ру взад-вперед и, наконец, вспомнил о нас. - Так значит, вам монахов надо? - спросил он. - Ага, - кивнул Крендель. - Тогда пошли. - Куда? - Сюда, - ответил Кожаный и поманил нас за прилавок. Наступая на пульки, там и сям валяющиеся на полу, мы подошли к стене, на которой висели мишени. Кожаный стукнул в стену кулаком - и в ней открылась дверца. - Заходите, - сказал он. - Только поскорее. В узенькой темной комнате, которая оказалась за дверью, вокруг стола, освещенного оплывшею свечкой, сидели монахи и играли в лото. Пять обстриженных монахов В черных, ниспадающих к полу одеждах монахи сидели вокруг стола, и табачный дым волнами ходил над ними. В сизых волнах пламя свечи колебалось, как парус, и, как вулкан, вздымалась со стола трехлитровая банка, наполненная пивом. Монахи, все до единого, были подстрижены наголо. И это особенно поразило меня в первую секунду. Как соборные купола, сияли над столом их лысые головы, освещенные свечкой. Из-под первого купола выглядывала курчавейшая борода, которая давно не щупала ножниц, под вторым - наподобие банана висел ноздреватый нос. Два других купола были поменьше, сияли послабей, и под ними не было видно никакого лица, только рты, в которых горели сигареты. На столе там и сям были рассыпаны монеты и клетчатые таблицы. Ноздреватый потрясывал голубым мешочком. - Семьдесят семь, - сказал он, достав из мешочка лотошный бочонок. - Бандитизм, - откликнулся бородач, и все стали хватать монеты и закрывать ими клетки, в которых была цифра 77. - Восемьдесят девять, - сказал ноздреватый. - Кража со взломом, - сказал от двери Кожаный, и монахи разом обернулись к нам. - Статья восемьдесят девятая Уголовного кодекса, - продолжал Кожаный. - Карает за кражу со взломом сроком до шести лет. Купола молча разглядывали нас. Один из них - курчавая борода - встал с места, подошел поближе и сказал густым и приятным, бархатным голосом: - Это что за рожи? - Да вот, - ответил Кожаный, указывая на нас, - монахов они ищут. - Ты что? - спросил бородач и постучал себя пальцем по куполу. - Все мозги в тире отдолбил? - А ну сядь на место, Барабан, и помолчи! - сказал Кожаный, и весь его гардероб заскрипел от гнева. - Только и знаешь медведя из бочки вышибать, - недовольно бурчал бородатый Барабан, но на место сел. - Я знаю, чего откуда надо вышибать, - чуть угрожающе сказал Кожаный. - Ты понял, Барабан? - Понял, понял, - сказал Барабан, понизив голос. - А этих зачем сюда притащил? Чего им надо? - Сам спроси, чего им надо. - Так вам чего надо, шмакодявки? - грозно спросил Барабан. - Монахов, - шепнул Крендель. В голосе его слышалась сильнейшая дрожь. - Каких монахов? - Наших. - А сколько же вам надо монахов? - Пять. - Пять???!!! - повторил бородач чуть ошеломленно. - Не много ли? Может, одного хватит? - Нам хотя бы Моню, - жалобно ответил Крендель. - Вот видишь, - сказал Кожаный. - Все сходится. - Все сходится, - сказал Барабан и принялся изумленно и яростно чесать свою бороду. - Ну что же, - сказал Кожаный и обнял нас за плечи, - вот они, пять монахов. Все перед вами. - Где? - не понял Крендель и даже заглянул под стол, нет ли там садка с голубями. - Да вот они, - пояснил Кожаный, - в лото играют. А Моня - это я. - Чего? - Я и есть Моня, Моня Кожаный, - с некоторой гордостью подтвердил Кожаный. - Выкладывай, что у тебя. - У меня? - сказал Крендель совершенно раздавленным голосом. - У меня ничего. - Как ничего? Зачем же тогда пришел? - Монахов мы ищем, - тупо сказал Крендель, оглядываясь, как загнанный зверь. Он никак не мог понять, да что же это такое - Моня, Великий белокрылый Моня - вдруг кожаное пальто, кепка, жилет. И действительно, понять это было трудно, почти невозможно, но понять было надо, и Крендель напрягся, наморщивая лоб. Я-то уж давно все понял. Я понял, что Карманов - это вам не Москва, здесь все возможно, а если это тебе не нравится, лучше сюда не приезжать. - Я и есть Моня Кожаный, - втолковывал Кожаный. - Говори, что у тебя? Кто вас послал? - Они, наверно, от Сарочки, - подал голос один из пустолицых. - Монахов мы ищем, - в отчаянии забубнил Крендель. - Тьфу! - плюнул Моня Кожаный. - Да зачем тебе монахи? - Гонять, - ляпнул Крендель. В голове его, как видно, творилось черт знает что. Если раньше в ней сидели пять похищенных монахов, то здесь, в Карманове, в его голову набилось столько разного мусора, что вымести его одним махом было невозможно. Грабли и стеклорезы, стрельба по-кармановски смешались в его голове, а к пяти монахам добавились еще пять. Получилось десять. Одни сидели в голове, другие играли в лото, и разобраться в этом Крендель был не в силах. - Гонять? - повторил Кожаный и развел руками, пытаясь сообразить, как же это так - гонять монахов? - Да они, наверно, от