елуи и ласки многочисленных великанш, по неизвестной причине называвших ее бедняжкой. Особенно подружилась девочка с поваром, обнаружив при этом одно крайне важное обстоятельство: на кухне имелся черный ход, позволявший, минуя главные ворота и двор, выбраться за крепостную стену. На кухне она притворялась страшной обжорой и поглощала все поджарочки, которыми ее потчевали обрадованные кухарки. Но наверху, среди придворных дам, она спрашивала о своем наряде для пира, и сколько ей позволят пробыть среди гостей, и нельзя ли ей будет потанцевать с каким-нибудь малюсеньким великанчиком. И, наконец, она склоняла голову набок совершенно идиотским манером (почему-то это умиляет взрослых - и великанов, и обыкновенных), потряхивала кудряшками и сюсюкала: "Ой, как не терпится! Как вы думаете, время пройдет быстро?" Вспоминать всю эту клоунаду ей было впоследствии ужасно стыдно. Но все великанши находили ее очаровательной малышкой, а некоторые из них подносили к глазам огромные носовые платки, будто собирались разрыдаться. - Какие они славные в этом возрасте, - сказала одна великанша другой. - Даже немножко жалко... Ерш и Лужехмур тоже старались, однако, девочкам такие штуки удаются все-таки лучше, чем мальчикам, хотя мальчики умеют это делать куда лучше, чем квакли-бродякли. А за обедом случилось происшествие, после которого им еще больше захотелось поскорее удрать из великанского замка. Им накрыли в главном зале, за особым столиком у камина. Метрах в двадцати, за большим столом, обедало человек шесть великанов. Болтали они так громко и так высоко над головой, что дети вскоре перестали слушать - как не слушаешь уличного шума. Все ели холодную оленину. Джил никогда раньше ее не пробовала, и находила мясо очень вкусным. Вдруг Лужехмур повернулся к детям, настолько изменившись в лице, что бледность проступила даже через серовато-зеленый цвет его кожи. - Ни кусочка больше не ешьте, - прошептал он. - А в чем дело? - спросили дети. - Вы не слыхали их разговора? "Отменная, нежная вырезка" - говорил один. "Значит, этот олень нас обманул", - сказал другой. "Почему?" - спросил первый. "Когда его поймали, - отвечал второй, - он вроде бы просил его не убивать. Мясо, дескать, у меня жесткое, говорил, вам не понравится". Джил не сразу поняла смысл этих слов и вздрогнула лишь тогда, когда Ерш широко раскрыл глаза от ужаса. - Значит, мы едим ГОВОРЯЩЕГО оленя, - еле вымолвил он. Это открытие произвело на всех троих разное впечатление. Джил впервые была в этом мире. Она жалела оленя и думала, какое свинство со стороны великанов было его убивать. Ерш еще в прошлый раз в Нарнии подружился по крайней мере с одним говорящим зверем, и потому ужаснулся примерно так же, как мы ужасаемся убийству. Но Лужехмур, коренной нарниец, чуть не упал в обморок. Его тошнило, словно он узнал, что ел младенца. - На нас пал гнев Аслана, - сказал он. - Вот что случается, когда не следуешь знакам. Теперь мы наверняка прокляты. И если бы это разрешалось, лучшим выходом для нас было бы вонзить эти ножи в собственные сердца. Джил мало-помалу прониклась теми же чувствами. Есть никто из них больше не мог. При первой возможности они выскользнули из зала. Приближалось дневное время, на которое они наметили свой побег. Все волновались. Они слонялись по переходам, ожидая, когда замок утихнет. После обеда великаны в зале еще долго сидели за столом. Один из них, лысый, рассказывал какую-то историю. Когда она кончилась, трое путников прокрались на кухню. Но и там торчали великаны, моющие посуду. Было сущим мучением дожидаться, покуда они кончат работу и, вытерев руки, один за другим уйдут. Наконец на кухне осталась только одна пожилая великанша. Она продолжала возиться так долго, что, казалось, вовсе не собиралась уходить. - Что ж, дорогие мои, - сказала она, - работа почти кончена. Чайник поставим, чайком побалуемся. Теперь можно и передохнуть. Загляните-ка в сени, будьте паиньками, и скажите, открыт ли черный ход. - Открыт, - сказал Юстас. - Вот и хорошо. Я его всегда оставляю открытым, чтобы киска, бедняжка, могла входить и выходить. Тут она уселась на стул, а ноги положила на другой. - Хорошо бы теперь вздремнуть, - сказала великанша. - Лишь бы эти растреклятые охотнички не вернулись слишком рано. При слове "вздремнуть" все они воспрянули духом - и снова упали, когда великанша упомянула о возвращении охотников. - А когда они обычно возвращаются? - спросила Джил. - Кто их знает, - отвечала великанша. - Ну ладно, посидите тихо, мои лапочки. Они отошли в дальний угол кухни и тут же выскользнули бы в сени, если бы великанша не открыла глаза, чтобы отогнать муху. "Погодите, пусть покрепче уснет", - шепнул Ерш, - а то все испортим. И они сгрудились в углу, дожидаясь удобной минуты. Мысль о том, что сейчас могут вернуться охотники, была ужасной. А великанша никак не могла уснуть. Стоило им подумать, что она