ьше, чем предписанной в Уставе гарнизонной и караульной службы пользы. Приедет проверяющий, Тобик хвостом замашет, в великой радости притащит из-за кинобудки конскую ногу. Его самого не успели съесть, вот он и отплатил за добро. Начальником того несчастного караула был сержант Конев. Шутили: "Конь убил коня". Я солдат потом спрашивал: - Что с собакой сделали? - Конев приказал содрать шкуру с живого и жарить на медленном огне. лейтенант Гена Арбузов до службы в армии, грабил проходящие товарные поезда, научил солдат ловить овец, обрезал участок внешнего периметра ограждения между двумя столбами и устанавливал съемный забор. Снизу приподнимал палкой, к палке привязан шнур метров десять-пятнадцать. Солдат прятался в яме или за ракетным оголовьем. Овцы проходили внутрь, и ловушка захлопывалась. Овцы: - Бе-е-е... Казах подъезжает на коне: - Вах - вах- вах! Офицер выходит, посылает кочевника матом. На заборе написано: "Шикни пиниздер", в данном случае это означает: "Стой, стрелять буду". Поехал искать правду, да где ее найдешь в пустыне, кто тебя пустит в чапане к военной власти? Правда, когда на станции съели корову, я разобрался, и стребовал с виновных восемьсот рублей. Мое великодушие не знало пределов. Корове той цена рублей двести. Солдаты опять попались на том, что все несъеденное зарыли в песок, правда глубоко, метра на полтора, но не учли мух. Я был беспощаден: - Или дисбат, или восемьсот рублей! Казах мне потом руки целовал. Случись в карауле какое-нибудь ЧП, например, стрельба, не спеши, жди, может у соседа что-то похуже случится или помоги ему. Помню, что-то такое произошло. Прапорщик Козятинский предложил: - Давайте в соседнюю роту спирт подкинем. Утром идешь к начальнику штаба, видишь, как командира роты пинками гонят в штаб. Вопрос "Кому первому идти?" решается сам собой. - Да иди ты на хуй, не до тебя! Пинками же пригнали и дневального. Тот в слезах объясняет: - Нашли (спирт - Ред.) в бытовке. Кто ему поверит? А сказал бы что-нибудь невероятное, мол, на спиртохранилище взяли - перекинул бы на начальство тыла или нерадивого начальника ГСМ капитана - пропойцу Маленького. Он никогда бы не доказал, что караул выставил. В армии к проштрафившемуся коллеге относятся с "сочувствием". - У Лукшина солдат повесился! Все к нему. С ехидством интересуются, даже те, кто ни Лукшина, ни солдата не знал: - А что, у тебя солдат повесился? - Да идите вы... Все знают, теперь можно учений месяц не проводить, все начальники там будут, в комиссии по повешению.. Однажды мы заступали в караул. В суматохе сборов дневальные поставили железный ящик с шестью автоматами, хорошо еще без патронов, не в свою машину. Им все равно, тем более, что оружие не их. У КПП стояли две ГАЗ-66. Одна вскоре отъехала. Я хватился: - Где оружие?! Бегом в роту. - Кто выносил, куда ставил? Солдаты злобно не сознаются, что было две машины и поставили "не в ту". "Главного подозреваемого" - водителя, били ногами, пока тот не упомянул о второй ГАЗ-66. - Откуда машина, какие номера? - Не знаю. Наконец один солдатик радостно возвопил: - Это мой зема с 32-й площадки! Я прыгнул в машину - и туда. - Машина только что уехала на 10-ю площадку. Ну, думаю, пропал. Это поедут в город на ТЗБ, там точно просекут, что в ящике и или выбросят со страху или продадут промышленникам.. Помчались за ними, догнали на третьем подъеме. Остановили. В кабине прапорщик узнал что случилось, побелел. - Я и не видел, что они туда поставили. - Смотреть сука надо, что тебе в машиу ложат , гандон штопаный! Из случившегося извлекли выводы, перестали оставлять машину для караула на КПП, подъезжали к казарме. Без подобных эксцессов жизнь на посту протекает монотонно. Прежде часовой ходил по периметру, что само по себе было чревато многими опасностями - может и сбежать. Хуже всего, если солдат сбежит из караула. Начинается "ловля блох" в пустыне. Шансы поймать минимальные: прыгнул в товарняк - и домой. Потом родители его привозят, начинает гнусавить: "били". Кто его там бил, ну так маленько. Можно подумать его на гражданке не были?... Наконец додумались ставить в караул на вышку по два человека и запирать снаружи. Разводящий ведет его на вышку, запирает на ключ, ключ несет в караульное помещение. Службу несли по очереди, по пять-шесть часов, на протяжении трех-четырех дней. Караульный сидит в кресле, пулемет на замке, ключ в сейфе. Основная задача - заранее засечь машину начальника караула. С этой целью применялись всевозможные технические ухищрения. Например, километрах в двух от караульного помещения вкапывали под дорогой две пружинящие доски с контактами - найти в пустыне кабель подходящей длины проблем не составляло. Переезжающая машина включала сирену, все просыпались и успевали разбежаться по местам. Обычно телефоны выводились из строя буквально всеми караульными