чем его возвели в звание Высокородного, Мирадж служил морат'ракеном и был лейтенантом разведки. А разведчик выживает лишь в том случае, если ничего не упускает. Распростертые ниц люди едва дышали: Сюрот следовало бы отозвать генерала в сторонку и дать им возможность вернуться к работе. Стражи у входа развернули обратно гонца: сколь же важным должно быть сообщение, если он осмелился попытаться пройти мимо Стражей Последнего Часа? Да'ковале с письменным прибором в руках поймала взгляд Мираджа и нахмурилась. Рабыня позволяет себе выказывать неудовольствие! Но странно не только это: переводя взор с кареглазой да'ковале на светлоглазую дамани, Мирадж отметил нечто общее: внешность и той, и другой не позволяла определить возраст. Его мимолетный взгляд не укрылся от внимания Алвин. Дернув серебряный поводок, она заставила дамани пасть ниц и жестом повелела встать на колени да'ковале. Но та помедлила - помедлила! - преклонила колени лишь после того, как Алвин прошипела: "Вниз, Лиандрин!" И при этом с весьма недовольным видом! Все это казалось странным. И очень важным. Мирадж обрел звание Высокородного, проскакав за ночь пятьдесят миль с тремя стрелами в спине - спина болит и по сию пору. Тогда он доставил донесение об армии мятежников, двинувшейся на Шондар. Наконец Сюрот отвела взор от заваленного картами стола. Она не сочла нужным разрешить генералу подняться, не говоря уж о том, чтобы обнять его, как то принято между Высокородными. Правда, на такое Мирадж и не рассчитывал, ибо понимал, насколько велика разница между ним и Верховной Леди. - Ты готов выступить? - резко спросила она, и хорошо еще, что не обратилась к нему через Глашатая. Такое унижение пришлось бы переживать месяцы, если не годы. - Скоро буду готов, - ответил Мирадж, выдерживая ее взгляд. Он все же являлся Высокородным, пусть и уступал ей рангом. - Они не смогут преодолеть горы быстрее, чем за десять дней. К тому времени я... - Они могут нагрянуть сюда завтра, - оборвала его Верховная Леди. - Даже сегодня, Мирадж, ибо им известно древнее искусство Перемещения. При этих словах вздрогнули и поежились простертые ниц офицеры. Мирадж изумился неужели Сюрот настолько утратила самообладание, что позволяет себе вспоминать сказки? - Ты уверена? - Вопрос сорвался с его языка прежде, чем он успел осознать его недопустимость. Нет, ему только казалось, будто Сюрот утратила самообладание. Вот теперь она и вправду взъярилась. Глаза вспыхнули, пальцы вцепились в вышитое одеяние так, что побелели костяшки. - Ты сомневаешься? - прорычала она, словно не веря своим ушам. - Знай, у меня есть свои источники информации, и весьма надежные. Если они явятся, с ними будет около полусотни мужчин, именующих себя Аша'манами, и не более пяти-шести тысяч солдат. Их с самого начала было именно столько, что бы там ни докладывали летуны. Мирадж медленно кивнул, пять тысяч человек, передвигавшихся с помощью Единой Силы, - это многое объясняло. Но каковы же были ее "источники", коль скоро они столь точно осведомлены о численности сил противника? Впрочем, у Мираджа хватило ума об этом не спрашивать. Наверняка она получала донесения Слухачей-Внимающих и Взыскующих. Заодно присматривающих и за ней. Пятьдесят Аша'манов? При мысли о мужчинах, способных направлять, Мирадж едва не сплюнул от отвращения. Конечно, он слышал, что Возрожденный Дракон - этот Ранд ал'Тор - понабирал подобных людей из разных народов, но никак не думал, что их окажется так много. Говорили, будто и сам Возрожденный Дракон способен направлять. Последнее вполне могло оказаться правдой, но ведь на то он и Дракон. Пророчества о Драконе были известны Шончан еще до того, как Лютейр Пейндраг приступил к Объединению. Правда, в весьма искаженном виде, весьма отличавшемся от истинного знания, доставленного Пейндрагом. Здесь, в Украденных Землях, Мирадж просмотрел семь различных томов "Кариатонского Цикла", и все они тоже были неточными. Нигде даже упоминания нет о том, что Дракон будет служить Хрустальному Трону! Однако люди верили Пророчествам - многие надеялись, что Возвращение завершится до начала Тармон Гай'дон и Возрожденный Дракон одержит в Последней Битве победу во славу Императрицы, да живет она вечно. Она, конечно же, пожелает, дабы ал'Тора отослали к ней, чтобы увидеть, что за человек ей служит. А служить он станет - всякого, кто представал пред Хрустальным Троном, охватывали благоговейный трепет и жажда повиновения. Но прежде чем погрузить этого малого на корабль и отправить через Океан Арит в Шондар, нужно избавиться от Аша'манов. Мысль о которых отнюдь не радовала Мираджа. Генерал не боялся трудностей и не привык их игнорировать, а потому понимал, что задача перед ним стоит нелегкая. Ему довелось участвовать в паре дюжин сражений, где обе стороны использовали дамами. Опытная су л'дам каким-то образом может видеть, что делает дамани или марат'дамани; это позволяло