совсем заснула, как она начинала шевелиться. - Я этого не вынесу, - подумала Джил. Чтобы отвлечься, она решила осмотреть кухню. Перед ней стоял широкий стол с двумя чистыми блюдами для пирогов и раскрытой книгой. Блюда, разумеется, были гигантскими - Джил легко могла бы в любом из них поместиться. Она забралась на лавку у стола, заглянула в книгу и прочитала: ЧИБИС. Из этой птицы можно приготовить множество вкусных блюд. "Поваренная книга", - равнодушно подумала Джил и оглянулась. Она увидела великаншу, сидящую с закрытыми глазами, но еще явно не заснувшую. Джил снова посмотрела в книгу, составленную в алфавитном порядке, и сердце у нее чуть не остановилось. Вот что там было написано: ЧЕЛОВЕК. Это изящное небольшое двуногое, которое издавна считается деликатесом, является традиционным блюдом на осеннем пиру, где подается между рыбой и мясным. Каждый человек... Дальше читать девочка не смогла. Обернувшись, она увидала, что великанша проснулась от приступа кашля. Джил легонько толкнула своих друзей, указывая им на книгу. Они тоже забрались на лавку и склонились над огромными страницами. Не успел Ерш дочитать инструкции по изготовлению блюд из человечины, как Лужехмур, полистав книгу, обнаружил и такие строки: КВАКЛЬ-БРОДЯКЛЬ. Некоторые специалисты считают это животное несъедобным для великанов из-за его жилистой консистенции и привкуса тины. Однако этот привкус можно значительно уменьшить, если... Джил слегка тронула за ногу Лужехмура, а потом Ерша. Все трое обернулись на великаншу. Рот ее был приоткрыт, а из носа доносились звуки, показавшиеся им небесной музыкой. Она храпела. Теперь надо было тихонько, на цыпочках, не дыша, выйти в сени - ох, какой там стоял смрад! - и выбраться, наконец, на бледный свет зимнего дня. Вскоре они уже стояли на самом верху неровной тропинки, спускавшейся вниз. К счастью, она лежала справа от замка, и оттуда открывался вид на разрушенный город. Еще через несколько минут они уже шли по широкой крутой дороге, ведущей от главных ворот замка к руинам. Отсюда их можно было заметить, между прочим, из всех окон замка. Из одного окна, или даже из пяти, мог никто и не выглянуть, но окон было около пятидесяти. К тому же и на дороге, и на всем пространстве вплоть до Города Развалин, в гальке, траве и плоских булыжниках, не могла бы укрыться и лиса. И вдобавок дети были в одежде, полученной вчера от великанов (на Лужехмура ничего не подошло). Джил носила ярко-зеленое платье, слишком для нее длинное, и алую мантию, отороченную белым мехом. На Юстасе были алые чулки, голубой камзол, синий плащ, шпага с золотой чеканкой и шляпа с пером. - Экие вы пестрые, - пробормотал Лужехмур. - Чудная одежда для того, кто хочет, чтобы его издалека заметили в зимний день. Самый скверный стрелок в мире - и то бы не промахнулся. Кстати, о стрелках, нам скоро очень пригодились бы наши луки. Ваша одежонка к тому же, наверное, холодная? - Я уже мерзну, - отвечала Джил. Всего несколько минут назад, на кухне, Джил казалось, что самое трудное - выбраться из замка. Теперь она поняла, что опасности только начинаются. - Спокойней, спокойней, - повторял Лужехмур. - Не оглядывайтесь, не спешите, ни в коем случае не бегите. Пускай думают, что мы на прогулке. В таком случае даже если и заметят, то не станут поднимать шума. В ту секунду, когда в нас распознают беглецов, нам конец. До разрушенного города было куда дальше, чем казалось Джил. И все же мало-помалу они приближались к развалинам. Вдруг послышался шум. Ерш с Лужехмуром замерли, а Джил, не распознавшая звука, спросила, что это такое. - Охотничий рожок, - шепнул Ерш. - Даже теперь - не бегите, пока я не дам знака, - сказал Лужехмур. Джил, не удержавшись, обернулась. Минутах в десяти ходьбы, ближе к замку, возвращалась охотничья кавалькада. И вдруг поднялся шум великанских голосов, а за ним - выкрики и проклятия. - Нас увидели. Бежим, - приказал Лужехмур. Джил подхватила свои юбки (одежду, крайне неподходящую для бега) и пустилась наутек. Опасность надвигалась. Лай становился все громче. Слышался голос короля: - В погоню, в погоню, а то не видать нам завтра пирога с человечиной! Джил уже начала отставать от своих друзей. Путаясь в юбках, скользила она по шатким камням. Волосы попадали ей в рот, а в груди нарастала нестерпимая боль. Тем временем собаки приближались. Она карабкалась по скалистому склону, который вел к нижней ступени великанской лестницы. Как же забраться на лестницу? И что делать, даже если они добежали бы до вершины? Но об этом она не думала, словно затравленный зверь, который знает только одно: бежать, покуда не кончатся силы. Самым первым домчался квакль. У нижней ступени он остановился, посмотрел направо и неожиданно проскользнул в какое-то отверстие. Быстро мелькнули и исчезли его длинные паучьи ноги. Юстас, помедлив, тоже полез за ним. А Джил, едва дыша и пошатываясь, исчезла в