сказал он, -- утро вечера мудренее. Но тут послышался шум мотора, и в комнату влетел Карлсон. -- Ну и история со мной приключилась! -- воскликнул он. -- Решительно все надо самому держать в голове: если что забудешь -- конец, рассчитывать не на кого!.. Малыш сел в кровати. -- А что ты забыл? -- Я забыл, что у меня день рождения! Весь длинный сегодняшний день у меня, оказывается, день рождения, я просто об этом совершенно забыл, и никто, никто не сказал: "Поздравляю тебя, дорогой Карлсон". -- Не понимаю, -- удивился Малыш, -- как у тебя может быть день рождения сегодня, восьмого июня? Я же помню, что у тебя день рождения в апреле. -- Точно, был, -- подтвердил Карлсон. -- Но день рождения должен у меня быть всегда в один и тот же день, когда есть столько других прекрасных дней. Восьмого июня, например, -- вполне прекрасный день, почему же мне его не выбрать для дня рождения. Может, ты против? Малыш рассмеялся. -- Нет, я "за"! Пусть у тебя будет день рождения всегда, когда тебе хочется. -- Тогда, -- начал Карлсон и умильно склонил голову набок, -- тогда я попрошу дать мне мои подарки. Малыш вылез из постели в глубокой задумчивости. Не так-то легко было тут же найти для Карлсона подходящий подарок, но он решил все же попробовать. -- Сейчас погляжу у себя в ящиках, -- сказал он. -- Хорошо, -- согласился Карлсон и приготовился терпеливо ждать. Но тут взгляд его упал на цветочный горшок, в который он посадил персиковую косточку. Недолго думая Карлсон кинулся к горшку и пальцем быстро выковырял косточку из земли. -- Нужно посмотреть, растет она или нет. Ой, гляди, по-моему, она стала намного больше, -- отметил он и, снова сунул косточку в землю, обтер грязные пальцы о пижаму Малыша. -- Лет через двадцать тебе будет здорово, -- сказал он. -- Почему? -- удивился Малыш. -- Потому что ты сможешь спать днем в тени персикового дерева! Здорово, правда? Да, кровать тебе, конечно, придется выбросить, мебель вообще как-то не подходит к персиковому дереву... Так, а где мои подарки? Малыш вытащил одну из своих маленьких машинок, но Карлсон покачал головой. Тогда Малыш показал ему сперва игру-головоломку, потом "Конструктор", потом мешочек с разноцветными камушками, но Карлсон всякий раз молча качал головой. И тогда Малыш наконец догадался, что Карлсон хочет получить: пистолет! Он давно уже лежал в верхнем ящике письменного стола в спичечном коробке. Это был самый маленький в мире пистолет и, конечно, самый прекрасный. Папа привез его Малышу из-за границы, и Кристер, и Гунилла в свое время ему очень завидовали, потому что они в жизни не видели таких малюсеньких пистолетов. Он выглядел точь-в-точь как самый настоящий, а стрелял почти так же громко, как большой. Совершенно непонятно, говорил папа, как эта малютка может так громко стрелять. -- Будь осторожен и не стреляй, а то люди вокруг будут пугаться, -- сказал папа, когда положил эту крохотульку Малышу на ладонь. По понятной причине Малыш решил тогда не показывать этот пистолетик Карлсону. Впрочем, Малыш и сам знал, что не очень красиво с его стороны таить от друга игрушку. Да к тому же это оказалось бессмысленным, потому что Карлсон сам обнаружил пистолетик, когда рылся в его ящике. Карлсону этот пистолетик, конечно, тоже необычайно понравился. "Может, поэтому он и решил устроить себе сегодня день рождения", -- подумал Малыш и, глубоко вздохнув, достал коробок из ящика. -- Поздравляю тебя, дорогой Карлсон! -- сказал он. Карлсон издал дикий вопль, бросился к Малышу и поцеловал его в обе щеки, потом открыл коробок и с радостным кудахтаньем вынул пистолетик. -- Ты лучший в мире друг! -- сказал он. И Малыш вдруг почувствовал себя счастливым, таким счастливым, словно у него было еще сто таких пистолетиков. -- Понимаешь, -- сказал Карлсон, -- он мне в самом деле нужен. Сегодня вечером. -- Зачем? -- с тревогой спросил Малыш. -- Чтобы, лежа в постели, считать овец, -- объяснил Карлсон. Тут надо сказать, что Карлсон не раз жаловался Малышу, что плохо спит. -- По ночам, правда, я сплю как убитый, -- говорил он. -- И по утрам тоже. Но вот после обеда я лежу и ворочаюсь и не могу сомкнуть глаз. Тогда-то Малыш и научил его, как надо бороться с бессонницей. Если вам не удается сразу заснуть, то нужно притвориться спящим и представить себе, что видишь стадо овец, которые прыгают через заборчик. И всех овец надо пересчитать одну за одной, как раз в момент, когда они взлетают над заборчиком, и в конце концов сон тебя обязательно одолеет. -- Понимаешь, я никак не мог заснуть сегодня вечером, -- сказал Карлсон. -- Я лежал и считал овец. И вот среди них была одна паршивая овца, которая никак не хотела прыгать, ну никак. Малыш рассмеялся. -- Почему она не хотела прыгать? -- Чтобы меня помучить. Стоит себе у заборчика, переминается с ноги на