цию, которая стояла за ним, но тут же отогнал эти мысли. "Везение, - сказал я себе, - просто безумное везение". Обойдя баржу я нашел помещение для ремонтной бригады, о котором они мне говорили. Там была койка, радиопередатчик и крошечный камбуз с запасом замороженных продуктов. Я сделал себе сандвич, вышел на палубу и стал смотреть на серый, проплывающий за бортом океан. Когда это занятие мне надоело, я немного прогулялся по палубе, потом вздремнул, проснулся, снова поел и посмотрел, как садится солнце. Сатурн был вечерней звездой, слабым сиянием в туманном розоватом небе. Интересно, а был ли я там когда-нибудь на самом деле? Это казалось еще менее реальным, чем вызванные снотворным сны о смерти. Во сне я отрицал свою вину, но меня никто не слышал. Потом я во всем сознался, но и тогда никто не слушал. Слова оставались словами, чем-то нереальным. Моя вина или отсутствие таковой не имело Отношения к тому, что я собирался сообщить. И вдруг я отчетливо понял, что сделал то, что сделал, делаю то, что делаю, в абсолютном вакууме, моральном и интеллектуальном. Я среагировал - и все. Дают - бери, бьют - беги. Итак, я направлялся в Штаб Флота для того, чтобы сделать сообщение. Но на самом ли деле я сражаюсь за идеалы или просто плыву по течению? Предал я своего друга или рискнул всем, чтобы оправдать его? Кем я был: предателем или благородной жертвой неблагоприятных обстоятельств? Герой или трус? Убил я Хетчера, или он погиб случайно? Действительно ли я совершил эпохальный перелет или просто бежал, как побитая собака? И сейчас - я рискую всем ради долга или просто удираю от опасности? И что будет, когда я приеду? Йото сказал, что меня встретят, но деталей не сообщил. Я представил себе группу неухоженных анархистов, подплывающих в маленькой лодке и тайно доставляющих меня в освещенный свечой подвал, где я участвую в обсуждении того, как подложить бомбу в библиотеку "Метрополитен". Я поймал себя на том, что прикидываю, какое вознаграждение получу, если, вступив в контакт с анархистами, выдам их полиции. "Предательство или мой гражданский долг?" - спросил я себя. Вопросов у меня было предостаточно, да вот ответов мало. Слишком мало. 6 Наступила третья ночь моего путешествия. Еще час баржа стремительно рассекала воду, направляясь на север. И вдруг, совсем неожиданно, появился огонек порта, затем три огонька, а потом целая вереница протянулась вдоль горизонта. Они наступали с обеих сторон, и баржа замедлила ход. Мы входили в просторную бухту. Я не имел понятия, была ли то Нью-йоркская бухта, залив Делавэр или Чесапикский залив. На якоре стояли и другие баржи, моя же маневрировала между ними вдоль канала и наконец остановилась. Двигатель замолк. Волны плескались о корпус, как миниатюрный прибой. Я с трудом различал берега. До них было не меньше мили. Слишком далеко, чтобы плыть в ледяной воде. Появился буксир. Он подходил слева, лавируя между баржами. Я увидел человека, стоявшего на палубе, быстро отпрянул к шпигатам по правому борту и лег. Буксир ударился о край баржи. Высокий, широкоплечий, в плотно облегающем черном костюме человек вскарабкался на палубу, постоял, озираясь по сторонам, и направился к люку кабины управления. Не дожидаясь дальнейших событий, я принял решение: перекинул ноги через планшир, опустился по гладкой выступающей поверхности на всю длину рук и спрыгнул. Я прыгнул почти бесшумно; вода была пронзительно холодной, но страдали только лицо и руки; автоматические застежки костюма плотно защелкнулись на горле и запястьях, как только я коснулся поверхности воды. Я оттолкнулся и поплыл вперед мимо тупых носов барж. Очутившись на безопасном расстоянии, я оглянулся и на фоне освещенного люка увидел силуэт мужчины. Он настороженно вглядывался в темноту, потом направился к корме и пропал из виду. Конечно, он все понял, ведь я даже не пытался скрыть следы своего пребывания на барже. Должно быть, это было серьезной ошибкой. Я повернулся и поплыл подальше от барж. Сорок пять минут спустя я вышел из воды на каменистый пляж с темными, поросшими травой дюнами. На берегу стоял небольшой павильон. От него, через лужайку, мимо причудливых клумб, заросших цветами, казавшимися черными в лунном свете, вела выложенная кирпичом дорожка. Она выходила на круглую площадь, освещенную витринами магазинов. Вокруг никого не было. Я увидел свое отражение в стекле витрины: мокрые волосы были всклокочены, но водонепроницаемый костюм все еще выглядел только что отутюженным. Я надеялся, что сойду за портового рабочего, вышедшего на раннюю прогулку. За поворотом дорожки светился вход в метро. Войдя внутрь, я увидел карту и по мерцающим бегущим точечкам огней на линиях маршрутов определил, что нахожусь в пригороде Балтимора и что следующий вагон на Вашингтон будет через шесть минут. В ожидании поезда я взял в киоске-автомате чашку кофе и булочку с изюмом. Раздался