се выше, выше, выше... Выше! -- Как холодна свобода! -- Выше! -- И только песнь исхода, -- Выше! -- и снова вторит эхо плачем на вавилонских реках. Мимо! -- Гори, глагол, пожаром. Дымом наполним рваный парус. -- Мимо! -- Уже не смотрят дети -- Мимо! -- как нас разносит ветер. Мимо... Мимо... - Дорога Дорога... Дорога, такая, что в даль убегая такую, что это уже никакая не даль, а дорога одна... По которой никто... По которой никто никуда... По которой нигде... Только шорох шагов... Только слово одно... Только голос ничей... Только взгляд... Только голос ничей... Только взгляд... А назад поглядишь -- там уходит дорога вперед. Ну, конечно, вперед. И куда ни взгляни, и куда ни ступи, Только шорох шагов... Только слово одно... Только голос ничей... Только шаг ... Только голос ничей... Только шаг ... - Посвящение Ю. Кротову стихи А. Кушнера Когда я очень затоскую, Достану книжку записную И, не пускаясь в дальний путь, Я позвоню кому-нибудь. О, голоса моих знакомых, Спасибо вам, спасибо вам За то, что вы бывали дома По непробудным вечерам, За то, что в трудном переплете Любви и горя своего Вы забывали, как живете, И говорили: "Ничего." Вы говорили: "Ничего..." И за обычными словами Была такая доброта, Как будто Бог стоял за вами И вам подсказывал тогда. И вам подсказывал тогда... - x x x Зачем, скажи, душа, я -- лишь твоя окраина? Сам у себя в гостях, своей не зная тайны. Ты -- небо. Ты -- вода. В тебе одной -- призвание. И Родина одна. Услышь свое молчание. Молчание свое... Молчание свое... Которое облечь мы все стремимся в звуки, дабы услышать речь, что нам продолжат руки. Но как, скажи, смотреть, кто нам на сердце дышит? Мы можем, правда, петь, но дальше слов не слышим. Не слышим дальше слов... Не слышим дальше слов... Так, научи, Господь, орфеевых потомков не повторять того, что слышно очень громко; не думать в суете, что поменять местами; чтоб только пел певец -- и камни лягут сами. Чтоб только пел певец... И только твой певец... И не забудь про нас, кто в праведной корысти перо макает в след вечно живущих истин и столько тратит слов из века в век напрасно. Нет, истина -- одна. Ужель еще не ясно? Нет, истина -- одна... Нет, истина -- одна... Но не в ее ковчег, свои глаза заузив, плывет нескромный век среди больших иллюзий, пытаясь на ходу поднять остатки крылий, украсив голову рогами изобилий. Украсив голову... Украсив голову... Не уставая звать -- Ну, где же ты, наш Боже? -- дай каждому набрать то, что ему дороже. Что сможет унести, отдай ему безбольно. Вот только бы успеть. Успеть сказать: "Довольно." Вот только бы успеть... Вот только бы успеть... И что себе найдешь? В каких карманах века? И что тебя влечет вдоль каменного брега? Ах, лучше не смотри, какие мчат нас кони от веры, от любви? Ну, разве от погони? Ах, вера... Ах, любовь... Так обернись в себя, покуда есть минута, где ты, закрыв глаза, желаешь только чуда. И повторяй, и пой: "Ах, утоли печали..." Ну, вот он, твой покой, и музыка вначале. Ну, вот он, твой покой... Так вот он, твой покой... Но взять его нельзя -- он -- здесь, а ты -- с Хароном. И приближаешься к лицейскому перрону. О, школьные слова, что ничего не будет! Ну, вот они, глаза и лица наших судий. Вот зоркие глаза... Вот зоркие глаза... А может, все не так. Но я готовлюсь к встрече. И вот стоят друзья, мне зажигая свечи. Пусть в темноте ночи меня никто не встретит, но эти две свечи мне дальше путь осветят. Вот эти две свечи... Вот эти две свечи... Вот эти две свечи... - x x x стихи И. Бродского Под вечер он видит, застывши в дверях: два всадника скачут в окрестных полях, как будто по кругу, сквозь рощу и гать, и долго не могут друг друга догнать. Два всадника скачут в вечерней грязи, не только от дома, от сердца вблизи, друг друга они окликают, зовут, небесные рати за рощу плывут. Вечерние призраки! -- где их следы, не видеть двойного им всплеска воды, их вновь возвращает к себе тишина, я знаю из окликов их имена. По сельской дороге в холодной пыли, под черными соснами, в комьях земли, два всадника скачут над бледной рекой, два всадника скачут: тоска и покой. Пустая дорога под соснами спит, смолкает за стеклами топот копыт, я знаю обоих, я знаю давно, так сердце стучит, как им мчаться дано. Так сердце стучит: за ударом удар, с полей