не идет за ним, сунул меч в ножны и бросился бежать во всю прыть. Только плащ развевался за спиной. Ранд швырнул одолженный меч на тело Рочайда и побежал в другую сторону Оттуда трещоток пока еще не слышалось. Если повезет, он выберется на улицы и смешается с толпой раньше, чем его заметят. И не петли он боялся. Стоит сорвать перчатки и продемонстрировать Драконов на предплечьях, его вряд ли повесят. Ранд был в этом уверен. Но Советницы провозгласили, что признают тот странный декрет, изданный Элайдой. Если Ранд окажется в тюремной камере, он проторчит там, пока за ним не пришлет Белая Башня. Поэтому он и бежал со всех ног. Слившись с толпой на улице, Кисман облегченно вздохнул, увидев, что три солдата Уличной Стражи вбежали в тот самый переулок, откуда он только что выскочил. Запахнув плащ поплотнее, чтобы спрятать меч в ножнах, он двинулся с общим потоком, не быстрее и не медленнее прочих, не делая ничего, что привлекло бы внимание стражи. Вот двое стражников прошли мимо, неся на плечах шест, к которому был приторочен большой мешок, откуда торчала голова связанного по рукам и ногам пленника. Взгляд его дико метался по сторонам. Кисман содрогнулся. Чтоб сгореть его глазам, на этом месте мог быть и он! Он сам! Он свалял дурака, позволив Рочайду втравить его в опасное дело и уговорить явиться сюда первыми. Предполагалось, что все будут ждать, пока не прибудет последний, а затем незаметно проскользнут в город. Рочайд же горел желанием урвать себе всю славу, убив ал'Тора; мурандиец просто спятил от желания доказать себе, будто он лучше ал'Тора. А теперь он мертв и едва не утянул за собой Райфара Кисмана, отчего Кисман пришел в неистовство. Больше славы он жаждал могущества и власти. Например, править Тиром из Твердыни. Или чего-то большего. Ему хотелось жить вечно. И это ему было обещано; власть и вечная жизнь - вот что ему причитается. Отчасти гнев его был вызван неуверенностью в том, что от них требуется убить ал'Тора. Великому Повелителю ведомо, как Кисману этого хочется - он только тогда заснет крепко, когда ал'Тор будет мертв и похоронен! - однако... - Убейте его, - приказал М'Хаель, перед тем как отправил их в Кайриэн, но он был равно недоволен и тем, что они оказались разоблачены, и тем, что не выполнили порученного. Фар Мэддинг был их последним шансом; он дал это понять столь же ясно, сколь ясным бывает отражение в отполированной до блеска меди. Дашива попросту пропал. Кисман не знал, то ли тот сбежал, то ли был убит М'Хаелем, и ему было все равно. - Убейте его, - позже отдал приказ Демандред, но при этом прибавил, что лучше им умереть, чем позволить вновь раскрыть себя. Перед кем бы то ни было, даже перед М'Хаелем, как будто он не знал о приказе Таима. А еще позже Моридин сказал. - Убейте его, если получится, но главное - принесите мне все, что при нем найдется. Тогда вами будет искуплен предыдущий проступок. Этот говорил, что он - один из Избранных, и никакой безумец не стал бы делать подобное заявление, не будь оно правдой, однако Моридин, видимо, полагал, что принадлежащие ал'Тору вещи важнее его смерти, а убийство - второстепенно и не слишком-то необходимо. Других Избранных, кроме Демандреда и Моридина, Кисман не знал, но и от этих двух у него болела голова. Они хуже кайриэнцев. Он подозревал: то, что они оставили недосказанным, способно отправить прямиком на встречу со смертью с той же легкостью, что и приказ за подписью Благородного Лорда. Ладно, как только прибудут Торвал и Гедвин, они вместе придумают... Вдруг что-то ужалило его в правую руку, и он, оцепенев от страха, уставился на расплывавшееся по плащу кровавое пятно. На глубокий порез не похоже, и ни один карманник не стал бы полосовать ему руку. - Он принадлежит мне, - шепнул кто-то за спиной Кисмана, но когда тот повернулся, он увидел лишь толпу, где всяк спешил по своим делам. Несколько человек, заметив на его плаще темное пятно, быстро отвернулись. В этом городе никто не хотел оказаться причастным даже к малейшему насилию. И здесь умели не замечать того, чего не хотели видеть. Рана пульсировала болью и горела все сильнее. Отпустив плащ на волю ветра, Кисман левой ладонью зажал окровавленный разрез на рукаве. Рука на ощупь казалась распухшей и горячей. Вдруг он с ужасом уставился на нее, уставился так, словно рука почернела и раздулась, как труп недельной давности. Обуреваемый страхом, Кисман кинулся бежать, расталкивая людей, сбивая их с ног. Он не знал, что с ним произошло, как это случилось, но каков будет исход - не сомневался. Если только он не выберется из города, за озеро, в холмы. Тогда у него будет шанс. Лошадь. Ему нужна лошадь. У него должен быть шанс. Ему же обещали вечную жизнь! Но видел он только пеших, и те, завидев бегущего человека, кидались врассыпную. Ему почудился звук трещоток стражников, или это кровь застучала в ушах? Он ударился лицом о что-то твердое и понял, что упал. И последней мыслью Кисмана было - кто-то из Избранных решил его наказать, но за что, он не знал. Когда Ранд вошел в общую залу "Короны Маредо", за круглыми столами сидело всего несколько человек. Несмотря