ет почувствовал, что асфальт перешел в широкие ступени, ведущие к анфиладе стеклянных дверей. Над ними, на высоте пятидесяти футов, простирался шатер, опирающийся на консоли. Рядом проходила терраса с большими неподрезанными кустами капского жасмина. Теплый ночной воздух был наполнен удушающим ароматом его цветов. За дверями просматривалось фойе, устланное роскошными коврами. На тускло освещенных бледным систем желтовато-коричневых стенах висели картины в замысловатых рамах и золотисто-белые бра. Вокруг низких кофейных столиков удобно расставлены легкие кресла и мягкие с виду диванчики. Мирный порядок этой картины нарушался разбросанными бумагами, костями, пустыми банками из-под консервов. Рядом с кадкой, в которой росла юкка, виднелся закопченный круг, оставшийся от маленького походного костра. Похоже, кому-то простая походная кухня была куда больше по душе, чем блюда, приготовленные в ресторане отеля. О'Лири поднялся по ступенькам, подошел к двери и тут же в испуге отскочил, так как она неожиданно распахнулась перед ним, выпустив со свистом сжатый воздух. Он почувствовал, как его отросшие волосы на затылке стали дыбом. - Тьфу ты, нечистая сила, - выругался про себя Лафайет. - Чертова электроника. Хотя это тоже своего рода нечистая сила, только принявшая рациональный облик. Он бочком прошел через дверь и оглядел вестибюль площадью акра два. Адоранна, несомненно, где-то здесь. Судя по размерам здания, ее поиск по всем комнатам и на всех этажах займет много времени. С чего же начать? О'Лири наугад выбрал мрачный коридор, подошел к первой комнате и дернул за ручку... За полтора часа Лафайет добрался до девятого этажа в юго-западном крыле здания. Пока он никого не встретил. Комнаты, большей частью безукоризненно убранные, были пусты. Единственным признаком непорядка можно было считать разве что пыль на поверхностях столов да засохшие цветы в вазах. Однако в некоторых комнатах постели были смяты, а на светлых покрывалах проступали отпечатки грязных сапог, например как вот в этой комнате. Какой-то неряха ощипывал цыплят в ванной комнате, оставив в унитазе ворох перьев. По какой-то непонятной причине был разломан стул, и его обломки валялись по всей комнате. Из-под кровати выглядывала раздавленная корзина для мусора. Среди мусора что-то блеснуло. Это оказался ключ с пластиковой биркой бежевого цвета, на которой золотыми цифрами был выдавлен номер 1281. О'Лири поднял его. Может, он послужит в качестве сезама? Как бы то ни было - надо проверить. До сих пор он не увидел здесь чего-либо, что хоть как-то намекало на присутствие Адоранны. Где сейчас Лод - неизвестно. Может быть, со своими подручными рыщет где-нибудь. Надо спешить. Добравшись до лестничной клетки двенадцатого этажа, Лафайет услышал звук голосов. Сердце, забилось от недоброго предчувствия. Его даже прошибла испарина. О'Лири стал пробираться вдоль коридора в направлении, указанном мерцающей стрелкой. После поворота, за углом, голоса стали слышны сильнее. Номер 1281 должен быть в конце коридора, а громкие голоса доносились, похоже, из комнаты напротив. Лафайет тихонечко подкрался и стал сбоку от полоски света, падающего из комнаты на ковер, и прислушался. - ...видели его во дворце два дня назад, - скрипел чей-то голос. - А я ему и говорю: слушай, говорю, значит, так... если есть у тебя какой-никакой план, то, пока ты будешь брать добро, мы сделаем всю черную работу и все - дело в шляпе. - Но он пообещал шефу, что добудет девчонку, - начал было кто-то второй. Тут его резко, словно ударом молотка для крокета по мясной туше, оборвал кто-то другой. - Не очень-то вежливо называть даму девчонкой, - хрипло произнес этот другой. - Я знаю, что он обещал. Наше дело выполнять. Не беспокойся, у босса все планы продуманы. У него в загашнике есть парочка сюрпризов для ее высочества. - Да, против него не попрешь, - сказал третий голос, - с его-то мощью... О'Лири напряженно ловил каждое слово и вдруг почувствовал, что по коридору кто-то приближается. Он быстро юркнул в дверь напротив и прижался к стене. - Эй! - послышался голос. - А ты кто такой? В дверях ванной комнаты стоял детина с мыльной пеной на лице. - Иди-ка поищи себе другое место для ночлега. Внезапно тон его речи изменился: - Постой, постой... Я что-то раньше тебя не видел. - Э... да я новенький, только что вступил, - на ходу сымпровизировал Лафайет. - Понимаешь, страсть к приключениям, желание найти компанию близких по духу. Да, кстати, о девушке. В какой она комнате? - Чего? - Я просто хотел убедиться - заперта ли дверь. Нашему боссу Лоду вряд ли понравится, если она исчезнет. Не так ли? - Ты чего, спятил, что ли?. Громила мрачно посмотрел на О'Лири, ковыряя указательным пальцем в изуродованном ухе. "Еще один боксер", - подумал Лафайет. - Она... Дверь резко распахнулась. - Эй, Железолом, - прорычал тип, похожий на Джона Сильвера, с такой же деревянной ногой