ажены только в бумагах, хранившихся в архиве французского министерства иностранных дел. Английский парламентский комитет, члены которого допрашивали Прайора, так и не нашел доказательств государственной измены. Прайор был освобожден, проведя более года в заключении. Позднее правительство отказалось от мысли о суде над Харли, и его пришлось выпустить из Тауэра. После провозглашения королем Георга I якобиты предприняли отдельные выступления. В Бате у них был склад с оружием, восстание планировалось начать на западе, захватить Бристоль и Плимут, в котором, как утверждал якобит Джон Маклин, ему удалось завербовать на сторону Якова III офицеров местного гарнизона. Здесь намечалась высадка самого претендента. Якобитам удалось вызвать беспорядки в ряде городов - Питерборо, Лике, Бартон-он-Тренте. Центром якобитства был Оксфорд. Вооруженное восстание повсеместно потерпело неудачу в самом начале. Планы этого восстания не остались тайной для правительства, которое в сентябре 1714 г. произвело аресты лидеров якобитов, включая членов парламента, послало войска в районы предполагавшихся выступлений. А в Плимуте Дж. Маклин самолично выдал заговор властям. В 1715 г. осторожное вигское правительство не поручало никакого ответственного поста Мальборо - командование войсками было передано его помощнику генералу Кадогену. В феврале 1716 г. якобитский агент Дэвид Флойд добился приема у Мальборо. Герцог со слезами на глазах разъяснил, призывая в свидетели небо, что в намерения его, Мальборо, всегда входило служить королю Якову и что об этом отлично осведомлен маршал Бервик. Эта театральная сцена была слишком сильна даже для самого Мальборо - 28 мая 1716 г. герцога хватил удар, который превратил его в инвалида. Он прожил еще шесть лет, но не вернулся на свои прежние посты, которые хотел в любом случае сохранить за собой, и ради этого вел свою длительную игру с якобитской разведкой. Впрочем, ее провалы в 1715 г. не имели отношения к герцогу. Ими она была обязана прежде всего упомянутой выше мадам де Тансен. Клодин де Тансен родом из Гренобля была младшей дочерью в семье и по установившемуся обычаю должна была поступить в монастырь. Отец Клодин настоял на соблюдении этой традиции, но молодая особа ухитрилась не принять обета, а не очень строгие нравы монастыря способствовали приобретению ею уже в юные годы достаточно сомнительной репутации. После смерти отца Клодин сразу же покинула свою келью и поселилась в Париже у старшей сестры. Здесь Мэтью Прайор познакомил ее с Болингброком, который вел в Париже переговоры о мире. Вероятно, уже в это время, став любовницей Болингброка, Клодин добыла у него немало информации, в которой нуждался французский министр иностранных дел де Торси. Интересно отметить, что через год или два Клодин попыталась выпытывать сведения и у регента Франции - герцога Филиппа Орлеанского, однако тот никогда не нарушал, по его словам, "обета не разрешать, чтобы его расспрашивали о политике между двумя простынями". В чью пользу в этом случае действовала мадемуазель де Тансен, можно только догадываться. Когда Болингброк бежал из Англии и стал министром Якова III, то сразу же возобновил близкое знакомство с Клодин, не учитывая, что за это время она успела побывать в любовницах у аббата, позже у кардинала и министра Дюбуа, взявшего на себя руководство французской разведкой. Дюбуа был сторонником сближения с Англией и готов был оказать любые разумные услуги вигскому правительству короля Георга I. Является фактом то, что с момента назначения Болингброка главным министром претендента все планы якобитов становились известными ашлийскому правительству. Планы восстания в западных графствах, создания складов оружия в Оксфорде и Бате, захвата Бристоля и Плимута для последующей высадки там десанта из Франции потерпели неудачу с самого начала из-за того, что лондонское правительство было осведомлено о них. Единственной осуществленной попыткой было восстание графа Мара в Шотландии, о котором Болингброку не было известно. Каким образом информация достигала Лондона? Прямо через агентуру Дюбуа в Лондоне, а может быть, и через лорда Стейра, британского посла во Франции, или, наконец, по обоим этим каналам? Стейр, имевший свою собственную секретную службу, сообщил (уже в марте 1716 г.), что Болингброк скорее выбалтывал, чем намеренно предавал сркреты претендента, и растранжиривал совсем необильные средства / своего повелителя на собственную любовницу. Впрочем, деньги на содержание Клодин де Тансен шли и от ее другого возлюбленного, который, правда, имел основания использовать для этого финансовые средства французской секретной службы. Стоит добавить, что Болингброк сам попросил лорда Стейра осведомиться об условиях, на которых правительство разрешит ему вернуться в Англию. За самой Клодин пристально следила некая Оливия Трент не то как агент якобитов, не то в качестве