Встал я грустным Встал печальным по утру Друг мой тайный, друг мой дальний Я умру - Электричество Моя работа проста - я смотрю на свет. Ко мне приходит мотив, я отбираю слова Но каждую ночь, когда восходит звезда, Я слышу плеск волн, которых здесь нет. Мой путь длинней, чем эта тропа за спиной. И я помню то, что было показано мне - Белый город на далеком холме, Свет высоких звезд по дороге домой. Но электричество смотрит мне в лицо, И просит мой голос; Но я говорю: "Тому, кто видел город, уже Не нужно твое кольцо." Слишком рано для цирка, Слишком поздно для начала похода к святой земле. Мы движемся медленно, словно бы плавился воск; В этом нет больше смысла - Здравствуйте, дети бесцветных дней! Если бы я был малиново-алой птицей, Я взял бы тебя домой; Если бы я был... У каждого дома есть окна вверх; Из каждой двери можно сделать шаг; Но если твой путь впечатан мелом в асфальт - Куда ты пойдешь, если выпадет снег? Но электричество смотрит мне в лицо, И просит мой голос; Но я говорю: "Тому, кто видел город, уже Не нужно твое кольцо." Пес Дуглас В нашу комнату Вы часто приходили, Где нас двое: я и пес Дуглас, И кого-то из двоих любили, Только я не знал кого из нас Псу однажды Вы давали соль в облатке, Помните, когда он заболел? Он любил духи и грыз перчатки И всегда Вас рассмешить умел Умирая, Вы о нас забыли, Даже попрощаться не могли. Господи, хотя бы позвонили! Просто к телефону подошли! Мы придем на Вашу панихиду, Ваш супруг мне сухо скажет: "Жаль"... И, тихонько проглотив обиду, Мы с собакой затаим печаль. Вы не бойтесь. Пес не будет плакать, А лишь тихонечко ошейничком звеня, Он пойдет за Вашим гробом в слякоть Не за мной, а впереди меня. - Ваши Пальцы Пахнут Ладаном Ваши пальцы пахнут ладаном И в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо Вам, Ничего теперь не жаль. И когда Весенней Вестницей Вы пойдете в дальний край, Сам Господь по белой лестнице Поведет Вас прямо в рай. Тихо шепчет дьякон седенький, За поклоном бьет поклон И метет бородкой реденькой Золотую пыль времен. Ваши пальцы пахнут ладаном И в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо Вам, Ничего теперь не жаль. - Полукровка (А. Вертинский) Мне не нужно женщины. Мне нужна лишь тема, Чтобы в сердце вспыхнувшем зазвучал напев. Я могу из падали создавать поэмы, я люблю из горничных делать королев. Раз в вечернем дансинге как-то ночью Мая, Где тела сплетенные колыхал джаз-банд, Я так мило выдумал Вас, моя простая, Вас, моя волшебница недалеких стран. Как поет в хрусталях электричество! Я влюблен в Вашу тонкую бровь. Вы танцуете, Ваше величество, Королева Любовь. Раз в вечернем дансинге как-то ночью Мая, Где тела сплетенные колыхал джаз-банд, Я так мило выдумал Вас, моя простая, Вас, моя волшебница недалеких стран. И души Вашей нищей убожество Было так тяжело разгадать. Вы уходите... Ваше ничтожество Полукровка... Ошибка опять. Раз в вечернем дансинге как-то ночью Мая... - Nuit De Noel Я опять опускаю письмо и тихонько целую страницы И, открыв Ваши злые духи, я вдыхаю их тягостный хмель И тогда мне так ясно видны эти тонкие черные птицы Что летят из флакона на юг, из флакона "Nuit de Noel" Скоро будет весна. И Венеции юные срипки Распоют Вашу грусть, растанцуют тоску и печаль И тогда станут слаще грехи и светлей голубые ошибки Не жалейте весной поцелуев когда расцветает миндаль Обо мне не грустите, мой друг. Я озябшая старая птица. Мой хозяин - жестокий шарманщик - меня заставляет плясать Вынимая билетики счастья, я гляжу в несчастливые лица И под гнусные звуки шарманки мне мучительно хочется спать Я опять опускаю письмо и тихонько целую страницы Не сердитесь за грустный конец и за слез моих тягостный хмель Это все Ваши злые духи. Это черные мысли как птицы Что летят из флакона на юг, из флакона "Nuit de Noel" - Jamais (Попугай Флобер) Я помню этот день. Вы плакали, малютка. Из Ваших серых подведенных глаз в бокал вина скатился вдруг алмаз и много, много раз я вспоминал давным-давно, давным-давно ушедшую минутку. На креслах в комнате белеют Ваши блузки. Вот Вы ушли, и день так пуст и сер. Грустит в углу Ваш попугай Флобер. Он говорит: "jamais", он все твердит: "jamais", "jamais", "jamais", "jamais" и плачет по-французски. - Без Женщин (А. Вертинский) Как хорошо без женщин и без фраз Без горьких слез и сладких поцелуев Без этих милых слишком честных глаз Которые вам лгут и вас еще ревнуют Как хорошо без театральных сцен Без долгих благородных объяснений Без этих