и облаченный в грязное белье. - Дай мне твой запасной медный кастет. Вошедший пристально посмотрел на О'Лири: - А это кто? - Да новый парень. Что-то вроде горничной для леди. Вечно ты приходишь что-нибудь клянчить, Боунз. Кстати, ты еще не вернул мне тиски для больших пальцев, которые завещала мне мама. - Подожди. А что это за горничная? - Боунз пристально смотрел на Лафайета. - А я почем знаю. Он спрашивал, где дама. Болван не знает даже... - Это неважно, чего он не знает. Он, наверно, один из этих - новобранцев. Так, что ли, парень? - Абсолютно точно, - кивнул О'Лири. - Да, кстати, о пленнице. Скажите только, в какой она комнате, и я пойду. Не смею вас больше беспокоить, джентльмены. - Этот дурень думает... - снова начал Железолом. - В какой комнате, говоришь? - Боунз посмотрел на Железолома. - Ее трудно найти. Мы сейчас покажем тебе дорогу, не так ли, Железолом? Железолом нахмурил свое плоское лицо: - Ты же видишь, я занят. - Ничего, ради гостеприимства не грех потратить две минуты. Пошли. - Да не беспокойтесь, господа, - возразил Лафайет. - Скажите только номер комнаты. - Ничего, ничего, приятель. Это наш долг. Пойдем. Тут совсем недалеко. - Ну... О'Лири вышел за ними в коридор. Может, так оно и впрямь лучше, с сопровождающими. В конце концов так можно избежать неприятных вопросов, если они наткнутся на кого-нибудь. Он следовал за двумя тяжеловесами с покатыми плечами. Они прошли коридор, поднялись два пролета по лестнице и вошли в другой коридор, ничем не отличающийся от предыдущего. - Прямо сюда, приятель, - пригласил Боунз с кроткой, как у крокодила, улыбкой. Они миновали еще несколько дверей, за которыми царила тишина, и остановились перед комнатой с номером 1407. Боунз осторожно постучал в дверь костяшками пальцев. Внутри послышалось какое-то рычание. "Это не похоже на Адоранну, - подумал Лафайет, - это скорей смахивает на..." Боунз подскочил к О'Лири, но тот успел увернуться и нанес мощный удар сбоку прямо по кадыку на бычьей шее. Железолом, ничего не понимая, с удивлением наблюдал, как его напарник зашатался, издавая сдавленный вопль. Он резко повернулся к Лафайету и... напоролся на удар в грудь. Железолом согнулся пополам и тут же получил сильнейший апперкот в челюсть. Его голова запрокинулась. - Ты чего это? - спросил Железолом прерывающимся от боли голосом. Лафайет схватил его за руку и попытался бросить через бедро, но, почувствовав, что сам начинает подниматься в воздух, быстро отскочил. Железолом, с искаженным от боли лицом, схватился за руку. - У... у! - замычал тяжеловес. Тут О'Лири заметил, что Боунз, слегка оклемавшись, начинает приближаться к нему. Он двигался, как-то странно перекосившись влево, лицо выражало зверскую решимость. Лафайет, не раздумывая, обогнул Железолома и пулей кинулся к лестничной клетке. Камнем проскочил один пролет, выскочил в коридор - и попал прямо в объятия... медведя. О'Лири и раньше замечал, что не в силах сосредоточиться в авральной ситуации в состоянии наивысшего напряжения, вот как сейчас. Человек, который в данный момент схватил его, был просто гигант - рост семь футов, ручищи, как железные тиски, плечи, как доспехи регбиста, вдобавок отовсюду выпирали узлы мышц. Он держал О'Лири железной хваткой в крайне неудобном положении - руки за спиной. Гигант приподнял его и слегка пританцовывал на пальцах ног, чтобы легче было стоять. - Я буду вести себя спокойно, - заверил Лафайет своего ловца. - Как насчет того, чтобы вставить мне руки на то самое место, где они были раньше, мне так как-то больше нравится. Могучая рука дернула его в сторону, направляя в другой коридор. О'Лири поерзал, чтобы переместить тяжесть на ноги. Через открытые двери он видел незаправленные кровати, ворохи грязной одежды, тут и там валявшиеся на замусоренных полах. Кругом были разбросаны пустые коробки из-под печенья, банки из-под сардин, фасоли. Его конвоир остановился и стукнул два раза кулаком в дверь. Дверь мягко скользнула внутрь - это был лифт. Он втолкнул Лафайета, повернул ручку, и они поехали вверх. Миновали один этаж, лифт остановился. Вышли в коридор, где жарко спорили Боунз и Железолом: - ...мы скажем ему, что у парня был нож, понимаешь... - Да нет, не будем ему ничего говорить. Я скажу, что ты был пьяный... Разговор неожиданно оборвался, так как они увидели О'Лири. - Глянь! - сказал Боунз. - Его Дробитель поймал! - Ну, спасибо тебе, - поблагодарил его Железолом, - сейчас мы заберем его у тебя. Дробитель издал какой-то низкий клокочущий звук, и два головореза поменьше поспешно удалились. Дробитель подтащил О'Лири к двери, в которую раньше стучался Боунз. На сей раз от удара она заходила ходуном. Раздался низкий голос: - Да открыта она, черт вас возьми! Громила повернул ручку и, широко распахнув дверь, втолкнул Лафайета в комнату. Там, у окна, стояло кресло, в котором сидел человек. Первое впечатление было просто устрашающее - даже сидя он был выше стоящего перед ним Дробителя. Вдобавок он был шире, толще, тяжелее, словом - крупнее любого человека из всех, которых О'Лири доводилось когда-либо видеть. Сама собой невольно напрашивалась мысль - да было ли это чудовище человеком? Массивная голова сидела как-то под углом, можно было подумать, что эту шею один раз уже сломали, а потом неправильно починили. Истинным украшением этого монстра было темное лоснящееся лицо, похожее на вырезанное из камня изображение какого-то героического демона. Тонкий нос с огромными крыльями ноздрей, широкий тонкогубый рот. Над верхней губой топорщилась жидкая щеточка усов. Массивные челюсти и срезанный подбородок покрывала редкая растительность. На этом мясистом лице глубоко посаженные яркие карие глаза казались маленькими. Белков совсем не было видно. Коротко остриженные волосы покрывали широкий шишковатый череп. Шея, толщиной с хорошую ногу, была замотана длинным шарфом, а массивное тело задрапировано складками блестящей ткани цвета темного вина. Ладони, лежащие на подлокотниках кресла, были настолько велики, что в каждой он мог держать по два футбольных мяча. По крайней мере так показалось О'Лири. На толстых волосатых пальцах сверкали огромные драгоценные камни в массивной оправе. Гигант сделал движение одним из них, и Дробитель, оставив О'Лири, вышел из комнаты. - Итак, ты добрался до моей цитадели, - услышал Лафайет густой бас на самом низком регистре слышимости. - Я предполагал, что тебе это может удаться, хотя многомудрый Никодеус был иного мнения. - Черт побери, но вы правы, - ответил О'Лири, пытаясь унять дрожь в голосе, - и если вы не желаете себе зла, то немедленно отдайте мне Адоранну, и тогда, возможно, я замолвлю за вас словечко перед королем Горублом. - Если я не хочу себе зла? Увы, малыш, никто и никогда не знает, что есть зло, а что добро. И даже если бы знал, неужели ты думаешь, что человек сможет воспользоваться этим знанием? - Я предупреждаю тебя, Лод. Ты ведь Лод, не так ли? Если ты причинишь какой-нибудь вред ее высочеству... - Да, да. Лод - это мое имя! - В голосе великана послышались жесткие нотки. - Потрудись-ка не угрожать мне, ничтожное создание. Ты мне лучше скажи, что за причина привела тебя сюда? - Я пришел за принцессой... - О'Лири остановился и сглотнул. - Я знаю, она у тебя, потому что никто, кроме... - Одно слово лжи - и я сделаю так, что ты пожалеешь об этом, - сказал Лод. - Например, так. Он быстро наклонился и молниеносным движением схватил Лафайета за плечо своей огромной ручищей. Хватка была настолько сильная, что О'Лири взвыл от боли. Лод откинулся назад, явно наслаждаясь мучениями Лафайета. - Еще соврешь - станешь калекой. Следующий раз я тебе сломаю конечность или выбью глаз. А соврешь в третий раз, клянусь, я повешу тебя в клетке слез. Ты будешь умирать медленной смертью. Ты даже представить себе не можешь, какие муки тебя ожидают. - К... кто врет? - с трудом выдавил О'Лири, смахивая слезы, выступившие от боли. - Я слышал, что Адоранна исчезла, и все решили, что это сделал я. Но это не так. Единственный, у кого есть повод и возможность это сделать - ты. - Что? Может, ты хочешь, чтобы я перешел ко второму уроку? Я... - Он говорит тебе правду, глупая безобразная махина, - послышался откуда-то резкий, несколько приглушенный, но все равно трубный голос. Лод остановился на полуслове и настороженно оглянулся. - Конечно. Я говорю только правду, - Лафайет пошевелил плечом. Вроде бы цело, не поломал. Ух как жаль, что он не прихватил с собой кольт сорок пятого калибра, когда тот был у него под рукой. С каким удовольствием он бы сейчас изрешетил эту гору лоснящегося мяса. - Кто послал тебя сюда? - продолжал Лод. - Думаю, что это Никодеус, хитрый предатель! - Никодеус выдал меня дворцовой охране, когда я навестил его, - ответил О'Лири. - Нет, это не он послал меня. - Спроси его, кто он сам, а не кто его хозяин, - снова послышался брюзгливый голос. Лафайету показалось, что голос раздается откуда-то из-за спины Лода. Он вытянул шею, чтобы увидеть того, кто мог прятаться за спинкой кресла. - Ну, ладно. Назови себя, маленький человек, - скомандовал Лод. - Я Лафайет О'Лири, ты удовлетворен? Я требую... - Откуда ты явился? - Я выехал из Артезии. Вчера вечером, если ты это имеешь в виду. Ну, а где я был до этого, объяснить достаточно сложно. - В этом человеке есть что-то странное, - протрубил голос. - Отпусти его, отпусти его! Лод прищурился: - Ты пошел один и без оружия против меня, могущественного Лода. Как же тебе удалось пройти через мои восточные ворота, охраняемые драконом? Как... - Это все равно, что спрашивать у западного ветра, почему тот дует, - снова послышался резкий голос. - На этот раз ты столкнулся с реальной силой, подлый узурпатор! Пусть же у тебя хватит ума покорно уступить ей! - Отвечай! - злобно прорычал Лод. - Я вижу, ты сам напрашиваешься на