Обратите внимание: 30 стержней и 15. И это теперь 30: при уменьшенном в несколько раз паровом эффекте и, значит, уменьшенных скорости и величине введения реактивности; измененной конструкции стержней СУЗ; вводе по сигналу A3 укороченных стержней-поглотителей снизу активной зоны, т.е. в более благоприятных условиях. Как тут не вспомнить об унтер-офицерской вдове? И не в гоголевском, а в буквальном смысле. В Советском Союзе основными нормативными документами, определяющими ядерную безопасность реакторов, являются ПБЯ. В них указаны требования, каким должен быть реактор, чтобы аварии не превращались в катастрофы. Аварийные ситуации могут возникать как из-за технических неполадок, так и в результате ошибки персонала. Пункт 2.7.1. "Общих положений безопасности" прямо обязывает конструкторов продумать возможные ошибки персонала, ведущие к серьезным последствиям, и нейтрализовать их или не допустить. Так что авторы статьи напрасно становятся в позу благодетелей оперативного персонала. Все это делать их прямая обязанность. И не после аварии, а еще до нее. Тем более, что кроме автоматической защиты по снижению запаса реактивности менее 30 стержней остальное вообще к персоналу отношения не имеет, а должно исполняться исходя из общих технических правил. Давайте посмотрим на технические мероприятия, выполненные после аварии на оставшихся в эксплуатации реакторах РБКМ, в свете их согласия с требованиями ПБЯ и ОПБ: - установка ДП в активную зону для снижения парового эффекта реактивности. - Приводит в согласие с п. 2.2.2. ОПБ. - изменение конструкции стержней СУЗ, ввод УСП в активную зону по сигналу A3, повышение ОЗР, увеличение быстродействия A3. - Приводит в согласие с пп. 3.3.5., 3.3.26., 3.3.28. ПБЯ. - сигнализация об отклонении запаса реактивности. Приводит в согласие с п. 3.1.8. ПБЯ. - автоматическая остановка реактора при снижении запаса реактивности до 30 стержней ручного управления. - Приводит в согласие с пп. 3.3.21. ПБЯ и 2.7.1. ОПБ. Как видим, мероприятия, осуществленные после аварии на реакторах, приводят их в согласие с требованиями обязательных нормативных документов. И только, не более того. Следовательно, раньше реактор требованиям не отвечал и эксплуатировался незаконно. Говорить, что эти меры направлены на повышение надежности реакторов, - нельзя. Это ликвидация безнадежности. Об этом и говорят авторы следующей статьи в этом же журнале (стр. 27): ((Выполненный анализ показан, что уже первоочередные мероприятия гарантируют безопасность РБМК". Следовательно, раньше его безопасность... Ну, это теперь всем ясно. Однако признание авторов статьи ценно тем, что они, создатели реактора, и после аварии на всех перекрестках кричали: какой хороший РБМК. Они и здесь, в этой статье, продолжают свое неблаговидное дело. Просто в тон. фразе уши вылезли, куда их такие упрячешь. По их расчету реактор не взрывается, если ГЦН не остановились. И взрывается при остановленных ГЦН. Что можно сказать по этому поводу? - Кроме регистрации исправной работы насосов системой контроля (всех восьми насосов, а не одного, что может быть ошибочно и подвергаться сомнению), это признано всеми остальными расследователями -ИАЭ, ВНИИАЭС, конструктор ГЦН и др.; - В суде над "Чернобыльскими преступниками" свидетель Орленке, начальник смены электроцеха, показал, что он погасил поле возбуждения генератора, т.е. отключил его, после взрыва реактора. При взрыве он отскочил от щита под мощную консоль колонны и потом, превозмогая страх, снова подошел и выключил генератор, как было условлено на инструктаже на случай возникновения каких-либо неурядиц; - Ну и такой пустяк - реактор-то взорвался фактически. Авторы статьи уподобились посетителю зоопарка, который, глядя на жирафа, говорит: "Не может быть такая длинная шея". Если у авторов расчет не лукавый, то самое время, отличная возможность (чур нас от еще такой возможности) уточнить коэффициенты и программы расчетов, а не упорствовать в амбициях. Таких расчетов НИКИЭТ немало в судебное дело предоставил. Вот кандидат технических наук Гаврилов. По его расчету уже при снижении оборотов ГЦН. запитанных от выбегающего генератора, до 0.9 от номинальных насосы по характеристике <напор-расход> переходят на левую часть <горбатой> характеристики, иными словами перестаю! качать воду. И какое дело кандидату до: - зарегистрированной нормальной работы насосов при оборотах по крайней мере до 0,75 от номинальных; - что вообще характеристика комплекса насос - дроссельно-регулирующий клапан не <горбатая>, а падающая; - что при падении расхода насос индивидуальной защитой был бы отключен, а такого не отмечено. Вот группа авторов. Не знаю, есть ли доктора, но кандидаты в доктора там есть. Опять же доказывают срыв ГЦН. Теперь уже при падении давления в первом контуре. И не видят на ими же составленном совмещенном графике, что падение давления есть следствие увеличенного расхода питательной воды, а при этом условия для работы ГЦН вполне приемлемы. Вот кандидат технических наук К.