мелодичный звон, и ворота распахнулись, приглашая в салон. Я вошел внутрь. В вагоне больше никого не было. Я ввел в компьютер свой маршрут и расплатился своей фальшивой карточкой, потом откинулся на спинку кресла и задремал. В первый раз я открыл глаза, когда мое кресло поехало вперед и в сторону, в другой вагон. Казалось, прошло всего несколько секунд, и меня разбудил мягкий голос, сообщивший, что через тридцать секунд я прибуду в Вашингтон-25. Инерция от торможения уменьшилась, дверь открылась, и я вышел в серебристо-зеленый зал, наполненный гулом городского вокзала. Но пассажиров не было - шум был записан на пленку. Пустой зал насторожил меня. Плохо быть единственным пассажиром. Слишком заметен. Чересчур. Нужно поскорее выбраться на улицу, затеряться среди прохожих. Однако очень торопиться тоже нельзя. Привлекать к себе внимание уж вовсе нежелательно. Стараясь выглядеть праздным гулякой, я прошел мимо кабинки дежурной по станции. Сидевшая там девушка, несмотря на безликую, темно-синюю форму, выглядела очаровательно. Золотистые волосы каскадами спадали на мягкие округлые плечи. Мне захотелось остановиться, заговорить с ней. Отсутствие женского пола мне противопоказано. Но тут я заметил, как тает улыбка, на мгновение появившаяся на ее лице. Проследив за взглядом девушки, я увидел плакат. Небольшой листок, наклеенный на стене прямо поверх огромного рекламного щита. "Разыскивается..." А вот фотография на этом листке была моя. Это уж точно. Перепутать невозможно. Когда это они успели снять меня постаревшим? Я заметил, как рука девушки потянулась к невидимой кнопке. Ее улыбка уже стала походить на застывшую судорогу. Кем я был в ее глазах? Преступником, дезертиром, которого необходимо как можно скорее передать в руки правосудия? Расстрелять и кастрировать? Мне ничего не оставалось, как повернуться и бежать со всех ног. И хоть тем самым я с головой выдал себя, встреча с представителями власти в мои планы никак не входила. Я помчался вверх по эскалатору, перепрыгивая через три ступеньки. То ли бежал я слишком быстро, то ли система тревоги сработала не сразу, но наверху меня не ждали. Выскочив на полупустую улицу я огляделся, отдышался и, засунув руки в карманы, двинулся в сторону дома Трилии Дэнтон. Довольно быстро я нашел знакомый переулок. Дом Дэнтонов был вторым от угла. Сколько раз еще курсантом Академии я захаживал сюда, сколько выпито и переговорено в этом уютном домике вдали от свирепых преподавателей!.. Сколько раз вспоминал о нем Дэнтон в многомесячном патруле между Террой и Сатурном. Какие цветы с 17А планеты посадит он у крыльца и какие, похожие на крыжовник, кусты вдоль изгороди... Калитка заперта и вокруг никого. Нажимаю кнопку звонка. - С вами говорит идентификатор. Представьтесь, пожалуйста. - Тарлетон, - ответил я растерянно. - Проходите, пожалуйста. Калитка плавно отворилась, и я пошел к дому. С первого взгляда стало ясно, что здесь никто не живет. Месяца два по крайней мере. Цветы под окнами давно засохли. А внутри, все, что можно было разбить или выпотрошить, валялось на полу. Явно что-то искали и делали это тщательно. В тупом оцепенении я обошел весь дом и совсем не удивился, увидев на ковре в спальне огромное кровавое пятно. Трилия... Все. Последняя ниточка оборвалась. И что мне теперь делать, куда идти? Не знаю... Друзья отца? Лорд Грейсон? А что я им скажу? На улице меня поджидали двое в штатском. - Джентльмены! Если б вы знали, как мне все это надоело! Я уже достаточно набегался. Если вы хетеники - мне нечего вам сказать. Совсем нечего. Если из разведки - свяжите меня с лордом... Первый удар оказался страшным. Падая на асфальт, я краем глаза заметил еще две фигуры. У одного из незнакомцев была кроличья морда, будто он только что соскочил с обложки "Плейбоя". Именно он и угостил меня дубинкой. Но сдаваться так уж сразу я не собирался. Превозмогая страшную боль в затылке, я все же поднялся на ноги и сумел отбить палку "кролика", вновь целившую мне в голову. Но в это время второй - жирный тип с трясущимися щеками - изо всех сил ударил меня ногой в пах. Согнувшись пополам, я заорал от дикой боли. Дубинка одного из молодчиков еще раз обрушилась мне на голову, и мир утонул в калейдоскопе багрово-малиновых теней. Последнее, что я услышал, будто сквозь сон, будто голоса с другой планеты: "Тэнси велел доставить... На совет хетеников... Кому это дерьмо..." Очнулся я на вертолетной площадке на крыше какого-то небоскреба. Еще окончательно не придя в себя, я приоткрыл глаза и огляделся. Громилы, взявшие меня в плен, стояли чуть поодаль. Теперь я мог Хорошенько рассмотреть их, хотя глядеть особенно было не на что. Встреть я их на улице, ни за что бы не обратил внимания... Мои руки были скованы за спиной наручниками, поэтому надежды на то, что удастся сбежать, не оставалось. Время тянулось нескончаемо. Казалось, на меня не