дыре минутой позже. Дыра была малопривлекательная - просто трещина между землей и камнем, около метра в длину и полуметра в высоту. Забраться туда можно было только ползком. Джил казалось, что в ее пятку вот-вот вцепятся собачьи зубы. - Быстро, быстро, - раздался из темноты голос Лужехмура. - Камней! Заваливайте вход. Тьму нарушало только тусклое свечение из отверстия, через которое они попали в пещеру. Ерш и Лужехмур работали вовсю. Джил видела на фоне этого слабого света мелькающие руки Юстаса и лягушачьи лапы квакля. Тут и Джил, поняв, как это важно, стала выискивать камни покрупнее и передавать их своим товарищам. Прежде, чем послышался собачий лай у входа, щель была заделана. Теперь, конечно, в пещере стало совершенно темно. - Быстро вперед, - прозвучал голос Лужехмура. - Давайте возьмемся за руки, - предложила Джил. - Отлично, - сказал Ерш. Им пришлось довольно долго искать в темноте руки друг друга. А по ту сторону каменной преграды собаки уже с шумом втягивали носами воздух. - Попробуем-ка выпрямиться, - сказал Ерш. Это им удалось. Лужехмур повел за собой Юстаса, Юстас - Джил, которая, по правде сказать, предпочла бы находиться в середине, а не в конце. Шаря ногами и натыкаясь на камни, они продвигались в темноте, покуда Лужехмур не наткнулся на сплошную скалу. Затем они повернули направо. Дальше оказалось множество поворотов и изгибов. Джил перестала понимать, куда они идут, и уже не знала, где остался вход в пещеру. - Еще вопрос, - звучал из темноты голос Лужехмура, - не лучше ли нам вернуться назад, если мы сможем найти дорогу, конечно, - и послужить добрым лакомством для великанов, чем плутать в утробе холма, где - десять шансов против одного - мы наткнемся на драконов, глубокие пропасти, вулканы, подземные реки и... ой! Берегитесь! Я... Дальше все случилось чрезвычайно быстро. Раздался крик, послышался шум осыпающихся камней, и Джил почувствовала, что стремительно скользит вниз по каменистой осыпи, которая становилась все круче и круче. Даже если бы удалось встать, что толку? Ноги все равно безудержно скользили по щебню, увлекая за собой тело. Джил не стояла, а скорее лежала. И чем дальше они скользили, тем больше земли и камней вовлекалось в поток. Теперь они неслись с сумасшедшей скоростью, в полной уверенности, что у подножия спуска разобьются в лепешку. Однако все непонятным образом уцелели. Конечно, Джил была вся в синяках и в чем-то липком, должно быть, в крови. Вокруг девочки и даже на ней лежало столько земли, сланца и гальки, что она не могла подняться. Темнота была такой, что не имело никакого значения, открыты глаза или закрыты. Стояла полная тишина. Наступил самый страшный миг в жизни Джил: она подумала, что осталась одна, что другие... и тут услыхала рядом какое-то движение. Наконец, все трое дрожащими голосами сообщили друг другу, что кости у них, кажется, целы. - Нам уже никогда не залезть обратно, - сказал Ерш. - А вы заметили, как тут тепло? - спросил Лужехмур. - Значит, мы очень глубоко. Километра полтора под землей. Все промолчали. Чуть попозже Лужехмур добавил: - Кремень и огниво потерялись. После еще одной долгой паузы Джил сказала, что умирает от жажды. Никто ей не ответил. Делать было нечего. И вдруг прозвучал очень странный голос. Они сразу поняли, что он принадлежит не тому, кого они в глубине души больше всего надеялись услышать - не Аслану. Это был глухой, мрачный, я бы даже сказал, пугающий голос. Он произнес: - Что привело вас в эти края, о жители Надземья? Правда, из-за усталости их испуг в тот момент был не таким сильным. 10. ТАМ, ГДЕ НЕ СВЕТИТ СОЛНЦЕ - Кто там? - закричали трое путешественников. - Я Страж Подземья, и за мною стоит сотня вооруженных подземцев, - послышалось в ответ. - Кто вы такие и зачем пожаловали в Королевство глубин? - Мы случайно сюда упали, - довольно честно сказал Лужехмур. - Многие падают, и мало кто возвращается к солнцу, - произнес голос. - Готовьтесь проследовать со мной к королеве подземья. - А что ей от нас нужно? - осторожно осведомился Ерш. - Мне это неизвестно, - ответил голос. - Ее волю не оспаривают. Ей лишь подчиняются. При этих словах раздался какой-то мягкий хлопок, и пещеру залил холодный серо-голубой свет. Всякая надежда на то, что слова о сотне вооруженных подземцев были пустым хвастовством, мгновенно исчезла. Мигая, Джил глядела на странную толпу. В ней стояли существа всевозможных размеров - от крошечных гномов в полметра высотой до величественных фигур, что были крупнее любого человека. Они сжимали в руках трезубцы, были бледны и неподвижны словно статуи. Во всем остальном они сильно друг от друга отличались - одни были хвостатые, а другие - нет, одни носили бороды, а у других лица были круглые, огромные, словно тыквы. У жителей подземья были разные носы: длинные и острые, мягкие, как хоботы, носы, похожие на увесистые груши. Кое у кого посередине лба торчал