К. Полушкин. В качестве свидетеля (это его отдел сконструировал экзотические стержни СУЗ) в суде доказывает, что персонал имел распечатку положения стержней СУЗ, свидетельствующую о малом запасе реактивности, и все же продолжал работу. Эта распечатка, полученная после аварии, есть последнее положение, что осталось в памяти вычислительной машины. Предположим, К.К. Полушкин не знает, что появилась распечатка после аварии. Но он отлично знает расположение БЩУ и помещения вычислительной техники. Теперь давайте сравним время. Распечатка на 01 ч 22 мин 30 с. После получения распечатки надо ее срезать с телетайпа, зарегистрировать в журнале и принести на БЩУ - это метров 40. Ясно, что никто не бегал. А опыт по выбегу начат в 23 мин 04 с. Могла она за 34 с появиться на щите? Нет, конечно. А каков расчет кривой запаса реактивности от отравления представил НИКИЭТ! У-у! По выше названной распечатке положения стержней СУЗ на Смоленской АЭС получили расчет запаса реактивности 6...8 стержней на 01 ч 22 мин 30 с. НИКИЭТ выдал кривую за время с 23 ч 10 мин, когда мощность была 50 % и запас 26 стержней. Ну, зарегистрированный в оперативном журнале на 24 часа запас 24 стержня НИКИЭТ игнорирует -<некрасиво> график ломается, поэтому проводит через 19 стержней. И... чудесным образом попадает в точку - запас 7 стержней. Как говорится, тютелька в тютельку. А ведь на 23 мин 30 с запас был меньше на 3-4 стержня из-за большого расхода питательной воды. Как это машину угораздило так сосчитать? Нет, что ни говори, умные в НИКИЭТ программы и машины? Или?.. Скорее или. Уважаемый Читатель, хочу надеяться, что в какой-то мере я пояснил причины закрытия материалов по аварии. Люди, которым это надо, были и есть, и они влиятельны до сих пор. И, оказывается, их совсем немало. А.С. Солженицин в "Архипелаге" говорит, что так вот десятилетиями и отбирали - кому умереть, кому жить. И, кажется, успехи в селекции человека несомненны. НКВД, видимо, единственный наш селекционер, кто достиг результата. Коров хотим иметь голландских, свиней английских. А вот в людях для комиссий недостатка не было. Комиссий, готовых сформулировать и подписать как надо и что хотите. Да, эти люди с незапятнанной совестью, ввиду полного ее отсутствия. И поскольку закрытие материалов может быть только с согласия и одобрения высоких чинов, то делается, значит, в интересах государства. И что это у нас за народ такой, что государству все скрывать от него приходится? Нет, определенно, нехороший народ. У какого-нибудь радикала, неформала или - много их всяких теперь развелось - может возникнуть крамольная мыслишка: а не путают ли некоторые власть имущие собственные и групповые интересы с государственными? Журнал "Молодая гвардия" в No 8 за 1990 г. опубликовал письмо горноспасателей Донецкой области Председателю Совета Министров, Председателю ВЦСПС и Генеральному Прокурору СССР, в нем говорится: "Травматизм с тяжелым и смертельным исходом у нас на порядок выше, чем в любой другой развитой стране. Сведения о профзаболеваниях шахтеров хранятся в большом секрете. По нашему глубокому убеждению, огромный урон наносит не столько специфика работы под землей, сколько безответственность организаторов производства. Создается система коллективной безответственности и двойной морали. Проводятся дни безопасности, заседают штабы по борьбе с нарушителями, существует, кроме армии лиц надзора, армия общественных инспекторов. Но параллельно с этим действуют жестокие неписаные правила "игры", согласно которым лицо надзора в шахте обязано давать план, выполнять сменный наряд любой ценой. Несогласные с этими правилами беспощадно вытесняются, заменяются другими. Пострадавшие в этой "игре" нигде поддержки не найдут. Создана и четко действует система увода от ответственности основных <организаторов> и <вдохновителей> безобразий Монополист сам расследует аварии, сам намечает и принимает меры, сам контролирует их выполнение. Профсоюз и органы Госпромнадзора в силу ряда причин и <телефонного> права находятся в зависимости от монополиста. Чаще всего при расследовании аварий не <замечают>, что она заранее была заложена в схеме и программе ведения работ>. Хорошо сказали горноспасатели, правильно сказали. Все, или почти все, так же происходило и в Чернобыле. Расследование аварии мы видели, в чьи руки отдано. И изначально нельзя было ожидать объективных выводов. Примерно то же можно сказать и об органах надзора. В 1983 г. при физическом пуске реактора четвертого блока ЧАЭС было обнаружено недопустимое явление - стержни СУЗ при начале движения в зону вносят положительную реактивность. Инспектор Госатомнадзора отмечает это явление