обращали, внимания. Лежит, мол, и лежит. Но вот где-то вдали застрекотал вертолет. Постепенно гул его моторов становился все громче и громче. Наконец огромная стальная стрекоза лениво опустилась на отмеченную белым крестом площадку. Бешено работающие винты гнали воздух, приятно охладивший мою все еще гудевшую голову. Вертолет приземлился, из него выпрыгнул человек могучего телосложения. Он был в штатском, но по осанке сразу стало ясно, что он - флотский. Ни на кого не обращая внимания, он подошел прямо ко мне. - Меня зовут Тэнси! - громко объявил он, перекрикивая гул вертолета. Потом он жестом подозвал остальных. Те подскочили, словно псы, только и ждавшие призыва хозяина. - Снимите с него наручники и тащите в вертолет. - Но... - попытался было возразить "дряблый", но Тэнси не дал ему договорить. - Исполняйте приказ! Вижу, вы и так хорошенько постарались. Похоже, он намекал на мои синяки. Тем временем "дряблый" наклонился надо мной и снял наручники. Потом меня подняли и потащили к вертолету. Но стоило Тэнси отвернуться, как дубинка "кролика" обрушилась на мой многострадальный затылок... Я пришел в себя, когда вертолет был высоко в небе. Я понятия не имел, куда и зачем меня везут. Фантазия же сулила мне самые неприятные перспективы, причем в самом ближайшем будущем. Вертолет приземлился на площадке между деревьями в нескольких милях от города. Мы вылезли. Тэнси облизал губы, залез под куртку и достал ружье. - Зачем это? - спросил я и почувствовал, что мой рот сух, как промокашка. - Неужели вы считаете нас настолько глупыми, Тарлетон? - проговорил "кролик". Я обернулся и посмотрел на него. Его ружье тоже было нацелено на меня, как и ружье "дряблого". - Мне только непонятно, - продолжил "кролик", - почему кто-то считает нас настолько глупыми? - Ты чего остановился, парень? - спросил "дряблый". - Даже тебе все это начинает казаться слишком подозрительным? - Почему бы не задать ему парочку вопросов? - спросил "кролик". - Мне очень хочется знать, что ему известно. - Пустая трата времени, - сказал Тэнси. - Он до смерти напуган и не сможет говорить, даже если захочет. Ведь так, лейтенант? Я с отвращением обнаружил, что дрожу, меня подташнивало, колени подгибались. Мне чудилось, что с неба на меня направлено множество прожекторов. Казалось, что время, как некая безжалостная сила, обрушивается на меня, что оно сжимается, концентрируется, достигая невыносимого напряжения. Через несколько секунд я умру. Это было так несправедливо, до нелепости несправедливо. После всего, что мне довелось вынести и когда я был почти у цели... - Идите туда, лейтенант, - сказал Тэнси и показал на густые заросли. Я сделал шаг. Ноги не слушались меня. Я хотел что-то сказать, но в легких не было воздуха. Они стояли поодаль и насмешливо глядели на меня. Я смотрел на их ружья, как мышь на кобру. - Черт, - буркнул "кролик", - он... Он успел сказать только это, потому что Тэнси быстро повернулся в их сторону и выстрелил сначала раз, потом другой - два мягких хлопка. "Кролик" и "дряблый" упали, как тюки с тряпками. Тэнси опустил ружье. - Сожалею, лейтенант, что вам пришлось все это пережить, - проговорил он, теперь его голос звучал совсем иначе. - Крапп, разведка Флота. Очень жаль, что вы ушли от меня на барже. Мы могли бы избежать всей этой мелодрамы. Я сидел на другом стуле, за другим столом. На сей раз люди напротив меня были в голубой с золотыми шнурами форме старших офицеров Флота. Двое из них были мне незнакомы, но трех других я знал с детства. Однако выражения их лиц ничем не выдавали этого факта. Они молча слушали мой подробный докладе том, что я делал с момента разговора с коммодором Грейсоном до прибытия в квартиру Дэнтонов. - Трилия Дэнтон могла бы пролить свет на это дело, - закончил я. - Но, к сожалению, она не смогла мне ничего сказать. Адмирал Стейн записал что-то на лежащем перед ним листе бумаги и посмотрел на меня отсутствующим взглядом. - Вы говорите, что старший помощник Дэнтон отколол кусок какой-то породы в Кольцах, - сказал адмирал Лайтнер. - Где сейчас этот образец? - К сожалению, я потерял его в пути, сэр. - Согласно вашим показаниям, Тарлетон, Хетчер погиб случайно, - вступил в разговор адмирал Вентворт. - Его раздавило вашей лодкой, когда она двигалась никем не управляемая. - Именно так, сэр. - Этот случай кажется мне довольно странным. - Да, сэр. - Вы отдавали себе отчет в том, что зону, куда вы направили лодку, посещать запрещено? - В тех обстоятельствах я оправдывал свой поступок тем, что ищу старшего помощника Дэнтона. - Каковы же были обстоятельства? - Они заключались в том, что коммодор, как мне казалось, действует по приказу Краудера, что старший помощник Дэнтон отсутствует, а Краудер горит желанием отыскать его. Кроме того, существовала опасность, что старший помощник заблудится, когда корабль поменяет стоянку. - Если, как вы говорите, корабль был, э-э... в