ногу и ни с места. Тогда я подумал, что, если бы у меня был пистолет, я заставил бы ее прыгнуть. И вспомнил, что у тебя, Малыш, в ящике письменного стола лежит маленький пистолетик, и тогда я решил, что сегодня у меня день рождения, -- сказал Карлсон и радостно потрогал пистолетик. Конечно, Карлсон тут же захотел испытать свой подарок. -- Проверка! -- сказал он. -- Сейчас как бабахну, знаешь, как будет весело! А не то я не играю. Но Малыш сказал очень твердо: -- Нет! Мы перебудим весь дом. Карлсон пожал плечами. -- Ну и что ж? Пустяки, дело житейское! Снова заснут. А если у них нет овец, чтобы считать, я им одолжу своих. Но Малыш уперся и ни за что не соглашался на испытание пистолета. Тогда Карлсон придумал такой выход. -- Мы полетим ко мне, -- заявил он. -- Все равно ведь надо отпраздновать мой день рождения... Не найдется ли у вас пирога? Но пирога на этот раз не было, а когда Карлсон стал ворчать, Малыш сказал, что это, мол, пустяки, дело житейское. -- Запомни, -- строго оборвал его Карлсон. -- "Пустяки, дело житейское" про пироги не говорят. Но делать нечего, попробуем обойтись булочками. Беги и неси все, что найдешь! Малыш пробрался в кухню и вернулся, нагруженный булочками. Мама разрешила ему в случае необходимости давать Карлсону булочку-друтую. А сейчас необходимость в этом была. Правда, мама не разрешала летать с Карлсоном на крышу, но об этом Малыш совсем забыл и искренне удивился бы, если бы кто-нибудь ему об этом напомнил. Он привык летать с Карлсоном и совсем не боялся, и даже сердце у него не екало, когда он, обхватив Карлсона руками за шею, стремительно взлетал ввысь, прямо к домику на крыше. Таких июньских вечеров, как в Стокгольме, не бывает нигде. Нигде в мире небо не светится этим особым светом, нигде сумерки не бывают такими ясными, такими прозрачными, такими синими, что город и небо, отраженные в блеклых водах залива, кажутся совсем сказочными. Такие вечера словно специально созданы для празднования дней рождения Карлсона в его домике на крыше. Малыш любовался сменой красок на небе, а Карлсон не обращал на это никакого внимания. Но когда они сидели вот так рядышком на крылечке, уплетали булочки и запивали их соком, Малыш ясно понимал, что этот вечер совсем не похож на другие вечера. А Карлсон так же ясно понимал, что эти булочки совсем не похожи на другие булочки, которые печет мама Малыша. "И домик Карлсона не похож ни на один домик в мире", -- думал Малыш. Нигде нет такой уютной комнаты, и такого крылечка, и такого удивительного вида вокруг, и нигде не собрано вместе столько удивительных и на первый взгляд бессмысленных вещей, как здесь: Карлсон, как белка, набивал свой домик бог знает чем. Малыш не имел понятия, где Карлсон раздобыл все эти предметы. Большинство своих сокровищ Карлсон развешивал по стенам, чтобы их легко было найти в нужный момент. -- Видишь, какой у меня порядок. Все-все висит слева, кроме инструментов, а инструменты -- справа, -- объяснил Карлсон Малышу. -- И картины тоже. Да, на стене у Карлсона висели две прекрасные картины. Малыш очень любил на них смотреть. Их нарисовал сам Карлсон. На одной в самом углу листа была нарисована крошечная крылатая козявка, и картина называлась "Очень одинокий петух". На другой была изображена лисица, но картина при этом называлась "Портрет моих кроликов". -- Кроликов не видно, потому что они все у лисицы в животе, -- пояснял Карлсон. Набив рот булочкой, Карлсон сказал: -- Когда у меня будет время, я нарисую третью картину: "Портрет маленькой упрямой овцы, которая не хочет прыгать". Но Малыш слушал его рассеянно, у него кружилась голова от звуков и запахов летнего вечера. Он уловил аромат цветущих лип с их улицы, слышал стук каблуков о плиты тротуара -- много людей гуляло в этот ясный вечер. "Какой летний звук!" -- подумал Малыш. Вечер был совсем тихий, и каждый шорох из соседних домов доносился до него удивительно отчетливо: люди болтали, и кричали, и пели, и бранились, и смеялись, и плакали -- все вперемешку. И никто из них не знал, что на крыше высокого дома сидит мальчишка и вслушивается в это сплетение звуков, как в самую настоящую музыку. "Нет, они не знают, что я сижу здесь с Карлсоном, и что мне так хорошо, и что я жую булочки и пью сок", -- подумал счастливый Малыш. Вдруг в ближайшей к ним мансарде раздались какие-то вопли. -- Слыхал? Это мои хулиганы-сороканы, -- объяснил Карлсон. -- Кто?.. Кто? Филле и Рулле? Малыш тоже знал Филле и Рулле. Это были самые отпетые хулиганы и воры во всем Вазастане. Они тащили все, что плохо лежало. Словно сороки. Поэтому Карлсон их звал "хулиганы-сороканы". Год назад они как-то вечером забрались в квартиру Свантесонов, чтобы обокрасть ее, но Карлсон тогда поиграл с ними в привидения и так их напугал, что они это, верно, и по сей день не