овысило ее подвижность, маневренность, отсюда и эффективность. В целом в артиллерии в связи с переходом к наступательным действиям возникла необходимость создания мощных средств о целью разрушения укрепленных районов и подавления огневой системы противника. Поэтому дальнейшее развитие получила \19\ тяжелая артиллерия, особенно гаубичная. На вооружение была принята 152-мм гаубица образца 1943 г., которая сохранила боевые свойства своей предшественницы, но стала легче ее и маневренное. Значительное место в артиллерии Резерва Верховного Главнокомандования занимали минометные полки и полки реактивной артиллерии. Наступательные задачи Красной Армии требовали массирования артиллерийского и минометного огня, поэтому для увеличения ударной силы и лучшего управления в бою была улучшена организационная структура. Артиллерийские полки сводились в артиллерийские соединения. Еще в 1942 г. было сформировано 26 артиллерийских дивизий с количеством орудий 168. Вскоре 16 из них были преобразованы в артиллерийские дивизии прорыва, количество орудий в которых увеличено до 356. Минометные полки были объединены в минометные бригады, а отдельные дивизионы и полки реактивной артиллерии - в гвардейские минометные бригады. Вскоре на основании опыта войны, показавшего силу огня полевой реактивной артиллерии в еще большем массировании, из гвардейских бригад были сформированы гвардейские минометные дивизии. Один залп такой дивизии выбрасывал 3456 снарядов весом 320 тонн. Зенитная артиллерия сводилась в зенитные артиллерийские дивизии, где один из четырех полков малокалиберной артиллерии получал на вооружение 76-мм или 85-мм пушки среднего калибра. Танковые и механизированные войска также наращивали ударную мощь. Они получали все в большем количестве новые боевые машины отечественного производства. Одновременно старые типы танков заменялись новыми. Увеличивался удельный вес средних и тяжелых танков. Генерал Меллентин с горечью признавал преимущество наших танков: "... у них был танк Т-34, намного превосходивший любой тип немецких танков"{11}. Комментарии излишни. \20\ Что касается танков, поступавших по ленд-лизу ив США и Англии, то они составляли незначительную часть от общего числа танков, находящихся на фронтах, кроме того, это были преимущественно легкие танки, которые наша промышленность уже не производила. К началу битвы на Курской дуге у нас впервые в массовом количестве появились самоходно-артиллерийские установки СУ-152, СУ-122, СУ-85, СУ-76 и др. Они решили задачу усиления и стрелковых войск артиллерией высокой подвижности и огневой мощи. Авиация к июлю 1943 г. увеличила вдвое парк самолетов, что привело к количественному росту фронтовой авиации и к более активной помощи наземным войскам в операциях. На вооружение поступали также более совершенные самолеты Ла-5, Як-9, Пе-2, Ил-4 и усовершенствованные штурмовики Ил-2, превосходившие по тактико-техническим данным вражеские самолеты. Коренные изменения произошли также в инженерных войсках, войсках связи и др. Параллельно с перевооружением и усилением всех родов войск совершенствовалась организационная структура. В стрелковых войсках к лету 1943 г. в основном был завершен переход к корпусной системе, что намного улучшило управление войсками. К тому же времени были сформированы артиллерийские корпуса прорыва и танковые армии, в состав которых входили \21\ только танковые и механизированные корпуса, а стрелковые дивизии исключались из них. Массовое поступление в действующие войска боевой техники значительно усилило боевую мощь Красной Армии и ликвидировало былое превосходство противника в технической оснащенности. Красная Армия вновь получила возможность перейти от стратегической обороны к крупным наступательным операциям. Достаточное количество вооружения и техники позволило массированно применять артиллерию, танки и авиацию на решающих направлениях. Война обогатила нас, генералов, офицеров и войска, разносторонним боевым опытом. К этому времени мы приобрели навыки успешного проведения крупных наступательных и оборонительных операций. Офицеры и генералы научились управлять войсками, оснащенными большим количеством техники. Одним словом, мы прошли долгий и трудный путь и, как говорится, сдали экзамен на зрелость. К началу летней кампании еще больше укрепился моральный дух советских войск, их дисциплина и организованность, повысилась политическая сознательность воинов. Ярким свидетельством этому служил тот факт, что только за 1942 г. в ряды нашей партии вступило 1 млн. 340 тыс. человек. Поистине исполинская работа была проделана советскими людьми во главе с партией. Результатом ее явилось дальнейшее изменение соотношения сил на фронте в пользу Советского Союза. Именно это и оказывало теперь определяющее влияние на ход войны и, в