руках Краудера, почему же он позволил вам покинуть судно? - Не думаю, что он ожидал от меня таких действий, сэр. К тому же он еще не полностью владел ситуацией. - Какие мотивы могли быть у этих предполагаемых мятежников? - Не имею ни малейшего представления, сэр. Разве что, они были как-то связаны с движением хетеников. Впрочем, это маловероятно. Адмирал Стейн навис над столом. Лицо его было хмурым. - Лейтенант, вы нарисовали довольно мрачную картину мятежа, предательства, убийства и Бог знает чего еще. Вы рассказали нам историю, полную предположений, совпадений и необъяснимых поступков, совершенных, на наш взгляд, абсолютно надежными людьми. А что вы можете представить в качестве доказательства? - Проверить мой рассказ довольно легко, - ответил я. - По крайней мере, основные положения. - Не лучше ли, лейтенант, чистосердечно во всем сознаться? - Вы думаете, я обманываю вас, сэр? - А разве не правда, лейтенант, что офицер Спецразведки мистер Хетчер уличил вас в попытке саботажа и вы убили его? - закричал адмирал Лайтнер. - Что потом вы покинули корабль, что в Кольцах, где вы пытались скрыться, вас догнал старший помощник Дэнтон, который верил, что вы невиновны и надеялся убедить вас в безрассудстве дезертирства, и что вы убили его там. Что затем вам удалось вернуться на Землю, либо на G-лодке, либо с группой революционеров, известных как хетеники, и... - Нет, сэр, - прервал я его. - Это нелепо. - Более нелепо, чем нагромождение небылиц, которое вы имеете наглость поведать Комиссии? - прорычал Вентворт. - Джентльмены, позвольте посоветовать вам установить связь с "Тираном". Если коммодор Грейсон еще жив, он подтвердит то, что я сказал. - О? - сказал Вентворт. Не верилось, что этот каменный человек был тем самым веселым добряком, которого я знал в детстве. Он сказал что-то в висперфон. Несколько секунд стояла тишина, потом дверь открылась, и вошел холодный и лощеный коммодор Грейсон. - Вы следили за нашим разговором, Грейсон, - сказал Вентворт. - Можете что-нибудь сказать? Грейсон посмотрел на меня так, как смотрят на грязь, прилипшую к подошве. - Если на борту моего корабля и произошел мятеж, то я этого не заметил, - проговорил он. Полевой суд был скорым. На обвинении в убийстве Пола Дэнтона не настаивали. Мне вменили в вину убийство Хетчера, кражу G-лодки и дезертирство со станции. Ввиду того, что обвинения ни у кого не вызывали сомнений, моему защитнику нечего было сказать. Адвокат нерешительно предложил мне сослаться на безумие, но я отказался. Я говорил о смерти Пола, не упоминая о своей теории мятежа, которую без шума замяли. Но мне нечем было объяснить его убийство. Мои показания казались дикими даже мне. Я потребовал, чтобы Краудера вызвали в суд, но так как даже я не мог утверждать, что он напрямую связан со смертью Хетчера или последующими событиями, просьба была отклонена. Суд отказался признать меня виновным в убийстве Хетчера, и в результате остались лишь обвинения в похищении собственности Флота и в дезертирстве. В этом я и был признан виновным. Председатель суда адмирал Хэтч, вызвал меня и спросил, хочу ли я что-нибудь заявить до вынесения приговора. Он выглядел слегка смущенным, словно решения были приняты чересчур поспешно. У меня сложилось такое же впечатление. Мне казалось, что нужно еще многое сказать о сообщении Пола, о его смерти, о том, что Хетчер стрелял в меня, о поведении Краудера во время беседы с Грейсоном и о том, что Пол искал в Кольцах. Но обо всем этом я уже говорил. Я хотел сказать им, что я верный офицер, что интересы Флота являются моими собственными интересами, что все случившееся - странная ошибка и что единственное мое желание - вернуться на службу и забыть о происшедшем. Однако я сказал: - Нет, сэр. Я стоял по стойке смирно, чувствуя себя, как фотография, наклеенная на картон. А тем временем зачитывали приговор. Казалось, слова эти относились не ко мне, а к кому-то другому. "...уволить со службы... потеря заработка и содержания... лишение гражданства... пожизненная ссылка...". Торжественной церемонии не было; никто не срывал с меня пуговиц, никто не ломал шпагу. Они отвезли меня в закрытом автомобиле в большое, серое здание и провели по ярко освещенному коридору в опрятную маленькую комнату, в которой была кровать, стол, туалет, но не было окон. Они проверили мое физическое состояние, сделали мне всякие прививки и одели в простой серый костюм. Еду приносили в комнату трижды в день. Мне разрешили смотреть тридио, хотя иногда некоторые каналы отключались. Как я сообразил, это были новости. Я потребовал тренажеры, и мне их принесли. Свет включали - свет выключали. Я спал. Прошло девять дней, меня забрали из камеры, отвезли в Андрус, посадили на "шаттл" и повезли на запад в сопровождении двух вооруженных офицеров, молчавших всю дорогу. Потом мне сказали, что я могу принять посетителей. Так как из родни