соперницы, также претендующей на внимание регента Франции Филиппа Орлеанского. Вероятно, претендент от своих людей в Англии узнал, что лондонскому правительству было известно о планах якобитов, а от мисс Трент - о причине этой осведомленности. Претендент уволил Болингброка, обвинив в пренебрежении своими обязанностями. Болингброку оставалось только добиваться официального прощения Лондона, пытаясь ускорить его нападками на претендента. Оно последовало лишь в 1723 г. Закат якобитов С 1714 г. престол занимали представители Ганноверской династии. Вигов вполне устраивал ограниченный, недалекий Георг I, который не мог претендовать на реальную власть. Он до конца жизни так и не выучился даже говорить по-английски, его министры, за редким исключением, не знали ни слова по-немецки. Премьер-министр Роберт Уолпол для объяснений с королем мог использовать только латынь. Георг I привез с собой из Ганновера двух фавориток весьма почтенного возраста, отличавшихся, по единодушному мнению современников, редким безобразием. Одна из них - неприятная, карикатурно тощая дама ростом с прусского гренадера - звалась графиней Мелюзиной Герренгардой фон Шуленбург и получила титул герцогини Кендел, другая - уродливо-тучная баронесса София фон Кильмансэгге - стала герцогиней Дарлингтон. Лондонские остряки прозвали их "ярмарочным столбом" и "слоном". Обе отличались незаурядной глупостью и, главное, проявляли ненасытную жадность, особенно герцогиня Кендел, которая, по словам ее зятя лорда Честерфилда, была близка к идиотизму и, кроме того, не задумываясь, продала бы самого Георга за сходную цену. Она наложила свою длань на несколько придворных должностей; долгое время оставался даже вакантным пост командира конной гвардии, а его жалованье выплачивалось фаворитке. Один современник пишет, что, если бы власть Георга не была ограничена парламентом, Кендел непременно сделалась бы лордом-канцлером, а Дарлингтон - архиепископом Кентерберийским. Не лучше была свора ганноверских придворных и министров, старавшихся перещеголять друг друга в лихоимстве. Болингброк еще в качестве "министра" претендента добился одного успеха, важного для него лично: герцогиня Кендел взялась (за приличную мзду) быть его агентом при дворе Георга I, а потом (за особое вознаграждение) выхлопотала ему разрешение вернуться. Георгу I наследовал его сын Георг II (1727-1760 гг.), также бывший полуиностранцем в Англии и отдавший вигской олигархии бразды правления в стране. Многие годы премьер-министром был Роберт Уолпол. Он был живым олицетворением целого исторического периода утверждения буржуазного парламентаризма. Этот сквайр из Норфолка, пьяница и обжора, любитель охоты и сквернословия, искренне презиравший всякую образованность и искусство, вместе с тем проявил себя как талантливый финансист, опытный политик, научившийся с помощью подкупа умело управлять парламентом и своим принципом "не бей лежачего" немало способствовавший ослаблению политических конфликтов, которые ранее раздирали собственническую Англию. В стремлении укрепить Ганноверскую династию Уолпол избегал внешнеполитических осложнений и предпочитал голосу пушек язык дипломатии, а иногда и секретной службы^ Якобитская опасность сохранялась, хотя положение претендента во Франции значительно ухудшилось. После смерти Людовика XIV в 1715 г. регент Филипп Орлеанский Сделал ставку на сближение с Англией - злые языки уверяли, что он, мол, такой же узурпатор престола, как Георг I. Регент запретил оказывать любое содействие претенденту, намеревавшемуся отправиться в Шотландию. Это облегчало задачу английского посла в Париже лорда Стейра, шпионы которого внимательно следили- за дорогами и портами, особенно, конечно, на севере Франции. Претендент находился в гостях у князя Водемона в его замке Коммерси. Яков не появился на балу - было объявлено, что он заболел. Этому поверил даже хозяин замка; только на следующее утро князь Водемон обнаружил, что его гость уже двое суток как покинул замок. Переодетый священником Яков побывал 30 октября в Париже, на следующий день повидался с матерью и отправился в сторону Нанта. Одно время агенты Стейра потеряли след претендента, но вскоре стали вновь следовать за ним по пятам. Яков, обнаруживший слежку, понял, что ему не удастся незамеченным добраться до цели. Он вернулся обратно в Париж, рассчитывая теперь проскользнуть, минуя английских агентов, до порта Сен-Мало. Тем временем Стейр постарался объединить усилия разведки и дипломатии. Посол явился к регенту и стал настойчиво просить, чтобы претендент был арестован. Филипп Орлеанский оказался в щекотливом положении. С одной стороны, курс на сближение с Англией был нужен ему лично - он рассчитывал на поддержку Лондона против испанского короля, внука Людовика XIV, который оспаривал права герцога Орлеанского на регентство. Поэтому нельзя было отказать Стейру. С другой