я Сергеевна. Лидия уже была на пороге гостиной, но в эту минуту отворилась дверь залы, и Званинцев, слегка кивнувши головою гостям и хозяину, шел прямо к ней, ведя под руку Варвару Андревну Севскую. Варвара Андревна была очаровательно любезна, когда только хотела быть такою. В этот вечер вкус и почти роскошь ее костюма, тихая, благородная походка, улыбка на губах - все говорило, что она решилась разыграть роль нежно любящей матери. Званинцев тоже был одет чрезвычайно парадно, вероятно из уважения к своей даме. - Ma chere enfant, {Дорогая моя девочка (франц.).} - начала Варвара Андревна, протягивая руку к девочке, немного смущенной ее появлением в эту минуту. Лидия молча поцеловала ее руку и поставила большие кресла. - Отчего ты так бледна сегодня? - ласково спросила Севская, касаясь тихо своей бледной рукой прозрачных щек Лидии. - А где же Митя?.. - Он уехал, Maman, - отвечала робко Лидия. - Уехал? - спросила мать. - Он через четверть часа будет, - заметил громко Брага. Услыхавши его голос, Севская довольно презрительно взглянула на него в лорнетку. - Кто это? - спросила она Лидию. - Друг Дмитрия Николаевича, - отвечала та, опуская глаза в землю. - Да, помню... он к Мите ходит - пустой человек, - заметила Севская, - хоть бы ты, мой ангел, - обратилась она к Лидии, - поговорила Митеньке, что странно ему связываться с разными пустыми людьми... тебя он больше послушает? Не правда ли, Иван Александрович? - О чем вы говорите? - сказал Званинцев, который в эту минуту пристально глядел на Брагу. - Я говорю... - начала было Севская, - да вот и Митенька, - сказала она, видя входившего сына. Дмитрий быстро подошел к матери и поцеловал ее руку - потом, подавая Лидии сверток: - Вот Babu-polka, Лидия, - сказал он тихо. Лидия взяла сверток и отвечала обычной благодарностью. - Вы за этим и ездили? - равнодушно спросил Званинцев, указывая на сверток. - Да. - Делает вам много чести, - заметил Иван Александрович с полуулыбкою. - Это-то хорошо, - привязалась мать, не понявши легкой насмешки Званинцева, - это-то хорошо, Митя, да вот что нехорошо, и Лидинька, верно, скажет, что нехорошо: зачем ты не оставишь знакомства с разными пустыми людьми, всему свое время, голубчик мой: теперь ты будешь женат... хорошо ли?.. - С какими пустыми людьми, маменька? - спросил побледневший Севский. - Да нет, хоть с этим-то, - ответила мать, нагло лорнируя Брагу. Севский вспыхнул и прежде всего взглянул на Званинцева, но гордая и спокойная физиономия этого человека заставила его опустить глаза в землю. - Я думаю, - важным и звучным голосом сказал Званинцев, - что ваш сын в таких летах, Варвара Андревна, что сам имеет полное право избирать себе связи... - Ох, батюшка, - заметила Севская, - ты все по-своему судишь, и по твоему-то хорошо - да каково-то будет нам с Лидочкой? - прибавила она, целуя Лидию в голову и чуть не плача, потому что эта женщина способна была плакать когда, где и как угодно. На губах Званинцева мелькнула змеиная улыбка демона, который видит, как хорошо сети опутали жертву. Севский молчал, он был убит: он видел в будущем наступательные и оборонительные союзы матери, то с Званинцевым против Лидии, то с Лидиею, с его будущей женою, против него самого, - он видел всю эту семейную трагедию, он знал, что Званинцев видит это еще лучше его, и не имел права обвинить этого _благородного, великодушного_ человека. Да и как сметь обвинять его? Он защищал его свободу, он, этот гордый человек, для него выносил капризы его больной матери, он, наконец, этот игрок Званинцев, сел с нею и с каким-то стариком с Анною на шее за копеечный преферанс. Лидия и