на претенциозное название, гостиница была средней руки. с двумя дюжинами комнат на двух верхних этажах. Оштукатуренные стены общей залы были выкрашены желтым, и слуги, подававшие на столы, тоже носили желтые длинные передники. В сложенных из камня каминах в обоих концах зала горел огонь, и в гостинице было заметно теплее, чем на улице. Ставни были затворены, но висевшие на стенах лампы разгоняли сумрак. Запахи из кухни обещали вкусную дневную трапезу из пойманной в озере рыбы. Ранд огорчился бы, если б не успел к столу. Повара в "Короне Маредо" были хороши. За столом у стены Ранд заметил сидевшего в одиночестве Лана. Кое-кто бросал косые взгляды на плетеную кожаную тесьму, придерживавшую его волосы, но Лан отказывался снять хадори даже ненадолго. Страж встретился глазами с Рандом, тот кивком указал на ведущую наверх лестницу, и Лан не стал более тратить время на вопросительные взгляды. Он просто отставил чашу с вином, встал и направился к лестнице. Даже с коротеньким ножом у пояса он выглядел опасным, но тут уж ничего не поделаешь. Несколько человек за столиками посмотрели в сторону Ранда, но почему-то поспешили отвести взоры, когда Ранд взглянул им в глаза. Возле кухни, у двери в Женскую Комнату, Ранд остановился. Мужчинам туда входить было нельзя. Не считая нарисованных на желтых стенах цветов, по обстановке Женская Комната немногим отличалась от общей залы, хотя в ней высокие светильники тоже были покрашены в желтый цвет, как и облицовка камина. Желтые передники женщин-подавальщиц были такими же, как у слуг-мужчин в общей зале. За столом вместе с Мин, Найнив и Аливией сидела госпожа Налхера, стройная, худенькая седоволосая хозяйка гостиницы. Женщины пили чай, оживленно болтали и смеялись. При виде бывшей дамани Ранд стиснул челюсти. Найнив утверждала, будто Аливия настояла на том, чтобы отправиться с ними, но он не верил, чтобы кто-нибудь мог "настоять" на чем-то, имея дело с Найнив. Она хотела взять Аливию с собой, но причину такого решения держала в тайне. Найнив вела себя крайне загадочно и изо всех сил прикидывалась Айз Седай, с того самого часа, как он, уйдя от Илэйн, вернулся к ней. Все три женщины предпочли нарядиться в фармэддингские платья с высоким воротом, обильно вышитые цветами и птицами по лифу и плечам, хотя изредка Найнив недовольно ворчала. Уж она-то предпочла бы добрую двуреченскую плотную шерсть принятым в этом городе тонким тканям. С другой стороны, ей как будто было мало красного пятнышка кисайн на лбу, и без того притягивавшего к ней чуть ли не все взгляды, она вдобавок обвесилась украшениями, словно собралась на королевский прием, тонкий золотой поясок, длинное ожерелье, множество браслетов, все как один усажены ярко-синими сапфирами и отполированными зелеными камнями, названия которых Ранд не знал. И на каждом пальце ее правой руки сверкали кольца под стать остальным украшениям. Кольцо Великого Змея она спрятала, чтобы не привлекать внимания, но все остальные драгоценности привлекали его раз в десять больше. Увидев кольцо Айз Седай, многие и не поняли бы даже, что это такое, зато в этих драгоценностях только слепой не увидит немалого богатства. Ранд откашлялся и наклонил голову. - Жена, мне нужно поговорить с тобой наверху, - сказал он и, припомнив, в последний момент добавил: - Если тебе будет угодно. Ранд не мог выказать большей настойчивости, оставаясь в рамках приличий, но надеялся, что женщины не станут тянуть кота за хвост. Хотя и могли бы, чтобы продемонстрировать хозяйке гостиницы, что они у него отнюдь не на побегушках. По какой-то причине жители Фар Мэддинга и впрямь думали, что в чужих краях женщина вскакивает, стоит только мужчине щелкнуть пальцами! Мин повернулась в кресле и ухмыльнулась, глядя на Ранда, как всегда, когда он называл ее женой. Ощущение Мин у него в голове было теплым и приятным, и оно внезапно заискрилось весельем. Она находила их положение в Фар Мэддинге очень забавным. Не сводя с Ранда глаз. она наклонилась к госпоже Налхера и что-то сказала приглушенным голосом, отчего та засмеялась, закашлялась и с обиженным лицом посмотрела на Найнив. Аливия, уже ничем не напоминавшая ту забитую женщину. которую привел Таим, встала. Все захваченные сул'дам и дамани были для него обузой, от которой он с радостью избавился. В ее золотистых волосах виднелись белые нити, в уголках глаз собрались мелкие морщинки, но сейчас эти глаза яростно сверкали. - Идем? - протянула Аливия, глядя вниз на Найнив, умудрившись в одно это слово вложить и упрек, и приказ. Найнив сердито покосилась на нее, но соизволила встать и разгладить юбки. Ранд не стал больше ждать, поспешил наверх. Лан поджидал у лестницы, стоя так, чтобы его не видели снизу из общей залы. Ранд шепотом вкратце поведал ему о случившемся. Каменное лицо Лана не изменило выражения. - По крайней мере, с одним из них покончено, - заметил он, поворачиваясь к комнате, своей и Найнив. - Я соберу наши вещи. Ранд уже был в комнате, где жил с Мин, торопливо вытаскивал из высокого гардероба одежду и как попало распихивал ее в плетеные корзины, когда вошла Мин. Следом за