения. Только вот если Романда была в ярости, то Лилейн выглядела вполне довольной. Она потирала руки в перчатках и улыбалась. - Вряд ли стоит говорить тебе, что твой маленький секрет выплыл наружу. Лорд Брин поступил нехорошо, но, по моему мнению, он слишком ценен, чтобы его казнить. И ему повезло, что я придерживаюсь именно такого мнения. Что там у нас еще... Ага! Полагаю, Романда заявила тебе, что встреча с Пеливаром и Арателле должна состояться, но говорить от твоего имени будет она. Так? - Эгвейн шевельнулась, но Лилейн махнула рукой. - Можешь не отвечать. Мне ли не знать Романду! Только вот, к несчастью для нее, всю историю я выведала раньше, чем она, и вместо того, чтобы припустить со всех ног к тебе, отправилась поговорить с Восседающими. Хочешь знать, что они думают? - Полагаю, ты мне сейчас расскажешь, - откликнулась Эгвейн, сжав кулаки под столом и надеясь, что это останется незамеченным. - Ты не в том положении, чтобы говорить со мной таким тоном! - резко произнесла Лилейн, но в следующее мгновение на ее лицо вернулась улыбка. - Совет тобою недоволен. Очень недоволен. Чем бы ни угрожала тебе Романда, а это совсем нетрудно представить, я могу усугубить твою участь. Или облегчить. Потому что, с другой стороны, своими запугиваниями Романда вывела из себя многих Восседающих. Если ты не хочешь лишиться той крупицы власти, которая у тебя есть, завтра Романда сильно удивится, услышав, что от твоего имени предстоит говорить мне. Трудно поверить, что Арателле и Пеливар настолько глупы, что затеяли это нелепое дело, но уж я-то заставлю их убраться поджав хвост. - А почему я должна верить, что ты не захочешь осуществить эти угрозы? - Эгвейн надеялась, что ее сердитый голос указывает на неохотное согласие. - Потому, что я так сказала! - отрезала Лилейн. - Неужто ты еще не поняла, что уже ничем не распоряжаешься? Все в руках Совета, а кому заправлять в нем, решится между мной и Романдой. Может, лет через сто ты и дорастешь до этого палантина, а пока сиди смирнехонько и предоставь борьбу с Элайдой женщине, знающей, что делать и как. Лилейн ушла, и Эгвейн снова опустилась на стул. На сей раз она не позволила гневу пересилить себя. Может, дорастешь до палантина... Почти слово в слово то, что говорила Романда. Те, кто знает, что делать. Неужели она обманывает себя? Может, она и вправду девчонка, способная лишь испортить дело, с которым легко справится опытная женщина? Суан проскользнула в палатку и остановилась с обеспокоенным видом. - Гарет Брин только что рассказал мне, что Совету уже все известно, - сухо проговорила она. - Заявился под тем предлогом, что хочет забрать стираные рубашки. Чтоб ему сгореть вместе с проклятыми рубашками! Встреча назначена на завтра и состоится в пяти часах езды к северу отсюда, на озере. Пеливар и Арателле уже в пути. С ними Аймлин - она представляет третий могущественный Дом. - Это больше, чем сочли нужным рассказать мне Лилейн и Романда, - отозвалась Эгвейн столь же сухо. Ну уж нет, билось у нее в голове. Она не позволит себя тащить или подталкивать ни сто лет, ни пятьдесят, ни пять. Если ей суждено "дорасти до палантина", то сейчас. - О кровь и проклятый пепел! - простонала Суан. - Я не выдержу. Что они говорили? Как это было? - Да примерно так, как мы и рассчитывали, - ответила Эгвейн с усмешкой в голосе. - Суан, даже будь у них желание отдать Совет в мои руки, они не справились бы с этой задачей лучше. Уже темнело, когда Шириам приблизилась к своей крошечной, меньше, чем у Эгвейн, палатке. Впрочем, не будь она Хранительницей Летописей, ей и эту пришлось бы с кем-нибудь делить. Нырнув внутрь, она едва успела понять, что там кто-то есть, как ее схватили и бросили лицом вниз на койку. Она попыталась крикнуть, но