их Трибуналу лишь по той причине, что эти вещественные доказательства иллюстрируют, до какой глубины падения доходило руководство этих лагерей - во всяком случае, таково было положение дел незадолго до того, как лагеря были освобождены союзными армиями. Члены Трибунала припомнят, что в ходе демонстрации кинофильмов имелись кадры, где в одном из лагерей были показаны куски человеческой кожи, срезанной с человеческих тел в концентрационном лагере Бухенвальд - эта кожа выделывалась для использования в качестве украшения. Несчастные жертвы отбирались для уничтожения только по той причине, что у них на коже имелась татуировка. Данное вещественное доказательство, находящееся здесь перед нами, имеет номер США-252. К вещественному доказательству прилагается выдержка из отчета официального представителя армии США, в отчете описываются обстоятельства, при которых было получено данное вещественное доказательство. Эта выдержка представляет собой документ ПС-3420, который я выборочно процитирую. Документ озаглавлен: "Мобильное полевое подразделение номер 2 по допросу военнопленных. Бюллетень разведывательных данных о военнопленных; 13. Концентрационный лагерь Бухенвальд. Преамбула. Показания даны Андреасом Пфаффенбергером, возраст 43 года, малограмотен. По профессии мясник. Так как подробности его рассказа в основном совпадают с данными Бюллетеня разведывательных данных о военнопленных /Н/ LF/36, верность его показаний находит подтверждение. Данный военнопленный не допрашивался по поводу заявлений, которые, в свете ставших известными фактов, следует в определенных деталях считать ошибочными, не предпринималась также попытка изменить субъективный характер рассказа военнопленного, который он записал, не будучи осведомлен о том, что разведке уже известно. Протоколы допросов лиц из Бухенвальда уже опубликованы (Бюллетень разведывательных данных о военнопленных номер 2/12, пункт 31). В 1939 году всем заключенным, у которых на теле имелась татуировка, приказали явиться в амбулаторный пункт". Председатель: Это слова Пфаффенбергера? Додд: Да, сэр. "Никто не знал, зачем им приказали туда явиться. Но после того, как татуированные заключенные прошли осмотр, тех из них, у кого была наиболее интересная и художественно выполненная татуировка, оставили в амбулаторном пункте, где их затем убили посредством инъекций, которые производил Карл Бейгс, заключенный-уголовник. Вслед за тем трупы были переданы в патолого-анатомическое отделение, где с трупов срезали понравившиеся куски кожи с татуировкой, подвергавшиеся затем обработке. Готовые "изделия" передавались жене штандартенфюрера СС Коха, которая приказывала изготовлять из них абажуры для ламп и другие украшения для домашнего обихода. Я сам видел такую татуированную кожу с различными рисунками и надписями, например, надпись "Ганзель и Гретель", которая у одного из заключенных была вытатуирована на колене, или изображения кораблей, которые были вытатуированы на груди заключенных. Эта работа выполнялась заключенным по фамилии Вернербах". Я ссылаюсь также на документ ПС-3421, США-253. "Я, Джордж С. Демас, лейтенант резерва венно-морских сил США, сотрудник аппарата Главного обвинителя США в процессе против главных военных преступников стран оси, настоящим свидетельствую, что прилагаемое вещественное доказательство, представляющее собой пергамент, было передано мне секцией военных преступлений военно-юридической службы 3-й армии США, как вышеозначенному официальному лицу, с соблюдением соответствующих правил, в качестве вещественного доказательства, обнаруженного в лагере Бухенвальд и изъятого вооруженными силами под командованием верховного командующего союзных экспедиционных сил". В последнем абзаце документа ПС-3423, США-252, излагается вывод, сформулированный в докладе армии США, цитирую: "Основываясь на заключениях, сформулированных в абзаце 2, все три предмета представляют собой татуированную человеческую кожу". Данный документ также является приложением к вещественному доказательству, представленному здесь на стенде. Мы не имеем намерения подробно останавливаться на этой патологической фазе нацистской культуры. Полагаем однако, что обязаны предъявить еще одно дополнительное вещественное доказательство, которое представляем под номером США-254. Это вещественное доказательство, находящееся здесь на столе, представляет собой человеческую голову с удаленными черепными костями, уменьшившуюся в размере, набитую как чучело и обработанную для сохранности. Нацисты обезглавили одну из своих многочисленных жертв после того, как несчастный был повешен по всей вероятности за то, что вступил в близкие отношения с немкой, и вот из его головы было изготовлено это ужасное "украшение". В последнем абзаце официального доклада армии США, который я только что цитировал, говорится об обстоятельствах, при которых