нею - Найнив и Аливия. - Свет, да ты этак всю одежду испортишь! - воскликнула Мин, отталкивая его от корзины. Она принялась вынимать вещи и аккуратно складывать на кровать рядом с его обвязанным шнурами мира мечом. - Почему мы собираемся? - спросила она, но ответить ему не дала. - Госпожа Налхера говорит, ты не ходил бы такой надутый, если бы я секла тебя каждое утро, - засмеялась она, встряхивая куртку, которую здесь не носила. Ранд говорил Мин, что может купить ей новую, но она отказалась оставить свои расшитые куртки и штаны. - Я ответила, что подумаю над ее предложением. Ей очень нравится Лан. - Вдруг она повысила голос, подражая хозяйке гостиницы. - Я всегда говорю, скромный, аккуратный и воспитанный мужчина куда предпочтительнее всякого со смазливой мордашкой. - Какой женщине нужен мужчина, который по ее хотению будет через обручи прыгать? - фыркнула Найнив. Ранд воззрился на нее, а у Мин отвалилась челюсть. Именно так Найнив обращалась с Ланом, и у Ранда в голове не укладывалось, как тот с этим мирится. - Найнив, ты слишком много думаешь о мужчинах, - тягуче промолвила Аливия. Найнив, ничего не сказав, хмуро посмотрела на нее. Стояла и крутила браслет - необычную штучку с плоскими золотыми цепочками, тянувшимися по тыльной стороне левой ладони к кольцам на четырех пальцах. Аливия покачала головой, словно не одобряла ее недовольства. - Я собираюсь потому, что нам нужно уходить, и быстро, - поспешил сказать Ранд. Найнив пока тихая, что само по себе странно, но если лицо у нее хоть чуточку потемнеет, она примется дергать себя за косу и орать так, что никто слова не вставит несколько часов. Не успел Ранд довести до конца рассказ, уже выслушанный Ланом, как Мин бросила складывать одежду и кинулась упаковывать во вторую корзину книги, причем торопилась так, что не перекладывала их плащами, как поступала обычно. Две остальные женщины стояли и смотрели на Ранда так, словно никогда раньше его не видели. И он нетерпеливо прибавил - на случай, если до них еще не дошло: - Рочайд и Кисман устроили мне засаду. Они знали, что я их выслеживаю. Кисман улизнул. Если он знает про гостиницу, то может появиться здесь вместе с Дашивой, Гедвином и Торвалом через два-три дня. Или через час. - Я не слепая, - сказала Найнив, по-прежнему не сводя с него глаз. В голосе ее раздражения не слышалось; она что, возражает для проформы? - Если торопишься, так помоги Мин, а не стой столбом. - Она смотрела на него еще некоторое время, потом покачала головой и ушла. Аливия последовала за ней, но не сразу. Глядя на Ранда, она неодобрительно заметила: - Так тебя могли убить. - Нет, от покорности в ней и следа не осталось. - Тебе еще многое предстоит сделать, и ты не должен дать себя убить. Разреши нам помочь тебе. Ранд хмуро уставился в закрывшуюся за нею дверь. - Мин, у тебя насчет нее никаких видений не было? - Все время, но не те, о каких ты спрашиваешь. Я ничего не поняла. - Сморщив нос. Мин отложила какую-то книгу в сторону. Но вряд ли она собиралась оставить здесь хотя бы один томик из своей не такой уж маленькой библиотеки. Наверняка она просто хочет иметь эту книжку под рукой и читать ее при первой же возможности. Она проводит часы напролет, уткнувшись носом в свои книги. - Ранд, - медленно произнесла девушка, - ты все это сделал, убил одного и противостоял другому, и... Ранд, я ничего не почувствовала. Через узы, я хочу сказать. Ни страха, ни ярости. Даже волнения. Ничегошеньки. - Я на него не злился. - Покачав головой, он снова принялся запихивать одежду в корзину. - Его надо было убить, вот и все. И почему я должен бояться? - О-о, - слабым голосом произнесла Мин. - Понятно. Она снова склонилась над книгами. Узы будто затаились, словно она глубоко задумалась, но через неподвижность червячком проползла тревога. - Мин, я обещаю, с тобой ничего не случится. - Ранд не знал, сумеет ли сдержать обещание, но стараться собирался изо всех сил. Мин улыбнулась, чуть не рассмеялась. О Свет, как же она красива. - Я это знаю. Ранд. И я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. - Сиянием полуденного солнца по узам потекла любовь. - Все же Аливия права. Согласись, мы должны тебе как-нибудь помочь. Если ты как следует опишешь тех приятелей, мы тоже сможем поспрашивать. Ты же не можешь обыскать в одиночку весь город. Мы - мертвецы, пробормотал Льюс Тэрин. Мертвецам лежать бы тихонько в могилах, так ведь нет... Ранд почти не слышал этого голоса. Он вдруг понял, что незачем ему давать описания Кисмана и остальных. Он может их нарисовать, причем так хорошо, что любой узнает их в лицо. Вот только сам он в жизни рисовать не умел. А Льюс Тэрин - умел. Вот что должно было испугать его. Именно это. Изам расхаживал по комнате, рассматривая ее в вездесущем свечении Тел'аран'риода. В промежутке между двумя брошенными на постельное белье взглядами оно из смятого стало выглаженным. Покрывало, бывшее цветастым, стало гладким, темно-красным, потом сменилось лоскутным. Недолговечное здесь всегда претерпевало изменения, и он почти не обращал на эти перемены внимания Он не мог использовать Теларанриод