истерических измен Без этих запоздалых объяснений И как смешна нелепая игра Где проигрыш велик А выигрыш так ничтожен Когда партнеры ваши шулера А выход из игры уж невозможен Как хорошо проснуться одному В своем уютном холостяцком флэте И знать что ты не должен никому Давать отчет никому на свете Как хорошо с приятелем вдвоем Сидеть и пить простой шотландский виски И улыбаясь вспоминать о том Что с этой дамой вы когда-то были близки А чтобы проигрыш немного отыграть С ее подругою затеять флирт невинный Чтоб как-нибудь чуть-чуть застраховать Простое самолюбие мужчины - Тихонько Любить (А. Вертинский) Вы стояли в театре в углу за кулисами А за Вами словами звеня Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами Потихоньку ругали меня Кто-то злобно шипел: Молодой да удаленький Вот кто за нос умеет водить И тогда Вы сказали: Послушайте, маленький, Можно мне Вас тихонько любить? А потом был концерт. Помню степь белоснежную На вокзале Ваш мягкий поклон В этот вечер Вы были особенно нежною Как лампадка у старых икон А потом - города, степь, дороги, проталинки Я забыл то чего не хотел бы забыть И осталась лишь фраза: Послушайте, маленький, Можно мне Вас тихонько любить? - Ты Успокой Меня Ты успокой меня, скажи что это шутка Что ты по-прежнему, по-старому моя Не покидай меня, мне бесконечно жутко Мне так мучительно, так страшно без тебя Но ты уйдешь холодной и далекой Укутав сердце в шелк и шиншилла Не покидай меня, не будь такой жестокой Пусть мне покажется что ты еще моя - Голубой Тюльпан Матросы мне пели про остров Где растет голубой тюльпан Он большим отличается ростом Он огромный и злой великан А я пил горькое пиво Улыбаясь глубиной души Так редко поют красиво В нашей земной глуши Гитара аккордом несложным Заполняла пробелы слов Напомнила неосторожно Что музыка как любовь Что музыка как любовь И я пил горькое пиво Улыбаясь глубиной души Так редко поют красиво В нашей земной глуши Мелькали вокруг чьи-то лица Гитара уплыла вдаль Матросы запели про птицу Которой несчастных жаль У ней стеклянные перья И слуга седой попугай Она открывает двери Матросам попавшим в рай Как трудно на свете этом Одной только песней жить Я больше не буду поэтом Я в море хочу уплыть - К Мысу Радости К мысу Радости, к скалам Печали ли К островам ли сиреневых птиц Все равно где бы мы ни причалили Не поднять нам усталых ресниц В мутном стеклышке иллюминатора Проплывут золотые сады Солнце тропиков, пальмы экватора Голубые полярные льды Все равно где бы мы ни причалили К островам ли сиреневых птиц К мысу Радости, к скалам Печали ли Не поднять нам усталых ресниц - Минута На Пути (А. Вертинский) Ну что ж, простимся, так и быть Минута на пути Я не хотел тебя забыть Прости меня, прости Прости за то что ты была Любовницей - женой Что ты сожгла меня дотла Отнявши мой покой Что от разлук до новых встреч До самого конца Вы высоко умели жечь Холодные сердца Как мне тебя благодарить Минута на пути Я не могу тебя забыть Прости меня, прости Встал я грустным Встал печальным по утру Друг мой тайный, друг мой дальний Я умру - Китай (А. Вертинский - Н. Гумилев) И вот мне приснилось что сердце мое не болит Оно колокольчик фарфоровый в желтом Китае На пагоде пестрой висит и тихонько звенит В эмалевом небе дразня журавлиные стаи И кроткая девушка в платье из красных шелков где золотом вышиты осы, цветы и драконы с поджатыми ножками тихо без мысли, без слов внимательно слушает тихие-тихие звоны - Пани Ирэна Я безумно боюсь золотистого плена Ваших медно-змеиных волос Я влюблен в Ваше тонкое имя "Ирэна" И в следы Ваших слез, Ваших слез Я влюблен в Ваши гордые польские руки В эту кровь голубых королей В эту бледность лица, до восторга, до муки Обожженного песней моей Разве можно забыть эти детские плечи Этот горький заплаканный рот И акцент Вашей странной изысканной речи И ресниц утомленных полет? А крылатые брови? А лоб Беатриче? А весну в повороте лица? О как трудно любить в этом мире приличий О как больно любить без конца И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться И зажав свое сердце в руке Осторожно уйти, навсегда отказаться И еще улыбаясь в тоске Не могу, не хочу, наконец - не желаю! И приветствуя радостный плен Я со сцены Вам сердце как мячик бросаю Ну, ловите, принцесса Ирэн! - Зеркало Баргельда (инструментал) - Утро В Сосновом Бору (инструментал) - Капитан Воронин встречает гигантского муравья (инструментал) - Стрепетарх (инструментал) - Флейты Дома Анакреонтова (инструментал) - Наташа