стороны, арестовать претендента, торжественно признанного Францией в качестве английского короля, было тоже весьма неудобно. К тому же, с третьей стороны, нельзя было еще иметь полную уверенность, что якобитские интриги потерпят неудачу. Одним словом, ситуация была деликатной, и регент прибегнул к своему привычному методу, который не изменял и в менее рискованных ситуациях, - давать обещания без намерений их выполнять. Герцог Орлеанский приказал майору своей гвардии для вида сделать попытку перехватить Якова, но так, чтобы обязательно дать ему возможность избежать ареста. Но регент нашел в английском после достойного партнера. Стейр, заранее предусмотревший образ действий французских властей, решил позаботиться обо всем лично, точнее - разделаться с претендентом руками наемных убийц. Для этой цели были наняты отставной ирландский офицер по имени Дуглас и два других сомнительных субъекта, которые должны были подкараулить свою жертву в деревне Нонанкур близ Эвре. Однако агенты Стейра своими расспросами, не проезжал ли здесь худой молодой человек со следами оспы на лице, вызвали подозрение у местной почтмейстерши мадам Лопиталь. Она напоила двух спутников Дугласа и добилась, чтобы их арестовали, а самого ирландца направила по заведомо ложному следу. Прибывшего Якова укрыли у подруги почтмейстерши, расстроившей планы британского посла. Дуглас должен был бросить безнадежное дело и вернуться в Париж, а претендент, отсидев в своем убежище три дня, 8 ноября благополучно достиг Сен-Мало. Впрочем, учитывая все последующее, вряд ли можно считать это благополучным событием для якобитского лагеря. Претендент добрался до Шотландии, где якобитам удалось поднять вооруженный мятеж. Однако к моменту прибытия Якова III в декабре 1715 г. уже выявилась неудача и этого выступления. Правительство подтянуло войска и подавило мятеж. Претендент в феврале 1716 г. спасся бегством за границу. Но и эта неудача далеко не сразу похоронила надежды якобитов. Они возложили свои упования на шведского короля Карла XII. Побежденный под Полтавой и нашедший убежище в Турции, Карл по возвращении на родину продолжал свою прежнюю авантюристическую политику. Объектом его ненависти стал король Георг I. В качестве ганноверского курфюрста Георг купил у датского короля две германские области (бывшие епископства Бремен и Верден), которые тот в 1712 г. отвоевал у шведов. Несмотря на крайне острую внутриполитическую ситуацию в Швеции и усталость от войны, Карл намеревался ввязаться в новое предприятие - организацию очередного якобитского выступления, чтобы вернуть утраченные земли. Душой нового заговора стал главный министр Карла XII барон Гортц, который зимой 1716/17 года был шведским послом в Нидерландах. Удалось заручиться обещанием финансовой поддержки со стороны Мадрида. Казалось, перспектива высадки в Шотландии 10-12 тыс. опытных шведских солдат станет делом недалекого будущего. В действительности "шведский заговор" был самой настоящей авантюрой. Для его крушения не потребовалось усилий британского флота, оказалось достаточно активности секретной службы. Были перехвачены и расшифрованы некоторые письма шведского посла в Лондоне Гюлленборга, одного из главных исполнителей плана барона Гортца. В ночь с 29 на 30 января 1717 г. отряд гвардейской пехоты под командой генерала Уода занял резиденцию шведского посла. В комнате, где, по утверждению супруги Гюлленборга, хранились только столовые приборы и белье, были найдены документы, доказывавшие существование заговора. Гортц, находившийся в это время в Кале, поспешил вернуться в Голландию, но и там был арестован. Карл XII не осмелился открыто выступить в защиту своих послов, обоих шведских дипломатов освободили только после длительных переговоров. Надежды на шведское участие оказались иллюзией. Взамен ее возник мираж испанской помощи. Конфликт между Испанией и германским императором, итальянские владения которого были гарантированы Англией, вызвал столкновение между Лондоном и Мадридом. Избегая английских шпионов, претендент в феврале 1719 г. с большим трудом перебрался в Испанию. Якобиты решили предпринять новую попытку высадки десанта на английской территории с помощью Испании, которая вступила в войну с Англией и Францией. Герцог Сен-Симон, автор знаменитых мемуаров о дворе Людовика XIV, уверяет, что даже главный испанский министр кардинал Альберони, один из организаторов очередного якобитского восстания в 1719 г., был одно время британским агентом. Как бы то ни было, подробную информацию об этом английское правительство получило от своего нового союзника - версальского двора, точнее - от министра иностранных дел кардинала Дюбуа. 16 января 1719 г. Дюбуа сообщил своему английскому коллеге данные, собранные французской секретной службой, о численности и предполагаемых местах высадки десанта. 