так, как могли Избранные, но именно тут он чувствовал себя свободнее всего. Тут он мог быть тем, кем хотел. При этой мысли он усмехнулся. Остановившись у кровати, он осторожно обнажил два отравленных кинжала и шагнул из Невидимого Мира в мир яви. И шагнув, он превратился в Люка Это казалось уместным. В мире яви комната была погружена во мрак, но проникавшего через единственное окно лунного света Люку хватило, чтобы разглядеть очертания двух спящих под одеялами людей. Не медля ни секунды, он вонзил в каждого по кинжалу. Тихо вскрикнув, они проснулись, но он, выдернув клинки, воткнул их снова, а потом еще раз. Кинжалы были отравлены, у жертв не хватило бы сил закричать так громко, чтобы их услышали за пределами комнаты, но ему хотелось убить самому, а не полагаться на милость яда. И очень скоро, пока он вонзал и вонзал клинки между ребер, затихли последние судороги несчастных. Вытерев кинжалы о покрывало, он с той же осторожностью, что и доставал, спрятал оружие в ножны. Ему было даровано многое, но в число этих даров не входила неуязвимость для яда и оружия. Затем он достал из кармана огарок свечи и, раздув тлевшие в камине угольки, запалил фитиль. Ему всегда нравилось смотреть на людей, которых он убивал, и если не удавалось сделать это во время убийства, то хотелось хотя бы после полюбоваться. Особенное наслаждение он получил от тех двух Айз Седай в Тирской Твердыне Какие у них были лица, когда он возник из ниоткуда, словно материализовался из воздуха, и потом, когда они поняли, что он пришел вовсе не спасать их, неверие сменилось паническим ужасом... Эти воспоминания - из самых дорогих. Тогда убивал Изам, а не он, но воспоминания от этого не становились менее ценными. И тому, и другому не часто доводилось убивать Айз Седай. Мгновение он всматривался в лица мужчины и женщины на кровати, затем пальцами погасил свечу и убрал огарок в карман. И вновь шагнул в Тел'аран'риод. Его покровитель на данный момент ждал его. Мужчина, в этом он был уверен, но Люку не удавалось посмотреть на него. Однако в нем не было ничего общего с теми отвратительными Серыми Людьми, которых просто не замечаешь. Как-то он убил одного из них, в самой Белой Башне. На ощупь они казались холодными и пустыми Все равно что труп убивать. Нет, этот мужчина пользовался Силой, и взгляд Люка скользил мимо, как вода по стеклу. Даже если смотреть уголком глаза, собеседник выглядел каким-то размытым пятном. - Те двое, что спали в этой комнате, будут спать вечно, - сказал Люк, - но мужчина лыс, а женщина седа. - Жаль, - сказал мужчина, и голос его словно растворился в ушах Люка. Вряд ли его настоящий голос можно было узнать. Этот человек - наверняка один из Избранных. За исключением Избранных, мало кто знал, как выйти на Люка, и из этих немногих направлять Силу не мог ни один, и никто не посмел бы даже пытаться ему приказывать. О его услугах всегда просили, за исключением самого Великого Повелителя, а в последнее время Избранные просили все чаще, однако ни один из Избранных, с кем встречался Люк, не прибегал к таким предосторожностям. - Ты хочешь, чтобы я предпринял еще одну попытку? - спросил Люк. - Возможно. Когда я скажу тебе. Не раньше. Запомни - никому ни слова. - Как прикажешь, - отозвался Люк с поклоном, но мужчина уже создал переходные врата, проем, открывшийся на заснеженную лесную поляну. Он исчез прежде, чем Люк выпрямился. И в самом деле жаль. С каким бы удовольствием он убил своего племянника и ту девчонку. Но если есть время, его лучше провести с удовольствием, а охота - всегда удовольствие. Он стал Изамом. Убивать волков Изаму нравилось больше, чем Люку. ГЛАВА 23 Потерять солнце Одной рукой стараясь крепче держать непривычный шерстяной плащ, стараясь не свалиться с еще более непривычного седла, Шалон неуклюже ткнула лошадь пятками и последовала за Харине и ее Господином Мечей Моадом сквозь проем в воздухе, что вел с конюшенного двора Солнечного дворца на... Она не очень хорошо понимала, куда он вел. На какое-то длинное открытое пространство - вроде бы это называется поляной? Кажется, так... На поляну среди холмов, окруженную редкими чахлыми деревьями, не уступавшую по величине палубе быстроходного корабля- гонщика. Шалон узнала сосны - низенькие и кривые, они не годились ни на смолу, ни на скипидар Большая часть остальных деревьев своими голыми ветвями напоминала ей костлявые остовы. Утреннее солнце поднялось до верхушек деревьев, холод тут кусал как будто сильнее, чем в городе, что остался позади. Снег лежал не везде, и Шалон надеялась, что лошадь не споткнется и не сбросит ее на камни, торчавшие из земли среди палой листвы. Лошадям она не доверяла. В отличие от кораблей животные себе на уме. На такие коварные создания она не стала бы залезать. К тому же у лошадей есть зубы. Стоило ее коню оскалиться, совсем рядом с ее ногами, как Шалон вздрагивала и принималась гладить животное по шее и издавать успокаивающие звуки. По крайней мере, она надеялась, что лошадь сочтет их таковыми. Сама же Кадсуане, облаченная в темно-зеленый наряд, легко восседала на высоком коне с черными гривой и