наплывает холодный угар, и волны сверкают в прибрежных кустах, и громко играет любимый состав. Два всадника мчатся в полночную мглу, один за другим, пригибаясь к седлу, по рощам и рекам, по черным лесам, туда, где удастся им взмыть к небесам. Июльскою ночью в поселке темно. Летит мошкара в золотое окно. Горячий приемник звенит на полу, и Диззи Гиллеспи подходит к столу. От черной печали до твердой судьбы, от шума вначале до ясной трубы, от лирики друга до счастья врага на свете прекрасном четыре шага. Я жизни своей не люблю, не боюсь, я с веком своим ни за что не борюсь. Пускай что угодно вокруг говорят, меня беспокоят, его веселят. У каждой околицы этой страны. на каждой ступеньке, у каждой стены, в недальнее время, брюнет иль блондин, появится дух мой, в двух лицах един. И просто за смертью, на первых порах, хотя бы вот так, как развеянный прах, потомка застав над бумагой с утра, хоть пылью коснусь дорогого пера. Два всадника скачут в пространстве ночном кустарник распался в тумане речном, то дальше, то ближе, за юной тоской несется во мраке прекрасный покой. Два всадника скачут, их тени парят. Над сельской дорогой все звезды горят. Копыта стучат по заснувшей земле. Мужчина и женщина едут во мгле. - Романс о красоте стихи Д. Самойлова Она, как скрипка на моем плече. И я ее, подобно скрипачу, К себе рукою прижимаю. И волосы струятся по плечу, Как музыка немая... Она, как скрипка на моем плече. Что знает скрипка о высоком пенье? Что я -- о ней? Что пламя -- о свече? И сам Господь что знает о твореньи? Ведь высший дар себя не узнает. А красота -- превыше дарований. Она себя являет без стараний И одарять собой не устает. Она, как скрипка на моем плече. И очень сложен смысл ее гармоний, Но внятен всем, и каждого томит. И для нее никто не посторонний. И отрешась от распрей и забот, Мы слушаем в минуту просветленья То долгое и медленное пенье. И узнаем в нем высшее значенье, Которое себя не узнает. - Волхвы стихи И. Бродского Волхвы забудут адрес твой. Не будет звезд над головой. И только ветра сиплый вой расслышишь ты, как встарь. Ты сбросишь тень с усталых плеч, задув свечу пред тем, как лечь. Поскольку больше дней, чем свеч, сулит нам календарь. Что это? Грусть? Возможно, грусть. Напев, знакомый наизусть, Он повторяется. И пусть. Пусть повторится впредь. Пусть он звучит и в смертный час, как благодарность уст и глаз тому, что заставляет нас порою вдаль смотреть. И молча глядя в потолок, поскольку явно пуст чулок, поймешь, что скупость -- лишь залог того, что слишком стар. Что поздно верить чудесам. И, взгляд подняв свой к небесам, ты вдруг почувствуешь, что сам -- чистосердечный дар. - Смерть Бояна (песня Патока) В песчаном Чернигове рынок -- что сточная яма. В канавах и рытвинах, лоб расколоть нипочем. На рынке под вечер в сочельник казнили Бояна. Бояна казнили, назначив меня палачом. Сбегались на рынок скуластые тощие пряхи, сопливых потомков таща на костистых плечах. Они воздевали сонливые очи на плаху, И, плача в платочки, костили меня, палача... А люди? А люди... А люди! болтали о рае. Что рай -- не Бояну, Бояну -- отъявленный ад. Глазели на плаху, колючие семечки жрали, гадали: туда иль сюда упадет голова... Потом разбредались, мурлыча бояновы строки. Я выкрал у стражи бояновы гусли и перстень. И к черту Чернигов! Лишь только забрезжила рань. Замолкните, пьянь! На Руси обезглавлена песня! Отныне вовеки угомонился Боян. Родятся гусляры, бренчащие песни-услады, но время задиристых песен неужто зашло? В ночь казни смутилось шестнадцать полков Ярослава. Они посмущались, но смуты не произошло... - x x x Мы видим -- старая картина: царевый двор, и в нем три сына. Два смотрят в девкины грудя. Дурак, куда глаза глядят? Куды ни глядь, все сыть да пиво. В ушах шумит родное диво, и сквозь него один петух просунул голову и вслух слова заветные поет, другому слушать не дает. Дурак решил уйти из дому. Глядит вокруг, как будто в омут, не видно в омуте ни зги. В глазах расходятся круги. А в круге первом, в круге первом сидит баран на волке сером. А во втором летит перо. В других не видно ничего. Да где ж увидеть те края, откуда к нам круги своя? Что значит можно, что нельзя? Бояре ближе аль друзья, что носом тянутся к столу, несут мочало на колу. Скажи, мочало, наш отец, сейчас