8 марта того же года Дюбуа направил в Лондон отчет, содержавший много дополнительных подробностей о намеченной экспедиции. Впрочем, еще ранее английский купец Прингл, сумевший завоевать доверие якобитов в Испании, уведомил Лондон о предстоящем вторжении (Прингла наградили за это назначением на должность консула). В Шотландии было высажено около 300 солдат, которые не получили ожидавшейся поддержки местного населения и должны были вскоре сдаться окружившим их английским войскам. Вскоре после крупного финансового скандала с "Компанией южных морей" в Англии, вызвавшего серьезное недовольство, якобиты организовали еще один заговор. Они предполагали неожиданным нападением захватить Тауэр и одновременно арестовать короля Георга I. Руководитель заговора адвокат Кристофер Лейер был выдан одной из своих любовниц, дамой полусвета, и казнен 17 мая 1723 г. В заговоре было замешано несколько знатных вельмож: герцог Норфолк, граф Орери, лорд Норт и влиятельный епископ Рочестера Эттербери. В числе успехов английской секретной службы было уличение епископа Эттербери в связях с претендентом. В 1722 г. правительственные шпионы заполучили доказательства изменнической переписки епископа с якобитским министром графом Маром. Через кого разведчики получили доступ к этой секретнейшей корреспонденции? Некоторые современники, а вслед за ними и ряд историков подозревают, что этим лицом был... сам"граф Map. Другие исследователи (например, М. Брюс) считают, что об измене епископа английское правительство было уведомлено герцогом Филиппом Орлеанским, что английский разведчик сэр Люк Шауб, истратив 500 ф. ст., добыл в Париже сведения, требовавшиеся для осуждения Эттербери, и что Map поэтому может быть обвинен только в непростительной неосторожности. Однако информацию, полученную от регента, нельзя было предъявить суду, и нет уверенности, что истраченные Шаубом 500 ф. ст. не перекочевали в карман графа Мара. Впрочем, возможно, они достались светской прожигательнице жизни леди Лендсда-ун, которую также подозревали в занятии шпионажем. Как бы то ни было, правительство получило в руки документы, которые позволили ему добиться осуждения Эттербери на пожизненное изгнание из Англии. Английские шпионы следовали по пятам за претендентом, где бы он ни находился - в Сен-Жермене, Баре, Болонье или в Риме. Главным из них стал "Джон Уолтон". Под этим псевдонимом скрывалась весьма красочная персона - бранденбургский юнкер, по определению одного английского историка, "изгнанный из отечества прусский содомит по фамилии Штош". Однако многим современникам прусский дворянин Филипп фон Штош, патологический лжец и попросту вор, был известен как саксонский дипломат, а потом - как один из наиболее страстных коллекционеров произведений искусства. С 1721 г. в течение 35 лет Штош исполнял обязанности английского резидента, получая сначала по 400, а с 1723 г. - по 520 ф. ст. ежегодно за подробные донесения своим нанимателям (Штош ухитрялся одновременно получать саксонскую и испанскую пенсии и имел другие подобные же безгрешные доходы). Свои депеши Штош пересылал через английских дипломатов в Тоскане, среди которых заслуживает особого упоминания Горэс Манн, ставший с 1740 г. на несколько десятилетий фактическим главой британского шпионажа на Апеннинском полуострове. Репутация ревностного ценителя и собирателя антиквариата, столь модного тогда занятия, считавшегося свидетельством аристократической утонченности, очень помогала Штошу расширять круг своих знакомых, в том числе и среди ближайшего окружения претендента. В 1731 г. папа выслал из Рима Штоша, который все же попал под подозрение якобитов. Штош перебрался во Флоренцию, откуда продолжал осведомлять английские власти о планах якобитов до самой смерти в 1757 г. За передвижениями претендента внимательно следили также британские дипломаты в Турине и Генуе. Однако особенно важную информацию доставлял в Лондон кардинал Алессандро Албани, племянник папы Климента XI и личный друг кардинала Стюарта, главы якобитской эмиграции в Риме. Албани, как и Штош, был знатоком и собирателем произведений искусства. Его римская резиденция - вилла Албани - считалась одним из чудес Европы. Вероятно, именно Штош побудил Албани к занятию шпионажем. Тот поддерживал связи с Горэсом Манном до своей кончины в 1779 г. В обмен на оказываемые услуги Албани требовал содействовать своим протеже, вводить их в круг британских коллекционеров. Горэс Манн, впрочем, предпочитал не доверять полностью даже, казалось бы, проверенным людям - кардиналу Албани и его агентуре. Английский премьер-министр Уолпол говорил: "От кого бы я мог узнать о якобитских планах, кроме самих якобитов? Никто другой не мог сообщить их мне". Надо лишь добавить, что якобиты сумели, в свою очередь, внедриться в шпионскую сеть, созданную Уолполом. Почти полвека, вплоть до последнего восстания якобитов в 1745 г., большая часть усилий английской секретной