болтаясь, мелькнул над его головой. Да, она увидела: ремень оказался как раз нужной длины, что было большой удачей для этого мошенника, сына Борки. - Обвяжись ремнем, если можешь, - сказала она. - А когда я крикну, начинай карабкаться вверх! Но не раньше! Гроза, разразившаяся той ночью, когда она родилась, вырвала из крепостной стены целую каменную глыбу. И, к счастью, она лежала неподалеку от края пропасти. Ронья улеглась на живот, как раз за этой глыбой, а потом крикнула: - Давай! И вскоре почувствовала, как на животе у нее натянулся ремень. Ей стало больно. Каждый рывок ремня, пока Бирк карабкался наверх, заставлял ее стонать. :11 "Скоро я тоже разорвусь пополам, точь-в-точь как раскололся замок Маттиса", - подумала она и сжала зубы, чтобы не закричать. Внезапно она почувствовала облегчение, И вот перед ней уже стоит Бирк и смотрит на нее! Она продолжала лежать, пытаясь понять, в силах ли она дышать. И тогда он сказал: - А, стало быть, ты лежишь тут! - Да, я лежу тут, - ответила Ронья. - Ну как, напрыгался? - Нет, придется прыгнуть еще раз, чтобы попасть на другую сторону пропасти. Мне ведь надо домой, в крепость Борки! Поняла? - Снимай сперва мой ремень, - велела Ронья, поднявшись на ноги. - Не хочу быть связанной с тобой дольше, чем это нужно! Он размотал пояс. - Разумеется! - согласился он. - Но после того, что случилось, я как будто все равно связан с тобой. Без всякого ремня. - Хорошенького понемножку! - ответила Ронья. - Катись отсюда подобру-поздорову! Вместе с твоей крепостью Борки! Сжав кулак, она стукнула Бирка по носу. Он улыбнулся. - Советую тебе больше этого не делать! Но ты все равно добрая, раз спасла мне жизнь, спасибо тебе! - Сказано тебе, катись! - крикнула Ронья и убежала прочь, не оглядываясь. Но когда она стояла уже у каменной лестницы, которая вела от крепостной стены вниз, в замок Маттиса, она услышала, как Бирк кричит: - Эй ты, дочь разбойника! Когда-нибудь мы еще обязательно встретимся! Повернув голову, она увидела, что он приготовился к своему очередному прыжку. И тогда она воскликнула: - Хоть бы ты снова сверзился туда, дерьмо ты этакое! Все оказалось гораздо хуже, чем она думала. Маттис пришел в такую ярость, что даже его разбойники испугались. Но сначала никто не хотел верить ее рассказу. Маттис впервые в жизни рассердился на Роныо. - Иной раз и можно приврать! Или выдумать что-нибудь забавное! Да только такую чушь пороть не смей! Разбойники Борки в замке Маттиса! Да, ты на выдумки горазда! У меня аж кровь в жилах закипела, хоть я и знаю, что это - враки! - Вовсе это не враки, - возразила Ронья. И она снова попыталась рассказать ему о том, что узнала от Бирка. - Врешь ты все, - повторил Маттис. - Во-первых, у Борки нет никакого мальчишки. У него не может быть детей, об этом всегда ходили толки. Все разбойники сидели молча, не смея вымолвить ни слова. Но под конец Фьосок открыл рот: 212 - Да, это так, но говорят, у него все-таки есть мальчишка. Ну, тот самый, что Ундис родила ел- страха в ту самую ночь, когда разразилась страшная гроза. Ну, когда у нас появилась Ронья, помнишь? Маттис вперил в него взгляд: - И никто не сказал мне об этом! Ну, выкладывайте, есть еще на свете какая-нибудь дьявольщина, которую мне не привелось узнать? Обведя зал диким взглядом, он с громким воплем схватил по пивной кружке в каждую руку и грохнул их о стену с такой силой, что пиво с шипением вылилось на пол. - А теперь этот змееныш Борки разгуливает по крыше замка Маттиса? И ты, Ронья, говорила с ним? - Он говорил со мной, - ответила Ронья. С громким воплем схватил Маттис баранье жаркое, стоявшее на длинном столе, и швырнул его в стену так, что ломтики сала закружились в воздухе. - И ты говоришь, будто этот змееныш утверждает, что поганый пес, его отец, вместе со всем разбойничьим сбродом перебрался в Северный замок? Ясное дело, Ронья боялась, что Маттис, не дослушав до конца, потеряет от злости разум. Но злоба была теперь просто необходима, чтобы вышвырнуть разбойников Борки, и поэтому она сказала: - Да, это так. И теперь Северный замок называется крепость Борки, запомни это! С громким воплем схватил Маттис суповой котел, висевший над очагом, и швырнул его в стену. Да так, что похлебка брызгами разлетелась во все стороны. Лувис между тем сидела молча и только смотрела и слушала. Теперь она тоже разозлилась, и это было заметно. Взяв в руки миску с теплыми куриными яйцами, принесенными с птичьего двора, она подошла к Маттису. - Вот тебе, - сказала она. - Но помни, ты сам уберешь за собой! Маттис взял яйцо, сначала одно. Потом другое, третье. И с безумными воплями стал швырять их, да так, что на полу растеклась настоящая яичница. А питом заплакал. - Жил я спокойно.