и пропускает реактор в эксплуатацию. Госатомнадзор входил в структуру Министерства среднего машиностроения. Организации - создатели реактора также входили в это министерство. Понятна вроде бы зависимость органа надзора. Правопреемник Госатомнадзора - Госатомэнергонадзор стал уже формально независимым комитетом, но и он ничего не сделал. И все же надо сказать, именно надзорный орган, теперь уже Госпроматомэнергонадзор, первым из организаций, начал через пять лет объективное расследование. По крайней мере, отказался от ложного обвинения персонала. В Советском Союзе аварий из-за плохого оборудования не происходит. Возьмите газеты с сообщениями об авариях в любой области. Виновен мастер, диспетчер. Уж в вовсе крупных авариях, катастрофах виновен капитан, директор. Это не то что там, за бугром. Там другое дело. Читаем о трагедии в Бхопале - взрыв на химическом заводе. Виновна фирма, поставившая некачественное оборудование. Близкий нам пример. Авария на американской АЭС Три Майл Айлэнд. Академик Александров в газете <Правда> говорит: <Авария на ТМJ могла возникнуть только в капиталистическом мире, где безопасность подменяется выгодой>. По нашим газетам получается: у них аварии происходят только из-за плохого оборудования, у нас только из-за плохой обслуги. Неверно ни то, ни другое. Я давно подозревал, что оборудование беспартийное, и стоит только при его создании, как это сделал А П. Александров при создании РБМК, пренебречь естественными законами, как оно отказывается работать. Мощная идеологическая обработка общественного мнения средствами информации всегда обрушивала гнев на операторов, либо вовсе невиновных, либо виновных отнюдь не в той степени, какую им приписывают. Под операторами я имею в виду обслуживающий персонал независимо от названия должности. Корреспондент <Литературной газеты> Бочаров, описывая случай полета самолета, длительно не управляемого летчиками из-за потери сознания, говорит, что в наше <быстроподвижное время> почти все аварии происходят по вине операторов. Откуда такая уверенность? В силу понятных причин я в последние годы интересуюсь авариями и пришел к другому мнению. Аварии происходят в большинстве случаев из-за подходов конструкторов и проектантов, основанных на столетних традициях. Из-за высоких руководителей, заставляющих сдавать в эксплуатацию объекты недоделанные, если даже проект и был совершенным. При той концентрации энергии в современном оборудовании, которую человек по разуму или неразумению заключил в нем, и технические решения должны быть современными. Реактор РБМК может развить вообще неизвестную мощность, невообразимую по величине. Но и это в нем не главное, куда страшнее накопленная радиоактивная грязь. Обуздать такой неуправляемый реактор едва ли посильная задача. Можно только предотвратить разгон. И это прямая задача и обязанность конструкторов, не выполненные ими, хотя и писаны в нормативных документах. А вот взрыв в Свердловске. И вопросы: - Что это за устройство станционных путей, когда на линию с проходящим поездом может выходить другой? - Почему через многолюдный город везут десятки тонн взрывчатки в обычном вагоне, обычным поездом? - Почему вообще ее везут во взрывоопасном состоянии, когда можно путем увлажнения переводить в безопасное? - Дело не в том, имеет право диспетчер на ошибку или не имеет, ошибались и будут ошибаться. Это же не станция XIX в., когда пошел и перевел стрелку, подумал, проверил еще раз. И на все есть время. Сколько диспетчер отдает команд за смену? А за месяц, год? Сколько их, диспетчеров? Поэтому ошибки, ведущие к серьезным последствиям, обязаны быть заблокированы конструкторами. Трагедия с теплоходом "Адмирал Нахимов". Никто не снимает вины с капитанов в столкновении. Но вот количество погибших людей не на их совести. Да, видимо, при столкновении были бы и погибшие, но не полтысячи. Близость от берега, теплое спокойное море, скорая помощь, при таких благоприятных факторах и такая трагедия. Суда такого типа запрещены к эксплуатации. Почему теплоход вытолкнули в море? Прокуратура говорит, что Регистр разрешил. И на этом ставит точку. Почему разрешил и кому было выгодно? А взрыв близ г. Уфы, не знаю как сказать - поездов или трубопровода. Целая река опаснейшею продукта - и традиции девятьсот лохматых годов. Чего стоят задвижки через 5 км без автоматики? Председателем комиссии по расследованию Уфимского взрыва был Г. Ведерников, тоже заместитель Председателя Совета Министров, как и Б.Е. Щербина. Со слов Г. Ведерникова корреспондент Н. Кривомазов в "Правде" за 09.06.89 г. пишет: "В разное время я был вынужден возглавлять не одну такую комиссию и видел, что при всем отличии всех наших бед и аварий есть у них одно неразличимое сходство. Вспомним, что в Чернобыле существовало целых четыре системы "защиты от дурака" и все четыре умудрились отключить..." Ну, конечно, все так и было: отключили мы одну систему, вторую. Подумали - не взорвемся. Давай все отключим. Только вот не было у Чернобыльского реактора ни одной "защиты от дурака", хотя и должна быть. Дважды писал я в "Правду" и, как говорится, ни ответа, ни привета. Писал, где можно проверить мои слова. Но у нас так: можно походя людей обливать грязью и потом изображать на лице невинность. Здесь говорится о "защите от дурака", а вот доктор физико-математических наук О. Казачковский, и опять же в "Правде" (от 15.10.89 г.), говорит, что " Чернобыльский реактор к моменту аварии оказался недостаточно "профессороустойчив", а "профессора", столь самоуверенно затеявшие столь рискованный эксперимент, там нашлись". Как-то сомнительно, чтобы О. Казачковский в 1989 г. не знал, что эксперимент и авария не имеют связи. В этой же статье он говорит: "Существующие реакторы в той или иной степени обладают внутренней устойчивостью, которая обеспечивается на основе отрицательных обратных связей по реактивности. Эти связи можно улучшать, совершенствуя физику реактора". Золотые слова, хотя, конечно, новизны в них нет. И опять же сомнительно, чтобы О. Казачковский не знал в 1989 г. о существовании у реактора РБМК положительного быстрого (и полного) мощностного коэффициента реактивности. И почему-то не говорит об этом в статье. Ну. значит, не хочет. В других газетах тоже было достаточно выступлений. И все как бы побольше грязи вылить на оперативный персонал ЧАЭС. Вот "Известия" от 11.02.90 г., тоже доктор физико-математических наук, заместитель председателя Госпроматомэнерго-надзора В.А. Сидоренко пишет: "Впрочем многие эксперты МАГАТЭ считают, что вряд ли бы нашелся в мире реактор, который выдержал такую безграмотную работу, что велась на четвертом блоке в Чернобыле". Если О. Казачковский мог и не знать точные обстоятельства аварии, то В.А. Сидоренко хорошо знает и реактор РБМК, и обстоятельства аварии, и причины аварии, и как информировали зарубежных специалистов. Сам еще до аварии писал создателям реактора, какой он (реактор) "хороший", только принципиальности и смелости не хватило для остановки эксплуатации, хотя и основания, и права были. Но уже появились отчеты и исследования с явными сомнениями в правильности официальной версии или с полным ее отрицанием, о которых В.А. Сидоренко знал. Уже в газетах появились сообщения насчет пересмотра причин Чернобыльской катастрофы. Беспардонное обвинение персонала уже не проходит. Вот почему понадобился авторитет зарубежных ученых. Вон их сколько было, комиссий и индивидуальных обвинителей. И все в одну сторону дули. И звания, начиная с академика, и должности, начиная с заместителя Председателя Совета Министров. Ну, как тут не поверить? И ведь убедили. Даже оперативный персонал станций поверил на какое-то время. И не мудрено - материалы по аварии были закрыты для всех. И лишь постепенно операторы, осознавая мероприятия, выполняемые на оставшихся блоках реакторов, начали понимать, на какой пороховой бочке сидели или, вернее, их держали длительное время. Когда в суде свидетель, начальник смены блока И. Казачков сказал, что на первом и втором блоках станции проведена модернизация реакторов, на третьем еще нет, Судья ему: "Ну, вот видишь, не проводится". На что Казачков ответил: "Блок еще не работает. И если к пуску не будет сделано, то будет он без меня". Я на 100 % уверен, что объяви сегодня о возврате реакторов к прежнему состоянию, завтра ни один оператор не выйдет на работу. Когда жареный петух клюнет твой собственный зад, то начинаешь воспринимать по-другому реальность. Раньше назначение правительственной комиссии для расследования причин аварии я воспринимал с удовлетворением, пока не столкнулся сам. И тут понял: в наших условиях, по крайней мере в то время, назначение правительственной комиссии - прямой путь для сокрытия истины. Правило во все вносить политику, даже туда, где она и рядом не лежала, переворачивает все с ног на голову. Высокий руководитель комиссии, к примеру, в ранге заместителя Председателя Совета Министров, практически не отвечал ни перед народом, ни перед законом. Правильно ли, неправильно он делает, все равно никакого наказания не последует. А раз нет председателю комиссии угрозы наказания - нет таковой и для членов, спрятавшись за широкую спину и они без боязни подпишут, что хочешь. Поскольку руководитель комиссии тем или иным путем замешан в причастности, если авария произошла по причине оборудования, то она фигурировать не будет, во всяком случае не будет обнародована. Как Б.