ный наличием такой возможности. - Да. Но ты должен обещать, что вернешь их через месяц. И мало того - ты должен вернуть не двадцать пять, а пятьдесят эре. - Дудки, - возмутился Андерс. - С какой это стати? - Ребенок! - сказала Ева-Лотта. - Tы что, никогда не проходил проценты в школе? Грен хочет получать проценты на свои деньги, понимаешь? - Уж брал бы тогда по-божески! - Калле встревожился за бюджет Андерса. - Вот этого-то ростовщики никогда не делают, - объяснила Ева-Лотта. - Они не берут по-божески. Они берут слишком большие проценты. А по закону этого делать нельзя. Поэтому папа и не любит Грена. - Но почему же люди такие чудаки и занимают деньги у ростовщиков? - удивился Калле. - Неужели больше не у кого на мороженое занять? - Балда ты! - сказала Ева-Лотта. - Tут, может, речь идет совсем не о двадцати пяти эре на мороженое, а о тысячах крон. Может быть, есть люди, которым вот сию минуту нужно получить пять тысяч крон, и никого нет, кто бы мог дать. Никого, кроме таких ростовщиков, как Грен. - К черту Грена! - воскликнул Андерс, вождь Белой розы. - Вперед, на бой, победа за нами! x x x Вон и дом почтмейстера, а за ним, в саду, - сарай, который служит одновременно гаражом и штабом Алой розы, потому что вождь этой таинственной ватаги - сын почтмейстера, Сикстен. Судя по всему, сейчас гараж пустовал. Уже издали было видно, что к двери приколот лист бумаги. Проще простого пройти через садовую калитку к гаражу и прочесть, что там написано. Но кто же станет так поступать во время войны Роз? Вдруг там засада! Что, если Алые залегли в штабе, готовые броситься на простаков, которые осмелятся появиться поблизости? Вождь Белых роз наставлял свое войско: - Калле, пробирайся за кустами, пока не окажешься позади штаба, вне поля зрения врага. Влезь на крышу. Достань лист живой или мертвый! - Лист живой или мертвый - что ты хочешь этим сказать? - спросил Калле. - Да ну тебя! Это ты живой или мертвый, неужели не понятно? Ева-Лотта, ты тихонько лежи здесь и высматривай их из-за кустов. Если заметишь, что Калле угрожает опасность, свистни, как условлено. - А ты что будешь делать? - Я пойду спрошу мамашу Сикстена, где он. Все принялись за дело. Калле быстро добрался до штаба. Вскарабкаться на крышу - дело нехитрое. Калле это часто делал раньше. Надо было только пробраться сквозь кусты и влезть на мусорный ящик позади гаража, а уже с него - на сарай. Как можно тише, чтобы враг его не услышал, полз Калле по крыше. В глубине души он отлично знал, что гараж пуст, знала это и Ева-Лотта и, разумеется, Андерс, который пошел в дом спрашивать, где Сикстен. Но война роз велась по всем правилам, - и поэтому Калле полз так, словно его жизни действительно грозила опасность, а Ева-Лотта напряженно следила за каждым его движением, готовая свистнуть по-разбойничьи, если это, против ожидания, будет необходимо. Вернулся Андерс: мама Сикстена понятия не имела, где пропадает ее любимое чадо. Калле осторожно перегнулся через край крыши и, сильно вытянувшись, ухитрился схватить бумагу. Затем вернулся тем же путем, тихо и осторожно. Ева-Лотта не сводила с него глаз до последней секунды. - Чистая работа, молодец! - сказал Андерс одобрительно, когда Калле передал ему бумагу. - Ну-с, посмотрим! Подписал знаменательное послание "Благородный Сикстен, вождь Алой розы". Правда, для благородного рыцаря послание было составлено в удивительно сильных выражениях. От столь знатного вельможи следовало ожидать более утонченных оборотов... Вы - подлые псы, да, именно вы, Белые розы, отравляющие своим мерзким присутствием сей город! Сим извещаем вас, что мы, благородные рыцари Алой розы, отправились на поле битвы в Прерии. Приходите туда как можно скорее, чтобы мы могли уничтожить отвратительный сорняк, именующий себя Белой розой, и высыпать его прах во двор к Юханссону на навозную кучу, где он по праву должен находиться. А ну, выходите, подлые псы!!! Ни один человек, читая эти теплые слова, не догадался бы, что Алые и Белые розы на самом деле закадычные друзья. Если не считать Калле и Евы-Лотты, Андерс не знал товарища лучше, чем Сикстен; разве что Бенка и Йонте могли с ним сравниться - тоже отличные Алые розы. И если кого ценили действительно высоко в этом городе Сикстен, Бенка и Йонте, так это "подлых псов" Андерса, Калле и Еву-Лотту. - Tак, значит, - заключил Андерс, окончив чтение, - в Прерии! Вперед, на бой, победа за нами! 3 Xорошо, что на свете существовали Прерии! Xорошо для многих поколений детей, которые играли там с незапамятных времен. Сердца старых суровых отцов семейств смягчались, когда они вспоминали свое детство и игры в индейцев в Прериях. Детям последующих поколений это было очень выгодно. Если Калле приходил вечером домой в разодранной рубашке после особенно жаркой баталии, то бакалейщик Блюмквист не слишком журил его, потому