частности, на разработанный советским командованием план летне-осенней кампании. Курский выступ должен был занять в ней ведущее место. Глубоко вклинившийся в оборону противника, он имел для нас важное оперативное значение. Сосредоточив на нем крупные силы, мы создали для врага реальную опасность. Центральный фронт во взаимодействии с Брянским получал возможность нанести удар по орловской группировке противника. То же самое в отношении белгородско-харьковской группировки гитлеровцев могли сделать войска нашего Воронежского фронта совместно с Юго-Западным. Ликвидация орловского плацдарма противника снимала угрозу нового удара фашистских войск на Москву и создавала благоприятные условия для развития нашего наступления на Брянск. Поражение же белгородско-харьковской группировки врага вело к ликвидации угрозы Курскому выступу с юга, открывало возможности освобождения Левобережной Украины, в том числе и Донбасса. В таких условиях переход наших войск к наступательным действиям в широких масштабах, т. е. нанесение упреждающего удара, могло дать нам определенные преимущества. Но анализ \22\ сложившейся обстановки привел к отказу от такого способа действий. Советское командование тщательно проанализировало и обсудило сложившуюся обстановку (в том числе данные всех видов разведки) и сочло целесообразным на первом этапе летней кампании провести на курском направлении стратегическую оборонительную операцию. 12 апреля Ставка приняла предварительное решение о преднамеренной обороне, гласившее: наступление противника встретить мощной обороной и, нанеся его ударным группировкам потери, ослабить их, а затем перейти в контрнаступление и завершить разгром врага. В последующем контрнаступление должно было перерасти в общее наступление от Смоленска до Азовского моря. Решение Ставки было предварительным потому, что замысел вражеского командования к тому времени не был раскрыт до конца. А оно могло действовать двояко: перейти в наступление или занять оборону, зарыться в землю и попытаться отразить наш удар, если мы первыми перейдем в наступление. Второй вариант был менее вероятный, но его следовало иметь в виду, если враг попытается таким путем выйти из кризисного состояния. Ждать пришлось недолго. Гитлеровское командование пришло к выводу о нанесении удара сразу после окончания весенней распутицы. 15 апреля 1943 г. Гитлер подписал оперативный приказ э 6, в котором было сказано: "Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехам. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года. В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира"{12}. Фашисты придавали своему наступлению характер генерального сражения. По существу оно таким и явилось. Решение Ставки ВГК весьма примечательно. Оно подчеркивает очень важное обстоятельство: весной 1943 г. мощь Красной Армии настолько возросла, что советское командование располагало широкими возможностями выбора способов вооруженной борьбы. Решением о преднамеренной обороне Ставка ВГК не отдавала инициативу в руки врага. Инициатива находилась в руках \23\ советского командования, а немецкому командованию была предоставлена только возможность нанести удар первыми. Оно не сумело раскрыть всей глубины нашего замысла. Идея Ставки заключалась в том, чтобы прежде всего создать глубоко эшелонированную многополосную оборону, способную выдержать массированные удары танковых группировок и подорвать наступательную мощь врага. По своему характеру, определявшемуся максимальным развитием инженерных сооружений и взрывных заграждений на всю глубину, она должна была превзойти все, что мы делали в этой области за всю войну. Одновременно Ставка сосредоточила крупные оперативные резервы для отражения удара и последующего перехода в контрнаступление. На основе этого замысла были поставлены задачи пяти фронтам. Центральному (командующий генерал армии К. К. Рокоссовский, член Военного совета генерал-майор К. Ф. Телегин, начальник штаба генерал-лейтенант М. С. Малинин) и Воронежскому (командующий генерал армии Н. Ф. Ватутин, член Военного совета генерал-лейтенант Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал-майор С. П. Иванов) - создать мощные глубоко эшелонированные рубежи, в ходе обороны измотать и обескровить противника, наступающего на Курск соответственно с севера и юга. После этого оба фронта должны были перейти в контрнаступление, первый во взаимодействии с Западным и Брянским фронтами, второй - совместно с Юго-Западным фронтом и Степным военным округом, и завершить разгром вражеских группировок в районе Орла, Белгорода и Харькова. Степному округу - с 10 июля Степной фронт (командующий генерал-полковник И. С. Конев, член Военного совета генерал-лейтенант И. З. Сусайков, начальник штаба генерал-лейтенант М. В. Захаров), занимавшему рубежи