Севский снова остались одни. - Что вы скажете, Лидия? - грустно обратился к ней молодой человек, опираясь руками на спинку ее кресла. - Послушайте, Дмитрий, - отвечала ему она, - вы иногда не правы перед вашей матушкой. - Так, я это знал, - с отчаянием прошептал молодой человек, - и вы - против меня? - Против вас?.. я? - возразила Лидия своим серебряным голосом; - вы ребенок! вы не хотите слушать людей, которые желают вам добра. - Кого ж это? не Званинцева ли? - Неужели вы не благодарны, Севский? - возразила Лидия с тихим укором. - Этого еще недоставало! - почти с бешенством сказал тот. - О да, я несчастен, - начал он после минуты молчания. - Воображением, - холодно добавила его невеста. - Вы слышали о Позвонцеве? - спросил Севский мрачно и глухо. - Это не ваши слова, Дмитрий Николаич, - насмешливо отвечала молодая девушка, - это - слова вашего _друга_. - Лидия... - Вы сердитесь? - Он вам не нравится? - Кто? - Тот, кого вы с насмешкою назвали моим _другом_. - Скажу вам откровенно - _да_. Севский опустил голову и почти коснулся обнаженного плеча своей зевесты, с которого спустился нечаянно легкий газовый шарф. - Лидия... - сказал он страстным шепотом, - вы _хотите_, чтобы я разорвал связи с моим лучшим другом? - Я ничего не хочу, Дмитрий Николаевич, - холодно сказала его аевеста, выставя вперед нижнюю губку и поправляя спустившийся газ. - Вы хотите этого? да говорите же, Лидия, - умоляющим тоном сказал снова Севский. Лидия улыбнулась ему обаятельною, обещающею целую бездну наслаждений улыбкою. - Лиди, вы знаете, - я раб вашей воли, - отвечал на эту улыбку молодой человек и в забытьи страсти снова склонился головою к ее плечу. Бедная голова его! Она горела, от нее было жарко даже Лидии. А она отвернулась в сторону, чтобы скрыть презрительную улыбку. Она оборотилась только тогда, когда сквозь газ почувствовала на своем плече горячий поцелуй молодого человека. - Севский! - сказала она с укором. - Разве вы не _моя_, Лиди, - сказал ей Севский, сжавши ее руку, - разве вы не моя жена, моя сестра, моя подруга... - Дитя вы, Севский, - рассеянно прервала его девушка, освобождая из рук его свою руку. Это равнодушие обдало его холодом. Мрачный и грустный, он подошел к столу, за которым сидела его мать и Званинцев. Мать его ставила ремизы и бесилась. - С вами нельзя играть, мой батюшка, - обратилась она к Званинцеву, который объявил игру без козырей. - Да - я счастлив, - беззаботно заметил тот. - Дайте мне сыграть за вас следующую игру! - обратился к нему Севский. - За меня? - пожалуй, - отвечал тот, - только заметьте, молодой человек, - прибавил он с улыбкою, - что играть за себя я позволяю только в картах. И, обремизивши опять Варвару Андревну, которая пошла вистовать с приглашением, он встал со стула, уступивши место Севскому, мимоходом взял карту в лото и, закуривши сигару, подошел к Лидии. - Зачем у вас барон сегодня? - спросил он ее. - Не знаю, - отвечала Лидия с невольным смущением. - За что вы прогнали вашего жениха? - снова спросил он беспечно, разваливаясь подле Лидии в больших креслах, в которых сидела прежде Варвара Андревна. - Я его не прогоняла, - отвечала, судорожно смеясь, девушка. - Ну, удался ли ваш наступательный союз с Варварой Андревной? - еще спросил он, показывая сигарою на печально сидевшего у окна в противуположном углу Александра Иваныча. - Вам это лучше знать, - отвечала Лидия с тем же судорожным смехом. - Вы, кажется, думаете, что я всемогущ? - Почти, - сказала Лидия, опуская головку. - Помилуйте, я играю всегда роль примирителя или ровно ничего не делаю. - Вы выиграли, Иван Александрович! - вскричал в эту минуту Мензбир со стола, где играли в лото. Лиди вздрогнула. Для нее чем-то роковым и странным показался этот выигрыш. Званинцев погладил правою рукой свою черную бороду. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Снежная вьюга крутилась вихрем и стучала в окно маленького домика в одной из самых отдаленных линий Васильевского острова. По небольшой комнате, на обветшалых и грязных стенах которой развешаны были старинные портреты Петра II и Екатерины 1-й, ходил неровными шагами знакомец наш барон. Он был, по-видимому, в сильном лихорадочном волнении и беспрестанно смотрел на часы. - Сударыня, - вскричал он наконец с нетерпением в щель двери другой комнаты, - сударыня! - Что, батюшка? - отвечал оттуда дряблый и визгливый голос. - Если меня еще обманули, - сказал барон, - то черт задави мою душу... В комнате сильно плюнули на пол. - Фу ты батюшки, ругатель какой, - завизжал там тот же голос, - да уж говорят тебе, батюшка, что будет. Ведь еще семи нет. Барон заходил по комнате. Минут через десять на дворе послышался лай собак. - Спрячьтесь, батюшка, спрячьтесь, - закричал женский голос из комнаты, и барон, дрожа от внутреннего волнения, поспешил укрыться за большим деревянным шкафом с платьем. В комнату вбежала Лидия, вся закутанная в меховой салоп и засыпанная вьюгой; она быстро порхнула в дверь, из которой женский голос разговаривал с бароном. Барон вышел из-за шкафа. Страшно и отвратительно было бы постороннему взглянуть на него в эту минуту, лицо его было покрыто смертною бледностью и обрамлено щетиной поднявшихся дыбом рыжих волос, по временам яркий румянец пятнами вспыхивал на этих синеватых щеках, изобличая внутреннее волнение и присутствие чахотки; ноги его ходили ходуном, как говорят русские, руки судорожно тряслись. Он подошел к двери и стал смотреть в щель. Чем больше смотрел он, тем сильнее становилось его волнение, тем ярче и жарче выходили на щеках его пятна, сделавшиеся наконец кровавыми. Еще минута и он упал бы, кажется, в страшных судорогах. Он наконец сжал ручку двери - и дверь отворилась. В комнате Лидия одна полулежала на канапе - перед нею было разложено несколько только что сшитых платьев, из которых одно, только что скинутое, упало к ее ногам. Крик ужаса вырвался у нее при появлении барона. Она хотела было привстать - но, повинуясь голосу стыда, закрылась только и прижалась к углу камина. - Тетушка!.. - закричала она. Барон улыбнулся бесстыдной улыбкою. Лидия посмотрела вокруг себя с ужасом. Она была одна в комнате, двери в спальню тетки были заперты изнутри задвижкою. - Лидия, - с судорожным трепетом начал барон, приближаясь на два шага, - вас не спасет никто и ничто... вы в моих руках, в моих, Лидия. Бедная девочка ломала руки с отчаяния: гнусная предусмотрительность не оставила кругом ее ничего, чем бы можно было защититься. Барон сделал еще шаг. - Вы меня знаете, - продолжал он, - знаете, что я не шучу, со мной шутили долго, да нельзя же шутить вечно. Лидия отвернулась с отвращением. Она молчала, - она знала, что перед нею не человек, а раздраженный зверь... Но она почувствовала прикосновение чужой руки. Она вскочила и по невольному чувству сжала руки с умоляющим видом. - Барон, барон... - говорила она. За дверями комнаты послышался смех, перерываемый кашлем. - Перестаньте дурачиться, - сказал барон, успевши наконец совладеть с собою и придавая тону своих слов самую невозмутимую холодность, - вы в моих руках, я это сказал вам. Слова его были прерваны сильным лаем собак на дворе. Лидия бросилась к окну. Барон удержал ее и обхватил своими жилистыми руками. Между зверем и девочкой