кто-то засунул ей в рот уголок одеяла. Сорванная одежда полетела в сторону. Чья-то рука погладила ее по голове. - Ты должна была известить меня, Шириам. Эта девчонка что-то затевает, и я хочу знать, что именно. Оправдываться и убеждать, что она рассказала все, что знала, не утаив ни слова, ни полсловечка, пришлось долго. Когда ее наконец оставили, Шириам долго лежала, свернувшись в комочек и плакала. Рубцы от ударов жгли тело. А сердце жгла горечь: лучше бы она никогда в жизни не говорила ни с одной сестрой из Совета. ГЛАВА 17. Встреча на льду На следующее утро, задолго до восхода солнца, из лагеря Айз Седай выступила колонна всадников. Двигались почти бесшумно; только поскрипывали седла да похрустывал под копытами наст. Другие звуки - случайный всхрап лошади или лязг металла - быстро заглушались. Луна уже почти закатилась за горизонт, но белое снежное покрывало отражало свет звезд, не давая сгуститься тьме. К тому времени, когда на востоке забрезжил рассвет, колонна находилась в пути больше часа, хотя отъехать удалось не слишком далеко. На редких прогалинах Эгвейн пускала Дайшара легким галопом, и тогда снежное крошево летело из-под копыт, как брызги, но по большей части приходилось пробираться заснеженным лесом. Утопающие в сугробах, с согнувшимися под тяжестью налипшего снега ветвями, дубы, сосны, болотные мирты, щавельники и прочие, порой вовсе незнакомые Эгвейн деревья, выглядели, пожалуй, еще хуже, чем во время засухи. Занимался день Праздника Эбрам, когда по деревням запекают в медовые пироги всякие милые безделушки, но, возможно, для кого-то Свет уготовил иные неожиданности. Бледно-золотой диск взбирался по небосклону, но совершенно не грел. Каждый вдох обжигал горло, каждый выдох сопровождался белесым туманом. Не слишком сильный, но пронизывающий ветер гнал темные тучи на север, к Андору. Сочувствуя тем, кому предстояло оказаться под мрачным покровом туч, Эгвейн не могла не испытывать облегчения, видя, как они уплывают прочь. Другого дня ей было бы, наверное, не дождаться, ожидание просто сводило с ума. Она совершенно не спала, и не из-за головной боли, а из-за беспрестанной тревоги. Тревоги и страха, заползавших в палатку вместе с морозным воздухом. Однако, как ни странно, усталости не было и в помине. Скорее Эгвейн ощущала себя туго сжатой пружиной, готовой распрямиться при первой возможности, буде таковая представится. О Свет, все еще могло пойти наперекосяк. Со стороны кавалькада выглядела внушительно. Впереди реяло знамя Башни - Белое Пламя Тар Валона в семицветном круге, по цвету на каждую Айя. Тайно сшитое в Салидаре, это знамя до сих пор хранили на дне сундука, ключи от которого находились в руках Совета, и едва извлекли бы на свет, не возникни необходимость произвести впечатление. Ближний эскорт состоял из тысячи тяжеловооруженных всадников, закованных в броню с головы до пят. Такие кольчуги и латы, копья и мечи, булавы и секиры мало кто видел южнее Порубежья. Командовал конниками одноглазый шайнарец с закрывавшей вторую глазницу яркой повязкой, человек, с которым Эгвейн встречалась прежде, хотя ей казалось, что с той поры миновала целая Эпоха. Сквозь стальную решетку забрала Уно Номеста вглядывался в каждое дерево, словно подозревал, что за ним таится засада, и все его люди держались столь же настороженно. Далеко впереди, оставаясь на виду, скакал отряд воинов, не имевших иных доспехов, кроме шлемов и легких кирас, защищавших грудь и спину. Плащи свободно веяли на ветру: левой рукой каждый всадник правил конем, а в правой держал наготове короткий лук. Такие же разъезды, обеспечивавшие разведку и прикрытие, выслали и еще дальше - и впереди, и по обе стороны колонны, и в тылу. Гарет Брин не ожидал коварства от