Сарочки, - снова сказал пустолицый. - Сарочка вечно напортачит. Тут ноздреватый, который молчал до сих пор, бросил на стол лотошный мешочек и взмахнул руками, как голубь, собирающийся взлететь. - Ты что, не видишь! - злобным шепотом крикнул он. - Они подосланы! Гонять собрались! Хватит! Гоняли уже нас! Он кинулся вперед, схватил меня за шкирку, а Кренделя за шиворот и принялся трясти. Я почувствовал, что превращаюсь в голубой мешочек. Кости мои застучали, как лотошные бочонки. - Гоняли нас! Гоняли! Кто вас подослал?! Это - подкидыши! - Широконос... с Птичьего. "Ищите, говорит, в Карманове. Если украли, значит, там." Мы и поехали монахов искать. - Врешь, моль, червяк! - взревел Барабан. - Вот они, монахи, все перед вами. - Да это не те монахи! - закричал Крендель. - Нам голубей надо! У нас голубей украли, мы и поехали Кожаного искать. Который голубей стрижет. - Постойте, - сказал Моня Кожаный. - Я раньше и правда держал парикмахерскую, причесывал сизокрылых. Но давно уж распустил клиентов. Так что, у вас голубей, что ль, украли, монахов? - Монахов, монахов! - обрадовался Крендель. - Голубей. - Тьфу! - плюнул Кожаный. - Я думал вам другое надо. - О чем ты думаешь! - сказал Барабан. - Хочешь нас всех под монастырь подвести? Только и знаешь медведя из бочки вышибать! - Я тебе знаешь чего вышибу? - грозно спросил Кожаный. - Понял чего? Или нет? - Понял, понял, - сразу сказал Барабан. - А вы, голуби, - сказал Моня, - выметайтесь отсюда, и чтоб духу вашего в Карманове не было! - Поняли, поняли, - облегченно сказал Крендель и уж хотел было выметаться, но тут снова подскочил ноздреватый. - Куда? Никуда они не уйдут. Это - подкидыши. От капитана Болдырева. - Да не подкидыши мы! - закричал Крендель. - Ну, если вы подкидыши! - сказал Моня Кожаный и заглянул в глаза Кренделю, а потом мне. - Если подкидыши - под землей найду. Ударом ноги он распахнул дверь, протащил нас через весь тир и вытолкнул на улицу. Крендель споткнулся, упал, но тут же вскочил на ноги и дунул через площадь к вокзалу. В одну секунду он развил такую скорость, что на поворотах его заносило и разворачивало, как грузовик на льду. Сады, палисадники мелькали по сторонам, а мы бежали быстрее, быстрее и были совсем недалеко от вокзала, как вдруг из какой-то подворотни высунулась огромная рука, пролетела за нами вдогонку и сразу сгребла в охапку и меня и Кренделя. - Стой! - сказала рука и втащила нас в подворотню. Комната цвета какао Рука крепко держала нас и не думала отпускать. Напротив, к первой руке добавилась вторая, не менее суровая и властная. Не сговариваясь, руки поделили нас. Одна держала теперь Кренделя, другая - меня. Где-то высоко над руками светились огромнейшие рыжие усы. Они шевелились, как щупальца осьминога. Такие усы забыть было невозможно. Совсем недавно они пили квас и нюхали стеклорез, а теперь в темной подворотне они подрагивали, как лучи прожектора, и отраженным блеском мерцала над ними соломенная шляпа. - Те или не те? - послышалось из-под шляпы. - Те, - ответил знакомый голос. Они самые. Рядом с усачом в подворотне стоял волшебный стрелок Вася. - За что? - заныл Крендель. - Отпусти! - Молчать - не двигаться! - приказали усы, а руки тут же нарушили приказ, подтолкнули вперед: - Проходите. - Куда еще? - В отделение, - ответил Усач, решительно выставил нас на улицу и повел, крепко держа за руки. Волшебный стрелок пошел впереди, как бы показывая дорогу. Он взбежал на узорное коричневое крыльцо, распахнул дверь, и мы оказались в комнате, в которой за деревянным барьером сидел милиционер. - Здравия желаю! - вскричал он. - Пойди, Фрезер, пообедай, - ответил Усач и через дверь, обитую шоколадной клеенкой, провел нас в кабинет, оклеенный обоями цвета какао. Там за столом сидел человек в сером костюме и чистил револьвер. Он чистил его тщательно и грозно. Потом поднял револьвер и прицелился в несгораемый шкаф. Шкаф дрогнул. Крендель зажмурился. "Сейчас саданет", - подумал я. - Ну что нового, товарищ старшина? - спросил серый костюм, убирая огнестрельное оружие в тот же самый шкаф. - Кое-что есть, товарищ капитан, - ответил Усач. - А что именно? Стрелок Вася порылся в кармане и выложил на стол алмаз-стеклорез. - Ничего нового не вижу, - сказал капитан. - Да вы понюхайте, товарищ капитан, - подсказал Вася. Спокойный до этого, капитан вдруг дернулся и стукнул кулаком по столу: - Ты что! Опять за свое! Нюхаем, нюхаем, а толку чуть. Что еще? - Вот эти, - ответил Усач и подтолкнул нас к столу. Наконец-то капитан глянул на нас, и сразу глаза его просверлили в моей груди несколько небольших отверстий, через которые и проникли в душу. Я почувствовал, что превращаюсь в решето. - И этих тоже нюхать? - грозно спросил капитан. - Как видно, придется, - ответил