пытку! - Послушай, все, что я хочу - это девушку и свободу, - в отчаянии сказал О'Лири. - Скажи своим гориллам, чтобы они выпустили нас, не причинив вреда, и... Огромные руки Лода взметнулись, схватили Лафайета и приподняли его, оставляя синяки на ребрах. - Разорвать тебя, что ли, на части, упрямая букашка? - Убей его сейчас, или он скажет тебе то, что ты так боишься услышать, - проворчал резкий голос. - Попробуй, заткни глас судьбы! Лод зарычал и отшвырнул О'Лири от себя. Он поднялся на ноги и навис над Лафайетом, как гора высотой в десять футов. Эдакая глыба с горбатой спиной. - Может, тебя сварить в котле? - прогудел он. - Или положить на ложе, утыканное тысячью острейших иголок? Или бросить тебя в темный колодец, наполненный ядовитыми змеями? А может, закопать по горло в бутылочных осколках? О'Лири поднялся. Голова после удара об пол продолжала гудеть. - Нет, покорнейше благодарю, - он посмотрел прямо в лицо гиганту, который продолжал стоять над ним, как башня. - Просто... отдайте мне Адоранну и... я покину вас, не причинив особого вреда. Лод заревел, а другой голос залился каким-то диким хохотом. Великан круто повернулся, подошел к креслу и тяжело опустился в него. Лицо его сменило ряд выражений. Наконец, он поднял на Лафайета мрачный взор. - Я вижу, ты не понимаешь по-хорошему, - еле сдерживаясь, проговорил Лод. - Ну, а коль так, придется прибегнуть к жестким мерам. Он дернул что-то на манжете. Дверь открылась. За ней стоял Дробитель, казавшийся карликом рядом с Лодом. - Отведи его в камеру пыток, подготовь и жди меня, - рыкнул великан. Казалось, прошло много часов. Лафайет почувствовал, что его снова качнуло, и попытался сохранить равновесие. Тут же острая боль пронзила правое плечо - это впивались острые иголки, унизывающие стенки клетки. Лафайет дернулся от боли и левым локтем стукнулся о выступ, словно специально сделанный в точно рассчитанном месте. Боль была невыносимая. Это заставило его опять принять единственно возможное положение в клетке: полусогнувшись, полуприсев, с головой, неестественно повернутой набок. Колени и спина нестерпимо ныли. Свербящая боль от множества поверхностных уколов распространилась по всему телу. И уже нельзя было понять, где болит сильнее. Бедро свело судорогой. Пытаясь хоть чуть-чуть облегчить свое положение, он капельку сдвинулся в сторону. Тут же тысячи игл впились в кожу. - Это ничего тебе не даст, Лод, - выдавил О'Лири. - Я никогда не смогу тебе сказать, кто меня послал, потому что меня никто не посылал. Я действую сам по себе. Великан барски развалился в шезлонге. Он уже успел переодеться и сейчас был в каком-то бледно-розовом одеянии, а шея была замотана ярко-красным шарфом необъятных размеров. Он отмахнулся огромной, как чемодан, ладонью со сплошь унизанными перстнями пальцами. - Хочешь поупрямиться, букашка, пожалуйста. Мне доставляет удовольствие наблюдать, как ты тут дергаешься, захлебываясь от боли. Ведь уколы-то следуют друг за другом один больнее другого. Эта клетка слез - блестящее изобретение. Она не только обжигает тело своими острыми ласками, но и заставляет мозг поспешно принимать мучительные решения, - Лод удовлетворительно хмыкнул. Он поднял пивную кружку из просмоленной кожи емкостью в галлон, залпом осушил ее, оторвал ногу от чего-то жареного, размером с индюшку, и одним махом обсосал мясо с кости. Одними глазами, не поворачивая головы, Лафайет уже в пятнадцатый раз оглядывал всю комнату. Высокие потолки с балками, сыроватый земляной пол, не очень дорогой ковер, на котором стоял шезлонг Лода. На грубых каменных стенах были небрежно развешаны трофеи. Это были головы огромных рептилий, не выделанные и не высушенные, просто черепа с гниющими пустыми глазницами. Тут же висело сломанное оружие, размером в два раза больше нормального - огромная секира с древком, обернутым кожей, и ржавым обоюдоострым лезвием. Здесь не было ничего, что он мог бы использовать в целях своего спасения. Лафайет даже не мог просто сосредоточиться, когда на него со всех сторон накатывала боль. Здесь была всего одна дверь, и он знал, куда она ведет. Воображать американскую кавалерию, которой отдан приказ его спасти, бесполезно. Подданные короля Горубла, при всей своей любви к принцессе, страшно боялись Лода и его дракона, так что и с этой стороны надеяться на помощь не приходится. - Я вижу, ты в восторге от моих маленьких игрушек, - весело рокотал Лод. Он становился все более разговорчивым по мере того, как опрокидывал темное пиво кружку за кружкой. - Эти безделицы напоминают мне о прежних годах, когда я еще не достиг настоящего величия. - Величия? - О'Лири попытался вложить в это слово все презрение, на которое он только был способен. - Ты самый обычный проходимец. Ну, может быть, несколько отвратительней, чем все остальные. А похищать людей и пытать их - в этом ли величие. Уже тысячи лет этим повсеместно занимаются отбросы общества. - А, ты