началась тогда борьба. Гибкая, как пантера, Лидия вырвалась было из его рук, но барон снова схватил ее. - Лидия, - шептал он, страстно сжимая ее слабые, нежные члены. Сильный удар раздался в эту минуту в дверь комнаты. Лидия рвалась из рук барона, который обеспамятел и не слыхал ничего. Еще удар, и ржавые, старые задвижки уступили силе этого удара. Барон опамятовался, когда сильная рука оттащила его и с презрением бросила, как гадину, на пол. Лидия забыла даже о беспорядке своей одежды, - с таким благоговением взглянула она на прекрасный, величавый образ, стоявший перед нею с невозмутимым спокойствием. Ибо это был Званинцев. Она схватила его руку. - Оденьтесь, Лидия, - сказал он ей, - и поедемте. Вон! - обратился он к приподнявшемуся с пола барону. Барон заскрежетал зубами - но, покорно склонивши голову, вышел. Званинцев тоже оставил девочку. Через пять минут она вышла в залу совсем одетая. - Иван Александрович! - сказала она тихо, подходя к нему и схватывая его руку, - вы меня спасли... вы, всегда вы, везде вы... - повторила она с страстным увлечением. Званинцев взглянул ей в глаза. - Благодарю вас, - робко прошептала девочка, опуская взгляд. - Ну, - сказал Званинцев с холодностью, - одно из моих предвещаний сбылось: вас продали. Лидия отступила с ужасом и провела рукою по лбу, как бы пробудясь от сна и отгоняя прочь призраки. Потом она спокойно подняла глаза на Званинцева. Минутное увлечение, под влиянием которого этот человек явился ей в ореоле света, рассеялось от его холодных слов. Но в этом спокойном взгляде девочки Званинцев прочел немую покорность... - Куда я должен везти вас, Лидия? - обратился он почтительно к молодой девушке. - Домой, - прошептала она. - Вы уверены, что ваш отец не виноват... Лидия зарыдала. - Иван Александрович, - сказала она с судорожным трепетом, - я поеду к матери Севского? - Я должен вам сказать, мое бедное дитя, - отвечал Званинцев, смотря на нее с состраданием, - что это более чем невозможно. Что о вас подумают? - Я расскажу ей все, - сказала Лидия. - Вам не поверят, - твердо отвечал Званинцев. Девочка ломала руки. - Сжальтесь надо мною, Званинцев, - пролепетала наконец она, сжимая его руки, - у меня нет никого на свете... никого... в моего жениха я не верю. - И не будете верить, когда он будет вашим мужем? - спросил Званинцев, смотря на нее пристально. - Он никогда не будет моим мужем, - с увлечением вскричала девочка. - Вы больны, вы в лихорадке, дитя мое. - Неужели вы думаете, что женщина может любить ребенка? - спросила Лидия, дрожа нервически, но твердо и прямо взглянувши на Званинцева. - Дело не в том, - отвечал он с полуулыбкою, - куда же мне везти вас? - К вам, - быстро сказала Лидия. Званинцев молча поклонился и подал ей руку. Они вышли. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вьюга перестала бурлить... туман редел на небе... рога молодого месяца вырезались из-за облаков. Полозья саней едва шелестели по мягкому новому снегу, лошадь мчалась как стрела. Морозные ночи севера стоят иногда полуденных ночей. Лидия дрожала, закутанная в свой легкий салоп... но она дрожала не от холоду. Званинцев заметил это. - Вам холодно, - сказал он с заботливостью, - давайте я вас закрою, - продолжал он, раскрывая полы своей огромной медвежьей шубы. Молодая девушка быстро, почти ни минуты не колеблясь, прижалась к нему - он закрыл ее так, что из меха виднелось только ее личико, пылавшее румянцем. То был румянец лихорадочного волнения, ибо он слышал, как неровно и часто стучало ее маленькое сердце на его груди. - Боюсь, чтобы с вами не было лихорадки, - заметил он, отогревая в своей