позади Центрального и Воронежского фронтов, было приказано в случае неудачного для наших войск исхода оборонительного сражения не допустить возможного прорыва крупных группировок противника в восточном направлении как со стороны Орла, так и со стороны Белгорода. Для этого ему предстояло подготовить контрудары на Малоархангельск, Курск, Обоянь, Белгород. Все же основная задача войск округа состояла в том, чтобы на определенном этапе сражения решать наступательные задачи. Для выполнения поставленных задач командующие фронтами приняли соответствующие решения. Их осуществление началось немедленно. Прежде чем перейти к изложению всего относящегося к Воронежскому фронту, что и явится основным содержанием настоящей главы, коснусь кратко и решения командующего Центральным фронтом. Центральный фронт сосредоточивал основные усилия на своем правом крыле, в 95-километровой полосе от Туровца до Рождественского. Здесь, на направлении вероятного главного \24\ удара, были развернуты 24 стрелковые дивизии, на остальном фронте - 17. В первый эшелон, имевший задачу не допустить прорыва обороны, вошли все пять общевойсковых армий- 13-я (командующий генерал-лейтенант Н. П. Пухов), 48-я (командующий генерал-лейтенант П. Л. Романенко), 70-я (командующий генерал-лейтенант И. В. Галанин), 65-я (командующий генерал-лейтенант П. И. Батов), 60-я (командующий генерал-лейтенант И. Д. Черняховский). Те из них, которым предстояло обороняться на направлениях, где ожидались удары противника, получили узкие полосы и наибольшее количество сил и средств. Особенно это относилось к 13-й армии. Ей было придано свыше 30% всей артиллерии и до 35 % танков и САУ, выделенных на усиление общевойсковых соединений. Во втором эшелоне располагались 2-я танковая армия генерала А. Г. Родина и в резерве отдельные танковые соединения и части. Им было приказано подготовить контрудары на всех вероятных направлениях наступления противника. Что же касается командующего Воронежским фронтом, то он видел три вероятных направления ударов противника: Обоянь, Курск; Белгород, Короча; Волчанок, Новый Оскол. И в соответствии с этим принял решение сосредоточить основные усилия в центре и на левом крыле фронта в 164-километровой полосе от Краснополья до Волчанска, где оборонялись три армии: на уже упомянутом участке от Краснополья до Трефиловки протяженностью 50 км - наша 40-я, левее, до Белгорода (64 км) - 6-я гвардейская и далее, до Волчанска (50 км) - 7-я гвардейская армии. Кроме того, в первый эшелон вошла и 38-я армия, составлявшая правое крыло фронта. Она занимала часть западного фаса Курского выступа - до стыка с войсками Центрального фронта. Во втором эшелоне были 1-я танковая и 69-я армии, которыми соответственно командовали генерал-лейтенант танковых войск М. Е. Катуков и генерал-лейтенант В. Д. Крюченкин. Обе они имели задачу занять и прочно удерживать третью полосу обороны, расположенную за боевыми порядками 40, 6-й и 7-й гвардейских армий - и быть в готовности к нанесению контрударов. В резерве фронта были оставлены 35-й гвардейский стрелковый корпус генерал-лейтенанта С. Г. Горячева, а также 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса полковника А. С. Бурдейного и генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко. Группировку войск фронта с воздуха прикрывала 2-я воздушная армия генерал-лейтенанта С. А. Красовского. IV Советским войскам предстояла борьба, требовавшая колоссального напряжения моральных и физических сил. И первым, важнейшим условием успеха являлось создание такой обороны, о \25\ которую должен был разбиться натиск бронированных фашистских орд. Несколько забегая вперед, должен сказать, что развитие событий внесло коррективы в оценку предполагаемых наступательных действий противника в полосе Воронежского фронта. Свой удар он нанес на участке, расположенном левее 40-й армии. К этому вопросу я еще вернусь. Здесь же нужно отметить, что в соответствии с поставленной задачей наша армия, подобно двум другим, также располагавшимся на направлении ожидаемого удара, приложила много усилий для строительства той мощной обороны, которая была впервые создана Советскими Вооруженными Силами накануне Курской битвы. Говоря о грандиозной оборонительной системе Красной Армии в районе Курского выступа, нужно подчеркнуть, что она также явилась отражением неизмеримо возросшего советского военного искусства. Из истории мы знаем о существовании большого числа оборонительных систем, считавшихся мощными и даже неодолимыми. Но ни одна из них не смогла в итоге выдержать до конца ударов противника. Самым свежим для нас подобным примером была французская линия Мажино, в которую тогдашние политические и военные руководители Франции настолько верили, что даже рассчитывали при помощи ее укреплений вообще \26\ "отгородиться" от войны. Но, как известно, и эта линия не спасла Францию от нашествия гитлеровского вермахта. Честь блестящего решения проблемы создания непреодолимой оборонительной системы принадлежит Красной Армии. И тот факт, что задача эта была осуществлена в условиях, когда противник применил наибольшее за всю вторую мировую войну массирование сил и средств на сравнительно узких участках фронта, еще выше поднимает славу советского военного искусства. Расскажу для примера о том, что представляла собой оборона на участке 40-й армии. Такой она была и в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий. Мы качали планомерно создавать ее еще в апреле, когда советское командование, как я уже отмечал, раскрыло замысел врага. Она сооружалась на основе утвержденной Генеральным штабом инструкции по рекогносцировке и строительству полевых оборонительных рубежей, учитывавшей накопленный в предшествующих операциях огромный опыт. Руководствуясь ею, мы особое внимание обращали на создание широко развитой системы траншей и ходов сообщения, ставшей основой инженерного оборудования оборонительных полос, на организацию противотанковой и противовоздушной обороны, строительство батальонных узлов и ротных районов обороны, максимальное использование особенностей местности и организацию плотного огня перед передним краем и в глубине. Оборона 40-й армии, созданная самоотверженным трудом ее воинов, состояла из трех полос - главной, второй и тыловой армейской. Главная полоса имела три позиции. В первой из них были подготовлены две-три сплошные траншеи полного профиля. Они отстояли одна от другой на 150-250 м и были соединены ходами сообщения. Вторая и третья позиции имели одну-две траншеи каждая. В главной полосе было 36 батальонных узлов обороны, 6231 огневое сооружение. Кроме того, мы приспособили к обороне 227 зданий. Таким образом, на 1 км фронта приходилось 113 огневых сооружений - в среднем по одному на каждые 9 м! Основными огневыми сооружениями являлись дзоты (424- легкого и 50 - усиленного и тяжелого типа) и противоосколочные гнезда (610). Дзоты представляли собой рубленые сооружения размером 2х2 м с перекрытием в 4-5 рядов бревен диаметром 22-25 см. Амбразурные стенки дзотов были двойные. Пространство между ними засыпалось землей. Количество дзотов составляло в среднем 8 на 1 км фронта. Батальонные узлы обороны имели сеть ходов сообщения полного профиля, связывавших огневые точки и укрытия между собой по фронту и в глубину. Всего имелось 215 км ходов сообщения, что составляло 3,8 км на 1 км фронта. \27\ Из общей протяженности по фронту главной полосы обороны в 56 км танкоопасные участки составляли 30 км. Они были прикрыты противотанковыми препятствиями и заграждениями, общая длина которых составляла 102,3 км (минные поля - 67,5 км, противотанковые рвы, эскарпы, надолбы и др. - 34,8 км). Общая протяженность противопехотных препятствий составляла 151 км, из которых минных полей - 60 км, проволочных заграждений - 80,7 км, завалов - 10,3 км. Во второй полосе обороны было создано 23 батальонных узла и 4 отдельных ротных района обороны, 5187 огневых сооружений и 111 зданий приспособлено к обороне. В числе их было 73 дзота легкого и 3 усиленного типа и 276 противоосколочных гнезд. При протяженности полосы обороны в 44 км плотность огневых сооружений достигала около 118 на 1 км фронта. Сеть ходов сообщения составляла 162 км, т. е. 3,8 км на 1 км фронта обороны. Протяженность противотанковых препятствий равнялась 28,3 км, в том числе различных невзрывных - 12,2, минных полей-16,1. Всего на наиболее танкоопасных направлениях была установлена 9651 противотанковая мина. Противопехотные препятствия были установлены на фронте 33 км, из них на 11 км были расположены минные поля (5188 мин), на остальных-колючая проволока, завалы и др. На тыловой армейской оборонительной полосе протяжением 43 км было оборудовано 9 батальонных узлов и 4 отдельных ротных района обороны. Имелось 840 огневых сооружений (по 24 на 1 км), в том числе 32 дзота и 37 противоосколочных гнезд, а также 170 зданий, приспособленных к обороне. Сеть ходов сообщений составляла 192 км, т. е. 4,4 км на 1 км фронта. Здесь работ по устройству противотанковых и противопехотных препятствий не производилось. Вдоль всего фронта естественным препятствием являлась р. Псел. Отсечных позиций между второй и тыловой полосами было две: правая и левая. На первой из них насчитывалось 7, а на второй - 9 батальонных районов обороны. В них было 2598 (982 и 1616) огневых сооружений и 19 зданий, приспособленных к обороне. Число дзотов составляло 66, противоосколочных гнезд - 99. Из 95 км ходов сообщения 9 км имелось на правой отсечной позиции и 86 км на левой. Противотанковые заграждения и препятствия, оборудованные только на левой отсечной