Накупили подарков и
приехали на оперативной машине КГБ в больницу проведать роженицу. Бедная
перепуганная женщина ничего не могла понять, рыдала и оправдывалась. Еле
успокоили. Принесли ребенка. Как она целовала и ласкала его! Мы
договорились, что она всем будет рассказывать, что Надюша приходится ей
дальней родственницей. Под мою диктовку корявым почерком написала заявление
в прокуратуру. Районный прокурор дал ход делу. Врача-гинеколога сняли с
должности. Роженицу в срочном порядке перевели в более комфортабельную
палату. Врач-педиатр объяснил мне, что ребенок нуждался в каком-то лечении,
потому и не носили несколько дней на кормление. Далее больше. Врач сказал,
что нельзя выписывать ребенка, пока для него не будут созданы
соответствующие условия содержания и проживания. По просьбе больницы
райисполком тут же выделил роженице комнату в общежитии барачного типа.
Записали в домовую кухню, где ребенок будет получать бесплатное питание.
Настал день выписки. Мы с начальником райотделения КГБ Качикеевым
сложили деньги, купили детский комплект, шампанское, цветы. В больнице все
прошло как положено: медсестра завернула и торжественно вынесла ребенка, я
выстрелил шампанским, Надюша вручила "родственнице" цветы, сунула в карман
медсестре червонец. На оперативной машине привезли виновников торжества в их
новое жилище. Нас сопровождал врач-педиатр. Он придирчиво осмотрел комнату и
остался доволен. Все чисто, сухо, солнечно. Бедная женщина не знала как
отблагодарить нас. Через несколько лет, уже будучи в Москве, получили от нее
трогательное письмо: малыш растет крепким и здоровым, уже пошел в садик. Она
получила прописку и работает в строительной организации.
Глава 10. Дело "Изувер"
4 декабря 1980 года в правительственной даче на Иссык-Куле был убит
Председатель Совета Министров Киргизской ССР Султан Ибраимов. Убийца ночью
пробрался в его комнату, и спящему всадил из малокалиберного нарезного
оружия две пули в каждый глаз. Перед этим он застрелил милиционера-охранника
и водителя. В КГБ было заведено дело "Изувер". Председатель КГБ СССР Ю.В.
Андропов взял дело под личный контроль. На розыск были брошены лучшие силы
Союза. Иссык-Кульскую область наводнили официальные представители Центра,
оперативники, следователи и "наружка". Мой начальник Качикеев, как уроженец
тех краев, уехал в командировку на шесть месяцев, и в райотделении я остался
один.
Однажды позвонил начальник Таласского управления КГБ Усуп Мукамбаев:
-- Такого-то числа в городе Джамбуле на проходящий поезд Фрунзе-Москва
сели двое молодых людей. Одного звать Володя, другого Саша. Володя якобы
служил в Германии, у Саши родинка на верхней губе. Возможно, они из твоего
района, поскольку в разговоре между собой упоминали о каком-то
водохранилище. Высадились из поезда в Набережных Челнах. Они проходят по
делу "Изувер" в качестве свидетелей. Москва просит их найти. Докладывать мне
каждые два часа.
Я призадумался. Во-первых, может оказаться, что служил Володя не в
Германии, а в стройбате в каком-нибудь Урюпинске. Во-вторых, ребята могли
изменить свои имена (я сам, когда знакомлюсь с какой-нибудь не внушающей
доверия персоной, обычно называюсь другим именем). В-третьих, они могут
оказаться уроженцами другого города или региона, и приезжали в наши края в
гости.
Поиск начал с военкомата. Военком объяснил, что у них существует общая
разнарядка на призывников в команду 240, направляемых за границу. Кто из них
едет в Германию, в Чехословакию, Венгрию или Монголию -- неизвестно.
-- И вообще, в каком году призывались твои ребята?
Этого я не знаю. Прошу проверить за последние десять лет. Военком
заводит в архив, и мне становится плохо. На полках пылятся огромные тюки,
перевязанные шпагатом. С помощью сотрудницы военкомата начинаем копаться в
бумагах. К концу дня в моем блокноте установочные данные на сотню Владимиров
и Александров с их домашними адресами. На следующий день роюсь в паспортном
столе РОВД и в сельсоветах. Езжу по адресам, опрашиваю всех встречных и
поперечных. Нацеливаю на поиск агентуру. Безрезультатно. Начальник УКГБ,
которому регулярно докладываю о проделанной работе, начинает раздражаться.
На третий день кропотливой работы наконец улыбнулась удача! Получаю
сообщение, что на день рождения к "Ивановой" (фамилия вымышленная) из
Набережных Челнов приезжал сын, который после службы в Германии, по
комсомольской путевке устроился работать на "Камазе". Погостив несколько
дней, уехал обратно с соседом-одногодком, соблазнив его интересной работой и
высокими заработками на заводе. Только их обоих зовут Сергеями.
Дальше все было просто. Взяв с собой пачку военкоматовских повесток,
приехал к нему домой. Родители Сергея сидели за чаем. Пригласили за стол. Я
довел легенду, мол военкомат поручил установить местонахождение нескольких
ребят, не ставших на воинский учет по возвращении из армии, назвал и фамилию
их сына. Родители дали его адрес и даже показали полученное от него письмо.