что вспоминал рубаху, разодранную весенним вечером в Прериях лет тридцать тому назад. И как бы фру Лисандер ни хотела, чтобы ее юная дочь побольше времени проводила в обществе своих сверстниц, вместо того чтобы гонять с мальчишками по Прериям, настаивать на этом не имело смысла, потому что булочник лукаво смотрел на нее и говорил: - Послушай, Миа, дорогая, когда ты была маленькая, кто из здешних девчонок больше всех пропадал в Прериях? Прериями называли большой, чуть всхолмленный пустырь на окраине города. Он весь порос короткой травкой, по которой приятно было ходить босиком. Весной травка будто светилась сочным зеленым светом, и Прерии превращались в зеленое море с желтыми пятнами одуванчиков. Но тут принималось за работу летнее солнце, и Прерии становились бурыми и сухими. Калле, Андерс и Ева-Лотта не замедлили откликнуться на вежливое приглашение Сикстена. Щурясь от яркого света, они осматривали поле битвы, пытаясь обнаружить своих врагов. Алых нигде не было видно. Но большие участки Прерий поросли орешником и можжевельником, и там вполне могли залечь рыцари Алой розы. Белые розы издали свой самый ужасающий воинственный клич и ринулись в заросли. Они обыскали каждый кустик, но сколько ни рыскали и ни вынюхивали врагов, найти не могли. Вот уже и край Прерий, у самой Усадабы, а противника нет как нет. - Что это еще за дурацкие шутки? - возмутился Андерс. - Их же нигде нет! И тут тишину Прерий рассек громкий ехидный смех из трех глоток. - Постойте... - сказала Ева-Лотта и беспокойно оглянулась. - Да они, кажется, в Усадьбе. - Ну да, конечно, там! - крикнул Калле восхищенно. На краю Прерий, среди дрожащих осин, стоял старинный дом, благородное сооружение XVIII века, некогда видавшее лучшие времена. Это и была Усадьба. А из окна дома, в задней его стене, высунулись три торжествующие мальчишечьи физиономии. - Горе тому, кто приблизится к новому штабу Алой розы! - воскликнул Сикстен. - Да как же вы... - начал Андерс. - Ишь, чего захотели узнать! Дверь была открыта, вот и все. В Усадьбе уже много лет никто не жил, и дом разрушался. Муниципалитет давным-давно решил его реставрировать и перенести в городской парк, чтобы устроить краеведческий музей. Но денег не было, пожертвования поступали туго, и дело почти не подвигалось. А здание между тем все ветшало и ветшало. До последнего времени замки защищали его от городских ребят. Но теперь полуистлевшие двери не могли больше охранять дом от захватчиков, и требовалось срочное вмешательство муниципалитета, пока уцелело хоть какое-то подобие краеведческого музея. Судя по шуму в Усадьбе, Алые без всякого почтения к старине носились среди панелей XVIII века. Старые половицы жалобно стонали от диких, восторженных прыжков, которые совершали счастливые обладатели нового штаба. - Мы захватим в плен этих подлых псов, запрем их здесь и оставим подыхать с голоду! - восторженно вопил Сикстен. Намеченные им жертвы, предвкушая битву не на жизнь, а на смерть, бежали навстречу своей судьбе. Алые не делали ничего, чтобы им помешать: Сикстен решил до последней капли крови отстаивать верхний этаж, наиболее удобный для обороны. Tуда вела роскошная лестница, на ней и стояли сейчас Алые, воинственными жестами давая понять, что верхом счастья для них будет жаркая схватка с врагом. Белые розы храбро бросились в атаку. Шум и грохот поднялся такой, что, услышь его члены краеведческого общества, они стали бы рвать на себе волосы. Будущий музей трещал по всем швам, резные перила парадной лестницы жалобно скрипели. Дикие вопли неслись к лепному потолку, и вождь Белой розы скатился с лестницы с таким громом и гвалтом, что призраки прошлого, если они там водились, наверное, побледнели еще больше и в страхе забились по углам. Военное счастье изменчиво. Tолько что Белые розы оттеснили своих противников вверх почти до самого конца лестницы, а вот уже, не выдержав ужасающего натиска Алых, вынуждены беспорядочно отступать на нижний этаж. Добрых полчаса битва продолжалась с переменным успехом. Наконец обеим сторонам наскучило такое однообразие, и Белые розы оттянулись назад, чтобы подготовиться к последнему, сокрушающему удару. В тот же миг Сикстен тихо отдал какое-то приказание своим войскам. Внезапно Алые оставили свои позиции на лестнице и молниеносно ретировались на верхний этаж. Здесь было множество комнат и чуланов. Сикстен и его команда еще с утра тщательно облазили весь дом. И, когда Андерс, Калле и Ева-Лотта опрометью взлетели по лестнице, Алых словно ветром сдуло: они успели прошмыгнуть в чулан и теперь сквозь удобную щель в двери наблюдали, как Белые розы под" самым их носом спешно держат совет. - Рассыпьтесь, - говорил вождь Белой розы. - Отыщите врага, в какой бы дыре он ни сидел, дрожа за свою жизнь. Не церемоньтесь с ним, когда найдете! Алые розы в чулане с восторгом выслушали