у меня никого в живых не осталось, я отказался. Однако мне сказали, что один посетитель все-таки ждет. Впустили адмирала Хенса и оставили нас одних в маленькой, уютной, как газовая камера, комнате. Он долго мялся, говорил что-то о сочувствии, ему было довольно трудно перейти к сути дела. Но в конце концов, он изложил ее довольно ясно: в обмен на все, что я знаю об организации хетеников, обещают значительное смягчение приговора. Я ответил, что не знаю об организации ничего такого, о чем бы не было известно Тэнси Краппу. Хенсу пришлось довольствоваться этим. Запрет допрашивать офицеров Флота исполнялся неукоснительно и касался как официальных, так и неофициальных вопросов. Он стоял довольно долго, изучающе глядя на меня, и наконец задал мне бередящий душу вопрос: - Зачем, Бен? Все ответы, которые я мог дать, походили на бред лунатика, но других не было. На следующий день меня погрузили на корабль, направлявшийся к планете под названием Розовый Мир. На борту находился еще двадцать один заключенный. ЧАСТЬ ВТОРАЯ 1 Свой новый дом я впервые увидел на рассвете: розовый свет над розовой пустыней, простиравшейся до гряды розовых гор в розовой дали. Мы вышли из корабля, и нас окутали жар, сухость и проникающий всюду запах каленого железа. По приказу мы построились в две колонны, нас пересчитали, и мы пошли под надзором охраны к длинному, низкому сараю с эмблемой Флота над входом. Маленький опрятный, усталый на вид человек в простом комбинезоне сообщил нам, что мы - свободные люди. Нас не будут ограничивать и принуждать никоим образом. Если мы хотим, то можем уйти со станции и никогда не возвращаться. Он сделал паузу, чтобы мы оценили сказанное. - Однако, - продолжил он, - те из вас, которые пожелают остаться здесь, должны придерживаться правил, установленных для этой станции. Эти правила деспотичны и непререкаемы. Никаких исключений нет. Наказание за любое нарушение - насильственное изгнание со станции без права возвратиться обратно. Мои приятели-осужденные покашливали, переминались с ноги на ногу, но никто ничего не говорил. Полагаю, что все представляли себе необъятные просторы розовой пустыни, окружавшей станцию. - Здесь все платное, - продолжал лектор. - Если вы захотите чем-нибудь воспользоваться, то будете за это платить. Единственное исключение - воздух. Мы не пытаемся контролировать потребление воздуха. Но это не от щедрости. Воздух не вырабатывается станцией, а потому является общественной собственностью. - Он явно не шутил и, насколько я понял, никто это и не воспринял как шутку. Мужчина средних лет с узким, морщинистым лицом поднял руку. Лектор кивнул. - Это включает пищу и так далее? - Это включает все, что производит станция, в том числе ответы на лишние вопросы. Ты уже должен один кредит. - Ну, а как производится оплата? Ведь у нас на счете ничего нет. - Два кредита долга, этот вопрос будет освещен в моей речи. Вы будете работать. Сколько заработаете - зависит от вас. Сколько вам заплатят - зависит от надсмотрщика. - Не такой уж большой выбор, а? - возмутился высокий, стройный парень. - Мы можем уйти и голодать в пустыне или остаться здесь и работать на ваших условиях. - Вы свободны в том, чтобы принять наши условия или отвергнуть их. - А если я откажусь? - мускулистый человек неожиданно встал и шагнул вперед. - Что, если я... Он успел сказать только это. Раздался резкий щелчок, дверь распахнулась, и вошли два вооруженных человека в сером. - Если вы их отвергаете, то уйдете со станции прямо сейчас. Мускулистый сел. - Выбор работы за вами, - продолжал лектор. Оба охранника оперлись о стену, сложили руки на груди и уставились на мускулистого человека. - Здесь и повсюду на планете достаточно работы для всех. Если хотите, можете покинуть эту станцию и работать по контракту на внешней станции. - Что представляют собой эти станции? - осведомился тот, кто спрашивал про еду. - Три долга. Это промышленные объекты: шахты, фабрики, перерабатывающие предприятия и тому подобное. - Что будет, если я отправлюсь в одно из этих мест и мне там не понравится? Могу я оттуда уйти? - Когда вы покидаете станцию, на вас уже не распространяется ее юрисдикция. Соблюдение правил на внешних станциях - дело отдельных надсмотрщиков. - А можно вернуться сюда, если там не понравится? - Пять долгов. Чем вы занимались, покинув станцию, - ваше личное дело. Пока вы не нарушили правил этой станции, вы можете вернуться и остаться здесь. - Какая здесь работа? - Шесть долгов. Физический труд, требующий определенных навыков. - Физический труд? Я... Я был... То есть, мое образование... - Он замолк. Мне было интересно, какое применение найдут в Розовом Мире моему образованию. - Мы ничего не тратим зря, включая время, - сказал лектор. - Желающие получить другую работу могут сообщить в контору по трудоустройству. Время от времени здесь будут появляться вербовщики с внешних