начало аль конец? И чей прибьют к воротам щит? Мочало мудрое молчит. Дурак вращает мир ногами. Перед собою видит камень. Дурак на тот камень глядит, а камень молча говорит: -- Налево -- сказки. Их забыли. А справа -- те, что стали былью. Но если дальше не свернешь, то диво новое найдешь. Дурак сказал: "Спасибо, камень." Взмахнул короткими руками и полетел в чудесный лес, и, как известно всем, исчез. Но не болит отцова рана -- не стало глупого Ивана. Доволен батюшка вполне: остались умницы одне! Остались умницы одне. Доволен батюшка вполне. - Я как Улисс стихи И. Бродского Зима, зима, я еду по зиме, куда-нибудь по видимой отчизне. гони меня, ненастье, по земле, хотя бы вспять гони меня по жизни. И вот Москва и утренний уют в арбатских переулках парусинных, и чужаки по-прежнему снуют в январских освещенных магазинах. И желтизна предутренних монет, и цвет лица криптоновый все чаще, гони меня, как новый Ганимед Хлебну земной изгнаннической чаши. Ох, Боже мой, немногого прошу, ох, Боже мой, богатый или нищий, но с каждым днем я прожитым дышу уверенней и сладостней и чище. Мелькай, мелькай по сторонам, народ, я двигаюсь, и, кажется отрадно, что, как Улисс, гоню себя вперед, но двигаюсь по-прежнему обратно. Так человека встречного лови и все тверди в искусственном порыве: от нынешней до будущей любви живи добрей, страдай неприхотливей. - Баллада Редингской тюрьмы из Оскара Уальда вольный перевод В.Сосноры В немалом атласном плаще с атласной пряжкой на плече, костляв, как тауэрский нож, он прям. И ранен был, когда в нечаянную ночь любимую убил. Ведь каждый в мире, кто любил, любимую убил. Убил банальностью холуй, волшебник -- салом свеч. Трус для убийства поцелуй придумал. Смелый -- меч. Один так мало пел: -- Люблю! Другой -- так много, хоть в петлю! А тот с идеями связал убийство. Дескать, свергнем гнет. Один убьет, а сам -- в слезах, другой -- и не вздохнет. Для комплекса добра и зла, мой сэр, еще сыра земля! Мой сэр, еще сыра земля! Сыра земля... Не суетиться мертвецам у Стикса, медленно мерцать. Им не натягивать белье, белье под цвет совы. Не наблюдать, как мы плюем у виселиц своих. Но не убить себя. Следят священник и мильон солдат, шериф, тяжелый, как бульдог, и нелюдимый без вина, и губернатор-демагог с ботинками слона. В наш административный ад и ты попал, Уальд. Где Дориан? Где твой прогноз? Брильянтовый уют. Вон уголовник произнес: " И этого убьют." Актер, коралловый король, играй игрушечную роль, на нарах ублажай и зли библейских блох, Уальд! Ведь каждый человек Земли уальдов убивал! Не государство и не век, не полицейский идеал, а каждый честный человек уальдов убивал! Кто мало-мальски, но маляр, читал художнику мораль. Читал художнику мораль. Читал... Читал... Идут часы моей судьбы над Лондоном слепым. Не поджидаю день за днем ни оргий, ни огней. Уж полночь близится давно, уже все выпито вино, а гения все нет. Что гений -- мне? Что я -- ему? О, уйма гениев, уму над бардаком не засверкать снежинкой серебра. Будь гениален, как Сократ. Будь гениальнее стократ сам самого себя. И сказку... Сказку береги. Ни бесу, ни себе не лги. Ни бесу, ни себе не верь, не рыцарствуй на час. Когда твою откроют дверь определенный час, он примет формулу твою: -- Что делаете, сэр? -- Творю... А в вашем вежливом бою с державной ерундой один сдается, говорю, не бык, так матадор! Ваш бой -- на зрительную кровь, на множественную любовь на несколько минут. Твой бой -- до дыба, до одежд, без оглушительных надежд, в единой -- на перо! Уходит час. Идут часы, моей судьбы мои чтецы. Уходит час, и в череде, пока сияет свет, час каждый -- чудо из чудес, легенда из легенд! Но вот войдут червивый врач и премированный палач. Врач констатирует теперь возможности связать меня. Врач констатирует меня. "Огня!" -- потребует, -- "Огня!" Втолкнут за войлочную дверь и свяжут в три ремня. - Конец прекрасной эпохи стихи И. Бродского Потому что искусство поэзии требует слов, я -- один из глухих, облысевших, угрюмых послов Второсортной державы, связавшейся с этой. Не желая насиловать собственный мозг, сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск за вечерней газетой. Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал в этих грустных краях, чей эпиграф -- победа зеркал, при содействии луж порождает эффект изобилья. Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя, впрочем, чувство, с которым глядишь на себя, -- это чувство забыл я. В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны стены тюрем, пальто, туалеты невест -- белизны новогодней, напитки, секундные стрелки, голоса домовых, безнадежная власть мелочей. Пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -- деревянные грелки. Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно. Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы. И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -- тут конец перспективы. То ли карту Европы украли агенты властей, то ль пятерка шестых остающихся в мире частей чересчур далека. То ли некая добрая фея надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу. Сам себе наливаю кагор -- не кричать же слугу -- да чешу котофея... Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те времена, неспособные в общей своей слепоте отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек. Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть. Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть, чтоб спросить с тебя, Рюрик. Зоркость этих времен -- это зоркость к вещам тупика. Не по древу умом растекаться пристало пока, но плевком по стене. И не князя будить, а динозавра. Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера. Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора. Только ждать топора да зеленого флага... ВОЕННЕСДАТ общество с неограниченной безотвевственостью Генеральный директор КУДРЯВЦЕВ Д.Л. Зам.по лит.(части) КУДРЯВЦЕВА Е.У. Хор из-за шкафа (цензурой из рукописи вычеркнут): КУДРЯВЦЕВА А.Д.,КУДРЯВЦЕВА Е.Д. Главный спонсор РАКША - * Примечания *  From: Khmelev Dmitry /* Примечания к файлу merza_j_an --- через j*/ /* Сам файл пока не готов, но будет скоро */ 1 Примечания: к стр. *** "Одному тирану" В оригинале у Бродского: Везде пластмасса, никель -- все не то, ------ к стр. *** Элегия ("Ничто не стоит сожалений...") Синтаксис сохранен по трехтомнику И.Бродского выпуска 1992-94 гг. к стр. *** Октябрь ("Уходим осенью обратно...") Сохранены знаки препинания стихотворения И. Бродского. Синтаксис сохранен по трехтомнику И.Бродского выпуска 1992-94 гг. к стр. *** Стансы городу ("До не будет дано...") У И. Бродского: в 1 строфе -- "Мои слезы и жалкое горе." во 2 строфе -- "Сей шаг вспоминяа," к стр. *** "Цыганочка у вечернего окна" -первоначально состояла из 3-х частей, затем автор стал исполнять только последние 2 части. в первоначальном варианте 2-й части не было четверостишья: И зачем с такою силою Сводит горечью уста? Над бараками-могилами -- Нашей Родины звезда. следующее четв-е было таковым: И теперь друзья-старатели, Вам, конечно, не во сне -- Тихий свет у Божьей Матери, И Егорий на коне. Ранее исполнялось: А поймаем журавля, Легче-то не станет: Широка моя земля, Да не сыскать в стакане! к стр. *** Крысолов ("Шум шагов...") в оригинале у Бродского: кто б ты ни был -- подлец ------ иль дурак, и далее Как он выглядит -- брит или лыс, наплевать на при-ческу и вид. Но СЧАСТЛИВОЕ ПЕНИЕ КРЫС как всегда над Россией звенит! ------- Вот и жизнь вот и жизнь ----------- пронеслась. Так запомни лишь несколько слов: нас ведет от зари до зари, -------------------------- нас ведет КРЫСОЛОВ! КРЫСОЛОВ! нас ведет КРЫСОЛОВ -- повтори. к стр. *** Строфы к новому Фаусту ("Есть мистика. Есть вера. Есть Господь...") по стих. Бродского "Два часа в резервуаре" сохранены по возможности синтаксис и орфография оригинала. в оригинале: Ди кунст гехапт потребность в правде чувства. ------ Нох гроссер дихтер Гете задал ребус. ------------ Унд ивиковы злые журавли, --- От человека, аллес, ждать напрасно: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно". Однако человек, майн либе геррен, настолько в сильных чувствах неуверен, --------- что поминутно лжет как сивый мерин, но, словно Гете, маху не дает. к стр. *** "Молитва Марие Магдалине" В оригинале у Сосноры: 1-я строчка: Это птицы к подоконникам льнут Нет строк Невозможно различить на лице эту слабую усмешку теней. Если хочешь предавать -- предавай, ---------------------- Поспешай! Петух Голгофы поет. --------- Да святится святотатство твое... -------- к стр. *** Песня бояна В оригинале у Сосноры: По фонарику -- зеленая тоска! к стр. *** Романс вора Сохранены по возможности синтаксис и орфография оригинала. - * ЗАЧЕМ, СКАЖИ, ДУША... ПЕСНИ 1969 - 1991 *  - Мирзаян Александр Завенович родился в 1945 году в г.