палубе, пока один из них связывал нейлоновой веревкой мои ноги у щиколоток. Потом мне связали руки за спиной и удалились, оставив лежать, уткнувшись носом в лужу. Ворочаясь туда-сюда, я смог кое-как подползти к Кармен заглянуть подальше, вперед. Те двое стояли у рубки, уставившись вдаль. Катер покачивался, дрейфуя. Кармоди лежал все на том же месте, никто им не интересовался, кроме мух. Одна из них покружила надо мной, но, сообразив, что еще рано, улетела. В паре футов стоял ящик, привинченный к палубе. Я отползал до тех пор, пока не увидел то, что находится позади. Брезентовый чехол с оружием, который я в свое время припрятал, был цел и невредим. Я пошевелил руками и понял, что веревки на запястьях завязаны не слишком туго, нейлон не всегда годится для этих целей. Расшатывая узел на одной руке кончиками пальцев другой, я ухитрился развязать один узел. Потратив еще минут пять, я освободил обе руки и уже потирал их, держа за спиной. Мои конвоиры будто забыли обо мне. Один из них указывал пальцем вдаль. Проследив это направление, я увидел какое-то судно. Парни не проявили признаков беспокойства, понятно, что они поджидали этот корабль. Все четче вырисовывался его силуэт, вскоре стали различимы фигуры пассажиров. Их было человек шесть, не меньше. "Гробовщик" приветственно помахал им рукой. Моя надежда на то, что восторжествует правосудие, окончательно угасла. Вытащив из-за ящика оружие, я расчехлил его - это был автомат "Ветерби-75", пригодный даже для охоты на слонов. Лежа на спине и положив оружие на живот, я выбрал целью спину "учителя" и дал по нему очередь. Отдача пришлась в правую скулу, но зато "учитель" подпрыгнул и, свалившись куда-то вниз, исчез с горизонта. "Гробовщик" резко обернулся, схватившись за револьвер, но я прицелился еще раз, и из того места, где только что была его голова, брызнул ярко-красный фонтан. Теперь по темному судну забегали люди. Я увидел яркую вспышку, мимо меня просвистела пуля. Прижавшись к палубе, я ждал. Пули свистели у меня над головой, но через некоторое время стрельба из пистолетов затихла. Приподнявшись, я увидел, что противники скопились вокруг орудия, и стаскивают с него чехол. Что ж, попробуйте и вы моего "слонового" оружия... Укрывшись за стальным ящиком, я выбрал жертву, стоявшую рядом с орудием и выстрелил, залп прозвучал сухим щелчком, и "мишень" опрокинулась, словно в тире. Слева от орудия показалось чье-то плечо, я убрал его без особых хлопот. Еще один тип пересекал палубу, я дал ему пробежать пару метров и тоже снял. Темное судно неожиданно накренилось и, развернувшись, подставило мне свой левый борт. Никакой суеты возле орудия больше не наблюдалось. Когда чужак удалился ярдов на сто, я пустил вдогонку парочку очередей, а потом пробрался к рубке и спустился вниз, в машинное отделение. Едва я прикоснулся к стартеру, как двигатели застонали, и катер двинулся вперед. Работая рулем, я отклонял катер слегка то влево, то вправо, чтобы его не задел случайный выстрел чужака. Но тот, выпустив пару снарядов, отказался от дальнейших попыток. Когда огромное оранжевое солнце встало над водой, окрасив ее кровавыми полосами, я выровнял курс так, чтобы оно осталось у меня за спиной, поставил управление на автопилот и опустился вниз, чтобы проведать Риссию. Она уже проснулась, но выглядела еще более худой и изможденной, чем при первой встрече. Улыбнувшись, она произнесла несколько слов, но таким слабым голосом, что я не расслышал. - Прости, милая, - переспросил я, - слишком много стрельбы было вокруг меня, и я, видимо, оглох. Как ты себя чувствуешь? Показав на свои уши, девушка покачала головой: она тоже меня не слышала. Я потрогал ее лоб: температура была нормальная, пульс тоже в норме. - Я приготовлю чего-нибудь горяченького, - сказал я и с этими словами пошел в камбуз, где открыл банку с готовым супом, вскипятил его, поджарил тосты и налил стакан апельсинового сока. Увидев все это, Риссия села на койке, но видно было, каких усилий ей это стоило. Она набросилась на еду, как изголодавшийся котенок, а когда насытилась, подняла руку, которая, видимо, показалась ей слишком тяжелой, и прикоснулась к моему лицу. Губы ее двигались, но я услышал только одно слово: "Мэл". Вокруг глаз темнели синяки - признак того, что в ее организме из-за резкого перепада давления лопнуло много сосудов. Заставив ее немного пошевелить руками и ногами, я убедился в том, что они целы. Мне хотелось перенести ее в каюту, но, как выяснилось, я и сам был настолько слаб, что не мог поднять ничего тяжелее суповой ложки. Оставив девушку на месте, я заботливо укрыл ее одеялом, пожелал спокойной ночи и свалился на соседнюю койку. Когда я проснулся, было около полудня. Встав под душ, я окатил себя холодной водой, потом горячей, нашел электробритву Кармоди и побрился. Потом зашел к Риссии: сегодня