старшина, наклонился над нами, и усы его мягко распахнулись в стороны. - Куда это вы бежали? - Ну, на станцию, - заныл Крендель. - Без "ну"! Ты эти свои "ну" брось! Откуда бежали? - Из тира. - А что вы там делали? - Монахов искали, - ответил Крендель, и тут же усы старшины взвились в небо, вздрогнул капитан, а Вася усмехнулся с таким видом, будто именно этого он и ожидал. - Монахов? - повторил старшина, и усы его сложились в каверзную букву "Х". - А каких таких вам надо монахов? - Голубей. - Как так голубей? Каких голубей?.. - Стоп, - прервал капитан. - Ничего не пойму. Старшина Тараканов, доложите обстановку. Только покороче. Старшина насупился. Усы его приняли строгое выражение. - Сегодня с утра, - сказал он, - мы продолжали розыск по делу, которое получило кодовое название "Мешок". В одиннадцать ноль-ноль наш человек - Василий Куролесов - заметил Подозрительного, который был одет в кожаное пальто, кожаную кепку, кожаные брюки и кожаные ботинки. Как выяснилось, Подозрительный заведует тиром и скрывается под кличкой "Моня Кожаный". Рядом с Подозрительным находились малолетние подозреваемые, помогающие сбывать стеклорез. Было решено преследовать подозрительных, и наш человек проследовал в тир, где и обнаружил всех подозреваемых. Через некоторое время малолетние вышли из тира и бросились бежать, очевидно получив преступное задание. Тогда совместно с Куролесовым они были задержаны и доставлены в отделение. Старшина Тараканов окончил речь, и усы его издали звук, похожий на бурные аплодисменты. - Так, - сказал капитан. - Ну, а вы что скажете, малолетние подозреваемые? Что вы делали на рынке? - Голубей искали, - ответил Крендель. - А если вам монахов надо - бегите скорей, пока они в лото играют. - Что такое? - нахмурился капитан. - Кто играет в лото? - Монахи, пять человек. Сидят в задней комнате и в лото играют. Капитан поглядел на меня. - И ты видел монахов? - Еще бы, - ответил я. - Что-что? - Еще бы, - повторил я, прокашлявшись. Кажется, у меня был шанс разболтаться. - Ты эти свои "еще бы" брось. Говори толком. Мне стало душно. Во дворе или на улице мне хватало словарного запаса, а в милиции надо было его расширять. - Что ж говорить, - помог Крендель. - Пять монахов сидят и в лото играют... - Стоп, - прервал его капитан. - Пусть он расскажет. Я вспотел. Мне в голову не приходило, с чего начать рассказ, не хватало ни слов, ни красок. Ну, в письменном виде я бы кое-как изложил дело, а устно, при народе, не было сил. Я и в школе-то всегда страдал, и учителя мучились со мною. - У тебя что ж, язык присох? - спросил капитан. - Как тебя звать? - Юрка, - ответил Крендель. - А тебя? - Крендель. - Хорошее имя, - неожиданно похвалил капитан. - Прямо золотое. Кто ж такое придумал? - Ребята, - ответил Крендель, зардевшись. - Очень похоже, - сказал капитан. - А чего ты действительно гнешься, как крендель? Распрямись. Крендель расправил немного плечи, выпятил живот. - Ну рассказывай, Крендель, как дело было. - Голубей у нас украли, вот мы и приехали в Карманов. - Где украли? Когда? - спросил капитан и достал записную книжку. Пока Крендель рассказывал, он что-то отмечал в ней карандашиком. Вася Куролесов достал записную книжку, точно такую же, как у капитана, но карандашик был у него покороче. Старшина Тараканов записной книжки не достал, зато усы его ни секунды не болтались без дела. Они то печально обвисали, словно ветви плакучей ивы, то вдруг топорщились иглами дикобраза, а через секунду обращались в веер, ласково обмахивали собственный подбородок. К концу рассказа в них вспыхнули радужные искры, и мне показалось, что это не усы, а хвост райской птицы торчит из-под милицейского носа. В общем, усы строили такие гримасы, что капитан решил призвать их к порядку. - Прекратите это! - строго сказал капитан. - Мешаете слушать. Старшина покраснел. Усы застенчиво опустились на плечи. - Прошу подробней описать монахов. - Чего ж тут описывать - все лысые. У одного - борода, у другого - нос. А у остальных вообще лица не видно. - Все сходится, - сказал капитан. - У остальных и глядеть-то не на что. А борода - это бандит по кличке "Барабан". С носом - старый вор Сопеля. Остальные - мелкая сошка, Цыпочка и Жернов. Но самый опасный - это, конечно, Моня Кожаный. Я и не знал, что он в "монахах". Капитан снял телефонную трубку, пару раз крутанул диск и ясно сказал: - Оцепить сектор двести восемнадцать. Операция День между тем клонился к вечеру, такой же ясный, весенний день, какой был и вчера. Из кармановских садов и палисадников пахло черемухой. Рынок опустел. Последние самые стойкие продавцы покидали его. На площади, по углам которой стояли железные домики, не было ни души. Капитанский мостик печально торчал посередине и наводил на