как лис в своей норе и орел на вершине скалы, DOT, так я всегда говорил, А теперь... Бросившись на пол, он растянулся во весь рост, он плакал, кричал и сыпал проклятия до тех пор, пока Лувис это не надоело, - Нет, на сегодня хватит, - сказала она. - Если в твоей шкуре завелись блохи, нечего тут валяться и скулить! Поднимайся и сделай лучше что-нибудь, вместо того чтобы плакать да орать. Голодные разбойники уже сидели за столом. Лувис принесла баранье жаркое, валявшееся на полу, и слегка отряхнула его. - Оно стало только мягче, - сказала она в утешение и стала нарезать толстые ломти мяса разбойникам, 213 Насупившись, Маттис поднялся на ноги и занял свое место за столом. Но он ничего не ел. Он сидел, обхватив свою черную, лохматую голову руками, и негромко рычал, вздыхая иногда на весь каменный зал. И вот тогда к нему подошла Ронья. Она обвила рукой его шею и прижалась щекой к его щеке. - Не печалься, - сказала она. - Теперь дело только за тем, чтобы вышвырнуть их из замка. - Нелегко это сделать! - глухо произнес Маттис. Весь вечер сидели они перед очагом, пытаясь придумать, как им поступить. Маттис хотел знать, как вытравить блох из шкуры, как выгнать разбойников Борки из замка Маттиса, если они, что вполне вероятно, засели там крепко. Но прежде всего ему хотелось знать, как эти его заклятые враги, как эти паршивые миккели1, эти псы-ворюги смогли пробраться в Северный замок так, что ни один разбойник Маттиса ничего не заметил. Всякий, будь то пеший или конный, кому нужно было попасть в замок Маттиса, должен был пересечь Волчье ущелье, а там день и ночь неусыпно стояли на страже люди Маттиса. И все-таки никто из них не заметил и тени хотя бы одного разбойника из шайки Борки. Пер Лысуха презрительно расхохотался. - Ну и ну! Неужто ты, Маттис, думал, что они, прогуливаясь по округе, явятся сюда через Волчье ущелье? Да еще весьма учтиво скажут тебе: потеснитесь-ка, добрые друзья, потому что нынче ночью мы хотим переселиться в Северный замок! - Как же они туда попали?! Объясни мне. Ты ведь знаешь все на свете! - Да уж во всяком случае не через Волчье ущелье и не через крепостные ворота, - ответил Пер Лысуха. - Ясное дело, они явились с севера, оттуда, где у нас никакой стражи нет. - Еще чего, зачем там стража? Там ведь нет никакого входа в замок, а лишь одна крутая горная стена. Хотя они, может, летают или умеют ползать, как мухи, по отвесным скалам и потом проникать через маленькие бойницы? Не так ли? Но тут ему в голову пришла внезапно какая-то мысль, и он уставился на Ронью. - А вообще-то, что ты делала наверху, на крыше? - Я старалась не упасть в Адский провал, - ответила Ронья. Она страшно жалела, что не расспросила Бирка чуть подробнее. Тогда бы он, быть может, рассказал ей, как разбойникам Борки удалось пробраться в Северный замок. Но теперь было не время думать об этом. Маттис выставил на ночь стражей не только у Волчьего ущелья, но и на крыше. - Ну и дерзкий же этот Борка! - сказал он. - А вдруг он, словно Мпккель - прозвище Лиса в народных сказках Скандинавии, чаще всего - Норвегии; здесь: хитрецы. 214 бешеный бык, перескочит через Адский провал и захочет вовсе выгнать нас из замка Маттиса? Схватив кружку с пивом, он швырнул ее в стену так, что пиво расплескалось по всему каменному полу. - А сейчас я ложусь, Лувис! Но не для того, чтобы спать, а чтобы пораскинуть мозгами и осыпать врагов проклятиями. И горе тому, кто мне помешает! Ронья тоже не заснула в этот вечер. Все внезапно стало таким ужасно несправедливым и печальным. Почему так случилось? А этот Бирк, которому она так обрадовалась, когда впервые увидела его? И почему, когда ей наконец-то встретился ровесник, он непременно должен был оказаться маленьким гнусным разбойником из шайки Борки? -Наутро Ронья проснулась рано. Отец уже сидел за столом и ел кашу. Ел он вяло. Мрачно подносил ложку ко рту, но иногда забывал при этом, что надо открывать рот. Так что кати ему доставалось совсем немного. И лучше не стало, когда Коротышка Клипп, который вместе со Стуркасом и Чегге нес ночью стражу у Адского провала, внезапно ворвался в каменный зал с криком: - Борка ждет тебя, Маттис! Он стоит на той стороне Адского провала и кричит, что желает сию минуту потолковать с тобой! Затем Коротышка Клипп быстро отскочил в сторону, что было умно с его стороны, так как деревянная плошка Маттиса с кашей в тот же миг пролетела мимо самого его уха и ударилась о стену так, что каша брызнула во все стороны. - Ты сам уберешь за собой, - строго напомнила мужу Лувис, но Маттис ее не слышал: - Вот как, Борка желает потолковать со мной! Гром и молния! Так и быть, я с ним поговорю, только после ему вряд ли останется в жизни много времени на разговоры! - сказал Маттис и стиснул зу-Obi так, что они заскрипели. Тут из спальных боковуш1 узнать, что случилось, сбежались в каменный зал разбойники. - Лопайте свою кашу! Да побыстрее, так, словно вам пора на пожар! - приказал Маттис. - А потом мы схватим этого бешеного быка за рога и сбросим его в Адский провал! Ронья быстро оделась, Много времени на это не потребовалось, потому что поверх рубашки ей надо было надеть лишь короткий кафтанчик из жеребячьей кожи и длинные штаны. Ей не приходи-лось тратить время на то. чтобы надевать сапоги или башмаки, ког- Б о к о а у ш а - боковая комната, смежная с Cio.n.inoi'i ropmiiieii. 