все еще поешь веселую песенку, - прогудел Лод, добродушно улыбаясь и обнажая огромные квадратные зубы. - Но боль, жажда и голод - очень надежные слуги, они делают свое дело. А тут еще их помощник страх... - Только дурак не ведает страха, - опять произнес странный резкий голос. - Ты забавляешься сейчас с неведомой тебе силой, грязный узурпатор! - Откуда раздается этот голос? - спросил О'Лири. - Это голос моей совести, - прорычал Лод, потом загоготал и снова опрокинул кружку. - Скорее остатков совести. Все время, пока я здесь, я слышу его. А почему бы тебе не прислушаться к нему? Он, похоже, поумнее тебя. У Лода злобно оттопырилась губа. - В один прекрасный день я убью его, - пробурчал он себе под нос. - И день этот все ближе и ближе, - снова раздался тот же резкий голос, захлебывающийся недобрым смехом. Лод опять опрокинул кружку в свое бездонное нутро. Пиво потекло по подбородку. Он шваркнул кружкой о стол и с вызовом уставился на Лафайета. - Ты вот все лепечешь о ее высочестве, принцессе Адоранне, которая должна была стать моей невестой, - Лод уже еле-еле ворочал языком. - Он поклялся, что девчонка будет мне наградой! А сейчас мои агенты доносят, что он тайно упрятал ее куда-то. А время идет... Его заговор уже созрел, и сейчас он во мне не нуждается. Он так считает! Он обязательно разделается с девчонкой, ведь только она может помешать ему вступить на трон. Ну, а меня - отшвырнет в сторону, меня - которому он дал клятву! - Так это что, правда?.. Адоранны действительно здесь нет? - О'Лири не отрываясь смотрел расширенными от боли глазами на отвратительную образину. - Слышь, он - хитрая бестия, - слова великана звучали все более невнятно. - Черт его дери, со всеми его обещаниями, подарками и предательством. Но он, дурак, забыл, что в своей собственной стране я был королем! - Лод снова грохнул кружкой об стол, расплескивая пиво. - Я сделался королем благодаря силе своих рук и вероломству. Мой отец, уж на что могуч был, а я и его обскакал. - Он доверял тебе, коварный сын и брат, - прогудел голос. - А ты прирезал его во сне! - Трофеи принадлежат победителю! - зарычал Лод. Он снова наполнил кружку, осушил ее одним махом и оторвал приличный шмат от жареной птицы. Голос в это время сыпал проклятиями. - Но, - Лод ткнул пальцем в сторону О'Лири, как раз в тот момент, когда он дернулся от очередного укола в бедро. - Скажи, разве этот предатель, готовящий заговор во дворце, поступил со мной честно? Есть ли у него страх перед силами, которые сделали меня королем? Нет! Он отшвырнул меня, думая, что я навеки останусь в этом краю выжженной земли, а все богатство городов и полей достанется только ему! - А почему бы и нет? - усмехнулся Лафайет неожиданно для самого себя. Мозг его уже затуманился, и только постоянные уколы игл держали его на грани сознания. - Никодеус знает, что тебя можно совершенно спокойно надуть, потому что ты - глупый! - Глупый? - Лод захохотал, издавая звуки, похожие на грохот разваливающейся каменной башни. - И все же он послал сюда тебя, замухрышка несчастный. - А как же этот замухрышка прошел мимо твоей мощной охраны? - опять вклинился приглушенный голос. - Спроси его об этом, могучий недоумок! - Ну, вот теперь ты будешь говорить! - Лод, покачиваясь, наклонился вперед. - П-почему этот сивый волшебник послал тебя? Почему именно тебя? Кто ты? Чем ты занимаешься? Как... О'Лири рассмеялся, изо всех сил стараясь, чтобы это выглядело как можно натуральнее. Лод вскочил было на ноги, но тут же снова плюхнулся на место. - Я, похоже, зря упражняюсь в красноречии, - пробормотал он. - Но еще немного подождем, и клетка сделает свое дело. - Еще немного - и ты умрешь, - завизжал тот же голос. - А потом призраки обезображенных предков будут раздирать твой вонючий труп, и первым среди них будет призрак моего отца. - Молчать! - заревел Лод. Он нетвердой рукой налил себе пиво и выпил, расплескивая его повсюду. - Если я умру, то кто будет кормить тебя, кровопийца? - великан откинулся в кресле, наблюдая за Лафайетом покрасневшими глазами. - Ну, ладно. Хватит об этом, - проворчал он. - А теперь говори, букашка! Каковы секретные планы Никодеуса? Что кроется за его обещаниями? Зачем он послал тебя? Зачем? Зачем? Зачем? - А ты разве... жаль, что ты не знаешь... - выдавил с трудом О'Лири. Вот если бы клетка была сделана из чего-нибудь мягкого, ну, типа тянучки... или если бы он заранее подумал о том, чтобы запастись маленьким ружьем... или если бы кто-нибудь, ну хоть кто, ворвался бы сейчас и открыл клетку... Все бесполезно. Он зажат здесь и бессилен что-либо предпринять в таком положении. Правда, когда он тонул, ему удалось в последний момент вернуться в Артезию. Да, но ведь тонул-то он, можно сказать, в полном комфорте. Последняя минута еще не наступила. Если ему удастся выбраться из этой переделки, то надо будет непременно поставить ряд контрольных экспериментов, чтобы определить природу и диапазон действия своих возможностей. Но на этот раз, похоже, выбраться не удастся. Он тут и погибнет, а Адоранна так никогда и не узнает, что он пытался ее спасти. - ...