позиции, составляли 6,1 км, из них 4,6 км - противотанковые поля с общим количеством 2879 противотанковых мин и 1,5 км - земляные препятствия. Противопехотных препятствий имелось 10,8 км, причем 9,8 км из них - на левой отсечной позиции{13}. Большое развитие получили минно-взрывные заграждения. В полосе 40-й армии было установлено: противотанковых \28\ мин - 59032, противопехотных мин-70994, снарядов - 6377. Снаряды как мины заграждения впервые использовались в широких масштабах. Мины замедленного действия широко применялись для создания заграждений на дорогах и особенно на мостах. Наибольшее количество взрывных препятствий было установлено перед передним краем и в главной полосе обороны. Идея обороны заключалась в том, чтобы создать условия для нанесения поражения наступающему противнику перед передним краем советских войск. Этим и объяснялось сосредоточение наших основных сил и средств в главной полосе обороны. В то же время вторая и тыловая полосы были достаточно мощными для того, чтобы, опираясь на них, наши войска могли разгромить отдельные вражеские части, если бы им в ходе боя удалось сюда прорваться. Уплотнением взрывных заграждений в ходе оборонительного боя должны были заниматься подвижные отряды заграждения, состоявшие из саперов. В каждой дивизии было 1-2 саперных взвода с запасом 400-500 противотанковых мин, а в состав армейского противотанкового резерва входили 1-2 саперные роты с запасом 1000-1500 противотанковых мин. Противотанковые рубежи создавались на танкоопасных направлениях и эшелонировались на всю глубину армейской обороны. На каждом из них в соответствии с характером местности были подготовлены противотанковые опорные пункты, позиции для артиллерии, танков и самоходно-артиллерийских установок, а также различные заграждения. На важнейших участках были вырыты противотанковые рвы, берега рек и оврагов эскарпировались. В лесах и рощах устраивались завалы, усиленные фугасами. Противотанковые опорные пункты организовывались в масштабе стрелкового полка. В зависимости от направления они делились на главные и второстепенные, поэтому и состав их был различным. Средняя плотность противотанковых средств в дивизиях составляла 11 орудий и до 10 противотанковых ружей ста 1 км фронта. Кроме того, для борьбы с танками противника командиры полков и дивизий имели у себя артиллерийско-противотанковые резервы, полностью моторизованные и обладавшие большой подвижностью и маневренностью. Располагались они заблаговременно на танкоопасных направлениях, где подготавливали по нескольку рубежей развертывания. Для борьбы с танками привлекалась артиллерия всех калибров. Занимавшей закрытые огневые позиции надлежало вести подвижный заградительный огонь по атакующим танкам и сосредоточенный по районам их скопления. Вся артиллерия была подготовлена к тому, чтобы в случае прорыва танков противника в глубину нашей обороны отражать их атаки огнем прямой наводкой. Важная роль в этом случае отводилась и подвижным отрядам заграждения, которые имели задачу в ходе боя \29\ минировать местность на путях движения танков противника. Кроме того, в стрелковых ротах и в каждом взводе создавались истребительные группы, вооруженные гранатами, противотанковыми минами, запасами взрывчатки. Они в любой момент были готовы вступить в единоборство с вражескими танками. Большое внимание уделялось противовоздушной обороне. Главную группировку армии от ударов авиации противника прикрывала приданная зенитная артиллерийская дивизия. Ее орудия были подготовлены также для ведения огня по танкам. Для борьбы с авиацией и воздушными десантами противника было приспособлено свыше 50% ручных, станковых пулеметов и противотанковых ружей, имевшихся в армии. Мы знали о подготовке противника к нанесению сильного удара и, в свою очередь, перейдя преднамеренно к обороне, готовились в кратчайший срок подорвать его наступательные возможности, нанести ему поражение и затем разгромить в ходе контрнаступления. А для этого надо было создать оборону непреодолимую. Она должна была стать глубокой противотанковой, противоартиллерийской, противовоздушной и противодесантной. И мы создали такую оборону. Все наши солдаты как бы стали саперами. Мы вырыли сотни километров траншей и ходов сообщений с ячейками, оборудованными для стрельбы. Создали укрытия для танков, орудий, автомашин и лошадей, обслуживавших передний край обороны, убежища для личного состава с перекрытиями, гарантирующими безопасность при разрыве даже 150-миллиметрового снаряда. Замаскировали все это под фон окружающей местности, чтобы скрыть от наземного и воздушного наблюдения. Больше всего усилий, естественно, затратили на оборудование переднего края обороны. Здесь были созданы сплошные противотанковые и противопехотные препятствия, прикрытые фланкирующим