забыли. Даже серебряной ложечки им не удалось унести. Когда Карлсон услышал вопли Филле и Рулле в мансарде, он решил вмешаться. -- Я думаю, сейчас самое время их немного попугать, -- сказал он. -- А не то мои хулиганы-сороканы отправятся на охоту за чужими вещами. И они двинулись по скату крыши к мансарде жуликов. Малыш не предполагал, что можно так ловко прыгать на коротких толстых ногах: угнаться за Карлсоном было просто невозможно, тем более Малышу, который не так уж часто прыгал по крышам, но он изо всех сил старался не отстать от своего друга. -- Хулиганы-сороканы отвратительные типы, -- сказал Карлсон, перепрыгивая с выступа на выступ. -- Когда я себе что-нибудь беру, я всегда плачу за это пять эре, потому что я самый честный на свете. Но скоро у меня кончится запас пятиэровых монеток, и что я тогда буду делать, если мне захочется что-нибудь себе взять?.. Просто не знаю... Окно мансарды Филле и Рулле было открыто, хоть и завешено занавеской. Крик там стоял невообразимый. -- Давай поглядим, чего это они так развеселились, -- сказал Карлсон, отодвинул занавеску и заглянул в комнату. Потом он пустил на свое место Малыша. И Малыш увидел Филле и Рулле. Они расположились прямо на полу, а перед ними была разложена газета. Видимо, в такое неистовство их приводило то, что они читали. -- Отхватить десять тысяч просто так, за здорово живешь, представляешь! -- орал Рулле. -- И к тому же летает он здесь, у нас, в Вазастане! Поздравь меня с праздником, Рулле! -- орал Филле и корчился от смеха. -- Послушай, Филле, -- сказал Рулле, -- я знаю одного парня, которому охота получить десять тысяч крон, ха-ха-ха! Когда Малыш понял, о чем они говорят, он побледнел от страха, но Карлсон только захихикал. -- А я знаю одного парня, которому охота позабавиться, -- сказал он и вытащил пистолетик. Выстрел прогремел по крыше. -- Откройте, полиция! -- произнес Карлсон строгим голосом. Рулле и Филле вскочили как встрепанные. -- Нулле, рас нет! -- закричал Филле. Он хотел сказать: "Рулле, нас нет", но когда он. пугался, он всегда путал буквы в словах. -- Ксорее в робгарде! -- скомандовал он, и они оба спрятались в гардеробе и притворили за собой створку, словно их и не было вовсе. -- Филле и Рулле нет дома, они просили передать, что их нет, они ушли! -- раздался вдруг испуганный голос Филле. Карлсон и Малыш вернулись назад и снова уселись на крыльцо, но Малышу уже не было так весело, как прежде: он думал о том, как трудно обеспечить безопасность Карлсона, особенно когда рядом живут такие типы, как Рулле и Филле. А тут еще в доме будут фрекен Бок и дядя Юлиус... ах да, он ведь совсем забыл рассказать об этом Карлсону! -- Слушай, Карлсон... -- начал Малыш. Но Карлсон его не слушал. Он вовсю уплетал булочки и запивал их соком из маленького голубенького стаканчика, который прежде принадлежал Малышу, -- он подарил его Карлсону три месяца тому назад на его прошлый день рождения. Карлсон держал стаканчик обеими руками, как держат маленькие дети, а когда все выпил, стал его катать по полу, тоже как это делают маленькие дети. -- Ой! -- вырвалось у Малыша, потому что это был маленький голубой стаканчик и ему не хотелось, чтобы он разбился. Но он и не разбился: Карлсон очень ловко придерживал его большими пальцами ног. Дело в том, что Карлсон снял башмаки и из его драных носков в красную полоску торчали большие пальцы. -- Послушай, Карлсон... -- снова начал Малыш. Но Карлсон его тут же перебил: -- Вот ты умеешь считать. Прикинь-ка, сколько стоят мои большие пальцы, если всего меня оценили в десять тысяч крон. Малыш рассмеялся. -- Не знаю. Ты что, продавать их собираешься? -- Да, -- сказал Карлсон. -- Тебе. Уступлю по дешевке, потому что они не совсем новые. И, пожалуй... -- продолжал он, подумав, -- не очень чистые. -- Глупый, -- сказал Малыш, -- как же ты обойдешься без больших пальцев? -- Да я и не собираюсь обходиться, -- ответил Карлсон. -- Они останутся у меня, но будут считаться твоими. А я их у тебя вроде как одолжил. Карлсон положил свои ноги Малышу на колени, чтобы Малыш мог убедиться, насколько хороши его большие пальцы, и убежденно сказал: -- Подумай только, всякий раз, как ты их увидишь, ты скажешь самому себе: "Эти милые большие пальцы -- мои". Разве это не замечательно? Но Малыш решительно отказался от такой сделки. Он просто пообещал отдать Карлсону свои пятиэро-вые монетки -- все, что лежали в его копилке. Ему не терпелось рассказать Карлсону то, что он должен был рассказать. -- Послушай, Карлсон, -- сказал он, -- ты можешь отгадать, кто будет за мной присматривать, когда мама и папа отправятся путешествовать? -- Я думаю, лучший в мире присмотрщик за детьми, -- сказал Карлсон. -- Ты что, имеешь в виду себя? -- на всякий случай спросил Малыш, хотя и так было ясно, что Карлсон