андорцев, но, как говорил сам, ему случалось ошибаться, да и мурандийцы не внушали особого доверия. Кроме того, имелась вероятность нападения наемных убийц, подосланных Элайдой или даже Приспешниками Темного. Последние могли попытаться убить кого угодно, где угодно, когда угодно и одному Свету ведомо почему. И хотя считалось, что Шайдо поблизости нет, то были лишь предположения: об айильцах, как правило, узнавали, лишь когда они начинали убивать. Не стоило сбрасывать со счетов и разбойников: крупная шайка вполне могла попытать счастья, окажись добыча ей по зубам. В любом случае, лорд Брин не стремился искушать судьбу без крайней необходимости, и Эгвейн это радовало. Сегодня она больше, чем когда бы то ни было, предпочла бы обойтись без неожиданностей. И без лишних свидетелей. Амерлин ехала перед знаменем, рядом с Шириам, Суан и Брином. Все они казались погруженными в свои мысли. Лорд Брин держался в седле непринужденно, выдыхаемый им парок оседал на забрале, замерзая тонкой ледяной корочкой, но Эгвейн не сомневалась, что он отмечает в уме каждую складку местности. На тот случай, если придется принять здесь бой. Напряженная посадка Суан заставляла предположить, что она натрет себе немало болячек задолго до прибытия на место, но женщина смотрела на север так, словно уже видела озеро, и время от времени то кивала, то покачивала головой. Чего не стала бы делать, не будь ей не по себе. Шириам знала о том, чему предстоит случиться, не больше, чем Восседающие, однако выглядела еще более встревоженной, чем Суан, беспрерывно ерзала в седле и кривилась. Ее зеленые глаза по какой-то причине полыхали гневом. Сразу за знаменем ехал Совет Башни - двойная колонна всадниц, в расшитых шелках, бархате и меховых плащах с эмблемой Пламени Тар Валона. Женщины, редко носившие иные украшения, кроме кольца Великого Змея, сегодня нацепили великолепнейшие драгоценности, какие смогли отыскать в ларцах. Их Стражи производили не меньшее впечатление благодаря меняющим цвет плащам, развевавшимся на ветру и порой обращавшим своих обладателей в невидимок. За Восседающими и Стражами следовали слуги, по двое-трое на каждую сестру, - для них тоже постарались подобрать лучших лошадей и опустошили все сундуки в лагере, обрядив поярче и побогаче. Что вполне удалось: иные из челяди, не веди они в поводу вьючных животных, вполне сошли бы за благородных из мелких Домов. Делана, единственная из Восседающих, не имела Стража и, возможно, поэтому взяла с собой Халиму, ехавшую на резвой белой кобыле. Женщины держались колено к колену, и порой Делана склонялась к Халиме, шепча ей что-то на ухо, хотя та выглядела слишком возбужденной, чтобы слушать. Халима числилась при Делане писцом, но многие считали, что величавая светловолосая Айз Седай по-особому привязана к деревенской простушке с волосами цвета воронова крыла и относится к ней чуть ли не как к подруге. Эгвейн случалось видеть неуверенный, неустоявшийся почерк Халимы - так могла бы писать девочка, едва научившаяся выводить буквы. Сегодня Халима пышностью наряда не уступала ни одной из сестер, да и украшений надела не меньше Деланы, которая, скорее всего, и предоставила ей эти драгоценности. Когда случайный порыв ветра распахнул плащ, выставляя напоказ богатые броши и ожерелья, Халима засмеялась и помедлила перед тем, как закутаться снова, давая понять, что холод донимает ее не больше, чем любую из Айз Седай. В кои-то веки Эгвейн порадовалась тому, что ее задарили нарядами - это позволило Амерлин превзойти великолепием Восседающих. Подбитый горностаем плащ был недавним подарком Романды, а ожерелье и серьги - прекрасное сочетание изумрудов с белыми опалами - преподнесла Лилейн. Лунные камни, красовавшиеся в волосах, подарила Джания. В этот