на ее щеках появился слабый румянец. Накормив ее горячим супом, я принес котелок воды для умывания, кусок мыла и расческу, а сам вышел на палубу, чтобы заняться необходимыми делами. Тело Кармоди было тяжелым, у меня ушло не менее пяти минут на то, чтобы подтащить его к поручню и перевалить через борт. При падении одна его рука поднялась, словно для прощания со мной. Он был хорошим парнем и погиб, в сущности, из-за меня, а я так небрежно его хороню. Но что делать? На палубе невыносимо жарко. Рашас был легче. Отправив его вслед за Кармоди, я развел в ведре соль, смыл кровь и вымыл всю палубу. Когда я закончил работу, солнце уже светило вовсю, играя бликами на сверкающем чистотой катере. Проверив наш курс, я убедился, что мы идем строго на запад и через какой-нибудь час увидим берег Африки чуть южнее Туниса - в том случае, конечно, если он тоже не провалился на дно морское. Риссия все еще лежала в барокамере, поскольку это было самое прохладное место на судне. - Мы скоро войдем в порт, - сказал я, зайдя ее проведать, - я приглашу к тебе врача, и через несколько дней ты будешь молодцом. Потом уплывем куда-нибудь, куда скажешь. У нас хватит запасов для самого долгого круиза. Примерно в час дня я увидел длинную полосу суши коричневого цвета, настолько плоскую, что она едва возвышалась над линией воды. Уже через пятнадцать минут мы осторожно пробирались в порт, минуя обломки кораблей и мусор, которым была забита гавань. Видимо, тайфун, пронесшийся над этой частью моря, превратил в прах суда, стоявшие на рейде. В порту царило оживление: сновали пассажиры, работали погрузочные краны, торговцы наперебой предлагали морские диковины. Предупредив Риссию, что я уйду ненадолго, только найду ей врача, я спрыгнул на пристань. Размахивая десятидолларовой бумажкой, я искал кого-нибудь, кто бы говорил по-английски. Из толпы ко мне протиснулся парень с усиками, какие носят американские солдаты, взял десятку и вызвался меня проводить. - Мне нужен доктор, - объяснил я. Он с готовностью закивал головой, повел меня вдоль порта, потом мы пересекли шумную улицу и вошли в узкий переулок, извивавшийся между древними домами, как змея. Дальше мы поднимались по лестнице между стенами, заросшими мхом. А там не успел я оглянуться, как парень метнулся в боковой проулок и бесследно исчез. Мне стало ясно, что я в очередной ловушке. Пройдя дальше, словно ничего не подозревая, я резко рванул влево. Это был хитрый, но бесполезный трюк. Из потайной каморки появился человек в грязно-коричневом костюме и, расставив руки, поймал меня. Стукнув его изо всех сил, я успел заметить его сообщника. Появившись из-за спины первого, он замахнулся на меня дубинкой. Весь мир погрузился во тьму. Сознание возвращалось тяжело. В голове стучало так, что этот звук, видимо, слышал не только я. Кроме всего прочего, в комнате, куда меня бросили, было жарко и душно. - Как себя чувствуете? - спросил меня равнодушный голос. - Спасибо, как вырванный зуб, - ответил я. Слегка приоткрыв один глаз, я увидел строго одетого мужчину, причесанного на пробор. Лицо его странным образом напоминало сморщенный чернослив. - Где женщина? - задал вопрос этот самый "чернослив". - Какая женщина? - переспросил я и заметил, что некто рядом со мной собирается нанести удар. - Вы играете не по правилам, - возмутился я. - Еще один удар, и я не буду отвечать на ваши вопросы, потому что начну петь в хоре ангелов на небесах. - Если скажешь про женщину, мы будем лечить твою рану. - Какую именно? - Не трать время? Женщину, которую ты украл. - Я хотел спросить, какую рану вы будете лечить. У меня их целая коллекция. - Мы обыскали твой катер, ее там нет, значит, ты перевел ее на сушу. Ты выиграешь время и избежишь многих неприятностей, если признаешься, где она. - Ну ясно. Зачем мне неприятности из-за какой-то худышки? Я дошел на большой скорости до грязевых болот у Афин и выбросил ее за борт. Она хорошо прогулялась до берега! - Врешь! - Нет, не вру. - Куда дел женщину? - А вы - не полицейские? - Не имеет отношения к делу. - Имеет, черт возьми. Если да, то я не отвечу ни на один вопрос. Вы мне припишете убийство и втянете в историю. - Ты и так уже вляпался. Но мы - не полиция. - Ну ладно, скажу. Я ее выгнал. - За что? - Она не хотела играть. - Как это "играть"? - Вам что - нарисовать на бумаге? - И ты ее украл для этой цели? - А на что еще она нужна? "Чернослив" посовещался с обладателями каких-то голосов, звучавших вокруг меня. Говорили они на языке, похожем на китайский, а может, это и правда был китайский. - Применим болевую технику, - сказал новый голос уже по-английски. - Это непрактично. - Ничего, он еще поживет и поговорит. - Это не тот тип. Он умрет. А у нас нет времени на эксперименты. Некто прибавил еще несколько слов на непонятном языке, но "чернослив" его оборвал. - Нет, - заявил он безапелляционно. - Я принял решение. Отведите его во двор и перережьте горло. 