было получено это вещественное доказательство. Текст таков: "Там я видел также уменьшившиеся в размерах головы двух молодых поляков, которых повесили за связь с девушками-немками. Головы были величиной с кулак, на них сохранились волосы и следы от веревки на шее". Еще одно свидетельство лейтенанта Демаса изложено в документе ПС-3422, США-254. Это свидетельство сходно с тем, которое я зачитал несколько минут тому назад и которое касалось человеческой кожи, с той лишь разницей, что данное свидетельство относится ко второму вещественному доказательству. Мы не располагаем точными расчетными данными о количестве людей, погибших в концентрационных лагерях, и, по всей вероятности, такие данные вообще не удастся получить. Однако, как это вытекает из доказательств, уже представленных Трибуналу, нацистские заговорщики, как правило, тщательно регистрировали и хранили информацию. Правда, та регистрация, которая велась в отношении концентрационных лагерей, отнюдь не была полной. По-видимому, такой неполный характер регистрации явился результатом безразличия, с которым нацисты относились к жизни своих жертв. Порой, однако, мы обнаруживаем книгу свидетельств о смерти или картотеку-указатель. Все же следует иметь в виду, что чаще всего смерть жертв никак не регистрировалась. Ознакомление с комплектом книг с записями о смерти сразу дает представление о масштабах операций, проводившихся в концентрационных лагерях. Мы представляем в качестве доказательства документ ПС-493, США-251. Это подборка из семи книг, книг записей о смертях в концентрационном лагере Маутхаузен. На переплете каждой из книг имеется надпись "Тотенбух" (книга смерти) - Маутхаузен. В этих книгах регистрировались фамилии некоторых из заключенных, которые умерли или были убиты в этом лагере. Записи в книгах охватывают период с января 1939 года по апрель 1945 г. Приводится фамилия, место рождения, указывается причина смерти и время наступления смерти в отношении каждого регистрируемого лица. Помимо этого, каждому умершему присваивался серийный номер. Сложив все серийные номера за пятилетний период, получаем общую цифру 35 318 погибших. Исследование этих книг весьма много говорит о том, как повседневно умирали люди в лагере. Хочу привлечь внимание Трибунала к страницам 568 - 582 книги "У", фотокопии которых переданы Трибуналу. На этих страницах сделаны записи о случаях смерти, происшедших 19 марта 1945 года в период между 1 часом 15 минутами утра до 2 часов пополудни. В течение этих 12 часов 45 минут, согласно записям, зафиксирована смерть 203 человек. Им были присвоены номера с 8390 по 8593. Перечислены фамилии погибших. Достаточно знаменательно, что для всех погибших зарегистрирована одна и та же причина смерти - сердечная болезнь. Они умирали один за другим, через короткие интервалы. Они умирали в алфавитном порядке. Первым умер человек по фамилии Аккерман - его смерть наступила в 1.15 утра, последним умер человек по фамилии Зингер - его смерть наступила в 2 часа дня. В тот же день 19 марта 1945 года в 2.30, судя по записям, снова началась вакханалия смерти, продолжавшаяся до 4 часов 30 минут. В течение двух часов погибло еще 75 человек, и вновь все они умерли от болезни сердца, снова смерть настигала их в алфавитном порядке. Записи об этом имеются в той же книге, на страницах 582-586. Имеется также другая книга с записями о смерти, обнаруженная в лагере Маутхаузен. Это наш документ ПС-495, США-250. Это книга в одном томе, на переплете имеются слова "Книга смерти - военнопленные". Прошу Трибунал обратить особое внимание на страницы 234-246. Здесь зарегистрированы фамилии 208 военнопленных, по всей вероятности, русских, которые были казнены одновременно 10 мая 1942 года в пятнадцать минут первого ночи. В книге указано, что казнь произведена по приказу начальника полиции безопасности и СД, которым в указанное время являлся Гейдрих. Только сегодня утром мне передали одну публикацию - это газета, издаваемая в США, в Нью-Йорке. Это газета на немецком языке и называется "Дер Ауфбау", данный выпуск датирован 23 ноября 1945 года. Более трех страниц этой газеты заполнены объявлениями семей, родственников людей, проживавших ранее в Германии или Европе, с просьбой сообщить, что известно о судьбе этих людей. В большей части этих объявлений делаются ссылки на тот или иной концентрационный лагерь. Я не намерен удлинять протоколы данного процесса, зачитывая список этих людей ИЗ ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ М. К. ВАЙЯК-КУТЮРЬЕ  {IMT, vol. 6, p. 203-230} <> ---------------------------- Стенограмма заседания Международного военного трибунала от 28 января 1946 г Дюбост: С разрешения Трибунала мы перейдем к той части французского обвинения, которая является допросом свидетеля, находившегося в продолжение более трех лет в концентрационных лагерях в Германии. Председатель (обращаясь к свидетелю): Встаньте, пожалуйста. Скажите Ваше имя? Свидетель: Мари Клод Вайян-Кутюрье Председатель: Повторяйте за мной присягу (Свидетель повторяет слова присяги) Дюбост: Вы вдова Вайян-Кутюрье? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Вы родились в Париже 3 ноября 1912 г.? Вайян-Кутюрье: Да, я родилась в Париже 3 ноября 1912г. Дюбост: Вы француженка? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Вы француженка по происхождению? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: И Ваши родители тоже французы по происхождению? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Вы депутат Учредительного собрания? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Вы награждены орденом Почетного легиона? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Орден был вам вручен в "Доме инвалидов" генералом Лежантийомом? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Вы были арестованы и депортированы? Вайян-Кутюрье: Я была арестована 9 февраля 1942 г. французской полицией Петэна, которая шесть недель спустя передала меня в руки германских властей. Я была привезена 20 марта в тюрьму Сантэ, находившуюся в немецком квартале. 9 июня 1942 г. я была подвергнута допросу. В конце допроса меня хотели заставить подписать заявление, которое не соответствовало тому, что я показала. Я отказалась подписать это заявление потому, что оно не соответствовало тому, что я говорила. Когда я отказалась подписать, офицер, который меня допрашивал, начал угрожать мне, и после того как я сказала, что не боюсь смерти, не боюсь расстрела, он ответил: "В нашем распоряжении есть средства, куда более ужасные, чем расстрел". Переводчик же добавил: "Вы не представляете, что вы сказали. Вас отправят в концентрационный лагерь, оттуда же никогда не возвращаются". Дюбост: После этого Вас отправили в тюрьму? Вайян-Кутюрье: Да, я была возвращена в тюрьму Сантэ и помещена в одиночную камеру. Тем не менее я смогла переговариваться со своими соседями по камерам через окно и перестукиваться по канализационной трубе... Каждый раз, когда заключенные возвращались с допроса, через окна были слышны их стоны, и они говорили, что не в состоянии передвигаться. В продолжение пяти месяцев, которые я провела в тюрьме Сантэ, оттуда неоднократно увозили на расстрел заложников. После этого, 20 августа 1942 г. меня перевели в форт Роменвилль, который был местом заключения для заложников. Дважды за время своего пребывания там, 21 августа и 22 сентября, я присутствовала при взятии заложников. Среди заложников, которые были увезены, находились мужья женщин, которые были направлены вместе со мной в Освенцим, там погибла большая часть из них. Эти женщины в большинстве случаев были арестованы лишь за деятельность их мужей, сами же они ничего не совершали. Дюбост: Когда Вы были увезены в Освенцим? Вайян-Кутюрье: В Освенцим меня отправили 23 января 1943 г., а прибыла я туда 27 января. Дюбост: Вы были отправлены туда с партией заключенных? Вайян-Кутюрье: Я входила в партию из 230 француженок. Среди нас находились Даниэль Казанова, которая погибла в Освенциме, Майя Политцер, умершая в Освенциме, и Элен Соломон. Среди нас были женщины преклонного возраста Дюбост: Каково было их социальное положение? Вайян-Кутюрье: Деятели науки, преподавательницы, люди самые различные по своему социальному положению. Майя Политцер была врачом, она - жена Жоржа Политцера. Элен Соломон была женой физика Соломона, это дочь профессора Ланжевина. Даниэль Казанова была по специальности хирургом-дантистом. Это она возглавила движение Сопротивления среди женщин, находившихся в заключении. Дюбост: Сколько из двухсот тридцати человек возвратилось? Вайян-Кутюрье: 49. Среди заключенных, входивших в эту партию, были пожилые женщины; я вспоминаю одну из них, 67 лет, арестованную за то, что она хранила на кухне охотничье ружье в память о муже; она не сообщила о ружье, так как его у нее отобрали бы. Спустя две недели после прибытия в Освенцим она умерла. Среди нас были калеки. Например, у одной певицы по профессии не было ноги. В Освенциме ее отделили от других женщин и отравили газом. Среди нас были две женщины, которых впоследствии оправдал германский военный трибунал. Их звали Мари Алонзо и Мари-Терез Флери. Они умерли в Освенциме. Переезд происходил в исключительно тяжелых условиях. В каждом вагоне находились по 60 человек. В пути нам не давали ни еды, ни питья. Солдаты-лотарингцы, которые были мобилизованы в германскую армию и охраняли нас, говорили: "Если бы вы знали, куда вас везут, вы бы не торопились приехать туда". Мы прибыли в Освенцим рано утром. Наши вагоны были распломбированы, и нас выгоняли наружу ударами прикладов, для того чтобы направить в лагерь Биркенау, который входил в систему лагеря Освенцима. Лагерь Биркенау находился на большой равнине; в