и всяческими способами., отсутствие связи - отсутствие контроля. Бывало едешь мимо чужого караула, "хрясь" - оторвал трубку у наружного телефона. То же сосед делает и с твоим. Солдаты способны вывести из строя любые средства связи. Дать ему радиостанцию Р-105, начнет гнать в эфир что не попадя. В карауле мы обычно слушали подрывные радиоголоса, тот "Голос свободной Азии". Если забросить антенну на периметр - слышимость великолепная. Служба отличалась монотонностью, разве что каптер развозит хлеб, воду, газеты. Они бы с удовольствием чем-нибудь позаражались, лишь бы в госпиталь лечь. В сооружениях нового типа всю смену запирали в потерну, под землю, на кодозамковое устройство. Бронеколпак без окон, пулемет ПКТ, боеприпасы под замком. Как-то один "сообразил", высунул ногу из огневого сооружения и отстрелил себе палец. С пулеметами была отдельная история. Когда устанавливали бронеколпаки, с них сразу сняли ПНВ (прицелы ночного видения), солдатам они ни к чему. В броне прорезали отверстия и приварили кронштейны под пехотные пулеметы ПК. Только спустя какое-то время на складе инженерного имущества обнаружились ящики с ПКТ - валялись буквально под открытым небом. Они поступили в комплекте с колпаками, а не через РАО. После случая членовредительства стали закрывать в сейф и сами пулеметы. И ничего, враг так и не напал. Часового закрывали на вышке снаружи, пока один не сгорел при курении. Уснул и бушлат загорелся от бичка.. После этого перестали, ставить и часовых. Попробуйте "снять" часового ночью, когда он испуган, зол, не выспался, голоден, и патрон в патроннике. Диверсанты знают об этом и не рискуют соваться на охраняемые объекты. Разводящий подойти боится, вызывает свистом: а вдруг он там спит за складом с оружием наизготовку. Я видел, как один такой кричал и стрелял, с испуга выпустил все тридцать патронов, палец от спускового крючка отодрать не могли. Даже я, будучи дежурным по части, проверять караулы ночью не совался. На моей памяти, часового на посту удалось снять только раз - собакам. У каждого караула кормится их по несколько штук. Дело было зимой, в снегу вырыли тоннель, и по нему в караульном тулупе поверх шинели ходил часовой. Если кому-то довелось носить это необъятное сооружение из овчины, он уже понял, что произошло. Часовой играл с собаками, и одна из них, схватив за полу, повалила беднягу. Подняться самостоятельно он был уже не в силах, стал звать на помощь. Иногда пребывание на посту обостряет в человеке его природные качества солдата. Генерал Лавриненко как-то поведал совершенно невероятную историю. На одном из артиллерийских складов вспыхнул пожар, два дня рвались снаряды. На третий, хотя канонада все еще продолжалась, Лавриненко подъехал на танке разузнать обстановку. Только открыл башенный люк, как кто-то открыл по нему огонь. Стреляли прицельно, одиночными выстрелами. Оказалось - часовой. Так как он не был сменен или снят "хотя бы и жизни его угрожала опасность", солдатик пролежал все это время в окопе, но пост не покинул. И, как предписывает устав гарнизонной и караульной службы (я его до сих пор наизусть помню), начал отражать нападение на вверенный ему объект. Вокруг рвутся снаряды, а он кричит танку: - Стой, стрелять буду! И стреляет по люку. Пули об крышку - "дзынь", "дзынь"... Вернулись за начальником караула. Тот попытался снять часового с поста через мегафон. Солдатик ему: - Высунь голову! Парню дали медаль "За отвагу". Но такое случается редко. У нас один сбил метеорологический зонд. Звонит с поста: - На объект летит шар! - Какой шар? - Здоровенный! - Сбить. Огонь! - Та-та-та. Сбил! Ветром понесло, застрял в "колючке". Через два часа приезжают какие-то дяди. Оказалось: накануне старта выпускают зонд - наблюдать состояние атмосферы. А мы эту коробку с приборами еще ногами пинали. А чего его на охраняемый объект занесло? Старт космического корабля был задержан на несколько часов, теперь уже "пинали" начальника караула: - Ну, солдат - дурак, а ты? Под землей сидел, не мог выйти посмотреть? Зато полиэтиленовой пленки осталось - море, ее потом на теплицы растащили. Начальствующие лица и сами склонны к совершению ЧП. "Бахур" заступил дежурным по караулу, четыре дня пил, найти не могли - сообщники его скрывали. Потом убыл на площадку к "промышленникам". Оттуда принесли весть: пьет, грозит из окна пистолетом. "Синклит" в составе командира, замполита и начальника штаба стал подговаривать особиста: - Тебе по должности положено, ты его можешь даже убить. - Я бы рад, но в этом нет предмета государственной безопасности. Послали Кожина, как никак "Бахур" его подчиненный. Он потом рассказывал: - Захожу: в комнате, кроме "Бахура", две голые бабы, на столе арбуз и магазин от пистолета. Кожин подумал, что оружие не заряжено, схватил "Боба", смело взялся выкручивать руку. Оказалось, на