и сейчас, пока еще не поздно, - продолжал монотонно вещать голос, - отпусти его, гнусный отцеубийца, не лезь навстречу несчастьям, о которых даже понятия не имеешь. - Не совсем, - Лод говорил уже совсем неразборчиво. - Я думаю, этот упрямый коротышка подкупил тебя. Иначе с чего это ты так рьяно заботишься о нем? Но я - Лод, король и господин, я не боюсь ни людей, ни черта, ни дурного глаза. - Глупец! Отпусти его! Я вижу смерть и реки крови, вижу, как рушатся все твои грязные планы. Я вижу тень Великой Секиры - она уже нависла над твоей головой! - Великая Секира висит среди моих трофеев, - дико захохотал Лод. - Не родился еще тот герой, который осмелится поднять ее против меня. Он прикончил очередной галлон пива и дрожащими руками снова наполнил кружку. - Ну, что скажешь, заморыш? - обратился он к О'Лири. - Может, хватит с тебя? Как тебе мои иголочки - развязали язычок? - Я чувствую себя превосходно, - проговорил Лафайет не совсем отчетливо. - Мне тут нравится. Тихо, спокойно. - Отпусти его! - злобно шипел голос. - Отпусти его, кретинское отродье! Лод, с упрямством пьяного человека, тряхнул головой: - Понимаешь, букашка, даже величие должно нести бремя. Денно и нощно, когда я бодрствую или сплю, все время у меня в ушах звенит этот мерзкий голос! Кого другого, послабее, это давно бы свело с ума, не так ли? - Он осоловело уставился на О'Лири. - Я... ничего... не слышу, - заговорил Лафайет с большим усилием. - Да я думаю, ты... и так уже свихнулся... Лод опять засмеялся, икая. - Это не призрачный голос, - рыкнул он. - Этот голос рожден в недрах такого же горла, как у всех. - Это... это первый признак, - задыхаясь, выдавил из себя О'Лири. - Слышатся голоса... Великан криво усмехнулся. - И тебе, букашка, наверное, приятно слышать все эти дерзости, несмотря на наказание. Ты думаешь, что приобрел союзника? - Смешок Лода не предвещал ничего хорошего. - От этого союзничка тебе будет невелика помощь. Но я нарушил правила хорошего тона! Я не представил нашего собеседника! Сейчас ты увидишь зрелище что надо! Уж поверь мне! Я исправлю свой промах. Лод потянулся к горлу и начал распутывать шарф. Наконец он сорвал его. Прямо у основания его бычьей шеи росла вторая голова - с худым, морщинистым лицом, впалыми щеками и глазами, как, горящие уголья. Голова была - копия первой. - Прошу любить и жаловать, мой брат! - произнес Лод заплетающимся языком. После этих слов он откинулся в своем кресле, рот открылся, глаза сомкнулись. 11 Некоторое время стояла полная тишина, изредка нарушаемая посапыванием великана, потом Лод сильно захрапел, зашевелился, выкинул руку и столкнул кружку с пивом. Темная жидкость выплеснулась на пол, а остатки побежали ручейком по столу и затем методично, капля за каплей, стали стекать вниз. О'Лири открыл глаза, когда услышал, что зашевелилась вторая голова Лода. Голова смотрела прямо на Лафайета и что-то говорила, еле разжимая губы. О'Лири прислушался. - Большой... зверь... спит, - отрывисто прошептала она. - Это крепкое пиво не прошло бесследно и для меня, но я постараюсь перебороть хмель. О'Лири не отрываясь наблюдал за происходящим. Было слышно, как капало на пол пролитое пиво. Лод пошмыгал носом и зафыркал во сне. - Слушай, ты, малыш, - прошипела голова. - Если я помогу тебе сейчас, обещаешь выполнить мою просьбу? Ответь мне! Лафайет силился что-то сказать, но язык не слушался. Эти попытки стоили ему невероятных усилий. Переводя дух, О'Лири немного обмяк, и в ту же секунду тысячи игл впились в его тело. Он знал, что адская боль будет невыносимо терзать его. Пусть хоть такой дорогой ценой, но он получит благословенное мгновение облегчения... - Не умирай, глупец! - свирепо зашипела голова. - Я освобожу тебя, но вначале дай мне слово, что выполнишь то, о чем я тебя попрошу! - Что... о чем ты? - Лафайет старался вникнуть в то, что ему говорили. Он понимал, что это чрезвычайно важно, но где-то совсем рядом его манила гигантская яма мягкой черноты, и если он не остановится сейчас, то тут же начнет все глубже и глубже погружаться в ее пучину... - Слушай меня! Поклянись свободой, что сослужишь мне службу. Голос с трудом пробивался сквозь туман, заполняющий сознание О'Лири. В груди что-то нестерпимо ныло. Боже мой, какая боль! Стоило ему только чуть-чуть расслабиться, как тут же опять в истерзанное тело впивались адские шипы. Что-то острое уже буравило его щеку, кололо в челюсть. Он судорожно хватил ртом воздух и снова сжался, чтобы шипы чуть отпустили его. Горящие глаза на морщинистом лице неотступно сверлили Лафайета. - ...