Ростова Плюс (инструментал) - Жизнь, Смерть И Другие Удивительные Деяния Великого Анахорета (инструментал) - Мое Детство В Кислой Избе (инструментал) - Большой Стрепетарх Выходит На Охоту (инструментал) - Лошадь, Как Твое Имя? (инструментал) - Гимн Московскому Метрополитену (инструментал) - Белая Береза Снова На Коне (инструментал) - Восход На Острове Яблок (инструментал) - М (инструментал) - Я Не Хотел Бы Быть Тобой В Тот День Ты неизбежна, словно риф в реке, Ты повергаешь всех во прах; Вожжа небес в твоей руке, Власть пустоты - в губах; И, раз увидевший тебя, уж не поднимется с колен, Ты утонченна, словно Пруст, и грациозна, как олень; Но будет день - и ты забудешь, что значит "трах", Я не хотел бы быть тобой в тот день. Люблю смотреть, как ты вершишь свой суд Верхом на цинковом ведре; Твои враги бегут, Ты Бонапарт в своем дворе; Возможно, ты их просветишь, укажешь им - где ночь, где день, Возможно, ты их пощадишь, когда казнить их будет лень, Но будет день - и нищий с паперти протянет тебе пятак, Я не хотел бы быть тобой в тот день. Слепые снайперы поют твой гимн, Пока ты спишь под их столом; Нечеловечески проста Твоя звезда Шалом. Твои орлы всегда зорки, пока едят с твоей руки; Твои колодцы глубоки, Карманы широки; Но будет день - и дети спросят тебя: "Что значит слово "дом"? Я не хотел бы быть тобой в тот день. - Песня No.2 Здесь темно, словно в шахте, но ушли все, кто мог что-то рыть; И когда ты выходишь, ты видишь, что это не смыть. И ты хотел бы быть вежливым, только оборвана нить; Да и что тебе делать здесь, если здесь нечего пить. И ты гложешь лекарства, как будто твердый коньяк; И врачи, как один, утверждают, что это - голяк. И директор твоей конторы, наверно, маньяк: Он зовет в кабинет, а потом говорит тебе: "ляг". Он слыхал, что отсутствие ветра - хорошая весть. И ты плывешь, как Ермак, но вокруг тебя ржавая жесть. И ты как мальчик с пальцем, но дыр в той плотине не счесть; Но почему ты кричишь, когда мы зовем тебя есть? И в бронетанковом вальсе, в прозрачной дымке берез, И твой ангел-хранитель - он тоже не слишком тверез; И вы плывете вдвоем, шалея от запаха роз, Но никто не ответит, потому что не задан вопрос. А что вино - полумера, так это ты вычислил сам, И, поистершись в постелях, с осторожностью смотришь на дам. И в суете - как священник, забывший с похмелья, где храм, Ты бываешь то там, то здесь; но ты не здесь и не там. И ты кидаешься в круг, хотя ты не веришь в их приз; И ты смотришь в небо, но видишь нависший карниз. И, считая время колодцем, ты падаешь вниз; Но если там есть сцена, то что ты споешь им на бис? - Зачем? (А. Гуницкий) Зачем меня ты надинамил; Неужли ты забыл о том, Как мы с тобой в помойной яме Одним делились косяком? Зачем меня ты кинул круто, Зачем порушил мой ништяк? Теперь в пещере абсолюта Не пашет мой постылый квак. Зачем разбил двойную Заппу, Какую, правда, не скажу; Зачем украл мой шуз из драпа? Его мне сдал месье Эржу. Зачем ломы воткнул мне в спину И крюк вонзил в мой рыжий ус, Зачем залил мне в уши глину И тем разрушил наш союз? - День Первый И был день первый, и птицы взлетали из рук твоих; И ветер пах грецким орехом, Но не смел тронуть губ твоих, И полдень длился почти что тринадцатый час; И ты сказал слово, и мне показалось, Что слово было живым; И поодаль в тени Она улыбалась, как детям, глядя на нас; И после тени домов ложились под ноги, узнав тебя, И хозяйки домов зажигали свечи, зазвав тебя; И, как иголку в компасе, тебя била дрожь от их глаз; И они сходились под твой прицел, Не зная, что видишь в них ты, Но готовые ждать, Чтобы почувствовать слово еще один раз. Те, кто любят тебя, молчат - теперь ты стал лучше их, А твои мертвецы ждут внизу, Но едва ли ты впустишь их; И жонглеры на площади считают каждый твой час; Но никто из них не скажет тебе Того, что ты хочешь знать: Как сделать так, Чтобы увидеть ее еще один раз? - Будь Для Меня Как Банка Я вырос в дыму подкурки, Мне стулом была игла. На "птичках" играл я в жмурки И в прятки с police играл. Детство прошло в Сайгоне, Я жил, никого не любя. Была моя жизнь в обломе, Пока я не встретил тебя. Будь для меня как банка, Замени мне косяк. Мне будет с тобою сладко, Мне будет с тобой ништяк. Я знаю одно местечко, Где можно продать травы. Куплю я тебе колечко, И с тобой обвенчаемся мы. Продам я иглу и колеса, На свадьбу куплю тебе шуз. Мы скинем по тену с носа, Чтоб счастлив был наш союз. Будь для меня как банка, Замени мне косяк. Мне будет с