организовать оборону. Но способна ли су л'дам увидеть, что делает мужчина, владеющий Силой? - Ты передашь в мое распоряжение су л'дам и дамани? - спросил Мирадж и со вздохом, сам того не желая, добавил: - Если они по-прежнему больны, битва будет короткой и кровавой. Его слова вновь заставили шелохнуться простертых ниц людей. Лагерь полнился слухами о странном недуге, загнавшем суд'дам и дамани в палатки. Алвин бросила на генерала сердитый взгляд, совершенно не подобающий со'джин. Лежавшую на полу дамами била дрожь. Странно, но вздрогнула и медноволосая да'ковале. Сюрот с улыбкой потрепала тонкие косички стоявшей на коленях женщины, капризно надувшей похожие на розовый бутон губки. Видимо, прежде она принадлежала к знати этих земель и еще не избавилась от укоренившихся привычек. - Чем крупнее промах, тем выше цена, которую приходится за него платить, - промолвила Сюрот. - Да, Мирадж, ты получишь дамами. И покажешь этим Аша'манам, что лучше бы им оставаться на севере. Ты сметешь их с лица земли - и Аша'манов, и солдат, всех. Всех до единого. Я сказала. - Твой приказ будет исполнен, Сюрот, - ответил Мирадж. - Я уничтожу их. Всех до единого. Он не мог дать другого ответа, а Сюрот так и не сочла нужным развеять его опасения, касавшиеся здоровья су л'дам и дамани. Ранд натянул поводья, остановив Тай'дайшара на вершине голого каменистого холма. Его небольшая армия вытекала из переходных врат. Он держался за Истинный Источник столь крепко, что его едва не била дрожь. Обостренное Силой восприятие заставляло чувствовать боль - Корона Мечей колола виски, - но благодаря Пустоте эта боль ощущалась в отстранение. Так же, как и утренняя прохлада. И две незаживающие, не поддающиеся Исцелению раны в боку. Льюс Тэрин, кажется, трепетал в растерянности. Или страхе. Создавалось впечатление, что, приблизившись за день до того к смерти, он уже больше не хотел умирать. Впрочем, нет, умирать Льюс Тэрин не хотел никогда. Его лишь одолевало постоянное желание убивать - правда, довольно часто речь шла и о том, чтобы убить и себя самого. О Свет, подумал Ранд, скоро убийств будет более чем достаточно. Их уже более чем достаточно - последние шесть дней стали настоящим пиршеством для стервятников. Неужто прошло только шесть дней? Ранд не позволил сожалению или отвращению коснуться себя - чтобы осуществить задуманное, требовалось железное сердце. И железный желудок. Льюс Тэрин молчал. Наклонившись, Ранд дотронулся до свертка под стремянными ремнями. Нет, пора еще не приспела. А быть может, и не приспеет. По поверхности кокона Пустоты рябью пробежала неуверенность. Ему хотелось надеяться, что пора не придет; в любом случае, ощущение за гранью Пустоты не было страхом. Пусть неуверенность, но не страх. Не страх! Половину раскинувшихся в округе пологих холмов покрывала поросль низеньких корявых оливковых деревьев. копейщики уже прочесывали рощи, но, похоже, там никого не было: местные жители, по-видимому, разбежались кто куда. Дальше, в нескольких милях к западу, холмы поросли темным, густым лесом. Ниже по склону уже строились легионеры: четкость ровных шеренг несколько нарушалась не слишком аккуратным квадратом приписанных теперь к Легиону иллианских добровольцев. Завершив построение, легионеры сошли с дороги, открыв путь Защитникам и Спутникам. Копыта и сапоги тонули в вязкой глинистой почве, но небо, на удивление, было почти безоблачным. Светило бледно-желтое солнце, и нигде на виду не показывалось летающей твари крупнее воробья. Дашива и Флинн, а также Эдли, Хопвил, Морр и Наришма удерживали проходы, части из которых Ранд не видел: их скрывали холмы. Он хотел провести армию как можно скорее, и потому каждый человек в черном, не занятый разведкой - за исключением нескольких солдат, наблюдающих за небосклоном, - держал плетение врат. Даже Гедвин и Рочайд, хотя оба недовольно кривились, похоже, считая ниже своего достоинства столь заурядное дело, как создание и удержание проходов, тем паче предназначенных для других. По склону легким галопом поднялся Башир: судя по тому, как непринужденно он держался, подъем не представлял сложности для салдэйца, и для его гнедого. Плащ генерала был распахнут, несмотря на утреннюю свежесть, конечно, не сравнимую с морозом в горах, но все же вполне ощутимую. Башир небрежно кивнул Айлил и Анайелле и, получив в ответ унылые взгляды, усмехнулся в густые усы. Не слишком добрая усмешка. К обеим женщинам он испытывал доверия не больше, чем сам Ранд, и о его сомнениях они знали. Анайелла, торопливо отвернувшись от Башира, принялась поглаживать гриву своего мерина. Айлил замерла как статуя, крепко вцепившись в поводья. После недавнего происшествия Ранд не отпускал эту парочку от себя: даже свои палатки им приходилось ставить близ его шатра. На покрытом побуревшей травой противоположном склоне Денхарад окинул взглядом выстроенных позади него дружинников обеих леди и вновь