Е. Щербина может быть заинтересован в сокрытии истинных причин аварии? Просто: он курировал эту отрасль. Захочется ли ему выслушивать по своему адресу нарекания, а то может и увольнение от должности, пусть и на другую не так уж плохую. Вот и пошли засекречивания и по причинам, и по последствиям аварии. Вообще считаю, в комиссии по расследованию не должно быть одного доминирующего лица ни с авторитетом специалиста, ни тем более с авторитетом власти. В первой комиссии было два заместителя министра и появились два документа: акт расследования, подписанный А.Г. Мешковым, и дополнения к акту, а фактически самостоятельный акт, подписанный Г.А. Шашариным. С самого начала все могло встать на нормальный путь, но вмешались другие силы и иные, привнесенные соображения. Не могу себя отнести к разряду "карасей-идеалистов", давно не верю во всеобщее торжество свободных идей. Годы становления и формирования взглядов, с четырнадцати до двадцати двух лет, прожил в заполярном г. Норильске. Кто жил там в то время, знает, что люди были там самые разные. И с высокими моральными качествами, и самые низкопробные подонки. Естественно, в такой обстановке трудно сохранить иллюзии. К примеру, знакомство с политическими заключенными помогло рассеять годам к двадцати веру в святость товарища Сталина. Здесь очень кстати будет сказать, что те северные знакомства оказались очень прочными. Когда после аварии лежал в больнице, многие из них посетили меня. Даже те, с которыми после отъезда из г. Норильска в 1953 г. практически потерял связь. М.И. Медведков. К. и Н. Корнейчуки. Утратив иллюзии, не стал ни нигилистом, ни циником. Научился жестко отстаивать свое мнение и человеческое достоинство. Людей воспринимал такими, какие они есть - с их достоинствами и недостатками. Не терплю ложь - считаю ее самым большим мужским пороком. Именно с ней и пришлось столкнуться после аварии с избытком. Это было самым большим потрясением, особенно когда во лжи упражняются старики. Ведь это же как больные раком, на пороге Той Жизни должны говорить одну только правду и ничего кроме правды. Не те у нас старики. Что ли думают две жизни прожить? Академик Петросьянц минут пятнадцать по общесоюзному телевидению распространялся, какой дрянной персонал на ЧАЭС - вывел САОР, а то бы... Плохо, когда корреспондент с чьих-то слов распространяет ложь, ну, обманулся человек, доверился не тому. У академика Пет-росьянца есть книга по РБМК, сам он ее писал, написали ли ему, но прочитал наверное. То есть он знал, что эта система ничем не могла помочь. Правда, понять академика можно: защищал свою должность. Председатель Государственного Комитета по использованию атомной энергии - министерский пост, соответствующий оклад жалования и паек. И никакой ответственности, один почет. Синекура. Связи с Зарубежьем. Как у Высоцкого: "Может скажут: пейте, ешьте Ну, а может - ни хрена". Здесь оке: "Постоянно пейте, ешьте И не скажут ни хрена". Да за такую-то должность и мать родную оговоришь. Не удалось, правда, отстоять. Так ведь... А вот другого плана пример. Академик Л.А. Булдаков в журнале "Смена" No 24 за 1989 г. пишет: "Во-первых, не было запоздалого, а было заблаговременное выселение из г. Припяти". Обращаю внимание: это говорится в конце 1989 г. Эвакуация из г. Припяти населения началась в 14 ч 27 апреля. К 10 ч 26 апреля уже ясна была на основе дозиметрических измерений невозможность длительного проживания в городе. Даже при исключении повышения мощности дозы в ближайшие дни, а оснований для этого никаких не было - выбросы продолжались, необходимость эвакуации была очевидной. И должна она была начаться на сутки раньше. Или десяток бэр, полученных каждым жителем за эти сутки, пользу им принес? Не являясь специалистом по радиационной медицине, не берусь обсуждать всю статью. Но утверждение академика: "Анализ мирового опыта влияния радиационных излучений на организм показывает, что минимально значимая доза при растянутом воздействии - 100...250 бэр" представляется достаточно произвольным. Нормы радиационной безопасности говорят только, что 25 бэр - доза, при которой методами современной медицины не обнаруживаются изменения в организме. Но не сказано об их безвредности. По этому поводу у меня нет твердого убеждения, а по эвакуации ясно - запоздала на сутки. По-моему, все согласны с этим. Не думаю, чтобы у академика Академии медицинских наук были сомнения. Ему лучше других известна концепция радиационной защиты населения о всевозможном уменьшении индивидуальной и коллективной доз. И ведь вот что - сам Л.