, целя в лицо... Арчи закрыл глаза. Но удара не последовало. Тири был единственным, кто не потерял сознания. Магнитоплан взорвался, превращаясь в комок огня и кипящего металла. С хрустом разлетелся колпак кабины, и их, всех вместе, швырнуло в сторону. Инстинктивно Тири сжался, ожидая тот чудовищный удар боли, который сейчас вывернет все его тело. Но боли не было. Воздух вокруг странно дрожал, в ушах стоял режущий свист. Выгнутый спиралью лист стальной обшивки скользнул было к его лицу, но вдруг немыслимо развернулся и прошел мимо... А потом падение кончилось, и он почувствовал под собой землю, ее мягкое, осторожное касание. "Так не падают с десятиметровой высоты", - мелькнула мысль. Мелькнула и исчезла. Он лежал среди деревьев, над ним косо уходил вверх тоннель, пробитый им в листве при падении. Сквозь деревья виднелся густой столб дыма. Тири вскочил и бросился в глубь леса. Рядом с Димой собралось уже десятка два Дежурных. То один, то другой пытались подойти к нему. Кто медленно, а кто и с разбега. Результат был один - тихонько щелкал на руке у Димы браслет, и защитное поле отбрасывало Дежурных назад. Пилот молчал, даже не пытаясь остановить их. "Пусть убедятся, - спокойно и холодно думал Дима. - Чем больше их будет здесь, тем больше шансов у ребят скрыться..." Он не мог поверить, что и Арчи и Тири погибли. Даже если Арчи не попал в поле их защиты... Тири должен был уцелеть в любом случае. Тишина наступила так неожиданно, что он не сразу заметил ее. Один из Дежурных вышел вперед, наткнулся на невидимую преграду и замер, словно перед стеклом... Потом сказал: - Мы считаем нужным заключить перемирие. Слова-то какие возвышенные... Дима вопросительно посмотрел на него. Дежурный продолжал: - Нам необходимо произвести обмен информацией. Пилот кивнул: - Хорошо. Но я буду говорить только с тем, кто обладает достаточной властью. - Разумеется. Но... выключите свою стену. - Опустите оружие. Стоящие вокруг Димы медленно опустили огнеметы. Похоже, это был единственный вид оружия, который они признавали. Дима посмотрел на свою руку. Браслет померцал желтым, мол, меня не проведешь, враждебность чувствуется, потом щелкнул. И слабый свист, висящий в воздухе, исчез. Тири долго шел через лес. Это был прирученный, игрушечный лес, он казался густым и диким только сверху, из кабины магнитоплана... Тири то и дело пересекал узкие бетонные дорожки, сворачивал, угадывая впереди какие-то строения. Здесь было негде спрятаться... Он устал, страшно устал, такого с ним не было даже в первые дни после похищения... Каждый шаг требовал не просто чудовищных усилий, а еще и своего обоснования - зачем он, этот шаг... И Тири отвлекся, не заметил двоих, вынырнувших из-за деревьев и сжимавших угловатое, незнакомое оружие... Защитный браслет на его руке заходился в визге. Тири секунду смотрел на его полыхание. Потом посмотрел на Дежурных, на тонкие, почти невидимые лучики, тянущиеся к нему от их оружия. Тири захлестнуло волной отчаянной, безумной злобы. Двое парней, чуть старше его самого, старательно пытались его убить. Ну, что ж... Пальцы скользнули к браслету и надавили ту, третью, кнопку. "Активный режим", как сказал Дима... Две искорки, бледные в солнечном свете, сорвались с тусклой браслетной грани. Сорвались и исчезли. А двое Дежурных безвольными, обмякшими кулями осели на землю. Лазерные лучи еще стегнули по деревьям, посыпались вниз какие-то сучья, ветки... Но оружие уже вываливалось из их пальцев. Тири подошел к ним на негнущихся, окаменевших ногах. Опустился перед бледным, нескладным парнем на колени, прижался к груди... Парнишка был его ровесником. Он всхлипнул и открыл глаза, мгновенно сузившиеся от страха. - Жить хочешь? Голос был чужой, Тири сам удивился этому спокойному и насмешливому