столе лежал запасной магазин, грянул выстрел. Хорошо, ни в кого не попало. Только "Бахуру" в потасовке сломали палец. Он потом демонстративно его носил и честь не отдавал. В карауле практически всегда стреляют по-дурному. Один, как сейчас помню, рыжий такой, закосил, повредился рассудком - враги атаковали позицию. Он и перед этим косил по-черному, делая вид, что не разбирается во времени. Полтора часа отражал, строчил из РПД, пока патроны не кончились. Еще два часа на всякий случай ждали. После этого пулеметы позакрывали в сейфы, от греха подальше. Начали разбираться, оказалось - у него отец поп. Особиста драли, как помойного кота - пропустил социально чуждый элемент. Если в карауле не случилось убийства или самоубийства, все происшествия скрывались от начальства. Как-то случилась коллективная пьянка, караул украл спирт, пережрались. Под горячую руку подвернулся проверяющий, стали на него кидаться. Он достал пистолет, выстрелил в потолок, положил нападавших на землю. Все было бы хорошо, но в армии есть беспринципные и принципиальные. Последние - хуже империалистов. Как ему начальство на "разборке" втолковывало: - Ты видел, что пьяные, повернулся бы и уехал. К утру проспятся. Майор "стоял" на подполковничьей должности и мог пожаловаться только ночью своей жене, а не докладывать об увиденном безобразии и беспорядке. Инициативного отодрали и отпустили - что с него взять? Начали драть меня: проверили тетрадь индивидуальных бесед, журнал инструктажа перед караулом, журнал боевой подготовки. Из первоначальных обвинений осталась только "личная недисциплинированность солдат из-за упущения в воспитательной работе". Мол, "невыдержанность майора спровоцировала". Тогда боролись с правдоискателями , а страдали командиры. Я к тому времени пять лет командовал ротой, мог и рапорт на стол положить. Где они ротного найдут, когда все хотят инженерами быть? Вкатили выговор "за несвоевременный подвоз питьевой воды". "Выговор, не туберкулез - к организму не пристает." - говаривал Боря Лопаткин. И то: созданная нами система подготовки не привела к трагическим последствиям. "Спирт солдаты нашли, ну выпили, но ракету из строя не вывели". А где солдаты взяли спирт? Про меня забыли и пошли по другому пути. Мало того, что у Гриднева украли четыре литра спирта, его еще и отодрали за то, что хранил его в неположенном месте (а скорее за то, что утаил от начальства). Если подчиненные допекут, я мог сделать пребывание в карауле невыносимым. Лафа кончалась. Я в каждый караул ставил по прапорщику, на постах стояли по шесть часов. Включал световые сигналы... "Разбирался" так, что писали рапорты: "Прошу перевести меня...". Подобные просьбы оставляли без ответа. "Ракету не взорвете, шахту не откроете, ебите друг друга в жопу". Жизнь подтвердила мою правоту. Морально-психологический климат в караулах был вполне сносным. Обстановка редко накалялась до критической. Я как раз ел в карауле. Слышу - автоматная очередь, влетает прапорщик, весь в крови, - и ко мне: - А-а-а! - Кто тебя убил или ранил?! - Там солдат в карауле застрелился. - Как он себя хуйнул? - Где-то патронов пять вогнал. Думаю: хрен с ним, за прапорщика пришлось бы больше отвечать. На месте происшествия две смены - одна в курилке, другая в машине. Кто хотел, тот мог и убить. У меня один вопрос: как он попал в караул? Я ставил в караул земляков одного призыва. Солдаты прояснили ситуацию: - Он ебнутый! - Почему не доложили? Солдаты испуганы - одного рвет, другой в обмороке. Лежит человек, шея и зазубрины вместо головы, глаз на люстре висит (солдаты говорили - моргал), судорги волнами... Как он долго умирал, минут 20! Хорошо прапорщик додумался: - Одевай ОЗК, противогаз... Психологически важно, чтобы между человеком и останками, которые он убирает была какая-то преграда. Кровавые тряпки потом сожгли. Достать новый ОЗК не проблема: дам команду каптеру, в соседней роте и сопрет. Звоню командиру полка, докладываю. Он: - У тебя патронов до хуя, чтобы ты к моему приезду застрелился. - Тогда я вас сначала порешу. Потом он у меня при случае не раз интересовался: - Ты бы меня точно застрелил? - Из пулемета. Спасла меня мать покойного. Приехала в часть и с порога: - Он покончил с собой? Оказалось, он на гражданке раз пять покушался. Мать в армию отправила, думала - вылечат. Врачу Коле Ковалеву - служебное несоответствие. Другой вздумал стреляться. Две пули 7,62 прошли навылет, одна выше, другая ниже сердца. Спасла пачка писем (солдат всегда носит с собой всякую гадость - засаленные письма, записные книжки...). Пороховые газы не прорвались в раневой канал, только легкое отстрелил, - отрезали и комиссовали. Я принял радикальные меры, чтобы вырвать у него нужную объяснительную. Он еще лежал в реанимации , как я ворвался с ней к замполиту: - Как ты ее у него взял? - Иглу (капельницу - Ред.) вытаскивал из носа. Однажды солдат в карауле, заступив на пост, убил сержанта. Свидетелей не было. Он его вынес из караульного помещения и закопал на периметре, благо, в распоряжении было целых шесть часов. Так как яма получилась небольшая и ноги покойного в ней не помещались, он их отрубил по колени и положил ему под мышки. Сам вернулся на пост и в положенное время поднял шум: почему его не меняют? Поискали сержанта, а т.