11 Я проснулся оттого, что кто-то теребил меня за ногу. Открыв глаза, я увидел человека в белоснежном одеянии, с мягкими чертами лица, прядями рыжих волос над ушами и в очках без оправы. - Вот ваша еда, - сказал он сухо. - Надеюсь, вы сами справитесь с трапезой... С подноса, стоящего на тележке у моей кровати, доносился запах мяса с овощами. Я заметил гладкие белые стены, коричневый туалетный столик с квадратным зеркалом, узкую решетчатую дверь и еще одну дверь, видимо, ведущую в ванную. У меня все еще кружилась голова, казалось, что койка подо мной поднимается, повисает на какое-то время в воздухе, потом опускается на пол снова. - Это больница? - Я с удивлением услышал собственный голос, он звучал, как шепот на высокой ноте. - Садитесь, - скомандовал человек в белом. Помогая себе руками, я принял полусидячее положение, а "медбрат" подложил мне под спину подушки, потом поставил поднос с едой на мои колени. Уговаривать меня не пришлось: желудок мой был пуст, как череп бедного Йорика. Рука казалась тяжеловатой, но я все же смог удержать ложку и начал есть. В тушеное мясо не доложили соли, но в основном пища была приемлемой. Я не спеша ел, а санитар - или кто он там - безмолвно стоял рядом, пока я насыщался. Как только я проглотил последний кусок, он забрал поднос и ушел, все так же не сказав ни слова. Я немного подремал, меня накормили еще раз, потом я лежа понаблюдал, как розоватый свет за окном сменился сумраком. Безделье раздражало, однако даже думать о делах не было сил. У меня был кров, еда, и меня никто не трогал. На данном этапе это были все мои притязания. Внезапно включили яркий свет, дверь распахнулась, вошел человек с морщинистым смуглым лицом и, подойдя к койке, уставился на меня. Это лицо я видел раньше, при каких-то неприятных обстоятельствах. Но где? - Так ты скажешь наконец, где женщина? - резко спросил он. - Какая женщина? - Та, которую ты похитил. Прекрасно знаешь, о ком речь. - А вы все время мыслите в одном направлении. Сдается, вы собирались перерезать мне горло. Что, нервишки не выдержали? - Я получил другие инструкции: тебя подвергнут особому допросу. Если будешь отвечать сейчас, избавишься от многих неприятностей в будущем. - Не пугайте меня, я больной человек. - Ты вполне оправился от сотрясения мозга. Повязки меняли регулярно. Черепное давление тоже нормализовали. Теперь ты в состоянии выдержать серьезный допрос. - Сколько времени я нахожусь здесь? - Вопросы задаю я. - Ах так, вам нужны ответы? - Да. Так где... - Я спрашиваю: как давно я здесь? Он смотрел на меня так, словно у него в мозгу медленно проворачивались винтики и колесики. - Три дня. - А где мы? - На океанском лайнере. - Куда идем? - Больше не отвечу ни на один вопрос. Итак, куда ты дел женщину? - Какую женщину? - Ты обещал, что будешь хорошо себя вести, потому я пошел на уступки... - Мало ли что я обещал. Он развернулся и вышел из палаты; я услышал, как щелкнул замок. Он сказал мне больше, чем сам подозревал: за целых три дня они не смогли найти Риссию. Дело в том, что камера для стабилизации давления на катере Кармоди была нестандартной, при беглом взгляде ее можно было принять за что угодно, даже за цистерну для запасного топлива, галлонов на пятьсот. Если не заметить задраенный люк на задней стороне, то никому в голову не придет искать внутри живого человека. А из того, что я уже знал о людях, охотившихся за Риссией, они были напрочь лишены воображения. Однако то, что они ее не нашли, не значило, что она на свободе. Когда я ее оставил, она была слаба, как новорожденный младенец, предположим, она лежала, не шевелясь, переждала обыск, выбралась из камеры, и что дальше? У нее нет одежды, в которой она может куда-то пойти, - только слишком большой для нее балахон, нет денег, она не знает ни одного языка, на котором изъясняются в Северной Африке. А ведь она еще плохо себя чувствует, ей нужен такой комфорт и уход, каким окружили меня. А между тем у меня появились новые проблемы. "Чернослив" сказал, что мы на борту корабля, значит, это нужно проверить. Откинув простыню, я увидел, что абсолютно голый. Встав с кровати, я постоял, немного покачиваясь, но в основном чувствуй себя почти неплохо: лечение сделало свое дело. Подойдя к иллюминатору - целых четыре шага, - я увидел бегущие назад темно-зеленые волны и отражение света, льющегося на воду сверху. Значит, мы действительно на корабле. Я вернулся к койке усталый, как альпинист. Когда мне принесли завтрак, я съел свою порцию и попросил добавки. На сей раз меня обслуживал тоненький мальчик лет восемнадцати с глазами, лишенными какого бы то ни было выражения, как у карпа. Покачав отрицательно головой, он взялся за поднос. Я вцепился в его руку. - Я просил добавки, Быстроглазик. - Он