имел в виду именно это. И Карлсон кивнул в подтверждение. -- Если ты можешь мне указать лучшего присмотрщика, чем я, получишь пять эре. -- Фрекен Бок, -- сказал Малыш. Он боялся, что Карлсон рассердится, когда узнает, что мама вызвала фрекен Бок, когда лучший в мире присмотрщик за детьми находился под рукой, но, странным образом, Карлсон, напротив, заметно оживился и просиял. -- Гей-гоп! -- Вот и все, что он сказал. -- Гей-гоп! -- Что ты хочешь сказать этим "гей-гоп"? -- с каким-то смутным беспокойством спросил Малыш. -- Когда я говорю "гей-гоп", то я и хочу сказать "гей-гоп", -- заверил Карлсон Малыша, но глаза его подозрительно заблестели. -- И дядя Юлиус тоже приедет, -- продолжал Малыш. -- Ему нужно посоветоваться с доктором и лечиться, потому что по утрам у него немеет тело. И Малыш рассказал Карлсону, какой тяжелый характер у дяди Юлиуса и что он проживет у них все время, пока мама и папа будут плавать на белом пароходе, а Боссе и Бетан разъедутся на каникулы кто куда. -- Уж не знаю, как все это получится, -- с тревогой сказал Малыш. -- Гей-гоп! Они проведут две незабываемые недели, поверь мне, -- сказал Карлсон. -- Ты про кого? Про маму и папу или про Боссе и Бетан? -- спросил Малыш. -- Про домомучительницу и дядю Юлиуса, -- объяснил Карлсон. Малыш еще больше встревожился, но Карлсон похлопал его по щеке, чтобы ободрить. -- Спокойствие, только спокойствие! Мы с ними поиграем, очень мило поиграем, потому что мы с тобой самые милые в мире... Я-то во всяком случае. И он выстрелил над самым ухом Малыша, который от неожиданности даже подпрыгнул на месте. -- И бедному дяде Юлиусу не придется лечиться у доктора, -- сказал Карлсон. -- Его лечением займусь я. -- Ты? -- удивился Малыш. -- Да разве ты знаешь, как надо лечить дядю Юлиуса? -- Я не знаю? -- возмутился Карлсон. -- Обещаю тебе, что он у меня в два счета забегает, как конь... Для этого есть три процедуры. -- Какие такие процедуры? -- недоверчиво спросил Малыш. -- Щекотание, разозление и дуракаваляние, -- серьезно сказал Карлсон. -- Никакого другого лечения не потребуется, ручаюсь! А Малыш с тревогой глядел вниз, потому что из многих окон стали высовываться головы -- видно, люди хотели выяснить, кто это стреляет. И тут он заметил, что Карлсон снова заряжает пистолетик. -- Не надо, Карлсон, прошу тебя, -- взмолился Малыш. -- Не стреляй больше! -- Спокойствие, только спокойствие, -- сказал Карлсон. -- Послушай, -- продолжил он, помолчав, -- я вот сижу и обдумываю одну вещь. А как по-твоему, может ли домомучительница тоже страдать онемением тела? Но прежде чем Малыш успел ответить, Карлсон, ликуя, поднял руку с пистолетом над головой и выстрелил. Резкий звук прокатился по крышам и замер. В соседних домах загудели голоса: то испуганные, то сердитые, а кто-то крикнул, что нужно вызвать полицию. Тут Малыш совсем вышел из себя. Но Карлсон сидел с невозмутимым видом и жевал булочку, уже последнюю. -- Чего это они там расшумелись? -- недоумевал он. -- Разве они не знают, что у меня сегодня день рождения? Он проглотил последний кусочек булочки и запел песню, милую песенку, которая так хорошо звучала летним вечером. Пусть все кругом Горит огнем, А мы с тобой споем: Ути, боссе, буссе, бассе, Биссе, и отдохнем. Пусть двести булочек несут На день рожденья к нам, А мы с тобой устроим тут Ути, боссе, буссе, капут, Биссе и тарарам. КАРЛСОН-ПЕРВЫЙ УЧЕНИК В тот вечер, когда мама и папа отправились в путешествие, косой дождь барабанил по стеклам и гудел в водосточных трубах. Ровно за десять минут до их отъезда в квартиру ворвалась фрекен Бок, промокшая до нитки и злая как собака. -- Наконец-то! -- прошептала мама. -- Наконец-то! Она целый день прождала фрекен Бок и теперь, конечно, нервничала, но фрекен Бок этого не заметила. -- Я не могла прийти раньше. И в этом виновата Фрида, -- хмуро сказала она. Маме надо было о многом поговорить с фрекен Бок. Но времени на это уже не было: у подъезда их ждало такси. -- Главное, заботьтесь о мальчике, -- сказала мама со слезами на глазах. -- Надеюсь, с ним ничего не случится за время нашего отсутствия. -- При мне никогда ничего не случается, -- заверила фрекен Бок, и папа сказал, что он в этом не сомневается. Он был уверен, что дома все будет в порядке. А потом папа и мама обняли на прощание Малыша, вышли на площадку и исчезли в лифте... И Малыш остался один с фрекен Бок. Она сидела за кухонным столом, большая, грузная, раздраженная, и приглаживала мокрые волосы своими большими, красными руками. Малыш робко посмотрел на нее и попытался улыбнуться, чтобы показать свое дружелюбие. Он помнил, что, когда фрекен Бок в первый раз жила у них, он боялся ее и относился к ней сперва очень плохо. Но теперь ведь все было иначе, надо было скорее радоваться тому, что она здесь, в доме. И хотя