январе там свирепствовал мороз. Мы совершили этот переход в лагерь, неся свой багаж. После того как мы миновали ворота лагеря, мы остро почувствовали, что мало надежды выйти отсюда живыми. Мы это поняли, так как на пути нам встретилась колонна живых скелетов, колонна людей, направляющихся на работу. Мы ощутили это столь остро, что, пройдя ворота, запели "Марсельезу", чтобы придать себе мужество. Нас направили в большой барак, затем - дезинфекционную камеру. Там нам обрили головы и вытатуировали на левой руке порядковый номер. Затем нас перевели в большое помещение, где держали под паром, после чего окатили ледяной водой. Все это происходило в присутствии эсэсовцев - мужчин и женщин, хотя мы, женщины, были раздеты. После этого нам выдали разорванную, грязную одежду: платья из хлопчатобумажной ткани и такие же кофты. Поскольку это заняло много времени, мы успели увидеть лагерь для мужчин через окно помещения, в котором мы находились. Под вечер мы увидели, что снаружи расположился оркестр. В это время шел снег, и мы спрашивали себя, почему оркестр играет. В это время появились "командо" - партии заключенных, которые возвращались с работы. Следом за каждой рабочей партией шли люди, несшие трупы. Так как люди и без того еле передвигались, их поднимали ударом сапога или приклада каждый раз, когда они падали от изнеможения. Затем нас перевели в помещение, где мы должны были жить. Там не было кроватей. Нары были размером 2x2 метра, и мы без подстилок спали по девяти человек на каждых нарах; первую ночь мы провели без одеял. В таком помещении мы оставались в течение многих месяцев. Всю ночь нельзя было спать, так как каждый раз, когда один из девяти человек на нарах начинал двигаться, он беспокоил остальных, и так было постоянно, потому что все были больны и один человек беспокоил всех других, спавших на тех же нарах. В половине четвертого раздавался грубый окрик охраны, которая нас будила и поднимала с жалкого ложа ударами дубинок на перекличку. Ничто на свете не могло освободить от переклички, даже умиравшие должны были ползком выходить на нее. По пять человек в ряду мы должны были оставаться на перекличке до того, как светало, то есть до 7 или 8 часов утра, а когда стоял туман, то мы оставались там до полудня. После этого команды приходили в движение и направлялись на работу. Дюбост: Простите, Вы могли бы описать, как производилась перекличка? Вайян-Кутюрье: Для переклички нас ставили по пять человек в ряд, и так мы стояли до тех пор, пока совершенно не рассветало и надсмотрщицы, то есть наша военная немецкая охрана, начинали нас считать. У них были дубинки, и направо и налево щедро наносились удары. В числе наших подруг находилась Жермен Рено - преподавательница из Азей-ле-Ридо во Франции. На моих глазах ей во время переклички проломили череп ударом дубинки. Работа в лагере Освенцим состояла в разборке разрушенных зданий, строительстве дорог и прежде всего в осушении болот. Осушение болот было наиболее тяжелой работой, потому что в течение всего дня приходилось работать стоя в воде и под постоянной угрозой того, что увязнешь в болоте. Постоянно приходилось вытаскивать товарищей, которые иногда по пояс погружались в болото. Во время работы нас охраняли эсэсовцы, мужчины и женщины, которые наносили удары дубинкой и натравливали на нас собак. У многих моих товарищей на ногах были следы от укусов собак. Мне пришлось видеть, как одна женщина была разорвана собаками. Она умерла на моих глазах, в то время как эсэсовец Таубер продолжал натравливать на нее свою собаку и глумился при виде этого зрелища. Причины смертности были весьма различны. Прежде всего она была вызвана полным отсутствием элементарных гигиенических условий. Когда мы приехали в Освенцим, на 12 тысяч заключенных был лишь один кран с водой, непригодной для питья, и эта вода не всегда бывала. Так как этот кран находился в немецкой умывальне, немцы разрешали подходить к нему лишь мимо охраны из немецких заключенных-уголовников, которые при этом нас жестоко избивали. Таким образом, было почти невозможно вымыться или выстирать свое белье. В течение более трех месяцев мы не меняли белья. Когда шел снег, мы растапливали его для того, чтобы умыться. Позже, весной, идя на работу, мы поочередно мыли руки в лужах, которые образовывались по обочинам дороги от растаявшего снега. Мы умирали от жажды, потому что только два раза в день нам выдавали четверть литра похлебки. Дюбост: Уточните, пожалуйста, в чем состояла перекличка в начале февраля? Вайян-Кутюрье: 5 февраля было то, что называли общей перекличкой. Дюбост: 5 февраля какого года? Вайян-Кутюрье: В 1943 году. В половине четвертого весь лагерь... Дюбост: В половине четвертого утра? Вайян-Кутюрье: В половине четвертого утра. Весь лагерь был разбужен и выведен на перекличку на равнину, тогда как обычно перекличка