215 да нужно было, как, например, сейчас, поторапливаться. Она ходила босиком до самого снега. Если бы все шло как всегда, она немедленно отправилась бы бродить по лесу, Но все было уже не как всегда, и теперь ей пришлось подняться на крышу вместе со всеми - поглядеть, что там произойдет. Маттис позвал своих разбойников, и, еще доедая на ходу кашу, они вместе с Лувис и Роньей храбро поднялись по ступенькам каменной лестницы замка на крышу. Один только Пер Лысуха остался сидеть со своей плошкой каши, сокрушаясь, что уже не в силах участвовать вместе со всеми в таком любопытном деле. - Слишком много лестниц у нас в доме, - брюзжал он. - Да к тому же ноги меня не слушаются. Стояло ясное, холодное утро. Первые красные лучи солнца освещали дремучие леса вокруг замка Маттиса. Ронья видела эти лучи над зубчатыми стенами. А ей хотелось быть там, внизу, в ее тихом зеленим мире. Не здесь, у Адского провала, где Маттис и Борка со своими разбойниками стояли друг против друга. И не спускали друг с друга глаз. "Вон что, вот как он выглядит, этот дрянной миккель", - подумала она, увидев, что Борка стоит, широко расставив ноги и поднял вверх голову, перед толпой своих разбойников. Ей показалось, что он не такой рослый и красивый, как Маттис, и это пришлось ей по душе. Но нельзя отрицать, что он был сильным с виду. Конечно, невысок ростом, но широкоплеч и силен. Да к тому же рыжеволос, с торчащими во все стороны космами. Рядом с Боркой стоял еще один, тоже рыжеволосый, хотя волосы лежали у него на голове словно медный шлем. Да, это Бирк стоял рядом с отцом. Казалось, ему было весело наблюдать все это представление. Он украдкой кивнул ей. с';1опно они были старыми друзьями. Как он только посмел так подумать, этот разбойничий пес-ворюга! Хорошо, Маттис, что ты явился так быстро, -- сказал Борка. гтис мрачно смотрел на своего врага. г "пгтпел бы раньше, - сказал он, - но было одно дело, с ко-.|ло сперва покончить. "' ∙'"' ∙ "'ПВО осведомился Борка. ^идумал на утреннем холодке. Называется смерть Борки-разбойника'". Может, эта дис. когда она станет вдовой, ^ ^ 1 : | | 1. ,., т ,|-. ,'-∙ I ; .-∙I i] (-I ,- .-Г1Чг" f.'. 1|,П'^ но не походили на женщин, которые нуждаются в каком-либо утешении. -- А теперь выслушай меня, Маттис, - сказал Борка. - В лесу Борки нельзя больше жить. Кнехтов там столько, сколько слепней на лугу. Куда же мне податься с женой и ребенком, да со всеми моими разбойниками? - Может, ты правду говоришь, - согласился Маттис. - Но вот так, ни с того ни с сего, без спросу ворваться в чужой дом! Так не поступает ни один человек, у которого есть хоть капля совести. - Удивительные речи для разбойника, - заметил Борка. ∙- Разве ты постоянно не берешь без спросу все, что теое хочется? - Гм! - только и хмыкнул Маттис. Теперь он явно утратил дар речи, хотя Ронья не понимала почему. Интересно, что мог Маттис брать без спросу, она непременно должна это разузнать. -- Кстати, - помолчав немного, сказал, наконец, Маттис. - Было бы забавно услышать, как вам удалось пробраться в замок, потому что тогда можно было бы вышвырнуть вас тем же путем. - Ври, да не завирайся, - ответил Борка. - Как мы пробрались сюда? Да, видишь ли, есть у нас мальчонка, который может взбираться на самые крутые обрывы, а длинная крепкая веревка тянется за ним, словно хвост. Он потрепал Бирка по медно-красной макушке, и Бирк молча улыбнулся. - А после этот мальчонка надежно прикрепляет там, наверху, веревку, чтобы мы все вместе могли взобраться туда. Так что остается только войти прямо в замок и начать устраивать себе подходящее разбойничье логово. Слушая эти слова, Маттис скрежетал зубами, а потом сказал: - Насколько мне известно, здесь, на северной стороне, нет такого входа. - Тебе известно! Не слишком-то много ты знаешь и не слишком-то много помнишь об этом замке, хотя и прижил тут всю свою жизнь! Да, видишь ли, в то время, когда здесь было куда больше построек, нежели один господский замок, служанкам нужна была хотя бы маленькая дверца, чтобы выйти и накормить свиней. Ну а где стоял свинарник, когда ты был ребенком, ты, поди, помнишь. Мы с тобой ловили там крыс до тех самых пор, пока на нас не наткнулся твой отец и не дал мне пощечину, от которой у меня башка чуть не отвалилась! - Да, немало добрых де-i сотворил в жизни мой отец, - сказал Маттис. - Он преследовал сиоих заклятых враюв. всех миккелей из рода Борки, всюду, где Г>ы он их ни ип^-чал. - Да, твоя правда. - согласился