тянул поднос к себе, а я - к себе. - Принеси мне еще еды, или я устрою скандал, - повторил я. - Вы уже съели свою порцию, - сказал он. - Большой Бэби останется недоволен, если я буду скандалить, ведь так? Он сочтет тебя виноватым. А я скажу, что ты обещал, а потом не принес. - Это неправда. - Мальчишка не был силен: при всей своей слабости, я крепко держал его за руку. - Мы-то с тобой знаем, что это неправда, но ведь Большой Бэби не знает. Он поверит мне, и я не удивлюсь, если тебя казнят. Он отправляет на тот свет всех, кто ему больше не нужен. - Я скажу ему, что это неправда. - А тебе разве все равно; казнят тебя или нет? - Я еще не выдавал никаких секретов. - Это он произнес после долгого раздумья. - Правильно, и все обойдется, если ты принесешь мне еще немного помоев. Тебе же не нужно готовить, просто попроси еще. - Хорошо. Отпустите руку. Разжав пальцы, я откинулся на подушки и принялся наблюдать, как прыгают солнечные зайчики на потолке. В хорошую компанию я попал! Мне и раньше попадались люди с куриными мозгами, но тут - целая птицеферма. Через десять минут парень вернулся с едой. Я съел ее не потому, что она мне нравилась, а потому, что так надо. И выдал парию гаденькую улыбочку. - Я скажу "черносливу", что ты принес мне лишнюю порцию, и он выбросит тебя за борт. - Вы скажете? - глаза его округлились. - Ну, если ты не будешь слушаться. Мне нужно всего-навсего, чтобы ты ответил на несколько вопросов. Например, куда плывет это корыто? - Я не отвечаю на вопросы. - Он потянул к себе поднос. - Подумай хорошенько. Что с тобой случится, если я узнаю, куда мы плывем? - Не могу ничего сказать, - он вырвал поднос и повернулся к двери. - Подумай хорошенько, я даю тебе время до ленча. Если не ответишь, я заору, вызову начальство и расскажу всю историю. Оно позаботится о том, чтобы ты больше не болтал. Поколебавшись, он вышел. А я отдыхал, откинувшись на подушки. С едой для ленча паренек немного запоздал. Я подождал, пока он поставит поднос, потом схватил его за руку. - Куда мы плывем, я узнал, - пробормотал он. - Если я скажу вам, вы не донесете? - Не донесу-даже о лишней плошке каши. - Мы плывем в местность, которая называется Гонвондо. - А где это - в Африке? - Нет. - Ну не тяни время, юнга. Где этот Гонвондо? - Будем девять дней плыть на юг. - А мы миновали Суэцкий канал? - Да. Так. Девять дней к югу - это значит мимо мыса Доброй Надежды, затем по океану. А там ничего нет, кроме айсбергов и пингвинов. - Перестав балагурить, я посмотрел ему в глаза. - Ну да, все ясно. Мы плывем в Антарктиду. Дальше я не очень терзал моего "связного", обед прошел без географической викторины. Потом я заснул, почти как покойник, и спал до утра. За завтраком, покончив со своей порцией овсяной каши, жидкой, как суп, я посмотрел в глаза парню. - Кто ведет корабль? - Мы. - Кто такие "мы"? - Ну... не такие, как вы. - А какие же вы? Он не ответил, глядя холодно и равнодушно. Я зашел с другой стороны: - Почему они охотятся за девушкой? - Ничего не знаю о девушке. - А что они хотят узнать от меня? - Об этом я не имею права говорить. - Ах вот как. Тогда я расскажу "черносливу", что мы причалим в Антарктиде через девять дней, и что я знаю это от тебя: У тебя только один выход - говорить мне то, что я хочу знать. Глаза его остекленели. Он повернулся к двери. - Постой! - крикнул я. - Подумай, прежде чем класть Голову на плаху. Ну что из того, что ты ответишь на мои вопросы? Через несколько дней, мы придем в порт, и я сам увижу - в какой. И буду знать, сколько дней мы шли. Подумаешь, какой секрет. - Мне не разрешают говорить больше, чем необходимо. - Но тебе, мальчик, необходимо говорить со мной. Ему пришлось какое-то время Переварить эту мысль. - Да, - ответил он. - Это так. - Ведь не стали бы они таскать меня по всему шарику, просто чтобы спросить, где я прячу девушку. Они могли выбить из меня признание на месте. Так зачем я им нужен? - Не знаю. - Узнай. - Это невозможно. - А я говорю - узнай. Он поморгал своими рыбьими глазами. - Попытаюсь. К ленчу у парня была для меня новость: - Вас привезут в одно секретное место для допроса. - О чем они будут спрашивать? И почему не здесь? - Вы должны ответить, как вы узнали, где находится Тайный пункт. В Гонвондо есть механизмы, которые развяжут вам язык. - Механизмы, говоришь? Испанский сапог, каленое железо - что именно? Парень развел руки в стороны, изображая что-то большое. - Огромные. Не знаю, как называются. - Ну что ж, ты делаешь успехи, юнга. Мне бы хотелось, чтобы ты разузнал, как будет проходить высадка, где лайнер причалит, что это за страна, далеко ли в глубь континента меня повезут. - Я ничего об этом не знаю. - Правильно, но вполне можешь узнать, Кстати, распусти слухи, что я очень слаб. Едва ухитряюсь добраться до туалета и обратно. К ужину юнга принес еще одну информацию: высаживаться будем с помощью десантной баржи, а добираться до Тайного пункта - полдня. - Насколько она большая, эта баржа? Сколько людей возьмет? Этого он не знал. У юнги было много отрицательных черт, но среди них совершенно отсутствовало любопытство. Когда он ушел от меня после ужина, я решил выйти на разведку. Замок был обыкновенным - из тех, которые можно открыть изнутри. Выбравшись из палаты, я посмотрел вправо и влево и увидел узкий коридор с дверями по обеим сторонам, Кроме ровного шума машинного отделения, не было слышно ни звука. Ну что ж, для разведки это время дня ничем не хуже другого. Пробежав босиком до следующей двери, я постучал, готовый рвануть назад, если мне ответят. Тишина. Повернув ручку двери, я вошел в каюту. Она была совершенно пуста, если не считать койки с тюфяком и пустых вешалок в шкафу. Такими же пустыми оказались и следующие три каюты. Последняя из них по той же стороне коридора обрадовала меня подарками: я нашел пыльную фетровую шляпу, несколько заколок для волос, засохшую жвачку и два полузаржавевших лезвия для старомодной бритвы. Сложив добычу в шляпу, я благополучно вернулся в свою то ли палату, то ли каюту, то ли камеру. Но мне понравилась эта вылазка, и я проделал следующую уже заполночь, на этот раз я нашел тяжелый синий плащ, очень заношенный и, грязный. Он был к тому же и велик мне, но разгуливала, лучше в нем, нежели голым, вернувшись к себе, я расправил его под матрасом, заснул и увидел во сне свой побег Полный разнообразных приключений. На следующую ночь я совсем осмелел и вышел за пределы коридора; идя по какому-то проходу, я увидел широкую лестницу, ведущую наверх. Здесь, открыв дверь наугад, я попал в маленькую каюту, где мне удалось пополнить свой гардероб: я нашел шерстяную, шапку, хлопчатобумажные штаны, когда-то бывшие светлыми, и пару пластиковых сапог до колен. Услышав приближающиеся голоса, я тут же скользнул в свое убежище. Не успел я бросить "обновки" в шкаф и улечься в койку, как дверь отворилась, вошел юнга, а с ним пожилой полноватый мужчина с широко расставленными бесцветными глазами. Его подвижные губы непроизвольно складывались в улыбку шимпанзе. - Что тебе рассказывал вот этот? - он указал на юнгу. - Рассказывал? - я изобразил удивление. - Да у него даже нельзя узнать, который час. Я думал, что он и говорить-то не умеет. - Он называл место назначения корабля? - Вы все путаете. Это и ему сказал, куда мы идем, - сообщил я. - Куда же мы идем? - В Австралию, - сказал я, не раздумывая. - Больше некуда. - А этот... не говорил больше ни о чем? - А как он мог говорить? Он и английского-то не знает. - Ферштейн зи дойч? - спросил вопрошавший. - Парле ву франсе? - Не валяй дурака, - сказал я. - Говори по-английски. - Значит, другого ты не знаешь? - А зачем? Английский - самый лучший. - И ты уверен, что он ничего не рассказывал? - Послушай, я даже имени его не смог узнать. - А зачем тебе его имя? - Чтобы как-то его называть. - Зачем тебе называть его конкретным именем? - Чтобы знать, с кем я разговариваю. - Но если вас здесь было только двое - трудно перепутать. - И все же! Я назвал его юнгой. - Объясни, зачем. - Он знал, что он единственный юнга, поэтому я и назвал его так. Широко расставленные глаза помигали, губы пожевали в задумчивости. Шимпанзе и юнга ушли, а я размышлял о том, что за идиотская компания втянула меня в свои ряды. Потом вспомнил Кармоди и Рашаса, мертвых на палубе, вспомнил, как целился в меня Сэтис, я вспомнил всех, кто пытался меня уничтожить, это началось еще в Гринлифе. И понял, что если это маньяки, то у них один пункт помешательства: убийство. Среди глухой ночи я услышал страшный треск и ощутил толчок, едва не выбросивший меня из койки. Напоролись на айсберг, подумал я. Через полчаса - еще один удар, но уже слабее первого. Подойдя к двери, я прислушался, услышал крики, какие-то приказы, топот ног. На кораблекрушение не похоже, подумал я, скорее лайнер прибыл к месту назначения двумя днями раньше срока, предсказанного юнгой. Значит, мне тоже надо собираться. Я выгреб из потайного угла нехитрую одежонку и начал напяливать ее на себя. Прежде чем надеть сапоги, я обернул ноги куском одеяла, которое разрезал для этой цели, потом надел брюки, тяжелый плащ и шерстяную шапку. Остальное "имущество": бритвы, заколки и жвачку - я засунул в карман и, еще раз прислушавшись у двери, открыл ее. Прямо на меня смотрело дуло пистолета. Держал "пушку" "чернослив". 