воззрился на Ранда. Вполне вероятно, что он следил и за Айлил, и за Анайеллой, но уж за Рандом - наверняка. Ранд испытывал сомнения, не зная, какое чувство в женщинах сильнее: страх оказаться обвиненными в гибели Лорда Дракона или же желание увидеть его мертвым. Но в одном он не сомневался - если они действительно хотят увидеть его мертвым, такой возможности им не представится. Кому под силу постичь женское сердце? - хмыкнул Льюс Тэрин. Женщина способна убить в том случае, когда мужчина всего-навсего пожмет плечами, и пожмет плечами, когда мужчина мог бы убить. Ранд не обратил внимания на эти слова. Последний из остававшихся на виду проходов исчез: Аша'маны садились на коней. С такого расстояния не определить, удерживают ли они саидин, но едва ли это имело значение, пока за Источник держался сам Ранд. Дашива попытался одним махом вскочить в седло и чуть не свалился, причем дважды, прежде чем оказался верхом. Большинство одетых в черное людей уже разъезжались, направляясь кто на юг, кто на север. Конные ополченцы лордов и леди собирались на ближнем склоне под командованием Башира: самые знатные или те, кто привел самые крупные отряды, старались выдвинуться в первые ряды. В тех случаях, когда первенство не было очевидным, не обходилось без споров и перебранок. Тихера и Марколин с ничего не выражающими лицами гарцевали на флангах: к ним могли обратиться за советом, но оба знали, что право принимать решения остается за другими. Вейрамон раскрыл рот и сделал напыщенный жест, очевидно, намереваясь произнести еще одну речь о выпавшей им великой чести и славе следовать за Возрожденным Драконом. Сунамон и Ториан, привычные к его разглагольствованиям и достаточно могущественные, чтобы не слушать, сблизили коней и повели разговор, негромкий, но, по-видимому, напряженный. Лицо Сунамона было непривычно твердым, а физиономия Ториана покраснела под стать атласным вставкам на рукавах его куртки. Бертом и некоторые другие кайриэнцы посмеивались, отпуская шуточки: болтовней Вейрамона все были сыты по горло. А вот Семарадрид хмурился всякий раз, стоило ему бросить взгляд на Айлил или Анайеллу; должно быть, его отнюдь не радовало, что женщины, особенно соотечественница, постоянно пребывали подле Ранда. - Примерно в десяти милях от нас, - громко возгласил Ранд, - готовится к удару армия в добрых пятьдесят тысяч человек. - Это уже не было новостью, но голоса тотчас смолкли, все взоры обратились к нему. Вейрамон досадливо поджал губы: более всего он любил слушать собственные речи. Гуам и Мараконн пощипывали напомаженные бородки и улыбались. Глупцы! Семарадрид походил на человека, умявшего целый жбан испорченных слив, на лицах Грегорина и трех других членов Совета Девяти читалась мрачная решимость. Эти вовсе не были глупцами. - Разведчики не обнаружили никаких признаков су л'дам и дамани, - продолжил Ранд, - но даже без них, даже с Аша'манами на нашей стороне, вражеских сил достаточно, чтобы перебить многих из нас, если кто-нибудь забудет план. Но его никто не забудет. Я уверен. На сей раз его строжайшее распоряжение было простым и ясным: никаких действий без приказа. Никаких атак, даже если кому-то взбредет в голову, будто представилась прекрасная возможность. Вейрамон улыбнулся улыбкой, пожалуй, даже более масляной, чем когда- либо удавалось изобразить Сунамону. План был незатейлив: пятью колоннами, с Аша'манами во главе каждой, ударить по противнику со всех сторон одновременно. По возможности со всех сторон. Послушать Башира, так выходило, что чем проще план, тем лучше. Имея на блюде жирного поросенка, уверял салдэйец, нет нужды гоняться по лесу за вепрем, который. чего доброго, еще выпустит тебе кишки. Любой план хорош, пока с врагом не столкнешься, произнес в голове Ранда Льюс Тэрин. На мгновение его голос показался почти здравым. Что- то не так! - неожиданно взревел Льюс Тэрин и закатился безумным смехом, переходящим в кашель. Такого не может, быть! Что-то странное, что-то дурное: всплески, судороги, рябь. Этого не может быть! Я. наверное, сошел с ума! Льюс Тэрин исчез прежде, чем Ранд успел подавить его голос, но если что-то и обстояло не так, то не с планом. Иначе Башир налетел бы на Ранда как селезень на жука. И уж конечно, Льюс Тэрин сумасшедший: весь вопрос в том, как долго сумеет оставаться в своем уме Ранд. Горькая выйдет шутка над миром, если Возрожденный Дракон лишится рассудка еще до начала Последней Битвы. Он с трудом удержался от невеселого смеха. Лорды недовольно ворчали, когда по указаниям Ранда их расставляли по местам. В большинстве своем они уже оправились от потрясения, вызванного схваткой в горах, и снова были готовы бороться за первенство. Вейрамон все еще хмурился - не иначе из-за того, что его лишили возможности закончить речь, однако, отвесив Ранду поклон и вскинув голову так, что его бородка торчала вперед, точно копье, поехал на север, за холмы, в