В конверте оказалась цветная фотография двух друзей. У одного из них на
верхней губе родинка!
Через пятнадцать минут из районного узла связи по телефону я надиктовал
начальнику УКГБ полные установочные данные, адреса и особые приметы ребят,
вплоть до цвета глаз и волос. Через два часа Мукамбаев позвонил мне:
-- Сотрудники КГБ Набережных Челнов установили разыскиваемых,
встретились и переговорили с ними. Москва объявляет тебе благодарность. Но
смотри, не зазнавайся!
Кроме того продолжалась работа по розыску нарезного оружия, особенно
малокалиберного, скурпулезно проверялись лица, отбывавшие ранее сроки
заключения по Особо опасным уголовным статьям, антисоветчики, шизофреники,
бомжи, лица "кавказской национальности". Так, в моем районе проживало 64
человека из категории "Особо опасных": в том числе два бывших эсэсовца, один
разведчик-диверсант абвера; один сотрудник редакции фашистской газеты "Милли
туркестан". Шизофреников числилось более 300 человек. Пришлось побывать в
интернате для умалишенных. Жуткое зрелище! Я впервые осознал, что нас,
человекообразных, делает людьми разум. Когда увидел несколько десятков
искаженных гримасой лиц, пустые бессмысленные глаза, мне стало не по себе.
Позже на войне довелось видеть много трупов. Так вот, и покойники и
умалишенные выглядят одинаково неприятно.
На бомжах следует остановиться особо. В наших краях почти каждый чабан
содержал одного-двух в качестве подпасков, кроме того летом корейцы-луководы
использовали их дешевый труд на плантациях. В Джамбуле даже существовал
неофициальный базар бомжей, где их нанимали. Как-то под вечер с начальником
РОВД поехали с проверкой по кошарам. У одного чабана обнаружили
здоровенного, разрисованного татуировками человека, у другого -- юную, очень
красивую девушку. До сих пор помню ее глаза, наполненные невыразимым
чувством страха и какой-то безнадежной обреченностью. Какими судьбами ее
занесло сюда, от кого и почему скрывается? Приехали к третьему чабану
довольно поздно. В комнате на полу за вечерним дастарханом застали большую
интернациональную семью. Вперемешку с чумазыми, узкоглазыми детишками сидят
двое взрослых русских, мужчина и женщина, светловолосая девушка лет
шестнадцати и белобрысый, семилетний мальчик. Документы взрослых в порядке.
Однако они не супруги. Мужчина прописан в Кемерово, женщина откуда-то из
Подмосковья. В паспортах стоят штампы ЗАГСа. Белокурые детишки к ним не
имеют никакого отношения. Мальчонка, увидев милиционера, начинает судорожно
всхлипывать, девчушка прижав его голову к груди, смотрит на нас волчонком.
На вопрос начмила кто это такие, жена чабана приняла позу кобры:
-- Мои дети!
Чабан рассказал, что это дети соседей-немцев. Отец их умер, мать
сошлась с другим. Когда отчим начал домогаться девочки, пьяница-мать выгнала
ее из дома. Поскольку никого родных и близких у них нет, подалась в горы к
соседу. Вскоре к ней присоединился братишка. Так и живут все вместе одной
семьей.
Из "лиц кавказской национальности" особо запомнился молодой чеченец
Ахмет, проживавший в отдаленном глухом селе. Он отслужил в ракетных войсках
вместе с начальником райотдела милиции, прежде работал оперуполномоченным
уголовного розыска. Допрашивая подозреваемого, применил "детектор лжи".
Прикрепив к руке задержанного урки обыкновенный медицинский тонометр, и
навешав провода на разные части тела, завязал глаза и начал допрос. Каждый
сомнительный ответ сопровождал разрядом электрического тока. Бедный урка
раскололся мгновенно. На суде все всплыло, и чеченец сам загремел в места не
столь отдаленные. По возвращении из мест заключения, устроился работать
начальником сейсмической станции, обслуживающий Семипалатинский ядерный
полигон. В глухом горном кишлаке среди местных жителей он, пожалуй
единственный, выглядел интеллигентно. Территория станции была прекрасно
обустроена, имелся собственный дизель-генератор и коротковолновая
радиостанция. В подвале -- измерительная аппаратура, в глубоких шурфах,
пробитых в скальном грунте -- сейсмические датчики. В соседнем помещении
профессиональная фотоаппаратура и набор дефицитных фотохимикатов.
Селяне поведали интересную историю. Как-то Ахмет шел мимо сельпо. Его
окликнули несколько местных парней:
-- Эй, чечен, пойдем выпьем!
-- Я без закуски не пью.
-- Что выпендриваешься, мать-перемать?
Ахмет молча подошел, залпом опрокинул протянутый стакан. Затем вытащил
из ножен охотничий нож, отмахнул матерщиннику половину уха, зажевал.
Этот абрек подрабатывал еще тем, что воровал в соседних селах и резал
коров, мясо на молоковозе отправлял знакомому шашлычнику в Джамбул.
За ним приехала милиция. По дороге Ахмет попросился по нужде. Был
сильный мороз, лежал глубокий снег. Милиционеры на всякий случай, сняли с
него обувь и выпустили на улицу в одной рубашке. Ахмет рванул в горы.