тобою сладко, Мне будет с тобой ништяк. - Сельские Лeди и Джентельмены Пограничный Господь стучится мне в дверь, Звеня бороды своей льдом. Он пьет мой портвейн и смеется, Так делал бы я; А потом, словно дьявол с серебряным ртом, Он диктует строку за строкой, И когда мне становится страшно писать, Говорит, что строка моя; Он похож на меня, как две капли воды, Нас путают, глядя в лицо. Разве только на мне есть кольцо, А он без колец, И обо мне часто пишут в газетах теперь, Но порой я кажусь святым; А он выглядит бесом, хотя он Господь, Но нас ждет один конец; Так как есть две земли, и у них никогда Не бывает общих границ, И узнавший путь Кому-то обязан молчать. Так что в лучших книгах всегда нет имен, А в лучших картинах - лиц, Чтобы сельские леди и джентльмены Продолжали свой утренний чай. Та, кого я считаю своей женой - Дай ей, Господи, лучших дней, Для нее он страшнее чумы, Таков уж наш брак. Но ее сестра за зеркальным стеклом С него не спускает глаз, И я знаю, что если бы я был не здесь, Дело было б совсем не так; Да, я знаю, что было бы, будь он как я, Но я человек, у меня есть семья, А он - Господь, он глядит сквозь нее, И он глядит сквозь меня; Так как есть две земли, и у них никогда Не бывает общих границ, И узнавший путь Кому-то обязан молчать. Так что в лучших книгах всегда нет имен, А в лучших картинах - лиц, Чтобы сельские леди и джентльмены Подолжали свой утренний чай. - Трачу Свое Время Трачу свое время; Трачу свой последний день. Но что мне делать еще, Ведь я люблю тебя; Твой ангел седлает слепых коней У твоего крыльца, И ради него ты готова на все, Но ты не помнишь его лица. А он так юн и прекрасен собой, Что это похоже на сон; И ваши цепи как колокола, Но сладок их звон. Трачу свое время; Трачу свой последний день. Но что мне делать еще, Ведь я люблю тебя; А мальчики в коже ловят свой кайф, И девочки смотрят им вслед. И странные птицы над ними кружат, Названья которым нет. И я надеюсь, что этот пожар Выжжет твой дом дотла, И на прощанье я подставлю лицо Куску твоего стекла. Трачу свое время; Трачу свой последний день. Но что мне делать еще, Ведь я люблю тебя. - Мне Хотелось Бы Видеть Тебя Мне хотелось бы видеть тебя; Видеть тебя. По старинному праву котов при дворе Мне хотелось бы видеть тебя. У кого-то есть право забыть про тебя, У кого-то есть право не пить за тебя. Но, прости, я не верю в такие права; Мне хотелось бы видеть тебя. Я бы мог написать тебе новую роль, Но для этого мне слишком мил твой король. И потом - я устал быть скотом; Но мне хотелось бы видеть тебя. Я смотрю на гравюры старинных дворцов; Королева, Вы опустили лицо, Но я надеюсь, Вы смотрите на короля... А мне хотелось бы видеть тебя. Но мне хотелось бы видеть тебя; Видеть тебя. По старинному праву котов при дворе Мне хотелось бы видеть тебя. - Дядюшка Томпсон У Дядюшки Томпсона два крыла, Но Дядюшка Томпсон не птица, И если мы встретим его в пути, Наверно, придется напиться. В руках у него огнедышащий змей, А рядом пасутся коровы, И ежели мы не умрем прямо вот сейчас, То выпьем и будем здоровы. - Юрьев День Я стоял и смотрел, как ветер рвет Венки с твоей головы. А один из нас сделал рыцарский жест - Пой песню, пой... Теперь он стал золотом в списке святых, Он твой новый последний герой. Говорили, что следующим дожен быть я - Прости меня, но будет кто-то другой. Незнакомка с Татьяной торгуют собой В тени твоего креста, Благодаря за право на труд; А ты пой песню, пой... Твой певец исчез в глубине твоих руд, Резная клетка пуста. Говорили, что я в претендентах на трон - Прости меня, там будет кто-то другой. В небесах из картона летят огни, Унося наших девушек прочь. Анубис манит тебя левой рукой, А ты пой, не умолкай... Обожженный матрос с берегов Ориона Принят сыном полка. Ты считала, что это был я Той ночью - Прости меня, но это был кто-то другой. Но когда семь звезд над твоей головой Станут багряным серпом, И пьяный охотник выпустит псов На просторы твоей пустоты, Я вспомню всех, кто красивей тебя, Умнее тебя, лучше тебя; Но кто из них шел по битым стеклам Так же грациозно, как ты? Скоро Юрьев день, и все больше свечей У заброшенных царских врат. Только жги их, не жги, они тебя не спасут - Лучше пой песню, пой. Вчера пионеры из монастыря Принесли мне повестку на суд, И сказали, что я буду в списке судей - Не жди меня, там будет кто-то другой. От угнанных в рабство я узнал про твой свет. От синеглазых волков - про все твои чудеса. В белом кружеве, на зеленой