огнем стрелкового оружия. Сюда же был нацелен огонь всей артиллерии и минометов, в том числе приданной и поддерживающей. Перед передним краем были оборудованы позиции боевого охранения. Все оружие подготовили для ведения огня ночью. Легко представить, сколько самоотверженного труда вложили воины армии в создание столь мощной обороны, вновь продемонстрировав этим свою беззаветную преданность Коммунистической партии, своему народу, Родине, непреоборимое стремление сорвать замыслы врага, сокрушить его в бою. Огромному моральному подъему в войсках способствовала действенная партийно-политическая работа. Формы и методы ее непрерывно совершенствовались. В описываемый период важнейшую роль сыграло постановление ЦК ВКП(б) от 24 мая 1943 г. "О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет". \90\ Воспитательная работа командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций на основе решения ЦК ВКП(б) стала одним из важнейших условий дальнейшего увеличения мощи Советских Вооруженных Сил. Политическому и культурному воспитанию личного состава еще больше способствовали фронтовые, армейские, дивизионные газеты. Их сеть была расширена, укреплены кадры. Красноармейская печать выполняла роль умелого агитатора, пропагандиста и организатора масс на фронте. Наша оборона в районе Курского выступа была не вынужденной, а преднамеренной. Строилась она на основе богатого опыта двух лет войны. Улучшение организации и оснащения войск Красной Армии, рост их боевого опыта, расширение размаха воспитательной работы в соединениях и частях - все эти черты были характерны и для нашей 40-й армии. Прежде всего - о воспитательной работе. В отличной ее организации большая заслуга принадлежала членам Военного совета армии К. В. Крайнюкову и А. А. Епишеву, прибывшему к нам вместо И. С. Грушецкого, начальнику политотдела армии П. В. Севастьянову, начальникам политотделов дивизий и бригад А. Е. Кашунину, С. А. Костину, И. А. Осокину, В. П. Прокофьеву, Н. М. Самарцеву, В. Д. Шорникову и др. В связи с упомянутым изменением в составе Военного совета я испытал двойственное чувство: не хотел расставаться с Иваном Самойловичем Грушецким и в то же время был глубоко обрадован предстоявшей возможности совместной работы с Алексеем Алексеевичем Епишевым. С полковником И. С. Грушецким мы вместе прошли большой победный путь от Воронежа до северо-восточных районов Украины. Делили все трудности и радости, стали близкими друзьями. За исключительную работоспособность, трезвый ум и простоту в обращении с людьми его любили и уважали все, с кем он работал в Военном совете, штабе, политотделе армии, в войсках. И прощались мы с ним с сожалением. Но его ждали новые обязанности члена Военного совета Степного, а позже 2-го Украинского фронта, и нам оставалось лишь поздравить его с повышением, присвоением звания генерал-майора и пожелать нашему другу и товарищу самых наилучших успехов. Прибытие Алексея Алексеевича Епишева на должность члена Военного совета армии радовало меня по многим причинам. Я уже рассказывал в первой книге "На юго-западном направлении" о встречах с ним в 1942 г. Они произошли в Купянске, когда в этом городе одновременно оказались штаб 38-й армии, которой я в то время командовал, и Харьковский обком партии во главе с его первым секретарем А. А. Епишевым. Алексей Алексеевич тогда основательно помог нам в решении всех вопросов, относившихся к компетенции местных органов власти, и у меня \31\ осталось весьма высокое представление о его энергии и разносторонних способностях. И теперь в армию к нам он пришел отнюдь не новичком в военном деле. Его большой опыт политической работы дополняли знания, полученные им в свое время в Военной академии механизации и моторизации РККА. Словом, генерал-майор А. А. Епишев сразу окунулся в работу, и мы с ним с первых же дней нашли общий язык в деле руководства войсками. С этого и началась наша совместная деятельность, которой суждено было продолжаться до последних дней войны и вырасти в настоящую дружбу. Вместе со всеми членами Военного совета он внес немалый вклад в организацию воспитательной работы в армии. Направляемые К. В. Крайнюковым и А. А. Епишевым политорганы, партийные и комсомольские организации, а также весь командный состав развернули широкую деятельность по укреплению политико-морального состояния войск, воспитанию стойкости и упорства, мужества и отваги, готовности отдать все силы для разгрома ненавистного врага. В каждой дивизии работало до 500 агитаторов из числа коммунистов и комсомольцев. Они проводили беседы в подразделениях, личным примером воодушевляли всех воинов. Многое в этом отношении сделали работники политотдела армии во главе с полковником П. В. Севастьяновым. Их всегда можно было увидеть в соединениях и частях, где они направляли