Милиционеры пару раз пальнули в воздух, однако беглец не обратил на это
никакого внимания. Так и убежал босиком.
Я заинтересовался этим джигитом давно, потому что в мои руки попал
изготовленный им фальшивый военный билет. Я приехал к нему ночью в
сопровождении нескольких автоматчиков, выделенных Феликсом Куловым, в ту
пору заместителем Таласского УВД. Меня мало волновали криминальные выверты
Ахмета, лишь попросил предоставить четкое алиби: где он находился 4-го
декабря, когда был убит Председатель Совмина. Этот разбойник мне понравился.
Занимаясь розыском оружия, я получил сведения на полторы сотни нарезных
стволов, среди которых числились пулемет ПК, несколько автоматов
Калашникова, СКС. Я ознакомил с этими данными своего друга, начальника
угрозыска Кировского РОВД. По его просьбе не стал передавать наверх сразу
всю информацию, а посылал справки в Управление КГБ каждую неделю, дозируя по
десять-пятнадцать стволов. УКГБ передавало сведения на реализацию в УВД.
Оттуда присылали ориентировку в РОВД. За это время мой друг успевал
подработать по своим каналам и изъять часть оружия. Приезжает из областного
центра грозное милицейское начальство, а им пожалуйста -- стволы на столе.
Все довольны.
Копаясь в связях водителя-немца Султана Ибраимова, убитого вместе с
ним, я добрался аж до агента ЦРУ в Греции, действующего на канале въезда
Советских граждан. Москва меня вовремя остановила, очертив круг поиска.
Султана Ибраимова убил Смагин. Это доказано. Однако мотивы убийства так
и остались невыясненными. Труп Смагина был обнаружен повешенным на
собственном шарфе в пригородной электричке, кажется в Куйбышеве.
Муссировались слухи, что его ликвидировали сотрудники КГБ по указанию Юрия
Владимировича Андропова. Если это правда, то дело принимает иной оборот. У
меня на этот счет есть собственная оперативная версия. Интересно было бы
когда-нибудь докопаться до сути.
Глава 11. Дело луководов
Бригадир луководов одного хозяйства в моем районе попался на том, что
не оформил расход мешков на 8 тысяч рублей. Его тут же арестовали и посадили
в СИЗО Кировского райотдела милиции. Ни для кого не было секретом, что
луководы самые богатые люди. Например, каждый луковод, чтобы получить гектар
земли, давал бригадиру весной взятку в размере 1 тысячи рублей. Под лук в
этом хозяйстве отводилось 260 гектаров пашни. Кроме того осенью бригадиру
полагалось отдать десятую часть урожая. При официальной урожайности 250
центнеров лука с одного гектара, трудолюбивые корейцы собирали по 500
центнеров. Цена лука в Сибири 3 рубля за килограмм. Можете сами подсчитать
выручку одного колхозного бригадира. А таких хозяйств у нас десяток.
Разумеется, львиная доля денег попадала в карманы председателей колхозов.
Они в свою очередь делились в районными руководителями. Те платили дань
выше. Нити потянулись очень высоко, в ЦК КП Киргизии. У меня к бригадиру
луководов тоже был определенный интерес. На моей территории проживало 13
подпольных миллионеров. В соседних областях Казахстана и Узбекистана их было
гораздо больше. Изредка они "оттягивались", снимая на несколько суток
приличный дом и выставляя вооруженную охрану. Причем наши предпочитали
гулять в соседних республиках, а их люди у нас. Бывало, приглашали отдохнуть
нужных людей. Играли в карты. Нужный человек, разумеется, выигрывал крупную
сумму. Если он, подозревая, что это все-таки взятка, отказывался от денег,
играли на "интерес": например, был случай, когда человеку захотелось
переспать с девственницей-блондинкой. На этот случай джамбульские мафиози
специально держали на примете нецелованных девочек разных национальностей.
За любовь им неплохо платили. Правда, попадались и принципиальные девочки,
которых братва была вынуждена просто похищать на ночь, затем топить в
Кировском водохранилище. За "моим" бригадиром уже числилось два трупа.
Мне помогали советами старые мудрые оперативники из КГБ Киргизии и
соседнего Джамбульского УКГБ. Они и подсказали, чтобы взять дело в свое
производство, нужно ориентироваться на поиск валюты и золота. С начальником
уголовного розыска Кировского РОВД провели внутрикамерную разработку
бригадира, не поставив в известность даже его Руководство. Через пару
месяцев вышли на нелегальный канал поступления золота из Магадана. Тем
временем, друзья бригадира договорились с областным прокурором за взятку в
50 тысяч рублей освободить своего "бугра". Я доложил об этом в УКГБ.
Мукамбаев сообщил устно первому секретарю обкома. Секретарь не захотел
сажать прокурора и попросил составить от имени УКГБ информацию в
облпрокуратуру, типа: "по непроверенным данным, одному из сотрудников
прокуратуры в ближайшее время собираются дать взятку за прекращение
уголовного дела в отношении..." и т. д. Прокурора чуть не хватила кондрашка,
он с инфарктом оказался в больнице. Луководы, ничего не подозревая, пришли
его проведать.