Баку, живет в Москве. В 1969 году окончил МВТУ им. .Э.Баумана, по образованию инженер-физик. С 1987 года - участ- ник объединения профессиональных авторов-испол- нителей " Первый круг". Песни пишет с 1969 года на свои стихи и стихи русских поэтов XX века : М. Цветаевой, Б.Пас- тернака, Д.Хармса, И.Бродского, В.Сосноры, О.Чухонцева и других. Заместитель председателя Всесоюзного художест- венного совета авторской песни; президент Ассо- циации российских бардов (АРБа). В сборник вошли песни, написанные с 1969 по 1991 годы на собственные стихи. - СОДЕРЖАНИЕ ТРИПТИХ 1. Непонятно, зачем ... 2. Открывая возможность сравнений... 3. Зачем, скажи, душа... Два донышка к "Триптиху" Теряя голос и приметы... Не зная чудес превращений... После "Триптиха" И ПРИХОДИЛ, ЧТОБЫ СКАЗАТЬ: " ПРОСТИ !".. Цыганочка ( Играет день в своих лучах...) Долго будем ожидать... Ах, какие ноги... Декаденский романс Ты уйдешь одна... На знакомых улицах дожди... Песенка о Санте Кло Осенний романс Прощальный романс Воспоминания о 60-х ПОСВЯЩЕНИЯ ДРУЗЬЯМ Гордятся мертвым светом фонари... Юрию Кукину Детские праздники Владимиру Бережкову За все, что есть... Год подсадит ногою в седло... Хорошо, когда на нас... Письмо из Рима Вере Матвеевой И В ДВЕРИ ГЛУХИЕ КРИЧАЛ: " СЕЗАМ !" ... Фарс для фортепьяно с хором и барабана Песенка без эпиграфов и посвящений Кавказский тост Фарс Мы ( не по Замятину) Ох, кривы у нас пути... На берегу пустынных вод... Тяжелый блюз в августе Совковая ностальгическая песенка Средь шумного бала (Я вышел на свет...) ПЕРЕКЛИЧКИ Октябрь Дорога Элле Фицжеральд Окуджавиана Ах,скажи, мой друг... Что нам судьба протягивает свыше?.. Вверх или вниз кладя себе ступени... И. Бродскому (Нет, не Музы счастливый избранник...) Гамлет НАД ВЕКОМ ГОЛОВУ СКЛОНЯ... Монолог Цыганочка у вечернего окна 1. Как может маленькая грусть... 2. Что молчишь, мечта хрустальная?.. 3. Хочешь - спи, а хочешь - пой... Песня Исхода Песня о надежде Песня старого летчика Одиссея, неканонический вариант Романс ( Прости, Господь...) - ТРИПТИХ Посвящается сестре Наташе и брату Иосифу Кто в книгу смотрит, как в окно, Кто в чистый лист бумаги, Но в каждом из привычных очертаний Внимающий себе однажды Сумеет различить одно лицо Ему всегда смотрящее навстречу ( И озарит - пока еще догадка...) И сколько можно здесь Водить себя по кругу И ждать, пока с небес Нам не протянут руку. Всякая вещь измеряетося другой вещью. Всякая вещь отражается в другой вещи. Всякая вещь есть продолжение другой вещи. Каждое пребывает в каждом - В самом себе отражается, В самом себе продолжается, Самим собой измеряется. ( Тибетский канон) Так, проходя меж тысячи зеркал, Теряешь контуры привычных очертаний. - Куда завел меня, вития? Кто у кого теперь в плену? Пытался молвить я ему, Но он шагнул в густую тьму И не разжал уста тугия. ( От себя слушающего, себе - написавшему) - 1 - Непонятно - зачем,и куда - непонятно, Время рвется вперед, чтоб вернуться обратно, Постоянно забыв, что хотело исправить, И не может найти свою прошлую память. Вот и время твое перепутает даты, И не вспомнишь порой,что оставил когда-то... Но, как будто в ответ, открываются двери - Через множество лет к тебе входят потери. И ты смотришь на них, как в свои отраженья, Понимая, что в них видишь разность сложенья Из того, что творил для стоявшего рядом, И стремлений своих в направлении взгляда. Может быть, что тогда ты увидишь иначе, Как пускался в бега от удачи к удаче, И что редко к себе шел, не прячась от боли, Как по новой земле - от любови к любови. "Ах, люблю я, люблю!" - и, как маленький мальчик, Все с ладони кормлю этот солнечный зайчик... Как его не зови, но стоят за плечами У минуты любви три минуты молчанья. Повторяя года (три минуты - не больно), Ты стоишь у моста, наблюдая спокойно, Как их ловит река в свою темную воду, Даже в двух берегах возвращая свободу. И за ними опять - сквозь омытые раны - Ты уходишь искать те счастливые страны, Где свой тяжкий улов столь полезных советов За пределами слов станет эхом предметов. Все дороги сложив, ты вернешься