усилия всех коммунистов и комсомольцев на подготовку сначала упорной обороны, а затем и перехода в наступление. Большое место в воспитательной работе в частях и подразделениях отводилось художественной самодеятельности, выступлениям армейского ансамбля песни и пляски, а также других самодеятельных коллективов. К нам на фронт частенько приезжали и профессиональные артисты, спектакли и концерты которых пользовались у солдат и офицеров, у всех нас, огромным успехом. Помню, приезжал к нам даже фронтовой филиал Московского театра им. Вахтангова с настоящей театральной программой, с декорациями и обширным реквизитом, В его составе были народные артистки республики Анна Алексеевна Орочко и Александра Исааковна Ремизова, заслуженные артисты А. К. Граве, И. К. Липский, В. А. Покровский и еще свыше 20 актеров. Они ежедневно давали по нескольку спектаклей и концертов, аудиторию которых каждый раз составляли 3-4 тыс. воинов нашей армии. Шла вторая половина июня. Момент был напряженный. Весь личный состав армии выполнял главную задачу тех дней - совершенствовал оборону, готовился к отражению предстоявшего крупного наступления врага. Работали днем и ночью, с большим напряжением, с полной отдачей сил. И лучшим отдыхом для \32\ воинов были встречи с артистами. Их спектакли и концерты как рукой снимали усталость. Но не только в этом состояло значение фронтовых бригад артистов. Своей большой и плодотворной деятельностью в войсках они демонстрировали заботу Родины о воинах, сражавшихся на фронте, тесные, кровные узы, связывающие наш народ и его Красную Армию. Наконец, всем содержанием своих концертов и спектаклей, воем, я бы сказал, их тоном, настроением они укрепляли в зрителях великую любовь к социалистической Родине, готовность сражаться и побеждать во имя ее свободы и независимости. Культурное обслуживание, наряду с политической работой, занимало большое место в воспитании воинов. В условиях фронта, в напряженной обстановке смертельной борьбы с врагом политорганы находили возможность организовывать спектакли и концерты, регулярно снабжать воинов армии газетами, журналами, книгами. До сих пор помню, какую радость доставили мне присланные в июне 1943 г. Главным политическим управлением две посылки с книгами. Книга всегда была моим другом. Библиотека, которую я начал собирать с детских лет, к началу войны стала довольно обширной. Наряду со специальной военной литературой, в ней были сочинения классиков марксизма-ленинизма, книги по философии, истории, художественные произведения отечественных и иностранных писателей и поэтов. Увы, ее постигла участь многих культурных ценностей, погибших в огне войны, развязанной врагом. Поэтому я был вдвойне обрадован скромным, но таким дорогим для меня подарком. И тогда же послал секретарю ЦК партии и начальнику Главного политического управления А. С. Щербакову письмо, в котором от души благодарил за внимание. Это письмо, оказывается, сохранилось в архиве. Вот оно: "Начальнику Главного политического управления Красной Армии генерал-лейтенанту тов. А. С. Щербакову. Мною получены из Отдела агитации и пропаганды ГлавПУ РККА две посылки с книгами: "Краткая советская энциклопедия", "Мемуары" Армана де Коленкура, "Хождение по мукам" А. Толстого, "Дипломатические комментарии" Кикудзиро Исии, "Генерал Багратион" С. Голубова и "Брусиловский прорыв" С. Сергеева-Ценского. Я очень тронут вашим вниманием и заботой о нас, фронтовиках. Прошу передать мою искреннюю благодарность работникам Отдела агитации и пропаганды. При всей занятости и напряженности в работе все же выкраиваем свободные минуты для чтения литературы, повышения своих знаний и обогащения своего культурного уровня. Для меня этот подарок особенно ценен, так как я своих книг не имею. Моя богатая библиотека, с любовью и старанием собранная мною до войны, вместе с вещами досталась фашистам. Постараюсь ваше внимание и заботу оправдать практическими делами. Командующий войсками 40 армии генерал-лейтенант К. Москаленко 27 июня 1943 г."{14} Для чтения книг, действительно, выкраивалось не много времени. Но те краткие минуты, в которые удавалось прочитать страницу-другую, озаряли ярким светом все, чем жили мы тогда. Думалось о бесчисленных войнах, пережитых человечеством, и о том, что ни одна из них ни по масштабам, ни по сущности своей не могла сравниться с Великой Отечественной войной советского народа за свободу и независимость первого социалистического государства, за освобождение народов Европы от тирании германского фашизма. И с новой силой вспыхивало чувство гордости Родиной, нашей великой ленинской партией, под водительством которой советский народ и его Вооруженные Силы успешно готовили окончательный разгром врага. V Повседневная партийно-политическая работа укрепляла духовные силы наших