тону. Он знал, что делать и как говорить, его голос... Парнишка закивал головой, быстро и мелко, не решаясь оторвать от Тири взгляда. - Где дом номер триста семьдесят пять-двенадцать? - Я не знаю! - Врешь! - Нет! Клянусь, не знаю! Не знаю! Он вдруг заплакал. Навзрыд, как ребенок. Тири растерялся, почему-то ему казалось, что первый попавшийся Дежурный укажет ему дорогу. Но сказал так же спокойно: - А где все жилые дома? - Там! Вдоль реки! Тири поднялся с земли, отошел на шаг, еще на один... Он неожиданно почувствовал, что сейчас произойдет. Но ни страха, ни жалости, ни желания вмешаться у него не оставалось... Дежурный так и лежал, воткнув в Тири оцепенелый взгляд. И вдруг перекатился на бок, стремясь дотянуться до оружия... Ослепительная белая молния ударила с браслета защиты. В воздухе поплыл запах грозы. Шелестели на ветру деревья. На этих троих не было дурацкой черной формы. На двоих - что-то вроде темных костюмов, а на третьем, помоложе других, остролицем, вполне привычный свитер, какие носили и в Лагере, и на Земле... Они сидели с одной стороны стола, а Дима - с другой. Он смотрел на них и ждал. Но и эти трое, казалось, чего-то ждали. - Мы хотим понять вашу цель, - сказал, наконец, мужчина в свитере. - Вначале я должен знать, верите ли вы. - Чему? - Тому, что я с другой планеты. Трое за столом переглянулись. Потом остролицый взял со стола несколько листков: - Вот данные радарной станции второго Города. Вот результаты анализов вашего летательного аппарата. Вот анализы уничтоженного вами робота. А вот заключение экспертов по всем этим фактам. Оно сделано еще три недели назад. Дима прикусил губу. А говоривший продолжил: - Мы смогли приблизительно оценить мощность вашей техники. И понимаем, что межзвездный корабль способен смести с лица планеты все Города в долю секунды. Мы хотим знать, каковы... - Простите, как вас зовут? - Принимающий Решения. Это вроде должности, - Дежурный попытался улыбнуться. - Я понял. Наша цель - это мир. Взаимная помощь. Сейчас она, конечно, нужна вам. И мы ее предоставим. Дима увидел, как остолбенели его собеседники. - Какую помощь? - осторожно спросил Принимающий Решения. - Любую. Дезактивация зараженных участков. Изменение климата. Конечно, мы не всемогущи, и это займет годы... - А что вы хотите получить взамен? - медленно произнес остролицый. Дима заколебался. Он должен был сказать "ничего". Должен был... Но... - Взамен вы должны ликвидировать Города. Лица у всех троих закаменели. Они словно с самого начала ожидали такого подвоха. - А что же с людьми? - резко и насмешливо спросил Принимающий Решения. - Убить? Или вы найдете им занятие на своей планете? - Зачем? - Дима даже остолбенел от такой наглости. - Пусть живут на поверхности, строят нормальные города... Радиации давно уже нет... - Тысяч пять могут поместиться в долине, где скрываются наружники... - Остролицый увидел, как изменилось Димино лицо, и пояснил: - Вас выследил патрульный робот. Он шел за вами после того, как вы взорвали свой аппарат... Ну, а остальные? Где они выживут на поверхности, в безводной пустыне? Еще тысячу-другую можно принять сюда, в тринадцатый. И все! На планете нет пригодных для жизни территорий! Он замолчал, словно ожидая возражений, потом продолжил объясняющим, просительным тоном: - Для большинства населения жизнь возможна лишь в автономных Городах. Дима открыл рот, чтобы возразить, но сказал совсем другое: - Дело не в самих Городах, дело в том режиме, который вами установлен. Прекратите подавление эмоций, уничтожьте сыворотку равенства, скажите правду о тринадцатом... - Какая сыворотка? - Остролицый растерялся. Потом словно вспомнил что-то и улыбнулся увереннее, чем раньше: - Никакой сыворотки нет. Это же легенда наружников... Эмоциональная холодность