траве, Заблудилась моя душа; Заблудились мои глаза. С берегов Ботичелли белым снегом в огонь, С лебединых кораблей ласточкой - в тень. Скоро Юрьев день, И мы отправимся вверх - Вверх по теченью. - Диплом Она не станет читать твой диплом, И ты не примешь ее всерьез. Она не станет читать твой диплом, И ты не примешь ее всерьез; Но она возьмет тебя на поводок, Она возьмет тебя на поводок, И ты пойдешь за нею, как пес. Она расскажет тебе твои сны, И этим лишит тебя сна; Она расскажет тебе твои сны, И этим лишит тебя сна. И она раскроет своим ключом Клетки всех твоих спрятанных птиц, Но не скажет имена. Ты знаешь много старых стихов, Где есть понятия "добро" и "зло"; Ты знаешь много новых стихов, Где есть понятия "добро" и "зло". Но ты не бывал там, откуда она, Ты никогда не бывал там, откуда она - Что ж, считай, тебе повезло... Она коснется рукой воды, И ты скажешь, что это вино. Она коснется рукой воды, И ты скажешь, что это вино. И ты будешь смотреть вслед ее парусам, Ты будешь смотреть вслед ее парусам, Ты будешь дуть вслед ее парусам, Когда ты пойдешь на дно, Когда ты пойдешь, наконец, на дно... - Пятнадцать голых баб (А. Гуницкий) Что толку быть собой, Не ведая стыда, Когда пятнадцать баб Резвятся у пруда; Нагие поезда, Пустые города, Пришедшие, увы, В упадок навсегда. Что толку быть тобой, Бесстыжая звезда, Когда пятнадцать баб Умчатся в никуда; Чужая борода, Горелая вода, Пришедшая, увы, В упадок навсегда. Что толку быть в тебе, Горелая вода, Когда пятнадцать баб Вернутся навсегда; Чужая борода, Жестокая орда, Пришедшая, увы; Пришедшая, увы. Что толку просто быть, Жестокая орда, И бабы у пруда Не ведают стыда; Пустые поезда, Нагие города, Пришедшие, увы, В упадок навсегда. - Среди миров (А. Вертинский) Среди миров, в мерцании светил Одной звезды я повторяю имя Не потому, что б я ее любил А потому, что мне темно с другими И если мне на сердце тяжело Я у нее одной ищу ответа Не потому, что от нее светло А потому, что с ней не надо света - Трудовая пчела Я - трудовая пчела на белом снегу; Трудовая пчела на белом снегу. Я совершаю свои круги под стеклом; Мы станем друзьями; я знаю, что будет потом. Я знаю, что будет, и я ничего не могу. Ты живешь здесь, твоя листва на ветру; Я только гость, я ценен тем, что уйду. Мы рвемся к теплу, как дети в зимнем лесу; Наши руки в огне, наши тела на весу; Я скажу тебе "здравствуй", имея это в виду. А в сотах ждет мед, трепещущий и живой. В моих сотах ждет мед; ты знаешь его, он твой. Открой мои двери своим беззвучным ключом; Мне сладко быть радостью; мне страшно стать палачом. Но одно идет вместе с другим, пока в сотах ждет мед. Я - трудовая пчела на белом снегу; Трудовая пчела на декабрьском белом снегу. Я совершаю свои круги под стеклом; Мы станем друзьями; я знаю, что будет потом. Я знаю, что будет, но я ничего не могу. - Предчувствие гражданской войны (А. Гуницкий) Грустит сапог под желтым небом, Но впереди его печаль. Зеленых конвергенций жаль, Как жаль червей, помятых хлебом. С морского дна кричит охотник О безвозвратности воды. Камней унылые гряды Давно срубил жестокий плотник... - Охота на единорогов Выстрел. Я проснулся в начале шестого; Я наблюдал охоту на единорогов. Но я оставался при этом спокойным, Я много читал о повадках этих животных. Никто не сможет поставить их в упряжь, Никто не сможет смирить их пулей, Их копыта не оставляют следа, Они глядят вслед движущейся звезде. Мне тридцать три, я принял достаточно ядов, И мое поле битвы редко стояло без дела; Теперь мимо движутся юноши в радужных перьях, Но я никогда не слышал, о чем поют трубы. Никто не сможет быть вечно слабым, Никто не сможет сберечь от паденья; Я оставляю себе право молча смотреть На тех, кто идет вслед движущейся звезде. Так спасибо, Мастер - ворота отныне открыты; Я не смогу поднять руки для удара. Но возьми меня в пламя и выжги пустую породу, И оставь серебро для того, чтобы ночь стала чистой. И сегодня ночью мой город лежит прозрачный, Еще не соединенный мостами; И в пригоршне снега, еще не заметно для глаз, Мерцает отблеск движущейся звезды. - Боже, храни полярников Боже, помилуй полярников с их бесконечным днем, С их портретами партии, которые греют их дом; С их оранжевой краской и планом на год вперед, С их билетами в рай на корабль, идущий под лед. Боже, помилуй полярников - тех, кто остался цел, Когда охрана вдоль берега, скучая, глядит в прицел. Никто не знает, зачем они здесь, и никто не знает их лиц, Но во имя их женщины варят сталь, и дети падают ниц. Как им дремлется, Господи, когда ты им даришь сны? С их предчувствием голода и страхом гражданской войны, С их техническим спиртом и вопросами к небесам, На которые ты отвечаешь им, не зная об этом сам. Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны, Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны; И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь, Удвой им выдачу спирта, и оставь их, как они есть. - Не стой на пути у высоких чувств Джульетта оказалась пиратом, Ромео был морской змеей. Их чувства были чисты, А после наступил зной. Ромео читал ей Шекспира, Матросы плакали вслух. Капитан попытался вмешаться, Но его смыло за борт волной; Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди, Это сказано в классике, Это сказано в календарях, Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути. Прошлой ночью на площади Инквизиторы кого-то жгли. Пары танцевали при свете костра, А потом чей-то голос скомандовал: "Пли!" Типичное начало новой эры Торжества прогрессивных идей. Мы могли бы войти в историю; Слава Богу, мы туда не пошли. Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди. Это сказано в классике, Это сказано в календарях. Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути. Потом они поженились И все, что это повлекло за собой, Матросы ликовали неделю, А после увлеклись травой. Иван Сусанин был первым, Кто заметил, куда лежит курс: Он вышел на берег, встал к лесу передом, А к нам спиной, и спел: "Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди. Это сказано в классике, Это сказано в календарях. Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути". И лес расступился, и все дети пели: "Не стой на пути у высоких чувств!" - Альтернатива В моей альтернативе есть логический блок, Спасающий меня от ненужных ходов; Некий переносной five o'clock, Моя уверенность в том, что я не готов. И когда я был начеку, Сигнал был подан, и выстрел был дан. И меня спасло только то, Что я в тот момент был Слегка пьян. В моей альтернативе ни покрышки, ни дна; Я правда стою, но непонятно на чем. Все уже забыли, в чем наша вина, А я до сих пор уверен, что мы ни при чем. И нелепо делать вид, что я стою у руля, Когда вокруг столько кармы, инь и янь; И в самом деле, пусть все течет, как течет; Ну а я слегка пьян. Мой друг критик сказал мне на днях, Что мой словарный запас иссяк. Но все же я попытаюсь спеть О том же самом в несколько более сложных словах: Я очень люблю мой родной народ, Но моя синхронность равна нулю. Я радуюсь жизни, как идиот, Вы все идете на работу, а я просто стою. И что мне с того, что я не вписан в план, И даже с того, что я не растаман? Вы заняты ссорами между собой, Ну а я слегка пьян. - Серые камни на зеленой траве Когда мы будем знать то, что мы должны знать, Когда мы будем верить только в то, во что не верить нельзя, Мы станем интерконтинентальны, Наши телефоны будут наши друзья. Все правильно - вот наш долг, Наш путь к золотой синеве. Но когда все уйдут, Господи, оставь мне Серые камни на зеленой траве. Когда буря загоняла нас в дом, Ветер нес тех - тех, кто не для наших глаз. Когда небо над твоей головой, Легко ли ты скажешь, кто убил тебя, и кто спас? Наука на твоем лице, Вертолеты в твоей голове; Но выйдя за порог, остерегайся наступать На серые камни в зеленой траве. Ты знаешь, о чем я пел, Разжигая огонь; Ты знаешь, о чем я пел: Белые лебеди движутся в сторону земли... Мы вышли на развилку, нам некуда вперед; Идти назад нам не позволит наша честь. Непонятно, что такие, как мы, До сих пор делаем в таком отсталом месте, как здесь; Когда вы сгинете в своих зеркалах, Не поняв, что дорог есть две, Я останусь горевать, пока не взойдет солнце Над живыми камнями в зеленой траве. - Когда пройдет боль Когда пройдет дождь - тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой. И пусть будет наш дом беспечальным, Скрытым травой и густой листвой. И узнав все, что было тайной, Я начну ждать, когда пройдет боль. Пусть идет дождь, пусть горит снег, Пускай поет смерть над густой травой. Я хочу знать; просто хочу знать, Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль. - Древняя кровь У нее такая древняя кровь, Что те, кто казались, стали как есть, Как-будто бы их здесь нет. И они лезли из кожи вон, Чтобы оставить на ней свой след, Не зная, что это нельзя купить, И они вились вокруг ее ног, Как мотыльки на свет. А он пил спирт где-то в углу, глядя на них как в огонь, И он сказал, как-будто