-- За мной следит КГБ -- успел прошептать бледный неудачник, хватаясь
за сердце. Второй инфаркт.
Осерчавшая братва быстро вычислила, чьих это рук дело, и приняла
решение "убрать этого молокососа".
Убрать -- это как: убить что ли? Ту еще начальник райотделения КГБ,
возвратившийся из длительной командировки, отобрал у меня пистолет. Начал
буквально по минутам расписывать распорядок дня, запретил ездить в
луководческий район, мог внезапно позвонить или нагрянуть в неурочный час на
квартиру под пустячным предлогом. К такому повороту событий я подготовился
заранее: перевел работу негласных помощников на особый режим, заимел
неучтенный пистолет. Супруга спала с заряженной двухстволкой под кроватью
(по ночам я обычно мотался по району).
Плохо, если меня прирежут. Еще хуже, если я пристрелю нападающего.
Нужно было срочно переходить к активным формам защиты. И тогда мы с другом,
начальником угро, разыграли комбинацию.
Поздно вечером я позвонил дежурному РОВД и попросил соединить с
уголовным розыском. По оперативным данным, этот капитан работал на
луководов, именно через него бригадир, сидящий в СИЗО, поддерживал связь с
внешним миром. Я не сомневался, что дежурный через коммутатор будет
прослушивать наш разговор. Через полчаса заехал в милицию. Вскоре к нашей
компании присоединился и капитан, "случайно" заглянувший в кабинет. Как раз
в это время я жаловался на жизнь. Размахивал нетабельным оружием и грозился
перестрелять всех мафиози. Начальник уголовного розыска, поддакивая, за моей
спиной подмигивал капитану, какие, мол, эти кагебисты козлы. Не называя
фамилий и адресов, я разоткровенничался, что хорошо знаю расположение комнат
в доме главного мафиози:
-- У него в стене, выходящей на улицу, за картиной японский сейф. Как
вы думаете, что там хранится? Вряд ли золото и бриллианты. Скорее всего
магнитофонные и фотографические пленки с компроматом. В принципе неплохо
было бы уронить ночью на эту стену с проезжающего трейлера экскаватор. Шум,
гам! Примчится милиция. Или устроить взрыв. На веранде у него стоит газовая
плита с большим баллоном. Остается лишь, подперев дверь в комнату, зажечь
конфорку и поставить на огонь баллон с газом. Через пять минут можно
вызывать пожарных и милицию. Сейф будет обнаружен наверняка. Особенно, если
я предупрежу милицию.
Дежурный сидел, развесив уши.
У этой истории печальный конец. Дело кончилось тем, что был задавлен
машиной начальника ГАИ начальник РОВД, не имевший никакого отношения к
разработке бригадира луководов. Когда начмил проходил вдоль стены, начальник
ГАИ резко сдал назад и припечатал беднягу к стене. Может быть и случайно.
Помогавший мне начальник угрозыска лишился одной звезды на погонах и
отправился участковым в глухую деревню. Заместитель областного прокурора --
упертый, принципиальный парень, который вел дело бригадира, получил орден
"Знак почета" и с повышением переведен в другую область, а я был срочно
отправлен на учебу. Преступник получил 4 года, хотя тянул на "высшую меру" с
конфискацией имущества. Поскольку он уже отсидел почти год в СИЗО, вскоре
вышел на поселение.
Когда меня спрашивают, каким образом я устроил себе такую карьеру,
попав из провинциального района в Москву, отвечаю:
-- Хорошо работайте и от вас наверняка постараются избавиться.
* ЧАСТЬ 6. ШКОЛА ДИВЕРСАНТОВ *
На вопрос: "Где сокровища хранишь?" -- простер руку и указав на
дружину, ответил: "В них!"
(Александр Македонский)
Глава 1. Учеба в диверсионной школе
В середине февраля 1982 года я приехал в подмосковный город Балашиху на
Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС) КГБ СССР. Вновь
медкомиссия и серия тестов на пригодность к службе, связанной с парашютными
прыжками и подводным плаванием, С 1 марта приступили к занятиям. Много
бегали по ночному лесу, ломая тонкую корку льда, и проваливаясь в ямы с
водой по пояс. Изучали иностранное оружие и минно-взрывное дело. Боролись и
дрались. Принимали на слух морзянку и работали на ключе (хотя имели
быстродействующие радиостанции). Лазали по скалам и прыгали с парашютом. Нас
натаскивали замечательные педагоги-практики, имевшие опыт боевой работы во
многих странах мира.
Физическую подготовку преподавал Александр Иванович Долматов. Он
превратил наши мускулы в железо, приучал не бояться мордобоя. Учил метать в
цель ножи и топоры, пользоваться подручными средствами в рукопашном бою с
более сильным противником и драться одновременно с шестью партнерами. Этот
вариант схватки так и прозвали: "Долматовская шестерка". Александр Иванович
высоко ценил в своих воспитанниках задатки агрессивности и всячески их
развивал. На занятиях он никого не делил на весовые категории:
спарринг-партнером стокилограммового "бивня" мог оказаться "мухач" в два
раза меньшей комплекции.