достигается всем комплексом воспитательных мер, системой тасовки, исключающей длительный контакт людей. Но мы вынуждены применять все эти меры: в условиях жесткой экономии, нехватки ресурсов эмоции будут неизбежно толкать людей на преступления и протесты. Поводов у них более чем достаточно. А сейчас мы можем контролировать ситуацию. Способность к любви будет неизбежно толкать людей на браки, на бесконтрольное размножение, в конце концов... - Ну, и... - А генные заболевания приведут к появлению огромного количества уродов. Что же, убивать их в младенчестве, как делают наружники, гуманнее? Искусственное размножение, тщательный подбор родительских пар позволяют нам постепенно выправлять генотип... Как видите, подавление эмоций необходимо. А рассказать Равным о тринадцатом Городе, куда большинство попасть никогда не сможет, это просто жестоко... Он смотрел на Диму с видом опытного фехтовальщика, отбившего несколько размашистых, но неумелых ударов. Но у Димы был еще один удар. Неотразимый. Он даже качнулся вперед, к Принимающему Решения... - А по какому праву вы присвоили себе "опасные эмоции"? Чем вы лучше Равных? Почему вы дышите чистым воздухом и ходите по живой траве? Чем вы лучше? - Умом. Он смотрел на Диму даже чуть удивленно. И вдруг заговорил быстро и сбивчиво: - Да вы ничего не знаете... Дежурными становятся те из Равных, кто имеет наибольший коэффициент интеллекта, наибольшую свободу мышления. Отбор ведется в шестнадцатилетнем возрасте по этим показателям. Иначе в тринадцатый не попасть, поймите! Даже наши дети живут в Городах... - А если интеллект снизится? - тупо спросил Дима. - Тогда приходится нести патрульную службу в Городах. Неотразимый удар пришелся в пустоту. В вакуум. Фехтовальщик уронил шпагу, и теперь сам валился с обрыва. Дима встал с кресла и увидел, как мгновенно напряглись лица троих Дежурных. Нет, остролицый смотрел на пилота спокойно, даже с сочувствием. - Вы только не учитываете, что в Городах действительно оказывается всякий сброд. Доверять им патрульную службу... этим, с понизившимся интеллектом... Неразумно... - чужим, деревянным голосом упрямца сказал Дима. Но никто не возражал. Наоборот, Принимающий Решения кивнул с видом человека, которому напомнили про давнюю и мучительную болезнь. "Нет никакой диктатуры. Нет. Конечно, для нас было бы привычнее поселить в тринадцатом детей, сделать из него санаторий, где каждый провел бы несколько дней за всю жизнь, а не устраивать идеальных условий для интеллектуальной элиты... Привычнее? Давно ли мы поняли, что справедливость нельзя отложить на "потом", что дорога, вымощенная благими намерениями, ведет все-таки не в рай, что даже во имя самого прекрасного "завтра" нельзя быть жестоким сегодня... И кто сможет упрекнуть их за ошибки, которые мы сделали давным-давно... Нет диктатуры. Сюда еще спустятся невидимые и неслышимые наблюдательные зонды, целые комиссии будут рыться в архивах. Но я уже сделал свой вывод. Нет диктатуры. Нет. Есть зажатая в тисках нищеты планета, есть Равные, которые оказались умнее других, были выявлены сложной системой тестов и попали в тринадцатый - в научный, да, действительно научный, Город... Есть те, кого вернули в Города, кто, осознанно или нет, вымещает обиду на своих же ничего не подозревающих братьях и сестрах... Смогу ли теперь я их ненавидеть? Я, свалившийся им на головы и гордо творящий добро, которого они не могут себе позволить... Что у тебя осталось, кроме жалости, беспомощности и глупой улыбки боксера, пославшего в нокаут свою тень?.. Господи, они же считают меня завоевателем, вражеским лазутчиком..." Он словно раздвоился. Один Димка замер в бездонной, черной пустоте, в повисшем вокруг ледяном молчании. А другой говорил: - Нам очень жалко, что вначале между нами легло непонимание... ...