рог. Но у всех без исключения лица были невыразимо печальны, настолько печальны, что Джил при первом взгляде на них почти позабыла о своем страхе, и ей даже захотелось как-то приободрить подземцев. - Что ж, - Лужехмур потер руки, - именно этого мне и не хватало. Если эти парни не научат меня серьезно относиться к жизни, то уж не знаю, кому это удастся. Взгляните-ка на этого чудака с моржовыми усами, или на... - Вставайте, - приказал начальник подземцев. Ничего не оставалось делать. Путники поднялись и взялись за руки. В такую минуту особенно хотелось держаться за руку друга. Со всех сторон шлепали своими ногами подземцы - у кого было десять пальцев, у кого дюжина, а у кого и вовсе ни одного. - Вперед! - приказал Страж, и они отправились в путь. Холодный свет шел от огромного шара, насаженного на длинный шест, который нес впереди процессии самый высокий из гномов. При этом безрадостном свете они разглядели, что находятся в настоящей, а не искусственной пещере, среди шероховатых искривленных стен со множеством изгибов, складывающихся в причудливые фигуры. Каменная тропа спускалась все ниже. Джил больше других боялась темных подземелий, и ей было не по себе. А пещера, пока они шествовали, становилась все уже и ниже. Наконец, гном с фонарем посторонился и пропустил остальных существ, кроме самых маленьких, в узкую темную трещину, где они один за другим исчезли. Джил почувствовала себя совсем скверно. - Не могу я туда лезть, честное слово не могу! И не буду! - отрезала она. Подземцы, не сказав ни слова, выставили свои копья и нацелили их на девочку. - Держись, Джил, - сказал Лужехмур. - Эти здоровые парни вряд ли стали бы туда лезть, если бы дальше пещера не становилась шире. И учти, здесь мрачно, но зато уж точно не бывает дождя. - Ты не понимаешь. Я просто не могу... - заныла Джил. - Вспомни-ка теперь, что я чувствовал на том утесе, - мстительно напомнил Ерш. - Ступай вперед, Лужехмур, а я пойду за этой плаксой. - Отлично, - сказал квакль, опускаясь на четвереньки. - Держи меня за пятки, Джил, а Ерш будет держаться за твои. И всем будет очень удобно. - Удобно? - возмутилась Джил. Но она опустилась и поползла. Препротивное было местечко. Представляете, каково целых полчаса ползти лицом вниз? Впрочем, на самом деле, вероятно, прошло минут пять. Джил чуть не задохнулась от жары. Но, наконец, впереди забрезжил свет, туннель стал расширяться, и наши путники, взмокшие и перепачканные, выбрались в такую высокую пещеру, что и пещерой-то ее было назвать трудно. Ее заливал тусклый, дремотный свет, так что в странном фонаре подземцев нужды больше не было. Посреди мягкого мха, покрывавшего пол, росли необычные растения, ветвистые, словно деревья, но рыхлые, как грибы. Именно от них, да еще от мха под ногами, исходило зеленовато-серое свечение, но слишком слабое, чтобы осветить своды пещеры. Они ступали по чему-то мягкому. Им было грустно и хотелось спать, словно тихая музыка убаюкивала их. Далее они миновали множество странных созданий, лежащих на земле. Джил так и не поняла, мертвы эти существа, похожие то на драконов, то на летучих мышей, или просто спят. Лужехмур тоже не знал, кто они такие. - Они все здесь выросли? - спросил Ерш у Стража. Тот, кажется, поразился тому, что к нему обращаются, но все же ответил. - Нет. Все эти звери попали сюда из Надземья по щелям и трещинам. Многие спускаются вниз, но мало кто возвращается в солнечные края. Говорят, что все они проснутся, когда настанет конец света. После этой краткой речи рот его захлопнулся, словно коробка, и в давящей тишине пещеры дети почувствовали, что никто из них больше не отважится заговорить. Голые пятки гномов бесшумно ступали по мягкому мху. Не шелестел ветер, не пели птицы, не журчала вода, и не дышали странные звери. Пройдя несколько километров, они очутились у каменной стены с низкой аркой, ведущей в другую пещеру. Пещера, длинная и узкая, была поменьше первой, но все равно огромная, размером с собор. Почти все ее пространство занимало тело огромного человека. Этот гигант из гигантов спал глубоким сном. Лицо его было не такое, как у других великанов, а доброе и благородное. Грудь его тихо поднималась и опускалась под огромной, длинной белой бородой, доходившей до пояса. Чистый серебряный свет, струившийся неизвестно откуда, освещал спящего. - Кто это? - спросил Лужехмур, нарушив такое долгое молчание, что Джил даже удивилась, как он отважился заговорить. - Это старый Отец Время, бывший король Надземья, - сказал Страж. - Ныне он находится глубоко в Подземье и видит лишь сны о том, что происходит в верхнем мире. Многие погружаются глубоко, и мало кто возвращается в солнечные края. Говорят, что и он проснется, когда настанет конец света. За этой пещерой лежала следующая, за ней еще одна и еще, так что Джил вскоре сбилась со счета. Во всяком случае, они спускались все ниже и ниже, и сама