встреча фрекен Бок и Карлсона не предвещала ничего хорошего, Малыш был благодарен домомучительнице за то, что она согласилась у них пожить. Ведь иначе мама никогда в жизни не разрешила бы ему остаться, чтобы оберегать Карлсона, это уж точно. Поэтому Малышу хотелось с самого начала вести себя с фрекен Бок хорошо, и он вежливо спросил ее: -- Как поживает Фрида? Фрекен Бок не ответила, она только фыркнула. Фрида была сестрой фрекен Бок. Малыш ее в жизни не видел. Зато много о ней слышал. Даже очень много. От фрекен Бок, которая жила вместе с сестрой Фридой в квартире на Фрейгатен, но они, видно, не очень-то ладили. Малыш понял, что фрекен Бок была недовольна сестрой, считала ее поведение нескромным и странным. Все началось с того, что Фрида выступила по телевидению с рассказом о привидениях, а фрекен Бок никак не могла с этим примириться. Правда, потом ей тоже удалось выступить по телевидению и рассказать всей Швеции свой рецепт приготовления соуса. Но все же этого оказалось недостаточным, чтобы подчинить себе Фриду: она продолжала вести себя нескромно и странно. Поэтому фрекен Бок только фыркала в ответ на вопрос Малыша: "Как поживает Фрида? -- Полагаю, что прекрасно, -- все же ответила домомучительница, когда отфыркалась. -- Завела себе жениха, несчастная. Малыш толком не знал, что на это надо сказать, но что-то обязательно надо было сказать, а ведь ему хотелось быть внимательным. Поэтому он спросил: -- А у вас, фрекен Бок, тоже есть жених? Но он явно сделал промах, потому что фрекен Бок резко встала и так при этом двинула стол, что все на нем задребезжало. -- Слава богу, нет! -- сказала она. -- Я и не хочу. Не всем же быть такими кокетками, как Фрида. Она умолкла и с таким усердием стала мыть посуду, что брызги летели во все стороны. Но вдруг она о чем-то вспомнила, с тревогой поглядела на Малыша и спросила: -- Послушай, я надеюсь, что тот невоспитанный толстый мальчишка, с которым ты в тот раз играл, теперь сюда больше не ходит? Фрекен Бок никак не могла взять в толк, что Карлсон, который живет на крыше, -- красивый, умный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил. Она считала, что он -- ровесник Малыша, его школьный товарищ, самый обыкновенный озорник. Что этот озорник почему-то умеет летать, ее не удивляло. Она думала, что такой моторчик можно купить в игрушечном магазине, были бы только деньги, и все ворчала по поводу того, что теперь так балуют детей. "Скоро дело дойдет до того, что дошкольники станут на Луну летать", -- говорила она. И вот теперь она вспомнила Карлсона и назвала его "этот невоспитанный, толстый мальчишка"... Малышу это совсем не понравилось. -- Карлсон вовсе не такой толстый... -- начал он, но тут как раз раздался звонок в дверь. -- О, приехал дядя Юлиус! -- сказал Малыш и побежал открывать. Но в дверях стоял вовсе не дядя Юлиус, а Карлсон. Он был мокрый как гусь, под ногами у него уже натекла лужа, а в глазах был немой упрек. -- Летать бог весть куда только потому, что кто-то не подумал оставить окно открытым! -- возмущался Карлсон. -- Да ведь ты же сказал, что тебе пора спать! -- защищался Малыш, потому что Карлсон и в самом деле это сказал. -- Я, правда, не думал, что тебя еще можно ждать сегодня. -- А ты мог все же не терять надежду, -- не унимался Карлсон. -- Ты мог бы подумать: а вдруг он все же придет, милый Карлсончик, ой, как это будет хорошо, да, да, вдруг все же придет, потому что захочет встретиться с домомучительницей. Вот что ты мог бы подумать. -- А ты в самом деле захотел с ней встретиться? -- испуганно спросил Малыш. -- Гей-гоп! -- крикнул Карлсон. -- Еще бы! Малыш прекрасно понимал, что он не сумеет надолго отсрочить встречу Карлсона с фрекен Бок, но он не был готов к тому, чтобы это произошло прямо в первый же вечер. Он решил, что поговорит сейчас с Карлсоном, но Карлсон, словно охотничья собака, напавшая на след, неудержимо рвался на кухню. Малыш все же схватил его за рукав. -- Послушай, Карлсон, -- сказал он, стараясь придать своему голосу как можно большую убедительность, -- она ведь думает, что ты мой товарищ по школе, и, по-моему, хорошо, чтобы она и дальше так думала. Карлсон вдруг застыл, а потом в нем что-то заклокотало, как всякий раз, когда он приходил в восторг от новой выдумки. -- Она в самом деле верит, что я хожу в школу? -- переспросил он, ликуя. И ринулся на кухню. Фрекен Бок услышала чьи-то приближающиеся шаги. Она ждала дядю Юлиуса и была немало удивлена, что пожилой господин так стремительно скачет по коридору. Исполненная любопытства, глядела она на дверь: ей казалось, что дядя Юлиус должен быть очень представителен и элегантен. Когда же дверь с шумом распахнулась и в кухню ворвался Карлсон, она вскрикнула, словно увидела змею. Карлсон не заметил ее ужаса. Двумя прыжками он очутился