руке ее тонкие пальцы. Лидия улыбнулась сквозь слезы. - О чем же вы плачете, дитя мое? - начал Званинцев, - все это должно пройти для вас, как смутный сон, как бред лихорадки, я отвезу вас к одной почтенной даме, она вас примет как дочь, и верьте мне, что от нее вы можете идти под венец с кем угодно. - Я никогда не выйду замуж, - прошептала Лидия. - Ну, если вы хотите, - вы останетесь у нее всегда и постоянно; она - моя тетка, добрая старушка, которая любит меня без памяти, наконец, вы можете вступить на сцену с вашей красотой, с вашим талантом... Лидия зарыдала и спрятала голову на грудь Званинцева. - Странный вы ребенок, Лидия, - сказал он кротко. - Вы плачете, как будто что-нибудь потеряли, когда на поверку оказывается, что вы выиграли. - Да, вы этого не поймете, - вскричала девочка с истерическими рыданиями. - Зачем вы спасли меня, Званинцев?.. кто вас просил обо мне заботиться, - я знаю, что вам все известно, что все эти гнусные люди в вашей власти; но зачем, зачем вы встали над ними так высоко?... Званинцев, Званинцев, - продолжала она голосом умоляющей страсти, - пока вас не было, пока вы не стали ходить к нам, я была иногда счастлива и могла бы быть верной женой... я было полюбила Севского... он был благороден, он был нежен и добр, он был ребенок, как я же, больше меня... - Чем же я помешал вам? - грустно спросил Званинцев. - Чем?.. и вы еще спрашиваете... О! не притворяйтесь, бога ради, Иван Александрович, я вас слишком хорошо знаю... вы смеялись надо мною, смеялись над ним. - Я хотел вам обоим добра. - Довольны ли вы теперь! - быстро вскричала Лидия, поднимая на него глаза... - Я люблю вас. - Лидия. - Постойте, - перервала она его с усилием, - постойте... не говорите ничего... я вас знаю... вы уморили Воловскую... не возражайте, я это знаю... я этому верю... вы любить не можете, ваша любовь - смерть. - И жизнь, Лидия, - улыбаясь, сказал Званинцев, отстегивая полог саней и внося на руках по лестнице девочку, которая в забытьи обвила своими руками его шею. Он отпер дверь, потому что не имел никогда привычки, возвращаясь, поздно домой, будить своих людей. Он внес Лидию в свой кабинет и, тихо, бережно сложивши ее на турецкий диван, зажег лампу; ничто не изменяло неподвижному, беспечному спокойствию его физиономии, и лампа осветила перед Лидиею тот же прекрасный, величавый мужской образ. Она трепетала, как в лихорадке, бедная девочка, но глаза ее, облитые влагою, не могли оторваться от Званинцева. Он взял маленький табурет и сел подле нее. - Лидия, - начал он, гладя на своей руке ее маленькую руку, - вы сказали слово, которое должно решить навсегда вашу и мою участь. Слушайте же меня. - Я вас слушаю, - шепнула она, тщетно силясь оторваться от него глазами. - Воловская умерла, потому что она не могла жить, - сказал он твердо и грустно, - я ее любил, но и на нее даже смотрел я как на камень: выдержит обделку - хорошо, не выдержит - что делать! Лидия провела рукою по лбу. - Во всем и везде я хочу правды, - продолжал Званинцев с невозмутимым спокойствием, - любовь и женщина - самые лучшие вещи на свете, - это мой единственный интерес, потому что другим мне нечем заняться... но я не хочу никогда, чтобы раскаивались в любви ко мне... Для этого - я говорю вещи прямо и сам не терплю полупризнаний, полупреданности. Лидия с ужасом закрыла лицо руками, вырвавши с усилием свои пальцы из рук Званинцева. - Не бойтесь, Лидия, - сказал Званинцев улыбаясь, - не бойтесь, вы в безопасности до тех пор, пока сами не предались мне... Вы еще не в моей власти. Лидия приподнялась и судорожно сжала руку Званинцева. - Я вам сказал, - продолжал он, - что я отвезу вас к тетке!.. - Нет, нет, - сказала она с замирающим шепотом страсти, обвивая его шею и безумно-нежно смотря ему в глаза... - Я погибла, я навсегда погибла... но я от вас не отстану, я от тебя не отстану, мой милый... слышишь ли ты это? И она в беспамятстве упала в его объятия. Званинцев взял флакон eau de Cologne {одеколона (франц.).