службы затрачивалась на борьбу против сторонников свергнутой династии Стюартов. Ряды ее сторонников редели, но тайная организация достигла большого совершенства. Высадка принца Карла Эдуарда в горной Шотландии и поход ополчения шотландских кланов на юг были чистой авантюрой. Якобиты не имели серьезной поддержки в Англии, выстраивавшиеся вдоль дорог англичане с любопытством смотрели на шотландских горцев, но не выражали желания присоединиться к их походу на Лондон. И тем не менее авантюра могла увенчаться, пусть мимолетным, успехом. Правительство было очень непопулярно, а основная часть регулярной армии находилась на континенте. Правда, преобладание английского флота на море позволило довольно быстро произвести переброску нескольких полков в Англию, но они могли не успеть... А пока что ополчение кланов двигалось на юг, не получая поддержки, но и не встречая серьезного сопротивления. Оно двигалось вслепую. У Карла Эдуарда фактически не было военной разведки. Сторонники Стюартов по-прежнему посылали свои донесения в Париж, где помещался разведывательный центр якобитов. Отдельные агенты, направленные из штаба армии Карла Эдуарда, были арестованы. Информация, которую получала британская разведка из Парижа, позволила английскому флоту сорвать все планы французского десанта в Англии. Однако самый сильный ущерб делу якобитов был нанесен правительственным шпионом Дэдли Брэдстритом, совмещавшим это довольно прибыльное занятие со сводничеством и сутенерством. Прибыв из Лондона в штаб-квартиру герцога Кэмберленда, командовавшего войсками, брошенными на подавление якобитского восстания, Брэдстрит получил задание задержать движение шотландцев хотя бы только на 12 часов. Дело в том, что армия Кэмберленда находилась дальше от столицы, которую она должна была прикрывать, чем отряд Карла Эдуарда. Но лидеры кланов, обескураженные отсутствием со стороны английского населения поддержки, начали подумывать о возвращении в родные горы. Тут и подоспел Брэдстрит со своими дезориентирующими шотландцев сведениями. На военном совете 5 декабря 1745 г. в Дерби, вопреки протестам Карла Эдуарда, фактически по подсказке неприятельского разведчика было решено начать отступление. Отходившая на север армия якобитов была вскоре же настигнута и разгромлена правительственными войсками. Что же сообщил Брэдстрит вождям кланов, побудив их к принятию рокового решения 5 декабря? Он доверительно известил их, что у города Нортхемптона сосредоточена еще одна правительственная армия генерала Хоули численностью 9 тыс. человек и что якобиты могут быть зажаты в тиски между нею и войсками под командой Кэмберленда. Впоследствии Брэдстрит иронически заметил, что на деле для противодействия якобитам на юге не только не было 9 тыс., но и даже 9 солдат. За поражением якобитов последовали кровавые репрессии в горной Шотландии, которые подвели черту под сколько-нибудь основательными попытками реставрации Стюартов. Однако даже после разгрома якобитов в 1745 г. тайная организация их не сразу сошла со сцены. Еще осенью 1750 г. английский дипломат-разведчик Хенбери Уильямc намеревался сговориться с какими-то поляками с целью схватить претендента, как только тот появится на территории Польши, и отвезти его в любой порт на Балтийском побережье. Правда, до получения санкции Лондона посол не дал окончательного согласия - это было вполне разумным шагом, так как один из поляков, предложивших свои услуги, "пользовался доверием" французского маршала Мориса Саксонского и графа Брюля, саксонского премьер-министра. Понятно, что из Лондона рекомендовали Уильямсу проявить крайнюю осторожность. К началу 50-х годов относится последняя якобитская конспирация - "заговор Элибенка". 16 сентября 1750 г. Лондон тайно посетил Карл Эдуард. Возможно, что его приезд оказался неожиданностью для части якобитских лидеров. В столице Карл Эдуард мог убедиться, что сведения, которые ему посылали о готовности к новому восстанию, являлись выдумкой, и через пять дней поспешно покинул английскую столицу. Перед этим, если верить его позднейшему заявлению 1759 г., он перешел из католичества в англиканство, надеясь таким образом привлечь на сторону якобитов новых сторонников. Однако что касается потомков Якова II, то этот шаг запоздал по крайней мере на полстолетия, чтобы иметь серьезное политическое значение. Тем не менее какие-то приготовления все же велись, они продолжались и после отъезда принца. В 1752 г. Александр Мэррей, брат лорда Элибенка, составил заговор: 60 якобитов должны были ворваться в Сент-Джеймский дворец, чтобы умертвить короля Георга II и его семью. Немедля в Лондон должен был прибыть Карл Эдуард. С заговором был связан давний участник якобитских комплотов граф Меришел, с того времени, правда, успевший перейти на прусскую службу. В августе 1751 г. Меришел занял пост прусского посла в Париже. Впрочем, маловероятно, что, делая