с ним Борка. - И этот бандюга научил меня, что все и i рода Ммтис.1 мои враги не на жизнь, а на смерть. Раньше я даже нс подозревал, что мы из равных кланов, ты и я, и ты, верно, этого тоже не знал! - Но теперь знаю! - ответил Marmc. - И либо тут сейчас мы 217 справим тризну по Борке-разбойнику, либо ты и все твои прихвостни покинут замок Маттиса той же дорогой, какой прилит сюда. - Что ж, тризну тут могут справить и по мне, и по тебе, - cкaзa^ Борка. - Но нынче я поселился в крепости Борки, здесь и останусь. - Что же, поглядим! - пригрозил Маттис, а все его разбойники стали негодующе бряцать оружием. Они решили тотчас же вытащить свои самострелы, но разбойники Борки были также при оружии, и битва на краю Адского провала могла бы плохо кончиться для тех и других. Это понимали и Маттис, и Борка. Потому-то они на этот раз и разошлись после того, как для порядка в последний раз осыпали друг друга проклятиями. Маттис вовсе не походил на победителя, когда вернулся обратно в каменный зал, да и люди его тоже не шибко развеселились. Пер Лысуха сначала молча разглядывал их, а затем лукаво улыбнулся беззубой улыбкой. - Ну как там бешеный бык?! - поинтересовался он. - Ну, тот, кого вы собирались взять за рога и швырнуть в Адский провал? Представляю, какой поднялся грохот! На весь Маттисборген! - Ешь-ка лучше кашу, если сможешь ее разжевать! А с бешеными быками я уж сам управлюсь, - заявил Маттис. - С ними-то я, верно, совладаю, когда придет время. Но поскольку время еще, видимо, не пришло, Ронья поспешила отправиться в свой лес. Дни теперь стали короче. Всего через несколько часов солнце сядет, но пока наступит этот час, ей хотелось побывать в своем лесу и возле своего озера. Оно лежало, озаренное солнцем, и сверкало, как чистейшее золото. Но Ронья знала, что золото - обманчиво, а вода озера в глубине холодна, как лед. И все же она быстро сбросила с себя одежку и нырнула головой вниз. Сначала она взвыла, а потом засмеялась от радости. Она плавала и ныряла, пока холод не выгнал ее из воды. Дрожа, она надела на себя кожаный кафтанчик. Но теплее ей не стало, и она начала бегать, чтобы согреться. Она помчалась, словно троллиха1, среди деревьев и по скалам, и носилась до тех пор, пока ей не стало жарко и щеки не запылали. А потом она продолжала бегать, только чтобы чувствовать, как она легка на ногу. Радостно рыча, промчалась она меж двумя лесными елями и наткнулась прямо на Бирка. И тогда в ней снова вспыхнула злоба. Подумать только, даже в лесу тебя не могут оставить в покое! - Осторожней, дочь разбойника! - попросил Бирк. - Ты ведь не торопишься?! - Тороплюсь я или нет, какое тебе дело! - прошипела она и снова ринулась вперед. Но потом замедлила шаг. И вдруг ей пришло в голову прокрасться тайком обратно и посмотреть, что делает Бирк в ее лесу. Он сидел на корточках перед норой, где ютилось ее собственное 1 -т. 1 р о л л и х а, тролль, троллята - персонажи скандинавских сказок. '.оподобныс существа, косматые, живут в горных пещерах, злые. но обычно лисье семейство. Это привело ее в еще большую ярость. Ведь это были ее собственные лис и лисица. Она следила за ними до тех самых пор, пока у них весной не появились лисята. Теперь лисята были уже большие, но все еще не переставали резвиться. Они прыгали, кусались и дрались друг с другом перед норой, а Бирк сидел рядом и смотрел на них. Он сидел к ней спиной, и все-таки каким-то странным образом заметил, что она там стоит, и, не оборачиваясь, закричал: - Чего тебе надо, дочь разбойника? - Хочу, чтобы ты оставил в покое моих лисят и убрался из моего леса! Тогда, поднявшись, он подошел к ней. - Твои лисята! Твой лес! Ты что, не понимаешь? Лисята - ничьи, они - сами по себе. И живут они в лисьем лесу. Который точно так же принадлежит волкам и медведям, лосям и диким лошадям. И филинам с канюками, и лесным голубям, и ястребам, и кукушкам. И улиткам, и паукам, и муравьям. - Я знаю, как живет весь этот лес, ~ сказала Ронья. - Нечего меня учить. - Тогда ты знаешь, что этот лес - и лес диких виттр, и серых карликов, и ниссе-толстогузок1, и троллей-болотников! - Ничего нового ты мне не скажешь, - обрезала его Ронья. - Ничего такого, чего бы я не знала лучше тебя. Так что помолчи! - Кроме того, это мой лес! И твой лес, дочь разбойника, да, и твой тоже! Но если ты хочешь оставить его только себе, значит, ты глупее, чем я думал, когда в первый раз увидел тебя! Он посмотрел на нее, и его голубые глаза потемнели от гнева. Было ясно, что она ему не нравилась, и она была этим довольна. Пусть думает о ней все, что угодно. Ей хотелось вернуться домой, только чтобы больше его не видеть. - Я с радостью буду делить лес и с лисицами, и с филинами, и с пауками, но только не с тобой! - заявила она и пошла прочь. И тут она увидела, как над лесом встает туман. Серый и ватный, поднимался