день амерлин надлежало выглядеть блистательно. Даже Суан нарядилась хоть сейчас на бал - синий бархат, кремовые кружева, а множество ниток превосходного жемчуга украшали шею и прическу. Романда и Лилейн, возглавлявшие Восседающих, ехали позади знаменосца, так близко, что он частенько нервно оглядывался через плечо и невольно пришпоривал коня, едва не догоняя Эгвейн. Той удалось заставить себя за все время пути оглянуться не более одного-двух раз, но она чувствовала, как взгляды Романды и Лилейн сверлят ей спину. Обе Восседающие желали видеть юную Амерлин связанной по рукам и ногам, но каждая хотела связать ее своими веревками. О Свет, только бы все не сорвалось! Только бы не сорвалось! Заснеженная местность выглядела пустынной - помимо всадников, окрест почти не появлялось живых существ. Отчетливо различимый на фоне холодного голубого неба ястреб, широко раскинув крылья, покружил над колонной и улетел на восток. Дважды Эгвейн замечала шнырявших среди сугробов чернохвостых лисиц, все еще в летнем меху, а один раз углядела оленя с могучими ветвистыми рогами, метнувшегося прочь и исчезнувшего среди деревьев, как призрак. Заяц, выскочивший прямо из-под копыт Белы, заставил мохнатую лошадку встряхнуть головой, отчего Суан качнулась и вцепилась в поводья, словно испугавшись, как бы кобыла не понесла. Бела, разумеется, только укоризненно фыркнула и спокойно побрела дальше - напугать ее было труднее, чем рослого чалого мерина Эгвейн. Суан что-то сердито пробормотала вслед убегавшему зайцу и далеко не сразу ослабила хватку на узде. Она терпеть не могла ездить верхом и при любой возможности старалась устроиться в фургоне, но нынче казалась раздраженной сверх обычного. Почему - гадать не приходилось, достаточно посмотреть, какими яростными взглядами она одаривала лорда Брина. Который, если и замечал эти взгляды, то не подавал и виду. Единственный из всех, он не стал наряжаться по-праздничному, оставшись в походной одежде и помятых боевых доспехах. Неколебимый утес, выветренный, но способный выдержать любую бурю. Эгвейн почему-то была довольна, что его так и не удалось уговорить одеться под стать прочим. Им действительно требовалось произвести впечатление, но облик Гарета Брина вполне соответствовал этой цели и без ненужных ухищрений. - Прекрасное утро для прогулки верхом, - промолвила через какое-то время Шириам. - Ничто так не освежает голову, как поездка по морозцу. - Слова, прозвучавшие довольно громко, сопровождались красноречивым взглядом, обращенным в сторону Суан. Та смолчала, потому как едва ли решилась бы затевать перепалку на глазах у всех, но одарила Шириам взглядом, явно не сулившим той ничего хорошего. Настолько выразительным, что рыжеволосая женщина чуть не вздрогнула и резко отвернулась. Ее серая в яблоках кобыла Крыло прогарцевала несколько шагов, прежде чем всадница придержала лошадь, пожалуй, чересчур твердой рукой. Шириам не испытывала благодарности к бывшей Амерлин, в свое время обременившей ее должностью Наставницы Послушниц, и считала Суан виновной во многих бедах. С того времени как Шириам принесла клятву верности, Эгвейн не могла поставить ей в укор ничего, кроме этой неприязни. Хранительница Летописей полагала, что ей, в отличие от прочих поклявшихся сестер, не пристало получать указания от Суан, но Эгвейн понимала, куда способно завести подобное послабление. Суан, со своей стороны, настаивала на необходимости лично руководить Шириам, и Эгвейн не хотела ей отказывать, принимая во внимание уязвленную гордость некогда могущественной правительницы. Сейчас Эгвейн испытывала только одно желание - ехать побыстрее. Суан опять принялась ворчать, а Шириам, судя по ее виду, силилась придумать новую колкость, такую, чтобы по форме к ней