мысль о тяжести земли над головой захватывала дух. Наконец, они достигли места, где Страж велел вновь зажечь свой унылый фонарь. Они вошли в такую темную пещеру, что ничего не могли различить впереди, кроме полоски бледного песка, спускающегося к стоячей воде. У самого берега стоял корабль без парусов и мачты, но со множеством весел. Им велели взойти на корабль и провели на корму, где за скамьями гребцов было и полукруглое сиденье. - Хотел бы я знать, - сказал Лужехмур, - пускался ли кто-нибудь еще из верхнего мира в такое путешествие? - Многие отчаливали от блеклых песков, - начал Страж, но... - Знаю, знаю, - перебил его Лужехмур, - но мало кто возвращается в солнечные края. Не стоит повторять. Ты, я вижу, очень увлекся этой идеей, не так ли? Дети тесно прижались к Лужехмуру с обеих сторон. Наверху он нередко казался им нытиком, но тут, внизу, он был для них единственной опорой. Тусклый фонарь подвесили в середине ладьи, подземцы сели на весла, и корабль отчалил. В бледном свете фонаря они ничего не различали впереди, кроме темной воды, убегающей во тьму. - Что с нами теперь будет? - в отчаянии сказала Джил. - Не падай духом, Джил Поул, - отвечал квакль-бродякль. - Помни о том, что мы снова на верном пути. Нам нужно было попасть под развалины города великанов, и мы действительно сюда попали. А значит, мы опять следуем наказу Аслана. В конце концов им дали поесть каких-то пресных, совершенно безвкусных лепешек. Путники сами не заметили, как погрузились в сон, а проснувшись, вновь увидели все то же: гребущих гномов, скользящий по воде корабль, черную тьму впереди. Сколько раз они засыпали, просыпались, ели - никто из них этого не помнил. И, что хуже всего, им начинало казаться, что они всегда жили на этом корабле, среди этой мглы, что солнце, голубое небо, ветер и птицы, может быть, им только приснились. Их уже почти оставили и надежды, и страхи, когда вдруг впереди показались бледные огни, похожие на свет их собственного фонаря. Когда один из них приблизился, они увидели, что проплывают мимо другого корабля. После этого им встретилось еще несколько кораблей. А потом, вглядываясь вдаль до боли в глазах, они поняли, что некоторые фонари впереди освещают причудливые поверхности: нечто похожее на причал, башни, стены, толпы каких-то существ. Но никаких звуков оттуда не доносилось. - Ну и ну, - вскричал Юстас, - город! Вскоре все увидели, что он был прав. Но какой же это был странный город! Огни были такие редкие, что в нашем мире годились бы разве что для дачного поселка. И в то же время те части пространства, которые они выхватывали из полутьмы, походили на крупный морской порт. В одном месте шла погрузка и разгрузка целой череды кораблей, в другом - рядом со складами - лежали кипы товаров, в третьем - виднелись стены и колонны дворцов и храмов. И всюду, куда падал свет, толпились подземцы. Сотни этих созданий, тесня друг друга, шествовали по узким улочкам, широким площадям, величественным лестницам. Их непрерывное движение производило странный шепчущий шум, который усиливался по мере приближения корабля к берегу. Но нигде не было слышно ни песен, ни криков, ни скрипа колес. Город был такой же тихий и почти такой же темный, как внутренность муравейника. Наконец их корабль вошел в гавань и пришвартовался. Путники сошли на берег, и их повели в город. Сотни подземцев, среди которых ни один не был похож на другого, встречались нашим путникам на переполненных улочках, и грустный свет падал на опечаленные лица жителей этой безрадостной страны. Никто не интересовался чужаками. Каждый гном был столь же озабочен, сколь невесел. Правда, Джил так и не поняла, почему они так суетятся, почему бесконечно длится это движение, толкотня, спешка и мягкое шлепание ног по земле. Наконец, они подошли к зданию, похожему на огромный замок, у которого были освещены лишь несколько окон. Путников провели через двор, и они стали подниматься по бесчисленным лестницам, чтобы оказаться в огромной полутемной зале. Но в одном из ее углов - о радость - виднелась арка, залитая совсем другим светом - чистым, желтоватым, теплым сиянием обыкновенной человеческой лампы, в котором проступало подножие ведущей вверх винтовой лестницы. Свет, похоже, лился на нее сверху. По обеим сторонам арки стояли вооруженные подземцы. Один из стражей обратился к ним все с теми же словами, будто с паролем: - Многие погружаются в Подземье. - И мало кто возвращается в солнечные края, - отозвались часовые, словно это и был ответ на пароль. Все трое склонили головы друг другу и зашептали. Наконец, один из гномов-часовых сказал: - Говорю я вам, ее величество королева отбыли из этих мест по важному делу. До ее возвращения лучше всего будет подержать этих надземцев в тюрьме. Мало кто возвращается в солнечные края. В это мгновение разговор прервался звуком, показавшимся Джил самым радостным в мире. Сверху донесся