к окраинам, Где ты думал, что жил лишь под небом случайным. Там однажды во сне ты проснешься счастливым, Наконец-то узнав, что под небом единым. Что под небом одним, пусть невидимым даже, Зажигают огни наши горние стражи, Стерегущие дом, тот, который из Слова, - Тот единственный дом, где мы встретимся снова. И поверив, поняв, что все это не снится, Мы увидим, подняв посветлешие лица, Как, скользя по ветвям из хранилища истин, Прямо к нашим ногам опускаются листья, По которым идти удивительно просто... Вот уж виден вдали тот неведомый остров, И плывет за тобой - мимо слов и отчаянья - Над широкой водой пароходик молчания. Ты с него посмотри : из разлуки в разлуку Время гонит коней по широкому кругу - Через трубы, огни, разбегаясь с откосов, Повторяя свои два коротких вопроса. И уносится ввысь молчаливым ответом То, что, знаем, зовут в нас единственным светом, Что встает, как звезда, над оконченным бегом Нам подаренных дней, именуемых веком. Так прими свой черед, когда время, как мальчик, Просто кинет вперед свой серебряный мячик И помчится за ним, упиваясь погоней, Исчезая вдали в несмолкаемом звоне... - 2 - Открывая возможность сравнений, Мы стоим меж своих отражений, - Неподвижны в любую минуту, Все ж идем никуда, ниоткуда. Нам порой начинает казаться, Что мы можем за них удержаться, И, не слушая голос Камены, Мы возводим высокие стены. И в домах без сомнений и трещин Ставим рядом тяжелые вещи - Но все то, что мы тронем руками, Устремляется следом за нами. Вот и умные наши подруги, Возвращая ушедшие круги, Но не встретив и там постоянства, Обнимают пустые пространства. И, стараясь как можно прилежней Быть такими - такими, как прежде, - Остаются всегда для кого-то Безнадежною точкой отсчета. Где-то там, за пустыми домами, Вы идете по пояс в тумане, Повторяя под небом безвестным Наши старые спетые песни. ...Ну а ты, отыскатель решений, Устремляясь в потоки движений, Увлеченный поимкою цели, Обретаешь не цель, но качели, На которых так славно качаться, За которые можно держаться, - И, стараясь быть к веку поближе, С каждым годом спускаешься ниже. Даже вверх подымаясь на сцены, Ты снижаешь высокие цены На слова и на радость ошибок, На простых и серебряных рыбок. Но, диктуя кому-то уроки Со своей вдаль бегущей дороги, Обгоняя, спеша на разъездах, Вдруг выходишь из старых подъездов... И, не сразу поняв в чем же дело, Ты продолжишь движение тела, Но, уже от него отставая И вослед изумленно взирая, Обнаружишь, что масса движенья Оказалась лишь телом вращенья Не летящего к свету героя, Но над неким предметом - покоя, Где скрываются чудные лики, Где молчат твои лучшие книги, Где на них опускаются птицы И листают пустые страницы. Словно ты через радуги света Вдруг увидел холодную Лету, Что течет, наполняя витрины, Создавая тела и картины. И подумаешь - может быть, проще Видеть мир через водные толщи... Но, увы, где кончаются воды, Начинаются новые своды. Там у вещи достаточно зримой И предметов достаточно мнимых Проявляется общность недуга Возвращение в контуры звука. И, открыв для обоих звучанье, Ты не видишь уже расстоянья Между ними и жизнью любою, Соединяя их вместе - собою. ... Так, ступивши на линию бега По смешным расстояниям века, Отмахавши ни мало, ни много Неизвестно, с какого порога, Ты увидишь все прошлые крыши И поймешь, что и эта не выше. Что, желая бескрайнего неба, Ты их снова воздвигнешь - из хлеба. Но, ведомый неведомым Словом, Ты, владеющий временным домом, По какому, не знаю, закону Все же будешь взбираться по склону, Лишь тогда забывая пределы, Когда свет, покидающий тело, Будет в силах, струясь из кувшина, Осветить и тропу, и вершину. - 3 - Зачем, скажи, душа, Не уставая звать: Я - лишь твоя окраина, " у где же ты, наш Боже?.." - Сам у себя в гостях, Дай каждому набрать Своей не зная тайны?.. То, что ему дороже. Ты - небо, ты - вода, Что сможет унести - В тебе одной - призвание Отдай ему безбольно; И родина одна : О, только бы успеть, Услышь свое молчание, Успеть сказать: " Довольно!" Молчание свое, молчание свое, - О,только бы успеть... Которое облечь И что себе найдешь Мы все стремимся в звуки, В каких карманах века, Дабы услышать речь, И что тебя влечет Что нам продолжит руки. Вдоль каменного брега?.. Но как, скажи, смотреть, Ах, лучше не