станций, а ты, - он показал на человека, который задавал вопросы, - ты должен попросить работу немедленно. Это будет обязательная работа в течение шести дней, без компенсации. - Что? Шести дней? - Пищу и жилье получишь в свободное время. Советую тебе научиться помалкивать и слушать. Все, что нужно, вам скажут. Это - бесплатная информация. В конторе мне предложили три места на выбор: помощника повара, помощника рабочего по ремонту машин и разнорабочего. Я выбрал последнее на поденной основе. При такой системе заработок был ниже - один кредит за шестичасовой рабочий день, - но если поступало более выгодное предложение, с этой работы можно было уйти. Работа, которую мне поручали, состояла в том, что я сгребал гравий, рыл песок, дробил и грузил камни, мыл окна, полы и кухню на станции. Работа была тяжелая, и я старался, как мог. Нас неплохо кормили и времени на сон тоже было достаточно, но мне так и не удалось восстановить силы после длительного голодания. В свободное время можно было бродить по станции и любоваться песчаными садами. За исключением нескольких декоративных кактусов с Терры, которые росли возле административного блока, вокруг не было ничего живого. На станции находились девяносто четыре осужденных, десяток административных работников, некоторые из которых тоже были ссыльными, и двадцать хорошо вооруженных охранников. Без необходимости никто из нас друг с другом не говорил. Оказалось, что правила поведения на станции разумны и не суровы. Для лишенных мозга простейших такое существование было бы идиллией. Прошла неделя. Я не был ни подавленным, ни окрыленным. Я сгребал бледно-розовый гравий, клал на место розовый камень и смывал со зданий струей из шланга пыль цвета фуксии, превращая ее в кроваво-красную грязь. Все это казалось нереальным - я работал, спал, ел, гулял. На десятый или одиннадцатый день (я стал сбиваться со счета) прибыл вербовщик из Ливорч-Хена. Дело было после ужина. Я лежал на койке и читал историю Пелопонесских войн. Он вошел в сопровождении двух охранников, которые со скучающим видом остановились в сторонке. Вербовщик встал посреди длинной комнаты и начал свои заклинания. Его звали Симрег, и он пришел сюда, чтобы предложить нам нечто более интересное, чем жизнь на Станции. Это был огромный черноволосый парень с сединой на висках. На его лице и тыльных сторонах ладоней было множество маленьких, сморщенных шрамов. Голос у него был дребезжащий и резкий, как скрежет металла по камню, но дикция говорила о том, что он человек образованный. - Мы проводим подземные работы в Ливорч-Хен, - прохрюкал вербовщик. - Оплата сдельная. Четырехчасовой рабочий день обеспечит ваше существование. Работа сверх нормы даст вам возможность приобрести вещи, которых нет здесь: спиртное, безалкогольные напитки, свежее мясо, одежду, личное жилье, всякого рода промышленные товары и так далее. Помимо жалованья выплачивается премия за определенного сорта находки: драгоценные камни, ископаемые, редкие минералы и многое другое. Он рассказал, что Ливорч-Хен находится в ста двадцати милях от Главной Станции, что это одна из старейших внешних станций на планете, что она основана в 2103 году разведывательной партией, которая искала вольфрам, чтобы произвести ремонт корабля. Каждый рабочий подписывает пятилетний контракт, который может быть прерван только работодателем, а не нанимающимся. В случае разрыва контракта - бесплатная доставка на Главную Станцию. Вопросов никто не задавал. Когда он спросил, кто хочет поехать, из двадцати одного человека, находившегося в бараке, вперед выступило семнадцать. Мистер Симрег шел вдоль шеренги, внимательно оглядывая каждого, и остановился перед высоким парнем с бесцветными, хитрыми глазами. Осмотрев его с ног до головы, он сделал выпад и хотел ударить парня в челюсть, но тот отбил удар. Уголки губ мистера Симрега дрогнули, скривились. Он кивнул и сказал: - Ты. Потом он задержался перед мощным мужчиной с толстыми руками, угольно-черными волосами и подбородком, отливающим синевой. - Поверни голову, - приказал Симрег. Мужчина повернул. - В другую сторону. Тот повернул в другую. Мистер Симрег сказал: - Ты, - и пошел дальше. Он остановился возле высокого тонкого парня с лицом преждевременно состарившегося подростка. Когда они разглядывали друг друга, по лицу парня вдруг потекли слезы. Симрег прошел мимо и больше не останавливался, пока не дошел до моей персоны. Он внимательно посмотрел на меня. Я - на него. Вблизи его кожа была шершавой, изъеденной крошечными шрамами. Глаза - желтовато-зеленые с красными белками, губы - искривлены из-за шрамов. Жизнь изрядно потрепала этого человека. - Ваше имя? Его дыхание отдавало ржавым железом. С тех пор, как я прилетел на Розовый Мир, мне впервые задавали такой вопрос, и я почти забыл, что у меня есть имя. - Джонс, - сказал я. - Кратко - Джони. Он колебался, и я подумал, что получу