Сбитый им робот падает на песок - тяжелый, дергающийся огненный ком... - Пути к пониманию сложны. Но отныне... ...Подрубленные парализующим зарядом осели в креслах Дежурные... - Через самое короткое время мы сможем оказать вам конкретную помощь... ...Арчи стреляет. И тот, кто убил Гарта, лежит на полу, а из-под разорванной пулями куртки струится кровь... - Мы считаем своим долгом... "...Заученные фразы. Для меня они привычны, бесцветны и безвкусны... Как вода. А Дежурные слушают, затаив дыхание. Они ожидали другого... Странно, я не ощущаю вины..." Он замолчал. И тут его словно обожгло: - Что с моими спутниками? Он встретил непонимающий взгляд. - Наружник, бывший в магнитоплане, захвачен. - А... дальше?.. Они молчали. - Что с ним будет? - Он убийца. Он признал это сам. Мы не сторонники жестокости, но те, кто приходят с оружием, встречают отпор. - Вы должны его отпустить. Тишина. "Не давай Арчи в обиду, Дима. Припугни..." - Можете считать это нашим условием. "Что я делаю? И кто дал мне право говорить от имени Земли?" - Хорошо. - Это касается всех наружников. Они прекратят набеги, я добьюсь этого. - Хорошо. Дима перевел дыхание. И спросил: - А Тири? - Вас было трое? Похоже, они растерялись. Впрочем, Дима тоже. Он взглянул на часы - прошло не больше пятнадцати минут с тех пор, как их сбили. - Тири был похищен полтора месяца назад из второго Города. Молчавший до сих пор Дежурный, самый старший из всех, вдруг заговорил: - Да, я помню этот случай. Тири, из контрольной пары. Там была еще девочка, Гэл... - Из контрольной пары? - Да... Это постоянно проводящийся эксперимент, позволяющий не допускать полного уничтожения эмоций. В норме постоянные перемещения населения Городов, мы называем это тасовкой, не позволяют Равным выделить кого-либо из общей массы, и дают необходимые нам ровные, дружеские отношения. Но и пережимать с этим опасно, может возникнуть полная апатия... Контрольные пары служат для проверки того, за какой срок, проведенный вместе, у людей возникают полноценные отношения. - И вы проводите коррекцию? - очень спокойно сказал Дима. - Да, мы регулируем время существования коллективов, не допуская зарождения дружбы или любви. В наших условиях любовь приведет к преступлениям, к смерти... Дима вздрогнул. Спросил то, что уже давно вертелось на языке: - Вы регулируете и время существования отдельных людей? Или... они здесь? Он смутно надеялся на это. Пусть этот старик кивнет и поддакнет... - Мы не можем разрешить старость. Это касается всех. Дима взглянул в его глаза и не решился спросить, сколько же ему лет. Сколько ему еще осталось... А тот продолжил как ни в чем не бывало. - Контрольные пары подбирают из подростков с высоким уровнем интеллекта, которые непременно будут переведены в тринадцатый. Разумеется, их не разлучают... - Обычно они расстаются сами, - тихо сказал Принимающий Решения. - Я сам был в такой паре. Жгучее, нестерпимое предчувствие беды обожгло Диму. Он сказал: - Гэл из этой пары сейчас в тринадцатом... - Вероятно... Проверить? - Я знаю и так. Дом триста семьдесят пять-двенадцать. - Ну, и что? - Ее надо найти... Нет, лучше по-другому... Я сам должен быть там. И быстрее! Это может плохо кончиться! Кажется, они поняли... Тот, самый пожилой, зашептал что-то в маленький передатчик. Сразу же в зал вбежали несколько совсем еще молодых ребят в форме. Теперь Дима смотрел на них другими глазами... Выслушали непонятные слова приказа и исчезли, вскинув в знак согласия кисти рук, ответив что-то неразборчивое... Дима шел за Принимающим Решения, пытаясь разобраться в его жестах, во взволнованной интонации. Он опять потерял знание языка. 