А. Булдаков ни в коей мере не причастен к возникновению радиационного загрязнения, ни в малой степени не несет ответственности. Почему же идет на компромисс с совестью? На службу кому и чему отдает авторитет ученого? И не он один. Изнасилована наука, превращена в служанку. Что уж тут говорить о людях, лично виновных в возникновении катастрофы? Уважаемый Читатель, разбор еще одного Отчета предложу вам с попыткой отделения его от других, поскольку и составлен он значительно позднее других, и организаций - участников в нем больше, чем в предыдущих. Рассматривать мероприятия, направленные на повышение надежности реакторов РБМК, мы не будем, они описаны верно (это неудивительно, составители - люди знающие), обоснованы и действительно в большой степени улучшили физические характеристики активной зоны и A3 реактора. Не надо удивляться и тому, что эти же знающие специалисты и через пять лет продолжают утверждать - реактор РБМК-1000 в 1986 г. был хорошим, СУЗ отвечала предъявляемым к ней требованиям. Утверждают вопреки фактам, вопреки их же высказываниям, в том числе и в этом Отчете. Да, видимо, без этих утверждений начальство бы не подписало Отчет. Глава 7. ЗАВИДНАЯ СТОЙКОСТЬ В 1991 г. вышел отчет <Причины и обстоятельства аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС. Меры по повышению безопасности АЭС с реакторами РБМК> за подписями директора ИАЭ Е.П. Велихова, генерального директора НПО <Энергия> (ВНИИАЭС) А.А. Абагяна, директора НИКИЭТ Е.О. Адамова, директора Института проблем безопасного развития атомной энергетики АН СССР Л.А. Большова, главного специалиста ГКНТ Э.И. Чукардина, директора НТЦ Госпроматомнадзора В.А. Петрова. Отчет составлен сотрудниками этих организаций, а поскольку это, практически, и все организации, занимающиеся реакторами РБМК, то, видимо, этот отчет надо считать итоговым документом. Ничего другого от них уже не дождаться. Естественно, составители отчета охулку на руку не положили. Бесполезно было бы искать у них о нарушениях в проекте требований нормативных документов. Нет их, нарушений. И документов нет, не знают. По их мнению, реакторные установки РБМК имеют только особенности: - <недостаточную автоматическую защищенность реакторной установки от перевода ее в нерегламентное состояние>. То есть, реактор находится во взрывоопасном состоянии, а система контроля и автоматики и ухом не ведет. Нет ни сигнала предупредительного, ни автоматического срабатывания A3 для предотвращения перехода реактора в опасное состояние. В том числе и по <важной физической характеристике с точки зрения управления и безопасности реактора, называемой оперативным запасом реактивности>. Такая вот особенность. Прошу обратить внимание на цинизм формулировки: <...от перевода ее в нерегламентное состояние...>. Оперативный персонал спит и видит, как бы это перевести реактор во взрывоопасное состояние, других мыслей у него нет. Здесь же в отчете составители, не совсем понятно с какой целью, приводят сведения из Регламента: на номинальной мощности в стационарном режиме величина запаса реактивности должна составлять 26...30 стержней; при снижении запаса до 15 стержней реактор должен быть немедленно заглушен. Таким образом, всего И... 15 стержней отделяют реактор от нормального состояния и атомной бомбы, в то время как эффекты реактивности при смене режима могут составлять десятки стержней. И, следовательно, реактор сам превращается в бомбу, а не переводить его надо. Только четкая система измерения, сигнализации и автоматики могла бы предотвратить это превращение, как того и требуют ПБЯ. Но самое основное составители умалчивают - не должен реактор становиться ядерноопасным при уменьшении запаса реактивности. Нет таких реакторов, только головотяпство физиков и конструкторов стержней СУЗ привело к этому. - <характер изменения парового коэффициента реактивности ? ? и эффект обезвоживания в зависимости от уменьшения плотности теплоносителя в активной зоне>. Ну, конечно, составители - все научные работники и просто выражать свои мысли не должны, но даже с учетом этого фраза очень уж <особенная>. Однако, означает она все то же: реактор при том составе активной зоны имел недопустимой величины положительный паровой эффект реактивности. Об этом мы уже говорили. - <недостаточное быстродействие A3 и возможность ввода положительной реактивности>. Во, особенность! - A3 при срабатывании вводит положительную реактивность, т.е. разгоняет реактор. С такими <особенностями> вполне закономерной стала особенность реактора РБМК - иногда взрываться. Не видят составители отчета в проекте реактора нарушений требований принятых в стране документов, зато видят: - <Система управления и защиты реактора основана на перемещении 211 твердых стержней-поглотителей в специально выделенных каналах, охлаждаемых водой автономного контура. Система в регламентных режимах и в условиях проектной аварии обеспечивала> - и далее идет перечисление обычных требований, предъявляемых к системе, в том числе и по заглушению реактора. Далее - <Данные характеристики реакторной установки вместе с системами обеспечения безопасности: защитными, локализующими, обеспечивающими, - обеспечивали надежную и эффективную работу РБМК во всех регламентных режимах и безопасность для всего перечня проектных аварий в соответствии с утвержденной проектной документацией>. Что следует из этих