ясный, чистый, настоящий человеческий юношеский голос. - Что за шум творится там внизу? - крикнул он. - Надземцы пожаловали? Доставьте их ко мне без промедления. - Не угодно ли вашему высочеству вспомнить, - начал часовой, но голос прервал его. - Моему высочеству прежде всего угодно, чтобы мне повиновались, старый болтун. Доставьте их наверх. Часовой покачал головой, знаком велел путешественникам следовать за ним, и пошел вверх по лестнице. С каждой ступенькой свет становился ярче. На каменных стенах висели нарядные ковры. Свет, проникая сквозь тонкие занавески на самом верху лестницы, казался золотым. Подземцы, раздвинув занавеси, отступили в сторону, и путники прошли в прекрасные покои, увешанные коврами, где в чистом очаге пылал яркий огонь, а на столе стояло красное вино в хрустальных бокалах. Навстречу им поднялся светловолосый юноша. Он был красив и казался отважным и добрым, но что-то в его чертах наводило на тревожные мысли. В своем черном одеянии он напоминал Гамлета. - Добро пожаловать, надземцы, - воскликнул юноша. - Но погодите! Не вас ли, добрые дети, и не тебя ли, их странный наставник, встретил я у моста, на границах Эттинсмура, когда сопровождал мою даму? - Так вы... так вы и были тот черный рыцарь, который не произнес ни слова? - воскликнула Джил. - А разве та дама и была королева Подземья? - не слишком приветливо спросил Лужехмур. А Юстас, подумавший о том же, прямо взорвался. - Коли так, - возмутился он, - ничего себе шуточки! Отправить нас к этим великанам, которые хотели нас сожрать! Что мы ей плохого сделали, хотел бы я знать? - Если бы ты не был столь юным воином, - нахмурился черный рыцарь, - я бы сразился с тобой насмерть, мальчик, за такую обиду. Я не стану слушать ни слова, порочащего честь моей госпожи. Но будьте уверены, что бы она вам ни говорила, она делала это из самых добрых побуждений. Ибо вы не знаете ее. Это кладезь истины, милосердия, постоянства, благородства, отваги и всех остальных добродетелей. Я ручаюсь за свои слова. Одна ее доброта ко мне, неспособному ничем отблагодарить ее, поистине поразительна. Но вы еще узнаете и полюбите ее. А тем временем позвольте узнать, по чьему поручению прибыли вы в Подземье? И прежде, чем Лужехмур смог остановить ее, Джил выпалила: - Мы ищем Рилиана, принца Нарнии. Она тут же поняла, как это было неосмотрительно - ведь они, возможно, были среди врагов. Но Принц выслушал ее слова с полнейшим безразличием. - Рилиан? Нарния? - безучастно повторил он. - А где это? Никогда не слыхал о такой стране. Должно быть, она лежит за тысячи лиг от тех краев в Надземье, которые мне известны. Но что за странная причуда - искать этого Билиана или Триллиана в царстве моей дамы. Насколько я знаю, здесь нет такого человека. - Он громко рассмеялся, и Джил подумала: "Кажется, я знаю, что так портит его лицо. Уж не глуповат ли он?" - Нам велели искать надписи на камнях в Граде Развалин, - сказал Ерш. - И мы увидели слова ПОДО МНОЙ. Рыцарь засмеялся с еще большим удовольствием, чем в предыдущий раз. - О, как вы обманулись! Эти слова не имеют к вам никакого отношения. Если бы только вы спросили мою повелительницу, она дала бы вам лучший совет. Ибо эти слова - все, что осталось от длинной надписи, которая в древние времена, о которых помнит моя дама - составляли такой стих: Хоть ныне трона я лишен, лежащий под землей, Пока дышал я - вся земля лежала подо мной. - Из чего явствует, что некий король древних великанов, похороненный здесь, приказал выбить эту хвастливую надпись на своем надгробье. Иные камни раскрошились, иные - унесли для новых построек, засыпав пустоты щебнем. Но два слова можно прочесть и теперь. Не смехотворно ли думать, что они написаны специально для вас? Джил и Юстаса словно окатило холодной водой. Им и впрямь показалось, что эти слова, наверное, не имеют никакого отношения к их походу, что все совпадение - простая случайность. - Не слушайте вы его, - сказал Лужехмур. - Случайностей не бывает. Нас ведет Аслан, а он был здесь, когда древний король повелел высечь эти буквы, и он заранее знал, что с ними потом произойдет, даже то, что останутся именно эти два слова. - Этот твой вожатый, приятель, должно быть, порядочный долгожитель, - хихикнул Рыцарь. Надо сказать, что он начал раздражать Джил. - Мне кажется, - отвечал Лужехмур, - что и дама ваша тоже не первой молодости, если помнит стих, высеченный в такие давние времена. - Ничего не скажешь, умно, - рыцарь похлопал Лужехмура по плечу и снова хихикнул. - Ты угадал. В ней течет кровь богов, и ей неведомы ни время, ни смерть. Тем более благодарен я ей за безмерную щедрость ко мне, простому смертному. Ибо да будет вам ведомо, господа, что со мной случаются самые небывалые несчастья, и только у королевы достает терпения на то, чтобы не прогнать меня. Я сказал - терпения? Много, много больше, чем терпения. Она сулит мне огромное королевство в Надземье и обещает мне свою прекрасную руку, когда я займу трон. Но эта история слишком длинна, чтобы выслушивать ее стоя и на голодный желудок. Эй, слуги! Принесите вина и надземных лакомств для моих гостей. Усаживайтесь, господа, и ты, девица, садись в это кресло. Сейчас я все расскажу. 