к. его нигде не нашли, то доложили дежурному по караулам: мол, сбежал, падла. Объявили розыск, естественно никого не нашли, дома он так и не объявился. Родители подали заявление в милицию, военная прокуратура была вынуждена вести следствие из-за того, что родители очень уж плотно насели. "Да не мог он дезертировать за полгода до дембеля". Следствие велось два года, из Москвы приходили стандартные ответы: "Внимательно осмотрите место происшествия". Какой-то спец понял: тело в пустыне за шесть часов далеко не унесешь, да и казахи нашли бы за периметром. В состоянии аффекта человек долго не будет шататься с трупом на горбу. Несмотря на это, место происшествия все равно не осматривали. Как оно водится в армии, пошлют какого-нибудь Гену Арбузова, он выйдет, покурит, залезет на "карпом", окинет пустыню орлиным взором и ляжет на матрас загорать дальше. Депеши приходили из Москвы раза три в год, пока, наконец, не явился следователь по особо важным делам. Он бы вряд ли приехал, но заодно надо было расследовать хищение двух пистолетов. "Пинкертон" обошел вокруг поста: - Копайте здесь. Действительно, на этом месте трава выглядела как-то погуще и позеленее. Солдаты кинулись отрывать лопаты с пожарного щита, те, как и топоры, были прибиты гвоздями, чтобы солдаты не воспользовались. (Некоторые начальники шли еще дальше: находили умельцев, умудрявшихся рисовать пожарный инвентарь с пугающим правдоподобием.) Как бы там ни было, но копали недолго, на глубине одного штыка нашли мумию. Сверху в целлофановом пакете лежали и документы. Убийца за прошедшие годы успел жениться. Когда за ним пришла милиция - сразу все понял и заорал : - Я не хотел!!! А не приедь "Пинкертон"? "Яйцеголовые" Военный институт им. Можайского, в просторечии "Можайка", гнал сплошной брак и славился количеством "тронутых". Они даже и не скрывали: - Я, когда учился, зимой голым на льдине плавал. Если бы я курсантом в Ростове залез на льдину, даже в шинели, меня бы в клетке показывали, а им все сходило с рук. Это настораживало, да что там - пугало. По этой причине заведение даже понизили в статусе из военного училища до военного института, что в то время было неслыханным. Если в обычных военных училищах на протяжении всего курса учебы добросовестно изучали один ракетный комплекс, и следует признать, знали его досконально, то в "Можайке", под предлогом того, что вся аппаратура командно-измерительных комплексов штучной сборки, обучали чему-то абстрактному, вроде физики или кибернетики. Появлялась такая публика в войсках с бранными словами "ЭВМ", "алгоритм"... И это в то время, когда сам начфин, основной математик в полку, гордился тем, что никогда на калькуляторе не считал, а только на счетах или в столбик. ЭВМ, которую показывали нам в училище, размещалась в двух комнатах. Ожидали два часа: машина свистела, лампочки мигали, наконец, на выходе появилась перфолента с изображением Эйнштейна. Казалось бы, умнейшая машина, а выключить было нельзя - стиралась память. Разделение между "яйцеголовыми" и нормальными офицерами начиналось уже в мотовозе. Те ездили в отдельном вагоне, не пили, норовили книжки читать, в то время как наших, бывало, вытаскивали из мотовоза готовыми. Офицеров из вычислительного центра даже собаки кусали. Ясно, что их неудовлетворенность жизнью принимала самые причудливые формы. В стремлении уволиться из армии и уехать с космодрома они доходили до всякого. Андрей Куршев сломал совершенно секретный замок, решил усовершенствовать аппаратуру пуска, по счастливой случайности ее не сжег. Начальник штаба плакал, поставили Куршева помощником начальника БПК, под начало прапорщика. Там он пристрастился воровать лампы из телевизоров, где бы ни появлялся - все за ним следили. Холодильник оклеил черной пленкой, поставил в шкаф. Замполит пришел проверять быт. Увидел черный холодильник в шкафу для одежды и сдали Андрюшу в ПСО (психо-санитарное отделение), чего он так и добивался. Из ПСО был один путь - на гражданку, да еще со снятием с воинского учета. Куршев заделался телемастером в ателье. Другой "питерец" заступил помощником дежурного по части, додумались дать ему пистолет. Учинил стрельбу в штабе: нарисовал на доске портреты командира и замов и открыл огонь. Тоже списали через "дурку"... Начальник тыла радовался: - А в меня не попал! Старший лейтенант Агапов, женоподобный инженер расчета