хвостом, удерживая плетение, создавшее переходные врата. Ее лошади не волновали. Ее ничто не волновало. Налетевший порыв ветра рванул спускавшийся с плеч на конский круп темно-серый плащ, но Кадсуане ничем не показала, что чувствует холод. Качнув золотыми подвесками, украшавшими ее собранные в пучок волосы, она повернула голову и стала смотреть на Шалон и ее спутников. Внешне Кадсуане была привлекательной, но в толпе на нее вряд ли посмотрели бы дважды, разве что обратило бы на себя внимание ее гладкое лицо, не соответствовавшее темным волосам с проседью. А когда подойдешь поближе, будет уже поздно. Шалон многое бы дала, чтобы разобраться, как сделано это плетение, пусть даже и пришлось бы подойти к Кадсуане, но на конюшенный двор ее впустили лишь тогда, когда врата были закончены, а паруса ставить не научишься, глядя на уже растянутый на рее парус, нужно хотя бы видеть, как его ставят. Шалон же было известно только название плетения. Проезжая мимо Айз Седай, она отвела глаза, чтобы не встретиться с нею взглядом, но почувствовала на себе ее взор. От этого Шалон неосознанно поджала пальцы ног, стараясь обрести опору, которую не могли дать стремена. Она не видела пути к спасению, но надеялась отыскать его - получше изучив Айз Седай. Шалон охотно признавала, что об Айз Седай ей известно крайне мало: до отплытия в Кайриэн она с ними вообще не встречалась и в мыслях возносила Свету благодарность, что не ее выбрали, чтобы стать одной из них. Однако в окружении Кадсуане существовали свои течения, таившиеся глубоко под поверхностью. Глубокие, сильные течения могут изменить все, что на поверхности представляется ясным и понятным. На другом краю... поляны поджидали остальных четверо Айз Седай, проехавшие сразу следом за Кадсуане. Рядом с ними были три Стража. Во всяком случае Шалон считала, что Ивон - Страж вспыльчивой Аланны, а Томас - Страж коренастой, невысокой Верин, но она также была уверена, что молоденького парнишку, державшегося подле пухленькой Дайгиан, она встречала в черной куртке Аша'мана. Вроде бы он не мог быть Стражем. Или мог? Эбен же почти мальчишка. Однако всякий раз, как Дайгиан смотрела на него, она, и без того гордая донельзя, раздувалась от гордости еще больше. Кумира, приятного облика женщина с голубыми глазами, которые становились острыми что твои ножи, когда ее что-то интересовало, сидела, чуть повернувшись в седле, и пронзала взором юного Эбена. Удивительно, как это он еще не лежал на земле, подобно тюленю с ободранной шкурой. - Больше я с этим мириться не собираюсь, - ворчала Харине, ударами босых пяток подгоняя свою кобылу. Расшитая золотой нитью желтая шелковая юбка скорее мешала ей сидеть в седле, как и Шалон мешала ее голубая. Она покачивалась в седле и скользила при каждом движении лошади, на каждом шагу рискуя свалиться наземь. Вновь задул порывистый ветер, захлопал болтавшимися концами ее кушака, раздул плащ, но Харине считала ниже своего достоинства сражаться с одеждой. Плащи на кораблях - вещь не слишком привычная; они путаются в ногах, из них можно не высвободить вовремя руку в самый неподходящий момент, когда ты борешься за жизнь. Моад вообще отказался от плаща, доверившись стеганой синей куртке, которую надевал в самых холодных морях. Через врата проехала Несан Бихара в шерстяном наряде бронзового цвета, она глядела вокруг с таким видом, словно хотела увидеть все сразу. За ней - Элза Пенфелл, та куталась в подбитый мехом зеленый плащ, и почему-то с лица у нее не сходило мрачное выражение. Кажется, больше никто из Айз Седай не позаботился защитить себя от холода. - Может, у меня будет возможность повидаться с Корамуром, так она сказала, - ворчала Харине, натягивая поводья, чтобы кобыла повернула к краю поляны - противоположному тому, где собирались Айз Седай. - Может! И она предложила эту возможность, будто одаривала какой привилегией. - Харине незачем было упоминать имя; когда Харине вот так, словно сплевывая, произносила слово "она", то имела в виду одну- единственную женщину. - У меня есть полное право, по соглашению и по сделке! Она отказывает мне в оговоренной свите! Я должна оставить свою Госпожу Парусов и сопровождающих лиц! - Во вратах появилась Эриан Боролеос, собранная, будто в ожидании боя; следом за ней - Белдейн Нирам, которая с виду вовсе не походила на Айз Седай. В одежде обеих присутствовал зеленый цвет - Эриан во всем зеленом, а у Белдейн зеленое виднелось в прорезях рукавов и юбок. Интересно, это что-то означает? Наверное, нет. - Неужели мне придется появиться перед Корамуром, как палубной девчонке перед Госпожой Парусов, лишь приложив руку к сердцу? - Когда несколько Айз Седай собираются вместе, сразу заметна печать безвозрастности на их гладких, без морщин лицах, и невозможно определить, двадцать кому-то лет или в два раза больше, даже если у женщины совсем белые волосы. И Белдейн выглядела двадцатилетней девчонкой. Что говорило Шалон ничуть не больше, чем цвет ее юбок. - И мне самой сушить постель? Стирать простыни? Да она весь протокол в ветер превратила! Не позволю! Никогда! - Ничего нового в этих сетованиях не