сопровождении Кэрила Драпанеоса, Бертома, Дорессина и нескольких менее знатных кайриэнских лордов, скакавших с каменными лицами - возможно, потому, что их отдали под начало тайренца. Гедвин держался почти бок о бок с Вейрамоном, словно командовал он, а на мрачные взгляды последнего предпочитал не обращать внимания. Другие отряды тоже были смешанными. Грегорин направлялся на север в компании надутого Сунамона, пытавшегося делать вид, будто едет в ту же сторону по чистой случайности, и Далтанеса, возглавлявшего менее знатных кайриэнцев. Джеордвин Семарис, член Совета Девяти, следовал за Баширом на юг вместе с Амондридом и Гуамом. Эти трое восприняли главенство салдэйца чуть ли не с восторгом, лишь на том основании, что над ними не поставили тайренца, кайриэнца или иллианца - в зависимости от того, к какой нации принадлежал тот или иной лорд. Рочайд пытался держать себя с Баширом так же, как Гедвин с Вейрамоном, но салдэйский полководец попросту не обращал на его потуги никакого внимания. На небольшом расстоянии от отряда Башира ехали Ториан и Мараконн. Ехали, сблизив головы: не иначе как сетуя на то, что они попали под командование Семарадрида. Эршин Нетари то и дело высматривал Джеордвина и даже вставал на стременах, пытаясь углядеть позади Грегорина и Кэрила, хотя тех скрывали складки холмов. Семарадрид держался в седле с железной прямотой и выглядел почти столь же невозмутимым, как Башир. Такой подход к формированию отрядов Ранд использовал постоянно. Он доверял Баширу и надеялся, что может доверять Грегорину, и пусть верность прочих была более чем сомнительной, ни один не посмел бы повернуть против него на глазах у столь многих исконных недругов и в присутствии столь немногочисленных друзей. Глядя, как они разъезжаются в разные стороны, Ранд тихонько рассмеялся. Они будут сражаться за него, и сражаться хорошо, ибо у них нет выбора. Как нет выбора у него самого. Безумие... прошипел Льюс Тэрин, и Ранд сердито заглушил его голос. Само собой. Ранд не остался в одиночестве. Тихера и Марколин во главе большинства Спутников и Защитников держались среди олив, прикрывая с флангов холм, на вершине которого восседал на коне Ранд. Отряд облаченных в синее легионеров, к которым присоединились добровольцы в той самой одежде, в какой покинули жаркий Иллиан, дожидался в ложбине меж холмов. Новобранцы пытались подражать спокойствию легионеров, точнее, других легионеров, ибо теперь к Легиону относились и они сами, однако без особого успеха. Ранд обернулся на Айлил и Анайеллу. Тайренка одарила его слабой, как всегда, жеманной улыбкой, однако она слегка дрожала. Лицо кайриэнки являло собой воплощение стужи. Он не мог позволить себе ни забыть о них, ни о Денхараде с его дружиной. Центральная колонна с Рандом во главе должна была стать самой мощной, сформированной с большим запасом сил. Флинн и люди, отобранные Рандом после событий у Колодцев Дюмай, въезжали на холм. Возглавлял их, как всегда, лысеющий старикан, хотя нынче все, кроме Эдли и Наришмы, носили не только знак меча, но и знак дракона. А Дашива, получивший отличие полного Аша'мана раньше других, похоже, вовсе не заботился о первенстве - возможно, уступал его Флинну, как-никак имевшему опыт долгой службы знаменщиком в Гвардии королевы Андора. Обычно Дашиву лишь забавляло происходящее - если он вообще находил нужным отвлечься от своего рассеянного бормотания. Возможно, поэтому Ранд испытал чувство, близкое к потрясению, когда Дашива пришпорил свою исхудалую кобылку и опередил остальных. На его обычно отсутствующем лице застыло тревожное, хмурое выражение. Но еще удивительнее было то, что, едва достигнув вершины холма, Дашива обратился к саидин и сплел малого стража от подслушивания. Льюс Тэрин на сей раз не успел даже вздохнуть - если бестелесный голос вообще может дышать, - и сразу, рыча, попытался вырвать Единую Силу из-под контроля Ранда. А потом неожиданно умолк и исчез. - Что-то неладно с саидин, - заявил Дашива. Он говорил как учитель, обращающийся к особо непонятливому ученику. Даже уставил в Ранда палец. - Не знаю, что может исказить саидин, но мы должны были почувствовать это еще в горах. Хотя там что-то и чувствовалось... Только слишком слабо... а здесь я воспринимаю это отчетливо. Саидин не такая, как всегда... Словно... исполнена рвения. Знаю, прекрасно знаю, что саидин не живая, но что-то происходит. Саидин... хм... как будто пульсирует. Ею трудно управлять. Ранд заставил себя ослабить хватку на Драконовом Скипетре. Откровенно говоря, Дашива казался ему едва ли не столь же безумным, как Льюс Тэрин, хотя тот обычно владел собой лучше, чем сегодня. - Я направлял дольше, чем ты, Дашива, - отозвался Ранд, не в силах придать мягкость своему тону. - Ты просто острее ощущаешь порчу. - Свет, он не имеет права сходить с ума, и все они не имеют! - Ступай на место. Скоро мы двинемся. Скоро должны вернуться разведчики. Даже