двух выдержек? Системы управления и защиты и другие - нормальные, работоспособные, а все режимы работы реактора, включая аварийные, обеспечивались в лучшем виде. Реактор РБМК не взрывался - <это все придумал Черчилль в восемнадцатом году>, что был взрыв. Что реактор взрывался при срыве ГЦН, следует из акта комиссии Мешкова, где доминировали НИКИЭТ и ИАЭ - создатели реактора. Отказались потом от этой версии, но не потому, что взрыв невозможен, а срыва насосов не было; а что, по отчету ИАЭ, реактор мог взрываться при отказе АР. об этом составители отчета умалчивают. И еще много ситуаций, да и этих достаточно. Может эти аварии они не относят к числу проектных? Вроде бы не должны. Срыв насосов вполне мыслим и притом в различных случаях. Отказ АР - тем более, во всех учебниках по автоматическому регулированию реактора обязательно рассматривается. Есть заключение комиссии ГКНТ, что при таком паровом эффекте реактивности реактор взрывается при МПА. Эту, последнюю, к непроектной при любом желании не отнесешь. Впрочем, составители отчета и не думают так, как они пишут. Это продолжение все той же политики - защиты чести мундира, презрения к людям. После разбора и перечисления принятых мер на оставшихся реакторах они пишут: <Осуществление намеченных мероприятий по улучшению нейтронно-физических характеристик реактора, резкое повышение эффективности A3 позволили исключить неконтролируемый рост мощности при авариях с потерей теплоносителя и ограничить последствия всех проектных аварий допустимыми уровнями радиационного воздействия на персонал, население и окружающую среду>. Бесспорно ли это утверждение, действительно ли обеспечивается безопасность реактора РБМК - не вполне очевидно, но этой фразой авторы перечеркивают предыдущие две, приведенные мной. Не вызывает сомнения, что проведенные после аварии технические мероприятия на реакторах повысили их надежность, правильнее сказать, что они дали возможность поставить вопрос о надежности реакторов РБМК. То, что было до 1986 г., ввиду многочисленных отступлений от требований нормативных документов по проектированию реакторов, нельзя называть реактором, нельзя говорить и о его надежности. Если по привычке все-таки называть реактором РБМК-86, то реактор РБМК-1000 совсем другой. Да, аварий по той причине, что была в 1986 г., и массе других причин на этом реакторе не будет. Однако изобретатели и конструкторы реактора настолько в первооснове реактора пренебрегли концепцией безопасности, что достигнуть уровня ее, уже реализованного в других проектах, едва ли возможно при любых модернизациях. И не хочется говорить, но скорее всего так: горбатого могила исправит. Для примера можно взять случай с разрывом технологического канала. Почти все реакторы (исключение третий и четвертый блоки Смоленской АЭС) рассчитаны на разрыв одновременно двух каналов, не более. Разрыв более двух каналов приводит если не к Чернобылю, то к вполне сравнимой аварии. По расчету НИКИЭТ одновременный разрыв двух каналов возможен с вероятностью 10 -8 события на реактор в год. Это малая вероятность, а разрыв трех и более каналов еще менее вероятен, можно сказать, гипотетичен. Только есть одно но... Расчет должен быть не лукавым. Не подвергаю сомнению добросовестность расчетчика, надо думать, он провел его с привлечением всех знаний, всего математического аппарата, согласно заданию. А вот в задании-то и вопрос. Дело в том, что кроме разрывов каналов, обусловленных технологией изготовления, контролем и условиями эксплуатации (среда, температура, давление, цикличность), есть и другие, труднее учитываемые события (например, местный перегрев активной зоны, нарушение циркуляции). Учтено ли все это? В трех выдержках из отчета я подчеркнул слова <проектная авария> не потому, что они имеют там важное значение. Причина другая. Не совсем ясно, зачем авторы с назойливостью проталкивают это. Случайность исключена. Хотят что ли сказать, что 26 апреля авария была непроектная? И с нас, мол, взятки гладки? Да, авария непроектная. Такую аварию даже в проекте, по-моему, мыслить не надо, только при каких-то гипотетических условиях. Она должна исключаться конструкцией реактора и проектом реакторной установки, и наши нормативные документы отвечают этому условию. Реактор по конструкции не отвечал им, вот потому и произошла авария. И создатели реактора, надзорная организация ни при чем? Авария непроектная? Да нет, она именно проектом (конструкцией) обусловлена. Это поползновение создателей реактора чревато серьезными последствиями в дальнейшем, если ему дать окрепнуть. Через задний ход, но протаскивают составители отчета, что работа реактора на малой мощности была запрещена. Пишут: - энергоблоки РБМК-1000 работают в базовом режиме (при постоянной мощности); - быстрый мощностной коэффициент в рабочей точке -и дают отрицательное значение. Все стараются создать впечатление, что реактор был хороший. Можно бы и не обращать внимания, т.