было; с прошлого вечера, когда Кадсуане заявила о своих условиях, Харине их уже с десяток раз произносила. Предложенные условия требовали от многого отказаться, но у Харине не было иного выбора, кроме как согласиться, что только добавляло ей горечи. Слушала Шалон вполуха, кивая и бормоча подходящие случаю ответы. Соглашение, конечно. Ее сестра ожидала выполнения договора. Но внимание Шалон занимали Айз Седай. Она старалась никак не показать своего интереса и наблюдала за ними тайком. Моад даже не притворялся, что слушает Харине, но ему-то проще, он у нее Господин Мечей. Со всеми прочими Харине могла быть неуступчивой, как намокший морской узел, однако Моаду позволяла такую свободу действий, что можно было подумать, будто этот седоволосый мужчина с жестким взглядом - ее любовник, тем более, что оба они вдовы. Правда, так могли бы подумать те, кто не знал Харине. Она ни за что не взяла бы в любовники того, кто стоит ниже нее, что теперь, разумеется, означало, что никого и не найдется. Так или иначе, как только они остановили лошадей возле деревьев, Моад оперся локтем на высокую переднюю луку седла, опустил руку на длинную, из резной драгоценной кости, рукоять меча, заткнутого за зеленый кушак, и не скрываясь принялся разглядывать Айз Седай и мужчин рядом с ними. Где Моад научился ездить на лошадях? Он как будто не испытывал никаких затруднений. Взглянув на него, сразу можно было определить его ранг, даже будь он без меча и парного к нему кинжала, достаточно восьми массивных сережек и кушака, завязанного особым узлом. Почему у Айз Седай нет ничего похожего? Неужели у них царят такие разброд и неорганизованность? Считалось, что Белая Башня подобна хитроумному механизму, подпирающему троны и придающему им облик согласно своей воле. Конечно, теперь, похоже, механизм сломан. - Я спросила, Шалон, куда она нас завела? От голоса Харине, полоснувшего ледяной бритвой, от лица Шалон отхлынула кровь. Всем трудно служить под началом младшей сестры, но с Харине приходилось вдвойне тяжелее. Она и наедине-то холодна сверх меры, а на людях - вовсе беспощадна, и за малейшую оплошность может подвесить за лодыжки даже Госпожу Парусов, не говоря уж о какой-то Ищущей Ветер. И еще несносней Харине стала с тех пор, как та молодая женщина, сухопутница Мин, сказала ей, что однажды она станет Госпожой Кораблей. В упор глядя на Шалон, Харине подняла золотую коробочку с благовониями, как будто хотела заглушить неприятный запах, но холод убил весь аромат. Шалон поспешно посмотрела на небо, стараясь определить положение солнца. Как жаль, что ее секстант остался под замком на "Белопенном" - сухопутники не должны его даже видеть, не говоря уж о том, чтобы пользоваться им в их присутствии, - однако она не была уверена, что от секстанта был бы какой-то прок. Хоть деревья и низкорослые, но горизонта все равно не видно. Ближе к северу холмы перерастали в горы, уходившие отрогами на северо-восток и юго-запад. Не определить, на какой они высоте. Местность была слишком неровной, и то уходила вверх, то вновь понижалась. Тем не менее любая Ищущая Ветер знает, как сделать грубую прикидку. И когда Харине требует каких-то сведений, она предполагает получить ответ. - Могу лишь догадываться. Госпожа Волн, - сказала Шалон. Харине стиснула челюсти, но ни одна Ищущая Ветер не станет выдавать приблизительную оценку за точное местоположение. - Полагаю, мы в трехстах-четырехстах лигах к югу от Кайриэна Большего не скажу. Ученицу, даже в первый день занятий, определившую, пользуясь палкой и веревкой, местоположение с таким допуском, отправили бы к боцману, но у Шалон, едва она сама услышала, что сказала, отнялся язык. Для корабля- гонщика сделать в день сотню лиг считалось хорошим ходом. Моад задумчиво пожевал губами. Харине медленно кивнула, глядя сквозь Шалон, словно видела корабли- гонщики под всеми парусами, скользящие через сплетенные с помощью Силы дыры в воздухе. Тогда моря поистине принадлежали бы им. Встряхнувшись, она наклонилась к Шалон и впилась в нее взглядом- гарпуном. - Ты должна научиться этому, чего бы это ни стоило. Скажи ей - если она тебя научит, ты станешь шпионить за мной. Коли убедишь ее, она может и научить, да будет на то воля Света. Или хотя бы найди подход к любой другой из них, лишь бы тебя научили. Шалон облизнула губы. Она надеялась, что Харине не заметит ее дрожи. - Я уже отказала ей раньше. Госпожа Волн. - Требовалось дать объяснение, почему Айз Седай продержали ее целую неделю, и самым безопасным казалось рассказать правду. Или почти всю правду. Харине знала почти все. Кроме той тайны, что из Шалон вытянула Верин. И кроме того, что Шалон уступила требованиям Кадсуане, чтобы не раскрылась эта тайна. Да будет на ней Милость Света, Шалон сожалела об Айлил, но ей было так одиноко, что, сама того не понимая, она заплыла чересчур далеко. С Харине они никогда не вели по вечерам за вином с медом душевных разговоров, которые облегчили бы долгие месяцы разлуки с мужем Мишайлом В лучшем случае ей придется прождать еще много месяцев, прежде чем она вновь окажется в его объятиях. - И как, помня