грустные размышления, потому что мостик без капитана - это все равно что скворечня без скворца. Мы лежали в лопухах неподалеку от той самой подворотни, куда втаскивала нас рука старшины Тараканова. Редкозубый заборчик отделял нас от площади. Рядом, под кустом смородины, лежал Василий Куролесов. У него была сложная задача: с одной стороны, он наблюдал за тиром, с другой - присматривал за нами. Капитан Болдырев хотел было отпустить нас, но старшина не согласился. - Надо еще проверить, - сказал он, - может, они соврали про монахов. Надо доверять, но проверять. - Дядя Вась, - сказал потихоньку Крендель, - а кто они такие, монахи-то эти? - Бандиты. Из банды "черные монахи". Они недавно алмазы украли. - Где? - В Карманове. - Сколько же они украли? - Мешок. Куролесов достал из кармана часы-луковицу, щелкнул крышкой, и в лопухах раздалась мелодия: Я люблю тебя, жизнь, И надеюсь, что это взаимно... Мы переглянулись. Я сразу вспомнил последний выстрел по-кармановски. - Поняли теперь? - улыбнулся Вася. - Еще бы, - ответил я. - Что это с ним? - спросил Вася и поглядел на меня. - А что? - не понял Крендель. - Талдычит одно и то же: еще бы да еще бы. Слова человеческого сказать не может. - Разве? - сказал Крендель. - Я не замечал. Он вообще-то разговаривает. Это он так, стесняется. Верно, Юрка? - Еще бы, - буркнул я. Куролесов приложил палец к губам и прислушался. Где-то неподалеку заблеяла коза. - Тсссс... Операция началась. Мы приникли к щелям между штакетин, но начала операции пока не увидели. У тира никого не было, и я подумал, что, наверно, в том и смысл операции, что на площади ни души. Вдруг из ворот вышли три человека. Двое были в черных костюмах и белых рубашках с ослепительными воротничками. Третий, в сером, шагал чуть впереди. Это был капитан Болдырев. Мягкой, пружинистой, но в то же время смелой и решительной походкой они направились к тиру "Волшебный стрелок". Дружно перепрыгнули лужу, взлетев над нею, как ласточки. Капитан взбежал на крыльцо и решительно стукнул в дверь. Дверь приоткрылась. Капитан сунул руку в щель и, как репу, выдернул на улицу Барабана. Тот полетел по ступенькам прямо в лапы черному костюму. Костюм стремительно прохлопал его карманы, перебросил напарнику, который ласково обнял бородача и кинул на середину площади. Расставив рукава, Барабан, как планер, пролетел над лужей, приземлился у капитанского мостика, и тут же из-под мостика высунулась огромная рука, схватила Барабана за шиворот и втащила под мостик. Капитан сдул с рукава пылинку. - Фууу... - вздохнул Вася и вытер пот со лба. Капитан вошел в тир. Следом - оба в черном. Дверь закрылась, и на ней неведомо откуда появилась табличка: УЕХАЛ НА БАЗУ. Прошла минута. "Волшебный стрелок" спокойно стоял на месте. По его внешнему виду никак нельзя было догадаться, что внутри происходят какие-то события. Прошла еще минута. И вдруг тир вздрогнул. Так всем телом вздрагивает корова, которую укусил слепень. Вздрогнув, тир на секунду затих, но тут же начал мелко трястись, как будто точно под ним началось землетрясение. С железных крыш и стен посыпалась ржавчина. Одна стена внезапно стала надуваться, распухать наподобие флюса, крыша вытянулась кверху, по ней побежали железные пузыри. Вдруг крыша опала, стены втянулись внутрь и, пришибленный, тир похудел на глазах и потихоньку-полегоньку пополз в сторону. Отполз на несколько шагов, но тут же прыгнул назад, на старое место. Дверь со стоном отворилась. Мой миленький дружок, Любезный пастушок... - послышалось издали, и под звуки "Пастушка" на крыльцо вышел черный костюм. В руке он держал синий наган. - Выходи по одному! - приказал он. В двери появился Кожаный. Глянул на заходящее солнце, опустил голову. За ним вышел Сопеля, и снова черный костюм. У этого в руке был наган, крупный, как птица грач. Запинаясь за порог, вышли на свет Цыпочка и Жернов. Замыкал шествие капитан Болдырев. Его неожиданный серый костюм радовал глаз. Так уж получилось, что все, кроме капитана, были одеты в черное. Но тусклы и заляпаны пятнами были пиджаки "монахов", а хорошо сшитые костюмы милиции имели глубокий бархатный цвет. Процессия, в которой было что-то торжественное, потянулась через площадь. Опустив глаза, заложив руки за спину, шагали "монахи". Только Кожаный поглядывал по сторонам. И в этот момент появилась лошадь. Ошибка старшины Тараканова Впрочем, появляться она начала давно. Как только Кожаный вышел на крыльцо - из ворот рынка высунулась лошадиная морда, а когда в двери возник капитан Болдырев, стал виден и лошадиный хвост, а за ним - телега, на которой стояло пять молочных бидонов. Шестым в телеге был возчик-молоковоз, схожий с бидоном, в кепке и телогрейке. По лицу его было видно, что он времени даром на рынке не