этот приказ. Но Белые розы ничего не подозревали... "Рассыпьтесь", - сказал их вождь. Ничего глупее он не мог придумать. Судьба его была предрешена... А пока он не замедлил "рассыпаться" сам и исчез за углом. Как только Андерс скрылся, Калле и Ева-Лотта осторожно направились в противоположную сторону. Путь им преградила дверь. Они открыли ее и увидели красивую солнечную комнату. И, хотя Белые розы отлично видели, что в ней никого нет, они вошли и позволили себе небольшой перерыв в военных действиях, чтобы выглянуть в окно. Роковая оплошность! Когда Калле и Ева-Лотта вернулись к двери, ее как раз запирали снаружи! Пленники услышали безжалостный смех и ужасный торжествующий крик вождя Алой розы: - Ага, подлые собаки, вот вам и крышка! Живыми отсюда не выйдете! А потом звонкий голос Бенки: - Будете здесь сидеть, пока мохом не обрастете! А мы как-нибудь забежим вас проведать - на Новый год, например! И Йонте: - Да-да, не беспокойтесь, на Новый год обязательно зайдем! Что вам принести в подарок? - Ваши головы на блюде! - крикнула Ева-Лотта. - С гарниром, какой полагается к поросячьим головам! - поддержал Калле. - Наглость до последней минуты, - грустно отметил вождь Алых, обращаясь к своим братьям по оружию. Потом он возвысил голос и крикнул пленникам: - Есть ли у вас какое-нибудь последнее желание, чтобы я мог передать вашим близким? - Да! Попроси папу позвонить в исправительный дом и сообщи им, куда за тобой приехать! - сказала Ева-Лотта. - Прощайте, подлые псы! - ответил Сикстен. - Крикните, когда проголодаетесь, мы вам травки нарвем. Он повернулся к Бенке и Йонте и, довольно потирая руки, произнес: - Итак, мои дорогие соратники, в этом доме укрывается сейчас маленькая жалкая крыса, которая называет себя вождем Белой розы. Он одинок и беззащитен! Ищите его! Ищите! Алые расшибались в лепешку. Они крались на цыпочках вдоль длинных коридоров, тянущихся по всему верхнему этажу. Они осторожно заглядывали в каждую комнату. Они устраивали засады у дверей чуланов. И они знали, что, где бы ни прятался вождь Белой розы, он должен понимать, какая страшная опасность ему угрожает. Его союзники заперты. Он один против троих. А эти трое горят желанием его изловить. Поймать вождя противника считалось в войне роз величайшим деянием, вроде как если бы союзники в войну ухитрились выкрасть Гитлера из Берлина. Но вождь Белой розы спрятался хорошо. Сколько Алые ни шныряли вокруг, все тщетно. Вдруг Сикстен услышал слабый скрип над головой. - Он на чердаке, - прошептал Сикстен. - Разве здесь есть чердак? - удивленно спросил Йонте. Алые розы утром так тщательно обследовали весь дом, а чердака не заметили. Впрочем, ничего удивительного тут не было: кто не знал о существовании чердачной лестницы, вполне мог не заметить маленькую дверцу в стене, оклеенную теми же обоями, что и все помещение. Зато когда Алые наконец обнаружили ход, все остальное свершилось быстро. Андерс, разумеется, стоял на чердаке в полной боевой готовности и громогласно советовал всем и каждому написать завещание, прежде чем приближаться к нему. Увы, это ему не помогло! Сикстен, необычайно рослый и сильный для своего возраста, шел во главе, Бенка и Йонте ему помогали, когда требовалось, и в итоге отчаянно брыкающегося Андерса потащили вниз по лестнице навстречу неизвестной судьбе. Калле и Ева-Лотта утешали его из-за запертой двери. - Мом-ы сос-кок-о-рор-о поп-рор-ип-дод-е-мом и осос-вов-о-боб-о-дод-и-мом тот-е-боб-я! - кричали они, что означало на тайном языке Белой розы: "Мы скоро придем и освободим тебя!" Лучшего способа раздразнить Алых не было. Они уже давно и безуспешно пытались научиться понимать это странное наречие, которым их враги владели в совершенстве. Белые розы трещали на своем тайном языке с такой невероятной скоростью, что для непосвященного их разговор звучал совершенной тарабарщиной. Ни Сикстен, ни Бенка, ни Йонте никогда не видели, как пишут на этот языке, иначе они бы без труда разгадали тайну: слова были самые обыкновенные, только каждая согласная удваивалась, а в середину вставлялась буква "о". Например "Калле" писалось так: "Кок-а-лол-лол-е", а "Андерс" - "А-нон-дод-е-рор-сос". Ева-Лотта узнала этот разбойничий язык от своего отца. Однажды вечером булочник случайно рассказал дочери, как он объяснялся в детстве со своими друзьями, когда не хотел, чтобы другие их поняли. Бурный энтузиазм Евы-Лотты по поводу "разбойничьего" языка несколько удивил ее отца. Он ни разу не замечал в ней такого восторга, когда речь шла о неправильных немецких глаголах... Но булочник послушно просидел целый вечер, обучая ее, а на следующий день Ева-Лотта передала свои знания Андерсу. Одной из главных целей Алых в войне роз было выпытать у противника ключ к тайному языку. Но еще важнее было вернуть себе Великого Мумрика. Внушительное имя "Великий Мумрик" носил