ей вслед: "Если падают звезды, подставишь ли ты им ладонь ?" От него ждали больших проблем, Как-будто бы он - учебник неврозов С ответами в самом конце, И он был продан и отдан в плен, И каждый был волен, не вытерев ног, Созвав семью и накрыв на стол, Смотреть кино о запретных плодах На белом как снег лице. И я кричал : "Не подходи ! Не замарай и не тронь !" Но он сказал :"Здесь нет козырей. Просто падают звезды, подставишь ли ты им ладонь ?" И когда этот фильм будет кончен и снят, И когда отгремит последний звонок, И затихнет прощальный вальс, Мы останемся как-будто после грозы, Да, я видел гром, я слышал удар, Я видел, что это так. Слава богу, гроза прошла стороной, Не задев ни меня, ни вас. Но почему-то на стуле в углу Несколько роз, как кровь. И я не помню, кто это сказал : "Если падают звезды, подставишь ли ты им ладонь ?" - Когда пройдет боль Когда пройдет дождь - тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой. И пусть будет наш дом беспечальным, Скрытым травой и густой листвой. И узнав все, что было тайной, Я начну ждать, когда пройдет боль. Пусть идет дождь, пусть горит снег, Пускай поет смерть над густой травой. Я хочу знать; просто хочу знать, Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль. - Генерал Скобелев Мне снился генерал Скобелев, Только что попавший в тюрьму. Мне снилось, что он говорил с водой, И вода отвечала ему. Деревья слушали их, Вокруг была пустота. Была видна только тень от круга, И в ней была тень креста. Дело было на острове женщин, Из земли поднимались цветы. Вокруг них было Белое море, В море громоздились льды. Женщины стояли вокруг него, Тонкие, как тополя. Над их ветвями поднималась Луна, И под ногами молчала земля. Генерал оглянулся вокруг и сказал: "Прекратите ваш смех. Дайте мне веревку и мыло, И мы сошьем платья для всех. Немного бересты на шапки, Обувь из десяти тысяч трав; Потом подкинем рябины в очаг, И мы увидим, кто из нас прав." Никто не сказал ни слова, Выводы были ясны. Поодаль кругом стояли все те, Чьи взгляды были честны. Их лица были рябы От сознанья своей правоты; Их пальцы плясали балет на курках, И души их были пусты. Какой-то случайный прохожий Сказал: "Мы все здесь, вроде, свои. Пути Господни не отмечены в картах, На них не бывает ГАИ. Можно верить обществу, Можно верить судьбе, Но если ты хочешь узнать Закон, То ты узнаешь его в себе." Конвой беспокойно задвигался, Но пришедший был невидим для них. А генерал продолжал чинить валенки, Лицо его скривилось на крик. Он сказал: "В такие времена, как наши, Нет места ненаучной любви", - И руки его были до локтей в землянике, А может быть - по локоть в крови. Между тем, кто-то рядом бил мух, Попал ему ложкой в лоб. Собравшиеся скинулись, Собрали на приличный гроб. Священник отпел его, Судья прочитал приговор; И справа от гроба стоял председатель, А слева от гроба был вор. Этот случай был отмечен в анналах, Но мало кто писал о нем. Тот, кто писал, вспоминал об общественном, Чаще вспоминал о своем. А деревья продолжают слушать, Гудит комариная гнусь; И женщины ждут продолженья беседы, А я жду, пока я проснусь. - Капитан Воронин Когда отряд въехал в город, было время людской доброты Население ушло в отпуск, на площади томились цветы. Все было неестественно мирно, как в кино, когда ждет западня. Часы на башне давно били полдень какого-то прошедшего дня. Капитан Воронин жевал травинку и задумчиво смотрел вокруг. Он знал что все видят отраженье в стекле все слышат неестественный стук. Но люди верили ему как отцу, они знали кто все должен решить. Он был известен как тот кто никогда не спешил, когда некуда больше спешить Я помню кто вызвался первым, я скажу вам их имена. Матрос Егор Трубников индеец Острие Бревна Третий был без имени, но со стажем в полторы тыщи лет И прищурившись как Клинт Иствуд, капитан Воронин смотрел им вслед Ждать пришлось недолго, не дольше чем зимой ждать весны Плохие новости скачут как блохи, а хорошие и так ясны. И когда показалось облако пыли там где расступались дома, дед Василий сказал совсем охренев: наконец-то мы сошли с ума. Приехавший соскочил с коня, пошатнулся и упал назад Его подвели к капитану и всем стало видно что Воронин был рад Приехавший сказал: О том что я видел я мог бы говорить целый год Суть в том что никто кроме нас не знал где здесь выход и даже мы не знали где вход. На каждого, кто пляшет русалочьи пляски есть тот кто идет по воде. Каждый человек он как дерево, он отсюда и больше нигде И