пуска, на б/д свитера вязал (хотя кому, вроде не замужем)... Кочетов, когда подошла "развозка", чтобы занять место, оттолкнул командира полка. Командир сделал тому резонное замечание: - Выйдите, товарищ старший лейтенант. - Га-га-га, что я, дурак?! - Сидите, товарищ старший лейтенант. Тоже в Москву уехал, сейчас генерал российской армии. Под стать "ленинградцам" были и их жены. Вырванные из привычного круга жизни, они, случалось, пускались во все тяжкие. Одна так и заявляла: "кому хочу - тому даю". "Папа" Синицин показывал пальцем на офицера, женатого на этой спортсменке, и загадывал всем одну загадку: "Как он проходит через КПП, не задевая головой стен"? Когда слушатели вопрошали: "Почему"? - отвечал: "А у него вот такие рога"! - и подробно рассказывал о похождениях его жены, как будто сам был их участником. Авторитет папы в этих делах был непререкаем - все ему верили на слово... Попасть в когорту "яйцеголовых" нужно было суметь, или просто везло. Прослужить от лейтенанта до майора, не имея подчиненных, а следовательно, и взысканий. А нет взысканий - есть продвижение по службе. В ракетном полку было столько офицеров, что подчиненных на всех практически не хватало, чем прохиндеи и пользовались. Отсутствие личного состава имело и обратную сторону. На полигоне ты без него - не человек . Приходит такой, прости Господи, майор-испытатель к себе на объект, сам двери ключом открывает. А мне навстречу из караулки выбегают, докладывают. Я падаю на кровать, мне сразу обед подают, а он чайку просит - погреться. У таких брали в долг и не отдавали. Это считалось доблестью. Как-то один прицепился ко мне. Я был вне себя от возмущения: - Деньги тебе! Уже полгода прошло, а ты все помнишь. Пора бы и забыть. Я немилосердно грабил их каптерки на стартах. Расстреливал из пистолета замки, или солдаты стреляли по стеклоблокам из автомата. Обиженные прибегали жаловаться, но понимания у начальства, как правило, не находили. - Дурак, из какого автомата он стрелял? Ты бреши, да не заговаривайся! - У меня стрелянные гильзы есть! - А ну, дай сюда! Это твои недисциплинированные солдаты влезли. Потом такой долго сокрушался: "Зачем я жаловался, мне же в академию поступать?!" Нарядов "яйцеголовые" боялись, как чумы. Я ставил их с субботы на воскресенье и в праздники. Умные были, схемы читали, телевизоры чинили... Были мастера сделать автоматическую сигнализацию в оружейке - практически вечную, на ракетном аккумуляторе. Рылись на свалках, собирали какие-то запчасти. Дежурили по МИКу (монтажно-испытательному корпусу), запирались там на ночь, читали схемы и балдели, так как солдат туда не пускали. С ними "яйцеголовые" были на "Вы", отчего те мигом наглели и зазнавались. Их (яйцеголовых - Авт.) даже официантки презирали - те ходили в перемазанных технических костюмах. - Что Вы размазываете пюре по тарелке? - Жрать захочешь - соскоблишь! Шли в академию, откуда выходили такими же чмошными полковниками. Помню Труничева. Матня штанов на заду как висела до колен, так и висит. Уши под папахой книзу отогнуты. - Здравствуйте, товарищи! Ему даже не отвечали, строй невнятно мычал. Как-то патруль во главе с одним таким "яйцеголовым" подполковником из НИИ застукал в городе пьяного прапорщика. Загнали его в парк культуры и отдыха. Прапорщик, не будь дурак, влез на вышку для прыжков в воду и оттуда орет начальнику патруля: - Товарищ подполковник, я вас официально предупреждаю, что не умею плавать! Отойдите на триста метров! "Яйцеголовый" без опыта строевой службы конечно же испугался. Один такой изобретатель пришел на КПП в спортивном костюме и фуражке, в руке вместо дипломата - мусорное ведро. Не посмотрели, что "научный сотрудник" - сразу уволили. Лучше бы он пил! Такие мечтали свалить в Перхушково в НИИ и творить там чудеса ракетной техники. ВОЛОНТЕРЫ. Волонтеры были "бичом Божьим". Их приезд в часть командиры ожидали с ужасом. Своим видом и замашками они наводили панику на командиров подразделений, куда направлялись для дальнейшего прохождения службы. Вот, в ком проявлялась лютейшая ненависть к милитаризму. Мужики, лет под тридцать, обремененные семейными и квартирными проблемами, после окончания военной кафедры должны были служить два года офицерами. Командир не имел на них никаких средств воздействия: Их нельзя было выгнать из армии, в партии они не состояли, а прочие наказания переносили стоически. Один командир грозил волонтеру: - Я на тебя напишу аттестацию! Тот долго не понимал о чем речь, а когда ему объяснили - рассмеялся командиру прямо в лицо. - У меня на заводе зарплата сто тридцать рублей, живу у тещи и на хрен мне ваша аттестация! Военную форму они презирали, никто ее не гладил и не чистил, даже не стирали. Лева пришел на развод в мятой рубашке без погон. Командир оторопел: - Чего ты, Лева? - Что, я Вам таким не нравлюсь, товарищ полковник? За систематическую пьянку и дебоши в общежитии Леву наконец посадили на "губу" - терпение начальника лопнуло. Но не тут-то было: Лева потребовал, чтобы его опохмелили. Комендант отказал. Тогда он заявил: - У меня язва, я хуй буду есть вашу пищу. Через сутки комендант выбил Леву с "губы" пинками. Некоторые требовали адвоката, чем повергали коменданта в смятение. Кончилось тем, что комендатура отказывалась принимать волонтеров, а на сдающих их командиров накладывались дополнительные наряды. Леву засунули в автороту командиром взвода, где он так ни разу и не появился. А если бы и появился, то его бы в расположение не пустили - не хватало, чтобы напоил еще и солдат. После того, как Леву выгнали за дебош из общаги, ему пришлось предоставить отдельную однокомнатную квартиру. Подселить его ни к кому не решились, а советский офицер, даже двухгодичник, не мог "бомжевать". На родине Лева обитал в тещиной квартире, проживал в проходной комнате. Из родни еще имел безумного брата. Не мудрено, что он мечтал решить свои жилищные проблемы насильственным путем и не раз надоедал мне просьбой: - Дай мне Ф-1. Мне тоже попытались всучить одного выпускника Куйбышевского авиационного института. Заходит - фуражка на затылке, космы на плечах, левая рука у козырька: - Я к вам назначен зампотехом. Я даже не удостоил его ответом. - Дневальный! Больше его сюда не пускай, еще украдет чего. После того, как я в очередной раз возмутился неправильным распределением нарядов, начальник штаба ехидно заметил: - Я же тебе давал зампотеха. - А вы себе его возьмите ПНШ (помощником начальника штаба). - Да ты что, ебнулся? Поэтому, чтобы не терять боеготовность, на все закрыли глаза и молчаливо согласились, что двухгодичники будут приходить в часть только за получкой. Что они исправно и делали двадцать четыре раза. Это была такая глупость - призывать женатых мужиков в армию, если они до двадцати пяти лет умудрялись от нее "закосить". При Горбачеве их всех, наконец, повыгоняли из армии. Только Путин рискнул повторить путь советской системы и призвал двадцать тысяч офицеров запаса, чтобы они довершили начатый чеченцами развал армии. "Бумажный тигр" Я ни одного дня не верил в существование ракетно-ядерного щита Родины. Еще лейтенантом меня грыз скепсис, когда я видел, как пьяные капитаны доставляли эти "изделия" с завода. Ракеты прибывали железнодорожным транспортом. Возили их грубо и примитивно, под зеленым водонепроницаемым брезентом. Теоретически, все "изделия" полагалось возить в замаскированных вагонах нескольких видов, внешне напоминающих пассажирские, грузовые или рефрижераторы. В Днепропетровске, в составе промышленного полка ВВ, имелась рота ССГ - специального сопровождения грузов. Караул был переодет в обычную армейскую форму - для маскировки. Но этой чести удостаивалась под конец существования СССР разве что "особо секретная" техника космического предназначения. К нам ракету привозили четыре "ВОХРовца", вооруженные револьверами "Смит-Вессон". К вагонам с "изделиями" норовили прицепить и обычные грузовые вагоны с дефицитным грузом: мукой, сахаром, спиртным, мясными консервами... В советское время на станциях грузы разворовывали нещадно, они могли попросту не дойти до места назначения. А караул, сопровождающий все военные грузы, мог обеспечить какую никакую сохранность и соседних вагонов. Однажды мне самому довелось транспортировать подобное "изделие" из Челябинска до Читы. Вагон был замаскирован под теплушку. Караул состоял из четырех бойцов. На каждой станции я выставлял одного человека. В соседнем вагоне везли вино из Молдавии. Дед, сопровождающий груз, сделал мне интересное предложение: - Переходи ко мне, здесь тепло, жратвы сколько хочешь. Буду тебя кормить и поить всю дорогу. Только на каждой станции перекрывай караулом два вагона. А "пилить" предстояло одиннадцать дней. Я согласился. Весть о грузе вина, передаваемая железнодорожниками из уст в уста, опережала нас. На каждой станции народ рвался к вожделенному вагону. Боец передергивал затвор. - Стой, стрелять буду! Жаждущие отступали. Деду хорошо, мне хорошо. Раз пошел посмотреть, как там караул. Смотрю, у них полно жратвы, даже мясо. Интересно, откуда? Оказалось, проявили солдатскую смекалку и сообразительность. Изготовили из стальной проволоки крючок метра два длиной и цепляли им сумки у рабочих путейцев. Дело было летом, и те оставляли принесенные из дому обеды прямо у колеи, на которой работали. Террористов в то время не опасались, проблему составлял сам караул. Попадая на вокзалы крупных городов, личный состав не мог совладать с соблазном побродить по городским улицам. Для этого надлежало каким-то образом на время избавиться от оружия. Оставить кого-то одного сторожить автоматы было невозможно, как в загадке про волка, козу и капусту. Оставалось