6. Контрольная пара Дома походили на красочные нагромождения огромных пластиковых пузырей. Они были свободно раскиданы по сторонам неширокой бетонной дороги, тянущейся вдоль такой же неширокой и спокойной речушки. Тири пробирался от дома к дому, словно его вело шестое чувство. Смотрел номер и шел дальше. Было тихо, его никто не преследовал. Перейдя горячую, гладкую ленту дороги, он оказался перед ярким светло-розовым домом. К нему вела тропинка, поросшая низкой жесткой травой. Тири огляделся и медленно подошел к дому. Над дверью чернели крупные цифры. Триста семьдесят пять - двенадцать. - Гэл... Он подбежал к двери, ударил в нее. Неожиданно легко дверь скользнула в сторону. Внутри была прохладная, безлюдная тишина. Слабо светился потолок, освещая маленькую комнату с рядами закрытых дверей и низкими, широкими шкафами, разделяющими эти двери. Тири подошел к одной, наугад, створки мягко раскрылись. Просторная комната с огромным, во всю стену, окном, вся заставленная непонятной мебелью. Тири обвел ее взглядом, словно надеясь, что где-то в углу сжалась маленькая, беззащитная фигурка в сером комбинезоне. За его спиной послышались шаги. Тири обернулся. Одна из дверей скользнула в сторону, и он увидел девушку. Ей было лет шестнадцать-семнадцать, не больше; в свободной белой блузке, короткой юбке, с длинными каштановыми волосами, свободно падающими на плечи, она казалась совсем незнакомой. И лишь глаза остались прежними... - Гэл! - Тири! Они метнулись друг к другу. Тири обнял ее, попробовал даже приподнять, как делали парни в Лагере, но у него не хватило сил. Они чуть отстранились, замерли неловко, с одной и той же смущенной улыбкой на лицах. Тири хотел что-то спросить, осторожно коснулся ее щеки, но передумал. "Неважно. Все неважно. Она моя, только моя. Браслет на активном режиме... Будем пробиваться напрямик. Хватило бы энергии... А Дима с Арчи не маленькие, дойдут сами". На всякий случай он еще раз коснулся кнопки активного режима, и браслет послушно мигнул зеленым. - Идем, Гэл. У нас мало времени. Она провела ладонью по его лицу, взъерошила волосы, совсем как раньше... - Какой ты стал взрослый, Тири. А я тебя все вспоминала робким мальчишкой. - Ты тоже изменилась, Гэл. Но это и правильно. Идем. - Постой! - В ее глазах мелькнул испуг. - Ты же был у наружников! А я совсем растерялась... Как ты здесь оказался? Да, правильно, передавали... Налет на шестой, захваченный магнитоплан... Тебя же убьют, Тири! Глупый мальчишка! Она потянула Тири за руку. - За тобой гонятся? Что я говорю, конечно... Я тебя спрячу, а потом мы с Росом поможем тебе уйти... - Гэл! - Тири чуть было не рассмеялся. - Они ничего с нами не сделают, поверь мне. Я сильнее, и у меня есть настоящие друзья. Пошли, Гэл. Через полчаса будем в транспортном центре. - Тебя убьют! - Нас никто не сможет остановить. Ты не веришь? Гэл молчала. Потом тихо произнесла: - Кажется, уже верю. Если ты пришел сюда... Зачем ты пришел, Тири? - Зачем я пришел? - Это было словно удар в спину. И никакой браслет не мог его защитить... - У тебя кровь на щеке. Он опустил голову, машинально провел ладонью, взглянул: - Это моя кровь. В лесу, о ветку... - Но была и чужая? - Да, - он произносил это слово долго, целую вечность, он успел снова прожить месяц в Лагере, и пройти дважды пустыню, и напасть на шестой Город, и бросить погибшего Гарта, и в тихом, прирученном лесу убить дежурного. Он снова рос в четырнадцатом детском центре и носился по спортивному залу третьего Города, и с любопытством смотрел на своего нового соседа, пока не вспомнил, что его зовут Гэл, и они уже учились вместе. И группу тасовали каждые полгода, а они все оставались вместе, и начали, не сговариваясь, улыбаться друг другу по утрам... И он еще успел первый раз коснуться губами ее лица, не понимая, откуда оно пришло, это движение, и лишь тогда слово было