} и опрыскал ей лицо освежающею влагою... она снова пришла в себя, и снова пробудившееся чувство стыда заставило ее склониться лицом к подушке дивана. - Повторяю вам, что я не хочу увлечения, - сказал ей Званинцев, - свободно, разумно должна предаваться женщина, если она хочет только быть равной мужчине. - Вы меня не любите, - глухо рыдала Лидия. - Я могу любить только равное себе, дитя мое, - отвечал Званинцев. - Вы увлечены теперь, я вам явился романтическим героем-избавителем, а что, если бы я сказал вам, что все это - только заранее подготовленная сцена?.. - Все равно, - вскричала девочка, - я люблю вас. - Что я по крайней мере предвидел вашу судьбу и свою роль. - Я люблю вас. - Что я был уверен в том, что вы меня будете любить, с первой нашей встречи. - Званинцев!.. - Что я сказал себе: она должна быть моей рабою. Лидия быстро вскочила с дивана и стала перед ним бледная, трепещущая. - Что я _знаю_ это, - продолжал Званинцев с бесконечною нежностью. - Он меня любит! - вскричала девушка, падая к его ногам и скрывая свою голову на груди Званинцева. - Да, я тебя люблю, мой светлый ангел, - сказал он, страстно сжимая ее в объятиях... - Я тебя люблю, потому что я тебя создал, - продолжал он, сажая ее снова на диван и склоняясь головой к ее коленам... - Ты видишь, я у ног твоих, ты видишь, я твой раб, моя сестра, моя подруга... Лидия, Лидия, - говорил он, увлекаясь все более, - путь мой кончен, эта минута - вечность, эта гордость, которой я теперь полон - целый мир, необъятный мир блаженства: я могу наконец, не стыдясь самого себя, обливать слезами твои руки, твои ноги, дитя мое, могу предаваться всем безумствам страсти... Мой ангел, моя подруга - еще раз скажи мне, что... - Что я отрекаюсь от всего, - сказала Лидия страстным шепотом, - что в твоей любви целое небо, что иного я не хочу... - На жизнь и на смерть, - сказал Званинцев, взявши ее руку напечатлевая поцелуй на ее устах. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Читатели мои ждут, вероятно, кровавой развязки, - но, по долгу повествователя, я обязан сказать им, что о дуэли и в помине не было. Севского убедила его матушка, что все это случилось к его счастию. О Званинцеве и Лидии нет ни слуху ни духу. Они уехали из Петербурга. Севский где-то уже столоначальником. ПРИМЕЧАНИЯ  При жизни Григорьева его автобиографическая проза печаталась в журналах большинство произведений опубликовано с опечатками и искажениями. Новые издания его прозы появились лишь в XX в., по истечении 50-летнего срока со смерти автора (до этого наследники были, по дореволюционным законам, владельцами сочинений покойного, и издавать можно было только с их согласия и с учетом их требований). Но большинство этих изданий, особенно книжечки в серии "Универсальная библиотека" 1915-1916 гг., носило не научный, а коммерческий характер и только добавило число искажений текста. Лишь Материалы (здесь и далее при сокращенных ссылках см. "Список условных сокращений") - первое научное издание, где помимо основного мемуарной произведения "Мои литературные и нравственные скитальчества" были впервые напечатаны по сохранившимся автографам "Листки из рукописи скитающегося софиста", "Краткий послужной список..." (ранее воспроизводился в