Ну давай, глупец! Лови шанс, который фортуна бросает тебе на дороге! Дай мне слово, и я освобожу тебя! - Что... что ты хочешь, что я должен сделать? - с трудом выдавил О'Лири. - Видишь секиру, вон там, на стене? Когда-то, много-много лет назад, бытовало предание, что острое лезвие этой секиры поставит последнюю точку в судьбе изменника! Возьми ее, размахнись посильней и отсеки его голову! - Его... голову? - Убийца короля, своего отца, поклялся, что то же самое сделает и со мной, - продолжала голова сиплым голосом. - Он заявил, что, когда принцесса Адоранна станет его невестой, на брачном празднике свидетелей не будет! Он соберет самых лучших хирургов страны, и их ножи обезглавят меня. Лод меня ненавидит и в то же время боится. Меня, который был с ним во всех переделках, готовый в любую минуту дать дельный совет. А теперь он говорит, что я опозорю его перед трепетной прелестницей. О, мерзкое создание! Он с удовольствием избавится от меня. Он считает, что это не сложнее, чем удалить бородавку. Взял и срезал. - Как же ты сможешь освободить меня? - Когда он спит в пьяном забытье, вот так, как сейчас, я могу немного управлять телом, нашим общим телом, которое скоро будет только моим. Ну, отвечай, малыш, ты согласен? - Я... я попробую. - Отлично! Сверкающие глаза прищурились. О'Лири заметил, что из-под пряди волос, спадающей на темный морщинистый лоб, проступили капельки пота. Волосатая рука зашевелилась и стала неуклюже шарить в складках одежды. Послышалось звяканье металла, и в руке появилась увесистая связка ключей. Лод продолжал храпеть, высунув язык из раскрытого рта. - Будет больно... это будет смертельно больно, - пробормотала вторая голова. - Но скоро, очень скоро победа будет за мной. О'Лири видел, как рука неловко размахнулась и бросила связку в сторону клетки. Ключи звякнули по металлу и повисли на одном из шипов в нескольких дюймах от руки Лафайета. - Я не могу до них дотянуться, - прошептал он. - Попробуй! Между тобой и свободой стоит только одно мгновение боли. Попробуй! Лафайет просунул руку на дюйм. Сотни жал тут же впились в нее. Он чуть-чуть подался корпусом, всей кожей ощущая, как шипы вгрызаются в в бока и под ребра. Он тянул руку вперед и вверх, до боли сжимая зубы и не обращая внимания на треск кожи и потоки свежей крови, бежавшей поверх прежних, подсохших ран. Еще один дюйм, и Лафайет коснулся пальцами связки. Ключи упали на ладонь. Он схватил их и зажал в руке. Сердце бешено колотилось. Неожиданно Лод зачмокал во сне губами и зашевелился. О'Лири затаил дыхание. Великан поерзал в кресле, что-то пробормотал во сне и снова задышал ровно и спокойно. О'Лири стал просовывать руку к замку, получая все новые и новые уколы. Его одежда пропиталась кровью, неглубокие многочисленные раны кровоточили и нестерпимо болели. - Ключ из черного металла... Ну, давай же, скорее... - шептала голова. - Он может скоро проснуться. Так, еще одна попытка. Лафайет крепко сжимал ключи в мокрой от пота ладони. Он глубоко вздохнул и снова потянулся, стараясь не обращать внимания на свою израненную кожу, думая только о цели. Ключ коснулся замка, замок закачался и с бряцаньем ушел в сторону. Голова негромко выругалась. Не выпуская ключей из рук, Лафайет попытался придержать замок пальцами. В этот момент великая снова заерзал в кресле, засучил ногами и почесал толстым пальцем под носом. Вторая голова замерла, раскрыв рот с пересохшими, потрескавшимися губами... Дужка замка распахнулась, он покачался и со стуком упал на пол. Лод приоткрыл глаза, шумно облизал губы и снова погрузился в сон. Лафайет рванул дверь клетки. Натужно скрипнули петли, дверь широко распахнулась, и О'Лири вывалился из нее. Шатаясь, он подошел к спящему великану и остановился перед ним. - Адоранна, - прошептал Лафайет. - Где она сейчас? Лод лгал мне, или она все-таки здесь? - Он сказал тебе правду, дурачок. Не сомневайся. А о принцессе ты сможешь порасспросить того, кто сейчас плетет нити заговора во дворце. Поэтому не трать попусту время! Поторопись сделать то, что обещал мне! О'Лири распрямил ноющую спину, вытер окровавленные ладони о брюки и, едва переставляя ноги, двинулся к стене. Секира висела высоко, так высоко, что он не мог до нее дотянуться. Он обернулся, отыскал глазами стул с тремя ножками, подтащил его к стене и стал на него забираться. Когда Лафайет выпрямился, у него закружилась голова от большой потери крови. Он чуть было не упал и, чтобы удержаться, оперся рукой о стену. Головокружение постепенно прошло. Древко секиры, толщиной с запястье в обхвате, было обмотано наискосок плотной и жесткой, давно высохшей кожей какого-то зверя. О'Лири взялся за древко и снял секиру с проржавленного крюка. Тяжелое оружие выскользнуло из рук и с грохотом упало на плотный земляной пол. Лод что-то забормотал. Лафайет нагнулся и поднял ее. Секира была тяжелая, неудобная, со слишком длинным древком. Стальная рубящая часть от ржавчины имела бурый цвет. Обоюдоострая и широкая - два фута от острия до острия, она была насажена на древко и крепко