смотри, Кто нам на сердце дышит?.. Какие мчат нас кони Мы можем, правда, петь, От Веры, от Любви - Но дальше слов не слышим - Но разве нет погони? Не слышим дальше слов... Ах, Вера, ах, Любовь!.. Так научи, Господь, Так обернись в себя, Орфеевых потомков Покуда есть минута, Не повторять того, Где ты, закрыв глаза, Что слышно очень громко, Желаешь только чуда, Не думать в суете, И повторяй, и пой: Что поменять местами, - " Ах, утоли печали!.." Чтоб только пел певец, Ну, вот он, твой покой И камни лягут сами: И музыка в начале - Чтоб только пел певец... Ну, вот он, твой покой, Ты только пой, певец! так вот тебе покой. И не забудь о нас, Но взять его нельзя: Кто в праведной корысти Он - здесь, а ты - с Хароном Перо макает в свет И приближаешься Вечнобегущих истин К летейскому перрону. И столько тратит слов О, школьные слова, Из века в век напрасно: Что ничего не будет... Свет - Истина одна, Но вот они - глаза Ужель еще не ясно?.. И лица наших судей. Свет - Истина одна, О, зоркие глаза... вот истина одна. Но не в ее ковчег, А может, все не так, Свои глаза заузив, Но я готовлюсь к встрече - Плывет нескромный век И вот стоят друзья, Среди больших иллюзий, Мне зажигая свечи. Пытаясь на ходу Пусть в темноте ночи Поднять остатки крылий, Меня никто не встретит, Украсив голову Но эти две свечи Рогами изобилий, Мне дальше путь осветят - Украсив голову... Вот эти две свечи, вот эти две свечи... - Два донышка к " Триптиху" __________________________ ... Когда все три песни были готовы, оказалось, что это, в общем-то, не складень, а "призма", так как фактически каждая идея или какой-то поворот в каждой из этих песен существует, но в каждой из граней призмы повернут по-своему. Когда они все три сложились в призму,помимо того, что они стали существовать автономно, они еще, отражаясь в другой песни-грани, приобретали какой-то новый, уже инозначный смысл и уже трудно порой определить, что тут - аппеляция к предыдущей или самостоя- тельная какая-то мысль, или же ответ какой-то. Вот такая получилась игра вещей. А чтобы не было пустот, я решил забить два "донышка" этой призмы и получились еще две маленькие песенки, которые, помимо основной собст- венной идеи,тем не менее легли точно на место; глядя сквозь них, ряд вещей тоже сообразно им меняется. - 1 - Теряя голос и приметы, Вдруг обнаруживаешь ты, Что, проходя насквозь предметы, Не покидаешь пустоты. И, заходя в свои жилища, Среди знакомых и родных Ты видишь здесь уже не вещи, Но только взгляд, но только взгляд на них. И вновь обводишь эти лица, Тебе знакомые стократно, Но, заходя за их границы, Взгляд возвращается обратно, Умножив прежние углы, Непроходимые для звука... И чем старательнее мы, Тем недоступней друг для друга. - 2 - Не зная чудес превращений - А нам их без меры дано, Твой маленький гений сомненья Не в силах увидеть одно - Чему не бывает названья, Чему не найдется причин,- И крутит небесные грани, С колодезных глядя глубин, Пытаясь оттуда ловить Все то, что над нами повисло, Чтоб вместе с собой уложить В убожество логик и смысла. Но медленным шагом в полшага Ты шел и однажды дорос, Чтоб видеть в смиреньи отвагу И в каждом ответе - вопрос. И только, конечно, счастливый Увидит сквозь соты тенет За каждым вопросом - молчанье И в этом молчаньи - ответ. - После " Триптиха" Зачем, живя не так, как ты хотел, Сказав себе: " Неведомое - рядом", - Пытаешься нарушить свой предел И тьму вещей рассеиваешь взглядом ?.. Среди страниц не лучших из людей Виденьем истин зрения не мучай И, запирая множество дверей, Смотри, учись, как все решает случай. И в темноте утаивая взор, Пройдя сквозь дым платоновой пещеры, Лишь убедишься в зыбкости опор, Не отыскав ни разума, ни веры. И путаясь в преданьях старины, И юношам рассказывая сказки, Ты не откроешь пенья тишины И не покажешь... Раздвигая связки, Великих слов во рту не унести, Увидев вещи, коим нет названья. Но ты готов себя спасти, Сжимая вовремя в горсти Свои высокие призванья: Русалке раздвигаешь хвост И каждый вздох пускаешь в рост, И над собой возводишь мост, И на песке рисуешь знанья... 