этот демонстративно враждебный Англии жест, прусский король Фридрих II думал о чем-либо большем, чем осторожная помощь якобитским интригам. Одним из руководителей заговора был лорд Элко. Подготовка велась на протяжении всего 1752 г., хотя ряд заговорщиков отказались действовать после того, как выяснилось, что Карл Эдуард связался с некоей Клементиной Уолкиншоу, которую считали агентом британской разведки. Для этого, возможно, не было основании. Вполне доказано лишь то, что чрезмерное пристрастие мисс Уолкиншоу к спиртному никак не могло способствовать ослаблению таких же склонностей у Карла Эдуарда, превратившегося к этому времени в беспробудного пьяницу. Секретная служба английского правительства была в курсе дела. Она получала подробную информацию от своего лазутчика, скреплявшего свои донесения подписью "Пикл". Первое сохранившееся письмо "Пикла" из Булони премьер-министру Генри Пелгаму датировано 2 ноября 1752 г. Это был сын вождя одного из шотландских кланов Элистер Макдоннелл (свой псевдоним он заимствовал у героя изданного в 1751 г. и получившего известность романа Т. Смолетта "Перегрин Пикл"). В своих донесениях разведчик передавал, что в заговоре активно участвовал прусский король, он побуждал к тому же и французское правительство. Существовал подробно разработанный план выступления в столице. Помимо действий в Лондоне предполагалась высадка шведского десанта в Шотландии. Якобиты рассчитывали и на своих сторонников в армии. Во многом это было повторением "заговора Лейера", организованного в начале 20-х годов. Вскоре якобиты выяснили, что их надежды на помощь Пруссии оказались крайне преувеличенными. И Фридрих II, и его посол граф Меришел, сохранивший лишь платоническую приверженность якобитству, хотели скорее доказать Англии, что Пруссия может стать опасным врагом. В Лондоне учли намек - через несколько лет, в 1755 г., произошла "дипломатическая революция", в результате которой Англия и Пруссия стали союзниками в семилетней войне. Между тем зимой 1752/53 года подготовка велась ускоренными темпами, но потом сразу замерла. Возможно, что непосредственной причиной был арест 20 марта 1753 г. одного из руководителей заговорщиков - Арчибалда Камерона. Он никого не выдал и был повешен 8 июня за участие в мятеже 1745 г. Правительство не хотело сообщать, что ему известно о последующей заговорщической деятельности Камерона - это ведь могло разоблачить "Пикла". Однако сам арест Камерона убедил якобитов, что в их среде орудуют правительственные шпионы. Заговор окончился ничем. Неясно, насколько широк был круг его участников, а также были ли связаны с ними некоторые влиятельные лица, включая лорда Элибенка, по имени которого названа эта неудавшаяся конспирация. После смерти отца "Пикл" занял место главы клана и должен был прекратить небезвыгодную деятельность разведчика. Во время семилетней войны глава французского правительства герцог Шуазель снова намеревался разыграть якобитскую карту, но из этого ровным счетом ничего не вышло - во многом из-за того, что английская секретная служба по всем пунктам превзошла французскую разведку. Английские агенты по инерции продолжали вплоть до середины 70-х годов тщательно следить за передвижениями Карла Эдуарда, который обнаружил большое искусство в переодевании, гримировке, ношении фальшивых усов и бороды и т. п. Эта возня чем дальше, тем больше теряла всякое политическое значение. Загадка "железной маски" Годы войны за испанское наследство были, как уже отмечалось, временем расцвета тайной войны. Один из ее эпизодов получил тогда широкий отклик в газетах и памфлетной литературе. Константин де Ренневиль, неоднократно выполнявший за границей тайные поручения правительства Людовика XIV, в 1702 г. был арестован французскими властями по подозрению в шпионаже в пользу противника. В 1713 г. после освобождения де Ренневиль издал книгу "Французская инквизиция, или История Бастилии", привлекшую широкое внимание. По уверению Ренневиля, Бастилия была полна арестованных разведчиков и контрразведчиков. Хотя автора побуждали к продолжению его книги такие влиятельные лица, как английский король Георг I, новых разоблачений не последовало. Не известно, как кончил Ренневиль. Однажды на него в Амстердаме было совершено безуспешное нападение. Возможно, оно было делом рук французских агентов, которые в следующий раз сумели добиться удачи. Был и другой, несравненно более известный и драматический эпизод, в котором история Бастилии переплелась с историей тайной войны. ...