производилась в половине четвертого внутри лагеря. Мы оставались на этой равнине перед лагерем до пяти вечера, не получая пищи, стоя на снегу. После того как была отдана команда, мы должны были пройти через дверь, поочередно один за другим, и каждому заключенному наносили удар в спину дубинкой для того, чтобы заставить его бежать. Те, которые не могли бежать, потому что были слишком стары или больны, были схвачены и помещены в 25-й блок, в котором ожидали отравления газом. Десять француженок из нашей партии, прибывших в лагерь, были схвачены и помещены в тот же день в 25-й блок. После этого все заключенные были приведены обратно в лагерь, была сформирована колонна заключенных, в которую входила и я. Эта колонна направилась на равнину, которая напоминала поле сражения, так как ее покрывали горы трупов. Мы перенесли во двор 25-го блока как мертвых, так и умирающих, которые находились там в обстановке большой скученности. Блок 25, если можно так выразиться, был преддверием к смерти, он был мне хорошо известен, так как мы к тому времени были переведены в блок 26 и наши окна выходили во двор 25-го блока. Во дворе можно было видеть горы трупов, и время от времени голова или рука одного из сваленных в кучу тел приходила в движение: это была умирающая, которая стремилась выбраться из горы трупов, чтобы спастись. Смертность в этом блоке была еще более высокой, чем в других, так как обреченным на смерть давали пить и есть лишь в тех случаях, когда оставались остатки пищи в кухонных котлах, то есть часто в течение многих дней они оставались без капли воды. Однажды одна их моих подруг - Аннет Эпо, красивая, молодая женщина 30 лет, проходила мимо блока. Ей стало жаль этих женщин, которые кричали с утра до вечера на всех языках: "Пить, пить, пить, воды". Она возвратилась в наш блок, чтобы принести им немного похлебки, но в тот момент, когда она протягивала ее через решетку окна, надсмотрщица заметила это и, схватив Аннет Эпо за ворот, швырнула ее в 25-й блок. Никогда в жизни я не забуду Аннет Эпо. Два дня спустя я видела ее в грузовике, который отправлялся к месту, где находилась газовая камера. Она поддерживала старуху-француженку Лин Поршэ и, когда грузовик тронулся, закричала нам: "Если вы возвратитесь во Францию, не забудьте о моем маленьком мальчике". Потом они начали петь "Марсельезу". Можно было видеть, как по двору 25-го блока бегали громадные крысы, которые объедали трупы и даже набрасывались на умиравших, у которых не было сил с ними справиться. Другой причиной смертности или эпидемий было то, что нам давали есть в больших красных котелках, которые каждый раз прополаскивали только холодной водой. Так как все женщины были больны и не могли выйти ночью к месту, которое не поддается описанию, - к канаве, где они могли отправить свои естественные потребности, - они использовали эти котелки не по назначению. На следующий день котелки собирали, выливали их содержимое в помойную яму, и днем их пускала в употребление следующая группа людей. Другая причина смертности - положение с обувью. Кожаная обувь приходила в полную негодность через одну, две недели, так как ее носили здесь по грязи и снегу. В связи с этим ноги отмораживали, на них образовывались раны. Из страха, что обувь украдут, приходилось спать в грязных башмаках. Почти каждую ночь, в тот момент, когда нужно было выходить на перекличку, раздавался жалобный крик: "У меня украли туфли". Тогда приходилось ждать, пока все выйдут из помещения, чтобы найти что-нибудь под нарами. Иногда это были два ботинка на одну ногу или же башмак и сабо. Это могло позволить выйти на перекличку, но для работы это была дополнительная пытка, так как от этой обуви на ногах образовывались раны, которые быстро растравлялись из-за отсутствия ухода. Многие из моих подруг, у которых были раны на ногах, ложились в лазарет и более оттуда не возвращались. Дюбост: Что делали с заключенными, которые выходили на перекличку без обуви? Вайян-Кутюрье: Евреек, выходивших на перекличку без обуви, немедленно отправляли в 25-й блок. Дюбост: Следовательно, их уничтожали с помощью газа? Вайян-Кутюрье: Их уничтожали с помощью газа за что бы то ни было. Вообще их положение было совершенно ужасно. Нас собирали по 800 человек в блоке, и скученность была такой, что мы с трудом могли двигаться по помещению. Их же было в блоке такого же размера 1500 человек, то есть значительная часть из них не могла ни спать, ни даже улечься на ночь. Дюбост: Не могли бы Вы дать показания относительно лазарета? Вайян-Кутюрье: Чтобы попасть в лазарет, нужно было сперва просить об этом, каково бы ни было состояние... Дюбост: Могли бы Вы уточнить, что за лазарет был в лагере? Вайян-Кутюрье: Лазаретом был блок, в который помещали больных. В действительности это место не может быть названо лечебным заведением потому, что оно не соответствует