12 С ним стояли еще два человека. На всех троих - теплое обмундирование. Полярные сапоги, а лица, как одно, - маска враждебности. Мой желудок от страха пошел волной, как стиральная доска: я ждал побоев. - Вперед, - приказал "чернослив". Я повиновался: мы миновали коридоры, вестибюли, снова коридоры и наконец вышли на палубу, где нас встретил пунцовый восход, бросавший отблеск на ледяные просторы, и колючий пронзительный ветер, который впился в меня, словно дубинка с шипами. - Послушайте, вы хотите довезти меня до места живым? - спросил я "чернослива". Он слегка повернул голову вместо ответа. - Но ведь здесь наверняка минус тридцать, а я практически раздет. "Чернослив" приказал что-то одному из охранников, тот удалился и через пять минут вернулся с одеялом. Завернувшись в него, я стал похож на снежную бабу. Я видел, как на корме открылся люк, заскрежетал и развернулся подъемный кран и поднял из трюма приземистый автомобиль на толстых шинах. Наблюдая все это, я чувствовал дуло пистолета, упиравшееся в мои ребра. Потом "чернослив" повел меня за собой. На палубе я увидел труп человека, лежащего на спине, с открытыми глазами: это был юнга, на груди которого запеклась и замерзла кровь. "Больше он не сможет выдать никаких секретов", - подумал я на ходу. Команда спускалась вниз, а "чернослив" наблюдал за тем, чтобы все до единого члены экипажа оказались за бортом. Перегнувшись через поручень, я увидел темно-синюю воду, словно разрубленную на мелкие волны. Длинная, цвета грязи десантная баржа качалась на волнах у борта лайнера, на ее корме толпилось не больше десяти человек, спустившихся с корабля, а центр был занят тремя снегоходами на широких полозьях. - Вниз, - приказал мой "ангел-хранитель". Пистолет ткнулся мне в ребро с силой, способной оставить синяк. Я перелез через поручень и начал спускаться. Наше путешествие в барже шло без приключений, если не считать того, что рядом со мной сидел охранник с огромным, страшным на вид пулеметом на коленях, и дуло его время от времени упиралось мне в бедро. Занятый своими мыслями, я не очень реагировал на подобные угрозы. Но внезапно кончилось и это относительное благополучие. Раздался зловещий скрежет, баржа задрожала, накренилась и встала - видимо, наехав на льдину, скрытую, под водой. В мгновение ока я потерял из вида и "чернослива", и других охранников - возможно, их смыло волной. Баржа еще раз встрепенулась, сползая с ледяного шельфа, и окатила всех водой, которую зачерпнула бортом. Удар волны сбросил меня со скамьи, второй удар заставил проехаться лицом по залитой водой палубе, потом меня прибило к центру баржи и я оказался у борта мотосаней. Ползая по палубе на четвереньках, купаясь в ледяной воде, я кое-как добрался до дверцы; подтянувшись, встал во весь рост и повернул ручку. Дверца саней открылась. Когда мне удалось забраться внутрь, я почувствовал блаженное тепло, идущее со всех сторон: видимо, автоматическая система обогрева включалась, как только внутри появлялось что-то весомое. Это было кстати, у меня не хватило бы сил самому найти и нажать нужную кнопку. Довольно долго я просто лежал, молясь о том, чтобы никто не выволок меня назад, в холод. Но никто не пришел: наверное, посчитали, что я канул на дно. Рискнув выглянуть из окна, я увидел наш лайнер, оставшийся вдали и почти невидимый за ледяными глыбами. Пригнувшись, я перелез на переднее сиденье и разглядел приборную доску саней: это был военно-морской "Грумман-ВИТ", - лучшее, что можно было бы выбрать из машин такого типа. Еще бы! "Чернослив" и его сообщники привыкли иметь все самое лучшее. Включив мотор, я вывел сани с палубы баржи, которую все сильней заливало водой. Передо мной простирался твердый, блестящий лед. Наверное, шельф, на который налетела баржа вплотную подходил к материку. Отъехав на приличное расстояние, я свернулся клубком на сиденье и крепко заснул. Проснувшись примерно через час, я взглянул туда, где была баржа - но она, скорее всего, уже улеглась на дно моря. Не было слышно ни гула машин, ни человеческих криков. Но самое удивительное то, что никто так и не пришел за мной, не выволок из спасительного тепла и не потащил в неведомый Тайный пункт. То, что лежало передо мной, едва ли можно было назвать дорогой: узкая тропа из битого льда вилась между глыбами, тоже ледяными, высотой с жилой дом. Я старался смотреть одним глазом вперед, а другим в зеркало заднего вида. Правда, этот фокус действовал только на первой сотне ярдов, дальше внимание притуплялось. Позади меня прогрохотал небольшой снежный обвал, но я уже проскочил опасное место. Впереди возник своего рода небоскреб из сине-черного льда, и дорога навстречу ему вдруг поползла вверх - это было то, о чем мне рассказывал моряк в Гринлифе. Боже, какие незапамятные времена! Дорога шла вверх долго - она была не короче двух миль. Я выбрал тропу, ведущую в том же направлении, но не столь крутую. По словам того же моряка, экспедиция Хейли смогла растопить лед и проложить ее, чтобы облегчить себе жизнь. Ну что ж, спасибо им. Подъем здесь был немного легче. Стрелка на спидометре показывала шестьдесят миль, но мне казалось, что я еду быстрее. Сани подскакивали и бились о неровную дорогу, а я не снижал