в этом краю со сложным рельефом и не слишком хорошей видимостью не требовалось много времени, чтобы одолеть десять миль. Дашива не выказал ни малейшего желания повиноваться, даже не шелохнулся. - Мне прекрасно известно, как давно вы направляете, - произнес он ледяным, чуть ли не высокомерным тоном, - но здесь совсем другое, и вы не можете этого не чувствовать. А мне не нравится слово "странный" применительно к саидин. И вовсе не хочется умереть или оказаться... выжженным из-за вашей слепоты. Взгляните на выставленного мною стража. Только взгляните! Ранд попросту вытаращился: Дашива, привлекающий к себе внимание, - зрелище уже примечательное, но Дашива в гневе! Заодно он посмотрел и на малого стража - и просто опешил. Потокам надлежало застыть на месте, подобно нитям в плотном холсте. Но они дрожали. Страж, как ему и полагалось, держался, но отдельные нити подрагивали в легком движении. Помнится, Морр говорил про странности саидин поблизости от Эбу Дар и на сотню миль окрест. Сейчас они подошли к городу ближе, чем на сотню миль. Ранд заставил себя почувствовать саидин. Он всегда был осторожен с Единой Силой, иное отношение к ней означало смерть, если не худшее, и борьба стала для него привычной, столь же привычной, как сама жизнь. По существу, борьба и являлась для него жизнью. Он снова заставил себя пережить эту схватку, составлявшую суть его существования. Мороз, способный обратить в лед камень. Огонь, способный камень испарить. Смрад, в сравнении с которым вонь выгребной ямы показалась бы ароматом цветущего сада. И... пульсация - ощущение близкое к тому, будто дрожало что-то, зажатое у него в кулаке. Отличное от испытанного им в Шадар логоте: там Источник бился в унисон со злом, составлявшим суть того места, но здесь все странное и неверное целиком принадлежало саидин. Саидин... билась, словно чего-то страстно желая. Дашива назвал ее "исполненной рвения", и Ранд понял, почему. Ниже по склону державшийся позади Флинна Морр запустил пятерню в волосы. Сам Флинн то ерзал в седле, то проверял, легко ли выходит из ножен меч. Решительно каждый в чем-то проявлял нервозность, и Ранд вздохнул с облегчением. Значит, он все же еще не сошел с ума. - Не могу поверить, - криво усмехнулся Дашива, - что вы не заметили этого еще раньше. Ведь вы удерживаете саидин практически день и ночь с того часа, как начался этот безумный поход. Взгляните, мой страж проще простого, но стоило немалых трудов его сформировать. Нити просто вырывались из рук. На вершине одного из западных холмов серебристоголубая щель развернулась во врата, и возвращавшийся из разведки солдат, проведя коня, тут же сел в седло. Даже издалека Ранд различал слабое дрожание окружавших врата плетений. Всадник еще не спустился к подножию, а на холме уже открылся второй проход, потом третий, четвертый, пятый... Один за другим они возникали так быстро, как предыдущий разведчик успевал уступить дорогу. - Но он все же сформировался, - спокойно ответил Ранд. - Как и врата, созданные разведчиками. Да, управлять саидин трудно, но не труднее обычного.О Свет, на самом деле здесь это действительно труднее, чем где бы то ни было, но вопрос "почему" лучше отложить до будущих времен. Будь жив старый Герид Фил, философ, наверное, разгадал бы загадку. - Возвращайся к своим, Дашива, - приказал Ранд, но Аша'ман продолжал смотреть на него, и ему пришлось повторить приказ, прежде чем тот убрал малого стража и резко, не отдав даже подобающего салюта, развернул коня и поскакал вниз по склону. - Какие-то затруднения, милорд Дракон? - спросила с кокетливой улыбкой. Анайелла. Айлил просто смотрела на Ранда ничего не выражающим взглядом. Видя, что первый разведчик устремился к Ранду, прочие развернулись на север и юг, в направлении других колонн. Догнать колонны верхом на таком расстоянии было быстрее, чем с помощью Перемещения. Налаам. натянув поводья перед Рандом, прижал кулак к груди-вид у него был несколько странный. Но это не имело значения. Саидин делала то, что было нужно человеку, - ничего другого и не требовалось. Отсалютовав, Налаам доложил. Шончан уже не стояли лагерем в десяти милях отсюда - они двигались маршем на восток и находились не более чем в пяти-шести милях. Имея с собой суд'дам и дамани. По приказу Ранда Налаам поскакал прочь, а колонна двинулась на запад. Фланги оберегали Защитники и Спутники. Легионеры прикрывали тыл, держась сразу за Денхарадом. Основательное напоминание для леди, если те вообще нуждались в напоминаниях. Анайелла в открытую оглядывалась через плечо, Айлил ничего подобного не делала, но слишком уж нарочито. Ранд вел колонну - ему, Флинну и прочим Аша'манам в других отрядах предстояло наносить удары, тогда как воины с холодным оружием должны были прикрывать спины. Солнцу еще далеко до полудня. Ничто не изменилось, ничто не помешает осуществлению плана. Безумие выжидает, прошептал Льюс Тэрин. Оно