тому, что принято подразумевать под этим словом. Чтобы туда попасть, надо было получить разрешение начальника блока, а это было чрезвычайно трудно. Наконец, надо было выстоять в очереди перед лазаретом, какая бы погода ни была, шел ли снег или дождь. Для того чтобы быть допущенным, приходилось выстаивать в очереди в течение многих часов даже с температурой 40. Часто больные умирали у входа в лазарет еще до того, как они могли туда попасть. К тому же собираться перед лазаретом было опасно: когда там было слишком много народу, эсэсовцы хватали всех женщин, стоявших в очереди, и направляли их прямо в 25-й блок. Дюбост: То есть они попадали в газовую камеру? Вайян-Кутюрье: Да, в газовую камеру. Вот почему зачастую многие женщины предпочитали не ходить в лазарет и умирали на работе или во время переклички. После вечерней переклички зимой ежедневно поднимали трупы упавших в канавы. Единственное преимущество, которое получали те, кто попадал в лазарет, заключалось в том, что пребывание в нем освобождало от выхода на перекличку, но там приходилось лежать в ужасных условиях, не менее четырех человек на одной кровати в метр шириной, людям, страдавшим различными заболеваниями, и это приводило к тому, что тот, кто попадал в лазарет из-за ран на ногах, заражался от соседа тифом или дизентерией. Подстилки были страшно грязны, и их меняли лишь тогда, когда они окончательно сгнивали. На одеялах было множество вшей, которые кишели, как муравьи. Одна из моих подруг, Маргарит Корренже, рассказывала мне, что в то время, когда она была больна тифом, она не могла спать всю ночь из-за вшей, которых она, отвернув одеяло, сбрасывала на бумагу и затем в стоявший около кровати ночной сосуд, и так ей приходилось делать целыми часами. В лазарете не было медикаментов, больных оставляли лежать без присмотра, не создавали им гигиенических условий, не давали мыться. В продолжение многих часов живые лежали вместе с мертвыми. Когда же трупы обнаруживали, их просто вытаскивали из кроватей и сваливали перед помещением. Те, кто переносил трупы, приходили туда и перетаскивали их на небольших носилках, с которых свешивались голова и ноги трупа. С утра до вечера заключенные, перетаскивавшие трупы, курсировали между лазаретом и мертвецкой. Во время сильных эпидемий зимой 1943/44 года, когда мертвецов было слишком много, носилки заменили повозками. Во время этих эпидемий ежедневно умирали от 200 до 350 человек. Дюбост: Сколько людей умирало в это время? Вайян-Кутюрье: Во время больших эпидемий тифа зимой 1943/44 года от 200 до 350 человек в день. Дюбост: В лазарет допускали всех заключенных? Вайян-Кутюрье: Нег. Когда мы были привезены в лагерь, евреям не разрешалось ложиться в лазарет, их прямо направляли в газовую камеру. Дюбост: Не расскажете ли Вы, как производилась в блоках дезинфекция? Вайян-Кутюрье: Время от времени в связи с тем, что в помещении было невероятно грязно, а это приводило к распространению вшей, которые вызывали частые эпидемии, блоки дезинфицировали с помощью газа. Но и дезинфекция была причиной значительного числа смертных случаев, потому что в то время как блоки окуривали газом, заключенных отправляли в душевую, затем у них отбирали одежду, которую помещали в паровую дезинфекционную камеру. Заключенных заставляли дожидаться под открытым небом совершенно раздетыми, пока одежду дезинфицировали, после чего ее возвращали насквозь промокшей. Даже больных, которые не могли держаться на ногах, подвергали этой процедуре, и, конечно, очень многие из них при этом умирали. Во время дезинфекции больных, которые не могли передвигаться, мыли в тех же ваннах, что и остальных заключенных. Дюбост: Как вас кормили? Вайян-Кутюрье: Мы получали ежедневно 200 граммов хлеба, 3/4 или 1/2 литра, в зависимости от случая, жидкой похлебки, а вечером несколько граммов маргарина или кусочек колбасы. Это было питанием на день. Дюбост: И оно было таким вне зависимости от того, какую работу приказывали заключенному выполнять? Вайян-Кутюрье: Вне зависимости от того, какую работу было приказано выполнять заключенному. Некоторые из заключенных работали на заводах, на которых производили снаряды и гранаты. Эти заключенные получали так называемый "цулаге" - дополнительный паек в том случае, если они выполняли норму. Как и нас, этих заключенных вызывали утром и вечером на перекличку, и, кроме того, они работали по 12 часов на заводе. После работы они возвращались в лагерь и путь от лагеря на завод и обратно проделывали пешком. Дюбост: Какой это был завод, "Унион"? Вайян-Кутюрье: Это был завод, на котором производили боеприпасы. Я не знаю, какой компании он принадлежал. Дюбост: Там был лишь один завод? Вайян-Кутюрье: Нет, была еще большая фабрика, Буна, но, поскольку я там не работала, я не знаю, что там производили. Заключенные, которых туда забирали, более не