о моем отказе, она мне поверит? - Потому что ты хочешь научиться. - Харине рубанула в воздухе рукой. - Жадности сухопутники всегда поверят. Разумеется, чтобы проявить себя, кое-что тебе придется рассказывать. Что именно, я буду решать сама. Возможно, мне удастся направить ее нужным мне курсом. В виски Шалон как будто впились жесткие пальцы. Она намеревалась рассказывать Кадсуане как можно меньше и как можно реже, пока не найдет способ освободиться от нее. Если же ей надо будет разговаривать с Айз Седай каждый день и, еще того хуже, в открытую врать ей, та выведает больше, чем Шалон хотелось бы. Больше, чем хотелось бы Харине. Намного больше. В этом нет сомнений, как и в том, что завтра взойдет солнце. - Простите меня. Госпожа Волн, - сказала Шалон, собрав всю почтительность, какую сумела, - но если мне будет позволено сказать... Она осеклась, когда Сарен Немдал, подскакав, осадила коня перед Морским Народом. Врата миновали последние из Айз Седай и Стражей, и Кадсуане заставила проход исчезнуть. Кореле, худенькая, но привлекательная женщина, разговаривала с Кумирой и смеялась, то и дело откидывая назад гриву своих черных волос Мериса, высокая, с глазами еще синее, чем у Кумиры, с лицом красивым, но столь суровым, что могла бы смутить и Харине, отрывисто жестикулировала, отдавая указания четырем мужчинам с вьючными лошадьми. Все прочие подбирали поводья. По всей видимости, поляну вскоре предстояло покинуть. С арен была очень мила, хотя на ее красоте, разумеется, не могли не сказаться как отсутствие украшений, так и простое белое платье, которое она носила. Кажется, многим сухопутникам неведома радость сочетания различных цветов. Даже ее темный плащ был подбит белым мехом. - Кадсуане, она попросила... поручила... мне сопровождать вас. Госпожа Волн, и помогать вам, - сказала Сарен, почтительно склоняя голову. - И я отвечу по возможности на все ваши вопросы. Помогу уяснить обычаи, насколько я сама их знаю. Я понимаю, что могу доставить вам неудобство своим присутствием, но когда Кадсуане приказывает, мы должны подчиняться. Шалон улыбнулась. Видимо, Айз Седай не знают, что на кораблях сопровождающие выполняют работу, которую сухопутники поручают слугам. Харине могла бы рассмеяться и спросить, способны ли Айз Седай как следует выстирать белье. Неплохо бы привести ее в доброе расположение духа. Но вместо того, чтобы засмеяться, Харине одеревенела в седле, словно хребет ее превратился в грот-мачту, и широко открыла глаза. - Никакого неудобства я не чувствую! - огрызнулась она. - Просто я предпочитаю... задавать вопросы кому-нибудь другому... например, Кадсуане. Да. Именно Кадсуане. И я не подчиняюсь ни ей, ни кому-то еще! Никому! За исключением Госпожи Кораблей! - Шалон нахмурилась; подобная несдержанность не в обычае ее сестры. Харине же, глубоко вздохнув, продолжила более твердым голосом, хотя все в той же непривычной манере. - Я говорю от имени Госпожи Кораблей Ата'ан Миэйр, и я требую должного уважения! Я требую, слышишь меня? Слышишь? - Я попрошу ее назначить кого-нибудь другого, - с сомнением промолвила Сарен, словно не ожидая, что эта просьба что-то изменит. - Вы должны понять, она дала мне на сегодня определенные распоряжения. Но мне нельзя выходить из себя. Есть за мной такой грешок. А ведь несдержанность губит логику. - Я понимаю, что такое подчиняться приказам, - прорычала Харине, пригибаясь в седле. У нее был такой вид, будто она готова вцепиться Сарен в глотку. - Подчинение приказам я только одобряю! - почти рявкнула она. - Однако приказы, которые положено выполнять, могут быть забыты. О них больше незачем говорить. Ты меня поняла? Шалон изумленно скосила на нее глаза. О чем она толкует? Какие такие приказы обязана исполнять Сарен и почему Харине хочет, чтобы о них забыли? Моад, не таясь, вздернул брови. Харине заметила его испытующий взгляд, и лицо ее превратилось в грозовую тучу. Сарен будто ничего не замечала. - Не понимаю, как можно нарочно забыть, - медленно сказала она, слегка нахмурив лоб, - но я подозреваю, вы имеете в виду, что нам стоит притвориться. Это так? - Она сокрушенно покачала головой, бусинки в ее косичках издали тихий стук. - Очень хорошо. Я отвечу на ваши вопросы, как смогу Что вы хотите знать? Харине громко вздохнула. Шалон могла бы счесть это признаком нетерпения, но ей показалось, что вздох был облегченный. Облегченный! Испытывала она облегчение или нет, но Харине вновь стала сама собой, воплощением самообладания и властности, и встретила взгляд Айз Седай так, словно хотела заставить ту потупить взор. - Можешь рассказать мне, где мы и куда направляемся, - предложила Харине. - Мы находимся в Холмах Кинтара, - сказала Кадсуане, внезапно появившись рядом. Лошадь ее встала на дыбы, с копыт летели комья снега. - И направляемся в Фар Мэддинг. Она не только удержалась в седле, она словно и не заметила, что лошадь вздыбилась! - Корамур в этом самом Фар Мэддинге? - Как я уже говорила. Госпожа Волн, терпение - большая добродетель. - Несмотря на то, что, обращаясь к Ларине, Кадсуане воспользовалась надлежащим титулом, в ее поведении почтительности