около нее и с рвением заглянул ей в лицо, выражавшее глубокое неодобрение. -- А ты знаешь, кто у нас в классе первый ученик? -- спросил Карлсон. -- Угадай, кто лучше всех умеет считать, и писать, и... Кто вообще лучше всех? -- Когда входишь в дом, надо здороваться, -- сказала фрекен Бок. -- И меня нисколько не интересует, кто у вас первый ученик. Уде во всяком случае, не ты, это ясно. -- Спасибо за эти слова, -- сказал Карлсон и надулся, но со стороны могло показаться, что он думает. -- Уж в арифметике-то я, во всяком случае, самый сильный, -- мрачно сказал он наконец и пожал плечами. -- Пустяки, дело житейское, -- добавил он и вдруг весело запрыгал по кухне. Он вертелся вокруг фрекен Бок и что-то бормотал, и так постепенно родилось что-то вроде песенки: Пусть все кругом Горит огнем, А мы с тобой споем. -- Не надо, Карлсон, не надо, -- пытался унять его Малыш, но без толку. Ути, боссе, буссе, бассе, Биссе, и отдохнем, -- все увлеченней пел Карлсон. А когда он дошел до слова "отдохнем", раздался выстрел, а вслед за ним -- пронзительный крик. Выстрелил Карлсон из своего пистолетика, а закричала фрекен Бок. Малыш сперва подумал, что она упала в обморок, потому что она плюхнулась на стул и долго сидела молча, с закрытыми глазами, но когда Карлсон снова запел: Ути, боссе, буссе, Биссе, и отдохнем, -- она открыла глаза и сказала зло: -- Ты у меня сейчас таких боссе и бассе получишь дрянной мальчишка, что век помнить будешь! Карлсон на это ничего не ответил, он только подцепил своим пухленьким указательным пальцем фрекен Бок за подбородок, а потом ткнул в красивую брошь, приколотую у ворота. -- Красивая вещь, -- сказал он. -- Где ты ее стянула? -- Карлсон, перестань, прошу тебя! -- в страхе крикнул Малыш, потому что он видел, в каком бешенстве была фрекен Бок. -- Ты всякий... всякий стыд потерял, -- проговорила она, запинаясь, с трудом находя слова, а потом закричала: -- Убирайся вон! Слышишь? Я сказала: вон! -- Успокойся! -- сказал Карлсон. -- Я ведь только спросил, а когда вежливо задаешь вопрос, то можно надеяться на такой же вежливый ответ. -- Вон! -- кричала фрекен Бок. -- Во-первых, мне необходимо выяснить одну вещь, -- сказал Карлсон. -- Не замечала ли ты, что по утрам у тебя немеет тело? А если замечала, то не хочешь ли ты, чтобы я тебя полечил? Фрекен Бок обвела кухню диким взглядом в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, чтобы швырнуть им в Карлсона, и Карлсон услужливо подбежал к шкафу, вынул оттуда выбивалку для ковров и сунул ее домомучительнице в руки. -- Гей-гоп! -- кричал он, снова бегая по кухне. -- Гей-гоп, вот теперь наконец все начнется! Но фрекен Бок бросила выбивалку в угол. Она еще помнила, каково ей пришлось в прошлый раз, когда она гналась за ним с такой вот выбивалкой в руке, и не хотела испытать это снова. Малыш боялся, что все это плохо кончится, и гадал, сколько кругов Карлсон успеет сделать прежде, чем фрекен Бок сойдет с ума. "Не так уж много", -- решил Малыш и понял, что главное -- как можно быстрее увести Карлсона из кухни. И когда он в одиннадцатый раз промчался с гиканьем мимо него, Малыш схватил его за шиворот. -- Карлсон, -- взмолился он, -- прошу тебя, пойдем ко мне в комнату! Карлсон пошел за ним крайне неохотно. -- Прекратить наши упражнения как раз в тот момент, когда мне удалось наконец вдохнуть в нее жлзнь, какая глупость! -- ворчал он. -- Еще несколько минут, и она стала бы такой же бодрой, веселой и игривой, как морской лев, в этом нет сомнений! Первым долгом Карлсон, как всегда, выкопал персиковую косточку, чтобы посмотреть, насколько она выросла. Малыш тоже подошел, чтобы на нее взглянуть, а оказавшись рядом с Карлсоном, положил ему руку на плечо и только тогда заметил, что бедняжка Карлсон промок до нитки -- должно быть, он долго летал под проливным дождем. -- Неужели ты не мерзнешь, на тебе же сухого места нет? -- спросил Малыш. Карлсон, видно, до сих пор не обращал на это внимания, но он тут же спохватился. -- Конечно, мерзну, -- сказал он. -- Но разве это кого-нибудь беспокоит? Разве кто-нибудь пальцем шевельнет, если лучший друг приходит, промокший до нитки, и у него зуб на зуб не попадает от холода? Разве кто-нибудь заставит его снять мокрую одежду и наденет пушистый, красивый купальный халат? Разве кто-нибудь, спрашиваю я, побежит на кухню, и сварит для него шоколад, и принесет ему побольше плюшек, и силком уложит в постель, и споет ему красивую, печальную колыбельную песнь, чтобы он скорее заснул?.. Разве кто-нибудь позаботился о друге? -- заключил свою тираду Карлсон и с упреком посмотрел на Малыша. -- Нет, никто не позаботился, -- признался Малыш, и голос его прозвучал так, что казалось, он вот-вот расплачется. И Малыш со всех ног кинулся делать все то, что, по мнению Карлсона, надо было