скорости. Наоборот, все время жал на акселератор. Куда я спешил? Этого я не мог сказать, мне хотелось выбраться, из мрачного безмолвия. Достичь какой-то цели. В очередной раз сани рванули вперед, на спидометре засветилась цифра восемьдесят пять. Увидев впереди огромную глыбу льда, я резко свернул вправо. Сани выскочили из колеи, завертелись вокруг своей оси и подпрыгнули вверх. Потом они грохнулись оземь всем своим весом. Чудовищной силы удар пришелся по моей несчастной голове. Перед глазами фейерверком рассыпались звезды и я погрузился в непроглядную тьму. Очнувшись, я понял, что все еще сижу в своих санях. Я мог спокойно продолжать путь, однако в голову мне пришла неожиданная мысль: а что если "чернослив" и его команда не погибли? Или погибли, но не все? Те "нелюди", что остались в живых, наверняка поедут по следу моей машины и через несколько часов - даже раньше - догонят ее. Можно даже не убегать, а залезть снова в теплое нутро моего прибежища и ждать, пока они меня схватят. Их не очень расстроит мой побег - их вообще мало что расстраивает, мало что радует. Ничто не может их испугать, утомить, произвести на них впечатление. И они хладнокровно отправят меня в этот Тайный пункт, согласно своему незыблемому плану. Поняв все это, я вылез из саней, выбрал направление наугад и побрел пешком. Не могу сказать, что путь давался легко. Лед под ногами был тверд, как нью-йоркский тротуар, и в то же время скользил, словно каток. Я падал, вставал и падал снова и вновь шел вперед. После часа утомительной борьбы я оглянулся и увидел свои сани, Они стали далекой точкой, но все же были еще видны. Я шел и думал о том, что, возможно, все эти теории верны: Антарктида движется к северу, сдвигая вслед за собой земную кору. Все это сопровождается тайфунами, землетрясениями; течет рекой раскаленная лава, вырастают новые горы там, где сморщилась земная кора, возникают новые пропасти там, где их не было еще вчера. Ну что ж, подумал я, эта теория не более безумна, чем все другие. В какой-то момент я очнулся и понял, что лежу на снегу. Как это произошло - не пойму, наверное, решил отдохнуть. Лежать было довольно приятно, если не считать того, что к ногам моим словно привязали грузила. Я перевернулся, поджал под себя свои пудовые конечности. Было трудно встать и сохранить равновесие, но я этого добился. Я стоял, словно на ходулях: ноги кончались под коленями а дальше начиналось дерево. Никакой боли, лишь ощущение тяжести, которую надо за собой тащить. Не выдержав этой нагрузки, я снова упал на лед и заснул. Разбудили меня угрызения совести: у меня была цель, которой я не достиг, а какая цель - не мог вспомнить. Боль вгрызалась теперь в мою грудь, как зубы тигра. Попытавшись идти дальше, я понял, что не могу. Тогда я пополз. Я полз с закрытыми глазами, потому что у меня не было сил поднять веки. И все же иногда я видел свет - свет, который то ослабевал, то усиливался. Мне было смешно - откуда здесь свет, в этой белой пустыне? Но он приближался, он казался уже таким реальным, он был так близко - бледно-желтый прямоугольничек, бросающий луч на сияющий снег... Этот луч словно бы проложил тропинку и манил меня: ну еще немного, ну сделай несколько шагов... В последнее время у меня появилась привычка морщиться, перед тем как открыть глаза. Всякий раз я как бы готовился подсчитать свои синяки, ушибы, переломы, контузии и вспомнить, откуда они взялись. Но на этот раз все было иначе. Надо мной склонилась... мечта. Это было видение: молодое, прекрасное лицо в обрамлении черной гривы блестящих волос. Лицо это улыбнулось, и нежная рука прикоснулась к моей щеке: - Мэл... - произнесла Риссия. 13 Я потерял счет времени. Риссия возилась со мной, как маленькая девочка с новой куклой. Когда боль в ногах снова терзала меня или когда мне опять казалось, что я убегаю от безликих людей и бреду по колено в расплавленном свинце, она меня успокаивала и утешала. В один прекрасный день я сидел в постели и самостоятельно ел суп, поглядывая на два забинтованных бревна, которые были когда-то моими ногами. - Детка, ты прелесть, - сказал я Риссии и взял ее руку в свою. - Послушай, может, у меня мозги размякли, но, насколько помню, я оставил тебя в нашей каморке в Майами. Не прошло и двух недель, - как я уже топал по льдам Южного полюса. А дальше - вот это! - Я обвел рукой кровать, комнату и всю необъятную Вселенную. - Может, мне все это приснилось? - Нет, Мэл. Гонвондо - здесь. - Гонвондо! Так назвал это место юнга. Он говорил, что меня везут в какой-то Тайный пункт. Ну ладно, к черту это все. Лучше скажи: как ты меня нашла? Она улыбнулась, покачала головой. - Не я тебя, нет. Ты меня нашла. - Я - тебя?! - Ты приходить ко мне, Мэл. - Взгляд ее стал мягким и задумчивым. Взяв мою руку в свою, она потрогала кольцо, свой подарок, и добавила: - Это привел