он с земли и клубился между деревьями. Миг, и солнце исчезло. Исчезло и все золотое сияние озера. Теперь не видно было больше ни единой тропки, ни единого камня. Но это ее не испугало. Ясное дело, она сможет пробраться в замок Маттиса и сквозь самый густой туман, и обязательно попадет домой до того, как Лувис запоет свою Волчью песнь. Ну а что будет с Бирком? Быть может, он найдет любую тропку и любую дорогу в лесу Борки, но здесь, в лесу Маттиса, он легко может заблудиться. "Ну что ж, придется ему тогда остаться здесь, с лисятами, - подумала она, - пока не займется новый день и туман не рассеется"". И тут она услыхала, что он кричит из тумана: - Ронья! домовой, гном. Существо, придуманное самой Линдгрсн. Н и с с с 21Q Смотри-ка, уже знает, как ее зовут! Она для него теперь не просто дочь разбойника! ~ Ронья! - снова крикнул он. - Чего тебе надо? -∙ заорала она. Но тут он уже догнал ее. - Не нравится мне что-то этот туман. - Вот как, ты боишься, что не найдешь дорогу домой, в свое воровское гнездо? Тогда тебе придется делить нору с лисицами. Ты ведь любишь делиться со всеми! Бирк засмеялся. - Ты - тверже камня, дочь разбойника! Но ты лучше меня знаешь дорогу в замок Маттиса. Можно, я буду держаться за твой кафтан, пока мы не выйдем из леса? - Держись, мне-то что! - ответила Ронья. Но все же отвязала свой кожаный ремень, который уже однажды спас ему жизнь, и протянула ему один конец. - Вот' Но советую тебе держаться на расстоянии длины веревки от меня! - Как хочешь, злюка, - сказал Бирк. И они пустились в путь. Туман окутывал их плотной пеленой, и они молча двигались вперед - на расстоянии веревки друг от друга, так, как велела Ронья. Теперь нельзя было отступать в сторону от тропки. Малейший неосторожный шаг - и они заблудятся в тумане. Но она не боялась. Руками и ногами нащупывала она дорогу - камни, деревья и кусты были вехами на ее пути. Шли они медленно, Ронья надеялась все же вернуться домой до того, как Лувис начнет петь Волчью песнь. И не надо бояться. Хотя более удивительного странствия на ее долю никогда не выпадало. Казалось, будто жизнь в лесу смолкла и вымерла, и от этого ей становилось не по себе. Неужели это ее лес, который она знала и любила? Почему же теперь он так тих и страшен? А что скрывалось там, в этих туманах? Что-то незнакомое и опасное, она сама не знала - что. И это пугало ее. "Скоро я буду дома, - думала она, утешая себя, - скоро я буду лежать в постели и слушать, как Лувис поет Волчью песнь". Но это не помогало. Страх в ее душе все рос и рос; никогда в жизни ей не было так страшно. Она окликнула Бирка, но голос ее прозвучал так жалобно! Он был так глух, что это еще больше напугало ее. "Я, кажется, сойду с ума, - подумала она, - и тогда мне ~ конец!!" И тут из самой глубины тумана донеслись сладостные, щемящие звуки. Послышалась песня, и то была самая удивительная песня во всем мире. Никогда она не слышала ничего подобного, О, как прекрасна была эта песня, какой прелестью наполнила она весь ее лес! Она прогнала страх и утешила ее. Ронья молча стояла, слушая эту песню и позволяя себя утешить. Как это было прекрасно! И как манила ц притягивала к себе эта песня! Да, она чувствовала, что те, кто 220 пели, хотели бы, чтоб она сошла с тропинки и последовала бы за этими прекрасными звуками в самую гущу тумана. Песня звучала все громче и сильнее. Она заставляла дрожать ее сердце. Ронья тут же и думать забьша про Волчью песнь, ожидавшую ее дома. Забыв все на свете, она хотела лишь свернуть с тропинки и отправиться к тем, кто звал ее из тумана. - Иду" иду! -.воскликнула она и сделала несколько шагов в сторону. Но тут кожаный ремень так крепко натянулся, что она упала навзничь. - Куда это ты собралась? - закричал Бирк. - Если ты позволишь заманить <:ебя подземным жителям, ты пропала! Сама знаешь! Подземные жители! Да, она слышала о них. Она знала, что они обычно поднимаются из темных земных недр наверх, в лес, только во время тумана. Никогда не доводилось ей встречать кого-либо из этого народца, но все-таки сейчас ей хотелось следовать за ними, куда бы они ни позвали. Ей хотелось быть рядом с ними и слушать их песни, даже если бы пришлось провести под землей все отпущенные ей на свете годы. - Иду, иду! - снова воскликнула она и снова попыталась сойти с тропинки. Но Бирк был тут, он был начеку, он крепко держал ее. - Пусти меня! - кричала она, дико размахивая руками. Но он крепко обхватил ее. - Ты попадешь в беду! - сказал он. Но она не слышала его. Звуки песни заглушали голос Бирка, Они были теперь такими сильными и громкими и наполняли весь лес, вызывая в ее душе томленье и тоску, которым невозможно было не поддаться. - Иду, иду! - в третий раз крикнула она и стала драться с Бир-ком, чтобы избавиться от него. Она дергала и рвала ремень, плакала и кричала, потом больно укусила