Как-то на занятия приковылял, опираясь на палку, "каскадер", только что
вернувшийся из Афгана. Снял шапку перед строем, поклонился в пояс Александру
Ивановичу:
-- Мужики! Если бы не долматовские уроки, не стоял бы сейчас перед
вами. Попали мы в горном ущелье в засаду. БТР горит, валяются трупы, стонут
раненные. Мы, как учил Долматов, рассыпались, разбежались в разные стороны,
попрятались за камни. Отбили атаку "духов", продержались до прихода подмоги.
Самой лестной похвалой для слушателей было получить от него прозвище
"лось" или "зверь".
Огневой подготовкой заправлял Быстряков Федор Степанович, ветеран
Великой Отечественной войны, великолепный рассказчик и балагур, любивший
розыгрыши и подначки, про которого много лет назад сложилась присказка:
-- Кто вас учит, мудаков?
-- Дядя Федя Быстряков!
Он умел за одно занятие доходчиво объяснить принцип действия десятков
систем оружия, которые знал в совершенстве. К метанию ножей относился
скептически:
-- Ребятишки, зачем спецназу нож? Если думаете, для того, чтобы резать
часовых, заблуждаетесь. Нож спецназу нужен, чтобы порезать колбаску или
сало! А для часовых у нас припасены бесшумные пистолеты.
На стендах в классе у него висело множество пистолетов иностранного
производства с самодельными глушителями, изготовленными слушателями в
качестве курсовых работ.
Про каждый ствол он мог рассказать интересный эпизод из своей практики.
Например, извлечет из своего бездонного кожаного портфеля "Парабеллум":
-- "Парабеллум" в переводе на русский означает "готовься к войне".
Пистолет, конечно, красивый. На фронте все наши штабные офицеры и тыловики
западали на него. Я иногда уступал свой "парабеллум" какой-нибудь тыловой
крысе за пару котелков спирта. Пойдет этот блудливый козел в медсанбат,
похвастает перед Маруськой, навешает лапшу на уши, как ходил в тыл врага и
взял в плен генерала, покажет пистолет. Все, любовь до гроба! У немцев
происходило то же самое. Их тыловики ходили к Гретхен в свой немецкий
медсанбат и хвастались трофейными ТТ. Не сомневаюсь, что вы, ортодоксы, тоже
будете пользоваться этим приемом, когда начнете охмурять медсестричек
Кабульского госпиталя. А через Афганистан пройдете все.
Помню соревнования между учебными группами. В ночной лес поодиночке
забрасываются слушатели, которые в обусловленное время должны прибыть в
пункт сбора. Собравшись, группа с помощью радиопеленгатора начинает поиск
груза и находит тяжеленный, опломбированный ящик без ручек. Притаскивает его
в расположение. Затем бегом в тир. Нужно собрать пять пистолетов разных
систем из множества деталей, перемешанных в одном ящике. Из этих пистолетов
каждый слушатель должен выпустить по одной пуле. На каждую группу выделяется
одна мишень. Кто из бойцов попал, кто промахнулся -- неизвестно. С последним
выстрелом щелкает секундомер. Мишени вывешиваются в фойе. Подводится итог.
Наутро победившей группе в торжественной обстановке начальник диверсионной
школы лично вручает огромный торт.
Аналогичный метод обучения я потом применял в работе с Афганским
спецназом.
Больше всего мне нравились занятия по минно-взрывному делу. Под
руководством Бориса Андреевича Плешкунова и Петра Ивановича Нищева рвали
рельсы, разносили в крошку железобетонные блоки. Лазили по ночам по фермам
мостов через Москву-реку, устанавливая учебные заряды. Лепили бомбы из
самодельной взрывчатки, конструировали мины-ловушки. Один хохмач-слушатель
изготовил портфель-сюрприз с "черемухой" и подсунул Борису Андреевичу.
Однако "мудрый Боря" не стал его разминировать. Так и простоял портфель на
полке три года, пока батарейки питания надежно не сели. Навыки, полученные у
Бориса Андреевича, мне здорово пригодились в Афганистане.
Глава 2. Бомба в кабинете зампреда КГБ
Петр Иванович Нищев поведал случай из своей практики, как обезвреживал
самодельное взрывное устройство. В 1978 году произошел взрыв в Московском
метро, повлекший человеческие жертвы. В КГБ было заведено дело оперативной
разработки и началась тотальная проверка всех лиц, хоть когда-либо имевших
отношение к взрывным делам, в том числе преподавателей и слушателей КУОСа.
На всех вокзалах установили негласное круглосуточное дежурство. И вот
однажды взрывник с бомбой вновь приехал в Москву. На Курском вокзале он
долго сидел в зале ожидания, изучая остановку. Наконец потянулся к сумке,
чтобы включить тумблер. В этот момент дремавший напротив молодой человек
сунул правую руку за пазуху. Приняв его за чекиста, взрывник перепугался,
выскользнул из зала и был таков, так и не включив электрическую цепь. На
бесхозный багаж сделал стойку вокзальный воришка. Вынеся из зала, заглянул
туда и обомлел, увидев массивный чугунный корпус, провода, лампочки и
выключатели. Бросив сумку в тамбуре, воришка тоже сделал ноги. Утром
уборщица, выметая мусор, обнаружила ее и вызвала милицию. Милиция позвонила
в КГБ. Доблестные чекисты притащили бомбу на Лубянку прямо ...в кабинет
зампреда. Собралось большое начальство и стало решать что делать дальше. А
часики-то тикают! Догадались вызвать специалистов из балашихинской
диверсионной школы и спецлаборатории ОТУ КГБ. Показывают им на сумку и
предлагают обезвредить. Петра Ивановича затрясло от бешенства:
-- Нельзя ее ни открывать, ни сдвигать с места. И вообще, какой мудак
приволок бомбу сюда?