подкрадывается незаметно. Мирадж ехал неподалеку от головы своей армии, двигавшейся на восток по грязной дороге, пролегавшей мимо поросших оливковыми рощицами или лесками холмов. Но не во главе армии. От передовых разведчиков его отделял полк, составленный главным образом из коренных Шончан. Ему случалось знать полководцев, стремившихся всегда быть впереди. По большей части, они погибли. Причем - проиграв битвы, в которых сложили головы. Над размокшей дорогой не клубилась пыль, но, по какой бы стране войско не шло, известие о идущей маршем армии распространяется быстрее, чем пламя по Равнине Са'лас. То здесь, то там он замечал среди олив перевернутую тачку, брошенные садовые ножницы. Местные жители исчезали задолго до его приближения, но, скорее всего, они прятались от любых армий, и от его собственной, и от войска противника. К счастью, не имея ракенов, вражеская армия не могла узнать о его приближении, пока не будет слишком поздно. Но Кеннар Мирадж не имел склонности полагаться на счастье. Он ехал в стороне от младших офицеров, готовых в любой момент предоставить карту или копию приказа, равно как и отослать гонцов. Рядом с генералом держались лишь Абалдар Иулан и Лисайне Джарат. Первый, столь низкорослый, что в сравнении с ним его вполне обычного вида гнедой мерин казался громадиной, прятал свою лысину под париком. На мизинцах блестел зеленый лак. Бледной пухлое лицо и голубые глаза седовласой уроженки самого Шондара являли собой воплощение невозмутимости. В отличие от угольно-черного Капитана Воздуха - тот не слишком-то приветствовал правила, не позволявшие ему, за исключением особых случаев, браться за поводья ракена. Но сегодня у него был и другой повод для недовольства. Небо чистое, прекрасная погода для ракенов, но приказ Сюрот запрещал кому бы то ни было подниматься в воздух. С Хайлине прибыло слишком мало ракенов, чтобы рисковать ими без крайней необходимости. Но молчание Лисайне тревожило Мираджа гораздо больше. Она не только была старшей над су л'дам, она была ему другом - он распил с ней не одну чашку каф и сыграл не одну партию в камни. Эта болтушка, готовая молоть языком о чем угодно, хранила столь же ледяное молчание, как и всякая су л'дам, какую он пытался расспрашивать. У него на виду шагала дюжина дамани и - каждая рядом с конем своей су л'дам, причем едва ли не все су л'дам то и дело наклонялись, чтобы погладить дамани по голове. По мнению генерала, дамани выглядели здоровыми, но су л'дам казались идущими по лезвию бритвы. И словоохотливая Лисайне оставалась молчаливой, как камень. Впереди, довольно далеко в стороне, появился торм. Он держался на краю рощи, но лошади уже начали шарахаться при виде покрытого бронзовой чешуей, двигавшегося с кошачьей грацией создания. Обученные тормы на лошадей не нападают - во всяком случае, пока ими не овладевает ярость сражения, из-за чего тормов считали не слишком пригодными для битвы, - но кони, привыкшие к присутствию тормов, в этой стране являлись не меньшей редкостью, чем сами тормы. Мирадж послал подлейтенанта с обветренным лицом - кажется, звали его Варек - принять донесение у моратторма. Пешком, и пусть только Варек попробует потерять сеи'тайр. Не хватало еще тратить время на попытки успокоить приобретенную здесь лошадь. Вернулся Варек быстро и доклад начал, едва успев распрямить спину. - Враг менее чем в пяти милях от нас милорд Капитан-Генерал. Двигается в нашу сторону пятью колоннами. Каждая примерно в миле одна от другой. Все это слишком смахивало на чрезмерную удачу, но Мирадж задумался, как бы сам он решил атаковать сорокатысячное войско, имея под началом всего пять тысяч солдат. Пусть и с пятьюдесятью Аша'манами. Гонцы поскакали с приказами развернуться для отражения попытки окружения. И полки позади начали сворачивать в рощицы, каждому полку сопутствовала су л'дам со своей дамани. И тут Мирадж углядел нечто, заставившее его похолодеть. Лисайне тоже смотрела вслед исчезавшим за деревьями су л'дам. И ее лицо было мокрым от пота. Бертом скакал, отдав на волю ветра небрежно развевающийся плащ, однако лесистые окрестности обозревал со всем возможным вниманием. Из четырех соотечественников, следовавших за ним, лишь Дорессин достаточно поднаторел в Игре Домов. А этот безмозглый тайренский пес Вейрамон, разумеется, безмозглый слепец. Сейчас он скакал впереди, о чем- то беседуя с Гедвином, а разве это не доказательство глупости? Как можно иметь дело с подобным чудовищем? Заметив искоса поглядывавшего на него Кэрила, Бертом натянул поводья, стремясь отъехать подальше от этого верзилы. Он не испытывал особой ненависти к иллианцам, однако не выносил людей, превосходивших его ростом. И дождаться не мог возвращения в Кайриэн, где ему не придется пребывать в окружении подобных орясин. Кэрила Драпанеоса, однако, сколь бы тот ни вымахал, слепцом не назовешь. Во всяком случае, он выслал дюжину разведчиков, тогда