Бирка в щеку. Но он крепко держал ее. Он продолжал держать ее долго-долго. И вдруг туман поднялся ввысь так же быстро, как и появился. В тот же миг песня стихла. Ронья оглянулась. Казалось, будто она только-только пробудилась ото сна. Она увидела тропку, которая вела домой, и красное солнце, садившееся за поросшими лесом крутыми утесами. И еще Бирка. Он стоял совсем рядом с ней. - На расстоянии длины веревки, - напомнила она ему. Затем, увидев его окровавленную щеку, она спросила: - Тебя укусила лисица? Бирк не ответил. Свернув кожаный ремень, он протянул его ей. - Спасибо тебе! Теперь я справлюсь сам, я один доберусь в крепость Борки! Ронья смотрела на него из-под падавших на лоб прядей волос. Ей вдруг стало трудно плохо думать о нем. И она не знала почему. - Убирайся прочь! - сказала она ласково. И помчалась домой. 221 SJ тот вечер Ронья, сидя вместе с отцом у очага, вдруг вспомнила, о чем хотела у него узнать. - Что это ты брал без спросу? Ну, то, что имел в виду Борк. - Гм, - хмыкнул Маттис. - До чего же я боялся, что ты не найдешь в тумане дорогу, моя РоньяТ - Но ведь я нашла ее, - сказала Ронья. - Послушай-ка, что ты брал без спросу? - Смотри, - уклонился от ответа Маттис и усердно стал мешать угли. - Разве ты не видишь? Вот уголек ~ ну прямо вылитый человечек! Он похож на Борку! Тви вале1! Фу. черт! Но Ронья никакого уголька, похожего на Борку, так и не увидела. Да и вообще не о том думала. - Что ты взял без спросу? - повторяла она упрямо. Когда Маттис не ответил и на этот ее вопрос, вмешался Пер Лысуха. ~ Да многое! Хо-хо! Да многое! Я бы мог посчитать. - Заткнись! - злобно произнес Маттис. - С этим я и сам справлюсь. Все разбойники, кроме Пера Лысухи, уже разошлись по своим спальным боковушам, а Лувис вышла, чтобы присмотреть на ночь за курами, козами и овцами. И одному лишь Перу Лысухе довелось услышать, как Маттис объяснял Ронье, что за люди, собственно говоря, разбойники. Ну, те, кто берет разные вещи без спросу и без всякого разрешения. Вообще-то, Маттис нисколько этого не стеснялся, наоборот! Он гордился и хвастался тем, что был самым могущественным предводителем разбойников во всех горах и лесах. Но теперь ему пришлось немного попотеть, рассказывая все это Ронье. Ясное дело, ему хотелось, чтобы она постепенно все узнала, ведь это было необходимо. Но он хотел подождать с этим еще некоторое время. - Ты ведь, доченька, еще маленькое, невинное дитя, потому-то я '^с ппежчс об -лом много нс r^ri-KTtf,iri;i4 ысуха. - Д;" -тере :'ин1к I и в ларях и '.ii.i.iKu фоллеи is н^;ю;1иых сказках Скандинавии. шкатулках. Такое на лесных деревьях не растет! Отец ее безо всякого зазрения совести отбирал все это у других людей. - А разве они не злятся и не бесятся, когда у них отнимают их вещи? - спросила Ронья. Пер Лысуха хихикнул. - Да они просто шипят от злости, - уверил он ее. - Ох-хо-хо, если бы ты только слышала!.. - Хорошо бы тебе, старик, наконец-то отправиться спать, - посоветовал Перу Лысухе Маттис. Но Пер Лысуха по-прежнему не хотел и слышать об этом. - Иные из них даже плачут, - продолжал он свой рассказ, но тут Маттис зарычал: - Замолчи, а не то я вышвырну тебя вон! Потом он потрепал Ронью по щеке: - Ты должна это понять, Ронья! Такова жизнь! Так поступали всегда. И не о чем тут спорить. - Ясное дело, не о чем, - снова вмешался Пер Лысуха. - Но люди, понятно, никогда к этому не привыкнут. Они только воют, и плачут, и ктянут разбойников, так что любо-дорого смотреть и слушать! Маттис злобно поглядел на него, а потом снова повернулся к Ронье. - Мой отец был предводителем разбойников, так же как мой дед и прадед, ты это знаешь. Да и я - не выродок, и я не опозорил честь нашего рода. Я тоже предводитель разбойников, самый могущественный во всех горах и лесах. И ты тоже, моя Ронья, станешь предводительницей разбойников. - Я? - воскликнула Ронья. - Ни за что! Никогда в жизни, раз те, кого грабят, злятся и плачут! Маттис схватился за голову. Вот еще несчастье! Он хотел, чтобы Ронья восхищалась им и любила его ничуть не меньше, чем он любил и восхищался ею. А теперь вот, нате вам, она кричит: "Ни за что!" И не хочет стать предводительницей разбойников, как ее отец и х╦вдинг. Маттис почувствовал себя несчастным. Надо как-то заставить ее понять: то, чем он занимается, хорошо и справедливо. - Видишь ли, моя Ронья, я ведь отбираю только у богатых, - уверял он ее. А потом, немного подумав, сказал: - А отдаю все награбленное беднякам, вот что я делаю!" Тут Пер Льюуха захихикал: - Ну да, да, так оно и есть! Чистая правда! Помнишь, ты отдал целый мешок муки бедной вдове, у которой восемь человек детей? - Вот-вот, - обрадовался Маттис, - так оно и было. Он удовлетворенно погладил свою черную бороду. Наконец-то он был страшно доволен самим собой, да и Пером Лысухой тоже. Пер Лысуха снова хихикнул: ~ Хорошая