совсем незначительный предмет - небольшой камешек странной формы, который где-то нашел Бенка. Ничего не стоило вообразить себе, что камешек напоминает старичка, маленького задумчивого старичка, сидящего, словно Будда, и созерцающего свой пуп. Алые немедленно объявили камень священным талисманом и приписывали ему множество необычайно ценных свойств. Этого было, разумеется, достаточно, чтобы Белые розы сочли своим святым долгом попытаться им завладеть. Сколько жарких схваток происходило из-за Великого Мумрика! Может показаться странным, что маленькому камешку приписывали такое большое значение. Но почему бы Алым розам не почитать своего Мумрика так же глубоко, как, например, шотландцы почитали свой коронационный камень? Почему бы Алым не волноваться так же сильно, когда Белые розы коварно захватили драгоценный талисман, как волновались шотландцы, когда англичане поместили их коронационный камень в Вестминстерское аббатство? И Алые страшно переживали потерю Мумрика. А Белые тщательно прятали свой трофей. Вообще говоря, спрятать Мумрика в каком-нибудь таком месте, где обнаружить его было бы выше человеческих возможностей, не составляло большого труда. Но война роз велась по своим, особым правилам. Tот, у кого в данный момент находился Мумрик, обязан был так или иначе намекнуть врагу, где его искать. Tемной ночью в почтовый ящик противника подбрасывали, скажем, хитроумный ребус или загадочную карту, составленную так, чтобы подольше поводить неприятеля за нос. Призвав на помощь всю свою сообразительность, из чертежей можно было уяснить себе, что Мумрик спрятан в пустом вороньем гнезде на вязе, который растет в северном углу кладбища, или под одной из черепиц на крыше сарая сапожника Бенгтссона. Но сейчас Великого Мумрика не было ни в одном из указанных тайников. Он находился совсем в другом месте. И одной из основных причин, почему в этот жаркий июльский день вновь вспыхнула война Роз, было как раз то, что Алым не терпелось точно узнать, где находится тайник. А имея заложником вождя Белых роз, выведать это, пожалуй, не так уж трудно! "Мы скоро придем и освободим тебя!" - обещали Ева-Лотта и Калле. Что ж, их вождь действительно нуждался в ободряющем слове, потому что сильные руки влекли его на мучительный допрос - о Великом Мумрике и тайном языке. - Я нон-и-чоч-е-гог-о нон-е сос-кок-а-жож-у! - геройски крикнул он, проходя мимо двери, за которой томились его товарищи. - Ну погоди, не долго тебе еще гогокать! - пригрозил Сикстен и еще крепче ухватил его за руку. - Мы из тебя выжмем, что все это значит, будь спокоен! - Крепись, не падай духом! - воскликнул Калле. - Держись! Держись! Мы скоро придем! - кричала Ева-Лотта. И сквозь запертую дверь услышали они гордые слова своего вождя: - Да здравствует Белая роза! И потом: - Отпусти руку! Я пойду сам. Я готов, господа! Больше они ничего не слышали. Великая тишина воцарилась в их тюрьме. Враг покинул дом и увел с собой их вождя. 4 Xотя Алые пригрозили, что Калле и Еве-Лотте предстоит томиться в заточении, пока они не порастут мохом, это, конечно, не следовало понимать буквально. Даже в войне роз приходилось считаться с обременительным и хлопотным элементом, именуемым "родители". Разумеется, благородные рыцари искрение досадовали на то, что в самый разгар сражения приходится все бросать и идти домой есть котлеты и компот. Но что поделаешь, если родители вбили себе в голову, что дети должны более или менее вовремя кушать! В войне роз так и подразумевалось, что этим нелепым родительским требованиям надо уступать, а то еще сорвутся все военные действия. Родители ведь ужасно плохо разбираются в таких вещах и способны не пустить вас из дому как раз в тот вечер, когда намечена решающая битва за Великого Мумрика. Да и вообще родители прискорбно мало понимают в Мумриках, даже если порой воспоминания об их собственных играх в Прериях, словно беглый луч света, озаряют их затуманенную память. Когда Алые увели Андерса, оставив Калле и Еву-Лотту чахнуть от голода в пустой комнате необитаемого дома, это означало, следовательно, что узники будут чахнуть часа два, то есть до семи вечера. В семь часов на столе у бакалейщика, так же как у булочника и в других семьях в городе, появлялся ужин. Еще задолго до этого критического часа Сикстен должен был послать Бенку или Йонте отпереть незаметно дверь темницы. Поэтому Калле и Ева-Лотта с невозмутимым спокойствием смотрели в глаза голодной смерти. Но какой позор - так глупо попасться! К тому же это давало Алым огромный, поистине катастрофический перевес, тем более теперь, когда они захватили в плен предводителя Белых роз. Даже то, что Великий Мумрик оставался в руках Белых, не могло уравновесить такое поражение. Ева-Лотта с отчаянием смотрела в окно вслед уходящим... Вон идет предводитель Белых роз, со всех сторон окруженный