не было и в помине. - Ты поедешь со мной. Не отставай и постарайся не упасть. Будет неприятно, если мне придется везти тебя, как мешок с зерном. Когда доберемся до города, молчи, пока я не разрешу тебе говорить. Не хотелось бы, чтобы по неведению ты доставила нам хлопоты. Позволь Сарен быть твоим проводником. Ей даны на этот счет свои указания. Шалон ожидала вспышки гнева, но Харине придержала язык, хотя и с видимым усилием. Как только Кадсуане развернулась, Харине сердито проворчала что-то под нос, но крепко стиснула зубы, когда лошадь Сарен сделала первый шаг. Очевидно, ее ворчание не предназначалось для ушей Айз Седай. Отряд двинулся между деревьев на юг. Ехать с Кадсуане означало, как выяснилось, ехать позади нее. На самом деле рядом с ней ехали Аланна и Верин, но когда Харине решила присоединиться, хватило одного взгляда Кадсуане, чтобы понять - та будет лишней. И вновь ожидаемого взрыва не последовало. Харине только наградила почему-то хмурым взглядом Сарен, а потом рывком развернула лошадь, заняв место между Шалон и Моадом. Она не беспокоила расспросами Сарен, ехавшую по другую сторону от Шалон, только жгла взглядом спины женщин впереди. Не знай ее Шалон лучше, она сказала бы, что в этом взгляде больше угрюмости, чем гнева. Шалон, со своей стороны, рада была ехать в молчании. Не до разговоров, когда на лошади еле держишься. Кроме того, она вдруг поняла, почему Харине ведет себя так странно. Должно быть, Харине старается вывести отношения с Айз Седай на спокойные воды. Наверное, так. Без особой нужды Харине никогда не обуздывала свой нрав. А сейчас она с таким напряжением сдерживает себя, что внутри наверняка вся кипит. И если ее усилия не приведут к желаемому результату, то кипяток, того гляди, выплеснется на Шалон. От таких мыслей у нее разболелась голова. Да поможет ей Свет и да направит ее, Должен же быть способ не шпионить за своей сестрой и не лишиться наградной цепочки, и не оказаться назначенной на шаланду под командование Госпожи Парусов. Которая вечно предается унылым размышлениям, почему ей никогда не получить более высокую должность, и готова излить свое недовольство на любого, кто подвернется под руку. Плохо и то, что Мишайл может разорвать их брачные обеты. И все-таки должен быть какой-то способ. Порой Шалон поворачивалась в седле и оглядывалась на ехавших позади Айз Седай. От женщин впереди ничего узнать не удастся, это уж точно. Время от времени Кадсуане и Верин переговаривались, но так тихо и так близко склонившись друг к другу, что ничего не было слышно. Аланна же напряженно смотрела вперед, на юг. Два или три раза она заставляла лошадь ускорить шаг и вырывалась вперед, но Кадсуане тихо приказывала ей вернуться. Повиновалась Аланна нехотя, сверкнув глазами или скорчив гримасу. Похоже, Кадсуане и Верин почему-то проявляли заботу об Аланне - Кадсуане поглаживала ее руку таким же жестом, каким Шалон успокаивала лошадь, а Верин лучезарно улыбалась, словно Аланна оправлялась после болезни. Все это ни о чем не говорило Шалон. Поэтому она стала размышлять о других Айз Седай. На кораблях по служебной лестнице не поднимешься благодаря одним лишь способностям к Плетению Ветров и к предсказанию погоды, или умению определять местоположение. Нужно уметь находить смысл, который кроется между слов, когда тебе приказывают, истолковывать еле заметные жесты, понимать выражения лиц; нужно замечать, кто кому подчиняется, когда и почему уступает, пусть это и еле уловимые детали, ибо возвысить тебя могут только смелость, решительность и способность ничего не упускать из виду. Четверо Айз Седай, Несан и Эриан, Белдейн и Элза, ехали группкой позади, неподалеку от Шалон, хотя нельзя было сказать, что они держались вместе, - просто оказались рядом. Они не разговаривали между собой, не смотрели друг на друга. Они как будто и не замечали друг друга. Мысленно Шалон поместила их в ту же лодку, что и Сарен. Эти Айз Седай прикидывались, будто все они - под Кадсуане, однако это явно было не так. Команду другой лодки, которой правила Кадсуане, составляли Мериса, Кореле, Кумира и Дайгиан. Аланна, как казалось, была то в одной лодке, то в другой, а Верин вроде бы была из лодки Кадсуане, но все-таки не в ней. Возможно, плыла рядом, а Кадсуане держала ее за руку. Если этой странности было мало, оставался еще вопрос старшинства среди Айз Седай. Странно, но кажется, превыше опыта или умений Айз Седай ценили уровень в Силе. Они ранжировали себя, определяя, кто обладает большей силой, словно матросы, вздумавшие тягаться между собою в прибрежной таверне. Все, конечно, с почтительностью относились к Кадсуане, но в отношениях между остальными наблюдались странности. Исходя из собственной иерархии Айз Седай, кое-кто из лодки Несан занимал такое положение, что к ним должны были уважительно относиться некоторые из лодки Кадсуане, но эти последние хотя и проявляли уважение к вышестоящим, проявляли его так, словно те совершили страшное преступление, о котором известно всем. По иерархии Айз Седай, Несан должна была стоять выше всех, за исключением Кадсуане и Мерисы, однако с Дай