передать его на хранение. (От этого вопиющего нарушения Устава гарнизонной и караульной службы его безымянные творцы переворачивались в гробах.) Сдать оружие в военную комендатуру - еще куда ни шло, но одни долбоебы умудрились сдать его в вокзальную милицию. Милиционеры приняли автоматы охотно, но выдать их наотрез отказались - добыча была уже вписана в книгу изъятия оружия. Вырвать его из цепких лап МВД не представлялось никакой возможности. Дошло до Москвы. О новостях в данной области мы обычно узнавали из зачитываемых на разводе приказов. Некоторые додумывались запихивать автоматы со скрученными прикладами в ячейки автоматических камер хранения. Однажды их обнаружили при досмотре. Караулы перевооружили карабинами СКС и снабдили их громоздкими ящиками для переноски оружия в общественных местах. Изумленные пассажиры на московских вокзалах и посетители близлежащих вино-водочных магазинов могли наблюдать замызганных солдат с железными ящиками на плечах. На разгрузке, как всегда, начиналась нестыковка: нужно было заехать в торец и выставить платформу напротив вагона с точностью до миллиметра с помощью ломов и монтировок, т.к. гидравлика тягача давно была выведена из строя. Следовало не забыть заклинить колеса вагона подручными средствами, чтобы не потащить вагон следом за контейнером. Стоял еб, гик и свист, как при штурме татарами Золотых ворот. Все контролеры к этому времени предусмотрительно сматывались. Самым старшим при этой операции оставался старший лейтенант Николаев. Пока солдаты перетаскивали ракету, он ходил вокруг с монтировкой, подбадривая нерадивых, и бдительно наблюдал, чтобы не украли тент. Его могли порезать и продать казахам. За тент, стоивший до хрена, могли и голову снять (это же не ракета, его не спишешь). Ткань тонкая, с одной стороны прорезиненная, солдаты мне нашили из нее палаток. Однажды я поставил их на стрельбище. Тут, как на зло, мимо проезжал генерал Ковальчук, начальник РИЧ: - Еб твою мать, палаточный городок, откуда такой материал? Теперь ясно, кто тенты ворует. Я отрекся: - Хуй его знает, товарищ генерал, откуда у них палатки. Лучше получить за плохой контроль, чем за них выплачивать. Солдаты подтвердили: - Мы нашли в камышах, хотели посмотреть, что это такое. Я их учил ни в чем не признаваться. Если схватят за руку, - рука, мол, не моя. Палатки Ковальчук забрал себе, я их так и не увидел. А материал был отличный - итальянский, ядовито-зеленого цвета, тонкий, как болонья, только не промокает и клеится бензином Б-70. Кроме палаток, из него получались отличные лодки, вместимостью человек на восемь. "Жабой" - полчаса накачивать, а свернутая умещалась в рюкзаке. Большой мастер их изготовлять был прапорщик Чирков. На этом он и держался: ходит, бывало, по площадке пьяный, а выгони его - кто лодки будет клеить? Начальники Чиркова отсылали его лодки своим начальникам в Перхушково, и не один благодаря им туда перевелся впоследствии. Чирков гордился: - Мои лодки на ВДНХ! О расстоянии до Москвы он имел самое смутное представление: - До Москвы самолетом лететь полтора часа, а до Уфы я за час доезжаю. На вопрос: - А ну, расскажи, Шура, как ты ездишь? Чирков охотно поддавался: - Сажусь в вагон, выпиваю фляжку спирта, просыпаюсь в Оренбурге, пятнадцать минут на то, чтобы пересесть в поезд до Уфы, потом опять выпить и проснуться в Уфе. А еще он был заместителем секретаря парторганизации Фирсова, такого же алкаша, как и сам Чирков. На доставку ракеты отводилось четыре часа - окно между полетами спутников-шпионов. До старта километров двадцать ракету везли автотранспортом: впереди комендантская машина, за ней - "Урал"-камикадзе - блокировать, чтобы никто не врезался в лоб МАЗу. Дороги в пустыне - на высоких насыпях, не дай Бог кувыркнется МАЗ в пустой ракете 80 тонн весу, упадет, погнется - всем тюрьма. Дым стоит, как-будто жгут резину. Вся эта музыка въезжает на старт. Время установки ракеты в шахту также определялось окном между полетами американских спутников-шпионов. Если не уложатся, командира могли снять с должности. Поэтому специалисты-ракетчики, ставившие ракету в шахту, пользовались определенным иммунитетом. Когда ракету опускают в шахту при страшных порывах ветра, его сила, умноженная на парусность ракеты может сломать установщик. Едва ракета скрывается в шахте, все облегченно вздыхают, но ненадолго. Налетают заправщики (ох и рвань! кто в фуфайке, кто в сапогах, разноязыкая сволочь - по-русски никто не понимает, а тронь такого - сунет портянку в шланг). Стоят машины-дозаторы, через них от цистерны топливо закачивают в ракету. Попади в дозатор тряпка - кто разберется, чья? А тебя тут же под барабанный бой... Если ракета будет приведена в негодность, командира полка могли тогда даже расстрелять. Именно на старте я впервые увидел спутниковые телефоны, по ним докладывали