сокращении) письма Григорьева. Архив Григорьева не сохранился, до нас дошли лишь единичные рукописи; некоторые адресаты сберегли письма Григорьева к ним. В. Н. Княжнин, подготовивший Материалы, к сожалению, небрежно отнесся к публикации рукописей, воспроизвел их с ошибками; комментарии к тексту были очень неполными. Наиболее авторитетное научное издание - Псс; единственный вышедший том (из предполагавшихся двенадцати) содержит из интересующей нас области лишь основное мемуарное произведение Григорьева и обстоятельные примечания к нему. Р. В. Иванов-Разумник, составитель Воспоминаний, расширил круг текстов, включил почти все автобиографические произведения писателя, но тоже проявил небрежность: допустил ошибки и пропуски в текстах, комментировал их весьма выборочно. Тексты настоящего издания печатаются или по прижизненным журнальным публикациям, или по рукописям-автографам (совпадений нет: все сохранившиеся автографы публиковались посмертно), с исправлением явных опечаток и описок (например, "Вадим Нижегородский" исправляется на "Вадим Новгородский"). Исправления спорных и сомнительных случаев комментируются в "Примечаниях". Конъектуры публикатора заключаются в угловые скобки; зачеркнутое самим авто- ром воспроизводится в квадратных скобках. Орфография и пунктуация текстов несколько приближена к современным; например, не сохраняется архаическое написание слова, если оно не сказывается существенно на произношении (ройяль - рояль, охабка - охапка и т. п.). Редакционные переводы иностранных слов и выражений даются в тексте под строкой, с указанием в скобках языка, с которого осуществляется перевод. Все остальные подстрочные примечания принадлежат Ап. Григорьеву. Даты писем и событий в России приводятся по старому стилю, даты за рубежом - по новому. За помощь в комментировании музыкальных произведений выражается глубокая благодарность А. А. Гозенпуду, в переводах французских текстов - Ю. И. Ороховатскому, немецких - Л. Э. Найдич. СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ  Белинский - Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. I-XIII. М., изд-во АН СССР, 1953-1959. Воспоминания - Григорьев Аполлон. Воспоминания. Ред. и коммент. ИвановаРазумника. М.-Л., "Academia", 1930. Егоров - Письма Ап. Григорьева к М. П. Погодину 1857-1863 гг. Публикация и комментарии Б. Ф. Егорова. - Учен. зап. Тартуского ун-та, 1975, вып. 358, с. 336-354. ИРЛИ - рукописный отдел Института русской литературы АН СССР (Ленинград). ЛБ - рукописный отдел Гос. Библиотеки СССР им. В. И. Ленина (Москва). Лит. критика - Григорьев Аполлон. Литературная критика. М., "Худ. лит.", 1967. Материалы - Аполлон Александрович Григорьев. Материалы для биографии. Под ред. Влад. Княжнина. Пг., 1917. Полонский (следующая затем цифра означает столбец-колонку) - Полонский Я. П. Мои студенческие воспоминания. - "Ежемесячные литературные приложения" к "Ниве", 1898, декабрь, стб. 641-688. Пcс - Григорьев Аполлон. Полн. собр. соч. и писем. Под ред. Василия Спиридонова. Т. 1. Пг., 1918. ц. р. - цензурное разрешение. ЧБ - Григорьев Ап. Человек будущего. М., "Универсальная библиотека", 1916. ОДИН ИЗ МНОГИХ  Впервые: Репертуар и пантеон, 1846, Э 6, с. 497-547; Э 7, с. 84-101; Э 10, с. 18-42. Перепечатано в виде отдельного издания: Григорьев Ап. Один из многих. Рассказ в трех эпизодах. С предисловием Н. Н. Русова. М., "Универсальная библиотека", 1915, 168 с. Эпизод первый. Любовь женщины 1 В саду Кушелева-Бевбородко... - на Выборгской стороне Петербурга (Полюстрово, Спасская мыза; ныне остатки сада сохранились вокруг дома Э 40 по Свердловской наб.; в середине XIX в. это был известный загородный дворец графа Г. А. Кушелева-Безбородко). Сад арендовал владелец ресторанов и завода искусственных минеральных вод И. И. Излер, устроивший здесь увеселительное заведение "Тиволи", пользовавшееся большой популярностью у петербуржцев. Восемь раз в сутки от Невского проспекта до Полюстрова ходил омнибус, "Спасский дилижанс" (указано С. А. Рейсером). 