у тебя память, Маттис! Ну-ка, с тех пор прошло, пожалуй, лет десять, не меньше. Уж конечно ты отдаешь награбленное 223 великолепную веревочную лестницу, так что могли без труда спускаться со скалы, на которой стоял замок, и снова подниматься наверх. Один-единственный раз видел Маттис, как они спускаются вниз. Тут он, потеряв голову, ринулся как сумасшедший вперед, чтобы взобраться наверх. Его разбойники последовали за ним, горя желанием сразиться с врагом. Но тут из бойниц крепости Борки посыпался дождь стрел, и одна вонзилась Коротышке Клиппу в бедро, так что ему два дня пришлось пролежать в постели. Насколько можно было понять, веревочная лестница спускалась вниз под строжайшей охраной. Осенняя мгла тяжелым покровом нависала над Маттисборгеном, и разбойникам было не по себе оттого, что они так долго сидят без дела. Они стали беспокойными и препирались между собой злее обычного, так что Лувис под конец пришлось их резко осадить: - Скоро у меня уши лопнут от всех ваших ссор и перебранок. Чтоб вам пусто было! Убирайтесь прочь, если не можете жить ii мире! Тут они замолчали, и Лувис заставила их заниматься полезной работой: убирать и чистить курятник, овчарню и козий загон, чего они терпеть не могли. Но никому не удалось увильнуть от дела, кроме Пера Лысухи, да тех, кто в это время стоял в дозоре у Волчьего ущелья и наверху, у Адского провала. Маттис также делал все, что мог, желая избавить своих разбойников от безделья. Он взял их с собой охотиться на лосей. С копьями и самострелами отправились они в осенний лес. И когда притащились домой с четырьмя огромными лосями, которых сразили наповал, Пер Лысуха, довольный, ухмыльнулся: - А то все куриный суп, да баранья похлебка, да каша. Нет, так долго продолжаться не может, - сказал он. - Теперь есть что пожевать, а самые мягкие кусочки достанутся беззубому, это уж всякому ясно! И Лувис жарила, коптила и солила лосятину; если добавлять ее к куриному жаркому да баранине, хватит на всю зиму, Ронья, как всегда, проводила время в лесу. Теперь там было совсем тихо, но ей нравился осенний лес. Под ее босыми ногами расстилался влажный, зеленый и мягкий мох, в лесу так славно пахло осенью, а ветки деревьев блестели от влаги. Погода была дождливая. Ей нравилось также сидеть съежившись под густой елью и слушать, как снаружи тихо капает дождь. Иногда он поливал так, что шумел весь лес. И это тоже было ей по душе Животные редко показывались теперь в лесу. Ее лис с лисицей и лисятами сидели в норе. Но иногда в сумерках она видела, как на полянку осторожно выходили лоси. А иногда между деревьями паслись дикие лошади. Ей очень хотелось поймать дикую лошадку, и много раз она пыталась это сделан!, но ей не удавалось. Они были такие пугливые, и наверняка приручить их будет трудно. Хотя, пожалуй, настала уже пора обзавестись лошадью. Она сказала об этом Маттису. - Да, если у тебя хватит сил самой поймать ее, - o'i ветил он. 10 А. Линдгрен, т. 3 --" "Когда-нибудь я это сделаю, - подумала она. - Я поймаю маленького, хорошенького жеребенка, возьму его в замок Маттиса и приручу его так, как Маттис приручал всех своих лошадей". Вообще-то, осенний лес был на удивление пуст. Исчезли все его обитатели, Они заползли, наверно, в свои норы и логова. Порой, очень редко, прилетали с далеких гор и парили в воздухе дикие вит-тры, но теперь-то и они угомонились и охотнее всего оставались наверху, в своих горных гротах. Попрятались и серые карлики. Только однажды Ронья увидала, как они выглядывали из-под камня. Но серых карликов она больше не боялась. - Убирайтесь прочь! ~ кричала она, и карлики, тихонько и хрипло шипя, исчезали. Бирк никогда не показывался в ее лесу. И этому она только радовалась. Но в самом ли деле она этому радовалась? Она не знала. И вот наступила зима. Падал снег, грянули холода, и иней превратил лес Роньи в ледяной лес, самый-самый прекрасный на свете. Она каталась на лыжах, а когда возвращалась в сумерках домой, в волосах у нее был иней, а пальцы рук и ног деревенели от холода, несмотря на то, что на ней были меховые рукавицы и меховые сапожки. Но никакой холод и снег не могли удержать ее вдали от леса. На следующий день она уже снова была там. Маттис пугался иногда, видя, как Ронья шумно проносится вниз по холмам к Волчьему ущелью, и говорил Лувис: - Только бы все было хорошо! Только бы ничего страшного с ней не случилось! Потому что этого мне не пережить! - Чего ты беспокоишься? - успокаивала его Лувис. - Этот ребенок может защитить себя получше любого разбойника. Сколько раз тебе это повторять.' Конечно, Ронья могла защитить себя. Но однажды случилось такое, о чем Маттису лучше было бы не знать. В ту ночь выпала целая гора снега и уничтожила все следы Роньи там, где она проходила на лыжах. Ей пришлось прокладывать новую лыжню, а работа эта была нелегкая. Мороз