невозможно было придраться. Все эти взгляды и гримасы до крайности раздражали - через некоторое время досаду стало вызывать даже непоколебимое спокойствие Брина. Эгвейн поймала себя на попытке подобрать слова, способные вывести его из равновесия. Правда, к сожалению, - а может, и к счастью, - она не очень-то верила, что такие слова найдутся. А вот сама начинала побаиваться, как бы затянувшееся ожидание не заставило ее лопнуть от жгучего нетерпения. Время тянулось томительно медленно, но миля за милей оставались позади, и наконец, уже ближе к полудню, один из скакавших впереди всадников обернулся и поднял руку. Брин торопливо извинился перед Эгвейн и галопом помчался к нему. Могучему гнедому мерину по кличке Путник пришлось буквально пробивать себе путь через сугробы, однако очень скоро полководец догнал передовой отряд, обменялся с воинами несколькими словами и остановился, поджидая Эгвейн. Как только Эгвейн поравнялась с ним, Романда и Лилейн пришпорили своих лошадей и тоже оказались рядом. Юную Амерлин обе Восседающие не удостоили вниманием, а вот на Брина взирали с холодной суровостью, повергавшей в растерянность многих мужчин, которым случалось повстречаться с Айз Седай. Правда, такими же взглядами они обменивались друг с другом, кажется, даже не понимая, что делают. Эгвейн хотелось, чтобы и та, и другая испытывали волнение, пусть даже вполовину меньшее, чем она сама. Ее бы устроило и это. Исполненные ледяной суровости взоры омывали Брина, скатываясь с него, словно дождь со скалы. Он слегка поклонился Восседающим, но обратился к Эгвейн: - Они уже прибыли. Мать. - Чего и следовало ожидать. - С ними почти столько же людей, сколько у нас, но все солдаты остались на северном берегу озера. Я велел разведчикам удостовериться, что никто не пошел в обход, но, думаю, этого опасаться не стоит. - Будем надеяться, вы правы, - едко произнесла Романда, а Лилейн, еще более холодно и язвительно, добавила: - В последнее время ваши суждения стали чересчур поспешными, лорд Брин. Во всем нужна осмотрительность. - Как скажете, Айз Седай. - Брин еще раз поклонился, продолжая смотреть на Эгвейн. Такая приверженность Амерлин могла по меньшей мере обеспокоить Совет. (Если только Совету неведома истинная мера этой приверженности, которой, впрочем, не знала и сама Эгвейн). - Еще одно, Мать, - продолжил он. - Талманес тоже там, у озера. На восточном берегу, С сотней людей из своего отряда. Их недостаточно, чтобы причинить нам беспокойство, даже возникни у него такое желание. Эгвейн слегка кивнула. Недостаточно, чтобы причинить беспокойство? Да для этого с лихвой хватит одного Талманеса! Чувствуя, как разливается желчь, она мысленно сказала себе: "Сегодня - все - должно - пойти - как - надо!" - Талманес! - воскликнула Лилейн, теряя невозмутимостью Похоже, она находилась на грани срыва, как и Эгвейн. - Откуда он узнал о встрече? Лорд Брин, вы позволяете себе слишком много! Боюсь, вам не избежать разбирательства! - Это возмутительно! - проворчала Романда, прежде чем Лилейн успела закончить. - Выходит, вы только сейчас узнали о его присутствии? Ваша репутация полководца лопнула как мыльный пузырь! Обе Восседающие наперебой продолжали в том же духе, позабыв о хваленом хладнокровии Айз Седай, но Брин лишь кивал головой и временами, когда от него ожидали хоть какого-то ответа, бормотал одно: "Да, Айз Седай". Сегодня спозаранку - Эгвейн тому была свидетельницей - он выслушал куда худшие слова и обратил на них ничуть не больше внимания. А вот Суан внезапно фыркнула; когда же Восседающие удивленно обернулись к ней, она залилась краской. В том, что она влюблена, не оставалось ни малейших сомнений. Равно как и в том, что с ней необходимо серьезно поговорить. Непонятно