1980 - "... И ПРИХОДИЛ , ЧТОБЫ СКАЗАТЬ : " ПРОСТИ !" ... " - ЦЫГАНОЧКА ( маленькая иголочка к одной из красных ниточек) Михаилу Анчарову " Мужики, ищите Аэлиту : Аэлита - лучшая из баб !.." Играет день в своих лучах Она смотрела на меня Весеннею погожею, Глазами новорожденной - И ложь повисла на губах Улыбкой замороженной. Глазами затаенными, В которых все - заранее... А день тянулся леденцом И гулко капала вода За редкими прохожими, Разбитым ожиданием. А я играл своим лицом И звал тебя "хорошею". ... Она ушла, косыночкой И вспоминал вчерашнее - Махнув, как полагается, - Что удивляться нечему: А мы, шагнув на день вперед, Мы встретились на Пятницкой, О память спотыкаемся, А дело было к вечеру, О память спотыкаемся, А дело было все к тому: Встаем и снова падаем... Тебе - остаться гордою, И набиваемся с тоски А мне найти - в какой жилет Под вечер провожатыми. Уткнуться пьяной мордою. Судьба намокшей рыбкою Я говорил, что верю ей, Везет, кривляясь хвостиком, И плакался натужно, И сам - зайчонком в поезде, Пока мы шли ко мне домой,- Исколотый компостером, А ночь была простужена, Сидишь, моргая глазками, А ночь дышала воробьем, И потираешь ссадины - Ладошкою придушенным, А рядом кушают и пьют, И таял месяц за окном - И вкусно пахнет краденым, Оладушек надкушенный... И, отвернувшись с калачом, И было все по-прежнему - Поют халву поэтики Тяжелое молчание И предъявляют, сволочи, И холодеющий венец Плацкартные билетики. Гражданского венчания. Эх, раз, да раз, А личико остывшее - Еще не один ... Картинкою тревожною Каравай, каравай, Не уверен - не кусай. Долго будем ожидать В палисадничах удачи, Долго будем объяснять Для кого чего что значит. Сестры сладкие мои, Отпустите братца - Наше время отошло, И пора расстаться. Ай, цветочек аленький - Наступил на ножик. Колокольчик слабенький - Перезвон сережек... Подавали на губах Сахарные пенки, Открывали второпях Круглые коленки. Слышишь, бабушка поет : "Лучина да самовар..."- И, не выдержав двоих, Убегает Боливар. Плачут девочки в платок : - Все расскажем маме... Дуют мальчики в свисток: - Виноваты сами ! Кабы ведал, кабы знал Это все заранее, Никогда бы не сказал : - Ты - мое дыхание... Ой, темна моя душа, - Не откроешь спичкой ! Крикну что-нибудь туда - Вылетает птичка. Каждый вечер с потолка Что-нибудь да валится, Каждый вечер отвечай - Нравится, не нравится... Птичка, птичка, коростель, Кто кому не пара ?.. Ой, разлучница-постель, Сводница -гитара! Век не высидишь в гостях - Чего ради мучиться ? Из последнего гвоздя Ключик не получится. Полно свечку целовать, Утром вместе каятся... Ну, чего там спрашивать : " Нравится - не нравится " ?.. 1969 - x x x Ах, какие ноги, ах, какие плечи Расстреляли сердце мне бузиной - картечью. Уплывали пары, оплывали свечи... Два столичных шкалика закусил "Гювечем". А наутро рядышком голова качнется. А кричали : "Битому долго не имется!.." Занавесь, халатик, худенькие ножки. Натирают до крови новые сапожки. Вспоминаю родинки на атласной коже И ложусь пораньше, чтоб проснуться позже... - x x x - Декаденский романс ( ХХ век - вторая половина...) Я встретил Вас. Вы встретили меня. Моя душа исполнена желаний, Но чистота полупрозрачных лиц Пугает нас бесплодностью мечтаний. Вот - в золотом сиянии петлиц, С букетом фраз - спешил я на свиданье И приходил, чтобы сказать: "Прости", - Одетый в плащ опасных обещаний. Был только жар полураскрытых губ И плыл туман несбывшихся объятий. Но Вы ушли, а в пустоте ночей Меня тревожат формы Ваших платий. Я говорил - Вы слушали меня И улетали вспугнутою птицей. Я Вас просил... К чему теперь слова ?.. Но Вы ушли, а жизнь не повторится. И сладких слов соленую судьбу, И гулкий крик разбуженной глуши, Мечты и первую любовь свою Скрываю я в монастырях души. - x x x Ты уйдешь одна и махнешь рукой, Но не стану лгать, что ушел к другой, Сыпать бисером, что от старых ссор, Повторять во сне долгий разговор... Забежал вперед перестук шагов - И закрылась дверь, не расслышав слов. Приложил к глазам холодок стекла, Заглянул в окно - повторять нельзя... Вниз по лесенке, пустотой звеня, Я пойду на свет - посмотрю себя. Растерялся весь по глупым годам, Стрелки тянутся к тридцати следам... Успокоиться - я не знаю слов... Потянулась ночь вереницей снов, И бредет стеной мимо сонных дач, Забивая смех, телефонный плач... Укатал дома - только снег да снег. И минутный век ускоряет бег. Подбираю сор - и опять из рук... Мне теперь одно - завели на круг. Мне теперь одно - раздавил