если дерево растет, то оно растет вверх, и никто не волен это менять. Луна и солнце не враждуют на небе, и теперь я могу их понять. Конечно только птицы в небе и рыбы в море знают кто прав. Но мы знаем что о главном не пишут в газетах, и о главном молчит телеграф И может быть город назывался Маль-Пасо, а может быть Матренин Посад Но из тех кто попадал туда, еще никто не возвращался назад Так что нет причин плакать, нет повода для грустных дум Теперь нас может спасти только сердце, потому что нас уже не спас ум. А сердцу нужны и небо и корни, оно не может жить в пустоте Как сказал один мальчик, случайно бывший при этом, отныне все мы будем не те. - Критику Ты в плоскости ума Подобен таракану, А в остальном подобен пескарю; Все лысиной вертишь, И ждешь, когда я кану, А может быть, сгорю; И в этот черный час, Чапаеву подобен, Ты выползешь из всех своих щелей; Как Усть-Илимский ГЭС, Ты встанешь меж колдобин, И станешь мне в могильную дыру Просовывать елей. А я, бесплатно Над тобой летая, И хохоча, Смотрю, как голова твоя, Портвейном облитая, Перегорела, как авто- -мобильная свеча. - Без Женщин (А. Вертинский) Как хорошо без женщин и без фраз Без горьких слез и сладких поцелуев Без этих милых слишком честных глаз Которые вам лгут и вас еще ревнуют Как хорошо без театральных сцен Без долгих благородных объяснений Без этих истерических измен Без этих запоздалых объяснений И как смешна нелепая игра Где проигрыш велик А выигрыш так ничтожен Когда партнеры ваши шулера А выход из игры уж невозможен Как хорошо проснуться одному В своем уютном холостяцком флэте И знать что ты не должен никому Давать отчет никому на свете Как хорошо с приятелем вдвоем Сидеть и пить простой шотландский виски И улыбаясь вспоминать о том Что с этой дамой вы когда-то были близки А чтобы проигрыш немного отыграть С ее подругою затеять флирт невинный Чтоб как-нибудь чуть-чуть застраховать Простое самолюбие мужчины - Тихонько Любить (А. Вертинский) Вы стояли в театре в углу за кулисами А за Вами словами звеня Парикмахер, суфлер и актеры с актрисами Потихоньку ругали меня Кто-то злобно шипел: Молодой да удаленький Вот кто за нос умеет водить И тогда Вы сказали: Послушайте, маленький, Можно мне Вас тихонько любить? А потом был концерт. Помню степь белоснежную На вокзале Ваш мягкий поклон В этот вечер Вы были особенно нежною Как лампадка у старых икон А потом - города, степь, дороги, проталинки Я забыл то чего не хотел бы забыть И осталась лишь фраза: Послушайте, маленький, Можно мне Вас тихонько любить? - Ангел Я связан с ней цепью, Цепью неизвестной длины. Мы спим в одной постели По разные стороны стены. И все замечательно ясно, Но что в том небесам? И каждый умрет той смертью, Которую придумает сам. У нее свои демоны, И свои соловьи за стеной, И каждый из них был причиной, По которой она не со мной. Но под медленным взглядом икон В сердце, сыром от дождя, Я понял, что я невиновен, И значит, что я не судья. Так сделай мне ангела, И я подарю тебе твердь. Покажи мне счастливых людей, И я покажу тебе смерть. Поведай мне чудо Побега из этой тюрьмы, И я скажу, что того, что есть у нас, Хватило бы для больших, чем мы. Я связан с ней цепью, Цепью неизвестной длины, Я связан с ней церковью, Церковью любви и войны. А небо становится ближе, Так близко, что больно глазам; Но каждый умрет только той смертью, Которую придумает себе сам. - День Радости Нам выпала великая честь Жить в перемену времен; Мы въехали в тоннель, А в конце стоит крест. А в топке паровоза ждет дед Семен; Он выползет и всех нас съест. Так отпустите поезда, Дайте машинисту стакан; Отпустите поезда - Они ни к чему в эти дни. Только темная вода, На много сотен лет - темная вода. И теперь я люблю тебя, Потому что мы остались одни; Когда то, что мы сделали, Выйдет без печали из наших рук; Когда семь разойдутся, Чтобы не смотреть, кто войдет в круг; Когда белый конь Встретит своих подруг, Это день радости. Когда звезда-можжевельник Ляжет перед нами в огне, Когда в камнях будет сказано То, что было сказано мне; Когда над чистой водой Будет место звериной Луне, Это день радости. Когда то, что мы сделали, Выйдет без печали из наших рук, Когда семь разойдутся, Потому что не от кого прятаться в круг; Когда белый конь Узнает своих подруг, Это день радости. И теперь, когда нечего ждать, Кроме волчьей зари; Стеклянная стена, И пламя бесконечной зимы - Это ж, Господи, зрячему видно, А для нас повтори: Бог есть Свет, и в нем нет никакой тьмы.