почему, но Брин улыбнулся. Возможно, из-за того, что Восседающие отвлеклись наконец от него, решила Эгвейн, но тут деревья расступились, открыв обширное ровное пространство, и все посторонние мысли пришлось спешно выбросить из головы. Лишь широкая кайма бурых камышей, неровным овалом обрамлявшая заснеженную равнину, подсказывала, что впереди не просторный луг, а замерзшее озеро. Прямо на льду, на некотором отдалении от противоположного берега, красовался большой навес - нечто вроде синего балдахина на высоких шестах. Под ним сгрудилась небольшая толпа; слуги держали под уздцы лошадей. Ветер шевелил яркую поросль знамен и доносил приглушенные выкрики. Слуги засуетились. Очевидно, все прибыли на место совсем недавно и не успели закончить приготовления. Примерно в миле впереди, там, где за озером снова начинались деревья, в лучах холодного солнца поблескивала сталь доспехов растянувшегося вдоль дальнего берега войска. На восточной стороне, почти у самых камышей, держа коней в поводу, открыто стояла сотня солдат Отряда Красной Руки. Стоило показаться на виду знамени Тар Валона, как все взоры обратились к нему. Движение у навеса прекратилось, люди выжидающе замерли. Эгвейн направила коня прямо на лед, не помедлив и мгновения, однако представила себя бутоном розы, раскрывающимся навстречу солнцу. Она не собиралась обнимать Источник, но старое упражнение послушниц помогло обрести столь необходимое спокойствие. Суан, Шириам и все Восседающие со своими Стражами и слугами последовали за ней, но из воинов ее сопровождали только лорд Брин и знаменосец. Сзади доносились приказы - Уно выстраивал тяжелую кавалерию вдоль берега. Легкая конница прикрывала фланги. Одной из причин, по которой местом встречи избрали озеро, было то, что толстый лед мог выдержать десятки всадников, но неминуемо проломился бы под тяжестью сотен и, тем более, тысяч. Строго говоря, переговаривающиеся стороны все равно находились в неравном положении. Разумеется, навес водрузили вне досягаемости полета стрелы, но он был виден, а значит, уязвим для Единой Силы. Эгвейн глубоко вздохнула и ощутила, как к ней возвращается желанное спокойствие. Приветствовать Престол Амерлин и Совет Башни должным образом, тем паче в праздничный день, означало по меньшей мере послать навстречу слуг с горячими напитками, а лордам и леди самим принять у гостей поводья и предложить поцелуй в честь Эбрама. Но ничего подобного не произошло. Все собравшиеся под навесом андорцы и мурандийцы явились со своей прислугой, однако ни один челядинец не шелохнулся. Лорд Брин спешился, взял под уздцы Дайшара, а стремя Эгвейн придержал тот самый долговязый юнец, который приносил позавчера уголь для жаровни. Он по-прежнему хлюпал носом, но одет был поярче многих стоявших под балдахином - в лишь чуточку великоватый красный бархатный кафтан и небесно-голубой плащ. По правде говоря, яркостью наряда этот малый мог бы посоперничать с Лудильщиком; что же до явившихся на переговоры знатных особ, то почти все они носили одежду из плотной шерсти: шелка и кружева заметны были у немногих. Они выступили в поход по жаре и не запаслись подобающей сану зимней одеждой, а когда неожиданно грянули морозы, обрядились кто во что горазд. Лед под навесом устилали ковры, в расставленных на треногах жаровнях тлели уголья, но ветер уносил тепло вместе с дымом. Участников переговоров поджидали два ряда стульев. Стольких сестер здесь явно не ожидали. Некоторые из благородных растерянно переглядывались, а слуги так просто ломали руки, не зная, как поступить. Зато прибывшие в свите Амерлин знали. Стулья все были одинакового размера, ни один не выделялся заметно более пышной резьбой и позолотой или, наоборот, потертостью и царапинами. Долговязый малый и