уже покрыл снег гонким слоем наледи, но он не был еще достаточно крепок. Ронья все время проваливалась в снег и под конец так устала, что ей захотелось поскорее вернуться домой. Она поднялась наверх по крутому откосу и собиралась снова скатиться вниз почти по отвесному склону, но только с другой стороны. В руках у нее была лыжная палка, которой она могла бьг притормозить, и она бесстрашно помчалась вперед, поднимая облака снежной пыли. На пути ей встретилась снежная горка, и она перелетела через нее. Но потеряла на лету одну лыжу и, приземлившись, угодила ногой прямо в покрытую снегом глубокую яму. Она увидела, как ее лыжа скользит вниз по откосу и исчезает, а сама она крепко застряла в яме по самое колено. Сначала это рассмешило ее, но она тут же смолкла, увидев, какая с ней стряслась беда. Увидев, что ей не высвободиться, сколько бы она ни дергалась и ни надрывалась. Снизу и) ямы слышалось какое-то бормотанье. Сначала она не поняла, в 226 чем дело. Но вдруг увидала неподалеку целую стаю ниссе-толсто гузок, кувыркавшихся в снегу. Их было легко узнать по толстым попкам, маленьким сморщенным личикам и лохматым волосам. Вообще-то ниссе-толстогузки чаще бывают добрыми и мирными и не причиняют ни малейшего зла. Но те, что стояли тут, неотрывно глядя на нее своими наивными глазками, были явно чем-то недовольны. Они бурчали и вздыхали, а один из них мрачно сказал: - Поцему она так?.. И тотчас же другие стали повторять: - Поцему она так? Она сломает нам кдысу, поцему она, поцему так?.. Ронья поняла, что она въехала ногой в крышу их землянки. Ведь ниссе-толстогузки рыли для себя землянки, если им не удавалось найти для жилья хорошее дуплистое дерево. - Я не виновата, - сказала она. - Помогите мне высвободить ногу! Но ниссе-толстогузки только смотрели на нее и вздыхали так же мрачно, как и раньше. - Она клепко застляла в насей клысе. Поцему она так?.. Ронья потеряла терпение. - Помогите мне, чтоб я могла выбраться отсюда! Но они словно бы не слышали или не понимали. Они только наивно смотрели на Ронью, а потом быстро исчезли в своей землянке. Оттуда послышалось их недовольное бормотание. Но внезапно ниссе-толстогузки начали так кричать и горланить, словно что-то их обрадовало. - Пойдет! - кричали они. - Смотлите, колыбелька! Пусть каца-ет колыбель! Пойдет! И Ронья почувствовала, как ей что-то повесили на ногу, что-то тяжелое. - Маленький ниссе, как холосо ему висеть на ее ноге! - кричали ниссе-толстогузки. - Смотлите, он в колыбельке! Лаз уж все лавно нам нузно телпеть эту гнусную ногу на насей клысе. Но Ронья вовсе не желала лежать на холоде, в снегу и держать на ноге колыбель ради прихоти каких-то там глупых ниссе-толстогузок. Она снова попыталась высвободиться, она рвалась и надрывалась изо всех сил. И тогда-то ниссе-толстогузки еще больше возликовали: - Смотлите! Маленький ниссе, тепель его кацают в колыбельке как надо! С детства она слышала, что в лесу Маттиса н&пьэя ничего бояться. И она попыталась приучить себя ничего не бояться. Но иногда не получалось. Как раз сейчас это у нее и не .получилось. Подумать только, ведь если она не сможет вырваться, ей придется лежать здесь всю ночь и замерзнуть насмерть! Она видела темные снежные тучи над лесом. Должно быть, выпадет еще больше снега, целая гора снега! Может, ей придется лежать под снежным покровом, мертвой и окоченевшей, и качать крошечного ниссе-толстогузку на своей ноге '"∙ 227 до самой весны! И тогда, верно, первым явится Маттис и найдет свою несчастную дочь, которая замерзла насмерть в зимнем лесу. - Нет, нет! - закричала она. - На помощь! Сюда, сюда, помогите мне кто-нибудь! Но кто в этом пустынном лесу мог услышать ее? Ни одна живая душа, это она знала. Но все-таки кричала до тех пор, пока не выбилась из сил. И тогда вдруг услыхала, как внизу, в своей землянке, ниссе-тол стогузки жалуются друг другу: - Узе кончила петь колыбельную! Поцему, поцему? Но Ронья как будто оглохла. Потому что внезапно увидела дикую виттру. Как большая, красивая, хищная черная птица, парила она над лесом, высоко-высоко под мрачными тучами; потом она стала спускаться вниз, она все приближалась и приближалась. Она летела прямо к Ронье, и Ронья закрыла глаза. Она поняла, что спасения нет. Крича и смеясь, виттра приземлилась рядом с Роньей. - Маленький красивый человечек! - пронзительно закричала она, дернув Ронью за волосы. - Лежит тут и только и делает, что бездельничает, Да-да, да-да! И она снова расхохоталась, и хохот ее был гнуснейший. - Тебе надо работать! У нас в горах! Пока кровушка не потечет! А не то мы разорвем тебя в клочья, а не то мы исцарапаем тебя! Она принялась дергать и рвать Ронью острыми когтями, а когда увидела, что нога девочки все-таки по-прежнему крепко сидит в снежной яме, пришла в ярость: - Хочешь, чтобы я исцарапала тебя и разорвала в клочья? Она