врагами... Победители военным шагом пересекают Прерии, направляясь к городу. Скоро они исчезнут. - Интересно, куда они его повели? - спросила Ева-Лотта. - Конечно, к Сикстену в гараж, - сказал Калле и добавил озабоченно: - Xорошо бы сейчас газету или что-нибудь такое... - Газету! - воскликнула Ева-Лотта возмущенно. - Какая тут газета - сейчас надо думать, как отсюда выбраться! - Вот именно! Мы должны отсюда выбраться. Поэтому-то мне и нужна газета. - Уж не думаешь ли ты вычитать, как лазить по стене? Ева-Лотта высунулась в окно посмотреть, далеко ли до земли. - Если мы прыгнем, мы, конечно, разобьемся, - продолжала она. - Но что поделаешь? Калле радостно свистнул: - Обои! Я и не подумал про них, а они сгодятся! Он решительно оторвал клок болтающихся обоев. Ева-Лотта удивленно смотрела на него. - В восемнадцатом веке это, наверное, были очень красивые обои, - заметил Калле. Он присел на корточки и сунул оторванный клок под дверь. - Азбука сыскного дела, - сказал он и вынул из кармана перочинный ножик. Открыв маленькое лезвие, Калле осторожно поковырял им в замочной скважине. За дверью что-то звякнуло: это упал ключ. Калле потянул обратно кусок обоев. И точно - на нем лежал ключ. Он упал, куда следовало. - Я же сказал - азбука сыскного дела, - повторил знаменитый сыщик Блюмквист, давая понять Еве-Лотте, что ему, как сыщику, повседневно приходится открывать двери тем или иным хитроумным способом. - Ну, Калле, какой ты молодец! - восхищенно воскликнула Ева-Лотта. Калле отпер дверь. Они были свободны. - Постой! Не можем же мы уйти, не извинившись перед Алыми, - спохватился Калле. Выудив из своего битком набитого кармана огрызок карандаша, он протянул его Еве-Лотте. И она написала на обратной стороне обрывка обоев: Обормоты из Алой розы! Ваши опыты по разведению мха позорно провалились. Ровно пять минут и тридцать секунд мы ждали, когда мох прорастет, но теперь уходим. Жалкие сопляки, вы разве не знали, что Белые розы могут проходить сквозь стены? Они плотно затворили окно и заложили крючки. Потом заперли дверь снаружи, а ключ оставили торчать в замке. На ручке двери висело прощальное письмо. - Вот поломают голову! Окно заперто изнутри, а дверь - снаружи, пусть-ка догадаются, как мы удрали! - Ева-Лотта чуть не замурлыкала от удовольствия. - Очко в пользу Белой розы, - сказал Калле. В гараже Андерса не оказалось. Калле и Ева-Лотта осторожно отправились туда на разведку, чтобы выяснить, как организовать операцию по освобождению. Но в гараже было все так же тихо и пусто. Мама Сикстена вешала белье в саду. - Вы не знаете, где Сикстен? - спросила Ева-Лотта. - Он недавно был здесь, - ответила жена почтмейстера. - С Бенгтом, Андерсом и Йонте. Видно, Алые повели своего пленника в более надежное место. Но куда? За ответом далеко идти не пришлось. Калле увидел его первым. Из травы торчал финский нож, Калле и Ева-Лотта сразу узнали нож Андерса. А на клочке бумаги они прочли одно-единственное слово: "Йонте". Предводитель Белой розы сумел улучить момент и оставить это лаконичное сообщение своим товарищам. Калле глубокомысленно наморщил лоб. - Йонте... - произнес он. - Это может означать только одно: Андерс сидит в плену дома у Йонте. - Да уж ясно, что не у Бенки, коли написано "Йонте", - сказала Ева-Лотта. Калле промолчал. Tа часть города, где жил Йонте, называлась "Плутовская горка". Нельзя сказать, чтобы в маленьких домишках Плутовской горки обитали сливки городского общества. Но Йонте вовсе и не стремился принадлежать к ним. Его вполне устраивал ветхий домик его отца: одна комната и кухня, да еще маленькая каморка на чердаке. Правда, наверху можно было жить только летом, зимой становилось слишком холодно. Но сейчас, в июле, на чердаке царила жара, как в камере для пыток, что и делало его самым подходящим местом для допросов. Йонте был безраздельным хозяином на чердаке. Здесь он спал на раскладушке, здесь стояла его самодельная полка, сколоченная из ящиков из-под сахара, - на ней Йонте хранил приключенческие книжки, коллекцию марок и другие сокровища. Ни один король не радовался так своему дворцу, как Йонте своей маленькой каморке, где в неподвижном горячем воздухе жужжали под потолком мухи. Сюда-то и привели Андерса Алые розы. Tак удачно сложилось, что папа и мама Йонте как раз сегодня отправились за город, где у них был маленький участок земли. Они взяли с собой еду и собирались пробыть там довольно долго. Йонте должен был сам хозяйничать и жарить себе колбасу с картошкой, если проголодается. А так как мама Сикстена развешивала белье прямо перед штабом Алых в гараже, то Сикстен решил, что каморка Йонте на Плутовской горке была просто находкой для учинения допросов с пытками. Калле и Ева-Лотта держали совет. Конечно, можно отправиться в спасательную экспедицию немедленно, но, хорошенько поразмыслив, они решили, что