примотана узкими полосками кожи. - Давай быстрей, малыш! - торопил приглушенный голос. Глаза Лода широко раскрылись. Он обвел комнату невидящим взором, встряхнул головой и что-то пробурчал. Его взгляд остановился на О'Лири, который крепко сжимал руками древко секиры, готовясь нанести удар. Лод зарычал, попытался приподняться, поскользнулся и с диким воплем упал на спину обратно в кресло. О'Лири рывком сбросил секиру с плеча, сделал два шага вперед, поднял ее над головой и со всего размаха рубанул по шее великана в том месте, где она соединялась с грудью. Огромная голова подскочила дюймов на пять, словно чудовищный пляжный мяч, привязанный к малиновому шесту. Ударившись о мощное плечо, она отлетела в сторону, тяжело плюхнулась на пол и, перевернувшись, замерла, обратив свой мерзкий лик к Лафайету. В это время огромное тело, из которого хлестала фонтаном кровь, поднялось из кресла и неуверенно встало на ноги. - Теперь я господин, - прохрипела маленькая головка. После этих слов тело качнулось и замертво рухнуло на пол. Чувствуя, что проваливается в какую-то темноту, О'Лири на ощупь добрался до стола, пошарил по нему, наткнулся на кружку, выпил остатки пива и распластался на мокром столе грудью, ожидая, пока прохладная жидкость разгонит мрак, в который погрузилось его сознание. Немного погодя Лафайет мало-помалу пришел в себя и почувствовал звериный голод. На столе было чем закусить, причем в количестве, достаточном для целого полка. Он опустился на стул, схватил жареную птицу и начал жадно есть, нисколько не смущаясь присутствием гигантского тела, распростертого у его ног в луже черной, как смола, крови. Утолив голод, О'Лири снял рубашку и внимательно осмотрел свои раны. Он прикинул, что их около пятидесяти. Слава богу, самые большие раны были не глубокие. Лафайет тут же представил себе, что если бы доктор сейчас наложил швы, то он был бы похож на образец вышивки какой-нибудь начинающей ученицы. Морщась от боли, О'Лири промыл раны пивом. Все тело щипало и ныло. Отмыв засохшую кровь, он оторвал несколько полосок ткани от шарфа Лода и перевязал наиболее серьезные раны. Покончив с этим, Лафайет подошел к двери. Снаружи не доносилось ни звука. Интересно, эти верзилы - телохранители Лода, Дробитель или еще кто-нибудь, все еще стоят у двери, ожидая вызова своего повелителя? Нужно чем-нибудь вооружиться. То, что висело на стене, было поломано. Как похвалялся Лод, это были военные трофеи, добытые у поверженного противника. Секира в данной ситуации была не самым лучшим оружием - слишком велика. А может быть, ее как раз и надо взять? Окровавленный вид ее лезвий может произвести должное впечатление на людей из шайки великана. Он взял секиру на плечо и резко распахнул дверь. В темном проходе было пусто. Грубо проложенный проход поднимался вверх, огибая массивный железобетонный фундамент, и упирался в дверной проем, вырубленный в подвальной стене, покрытой керамической плиткой. Вход был завешен невыделанной чешуйчатой шкурой какого-то животного. О'Лири откинул шкуру и оказался в мрачном подвале, заставленном громоздкими кондиционерами и обогревателями, опутанными проводами, кабелями и трубками в алюминиевой фольге. В стороне надсадно пыхтел дизельный генератор, мощностью эдак ватт в пятьдесят. Похоже, он и служил источником электроэнергии в гостинице. Лафайет прошел еще одну широкую комнату, поднялся по лестнице и оказался в кухонном помещении, пропахшем гниющими продуктами. Начинало светать. Через плотно закрытые окна на противоположной стене пробивался слабый серый свет. Пожалуй, выбираться наружу именно в этом месте не стоило. Здесь его могли легко обнаружить. Главное теперь - просто выбраться отсюда и как можно быстрей вернуться в столицу. Без прирученного дракона тут не обойтись. Никодеус, конечно, хитер - направил его по ложному следу, а сам в это время спокойно доводит до конца свои планы по захвату королевства. Лод проговорился, что заговорщики собираются захватить Адоранну. И если хоть один волосок упадет с ее головы... Впрочем, об этом можно будет подумать позднее. О'Лири ударил секирой по стеклу. Брызнули осколки. Он аккуратно отбил оставшиеся в раме острые куски стекла, взобрался на стол, со стола - на широкий каменный подоконник, и с него, с высоты шесть футов, спрыгнул вниз на подстриженную траву. Пока все идет хорошо. А где же его малыш - скакун? Лафайет негромко, свистнул. В ответ из едва различимых в утреннем тумане густых зарослей раздалось шипение. О'Лири пошел на звук и из-за стволов деревьев увидел движение чего-то гороподобного. Гигантский зверь шагнул навстречу. В тумане он казался еще более громадным, чем прежде. - Ну, что, малыш, пора и за работу, - тихонечко обратился Лафайет к зверю и заспешил в его сторону. Зверюга стал приближаться к О'Лири, издавая звуки, очень похожие на рокотание проснувшегося вулкана. Лафайет с восхищением наблюдал за дв