другие слуги Айз Седай устремились вперед, под хмурыми, недоуменными взглядами лордов и леди вынесли стулья, предназначавшиеся для Айз Седай, на снег и принялись распаковывать вьюки. При этом никто не проронил ни слова. Очень скоро под навесом, почти во всю его ширину, появился ряд сидений для Восседающих и Эгвейн. Сиденья представляли собой простые деревянные табуреты, отполированные до зеркального блеска. И все табуреты, как на постаменты, водрузили на короба, обтянутые материей по цвету Айя той или иной Восседающей. Постамент под табуретом Эгвейн, стоявший чуть впереди, был обшит полосами тканей семи цветов. Вся ночь прошла в хлопотах - и пчелиный воск для полировки, и ткани нужных расцветок пришлось раздобывать в спешке. Когда Эгвейн и Восседающие заняли места, оказалось, что их сиденья на добрый фут выше стульев лордов и леди. Если раньше Эгвейн и имела какие-то сомнения на сей счет, но когда гости не услышали и слова приветствия, все сомнения рассеялись. В Праздник Эбрам любой фермер предложил бы чашку чая и поцелуй последнему бродяге, а они не были ни бродягами, ни просительницами, ни даже ровней тем, с кем собрались вести переговоры. Они были Айз Седай. Шириам и Суан встали по обе стороны от Эгвейн, Стражи позади своих Айз Седай. В отличие от зябко кутавшихся представителей знати, сестры распахнули плащи и сняли перчатки, выказывая полнейшее пренебрежение к стуже. Позади реяло на крепчавшем ветру знамя Тар Валона. Впечатляющее зрелище портила разве что Халима, в небрежной позе стоявшая рядом с серым постаментом под табуретом Деланы, но ее зеленые глаза взирали на андорцев и мурандийцев с таким вызовом, что общую картину портила она не слишком сильно. Когда Эгвейн взошла на семицветный помост, некоторые из собравшихся обменялись взглядами, но никто из них не выглядел по-настоящему удивленным. Наверное, они уже наслышаны про девушку, ставшую Амерлин, подумала она. Ну и что с того? В том же Андоре бывали королевы и помоложе, так же, как и в Муранди. Повинуясь кивку, Шириам жестом предложила лордам и леди занять предназначенные для них стулья. То, что они прибыли первыми и предоставили для встречи этот навес, не имело значения. Ни у кого не должно оставаться сомнений в том, кто созвал встречу и кому принадлежит главенство. Разумеется, эти действия отнюдь не вызвали восторга. На какой-тот миг возникло молчаливое замешательство: аристократы явно искали способ восстановить равенство сторон, и, не найдя его, угрюмо скривились. В конце концов на стульях, сердито подбирая плащи и разглаживая юбки, расселись четверо мужчин и четыре женщины. Менее знатные особы остались стоять, причем андорцы и мурандийцы, явно недолюбливающие друг друга, пытались протолкнуться вперед. Впрочем, выходцы из благородных Домов Муранди боролись за первенство друг с другом не менее ревностно, чем со своими "союзниками" с севера. Многие одаривали Айз Седай мрачными взорами, которые не миновали и Брина, стоявшего в стороне со шлемом под мышкой. Полководца хорошо знали по обе стороны границы и уважали даже те, кто предпочел бы увидеть его мертвым. Во всяком случае так было, пока он не возглавил войско Айз Седай. Он уделял хмурым взорам не больше внимания, чем язвительным словам Восседающих. Внимание Эгвейн обратил на себя еще один человек, державшийся особняком. Бледный, невысокий - едва ли на ладонь выше ее самой - мужчина в кирасе поверх темной куртки, с выбритым лбом, красной повязкой на левом рукаве и знаком Красной Руки, вышитом на темно сером плаще. Талманес стоял прямо напротив Брина, небрежно привалясь к одному из поддерживавших навес шестов, - стоял с отсутствующим видом, никак не выдававшим его отношения к происходящему. Эгвейн очень хотелось бы знать, что о