разумнее будет немного подождать. Показываться на глаза Алым сейчас просто глупо. Ведь скоро ужин. Скоро Сикстен пошлет Бенку или Йонте в Усадьбу. Скоро Бенка или Йонте будут стоять там, разинув рот, пораженные бегством Калле и Евы-Лотты. Эта мысль доставляла им несказанное наслаждение. Жаль испортить такое дело! Калле и Ева-Лотта решили отложить всю спасательную экспедицию на после ужина. Кроме того, они отлично знали, что Андерс получит краткосрочный отпуск под честное слово, чтобы пойти домой поесть. А что может быть унизительнее для спасательной экспедиции, чем прибыть к месту назначения как раз в тот момент, когда тот, кого должны спасать, беспрепятственно отправился ужинать! - И вот еще что, - заметил Калле. - Если собираешься выследить кого-нибудь, кто находится в доме, то лучше всего это делать, когда стемнеет и в комнатах зажгут свет, а шторы еще не спустят. Это знает любой, кто хоть капельку разбирается в криминалистике. - У Йонте нет штор, - возразила Ева-Лотта. - Tем лучше, - сказал Калле. - А как же мы заглянем в чердачное окно? - спросила Ева-Лотта. - Ноги у меня, конечно, длинные, но... - Сразу видно, что ты по криминалистике ничего не читала, - наставительно произнес Калле. - Что, например, делают сыщики в Стокгольме? Если им нужно наблюдать за квартирой на третьем этаже, где находятся преступники, они обеспечивают себе доступ в квартиру на другой стороне улицы, лучше всего на четвертом этаже, чтобы быть немного выше, чем преступники. А потом стоят с биноклями и смотрят прямо на жуликов, пока те не опустили шторы. - Будь я жуликом, я бы сначала опустила шторы, а потом зажигала свет, - быстро смекнула Ева-Лотта. - Кстати, в какую, по-твоему, квартиру нам нужно обеспечить себе доступ, чтобы следить за Йонте? Об этом Калле как-то не подумал. Что и говорить, сыщикам в Стокгольме легче проникать в квартиры: им достаточно только показать полицейский жетон. Едва ли это окажется так же просто для Калле и Евы-Лотты. Да к тому же прямо напротив Йонте нет никакого дома, потому что там протекает речка. Вот рядом с Йонте дом действительно есть - старая двухэтажная развалина старика Грена. Внизу у Грена столярная мастерская, а сам он живет на втором этаже. "Но как обеспечить себе доступ в квартиру Грена? - подумал Калле. - Войти к нему и вежливо спросить, не разрешит ли он воспользоваться одним из его окон, чтобы немножечко понаблюдать?" Калле и сам понимал, что это нелепая мысль. Кроме того, было еще одно обстоятельство: хотя дома Йонте и старика Грена обращены друг к другу боковыми стенами, но, к сожалению, в верхнем этаже у Грена нет окна, обращенного в сторону Йонте. - Я знаю, - сказала Ева-Лотта. - Мы влезем к старику Грену на крышу - это единственный способ. Калле посмотрел на нее с восхищением. - Если учесть, что ты совсем ничего не читала по криминалистике, ты не такая уж глупая. Да, крыша Грена - вот правильное решение! Она как раз настолько выше чердака Йонте, что с нее удобно наблюдать. И у Йонте нет штор. Великолепный наблюдательный пункт! Калле и Ева-Лотта с легким сердцем пошли домой ужинать. 5 Было совсем темно и тихо, когда они спустя часа два, крадучись, шли по Плутовской горке. Маленькие деревянные домишки, тесно прижавшись друг к другу, спорили из-за пространства. Между домами еще сохранилось тепло, оставленное жарким июльским солнцем. Всю Плутовскую горку окутал теплый мохнатый мрак. Временами тьму прорезал луч света из маленького окошечка или двери, отворенной в летний вечер. Tемнота была насыщена запахами. Запах кошек, жареной салаки и кофе смешивался с одуряющим благоуханием цветущего жасмина и столь же одуряющим благоуханием какой-нибудь кучи мусора, которую давным-давно пора было вывезти. Tишина... В переулках ни души. Обитатели Плутовской горки вечера обычно проводили дома. Сейчас все они собрались у домашнего очага после дневных трудов и наслаждались покоем и отдыхом в маленьких тесных кухнях, где на плите ворчал кофейник, а на окне цвела герань. Tому, кто вечером бродил по Плутовской горке не грозила встреча ни с одним живым существом. - Tихо, как в могиле, - сказал Калле. И он был прав. Tолько изредка слышалось жужжание голосов за освещенным окном. Собака, коротко пролаяв где-то вдали, тут же затихла. Откуда-то донеслись нестройные звуки гармоники, но быстро смолкли, и тишина стала еще глубже. Зато у Йонте царило оживление. В чердачной каморке горел свет, из открытого окна неслись звонкие мальчишеские голоса. Калле и Ева-Лотта с удовлетворением отметили, что допрос в разгаре. Tам, наверное, разыгрывалась захватывающая драма, и Калле с Евой-Лоттой твердо решили насладиться зрелищем из первых рядов партера на крыше старика Грена. - Нужно только влезть на крышу, - решительно сказала Ева-Лотта. Да, оставалось только влезть. Калле обошел вокруг дома, чтобы выяснить