как Вейрамон - всего одного. - Дорессин! - тихонько окликнул Бертом, а потом добавил чуть громче: - Эй, Дорессин, тупица! Худощавый лорд повернулся в седле. Как и большинство кайриэнцев, он выбрил и напудрил лоб на манер простого солдата; в последнее время это вошло в моду среди знати. Дорессину следовало бы в ответ назвать его жабой или как-нибудь вроде этого - дразнить друг друга у них повелось с детства, - но костлявый всадник подъехал к Бертому ближе и доверительно наклонил голову. Кайриэнец морщил лоб: он был встревожен и даже не пытался скрыть беспокойства. - Ты знаешь, что Лорд Дракон собирается нас всех убить? - прошептал Дорессин, оглядывая тянувшуюся позади колонну. - Кровь и пламя, я всего- то и делал, что прислушивался к словам Колавир, но как только он убил ее, понял - мне тоже не жить. Некоторое время Бертом молча глядел на вившуюся позади колонну бойцов. Деревья были достаточно густы, чтобы скрыть атакующего противника, пока тот не свалится тебе на голову. Последняя роща олив осталась в миле позади. Впереди ехали дружинники Вейрамона в потешных куртках с полосатыми рукавами и иллианцы Кэрила, разряженные в красное и зеленое, под стать Лудильщикам. Собственные бойцы Бертома, одетые, разумеется, вполне пристойно, в темно-синие мундиры под кирасами, держались позади, опережая только Легион Дракона. Вейрамон, кажется, удивлялся, что пехотинцы не отстают от конницы, хотя по здешним дорогам галопом не припустишь. Но на самом деле Бертом приглядывался не к дружинникам, а к ехавшим впереди Вейрамона семерым сурового облика мужчинам в черных мундирах. У одного из них на высоком вороте красовался серебряный значок в виде меча. - Слишком уж хитрый способ, чтобы нас прикончить, - сухо отозвался наконец Бертом. - Сомневаюсь, чтобы ал'Тор послал этих парней, - он кивнул в сторону Аша'манов, - лишь для того, чтобы сунуть нас в мясорубку. Дорессин, продолжая морщиться, ускакал вперед. Ему не нравилось, что друг детства пребывал в таком состоянии. Ал'Тор просто выбивал Дорессина из колеи. Занятые разговором, Вейрамон и Гедвин даже не слышали, как он подъехал. Гедвин с презрительным видом играл поводьями, тайренец краснел - явно от негодования. - Меня не заботит, кто ты такой, - говорил он одетому в черное человеку сердитым голосом. - Я не пойду на риск, пока не получу приказа из уст самого... Внезапно он заприметил Бертома, тут же захлопнул рот и вытаращился так, будто готов был прикончить Бертома на месте. С лица Гедвина тоже исчезла обычная ухмылка, и Бертом с некоторым удивлением понял, что и этот тип не прочь тут же убить его. Но если ледяной взгляд Гедвина остался прежним, то выражение лица Вейрамона претерпело примечательную перемену. На нем немедля возникла масляная улыбка, лишь с легким намеком на снисходительность. - Я думал о вас, Бертом, - вкрадчиво промурлыкал он. - Как жаль, что ал'Тор удавил вашу кузину. Собственными руками... так говорят. Признаюсь, меня удивило, когда вы явились по его призыву. Он смотрит на вас... по-особенному. Видно, готовит что-нибудь... хм... поинтереснее, чем простое удушение. Бертом подавил вздох, и не только из-за невежества этого болвана. Многие желали манипулировать им, воспользовавшись смертью Колавир. Он любил кузину, однако ее честолюбие выходило за пределы разумного. Сайган имели достаточно оснований, чтобы предъявить права на Солнечный Трон, но едва ли они смогли бы удержать его в борьбе с Домами Дамодред и Райатин даже порознь; что уж говорить, если эти два Дома вступят в альянс. Тем паче если не будет ясно выраженного благословения Белой Башни или Возрожденного Дракона. Но все же Колавир была его любимицей. Так чего же добивается Вейрамон? Уж явно не того, что лежит на поверхности. Даже этот тайренский олух не может быть настолько прост. Но прежде чем ему удалось разобраться с мыслями, примчался разведчик. Он резко осадил коня, заставив его попятиться, и Бертом узнал одного из собственных дружинников - беззубого малого с зарубцевавшимися шрамами на обеих щеках. Звать его вроде бы Дойли. Из имения Колчайн. - Милорд Бертом, - с торопливым поклоном пропыхтел разведчик. - За мной по пятам скачут две тысячи тарабонцев. И с ними женщины У них молнии на платьях! - За ним по пятам, - пренебрежительно пробормотал Вейрамон. - Посмотрим, что скажет по возвращении мой человек. Я пока не вижу никого, кто бы... Его слова оборвали отдаленные нестройные восклицания: из-за деревьев, под глухой стук копыт, выкатилась волна вооруженных копьями всадников. Прямо на Бертома и всех прочих. - Убивай кого хочешь и как хочешь, - сказал, рассмеявшись, Вейрамон Гедвину. - А мне привычнее старый способ. -Выхватив меч, Благородный Лорд Тира обернулся к своим бойцам и воскликнул: - Саньяго! Саньяго и слава? Неудивительно, что он даже не счел нужным добавить название страны к кличу собственного Дома и упоминанию о славе - о том, что ценил выше