в Военный отдел ЦК о ходе работ. Выездной сессии военного трибунала полтора часа полета от Москвы, и еще три минуты, чтобы "тройка" вынесла приговор. Здесь бы перед строем и расстреляли. Управились бы за два часа, вместе с похоронами за барханом. На старте крутятся командир части и особист, вооруженные пистолетами. У начальника караула приказ - при возникновении внештатной ситуации, например, при непроизвольном включении двигателей, первым делом расстрелять ракету из пулемета "при попытке к бегству". Первоначально в Р-1, как и ФАУ-2 в качестве топлива использовали спирт и жидкий кислород в качестве окислителя. Но заливать спирт вместо керосина оказалось хлопотно. Емкость бака ФАУ-2 составляла 3900 кг "вещества Б". Гептил - несимметричный диметилгидразин - долгое время служил основным топливом в боевых ракетах шахтного базирования. Советские специалисты не смогли синтезировать симметричный, как американцы. По сравнению с американским, советский гептил был более ядовит. Капля на ведро воды составляет опасную для жизни концентрацию (куда там никотину, грамм которого, как нас учили, убивает лошадь). При отравлении гептилом немедленно поражаются печень и костный мозг, начинается белокровие. На полигон гептил привозили в сравнительно небольших количествах, так как ракеты на нем запускала только одна часть. Космические - заправлялись жидким кислородом и керосином, а моряки запускали твердотопливные. К слову, советским специалистам до последнего времени не удавалось преодолеть проблему слеживания порохов при хранении и добиться равномерности их горения. Основным источником утечки, кроме взрывов, конечно, служили металлорукава. Трубопровод - металлорукав казался чудом современной технологии: нержавейка, сваренная с алюминием, гофрированная оплетенная сталь. Тогда это впечатляло, сейчас такие на сливных бачках унитазов импортного производства. При пуске они (металлорукава - не унитазы) отстреливались и автоматически заглушались изнутри. Оставшийся гептил надлежало нейтрализовать промыванием в замкнутой системе. Теоретически спиртом, а в реальности - водой. Гептил обладает способностью впитываться в металл - через неделю свежепромытый шланг опять оказывается зараженным. При попадании на грунт - впитывается в почву, а так как пары гептила легче воздуха, они образовывают облака розового цвета. Утром испарившийся гептил выпадает с росой, образуя настоящие газовые болота, опасеные 3-4 суток. Его запах перебивается "бурым газом" двуокисью азота. На этом едком фоне гептил не различим. Желтое амиловое облако не так опасно, но бежать надо все равно. Амил - окислитель гептила. При соединении желтого и розового облаков в атмосфере происходит взрыв газа. Амил имеет некоторую хозяйственную ценность. Если его раствором полить огород, кусты помидоров вырастают, как деревья. Листья огромные, концентрация нитратов еще выше. Майор Кобелев устроил на заброшенной 141-й площадке подпольную бахчу. Издали казалось, что карагач растет, подъедешь поближе - помидорные джунгли. - А что ты добавляешь? - Секрет фирмы. Я сразу заподозрил неладное. Солдаты подтвердили - поливал амилом. - Жри их сам! Кобелев норовил свой рецепт подсунуть в теплицу, чтобы быстрее росло. Послали его, агронома хренова, с такими идеями. У меня в теплице был свой угол. Солдаты нарубят камыша, зальют водой - прорастают шампиньоны... Все было нормально, пока не проросли какие-то черные поганки, падалью воняли. Лук, помидоры, огурцы, цветы... Я ни в чем не нуждался. А кто в этих теплицах работал? Мои рабы - "губари". Если мне в чем-то откажут - могли зимой и заглушку закрутить. Заправщики одеты в КР (костюм ракетчика). По виду - как водолазный, из противокислотной резины толщиной в палец, сзади - шланг для дыхания. Работали по четыре часа. Летом их постоянно обливали холодной водой, зимой - подавали в костюм теплый воздух. Через четыре часа пребывания в таком одеянии кожа становится молочно-белой, сморщенной, как после длительного пребывания в воде. Из галош выливают по два стакана пота. Все это время собравшихся на старте не кормят. Подготовка ракеты считалась боевой задачей, а по традиции, в Советской армии на фронте никого не кормили. Централизованный подвоз пищи обычно заканчивался провалом или кормлением непричастных. Поэтому его (подвоза) всячески избегали, к большой радости начальника тыла. Уезжая на старт, командир подразделения, чьи люди там работают, просительным тоном уговаривает прапорщика Смольянова: - Еб твою мать, ты не забудь нам обед принести... А у Смольянова в это время случка с какой-нибудь Манат, или он томится мыслью о задании - как не выполнить и избежать наказания, пока не схлестнется с прапорщиком Стебуновым. - А ты скажи Кобелеву, что машины не нашел. Такая отговорка весьма правдоподобна. В части, без мзды начальнику авто