сделать в этом случае для своего лучшего друга. Труднее всего было получить у фрекен Бок теплый шоколад и плюшки для Карлсона, но у нее уже не было ни сил, ни времени оказывать дальнейшее сопротивление, потому что она жарила цыпленка по случаю приезда дяди Юлиуса, который мог появиться в любую минуту. -- Сам себе сделай горячий шоколад, если хочешь, -- сказала она. И Малыш прекрасно со всем справился. Несколько минут спустя Карлсон уже сидел в белом купальном халате в постели Малыша, пил обжигающий шоколад и с аппетитом ел плюшки, а в ванной комнате были развешаны для просушки его рубашки, штаны, белье, носки и даже башмаки. -- Вот что, -- сказал Карлсон, -- прекрасную, печальную колыбельную можешь не петь, лучше посиди у изголовья моей кровати всю ночь, не смыкая глаз. -- Всю ночь? -- спросил Малыш. Карлсон не мог ответить. Он как раз засунул в рот целую плюшку и поэтому только энергично закивал. Бимбо надрывался от лая. Ему не нравилось, что Карлсон лежал в постели Малыша. Но Малыш взял Бимбо на руки и прошептал ему на ухо: -- Я ведь могу лечь на диванчик, понимаешь? И твою корзинку мы переставим туда. Фрекен Бок гремела чем-то на кухне, и, когда Карлсон это услышал, он сказал с досадой: -- Она не поверила, что я первый ученик. -- Это неудивительно, -- сказал Малыш. Он ведь давно обнаружил, что Карлсон не умеет толком ни читать, ни писать, ни считать, хотя и похвастался фрекен Бок, что все это он отлично умеет! -- Тебе надо упражняться, -- сказал Малыш. -- Хочешь, я научу тебя хоть немного сложению? Карлсон фыркнул, и брызги шоколада обдали все вокруг. -- А ты хочешь, я научу тебя хоть немного скромности? Неужели ты думаешь, что я не знаю этого слу... сла... Как это называется? Впрочем, времени для упражнений в устном счете у них все равно не оказалось, потому что именно в этот момент раздался долгий звонок в дверь. Малыш сообразил, что это может быть только дядя Юлиус, и со всех ног кинулся открывать. Ему очень хотелось встретить дядю Юлиуса одному -- он считал, что Карлсон может спокойно полежать это время в постели. Но Карлсон так не считал. Он уже стоял за спиной Малыша, и полы купального халата путались у него в ногах. Малыш настежь распахнул дверь, и на пороге действительно стоял дядя Юлиус. В обеих руках он держал по чемодану. -- Добро пожаловать, дядя Юлиус... -- начал Малыш, но окончить ему так и не удалось, потому что раздался оглушительный выстрел и дядя Юлиус как подкошенный повалился на пол. -- Карлсон! -- в отчаянии прошептал Малыш. Как он жалел теперь, что подарил Карлсону этот пистолетик! -- Зачем ты это сделал? -- Это был салют! -- воскликнул Карлсон. -- Когда приезжают почетные гости, ну, всякое там президенты или короли, их всегда встречают салютом. Малыш чувствовал себя до того несчастным, что готов был заплакать. Бимбо дико лаял, а фрекен Бок, которая тоже, услышав выстрел, прибежала, всплеснула руками и принялась охать и причитать над бедным дядей Юлиусом, который лежал неподвижно на коврике у входной двери, словно поваленная сосна в лесу. Только Карлсон оставался по-прежнему невозмутим. -- Спокойствие, только спокойствие, -- сказал он. -- Сейчас мы его взбодрим. Он взял лейку, из которой мама Малыша поливала цветы, и стал из нее поливать дядю Юлиуса. Это действительно помогло, дядя Юлиус медленно открыл глаза. -- Все дождь и дождь, -- пробормотал он еще в полузабытьи. Но когда увидел склоненные над ним встревоженные лица, он совсем очнулся. -- А что... что, собственно, было? -- спросил он в полном недоумении. -- Был дан салют, -- объяснил Карлсон, -- хотя для многих лиц церемония салюта теперь сочетается с таким вот душем. А фрекен Бок занялась тем временем дядей Юлиусом. Она насухо вытерла его полотенцем и повела в комнату, где он будет жить. Оттуда доносился ее голос: она объясняла дяде Юлиусу, что этот толстый мальчишка -- школьный товарищ Малыша и что всякий раз он придумывает бог знает какие дикие шалости. -- Карлсон! -- сказал Малыш. -- Обещай, что ты никогда больше не будешь устраивать салютов. -- Можете не беспокоиться, -- угрюмо буркнул Карлсон. -- Приходишь специально для того, чтобы помочь торжественно и празднично встретить гостей, и никто тебя за это не благодарит, никто не целует в обе щеки и не кричит в восторге, что ты -- самый веселый в мире парень. Никто! Все вы слабаки, только и норовите в обморок падать! Плаксы... Вот вы кто! Малыш ему не ответил. Он стоял и слушал, как дядя Юлиус ворчит в своей комнате. И матрац был жесток, и кровать коротка, и одеяло слишком тонкое... Одним словом, сразу стало заметно, что дядя Юлиус появился в доме. -- Он никогда ничем не бывает доволен, -- сказал Малыш Карлсону. -- Вот разве что самим собой. -- Да я его в два счета от этого отучу, -- сказал Карлсон, -- ты только попроси меня