всего на свете. - Сайган и. Кайриэн! - вскричал Бертом, пришпоривая коня, хотя пока и не считал нужным обнажать меч. Чего же все-таки хотел Вейрамон? - Сайган и Кайриэн! Прогрохотал гром, и Бертом растерянно воззрился на небо. Почти безоблачное. Кажется, Доли... или Далин?.. упомянул про тех женщин... Но тут Бертом позабыл обо всем - перед несущимися во весь опор тарабонцами, чьи лица скрывали кольчужные вуали, взорвалась огнем земля, и с неба обрушились молнии. - Сайган и Кайриэн! - кричал Бертом. - Сайган и Кайриэн! Ветер крепчал. Всадники с трудом пробирались среди деревьев и спутанного подлеска, где густились темные тени. Вроде бы темнело, но о том трудно было судить под пологом деревьев. Все тонуло в лязге стали и безумных выкриках: - Ден Лушенос! Ден Лушенос! Ден Лушенос и Пчелы! - Анналлин! Вперед, за Анналлин! - Хэйлин! Хэйлин! За Благородного Лорда Сунамона! Последний клич был Вареку, во всяком случае, внятен, хотя он сомневался, что кому-то из здешних, как бы они себя не именовали, выпала честь принести обет пред Хрустальным Троном. Но вырвать меч - из под мышки кирасы светлолицего, куда его вонзил Варек, - у подлейтенанта времени хватило. Противник оказался серьезным бойцом, но слишком уж высоко поднял клинок. Его гнедой проломился через подлесок, о чем Варек не мог не пожалеть - скакун получше, чем его белоногий мерин. Но он позволил себе лишь на мгновение всмотреться в заросли: было бы не худо подобрать этого скакуна, но недосуг. Шум битвы раздавался со всех сторон, но поначалу Варек не замечал никакого движения. Затем приметил в пятидесяти шагах дюжину алтарских копейщиков, они ехали, настороженно озираясь по сторонам, но при этом гомонили так, что вполне оправдывали красные ленты на своих кирасах. Варек подобрал поводья, намереваясь собрать хоть этих солдат, - лучше уж плохой эскорт, чем полное отсутствие оного. Так или иначе, он должен доставить послание Генералу Знамени Чианмаю. Черные блики промелькнули среди деревьев, и алтарцы повылетали из седел. Оставшиеся без седоков лошади разбежались, а на земле остались лишь трупы - в груди каждого торчал по меньшей мере один арбалетный болт. И никакого движения! Варек невольно поежился. Поначалу думалось, что с этими пехотинцами, даже не прикрытыми пикинерами, сладить проще простого. Но на виду они не показывались, умело прячась за деревьями или в складках местности. Еще недавно ему казалось, что на Фалме он видел худшее из возможного - Непобедимую Армию, обратившуюся в бегство. Но не далее получаса назад довелось узреть сотню тарабонцев, атаковавших одного-единственного человека в черном. И вся сотня была разорвана в клочья. Вся! И люди, и кони просто взорвались, разлетелись ошметками! И гибли они, даже пустившись в бегство, до тех пор, пока оставались на виду. Возможно, это ненамного лучше, чем гибнуть, когда под ногами взрывается земля, но дамани, по крайней мере, оставляли от человека достаточно, чтобы можно было похоронить. Последний, с кем ему довелось поговорить в этом лесу, - седовласый ветеран из Шончан, возглавлявший сотню пикинеров из Амадиции, - сказал, что Чианмай где-то поблизости. А сейчас Варек приметил впереди спешившихся людей и привязанных к деревьям коней. Они могли указать ему, где найти командира. А он - задать им выволочку: как можно стоять на месте, когда вокруг кипит битва? Но, приблизившись к этой группе, Варек позабыл о гневе. Он нашел, что искал, но отнюдь не то, что хотел найти. На траве валялась дюжина обожженных тел, и среди них - медно-коричневое лицо осталось нетронутым огнем - генерал Чианмай. Некоторые из толпившихся вокруг - ополченцы из Тарабона, Амадиции и Алтары - тоже были ранены. А единственной из Шончан была растерянная су л'дам, пытавшаяся успокоить рыдающую дамани. - Что здесь случилось? - требовательно спросил Варек. Аша'маны не оставляли в живых никого, но, возможно, су л'дам удалось отбить их атаку. - Безумие, милорд, - откликнулся широкоплечий тарабонец, отмахнувшись от человека, смазывавшего бальзамом его обожженную руку. Рукав сгорел до самой кирасы, но воин даже не морщился. Кольчужная вуаль оборвалась и висела на уголке увенчанного красным плюмажем шлема. На суровом лице красовались густые усы, и смотрел солдат чуть ли не с вызовом. - На нас налетел отряд иллианцев. Поначалу все шло хорошо, благо с ними не было никого в черном. Лорд Чианмай повел нас вперед, а эта... женщина направила Силу и вызвала молнии. А потом - едва иллианцы дрогнули - молнии обрушились и на нас. Тарабонец покосился на су л'дам, которая тут же вскочила на ноги и рванулась к нему, насколько позволял поводок, прикрепленный к браслету на запястье. Ее дамани захлебывалась в рыданиях. - Этот пес не смеет хулить мою Закай! - закричала женщина. - Она хорошая дамани! Хорошая дамани! Варек попытался утихомирить сул'дам жестом: он знал, что некоторые из них даже калечили своих дамани з