возвращались в лагерь. Дюбост: Не могли бы Вы дать показания о медицинских экспериментах, если Вы были свидетелем их? Вайян-Кутюрье: Говоря об опытах, я могу сказать, что видела в лазарете, в котором я работала, молодых евреек из Салоник, которые находились перед рентгеновским кабинетом, где их ожидала стерилизация. Кроме того, мне было известно, что в лагере для мужчин производили операции по кастрации. Я была в курсе медицинских экспериментов над женщинами, потому что моя подруга доктор Адэ Оваль из Монбельяра, которая возвратилась во Францию, работала в течение многих месяцев в этом блоке, ухаживала за больными, хотя всегда и отказывалась участвовать в проведении экспериментов. Женщин подвергали стерилизации, делая впрыскивания, а также путем облучения. Я видела и знала многих женщин, которые были стерилизованы. Среди подвергавшихся операции по стерилизации была высокая смертность. Четырнадцать евреек из Франции, отказавшиеся подвергнуться стерилизации, были направлены в штрафную рабочую команду, то есть на них наложили наказание, назначив на работу. Дюбост: Возвращались ли на родину те, кто работал в этих командах? Вайян-Кутюрье: Редко, в виде совершенно исключительных случаев. Дюбост: Какую цель преследовали эсэсовцы при совершении стерилизации? Вайян-Кутюрье: Они не скрывали цели, которую преследовали, производя стерилизацию. Они говорили, что стремятся найти лучший метод стерилизации, чтобы заменить коренное население оккупированных стран немцами после того, как используют одно поколение местных жителей в качестве рабов, работающих на немцев. Дюбост: Видели ли Вы в лазарете беременных женщин? Вайян-Кутюрье: Да. Если еврейские женщины, попадавшие в лагерь, находились на первых месяцах беременности, им делали аборт. Когда же они находились на одном из последних месяцев, то после того как они производили на свет ребенка, его топили в ведре с водой. Мне известно это, так как я работала в лазарете и знала, что этим руководила немка-акушерка, сидевшая по обвинению в уголовном преступлении - совершении абортов. Спустя некоторое время приехал новый врач, и в продолжение двух месяцев новорожденных еврейских детей перестали убивать. Но однажды из Берлина пришел приказ, в котором говорилось, что их снова следует уничтожать. Тогда матерей с детьми вызвали в лазарет, посадили на грузовики и увезли в газовую камеру. Дюбост: Откуда Вы знаете о приказе, пришедшем из Берлина? Вайян-Кутюрье: Я была знакома с заключенными, работавшими в секретариате СС. В частности, я знаю словацкую женщину, которую звали Херта Рот и которая в настоящее время работает в отделении ЮНРРА в Братиславе. Дюбост: Это она сообщила Вам о приказе? Вайян-Кутюрье: Да. Кроме того, я знала людей, которые входили в команды, работавшие в газовых камерах. Дюбост: Вы только что говорили о еврейских матерях. Были ли в лагере матери других национальностей? Вайян-Кутюрье: Обычно, когда женщины нееврейской национальности производили на свет детей, их не отбирали у матерей, но в связи с тем, что условия в лагере были ужасны, новорожденные редко выживали более 4 - 5 недель. В лагере был блок, в котором находились польские и русские матери. Однажды русских обвинили в том, что они производят слишком большой шум. Их вызвали на перекличку и заставили целый день стоять перед своим блоком с детьми на руках, совершенно раздетыми, в продолжение всего дня. Дюбост: Какой дисциплинарный режим был установлен в лагере? Кто обеспечивал надзор и дисциплину? Каковы были меры наказания? Вайян-Кутюрье: В целях ограничения своего персонала эсэсовцы использовали обычно заключенных для надзора в лагере. Сами же эсэсовцы осуществляли лишь верховный надзор. Эти заключенные были взяты из числа преступников или проституток-немок или иногда иной национальности. В большинстве случаев это были немки. С помощью коррупции и терроризирования их превратили в животные существа. Заключенные страдали от их действий не в меньшей степени, чем от действий самих эсэсовцев. Они били так же, как били эсэсовцы, мужчины вели себя так же, как женщины, а женщины были столь же жестоки, как и мужчины. Между ними не было разницы. Используя изощренную систему для того, чтобы максимально унизить людей, эсэсовцы терроризировали их и с помощью террора принуждали совершать поступки, которые должны были заставить их краснеть за самих себя; эта система привела к тому, что они не являлись более человеческими существами. Вот к чему стремились эсэсовцы. И требовалось невероятное мужество, чтобы противостоять этой атмосфере коррупции и террора. Дюбост: Кто налагал наказания? Вайян-Кутюрье: Командиры СС - мужчины и женщины. Дюбост: В чем состояло наказание? Вайян-Кутюрье: В зверских телесных наказаниях. В частности, одним из наиболее употребительных наказаний было 50 ударов палкой по пояснице, которые производились специальной