воинов. Мы были уверены, что на сей раз не только не отступим с занимаемых рубежей, но и в конечном счете разгромим врага. Об этом красноречиво свидетельствовали итоги двух лет Великой Отечественной войны. В ходе двухлетних боев на советско-германском фронте полностью провалились авантюристические планы германских империалистов, рассчитанные на порабощение народов Советского Союза. Красная Армия, мобилизовав свои основные силы и приобретя необходимый опыт современной войны, взяла инициативу в свои руки и нанесла врагу жестокие поражения. Немцы потеряли большую часть своих кадровых дивизий и испытанного командно-офицерского состава, а также военной техники. Наступательная мощь фашистской Германии развеяна и находилась под могильными холмиками солдат и офицеров, а техника ржавела на обширных полях прошедших сражений. Ни фашистские руководители, ни воинствующий генералитет, ни геббельсовская пропаганда не вспоминают больше о "непобедимости" немецкой армии, развеянной еще в 1941 г. в открытом бою. Наоборот, они вынуждены \34\ публично опровергать свою собственную догму о Молниеносной войне, признать полную несостоятельность основных своих военно-политических целей и открыто заявлять о том, что война приняла затяжной, длительный характер и якобы победа будет ими завоевана в "позиционной" войне. Неумолимо шло время. Миновала вторая годовщина нападения гитлеровской Германии. Каждый день мы ожидали наступления немецко-фашистских войск, придирчиво проверяли каждый окоп и каждую огневую позицию. Мы знали, что враг еще силен и коварен, для наступления стянул крупные силы и его угрозы не простое бахвальство. Однако и мы не сидели сложа руки, а за три месяца создали еще невиданную оборону. Мы верили, были убеждены, что отразим вражеский удар, что осуществятся наши большие ожидания и продолжится начатое под Сталинградом массовое изгнание оккупантов из Советской страны. Не я один верил в это. Все генералы и офицеры, младшие командиры и бойцы на переднем крае, во втором эшелоне или в штабе были непреклонны в своей решимости продолжить борьбу до победного конца. У каждого был свой счет с фашистами. У нас было все для отражения наступления противника. Непреклонная воля к победе и прекрасное вооружение. Если в чем-либо возникала потребность, то бойцы говорили: "Нам подбросит Урал, который как при коммунизме распределяет по потребности". Противник тем временем непрерывно сосредоточивал крупные силы перед Курским выступом. Ни к одной операции в прошлые годы враг так тщательно не готовился, как к своей "Цитадели", и нигде раньше не сосредоточивал такой ударной силы на сравнительно узком участке фронта. Еще ранней весной он начал создавать важнейшую предпосылку будущих успехов наземных войск - завоевание господства в воздухе. Напряженные воздушные бои начались в середине апреля на Кубани, где противник удерживал плацдарм, но в итоге менее чем за два месяца он потерял свыше 1,1 тыс. самолетов. В районе Курского выступа ожесточенная борьба за господство в воздухе началась в начале мая. Первый внезапный массированный удар наших бомбардировщиков и штурмовиков в сопровождении истребителей по 17 аэродромам противника был нанесен утром 6 мая. Потери врага исчислялись в 215 самолетов. Советская авиация недосчиталась 21 машины. За три дня наша авиация совершила около 1,4 тыс. самолето-вылетов, уничтожила свыше 500 немецких самолетов, потеряв 122. Во второй воздушной операции, осуществленной по 28 вражеским аэродромам, было уничтожено 223 самолета. В течение июня советская авиация вывела из строя 789 самолетов, в том числе в центре советско-германского фронта 580, а сама потеряла 415 боевых машин. \35\ Немецкая авиация не оставалась пассивной. Ее командование в мае и июне осуществило своей авиацией около 380 налетов по советским аэродромам, в которых участвовало 1230 самолетов. Но большинство из них не были массированными и успеха не имели. Наши зенитчики и истребители сумели отразить удары, сбив 184 самолета противника. Наиболее крупный и массированный удар вражеской авиации был осуществлен на железнодорожный узел Курск 2 июня. В нем участвовало 420 бомбардировщиков и 120 истребителей. Наши истребители не смогли перехватить все группы вражеских бомбардировщиков, налетавших со всех сторон, и около сотни из них сбросили груз бомб на железнодорожный узел. Все же им не удалось вывести из строя узел на продолжительное время. Через 12 часов он возобновил работу, а 145 вражеских самолетов и их экипажи были внесены немецким командованием в списки безвозвратных потерь. Фашисты отказались от массированных ударов днем и ограничивались ночными налетами. Свою авиацию они оттянули на более глубокие тыловые аэродромы. Упорный характер борьбы за господство в воздухе еще накануне битвы под Курском имел своим