В три часа после полудня 18 сентября 1698 г. в Париж через Сент-Антуанское предместье проехала большая карета с плотно занавешенными окнами. Со всех сторон ее охраняли вооруженные всадники. Карета принадлежала Сен-Мару, который в молодости (в середине века) служил мушкетером под началом знаменитого Шарля д'Артаньяна. Когда король поручил д'Артаньяну арестовать всемогущего министра финансов Фуке, лейтенант, в свою очередь, приказал Бениню Доверию де Сен-Мару задержать одного из приближенных этого министра. Сен-Мар удачно выполнил приказ, чем заслужил милость короля. С тех пор он бессменно служил начальником различных крепостей, которые были превращены в тюрьмы для государственных преступников. И вот теперь - венец карьеры: Людовик XIV назначил этого верного слугу губернатором Бастилии, которому полагалось огромное жалованье, "маршалом тюремщиков", как его назвал один из французских историков. Экипаж, в котором ехали Сен-Мар и еще одно лицо, остановился перед подъемным мостом Бастилии. Мост был немедленно опущен, ворота распахнулись и снова захлопнулись, пропустив карету. Вместе с ней Бастилия скрыла тайну, которую надежно охраняли толстые стены средневековою замка и которую вот уже более двух с половиной веков пытаются разгадать ученые... Возникла целая легенда о "железной маске". Не реальные факты, а только она известна большинству тех, кто слышал что-либо об этой знаменитой истории. О ней написана целая библиотека книг. И среди них, конечно, прежде всего "Три мушкетера" Дюма, точнее, одно из продолжений этой книги - "Десять лет спустя, или Виконт де Бражелон". Этот роман немало способствовал популяризации легенды. ""Вы сын короля Людовика XIII, вы брат короля Людовика XIV, прямой и законный наследник французского трона... Ваше право на царствование оспаривают - значит, вы имели на него право; пролить вашу кровь, как проливают кровь ваших слуг, не осмелились - значит, в вас течет священная кровь; теперь взгляните, как много даровал вам господь, тот господь, которого вы столько раз обвиняли. Он дал вам гербы, лицо, рост, возраст и голос вашего брата, и все, что побуждало ваших врагов преследовать вас, все это станет причиной вашего триумфального воскресения" - с такими словами в романе "Виконт де Бражелон" один из мушкетеров, Арамис, ставший генералом ордена иезуитов, обратился к бастильскому узнику Филиппу, носившему железную маску. Людовик XIV, на сутки брошенный в Бастилию, возвращается с помощью д'Артаньяна на свой трон, а эфемерный король Филипп снова становится арестантом, кочующим из одной темницы в другую с лицом, навсегда скрытым под железной маской. Увлекательный рассказчик отнес этот эпизод к началу б0-х годов XVII в., за три с половиной десятилетия до того времени, когда человек в маске действительно был водворен в Бастилию. (По мотивам Дюма создано несколько известных кинофильмов "Железная маска".) К истории "железной маски" обращались Альфред де Виньи в поэме "Тюрьма", Виктор Гюго в драме "Близнецы" и тот же Дюма в "Узнике Бастилии". Существует много романов и второстепенных французских писателей о "маске", печатавшихся еще с середины XVIII в. вплоть до наших дней: де Муши (1750 г.), Реньо-Варена (1804 г.), Ле Турнера (1849 г.), де Робвиля (1860 г.), Лейнадье (1874 г.), Буагобея (1870 г.), Лядусета (1910 г.), Дюнана (1929 г.), Бернеда (1930 г.) и др. ...10 октября 1711 г. вдова герцога Орлеанского, брата Людовика XIV, Шарлотта Елизавета Баварская писала тетке Софье, герцогине Ганноверской: "Один человек долгие годы был заключен в Бастилию и там умер в маске". Через две недели, 22 октября, та же Шарлотта Елизавета сообщила своей родственнице в Ганновер дополнительные подробности: "Я только что узнала, кто такой человек в маске, умерший в Бастилии. Если он носил маску, это вовсе не следствие варварства; он - английский лорд, который был замешан в предприятии герцога Бервика против короля Вильгельма. Он умер таким образом, чтобы король (Англии. - Е.Ч.) не смог никогда узнать, что с ним стало. Таковы были сведения. которые дополнительно сообщала 60-летняя невестка "короля-солнца" своей тетке, которой перевалило за восьмой десяток и склонность которой к придворным сплетням была общеизвестна. Эти сведения привлекают внимание именно тем, что явно не соответствовали действительности и даже были неправдоподобны сами по себе. Герцог Бервик был побочным сыном Якова II, свергнутого с престола в 1688 г. (его матерью была Арабелла Черчилль, сестра знаменитого герцога Мальборо). После "славной революции" 1688 г. Бервик эмигрировал во Францию, участвовал в войнах Людовика XIV (в том числе и против Англии), подавил крестьянское восстание камизаров и в 1706 г. получил звание маршала Франции. "Предприятие герцога Бервика против короля Вильгельма" могло быть только одним из многочисленных якобитских заговоров. В правление Вильгельма Оранского Англия большей частью находилась в войне с Францией, кроме периода между Рисвикским миром 1697 г. и началом войны за испанское наследство в 1701 г. Непонятно, зачем было держать участника якобитского заговора против Вильгельма в Бастилии и вдобавок, скрывая его лицо под маской, сохранять такие меры предосторожности даже после смерти Вильгельма в 1702 г. Одним