отказ. Но он кивнул и сказал: - Ты. В других бараках Симрег отобрал еще пять человек, все гораздо выше среднего роста, хотя с точки зрения физической силы далеко не лучшие экземпляры. Большинство, если не все, в прошлом были флотскими и, следовательно, в основном здоровыми и крепкими, хотя некоторые в большей или меньшей степени ослабели: одни до прибытия на Розовый Мир, другие - после. Под недремлющим оком маленького человечка, который давал нам первые наставления мы, восемь новобранцев, подписали контракты. Симрег посадил нас в низкий, пыльный фургон для перевозки людей, завел допотопный турбодвигатель и помчался вдоль улицы по направлению к пустыне. До Ливорч-Хена было пять часов езды через цепи пыльно-розовых холмов, по песку и камням. Несмотря на то, что кузов был крытым, пыль проникала внутрь и оседала повсюду, даже в горле. Симрег останавливал машину каждый час, чтобы мы могли размять ноги. Нам давали воду и пищу, правда не слишком много. Был разгар дня, когда мы свернули на извилистую дорогу между изъеденными ветром красными холмами. Она вела к небольшому поселку, который выглядел почти цивилизованно по сравнению с Главной Станцией. Дома, окруженные садами с невероятно зеленой растительностью и дорожками, обрамленными кустами, выстроились аккуратными рядами; на площади расположился торговый центр, а за ним - комплекс больших серых зданий с высокими трубами, из которых валил дым. К сожалению, наш фургон проехал дальше. Мы свернули на дорогу, идущую вокруг поселка, миновали фабрику, окруженную высоким забором из проволоки, и попали в изрытую каньонами и оврагами местность. Там на небольшой площадке, выбитой в скале, мы и остановились. Низкие сараи, несколько пыльных машин, обломки огромных валунов. С десяток мужчин в бесформенных комбинезонах стояли неподалеку и наблюдали за нашим прибытием. Симрег приказал нам выйти из машины и передал нас в распоряжение высокого лысого негра, круглая голова которого, казалось, вырастала прямо из плечей. Новый начальник повел нас на небольшую открытую площадку между хижинами. Выстроив новых рабочих в шеренгу, он прошелся вдоль нее, вернулся и встал в центре перед нами. - Есть здесь кто-нибудь, кто считает, что способен управиться с этой командой? Вперед шагнул сухопарый мужчина, с волосами цвета соломы, плотно сжатым ртом и быстрыми глазами. Лысый подошел к нему. - Почему вы считаете, что управитесь с ними? Сухопарый усмехнулся. - Я привык командовать, - сказал он негромко. - Я бывший, э-э... Большая черная рука схватила сухопарого за комбинезон и приподняла над землей. - Вы - бывший никто, - рявкнул негр. - У вас нет прошлого и чертовски неопределенное будущее. Усек? Худой издал какие-то звуки, и лысый отпустил его. - Ну что, все еще думаешь, что управишься с этой бригадой? Худой отрицательно покачал головой и вернулся в строй. Он стоял и внимательно смотрел на лысого. - Вы не имеете права, - быстро произнес он, когда тот отвернулся. Лысый резко повернулся к нему. - Возьми меня за рубашку. Худой выпучил глаза. - Возьми, возьми, - мягко продолжал лысый. - Вот здесь, - и он показал на место чуть ниже воротника. Худой с опаской протянул руку и ухватился за ткань. - А теперь подними меня. Худой громко сглотнул, сгорбился, плечи его опустились, лицо покраснело, перекосилось, рука напряглась и дрожала. Лысый не пошевелился. - Все еще думаешь, что справишься с моей бригадой? - Я... я... - пробормотал худой. Лысый вернулся на свое место в центре и приказал: - Рассчитайтесь! Мы рассчитались. - Первые номера - налево, вторые - направо. Я стоял лицом к сухопарому. Веки его подергивались. Он смотрел мимо моего левого уха. - Вы слышали о принципе "помогай ближнему"? - спросил негр. Глаза худого уперлись мне в подбородок. - Ну так вот, у нас такого принципа нет, - зло сказал лысый. - Тот, кто сейчас стоит перед вами, - враг. Он - ваш противник. Он может помешать вам получить премиальные. Он способен сделать больше вас. Все, что он получит, он получит за ваш счет! Я ясно выражаюсь? Никто не ответил. - Хорошо, тогда - бей его! Я услышал какой-то хрюкающий звук и уголком глаза увидел, как из шеренги упал человек. Мужчина, стоявший передо мной, нахмурился и вновь взглянул на мой подбородок. - Бей его, черт побери! - кричал лысый. Худой подпрыгнул и выбросил вперед кулак. Он сделал ложный выпад левой, целясь мне в лицо, но бил правой и слегка задел мой подбородок. Я успел отклониться назад и ударил его в живот. Он повалился на колени. Дрались все. Какой-то мужчина сзади пошатнулся и упал на моего, напарника. - Стоп! Отлично! - пролаял лысый. - Вы, четверо, деретесь попарно! Я обнаружил, что оказался в паре с большим толстым человеком из моего барака. Его глаза были тусклыми, из уголка рта текла кровь. Толстяк бросился на меня, но его левый хук не получился, и он упал. Я его даже не коснулся. Упал еще кто-то. На ногах