терял. Пока молоко из бидонов переливалось в кувшины покупателей, сам он наливался квасом. Еле приоткрыв глаза, он лениво подергивая вожжи и чмокал губами. Лошадь на чмоканье не обращала особого внимания и неторопливо двигалась к "Волшебному стрелку". А навстречу - процессия, возглавляемая человеком в черном. Заприметив процессию, лошадь остановилась. С глубоким подозрением оглядывала она приближающихся людей. Лошадь, очевидно, была умна. - Чмок, чмок, - сказал молоковоз. Он и не пытался полностью раскрыть глаза и оглядеть препятствие на пути. - Давай, давай, проезжай скорее! - послышался строгий голос. - Чего еще? Куда? Тебя не спросил! - грубо ответил молоковоз, открыл глаза пошире, надеясь похамить, и тут увидел человека с наганом в руке. Это зрелище настолько потрясло возчика, что лицо его немедленно окрасилось в тона простокваши. - Проезжай, - повторил человек в черном, наганом указывая направление пути. Но молоковоз никак не мог сообразить, что же это такое, как же так - наганом ему указывают. В голове его для нагана не осталось места, все было занято квасом. Зато у Кожаного в голове места было достаточно. - Сопеля! За мной! - крикнул он, прыгнул в телегу и вырвал вожжи из рук молоковоза. Сопеля кинулся за ним, сшибая бидоны. Двое в черном разом вскинули наганы и нажали курки. Гром выстрелов должен был немедленно потрясти площадь, но капитан крикнул: - Не стрелять! Тотчас пули, которые уж вылетели было из раскаленных стволов, юркнули обратно и затаились в гильзах. Наганы нервно икнули, как братья-близнецы. - Нооо!!! Холерааа!!! - рявкнул Моня Кожаный и так дернул вожжи, что лошадь прыгнула, махом влетела в лужу, подняв из-под колес волну, которая и скрыла от нас происходящее. Когда же волна рухнула обратно, лошадь была у капитанского мостика. Так уж получалось, что этот диковинный помост никто не мог сегодня обойти. Как только телега сравнялась с ним - из-под мостика вылетели сразу две руки. Одна схватила Сопелю, а вторая должна была схватить, конечно, Кожаного. Должна была, но не схватила. Вместо Мони схватила она одеревенелого молоковоза и вслед за Сопелей втащила под мостик. - Но! Холера! - рявкнул Кожаный. Прыгая, как заяц-великан, лошадь неожиданно быстро ускакала в переулок. - Доставить задержанных! - негромко приказал капитан и перепрыгнул лужу. Тут же из-под мостика вылетела грозная рука и лихо взяла под козырек. - Лошадь надо было остановить, - недовольно сказал капитан. Рука покраснела от стыда и спряталась, а вместо нее из-под мостика сам собой выкатился мотоцикл. Капитан сел в коляску. А за рулем никого не было, и я уж подумал, что в этот день, полный неожиданностей, мотоцикл без водителя рванет за Кожаным. Но тут на улице появился новый человек. В три прыжка подлетел он к капитану, шепнул ему что-то на ухо, и тот махнул рукой. Человек обернулся в нашу сторону. Это был Вася Куролесов. - Эгей! Голубятники! - крикнул он. - Валяйте домой! Он прыгнул в седло, и мотоцикл ринулся в погоню. Взгляд с капитанского мостика Внезапный отъезд Куролесова произвел на нас сильное впечатление. - Как же так? - шептал Крендель. - Только что лежал в смородине и вдруг... Крендель напряженно глядел под смородиновый куст, под которым даже трава не была примята. У травы был такой вид, будто по ней никогда не ступала нога человека. Кармановская милиция умела, оказывается, не оставлять следов. Тем временем из переулка на площадь въехал крытый автофургон с маленькими окнами, закрытыми решеткой. Задняя дверь фургона открылась, из нее выпрыгнули два милиционера. Барабан, Цыпочка и Жернов, толкаясь плечами, забрались в фургон. Из-под мостика вышел и Сопеля. Он, кажется, не собирался устраивать побег и неторопливо поднялся по стальной лесенке в кузов. Зато возчик-молоковоз устроил бунт. Он никак не хотел садиться в машину, брыкался, цеплялся ногами за мостик. - За что? - кричал он, изворачиваясь. - Меня-то за что? Я ведь ничего такого не сделал. Пусти! Мне надо бидоны сдавать! - Проходи, проходи, - торопил Тараканов, подсаживая возчика в автомобиль. - Там разберемся. - Где это там? Ведь я же ничего такого не сделал! Мне надо за тару отчитаться! С трудом удалось водворить его в машину. Старшина запер дверь на железный засов, и, объезжая кармановскую лужу, фургон двинулся к милиции. Возчик сразу же прилип к решетчатому окну. Неожиданно большими глазами глядел он на мир. - Мне надо бидоны сдавать! - кричал он. - Чего раскричался, - сказал Крендель, поднимаясь наконец из лопухов. - Отпустят его. Нас отпустили и его отпустят. Какой нервный, только попал в милицию - сразу орет. Съедят его там, что ли? В милиции тоже надо держаться с достоинством. - Еще бы, - сказал я. - Ты вообще-то неплохо держался, - снисходительно добавил