словом, письмо от 22 октября 1711 г. содержало столь очевидное абсурдное объяснение загадки, о которой проговорилась в своем предыдущем послании Шарлотта Елизавета, что невольно наводит на мысль о сознательной дезинформации, к которой прибегла невестка Людовика XIV, снабдив свою престарелую родственницу хоть каким-то объяснением загадки и, возможно, давая ей понять нежелательность дальнейшего обсуждения щекотливой темы. Ранневиль, как уже отмечалось, опубликовал в Амстердаме книгу "Французская инквизиция, или История Бастилии". В ней он рассказывает о том, что ему пришлось в одном из помещений тюрьмы случайно увидеть узника, которого стража немедленно повернула спиной к Ренневилю. Он передает, что встреча произошла в 1705 г., тогда как человек в маске скончался в 1703 г. Это заставляло недоверчиво относиться к сведениям Ренневиля. Однако автор "Французской инквизиции, или Истории Бастилии" явно писал по памяти, так как не мог делать записей и вынести их из тюрьмы, поэтому ошибка в два года легко объяснима. Кроме того, она могла быть следствием просто типографской опечатки (цифру 3 в рукописи легко спутать с 5). Ренневилю сообщили - в 1703 г. или в 1705 г., - что узник, осужденный на пожизненное заключение, уже находился в тюрьме 31 год за то, что он, будучи школьником 12 или 13 лет от роду, написал стихи против иезуитов. Это относит дату ареста к 1674 г., а рождение узника - к 1662 г. или к 1661 г. Позднее Ренневиль узнал, что до Бастилии арестанта содержали на острове Сен-Маргерит и что в конце концов его все-таки освободили по ходатайству любвеобильных отцов из "Общества Иисуса". Свои сведения Ренневиль почерпнул от хирурга Бастилии Рейля. Стоит обратить внимание на сдержанность, проявленную Ренневилем в этом рассказе. Быть может, автор разоблачений о "французской инквизиции" не рисковал подробнее вдаваться в столь опасный сюжет, не чувствуя себя в безопасности и в Голландии, или ему даже там посоветовали не распространяться чрезмерно на скользкую тему. В 1745 г. была опубликована без указания имени автора книга "Секретные записки по истории Персии". В ней в стиле знаменитых "Персидских писем" Монтескье излагалась история "Шах-Абаса" - Людовика XIV, причем сообщались отдельные сведения о жизни неизвестного узника, которого автор записок явно считал очень важным лицом. Далее - свидетельство Вольтера, с 16 мая 1716 г. по 14 апреля 1717 г. сидевшего в Бастилии (а также еще раз 9 дней-с 17 по 26 апреля 1726 г., после чего писатель был выслан в Англию). Приступив в 1732 г. к созданию своего капитального труда "Век Людовика XIV", Вольтер через шесть лет, 30 октября 1738 г., писал аббату Любо: "Я довольно осведомлен о приключениях человека в железной маске, умершего в Бастилии. Я разговаривал с людьми, которые при нем служили" Это письмо, в котором впервые использован образ человека в железной маске, говорит, что Вольтер был знаком с людьми, в той или иной степени посвященными в тайну. В 1751 г. появился "Век Людовика XIV". В ней Вольтер сообщает отдельные подробности относительно содержания и поведения узника. Однако надо отметить одно важное обстоятельство. Вольтер относит арест "маски" к 1661 г., через несколько месяцев после смерти кардинала Мазарини. При этом писатель подчеркивает, что это беспримерное происшествие осталось неизвестным для всех ранее писавших историков. Иными словами, Вольтер опирается здесь на собственные, остававшиеся прежде недоступными источники. Писатель явно знал немало о "маске" - и о его пребывании в различных тюрьмах, и о его смерти в 1703 г. Правда, Вольтер, как до него и Ренневиль, сообщает, что "маску" сразу направили на остров Сен-Маргерит и в 1690 г. (а не в 1698 г., как на самом деле), когда губернатор Пинероля Сен-Мар был назначен губернатором Бастилии, он взял с собой с острова заключенного в маске. До этого узника посетил Лувуа и разговаривал с ним стоя, с вниманием, свидетельствующим о большом почтении, - факт, соответствующий действительности и свидетельствующий об осведомленности автора "Века Людовика XIV" о деле узника в железной маске. Заключая свой рассказ, Вольтер писал: "Еще более удивительно то, что, когда его ("маску") отослали на остров Сен-Маргерит, в Европе не исчез ни один значительный человек". Не стремился ли Вольтер такой внешне простой констатацией факта дать ключ к разгадке тайны, которая была ему известна более, чем он мог публично заявить об этом? Учитывая интерес, который вызвал рассказ о "маске", Вольтер в издании 1752 г. добавил ряд новых деталей, в частности эпизод с рыбаком, который нашел серебряную тарелку, выброшенную "маской" из темницы, и которого спасла неграмотность. Посвящен в секрет был военный министр Шамийяр. Его зять маршал Лафейяд рассказывал Вольтеру, что он на коленях умолял Шамийяра открыть секрет "маски", но тот решительно отказал ему в этом, ссылаясь на свою кля