11. В ТЕМНОМ ЗАМКЕ На ужин принесли пирог с голубятиной, ветчину, салат и пирожные. Все придвинулись к столу, и рыцарь продолжил свой рассказ. - Вы должны понять, друзья мои, что я ничего не знаю о своем прошлом. Я помню себя только с тех пор, как очутился при дворе моей прекрасной королевы. Но я уверен, что она спасла меня от каких-то злых чар, приблизив к себе из великодушия. (Любезный Жаболап, ваш бокал пуст. Позвольте мне наполнить его). Я до сей пор нахожусь под заклятием, от которого только она может освободить меня. Каждую ночь наступает час, когда разум мой мутится, а вслед за ним и тело. Вначале я становлюсь таким бешеным, что мог бы убить своего лучшего друга, если бы не был связан. А вскоре после этого я превращаюсь в огромного змея, голодного, злобного и смертоносного. (Возьмите еще голубятины, любезный сэр, позвольте мне угостить вас). Так мне рассказывают. И это, несомненно, чистая правда, ибо моя повелительница подтверждает эти слова. Сам я ничего об этом не знаю, потому что к утру все проходит, и я просыпаюсь в трезвом уме и добром здравии, только очень усталый. (Юная леди, попробуйте вот это пирожное с медом, которые приносят для меня из каких-то варварских южных краев). Благодаря своему искусству, ее величество королева знает, что я буду освобожден от чар, когда она сделает меня королем одной из стран Надземья и водрузит ее корону на мою голову. Эта страна уже выбрана, выбрано даже место, откуда мы выйдем наверх. Подданные моей королевы, подземцы, день и ночь копали под этим местом проход и дошли уже до такой высоты, что от конца туннеля нет и двадцати шагов до травы, по которой ходят жители Надземья. Скоро, очень скоро они встретятся со своей судьбой. Моя королева сама отправилась сегодня наблюдать за земляными работами, и я жду от нее приглашения явиться туда. И когда будет пробита тонкая земляная крыша, отделяющая меня от моего королевства, я прорвусь туда с моей повелительницей и тысячей воинов-подземцев. Мы обрушимся на врагов, уничтожим их вождей, разрушим их крепости, и не пройдет и дня, как я стану их королем. - Не очень-то им повезет, - заметил Юстас. - Вы поразительно сметливы, юный милорд! - воскликнул рыцарь. - Клянусь честью, я об этом как-то не задумывался. Я понял, о чем вы говорите. - На мгновение-другое он смутился, но тут же лицо его снова стало безмятежным, и он снова рассмеялся. - Но зачем же себя терзать? Разве не смешно, разве не забавно - они там суетятся, возятся, бегают по своим делам и понятия не имеют, что под их мирными городами и полями, совсем рядом расположилась могучая армия, готовая вырваться наружу, как фонтан! А они и не подозревают! Думаю, как только они оправятся от своего поражения, они и сами над этим посмеются! - По-моему, все это совсем не смешно, - заметила Джил. - По-моему, вы будете злобным тираном. - Что? - рыцарь, по-прежнему смеясь, погладил разволновавшуюся девочку по головке. - Наша юная леди, оказывается, увлекается политикой? Не бойся, милочка. Я буду править этой страной под руководством моей повелительницы, которая станет тогда королевой. Ее слово будет для меня законом, как мое слово будет законом для жителей этой покоренной земли. - В том мире, откуда мы пришли, - неприязнь Джил к рыцарю росла с каждой минутой, - обычно смеются над мужьями, которые под каблуком у своих жен. - Ты переменишь свое мнение, когда обретешь супруга, поверь моим словам, - сказал рыцарь, явно полагая, что удачно пошутил. - Моя дама совсем иная. Я буду счастлив повиноваться ей во всем, ибо она уже уберегла меня от тысячи опасностей. Ни одна мать так нежно не заботится о своем младенце, как моя повелительница обо мне. Смотрите, она даже забывает свои дела и заботы, чтобы ездить со мной верхом по Надземью, чтобы глаза мои не отвыкли от солнечного света. Я путешествую с ней в полном снаряжении рыцаря, с опущенным забралом, чтобы никто не видел моего лица. И говорить мне ни с кем не позволено, ибо посредством своего волшебства она знает, что в противном случае замедлилось бы мое освобождение от лежащих на мне злых чар. Разве недостойна поклонения такая дама? - В самом деле, дамочка ничего себе, - сказал Лужехмур таким голосом, будто имел в виду нечто прямо противоположное. Ужин еще не кончился, но болтовня рыцаря уже успела их порядком утомить. "Хотел бы я знать, - думал Лужехмур, - что за игру ведет колдунья с этим молодым идиотом?" "Что за ребенок, - размышлял Ерш, - держится за юбку, стыд-то какой..." А Джил думала, что никогда в жизни не встречала такого глупого, самовлюбленного и злобного поросенка. Но