Крендель и похлопал меня по спине. В милиции я, может, и правда держался, как надо, но сейчас чувствовал себя "подкидышем". Кожаный-то сбежал. А ведь это мы сказали капитану, кто играет в лото. Я-то особо не болтал, кроме "еще бы", слова не сказал, но и в этом "еще бы" был некоторый смысл. Капитан спросил: "И ты видел монахов?" - "Еще бы", - ответил я. - Да не волнуйся ты, - сказал Крендель. - Догонят они его. Они же на мотоцикле. Сейчас поедем домой. Только давай на капитанский мостик слазим. А то чепуха получается: были в Карманове, а на мостик не залезли. И мы полезли наверх, на кармановский капитанский мостик. Ступеньки заскрипели у нас под ногами, запели на разные лады. Снизу, с земли, мостик не казался таким уж высоким, но когда мы забрались на самый верх, встали на капитанское место, я понял, что никогда так высоко не поднимался. Здесь, наверху, дул свежий ветер, мостик скрипел, как старый корабль, и лужа, лежащая внизу, добавляла морских впечатлений. Но я и не глядел на лужу, слишком мелка, незначительна была она и становилась все меньше, зато шире разворачивался город Карманов, с его переулками, красными и серыми крышами, рынком, вокзалом, башнями бывшего монастыря. А ведь Карманов был, оказывается, красивый город. Во всех садах его цвела черемуха, по кривым переулкам ездили дети на велосипедах, на лавочках у ворот и калиток сидели старушки, лаяли собаки, серые козы бродили на пустырях. В лучах заходящего солнца Карманов казался тихим, спокойным городом, в котором хотелось жить. Ветер задул сильней, и капитанский мостик поплыл, качаясь по волнам над городом Кармановом, который стал отчего-то уменьшаться, и все шире открывался горизонт. Я увидел за городом озимые поля, речку Кармашку с вековыми ивами, склонившимися над водой, синие далекие леса, а сразу за лесами близко, совсем близко показалась Москва, будто из-под земли выросла Останкинская башня и высотное здание у Красных ворот. Оказывается, с кармановского мостика видно было очень далеко, и чем дольше стоял на нем человек, тем дальше, тем шире видел он. Скоро видели мы не только Москву, а совсем уж далекие южные степи и горы, которые синели над ними. Ясно была видна двуглавая снежная вершина - Эльбрус. - Смотри-ка, смотри! - закричал Крендель и больно схватил меня за локоть. - Сюда смотри, ближе, ближе. Я перевел взгляд с Эльбруса на черноземные степи, миновал Москву, вплотную приблизился к городу Карманову и вдруг ясно увидел внизу, под нами, сразу за городом, зеленое озимое поле, которое точно посередине разрезала проселочная дорога. По дороге мчалась лошадь, запряженная в телегу, а за нею с коляской мотоцикл. Погоня Мотоцикл ревел. Отсюда, с мостика, слышен был этот рев, перекрывающий мирные кармановские звуки. - Наддай! Наддай! - кричал из коляски капитан. Вася наддавал. Выкручивал рукоятку газа, изо всех сил прижимался к баку с бензином. - Вот-вот! - волновался Крендель. - Сейчас накроют. Но накрыть Кожаного Вася и капитан никак не могли, хоть и мчались изо всех сил. В этом было что-то загадочное, ведь телега с Моней на борту была недалеко, от силы метров тридцать. - Да что такое? - горячился Крендель, переживая. - Что он, заколдованный, что ли? Но Кожаный не был заколдован. Заколдована была дорога. Много лет подряд колдовали над нею бульдозеры и коровьи стада. Они-то наколдовали столько колдобин, что превратили дорогу во что-то, не похожее ни на что. Только сбоку, в профиль, имела она сходство с гребнем гребенчатого тритона. Но если гребенчатый тритон сам живет в воде, то здесь вода находилась в колдобинах, куда ранней весной и приползали нереститься гребенчатые тритоны из кармановского пруда. В иных колдобинах водились и караси. Мотоцикл, вгрызаясь в дорогу, порой скрывался из глаз, а вместо него бил фонтан, будто на этом месте открылась нефтяная скважина. Лошадь была умней мотоцикла, даже и милицейского. Она знала колдобины наизусть, чувствовала, куда надо шагнуть. Впрочем, телега иногда подскакивала на всех четырех колесах, а то и плавала, подобно барже. - Поберегись! - крикнул Кожаный и метнул бидон. С реактивным свистом бидон пролетел над головой капитана. - Наддай же! Наддай! - просил капитан, но Вася и так работал на предельных оборотах. Надо было что-то придумать, и капитан рискнул. На полном ходу отвинтил он коляску, прыгнул на заднее седло. Не проехав и сантиметра, коляска затонула. Мотоцикл сразу рванулся вперед. Расстояние между ним и телегой медленно сокращалось. - Давай! - орал с трибуны Крендель. - Жми! - Береги бензобак! - крикнул Кожаный и снова метнул бидон. Расстояние между лошадью и мотоциклом стало увеличиваться. Увидев такое дело, Моня развеселился. Он оглядывался, улыбаясь, показывал фигу, приветственно подымал