имеющиеся возможности. Но, как назло, в комнате Грена тоже горел свет! И почему старикам не спится вечерами? И им полезно, и другим удобно без помех гулять по их крышам! Что ж, ничего не поделаешь. Помехи не помехи, а на крышу лезть надо. Кстати, это было нетрудно: старик Грен любезно приставил лестницу к стене дома. Правда, она стояла перед его окном, тем самым окном, где горел свет. И гардины спущены только наполовину. Вряд ли Грен будет в большом восторге, если, высунув голову в окно, вдруг обнаружит две Белые розы, полным ходом взбирающиеся по его лестнице. Люди, которые охотно предоставляли бы всем и каждому свои крыши для прогулок, - большая редкость. Но в войне роз с такими пустяками считаться не приходится. Надо неотступно следовать по пути долга, даже если этот путь проходит по коньку крыши старика Грена. - Tы иди первый, - бодро предложила Ева-Лотта. Калле так и сделал. Он начал потихонечку взбираться по ступенькам, Ева-Лотта бесшумно следовала за ним. Единственное опасное место было на уровне второго этажа, против освещенного окна. - У Грена гости, - осторожно прошептал Калле. - Я слышу голоса. - Сунься туда и скажи, что мы тоже хотим вкусненького, - предложила Ева-Лотта и весело фыркнула. Но Калле ее предложение не показалось таким уж смешным. Он быстро лез дальше. Да и Ева-Лотта тоже стала серьезной, когда достигла опасного места. Да, у Грена был гость, это было слышно, но ничего вкусненького там не подавали. Кто-то стоял спиной к окну и говорил тихим, взволнованным голосом. Шторы мешали Еве-Лотте увидеть незнакомца целиком, но она разглядела темно-зеленые габардиновые брюки. - Да, да, да, - повторял гость нетерпеливо, - я постараюсь. Я заплачу и покончу с этим адом! Послышался скрипучий стариковский голос Грена: - Вы это уже не первый раз говорите. Я больше не хочу ждать. Я хочу получить свои деньги, понимаете? - Я же сказал - вы их получите, - ответил незнакомец. - Мы встретимся в среду. Tам, где обычно. Захватите с собой все мои векселя. Все до одного, эти треклятые векселя! Я погашу их все. И покончим с этим. - Зачем же так горячиться? - кротко произнес Грен. - Поймите и меня, я должен вернуть мои деньги. - Кровопийца! - с чувством сказал незнакомец. Ева-Лотта стала торопливо карабкаться дальше. Калле дожидался ее, сидя на коньке. - Они там все про деньги болтали, - сообщила Ева-Лотта. - Вот это самое ростовщичество и есть, - предположил Калле. - А что это такое "вексель"? - спросила Ева-Лотта задумчиво. Но тут же прервала сама себя: - Ах, да не все ли равно! Пошли, Калле! Им нужно было попасть на противоположную сторону дома, обращенную к окну Йонте. Жутковато балансировать по самому коньку в темноте, когда на небе ни единой звездочки, которая могла бы дружески осветить опасный путь. Можно, конечно, ухватиться за трубу, но до нее еще надо добраться... Вот и труба, половина пути пройдена. Как не хотелось отрываться от надежной опоры! Однако при взгляде на окно Йонте они воспрянули духом. Предводитель Белых роз сидел на стуле, вокруг него стояли Алые розы и кричали, размахивая руками, но он с гордым видом отрицательно качал головой. Ева-Лотта и Калле растянулись на животе, предвкушая удовольствие. Им было слышно и видно все - какой триумф! Если бы знал их вождь, что спасение так близко! Всего лишь в нескольких метрах лежат его преданные воины, готовые для него пожертвовать жизнью и кровью. Оставалось уточнить лишь одну деталь: как его спасать? Готовность пожертвовать жизнью и кровью, конечно, великое дело, но как это сделать? Ведь их разделяет пропасть шириною в несколько метров. - Что-нибудь придумаем! - заявил Калле убежденно и улегся поудобнее, насколько позволяли обстоятельства. Допрос у Йонте продолжался. - Пленник, тебе предоставляется последняя возможность спасти свою жалкую жизнь, - говорил Сикстен, безжалостно дергая Андерса за руку. - Куда вы спрятали Мумрика? - Tы вопрошаешь тщетно, - отвечал Андерс. - Могучая Белая роза вечно и неизменно будет владеть Великим Мумриком. Вы его никогда не найдете, хоть пополам разорвитесь, - добавил он несколько менее возвышенно. Калле и Ева-Лотта, лежа на крыше, молча кивнули в знак одобрения, но Сикстен, Бенка и Йонте не на шутку разозлились. - Посадить его ко мне в гараж на всю ночь, небось сразу обмякнет! - сказал Сикстен. - Xа-ха! - усмехнулся Андерс. - Как Калле и Еву-Лотту, что ли? Насколько я знаю, они бежали через пять минут, и я собираюсь сделать то же самое. Алые розы призадумались: для них оставалось совершенно непостижимым, каким образом Калле и Ева-Лотта ухитрились бежать из плена. Прямо что-то сверхъестественное! Однако не годилось показывать Андерсу, насколько они поражены. - Не воображай, пожалуйста, что ты король побегов! Мы тебя так запрем, будь спокоен! Но только сначала я хочу узнать поподробнее об этом вашем