-- Но-но, не кипятись. Может разрезать сумку сбоку?
-- И резать нельзя!
-- Давайте просветим переносной рентгеновской аппаратурой.
-- И просвечивать не рекомендуется! Мало ли какой датчик там
установлен.
-- Но ведь бомба до сих пор не взорвалась, сколько ее ни кантовали?
-- А если там установлен временной предохранитель, и бомба только что
встала на боевой взвод? Да и медлить тоже нельзя!
Смех и грех. Короче говоря, выгнали всех из кабинета и смежных
помещений. Вызвали пожарных. Натаскали мешков с песком, обложили сумку со
всех сторон. Засучив рукава, перерезали провода, убрали батарейки питания.
Предварительно просветив рентгеном, вскрыли корпус. Вытащили
электродетонаторы. Обезвредив бомбу, с облегчением вытерли со лба
проступивший пот. Слава богу, взрывное устройство оказалось без сюрпризов.
С той поры Руководство КГБ решило сформировать специальное
подразделение взрывотехников.
На день Победы пригласили на КУОС убеленных сединами ветеранов:
Старинова И.Г., Судоплатова П.А., Ботяна А.Н., Орлова А.А. Много интересного
они рассказали. Одно дело читать приукрашенные отчеты о проведенных
операциях, другое дело услышать из первых уст как было на самом деле. И это
была замечательная традиция КУОСа соблюдать преемственность поколений.
Особенно поразил Павел Анатольевич Судоплатов. Человек, много лет
возглавлявший Четвертое (разведывательно-диверсионное) управление НКВД,
отсидевший 15 лет в советской тюрьме и перенесший тяжелейшие пытки, до конца
остался верен идеалам Социализма. Последний раз я слушал его речь уже будучи
преподавателем КУОСа в мае 1991 года. Тяжело опираясь на трибуну, в конце
своего короткого, пожалуй, даже осторожного выступления, он не сумел
сдержать эмоций. Смахнув непрошенную слезу, с какой-то яростью воскликнул:
-- Товарищи, мы ликвидировали многих. Но ведь мы уничтожали врагов!
Посмотрите, что творится сейчас?
По слухам за его управлением числилось более двух тысяч "жмуриков".
На территории КУОСа формировались отряды "Зенита" и "Каскада",
уходившие в Афганистан. Туда же возвращались с боевых заданий. В нашей
учебной группе тоже было несколько ребят, понюхавших пороху. По ночам пили с
ними водку и часто засиживались до утра, слушая рассказы о войне. Их
откровения поначалу шокировали. Особая ценность таких "бдений" заключалась в
том, что мы усваивали боевой опыт старших товарищей и психологически
привыкали к неизбежной крови и потерям. Это была великолепная школа!
Преподаватели не чурались составить нам компанию, и не делали секрета с
того, что нам тоже придется повоевать. Да и мы сами догадывались, что
неспроста учебу, рассчитанную на 7 месяцев, сократили до 4-х, уплотнив
насыщенность и интенсивность занятий в полтора раза!
По окончании учебы нам всем дали полюбоваться свидетельствами, где
значилось, что мы являемся командирами групп специального назначения. Потом
документы опять забрали. Отныне они будут храниться в наших личных делах.
Объявили всем желающим продолжить службу в разведывательно-диверсионных
подразделениях явиться в отдел кадров. Многие пошли, но не всех взяли. Так,
например, мой сосед по койке, подводник Тихоокеанского флота, коренной
москвич с прекрасным знанием китайского языка, почему-то остался за бортом и
вернулся на свою подводную лодку сторожить пролив Лаперуза. Мы с друзьями,
посоветовавшись, решили не торопить события, подождать, что будет дальше.
Через пару дней в коридоре вывесили список отличников с требованием явиться
на собеседование. По алфавиту я значился первым. Кадровик, закурив трубку,
выпустил густое облако ароматного дыма и объяснил, что дальнейшая служба
будет связана с органами внешней разведки, и что в течение двух лет
предоставят квартиру в Москве. Я попросил разрешения посоветоваться с женой
и позвонил домой. Надюша согласилась.. Кадровик удовлетворенно кивнул:
-- Возвращайтесь в свое территориальное подразделение и ждите вызова.
Глава 3. Служба в "Вымпеле"
Я пришел в "Вымпел" 20 октября 1982 года. Вначале выпускники КУОСа в
подразделении составляли большинство. Средний возраст -- около 30 лет.
Воинские звания от старшего лейтенанта до майора. Это были в основном
умудренные в житейских делах специалисты, имевшие не только
контрразведывательное образование, но и гражданскую специальность. Многие
получили боевое крещение в Афганистане в составе отрядов "Зенит" и "Каскад".