кепку и прощально ею махал. Полы его пальто трещали на ветру, как пиратский флаг. Капитан достал пистолет. Левой рукой он покрепче обнял Куролесова, а правой стал целиться. Но мотоцикл так кидало в стороны, что выстрел грозил самоубийством. На полном скаку мотоцикл ворвался в особенно коварную колдобину, и капитан Болдырев вылетел из седла. Он висел в воздухе, держась рукой за Васину шею, а мотоцикл по-прежнему мчался вперед. Волей-неволей капитан вынимал Васю из седла. Дело могло плохо кончиться. Оба они могли сию же секунду оказаться в грязи, а это грозило плохими последствиями. Это грозило тем, что Вася и капитан отстанут от Кожаного раз и навсегда. Надо было немедленно что-то решать, и капитан принял решение. Он отпустил руку. Вася остался в седле, а сам капитан пролетел над дорогой и, чувствуя, что падает в грязь, проделал в воздухе двойное сальто. Он приземлился на обочине, вполне устояв на ногах. На сером его костюме не было и пятнышка. Мотоцикл рванулся вперед, догоняя телегу, а капитан поднял пистолет. Грянул выстрел. Пуля ударила в колесо, вышибла в нем особо важную спицу - колесо отвалилось. Кожаный выпал из телеги в лужу и камнем пошел на дно. Коричневый пузырь вырос посреди лужи, медленно лопнул, а когда Вася подъехал, водная гладь уже успокоилась. На поверхности не было даже и кругов. Вася заглушил мотор, слез с мотоцикла, изогнувшись, заглянул на дно лужи. - Утоп! - крикнул он, беспомощно оглядываясь на капитана. Вдруг впереди и дальше по дороге, метров за двадцать от Васи, из другой лужи показалась мокрая кепка. Кожаный выскочил из воды, встряхнулся так, что вокруг него на миг появилась радуга, и побежал через озимое поле. - Стой! - крикнул Вася и побежал следом. С кармановского мостика хорошо были видны маленькие фигурки, которые двигались к темнеющему вечернему лесу. Вот на поле осталась одна фигурка, вот и она скрылась под березами. Капитан Болдырев подошел к лошади, ласково похлопал ее. Потом насадил на ось отвалившееся колесо, развернул телегу и поехал назад, к городу Карманову, подбирая по дороге пустые бидоны, коляску, мотоцикл. Но мы уже не видели этого. Мы сами давно уж ехали на электричке домой. В Москву. В Зонточный переулок. Сны похитителя Приключения в городе Карманове так захватили нас, что мы совсем забыли о монахах, о тех белокрылых в черных капюшончиках, которые в этот субботний вечер по-прежнему сидели в квартире Похитителя. Монахи истомились. Похититель ушел куда-то на весь день, не оставил даже блюдца с водой. Монахи дремали в садке, прижавшись друг к другу. К вечеру вернулся Похититель. В садке слышно было, как он кряхтел и громко топал. Он тащил четвертый телевизор - "Темп". Похититель был не в духе, потому что этот "Темп" дался ему с трудом. Три с половиной часа пришлось Похитителю лежать под кроватью, ожидая, когда уйдут из дома хозяева, а потом еще лезть по пожарной лестнице на двенадцатый этаж с телевизором на плечах. К тому же он забыл оставить на месте преступления милицейскую пуговицу. Пнув ногой садок с голубями, Похититель плюхнул "Темп" на диван и стал раскидывать комнатные антенны. Наладил дело, включил сразу все телевизоры, и тут же перегорели пробки. Чертыхаясь, Похититель взгромоздился на табурет, починил пробки и снова включил телевизоры. С полчаса смотрел он четыре передачи: "Сплав науки и производства", "Хочу все знать", "С песней вдоль околицы" и "Немецкий язык для химиков". В голове его за полчаса образовалась такая каша, что Похититель плюнул, выключил телевизоры и достал "Краткую опись своих преступных деяний". Сегодня он не чувствовал особого вдохновения и записал коротко: "Спер "Темп". Влажность воздуха... А черт ее знает, какая сегодня влажность, я не мерил. Но, в общем, влажно. Пока лез на крышу, совсем сопрел. А телевизор - барахло, прыгает все время и какие-то веревки на экране". Захлопнув книгу, Похититель подошел к зеркалу. - Ну что, рожа, - сказал он своему отображению. - Опять психуешь?.. - Как же не психовать-то. Веревки на экране... - А с монахами что будешь делать?.. - Завтра повезу в Карманов. Встану пораньше, часиков в шесть... - Ну, тогда спокойной ночи, - сказал Похититель своему собеседнику, лег спать и мгновенно уснул. Приснились ему ромашки. Ромашки, колеблемые ветром, и маленький мальчик - это был он сам, Похититель, - бегающий посреди ромашек. Как приятно, как весело было маленькому будущему Похитителю бегать среди ромашек, срывать их, нюхать, считать лепестки. Похититель смеялся, а ромашки взмахнули крыльями и улетели, превратившись в голубей. Вот голуби опустились обратно на лужок и превратились в телевизоры. Засияли на зеленом лугу голубые экраны. Похититель прыгал вокруг них и баловался, переключая программы. Вдруг все