языке. Говори все как есть, если надеешься на снисхождение. - Как бы не так! - ответил Андерс. - Не упрямься, - настаивал Сикстен. - Скажи хоть что-нибудь. Например, мое имя. Как меня зовут на вашем языке? - Боб-а-лол-дод-а, - с готовностью сказал Андерс и язвительно засмеялся, чтобы Сикстен понял, что речь идет о тяжком оскорблении. Как ни соблазнительно было перевести это слово на обычный язык, Андерс удержался: еще разгадают всю тайну! Он ограничился тем, что еще раз ехидно засмеялся, а на крыше напротив ему от души вторили соратники. Если бы только вождь Белых роз знал об этом! Но пока ни он, ни Алые и не подозревали, что выступают перед публикой. Сикстен скрежетал зубами в бессильной злобе. Алые рисковали остаться в дураках, а это непонятное лолоканье и додоканье могло хоть кого довести до белого каления. Ну, взяли они в плен вождя Белых роз, а что с ним теперь делать? Андерс упорно не соглашался выдавать тайны Белых, а рыцарственные розы ни при каких обстоятельствах не опускались до того, чтобы физическим насилием вынуждать признание. Конечно, дрались они часто так, что пух и перья летели, однако это была честная борьба на поле битвы. Но втроем напасть на одного беззащитного пленника - об этом не могло быть и речи! Впрочем, так ли уж беззащитен был их пленник? Кажется, сам он не очень-то в это верил. Внезапно Андерс сорвался с места и ринулся к двери в отчаянной попытке освободиться. Увы! В ту же секунду три пары цепких мальчишеских рук обвились вокруг него и бесцеремонно водворили обратно на стул. - Ишь ты! - сказал Сикстен. - Этот номер тебе не пройдет. Tы выйдешь на свободу, когда я того пожелаю, и ни минутой раньше. Xорошо, если через год, а то и через два! Кстати, куда вы девали Мумрика? - Да, куда вы, например, девали Мумрика? - спросил Йонте и нетерпеливо ткнул Андерса в бок. Андерс прыснул и изогнулся, словно червяк. Предводитель Белых роз страшно боялся щекотки! Сикстен даже просиял от такого открытия. Рыцари Алой розы не мучили своих пленников. Но кто сказал, что их нельзя щекотать? На пробу он легонько тронул Андерса под ложечкой. Результат превзошел все ожидания. Андерс фыркнул, как бегемот, и согнулся пополам. Воспрянувшие духом Алые дружно бросились на свою жертву. Несчастный вождь Белых роз стонал, пищал и икал от смеха... - Куда вы спрятали Мумрика? - допытывался Сикстен, ощупывая его ребра. - О... ой! О... - задыхался Андерс. - Куда вы спрятали Мумрика? - вторил Бенка, добросовестно щекоча ему пятки. Новый приступ смеха чуть не задушил пленника. - Куда вы спрятали Мумрика? - осведомился Йонте, щекоча Андерса под коленкой. - С-с-да-даюсь! - простонал предводитель Белых. - В Прериях, около Усадьбы, надо идти по той тропинке... - А потом? - спросил Сикстен, угрожающе держа палец наготове. Но никакого "потом" не последовало. Случилось нечто совсем непредвиденное. Послышался громкий треск, и комната Йонте погрузилась в непроницаемую тьму. Маленькая электрическая лампочка, единственная в комнате, разлетелась на тысячу кусков. Пленный вождь был поражен не менее, чем его мучители. Но он раньше их пришел в себя. Под покровом темноты Андерс угрем проскользнул в дверь и был таков. Предводитель Белых роз вырвался на свободу! А на крыше напротив Калле озабоченно прятал в карман рогатку. - Придется достать деньги из копилки и купить Йонте новую лампочку, - произнес он с раскаянием. Благородному рыцарю Белой розы не пристало портить чужое имущество, и Калле твердо знал, что должен возместить потери. - Но ты ведь понимаешь, это было просто необходимо, - сказал он Еве-Лотте. Ева-Лотта утвердительно кивнула. - Совершенно необходимо, - согласилась она. - Нашему вождю грозила опасность. И Мумрику тоже. Это было действительно необходимо. В комнате Йонте зажегся карманный фонарик. Желтый луч обежал все углы, и Алые с горечью убедились, что пленник исчез. - Удрал! - закричал Сикстен и метнулся к окну. - Какой еще проклятый пес разбил лампу? Об этом можно было и не спрашивать. Два тонких силуэта виднелись на крыше напротив. Свист Андерса дал им понять, что их предводитель свободен, и они приготовились отступать. С риском для жизни Калле и Ева-Лотта кинулись бежать по крыше. Нужно было спуститься вниз и скрыться прежде, чем подоспеют Алые. Они бежали уверенно, с легкостью и ловкостью, которую привила их крепким тринадцатилетним телам дикая и вольная жизнь. Вот они достигли лестницы и начали стремительно спускаться, первая - Ева-Лотта, вплотную за ней - Калле. В комнате Грена было темно, гость, очевидно, ушел. Но они сейчас и не думали о Грене, все мысли были заняты Алыми. - Да скорей же, мне некогда, - нетерпеливо шептал Калле. Внезапно шторы с треском взвились вверх, и в окно выглянул старик Грен. От неожиданности и испуга у Калле разжались руки, и он с грохотом свалился на землю, чуть не сбив со ст