Кроме бывших контрразведчиков в нашей части служили и ребята из числа
профессиональных разведчиков, "засвеченных" перед иностранными спецслужбами.
Так, у нас был парень, много лет проработавший в Латинской Америке под
дипломатическим прикрытием. Другой -- переводчиком на Ближнем Востоке.
Третий -- бывший нелегал.
Были и кадровые военные, представители почти всех родов войск:
десантники, танкисты, летчики, моряки, пограничники. Многие пришли с
оперативной работы в Особых отделах.
Особо следует остановиться на политорганах. Поскольку в Союзе основной
направляющей силой была КПСС, наверху, видимо, посчитали, что без их
представителей обойтись нельзя. Правда, мы не понимали, чему может научить
оперативников дубоватый армейский замполит по прозвищу "Валька-синюшный"?
Его вскоре были вынуждены убрать от нас. Вместе с тем в "Вымпеле" читали
лекции по марксистско-ленинской теории специалисты, пользовавшиеся у нас
глубоким уважением за принципиальность и честность. Одного из них даже
уволили из органов за то, что был излишне откровенен в своих взглядах на
нашу действительность. Вернувшись из всесоюзной научно-практической
конференции по марксистско-ленинской теории, он с горечью констатировал:
-- В выступлениях именитых теоретиков не содержится ни одной свежей
мысли. Мы, молодые ученые, объединив усилия, пытались дать бой, но нам не
дали слова. Если так будет продолжаться еще несколько лет, социализм
обречен.
В подразделении обеспечения служили и солдаты срочной службы.
Помню принятие Присяги молодыми бойцами. Новоиспеченные солдаты,
вытягивая тонкие шеи, старательно печатают шаг по плацу, а их родители
изучают трибуну и гадают, в каких войсках служит сын? Командир части Эвальд
Григорьевич Козлов, капитан второго ранга в черной морской форме с "Золотой
звездой" на груди. Рядом красуются полковник-авиатор и
подполковник-пограничник. Командуют парадом офицеры с петлицами связистов. А
по территории части слоняются расхристанные парни в импортных джинсах.
Начальником штаба в "Вымпел" пришел подполковник-пограничник Феликс
Александрович Макиевский. Как любой кадровый военный, он начал с наведения
порядка во вверенном хозяйстве. Появился приказ: всем подстричься, побриться
и облачиться в единую военную форму! Первыми взроптали моряки. Ссылаясь на
морские привелегии и многозначительно кивая в сторону командира части, они
отстояли свои бороды и черные мундиры. Один участник Эфиопской кампании по
кличке "Матрос" даже кобуру с пистолетом носил принципиально морскую: она
болталась на ремешках ниже колена! Оперативники КГБ заикнулись было, что в
контрразведке военную форму одевают всего два раза в год: на первомайские и
ноябрьские праздники. А сотрудники внешней разведки вовсе не имели мундиров,
шинелей и сапог. Однако начштаба был непреклонен. Тогда "штирлицы" начали
обсасывать идею как-нибудь заявиться на строевой смотр в американской,
немецкой или французской форме, поскольку в Уставе не оговорено, что
военнослужащий обязан носить именно Советскую форму!
Дальше -- больше. Начали нас, сугубо штатских, задействовать дежурными
по части. Представьте себе развод караулов, священный для военных ритуал. А
меня смех разбирает: стою, ладонь под козырек а на лице идиотская улыбка
шесть на девять. В полночь -- телефонный звонок: дежурный горотдела милиции
сообщает, что наши офицеры опять устроили дебош в ресторане "Бычий глаз", в
данный момент держат круговую оборону и сдаваться милиции не желают.
Придется вызывать подмогу из военной комендатуры.
-- Стоп, братан! Никого вызывать не надо. Сейчас приедем, разберемся. C
меня причитается.
Посылаю помощника на оперативной машине с задачей замять инцидент,
дежурного милиции отблагодарить, ребят развести по домам, особо
нетранспортабельных доставить в расположение. Под утро возвращается
смертельно усталый помощник и заплетающимся языком сообщает, что все в
порядке. С чувством исполненного долга заваливается на кушетку. В 8 утра
прапорщик из КПП сообщает, что прибыл командир (в то время командиром части
уже был Владимир Александрович Хмелев). Положено выбежать на улицу, зычным
голосом прокричать: "Смир-р-на!", даже если никого вокруг нет, и
докладывать. Военные так и делают. Выглядываю в окошко, на улице зябко.
Зачем командира держать на морозе? Дожидаюсь, когда он входит в вестибюль,
делаю пару шагов навстречу:
-- Товарищ контр-адмирал, за время Вашего отсутствия происшествий не
случилось.
Командир морщится:
-- Не за время моего отсутствия, а за время Вашего дежурства.
Я возражаю, что дежурство мол еще не кончилось. Командир ехидничает:
-- Логика Ваших рассуждений резонна, товарищ майор. Однако рекомендую
почитать Устав!
Возвращаюсь в дежурку и открываю Устав внутренней службы. Черт возьми,
действительно, командир прав.
Через полчаса он вызывает на ковер:
-- Почему не доложили о ночном происшествии?
-- Так мы сами во всем разобрались, зачем было Вас беспокоить по
пустякам?