к. есть в отчете и нормальные правильные мысли, да ведь все должны быть такими: составители (их 23 человека) - вполне компетентные люди, а подписавшие - так и вовсе корифеи. Но мешает им что-то и через пять лет мешает. И отмахнуться от этого нельзя, потому что именно от этих, если не людей, то организаций, зависит будущая атомная энергетика. Вполне логичным в связи с двойственной позицией авторов оказалось и заключение отчета: 1. <Авария произошла в результате наложения следующих основных факторов: физических характеристик реактора, особенностей конструкции органов регулирования, вывода реактора в нерегламентное состояние>. Ну, особенностями мы уже оскомину набили. Нерегламентным состоянием тоже - опять указующий перст направлен на оперативный персонал. Но ведь отклонение любого параметра за норму есть нерегламентное состояние, 26 апреля - это запас реактивности. И что, при отклонении параметра реактор должен взрываться? Тогда все реакторы должны взрываться, нет реакторов, у которых бы не происходили отклонения параметров за норму. Но конструкция и защита их таковы, что прекращается цепная реакция без недопустимых нарушений. 2. <Появление новых современных программ, использование мощных средств вычислительной техники, а также экспериментальное изучение обезвоживания РБМК, позволили уточнить основные физические параметры реактора, а следовательно, и выработать новые требования к системам, повышающим его безопасность>. Процентов на пять верно это утверждение. Только в том смысле, что изучение и уточнение должны естественно продолжаться, пока реактор находится в эксплуатации. К аварии отношения не имеет, все им было известно давно: и по паровому эффекту* (<Это не так. Паровой эффект не был известен> Прим. здесь и далее д-ра техн. наук Я.В. Шевелева (ИАЭ. 1992г.)) , и по A3, и по конструкции стержней. И новых требований нет никаких в принятых по плану модернизации мероприятиях. Что паровой эффект должен быть не больше ? - еще в 1976 г. было принято решение и как этого достигнуть было указано, именно теми путями и пошли после аварии. Быстродействующая защита с пленочным охлаждением разработана не позднее 1973 г. Что нельзя конструировать органы воздействия на реактивность, меняющие знак вносимой реактивности при движении их в одну сторону, - это азбука. В том-то и дело, что ни одного неизвестного им фактора в аварии не выявлено; ни одного нового требования нет и после аварии, все только направленное на выполнение требований ОПБ и ПБЯ, принятых и вступивших в действие более десяти лет до аварии. Таким вот вышел итоговый отчет организаций, имеющих отношение к реактору РБМК, и надзорного органа вкупе с ними. Очень интересна позиция представителя надзорного органа В. Петрова: в этом отчете он подписался под утверждениями, что реактор РБМК со всеми системами, включая СУЗ, <обеспечивал> безопасную работу; практически в одно и то же время подписывается под докладом, где указывается совершенно справедливо, что этот реактор не отвечал пятнадцати статьям ОПБ и ПБЛ, непосредственно влияющим на возникновение аварии 26 апреля 1986 г. Выходит, по мысли господина государственного контролера, реактор с букетом несоответствий нормативным документам все-таки хороший и вполне пригоден к эксплуатации. Может быть государственный контролер г-н Петров при таком большом количестве отклонений проекта РБМК-86 от требований норм проектирования реакторов уже не считает его реактором (и это было бы справедливо) и руководствуется другими документами (какими?) и интуицией? Но в отчете РБМК-86 называется реактором, и тогда он должен отвечать требованиям ОПБ и ПБЯ. Но есть, есть сдвиг за пять лет. Выдавили-таки из себя, что авария произошла из-за физических характеристик реактора, особенностей конструкции органов регулирования, вывода реактора в нерегламентное состояние. Раньше эти люди признавали причиной только маловероятное сочетание нарушений инструкций и нерегламентное состояние. А поскольку очевидно, что 26 апреля 1986 г. аварии бы не произошло даже: - при паровом эффекте реактивности, равном 6?; - при положительном быстром мощностном коэффициенте реактивности в большом диапазоне мощности реактора; - пусть A3 не отвечала предъявляемым к ней требованиям, но хотя бы не вносила положительную реактивность, то сколько лет этим людям требуется для безоговорочного признания причиной аварии исключительно свойств реактора? Пишу это только потому, что люди эти находятся в живой атомной энергетике, рулят, а, как видите, рассчитывать на их откровенность не приходится. Примечание: Позднее В. Петров свою подпись снял. Глава 8. ЛЮДИ Академик А.П. Александров Безусловно, заслуживает особого разговора. В 1986г. Президент Академии нау