стоило ужину кончиться, и настроение у рыцаря переменилось. Он перестал смеяться. - Друзья мои, - сказал он, - час мой близок. Мне стыдно предстать перед вами во время припадка, но оставаться одному слишком страшно. Сейчас придут, привяжут меня за руки и за ноги к этому креслу. Увы, так и следует сделать, ибо в ярости, как мне рассказывали, я разрушаю все, что попадется под руку. - Слушайте, - сказал Ерш, - мне вас, конечно, ужасно жалко, я имею в виду все эти злые чары, но что эти ребята, которые вас придут привязывать, намерены сделать с нами? Вроде нас под замок собираются посадить, а нам, признаться, не по душе все эти темные местечки. Уж лучше мы останемся здесь, пока вам не станет лучше... если можно. - Хорошая мысль, - сказал рыцарь. - Так заведено, что никто, кроме королевы, не может быть при мне в этот злой час. Столь велика ее забота о моей чести, что она дает лишь своим ушам слышать те слова, которые я выкрикиваю в горячке. И мне трудно будет убедить моих прислужников-гномов оставить вас здесь. Между тем, я уже слышу шум их шагов. Пройдите сквозь ту дверь, что ведет в другие покои. И там либо ждите моего прихода, после того, как меня развяжут, либо возвращайтесь, чтобы стать свидетелями моих терзаний. Послушавшись рыцаря, наши путники отворили дверь, которая вопреки их опасениям, вела не в темноту, а в освещенный коридор. Дергая за ручки всевозможных дверей, они нашли не только воду для умывания, но и зеркало. - Даже умыться перед ужином не предложил, - пробурчала Джил, вытирая лицо. - Гадкая самовлюбленная свинья, вот он кто. - Ну что, - спросил Ерш, - вернемся посмотреть, как действуют чары, или останемся здесь? - Останемся, - сказала Джил, - не хочу я на это смотреть. Но все-таки ей было немножко любопытно. - Нет, пошли назад, - заключил Лужехмур. - Вдруг мы узнаем что-то новое. Нам это сейчас позарез нужно. Я уверен, что эта королева - ведьма и наш враг. И ее подземцы схватят нас, как только увидят. Ни разу в жизни не чувствовал я такого сильного запаха опасности, лжи, колдовства и коварства, как в этой стране. Надо быть начеку. Они прошли назад по коридору и неслышно открыли дверь. - Все в порядке, - шепнул Ерш. И, действительно, никаких подземцев в комнате, где они ужинали, не было. Они вошли внутрь. Рыцарь сидел в серебряном кресле, привязанный спинке, сиденью и ножкам. Лоб его был в крапинках пота, лицо исказила мука. - Заходите, друзья, - сказал он, спешно оглядев их. - Припадок еще не начался. Только не шумите. Я сказал этому любопытному камергеру, что вы уже легли спать. Ну вот, кажется, подступает. Скорее! Слушайте, пока я еще властен над своей речью. Когда наступит припадок, я, наверное, буду умолять вас, с криками и угрозами, развязать мои путы. Говорят, я всегда так делаю. Я буду заклинать вас всем самым-дорогим и самым ужасным. Но не слушайте меня. Ожесточите ваши сердца и закройте уши. Ибо пока я связан, вы в безопасности. Но едва я выберусь из этого кресла, моя ярость вырвется наружу, а потом, - он вздрогнул, - я превращусь в ужасного змея. - Не бойтесь, мы вас не отвяжем, - сказал Лужехмур. - У нас нет никакой охоты встречаться с припадочными. Да и со змеями тоже. - Совершенно никакой, - хором подтвердили дети. - И все-таки, - шепнул им Лужехмур, - не будем самоуверенны. Будем начеку. Мы уже столько глупостей натворили. Он наверняка будет хитрить во время своего припадка. Можем мы вами положиться друг на друга? Можем мы обещать, что не будем трогать веревок, несмотря на любые мольбы? Любые, именно любые? - Еще бы! - сказал Ерш. - Пускай говорит, что хочет, я не передумаю, - откликнулась Джил. - Тссс! Начинается! - шикнул Лужехмур. Рыцарь застонал. Лицо его стало бледным, как стена. Он корчился в своих путах. От жалости, или по какой-то другой причине, но он показался Джил не таким противным, как раньше. - О, - стонал он, - чары, чары... тяжкая, запутанная, холодная, липкая сеть колдовства! Я заживо погребен. Я втянут под землю, в черную тьму... сколько лет прошло? Сколько я прожил в этом колодце - десять лет или десять веков? Я окружен врагами. О, сжальтесь. Выпустите меня, дайте мне вернуться! Дайте мне ощутить ветер, увидеть небо... Я помню маленький пруд. Когда смотришь в него, видишь деревья, растущие в воде вверх ногами, а под ними, глубоко-глубоко, светятся голубые небеса... Он поднял глаза на путников, и его тихий голос вдруг окреп. - Скорее! Я снова в здравом уме. Так бывает каждую ночь. Стоит мне выбраться из этого кресла - и я навсегда останусь самим собой, снова стану человеком. Но каждую ночь меня связывают, и каждую ночь я сознаю, как безнадежен мой плен. Но вы-то мне не враги. Я не ваш пленник. Быстрее! Разрежьте эти веревки! - Стойте спокойно. Не шевелитесь, - приказал детям Лужехмур. - Умоляю, внемлите мне, - рыцарь старался говорить спокойно. - Вам сказали, что если я встану с этого кресла