-- Ваша инициатива и забота о командире похвальна. Но я обязан знать
обо всех чрезвычайных происшествиях в части. Понятно?
-- Понятно.
Начальник штаба, прослышав об этом диалоге, пришел в ужас. Вскоре нас,
"пиджаков" перестали назначать дежурными по части.
* ЧАСТЬ 7. ПЕРВАЯ КОМАНДИРОВКА В АФГАНИСТАН. 1983 год. *
Все равны мы перед смертью,
Всех разит ее копье,
Лучше славная кончина,
Чем позорное житье.
(Шота Руставели)
Глава 1. Отряд "Омега"
В конце 1982 года окончательно укомплектовали отряд "Омега", состоящий
из 9 групп. В течение нескольких месяцев мы проходили специализацию по
разведработе в Афганистане. Потом нашу девятую группу отделили от остальных
ребят. Два месяца интенсивно натаскивали на слаженность действий в составе
группы захвата: как нам объясняли, для показа новому председателю КГБ
Федорчуку. Под руководством Александра Ивановича Долматова ежедневно по
четыре часа занимались рукопашным боем. В группе было два летчика, два
моряка, два специалиста со знанием редкого языка (не буду говорить какого),
и врач. Задали темы рефератов: "Как захватить самолет" и "Как захватить
судно". Мы были предупреждены не болтать лишнего вне группы, и никому не
раскрывать специфику и программу подготовки. С нами денно и нощно находились
два молчаливых контрразведчика, следившие за каждым шагом и особенно
разговорами. Нашим командиром был назначен Серега по прозвищу "Кровавый": он
успел повоевать в отрядах "Зенит" и "Каскад". Его заместителем Коля Швачко,
в декабре 1979 года штурмовавший дворец Амина в составе группы "Гром" отряда
"Альфа". Ну, а мы, остальные бойцы, в званиях от старлея до майора, хоть и
владели несколькими смежными специальностями, но боевого опыта еще не имели.
Так что у многих из нас чесались руки ввязаться в какую-нибудь заварушку
посерьезнее. Ходили слухи, что нашу группу натаскивают на проведение
операции по освобождению большой группы советских солдат, попавших в плен к
моджахедам. Причем особо не скрывали, что некоторые из нас возможно погибнут
при выполнении задания, а останки наши не сумеют вернуть на Родину. Мы к
этому психологически были готовы. Вообще-то на закулисных переговорах лидеры
Афганской оппозиции согласились отпустить часть пленных, если Советская
сторона всего лишь признает их военнопленными. Принять их предложение
означало бы, что мы ведем официальную (объявленную или необъявленную, какая
разница?) войну против Афганского народа. Поэтому Кремль уперся, дескать мы
ни с кем не воюем, а лишь помогаем партнерам бороться с бандитизмом.
Оппозиция готовилась провести заседание международного суда в одной из стран
третьего мира и показать всему миру наших плененных военнослужащих. В какой
стране должен был состояться суд, можно было догадаться по переводчикам,
включенным в состав нашей группы.
Однако в феврале 1983 года летчиков, моряков и переводчиков из группы
убрали, а нас в полном составе отправили в отпуск, объявив, что по
возвращении из отпуска поедем в Афганистан. Я приехал в родной Талас. Месяц
пролетел быстро. Настала пора расставания. Родные и близкие организовали
проводы. Ни для кого не было секретом, что ухожу на войну.
Воинственная бабушка Жамал размахивала клюкой:
-- Будь храбрецом, не осрами честь отцов!
Мама, украдкой утирая слезы, замесила ночью тесто и испекла маленькую
лепешечку. Утром она дала мне откусить от нее, а остальное повесила на
шнурке в укромном месте:
-- Доешь когда вернешься, сынок!
Во все времена киргизские женщины свято соблюдали эту традицию. До сих
пор на юге Киргизии многие вдовы Великой Отечественной войны хранят
лепешечки, надкушенные их мужьями. Хранят, все еще надеясь на чудо.
Отец, человек сугубо мирный, не нюхавший пороху в прошлую войну из-за
"брони", как-то робко попросил:
-- Постарайся не проливать крови, ни своей, ни чужой...
Молодежь смотрела разинув рты, с завистью и восхищением.
"Контрабандисты"
В конце марта в Афганистан отправилась небольшая группа офицеров
принимать дела и хозяйство у нашего предшественника "Каскада". Через две
недели наступил и наш черед. Загрузили ИЛ-76 под завязку боеприпасами,
дровами, столами и стульями, прихватили УАЗик. В некоторых ящиках вместо
патронов была водка. Наша непьющая группа везла 100 бутылок. Прилетели в
Ташкент. На борт поднялся таможенник. Подергал за сетку, обтягивающую ящики:
-- Мужики, скажите честно, много водки везете?
-- По две бутылки!
Таможенник хмыкнул и ушел. Пограничник подписал необходимые документы
ничего не проверяя. Мы вышли покурить с экипажем. Кто-то из ребят задал
летчикам вопрос:
-- Ходят байки о том, что "Каскадеры" умудрились нелегально провезти в
Афганистан девчат?
Пилоты дружно расхохотались. Командир корабля начал свой рассказ:
-- На самом деле все было несколько иначе. Возвращались мы в прошлом
году из Кабула с "К