экраны разом запрыгали, на них появились какие-то веревки, и Похититель проснулся. За окном на улице было темно и тихо. Изредка доносилось шуршание автомобильных шин. Вдруг под окном кто-то закричал: - Держите его! Держите! Держите, товарищ милиционер! Похититель вскочил с кровати и бросился к окну. На улице, под окном, никого не было. Почему-то захотелось пить. Он побрел на кухню, достал из холодильника бутылку молока и, утоляя жажду, невольно подумал, не переключиться ли на холодильники. - Ведите его, ведите! - снова послышался голос с улицы. - Ведите, товарищ милиционер. Похититель снова подбежал к окну и опять никого не увидел. "Кого-то взяли", - подумал он, укладываясь в кровать. Второй сон его начался ровно и гладко. Начался он с того, что Похититель просто вышел из дому. Только прошел десяток шагов, глядь - на углу милиционер. Стоит спокойно, смотрит в сторону, но это как раз Похитителю и не понравилось. На всякий случай он нырнул в подворотню и сразу увидел милиционера. Тот качался на качелях и показывал издали блестящую пуговицу. Это был уже намек. Сердце Похитителя забилось, он прыгнул в сторону и оказался в лесу. Здесь было тихо и спокойно, но это только так казалось. На самом деле лес был набит милицией до отказа. Милиционеры глядели из-под каждого куста, стояли под каждой осиной, как подосиновики. Выход был один - взлететь. Похититель взмахнул руками - и полетел. Огромное облегчение почувствовал он, свежий воздух омыл его измученное лицо, ворвался в грудь. "Только не оглядывайся", - твердил себе на лету Похититель, но оглянулся. В сером, пасмурном небе ровным строем, журавлиным клином летели за ним милиционеры. Впереди на мотоцикле летел вожак с огромными погонами на плечах. - Проснись! Проснись! - закричал сам себе Похититель и не мог проснуться. Да и никто в Москве в этот поздний час не мог уже проснуться. Спал Крендель, спал жилец Николай Эхо, спал Тимоха-голубятник и весь наш Зонточный переулок. Да что Зонточный! В этот час спала вся Московская область, и с кармановского мостика сквозь голубую дымку видно было, как легко шевелится она во сне. Спящие города и деревни видны были с кармановского мостика, болота, над которыми подымался блеклый ночной туман, влажные от росы шоссейные дороги, на которых не было ни души, ни машины. Только где-то у станции Перловка шевелилась в кустах маленькая, еле заметная фигурка. Это шел по следу Вася Куролесов.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОСКРЕСЕНЬЕ *  Утро Похитителя Милиционер, летящий на мотоцикле, догнал Похитителя, ударил колесом по пяткам, сшиб, как голубя, на лету. "Проснись!" - отчаянно закричал Похититель, рухнул на землю и, наконец, проснулся. Он лежал на полу в своей квартире. Телевизоры на тонких ножках стояли над ним, в садке хлопали крыльями монахи. - Дракончик! - вздрогнул Похититель. Раздался звонок в дверь - и Похититель вздрогнул вторично. Это ему не понравилось. Собрав волю в кулак, он мысленно приказал себе больше не вздрагивать, отворил дверь и все-таки, не удержавшись, снова вздрогнул. За дверью стоял человек, с ног до головы забрызганный грязью, из карманов кожаного его пальто торчала серая солома. - Монька? - сказал Похититель. - Ты? - Не узнал, что ли? - ворчливо ответил Моня Кожаный, вытирая пот со лба. - Я к тебе от самого Карманова пешкодралил. Капитан Болдырев всех накрыл. И Сопеля попал, и Цыпочка. - А Барабан? - И Барабан погорел. - А хвоста ты за собой не привел? - Ты что! Я след посыпал тайнинской смесью. - Чем? - Тайнинской смесью, не слыхал, что ли? В Тайнинке один старикан изобрел. Порошок против ищеек. Махорка, перец, толченый чеснок да еще коровяк - медвежье ухо. У собаки не то что чутье пропадает - нос начисто отваливается. Я тебе с полстакана отсыплю, сам попробуешь. Кожаный достал из кармана крокодилий портсигар, высыпал на ладонь немного бурого порошка. Похититель хотел было понюхать, но глаза его сразу превратились в недозрелые черешни, а нос подпрыгнул и принялся плясать, отчаянно чихая. Кожаный тем временем оглядывал квартиру. - Все пустяками занимаешься? - сказал он, когда Похититель отчихался. - Как то есть? - На ящики переключился? - Какие ящики? - не понял Похититель. Он сегодня с самого утра неважно соображал, да и тайнинская смесь его ошеломила. - Вот эти, с дыркой. - Голуби устарели, а телевизоры - современные штуки. - Чепуха, - недовольно сказал Кожаный. - Детские игрушки. А ты взрослый человек, тридцать семь стукнуло. Пора подумать о чем-нибудь серьезном. - Чем же телевизоры несерьезное дело? - А чего в них серьезного? Ящики для огурцов. - Ну все-таки четыре программы, передачи разные. - Смотреть не на что, - сказал Моня и так раздраженно махнул рукой, что Похититель переменил те