произнесено полностью. - Да. И его ударили второй раз, тем же словом, только на этот раз гневно, возмущенно. - Зачем?! - Они же обманывали нас! Издевались над нами! Они не давали нам любить! - Как раз нам они давали это делать. Ты ничего не понимаешь... - Они разлучали нас! - Нас никто не разлучал, разве что наружники. - Гэл! Что с тобой, Гэл? Неужели ты не понимаешь, ведь этот рыжий Дежурный... - Не говори так о Росе! - О Росе? - Да. Он меня любит. Слова застревали на языке, они были шершавыми и тяжелыми, как булыжники, и такими же ненужными, но Тири все-таки вытолкнул их: - А... ты? Ты тоже? - Да. Тири попытался взять Гэл за руку, но она отстранилась. - Гэл, неужели ты все забыла? Помнишь, как мы с тобой клялись друг другу, что не забудем, никогда не забудем... А потом появился этот рыжий... Рос... и меня увели. Ведь мы любили друг друга! Неужели все исчезло, Гэл? На мгновение в ее глазах промелькнуло что-то прежнее. Серые стены и холодный свет второго Города. На мгновение... И снова в ее глазах было солнце, желтое, как волосы Роса, и голубое небо... - Ты ничего не знаешь, Тири. Нас просто заставили полюбить. Это был эксперимент, Тири. А заставить полюбить нельзя. Ты хороший, и я ничего не забыла. Но ты друг, и не больше. Понимаешь? - Но я же люблю тебя, при чем тут эксперимент... - Это тебе кажется. Просто нам некого было больше полюбить. Понимаешь? - Чушь! - Тири схватил Гэл за плечи, потряс. - Мне было кого полюбить! Но я помнил тебя! Я убил, я бы снес все Города, чтобы увидеть тебя, и расстрелял бы всех Дежурных. Мне было больно и страшно, но я говорил себе: Гэл меня ждет, ей еще хуже, я должен все выдержать. И я выдержал все! Ты даже не представляешь, сколько людей помогали мне найти тебя! Гарт умирал на вокзале шестого, а сам говорил мне, что у нас все будет хорошо. У нас с тобой, понимаешь? А сейчас Дима и Арчи где-то рядом, может быть, им нужна моя помощь, а я не могу сделать шага... Очнись, Гэл! - Если бы ты вернулся раньше, Тири... - в ее глазах стояли слезы. - Если бы ты вернулся раньше... Я, правда, не виновата. Я хотела бы тебя полюбить снова, но не могу. Рос, он очень хороший... - Рос - негодяй! Они же нас в животных превращают, они... они... - Тири задохнулся своими словами, замолчал. - Нет, Тири. Если человек живет в тринадцатом, значит, он заслужил это... Ты же умный, Тири, ты должен попасть сюда по-другому... Сдайся! Я помогу тебе, и Рос поможет! Тебя простят, и... Тири рванул Гэл, она упала, и он почти потащил ее к выходу. - Ты больна, Гэл! Тебя обманули... Я все равно тебя не брошу, на воле ты придешь в себя... Она была ненамного слабее и вырвалась из его рук. С жалостью и тоской посмотрела на Тири. - Какой ты глупый... Все-таки остался таким же... Никогда мы с Росом не расстанемся. Тири отступил к стене. Посмотрел на Гэл в упор, покачал головой. - Это не ты, Гэл. Я, видно, ошибся. Это не ты. Ты не такая. Гэл вздохнула: - Я действительно не такая, какой ты меня представлял. Давно уже не такая. Тебе помочь уйти? - Мне не нужна помощь. С легким хлопком раскрылась входная дверь. Рыжеволосый молодой мужчина уверенно зашел в дом, щурясь со света, взглянул на Гэл. - Почему заблокирована дверь? Ты что, не знаешь, что творится в городе? Эти наружники обнаглели до предела. А, черт! Он торопливо вырвал из-за пояса длинный, тускло отсвечивающий пистолет. Тири не двигался. "Браслет на активном режиме. Пусть. Пусть..." Ствол смотрел ему прямо в лицо. - Не надо, Рос! Это же Тири? Ты обещал! - Гэл метнулась к нему. Бывший Дежурный шестнадцатого сектора обнял ее и надавил на спуск. Здесь все было как прежде. И желтые барханы, и обгорелый остов спасательной шлюпки. И снова они стояли втроем и смотрели в безмятежную голубизну неба. Дима нажал на кнопку