тебя здесь. Я поморгал глазами. - Ну да, хороший сувенирчик. Значит, я проделал десять тысяч миль, чтобы вот так случайно наткнуться на тебя? - Мэл, так много слова... Кольцо привел тебя, верь... - Она смотрела на меня, как нежная мать, которая уговаривает ребенка сказать "спасибо". - Хорошо, Риссия, - я погладил ее руку. - Я поверю. Прошло еще несколько дней, а может, ночей, потому что за окнами все время стояла бархатная тьма; я встал с постели и начал ковылять по квартире. Мои ноги были обморожены, кажется, до безнадежности, но Риссия применяла разные бальзамы со странным запахом, и ноги мало-помалу начали заживать. В квартире (а может, это был дом?) мне удалось увидеть только четыре комнаты. В гостиную вела тяжелая дверь под арочным сводом; столовой служила комната с большим низким столом; спальня соединялась с ванной, центр которой занимал огромный квадратный бассейна в последней просторной комнате вообще было очень мало предметов-Полы во всех комнатах покрывал какой-то твердый блестящий материале замысловатым рисунком. Стены, облицованные похожим на полы материалом, иногда неожиданно меняли цвет. Комфортабельная мебель, сделанная из дерева и пестрых тканей, имела какие-то непривычные пропорции. В комнатах иной раз звучала музыка, сплетающаяся в тревожные, незнакомые мелодии, настолько сложные, что казалось, ее создатели знали гораздо больше нот, чем семь. Риссия доставала еду из некоего углубления в центре большого стола. Я не видел ни кухни, ни кладовки, ни котельной для обогрева дома. Одежду для нас обоих - свободные одеяния с просторными рукавами - Риссия извлекала из шкафа в спальне. Когда я спрашивал, откуда берется одежда, она показывала на этот шкаф, но если в него заглядывал я, он был пуст. Кроме того, одежда каждый день была новой. Нельзя сказать, что Риссия очень ею интересовалась; мне кажется, она и обнаженной чувствовала бы себя превосходно. Итак, я жил в свое удовольствие: спал, ел, иногда, лежа в постели, изучал картины на стенах или странный рисунок на портьерах, где какие-то угловатые люди охотились на драконов... Ели мы, как правило, нечто похожее на восточные блюда и запивали Легкими сладковатыми винами. - Откуда все это берется? - спрашивал я девушку, когда она открывала крышку в середине стола и доставала красивый судок с горячей пищей. - Как это приготовлено? Из чего сделано? - В ответ она только смеялась и советовала мне есть побольше. Мне не оставалось ничего другого, как только доставать кусочки мяса серебряными палочками из своей чаши. - Вкусно, - говорил я. - Очень нежное мясо, с приятным ароматом. Похоже на свинину и в то же время на говядину, но это ни то ни другое. Риссия только улыбалась в ответ. В тот день, когда я смог ковылять по квартире, я застрял в одной из комнат, стены которой были уставлены шкафами. Но ни ручек, ни замков, ни выдвижных ящиков я не обнаружил. Постучав по одному из них, я услышал звук пустоты. Риссия была рядом и выглядела задумчивой. - Для чего все это? - спросил я. - Остальное я еще хоть как-то могу объяснить, но эта комната ставит меня в тупик. Она пыталась увести меня за руку. - Нет, Мэл, нет смотреть. Еще очень усталый. - Я хоть и усталый, но все же любопытный. - Не говорить сейчас, Мэл. - Послушай, - настаивал я. - Я хочу знать, какую роль играешь ты во всем этом. Кто ты, кроме того, что ты мой добрый ангел? Откуда ты появилась, и что ты знаешь о... об этих. Лицо ее напряглось, но она смотрела мне в глаза. - Мэл, лучше забывать, - и взглянула умоляюще. - Ни за что, - я потряс головой. - Пока я жив - буду помнить. Риссия бросила на меня взгляд, в котором затаилась мука. Потом заговорила: - Наверное, это те, из легенда. Их называть под - земные люди. Прячутся глубоко в землю, но приходит плохой время и они являют себя. Иногда берут женщина, закопать глубоко в земля. - Байки, - ответил я. - Народное творчество. Убийцы, которых видел я, не из сказок. Они здесь, прямо сейчас. И почему-то охотятся за тобой. Почему? Ты можешь пролить свет на это? - Мэл, подземные люди везде. Хотят взять все, делать всех как рабы. Мы - сидеть здесь тихо, жить, все забыть. - Ну уж нет. Из меня не выйдет раба, я слишком самостоятельный. Расскажи мне, что ты знаешь о них? И о себе тоже. - Нет, Мэл. Отдыхать. Стать сильный. - Хорошо, я буду отдыхать, если ты мне кое-что расскажешь. Риссия посмотрела на меня очень печально. Потом вздохнула. - Лучше - нет, лучше быть здесь, счастливые, одни. Но ты - мужчина. Ты хотеть не отдыхать, а знать. Она пригласила меня сесть в одно из кресел. Я погрузился в слишком низкие и широкие для меня подушки. Подойдя к стене, Риссия поколдовала над какими-то кнопками, скрытыми от моего взора. Свет в комнате померк, потом сменился глубоким мраком. В центре комнаты возникло свечение, но невозможно было понять, откуда оно исходит.