как следует. Но Малыш попросил Карлсона как следует только об одном: оставить дядю Юлиуса в покое. КАРЛСОН НОЧУЕТ У МАЛЫША Час спустя дядя Юлиус уже сидел за столом и уплетал цыпленка, а фрекен Бок, Малыш, Карлсон и Бимбо стояли рядом и глядели на него. "Как король", -- подумал Малыш. Им учительница в школе рассказывала, что, когда короли едят, вокруг стоят придворные и смотрят на них. Дядя Юлиус был толстый, и вид у него был очень высокомерный и самодовольный. "Наверно, такой, какой и должен быть у старых королей", -- решил Малыш. -- Собаку прочь! -- сказал дядя Юлиус. -- Малыш, ты же знаешь, что я терпеть не могу собак. -- Но Бимбо не делает ничего плохого, -- возразил Малыш. -- Он не лает, и вообще он такой милый. Дядя Юлиус придал своему лицу насмешливое выражение, как, впрочем, всегда, когда собирался сказать что-нибудь неприятное. -- Да, теперь настали такие времена, -- сказал он. -- Маленькие мальчики не только не делают то, что им приказано, но еще и возражают взрослым. Вот как теперь обстоят дела, и мне это решительно не нравится. До сих пор Карлсон не мог оторвать глаз от цыпленка, но после этих слов он перевел взгляд на дядю Юлиуса и долго смотрел на него в глубокой задумчивости. -- Дядя Юлиус, -- проговорил наконец Карлсон, -- скажи, тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил? Дядя Юлиус никак не ожидал услышать такой комплимент. Он очень обрадовался -- это было ясно, хотя и попытался виду не подавать. Он только скромно улыбнулся и сказал: -- Нет, этого мне никто еще не говорил. -- Не говорил, значит? -- задумчиво переспросил Карлсон. -- Тогда почему тебе в голову пришла такая нелепая мысль? -- Карлсон, перестань... -- сказал Малыш с упреком, потому что считал, что Карлсон и в самом деле ведет себя безобразно. Но тут Карлсон обиделся не на шутку. -- "Карлсон, перестань, Карлсон, перестань, Карлсон, перестань"! Только это я от тебя и слышу! -- возмутился он. -- Почему ты меня все одергиваешь? Я не делаю ничего плохого. Дядя Юлиус строго посмотрел на Карлсона. Но потом, видимо, решил, что он не заслуживает внимяния, и снова занялся цыпленком. А фрекен Бок все пододвигала ему блюдо и умоляла взять еще кусочек. -- Надеюсь, вам нравится? -- спросила она. Дядя Юлиус впился зубами в цыплячью ножку, а потом сказал с насмешливым видом: -- Да, спасибо! Хотя этому цыпленку уж наверняка сровнялось пять лет, зубы позволяют мне это точно определить. Фрекен Бок вспыхнула и сморщила лоб от обиды. -- У такого цыпленка вообще нет зубов, -- сказала она с горечью. Дядя Юлиус поглядел на фрекен Бок еще более насмешливо. -- Зато у меня они есть, -- сказал он. -- Только не ночью, -- уточнил Карлсон. Малыш стал красный как рак. Ведь это он рассказал Карлсону, что когда дядя Юлиус спит, его зубы лежат в стакане с водой на тумбочке у кровати. К счастью, фрекен Бок в этот момент разревелась -- от обиды, что дядя Юлиус нашел цыпленка жестким. Ничто на свете не могло причинить ей такого горя, как непризнание ее кулинарного искусства, и теперь она горько плакала. Дядя Юлиус, конечно, не думал, что она примет это так близко к сердцу. Он торопливо поблагодарил ее за еду, смущенно встал из-за стола, уселся в качалку, развернул газету и отгородился ею ото всех. Карлсон в сердцах уставился на него. -- Какие все-таки бывают противные люди! -- воскликнул он и, подбежав к фрекен Бок, стал ее похлопывать по плечу. -- Ничего, ничего, мое золотце, -- говорил он, стараясь ее утешить, -- жесткий цыпленок -- это пустяки, дело житейское. Разве ты виновата, что так и не научилась жарить цыплят? Но тут фрекен Бок отпихнула Карлсона от себя с такой силой, что он кубарем пролетел через всю комнату и -- раз! -- очутился прямо на коленях у дяди Юлиуса. -- Гей-гоп! -- завопил Карлсон и, не дав дяде Юлиусу опомниться, удобно расположился: он свернулся калачиком и сказал с довольной улыбкой: -- Давай играть в дедушку и внучка! Рассказывай мне сказку, но только, смотри, не очень страшную, а то я испугаюсь. Дядя Юлиус меньше всего на свете хотел быть дедушкой Карлсона, а кроме того, он увидел что-то интересное в газете. Поэтому он недолго думая схватил Карлсона за шиворот и поставил на пол. Повернувшись к фрекен Бок, он громко сказал: -- Знаете, что я сейчас прочел? -- спросил он. -- Будто здесь у вас, в районе Вазастана, летает какой-то спутник-шпион. Вы слыхали? Малыш прямо застыл от ужаса. Только этого еще не хватало! Почему дяде Юлиусу должна была попасть под руку именно эта злосчастная газета! Ведь с тех пор прошло уже больше недели! Однако, к счастью, дядя Юлиус пока только издевался над тем, что было написано в газете. -- Они думают, что им все сойдет с рук, любой бред, -- сказал он. -- У них только одна задача -- распродать побольше номеров. Шпион... неуловим! Знаем мы эти с