сопряжения браслета еще час назад. И с тех пор компьютер защитной системы вел непрерывную связь со спасательным кораблем. Подавал пеленг, сообщал что-то. И не реагировал на Димкины вопросы. Лишь несколько минут назад высветил на экране обратный отсчет времени. - Уже скоро. Осталось двенадцать минут, - ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Дима. Арчи потоптался на месте: - Дима, тебя в Лагере все вспоминают... Тая поправилась... - Хорошо, - он не сразу понял, что Тая - это девчонка, которую задело взрывной волной. Ураган, взрыв... Это было так далеко... - Старший расспрашивал... - Как он? - Ничего, - Арчи пожал плечами. - Говорит, что не верит Дежурным... - А ты? - Не знаю, Дима... - Со вчерашнего дня они прекратили тасовку. Это не так уж мало. Небо над головой было, как обычно, чистым. Но Дима знал, что где-то там, в высоте, сейчас завершает свой долгий путь к планете спасательный корабль. Интересно, кто прилетит из космошколы? Разумовский? Дима отчетливо, с фотографической ясностью, вспомнил его лицо на посвящении в курсанты. Разумовский тогда поднял над головой маленькую книжечку Устава, подержал секунду, опустил. И сказал совсем тихо: "Не забывайте одного, ребята. Каждая строчка здесь написана кровью. И очень часто - не нашей". Не нашей. Дима посмотрел на Арчи, на Тири. "Да, убивал не я. Вы стали моими руками. Вы нажимали на спусковые курки. Я лишь чуть-чуть вам помог. Чуть-чуть". И в который уже раз он поразился тому, что не ощущает своей вины. Ни за один шаг. Словно никто не был виновен ни в чем в этой долгой, двухмесячной жизни. Словно каждый был прав. - Дима... Он посмотрел на Тири. - Скажи своим, что это я во всем виноват. Пусть накажут меня. Я хотел, чтобы тот парень умер! И Роса я тоже... хотел... - Машина никогда не делает неисправимых поступков сразу. Она дает шанс... В виде парализующего заряда... "А мне шанса не будет. Меня накажут не машины. Да меня и не будут наказывать..." - Пусть лучше меня... - Меня не будут наказывать, Тири. - Не будут? - Нет. "Я пойду по плитам космодрома прямо к школе. А из всех окон на меня будут смотреть курсанты. Молча, не двигаясь... У дверей своего корпуса я увижу чемоданчик с вещами, а сверху - диплом инженера. Вот и все. Я еще постою немного, а из окон будут все так же смотреть на меня, и ветер будет гонять по двору сухие листья и обрывки бумаги. Потом я уйду". Он поднял голову, стараясь разглядеть среди серых скал башню второго Города. Нет, далеко... "Земля поможет. Пройдет пять, десять лет, и они выйдут наружу. Все. Они никогда не будут равны и одинаковы, они все разные: умные и глупые, красивые и некрасивые, счастливые и несчастные. Они станут просто людьми... Так что же, выходит, Дежурные были правы? Они сохранили цивилизацию... Да, правы. По-своему. И наружники по-своему правы. Наверное, и я тоже..." Он улыбнулся. И посмотрел в небо, где, обрастая сверлящим уши свистом, росла тусклая, раскинувшая острые крылья точка. - Вот и все... Арчи, Тири... Они взглянули друг на друга. Арчи кивнул, отводя глаза, прошептал: - Ты нас не забывай... Дима улыбнулся. Крепко сжал протянутые ему руки. И, не оглядываясь, пошел вперед, к маленькому, мягко зависшему над песком кораблю. Старый, многое повидавший трудяга космоса. Обгорелый керамит, потускневшие дюзы... А он видел не только его. Он видел тысячи кораблей, корабли всех планет, большие и маленькие, те, в которых он летал, и те, в которых уже никогда не полетит. Люк корабля раскрылся перед ним. Широкий, удобный люк. Пассажирский. Но перед тем, как шагнуть в него, он обернулся и вскинул руки. Две фигурки вдали ответили тем же жестом. И он крикнул, крикнул то, последнее, что должен, обязан был им сказать, крикнул, то ли доказывая, то ли напоминая: - Фэт рэгел! Фэт!