оставался еще один - парень с широкой, как бочка, грудной клеткой и волосами, как медная проволока. Он ринулся на меня и... Солнце взорвалось. Я сидел на земле, в голове стучало, во рту был вкус крови. Рыжеволосый боксер потирал свой кулак и, видимо, был очень доволен собой. Лысый приказал строиться. Я кое-как нашел свои ноги и встал. - Есть желающие сразиться с победителем? - спросил начальник. Желающих не было. Лысый повернулся к чемпиону и как бы случайно ударил его в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и негр нанес удар снизу. Рыжий упал. - Ну что? Кто-нибудь по-прежнему считает, что может справиться с моей командой? Ответом ему была тишина. Лысый показал пальцем на лежащего у его ног мужчину. - Поставьте это на ноги. Мы отправляемся. Двадцать минут мы шли по неровной дороге к большой яме, похожей на кратер от метеорита. На дне кратера виднелись три больших отверстия, укрепленные стальными балками. От каждой дыры шла колея к платформе в центре, где стоял транспортер. Его лента тянулась наверх к грузовым вагончикам. В облаках пыли двигались люди в комбинезонах. Они походили на спасательную команду во время тушения пожара. Четверых из нас назначили в шахту "2", четверых - в шахту "3". Я оказался в последней группе, вместе с сухопарым, рыжим и молоденьким парнишкой, слишком молодым, чтобы так рано погибнуть и попасть в ад. Мы шли по туннелю за человеком в комбинезоне и маске; лампы, висевшие на потолке, едва освещали нам путь. Он привел нас в помещение, из которого в разные стороны шли туннели, а в центре был поворотный круг. Из боковых отсеков появлялись люди. Они катили нагруженные тачки и перегружали их в тележки для транспортировки руды наверх. Воздух здесь был чище. Через определенные интервалы из трубы, идущей вдоль стены, били струи воды. Стоял страшный грохот. Одного из нас оставили собирать рассыпанную рабочими руду, которая грузилась в специальный вагон. Другого назначили толкать тележки на поворотный круг. Мне и сухопарому наш проводник велел идти за ним в боковой туннель. Ламп там не было; путь мы освещали факелом. В конце туннеля была стена незнакомой горной породы. В свете факела темные пласты в скале сверкали, как черное стекло. Рядом ждала пустая тележка. Здесь было потише, но зато дышать трудно. Шея у меня болела - из-за низкого потолка приходилось все время нагибаться. - Что, орлы, приходилось работать отбойным молотком? - спросил шахтер. Нам не приходилось. Он выругался, подобрал с пола тяжелое устройство, перекинул через плечо шнур и надавил на какой-то рычаг. Раздался оглушительный грохот. Шахтер уперся резцом молотка в скалу и прорубил на уровне пояса горизонтальную борозду в дюйм шириной и в четыре фута длиной. Потом выдолбил еще одну борозду, на фут ниже, отключил молоток, взял короткое, толстое зубило, установил его в верхней борозде и ударил по нему молотком. Откололась плоская полоска породы. Он поднял ее и бросил в тележку. - Вот так это делается. Одна небольшая пластина за раз. Если вы увидите что-нибудь - все, что угодно, кроме красного камня и черного стекла, - хватайте и тащите мне. Ясно? - Послушайте, - сказал худой, - вы что, хотите сказать, что мы просто... просто начнем работать без всякого обучения? - Я вам только что все показал, так что лучше поторапливайтесь, вам нужно успеть выполнить норму. - Да, но мы не ели и не отдохнули... - Будете есть, когда заработаете на еду, а отдыхать, когда сможете уплатить за койку. С вашими темпами это может произойти не скоро. - А как... Как мы узнаем, что выполнили норму? - Я скажу вам, не беспокойтесь. Пока, умники. Да здравствует революция. 2 Сухопарый и я долго экспериментировали с молотком, пока не проделали неглубокую извилистую бороздку. Мы стучали по ней по очереди, и откололи всего лишь две горсти маленьких кусочков. - Тут нужна сноровка, - сказал мой напарник. - Как и во всем остальном, - согласился я. Мы продолжили наши попытки. Эта порода представляла собой твердый мел, похожий на тот, что лежал на поверхности и по которому мы проехали сто двадцать миль, добираясь до Ливорч-Хена. Я не мог понять, зачем мы копаем это на глубине пятидесяти пяти футов. Через полчаса мы были перепачканы кровью, которая сочилась из десятков маленьких порезов от отлетающих осколков породы. Здесь, в конце тоннеля, было жарко и душно. В свете факела, который нам оставили, чтобы освещать место работы, все казалось серым. Через какое-то время дно тележки было прикрыто. Сухопарый спросил у меня, сколько, по моему мнению, мы работаем. Я не знал. Мы решили отдохнуть, сели на каменный пол в кучу пыли и уставились в пустоту. Вскоре мы вновь принялись за работу. Тележка наполнялась медленно. Внезапно нас ослепил свет. Он отражался от верхнего слоя породы и сверкал на стекловидных черных прожилках. Подошел шахтер, посмотрел на стену, посветил в тележку. - Смена окончен