машиной. Эту машину я видела. Она состояла из системы балансов, приводимых в движение эсэсовцами. Кроме этого, были бесконечные вызовы днем и ночью на перекличку или гимнастические упражнения: ложиться плашмя - вставать, ложиться плашмя - вставать, и так в течение нескольких часов. Тех, кто падал, осыпали ударами и направляли в 25-й блок. Дюбост: Как обращались эсэсовцы с женщинами? Я имею в виду также и женщин СС. Вайян-Кутюрье: В лагере Освенцим был дом терпимости для эсэсовцев и также для заключенных, занимавших определенные должности. Таких заключенных называли "капо". Кроме того, когда эсэсовцам нужна была прислуга, они приходили в сопровождении начальницы лагеря, и в то время, когда производилась дезинфекция, указывали на молоденькую девушку, которую начальница вызывала из рядов. Они осматривали ее, и если она была красивой и нравилась им, брали ее в качестве служанки. Дюбост: Почему они приходили в то время, когда производилась дезинфекция? Вайян-Кутюрье: Потому, что во время дезинфекции женщины были раздеты. Дюбост: Эта система коррупции и морального разложения была исключением? Вайян-Кутюрье: Нет, эта система была во всех лагерях, где я находилась. Та же система существовала и в тех лагерях, в которые меня не помещали. Об этом я узнала из разговора с прибывшими из этих лагерей. Система была совершенно одинакова во всех лагерях. Я думала, что Освенцим был одним из лагерей с наиболее суровым режимом, но затем меня направили в Равенсбрюк, и там также был дом терпимости, в который также набирали женщин из числа заключенных. Дюбост: Из того, что Вы сказали, следует, что были использованы все возможные средства для того, чтобы принизить заключенных в их собственных глазах? Вайян-Кутюрье: Да. Дюбост: Вы знаете, что было с партией евреев, которая почти одновременно с Вами прибыла из форта Роменвилль? Вайян-Кутюрье: Когда мы выехали из форта Роменвилль, находившиеся там еврейки продолжали там оставаться. Затем их отправили в направлении Дранси, и мы вновь встретились с ними в Освенциме спустя три недели после нашего приезда туда. Из общего их числа в 1200 человек в лагерь попали 125 человек, остальных немедленно по прибытии отравили газом. Месяц спустя ни одна из этих 125 евреек не осталась в живых. Прием прибывающих в лагерь производился следующим образом. Вначале, когда мы только попали в лагерь, когда прибывала партия евреев, прежде всего производился отбор стариков и старух, матерей и детей, а также больных и слабых на вид. Их погружали на грузовики. Оставляли только молодых женщин, девушек и молодых людей. Последних отправляли в лагерь для мужчин. Обычно из прибывавших партий от 1000 до 1500 человек в лагерь попадало не более 250 человек. Остальных тут же отправляли в газовую камеру. Так же производился отбор здоровых женщин 20-30 лет, которых отправляли в блок, где производились медицинские эксперименты, а женщин более старшего возраста, а также тех девушек, которых не использовали в указанных целях, все же направляли в лагерь, предварительно обрив и вытатуировав клеймо. Весной 1944 года был организован блок для близнецов. Это было в то время, когда прибыла колоссальная партия венгерских евреев, приблизительно 700 тысяч. Доктор Менгеле, который производил эксперименты, отбирал во всех прибывших партиях близнецов. Он руководствовался желанием получить обоих близнецов, вне зависимости от того, какого они были возраста. Поэтому в этом блоке находились и маленькие дети и подростки. Я не знаю, что с ними делали, помимо того, что у них брали кровь и производили их измерение. Дюбост: Были ли Вы очевидцем отбора, который производился по прибытии партии заключенных? Вайян-Кутюрье: Да, так как в то время, когда мы работали в блоке, который был пошивочной мастерской. Блок, в котором мы тогда жили, был перед тем местом, куда прибывали составы. В систему приема прибывающих партий было внесено усовершенствование: вместо того чтобы производить отбор на платформе, состав подводили по запасному пути почти к самой газовой камере. Он останавливался в 100 метрах от газовой камеры, как раз перед нашим блоком, который, конечно, отделяли два ряда колючей проволоки. Таким образом, мы видели, как распломбировывали вагоны, как солдаты выводили из них женщин, детей и мужчин. Мы присутствовали при душераздирающих сценах, видя, как разъединяли пожилые супружеские пары, как матерей понуждали оставлять своих юных дочерей, так как те попадали в лагерь, в то время как матерей и маленьких детей направляли в газовую камеру. Все эти люди не знали, какая участь им была уготована. Они находились в состоянии растерянности, потому что их отделяли друг от друга, но они не знали, что их ведут на смерть. Чтобы разрядить атмосферу приема, в ту пору, то есть в июне-июле 1944 года, во время отбора после прибытия состава оркестр из молодых красивых за