2 Герман - как и упомянутый ниже Гунгль, дирижер оркестра. Подробнее о выступлениях Германа и Гунгля см.: Розанов А. С. Музыкальный Павловск. Л., 1978. 3 Флеровый - прозрачный, редкий. 4 ...голоса, как-то странно, как-то ребячески резкого... - Ср. в "Листках из рукописи скитающегося софиста": "...ее резки-ребяческим голосом" (о Нине). 5 Большая Мещанская - ныне ул. Плеханова. 6 ... в кондитерских народу мало, и только в одной из них каждый вечер толкуют об Англии и Франции... - Речь идет о кондитерской Вольфа, помещавшейся на Невском пр., в доме Э 18. 7 ...манеру Званинцева пожимать указательным пальцем чужой пульс. - См. примеч. 35 к мемуарам А. Фета "Ранние годы моей жизни". 8 "О, Роберт, люблю тебя сердечно. Любви души моей ты не постигнешь вечно!" - Источник цитаты не обнаружен в операх, где имеются персонажи по имени Роберт. Лишь отдаленное сходство имеется с этим текстом в арии Изабеллы в IV действии "Роберта-дьявола" Дж. Мейербера. 9 ... о шотландских степенях. - Имеется в виду введенная в XVIII в. система масонских степеней (созданная вначале в Шотландии), усложнившая доступ к "высшим" масонским группам (число степеней возросло до 9 и даже до 99). 10 ... сбор талек льну. - Сбор льняной пряжи (талька - моток ниток определенной меры). 11 Регалия - сорт сигар. 12 Шильничать - плутовать, обманывать. 13 Пески - местность в Петербурге (район нынешних Суворовского проспекта и Советских улиц). 14 Чухонка - уничижительное прозвание финок в дореволюционной России. 15 Ведка - очевидно, произведено от названия угро-финских племен "водь" или "весь". 16 Спензер - короткая куртка. 17 Гитана - цыганка (от исп. gitana). 18 Депозитки - бумажные деньги. Эпизод второй. Антоша 1 Мораль Адама Вейсгаупта. - В 1776 г. немецкий юрист А. Вейсгаупт основал" орден иллюминатов, просветительское общество масонского типа. В наиболее полном изложении А. Вейсгауптом учения иллюминатов ("Das verbesserte System der Illuminaten...". Frankfurt-Leipzig, 1787) не удалось обнаружить именно такой фразы; возможно, Г. пользовался какими-либо вторичными трудами или устной масонской традицией. Вейсгаупт проповедовал идеи космополитического братства людей и необходимость самоусовершенствования человека и самоответственности в выборе жизненного пути. 2 ... хоть чему-нибудь удивляться... - Намек на античную (древнегреческую и римскую) пословицу "Ничему не удивляйся". 3 ... беззаконная комета в кругу расчисленном светил. - Строка из стихотворения Пушкина "Портрет" (1828). 4 ... идея вяжется за идею, великолепное здание является пред очами духа... нет основы у этого здания... - Г. имеет в виду философию Гегеля, которая его страшила своей "безосновностью": идея бесконечного развития казалась Г. "бездонной", лишенной прочного философско-нравственного фундамента. 5 ... бесстрастное выражение лица, которое напоминало спокойствие египетских сфинксов. - Тема, дорогая для художественного сознания Г., он ее развивал в стихотворении "Героям нашего времени" (1845): Вы не видали их, Египта древнего живущих изваяний, С очами тихими, недвижных и немых, С челом, сияющим от царственных венчаний. Вы не видали их, - в недвижных их чертах Вы жизни страшных тайн бесстрашного сознанья С надеждой не прочли...