оложностей сегодня и называется аббревиатурой СНГ. Сейчас в России и странах Содружества спорят, что будет с СНГ дальше. Многие говорят: СНГ лишь ширма, мешающая реальной интеграции. Отношения стран должны быть исключительно двусторонними. Тогда и решатся разом все наши сложные проблемы, тогда не будет у бывших советских республик механизма, с помощью которого они "продавливают" невыгодные для России решения. Абсолютно не согласен с этой точкой зрения. СНГ - объективная реальность. Прежде всего - это единый рынок труда. Я не представляю, как иначе многие люди могли бы прокормить свои семьи. Это общий рынок товаров и услуг, без которого сложно представить бюджет любой из стран. Трудно сказать, как этот рынок мог бы существовать без наших открытых границ, без нашего Таможенного союза. Это и общий рынок энергоресурсов, нефть, газ, электричество, то есть фундаментальный базис экономики. Сложившаяся здесь естественная монополия России не означает нашего диктата в этой области (его никогда и не было). Но она таким же естественным образом ведет к нашей полной экономической интеграции со странами СНГ. Кроме того, пусть не в прежнем виде, но существует и развивается единое культурное и информационное пространство. Наконец, это система коллективной безопасности. И карабахский, и абхазский конфликты, и чеченская проблема, и столкновения с исламскими экстремистами в Средней Азии - все это наша общая боль. И уроки этих трагедий привели нас к пониманию того, что друг без друга нам не справиться с этими кровоточащими геополитическими ранами. Больше того, я глубоко убежден, что когда-нибудь у нас будут и единая финансовая система, и общее руководство правоохранительными органами, и общие международные приоритеты. Возможно, даже общий парламент. Как бы ни резало это кому-то сегодня слух. Наша интеграция просто неизбежна, поэтому отпугивать от себя соседей, разрывая уже накопившиеся связи, мы просто не имеем права. ...Другое дело - чего стоило порой сохранить или установить эти связи. Особенно трудным для СНГ был 1997 год. Мы прошли через несколько испытаний, и первое испытание, как ни странно, российско-белорусский договор. Белорусы не просто наши ближайшие западные соседи, не просто славяне. История Белоруссии настолько переплетена с историей России, отношения двух народов настолько тесные, семейные, родственные, что мы всегда в истории ощущали себя кровными братьями. Поэтому и в СНГ наши отношения были особыми. И они, и мы стремились повысить уровень нашего сотрудничества. Задание подготовить более полный интеграционный договор было дано главами государств еще в 1996 году. И в начале 1997-го такой договор действительно появился. Подготовлен он был группой во главе с вице-премьером Валерием Серовым, отвечавшим за вопросы интеграции в правительстве России. С белорусской стороны проект договора был завизирован министром иностранных дел И. Антоновичем и главой администрации белорусского президента М. Мясниковичем. Текст договора был направлен двум президентам. ...Вот тут-то и выяснилось, что устав нового союза совершенно не соответствует тем идеям, которые были одобрены мной при обсуждении концепции будущего союза. Это был новый устав, составленный главным образом двумя членами КПРФ (председателем комитета Госдумы по делам СНГ Г. Тихоновым и... самим И. Антоновичем, который переехал в Минск и сменил гражданство). То, что министр иностранных дел Белоруссии одновременно и активнейший член российской компартии, само по себе должно было кого-то насторожить. Но не насторожило. А зря. То, что придумали разработчики, по сути означало одно - Россия теряет свой суверенитет. В результате появляется новое государство, с новым парламентом, новой высшей исполнительной властью, так называемым Высшим Советом Союза. И решения этого органа обязательны для российского президента, правительства, всех исполнительных органов власти России. Вот как это выглядело в подготовленном уставе: "Решения Высшего Совета Союза обязательны для органов Союза и для органов исполнительной власти государств-участников". В уставе говорилось, что главой Высшего Совета новой федерации по очереди должны были быть белорусский президент и российский. Два года один, два года другой. Так что два года Российской Федерацией должен был управлять белорусский президент Александр Лукашенко. Про парламент такие слова: "Государства-участники создают условия для преобразования Парламентского собрания в представительный и законодательный орган Союза, избираемый непосредственно гражданами Союза". Положение о равном представительстве в федеративном парламенте тоже вызвало смущение - по тридцать пять человек с той и другой стороны. В России проживает сто пятьдесят миллионов человек, в Белоруссии - десять. Восстановить Советский Союз во что бы то ни стало мечтают не только коммунисты. Если для членов КПРФ это прежде всего орудие политической борьбы, идеологический постулат, то для других россиян - скорее личная душевная боль, обида за оставшихся в других странах родственников, коллег, друзей и так далее. Если можно так выразиться, это зов души. А подсознательные комплексы порой сильно действуют и на сознание, даже государственных чиновников. Горячим сторонником непродуманного и опасного для России соединения двух государств оказался и мой помощник по международным вопросам Дмитрий Рюриков. Документ этот был поддержан не только спикером Госдумы, не только огромным количеством российских чиновников, он, уже подписанный, лежал на столе у президента Лукашенко. Назревал крупный международный скандал. Для исправления ситуации к работе пришлось срочно подключить мою администрацию. Юристы обнаружили целый ряд и других вопиющих нарушений Российской Конституции. Я написал письмо Александру Григорьевичу, в котором просил отложить подписание договора с целью всенародного обсуждения его положений. Однако такой демарш российского президента - откладывание уже готового к подписанию договора - должен был стать для белорусского президента не самым приятным сюрпризом. Я возложил эту деликатную миссию - вручение письма - на Ивана Рыбкина, секретаря Совета безопасности. При этом сказал ему: "Иван Петрович, пока Лукашенко не согласится, домой не возвращайтесь". Рыбкин с тяжелым вздохом понимающе кивнул и срочно вылетел в Минск. В аэропорту Лукашенко сразу буквально дословно пересказал Ивану Петровичу содержание моего письма. Передал президенту эту информацию, как мне позже стало известно, Дмитрий Рюриков, мой помощник, который, как я уже говорил, был горячим сторонником полного, пусть даже прокоммунистического слияния двух государств. Через неделю я его уволил. Я до сих пор глубоко благодарен Ивану Петровичу Рыбкину за терпение и настойчивость. Он и Лукашенко провели вместе много часов и, как говаривают злые языки, оставили после переговоров немало пустой тары из-под крепких напитков. Это была настоящая славянская дипломатия. Рыбкин вернулся в Москву очень усталый. Вскоре, 10 апреля, был подписан новый текст договора, который, по сути, стал договором о намерениях к межгосударственному объединению. Как я и предлагал, состоялось всенародное обсуждение этого чрезвычайно важного для народов двух государств документа, и мы получили немало ценных предложений от наших граждан. 21 мая в Кремле состоялось торжественное подписание нового договора между Россией и Белоруссией. Президент Лукашенко на подписании договора выглядел бледным, но спокойным. Мы оба были абсолютно уверены в том, что государственная интеграция не за горами. И действительно, в 2000 году она состоялась, полномасштабный союз двух стран стал реальностью. ...Я всегда был за то, чтобы внутри СНГ существовали различные союзы, объединения, куда страны Содружества могли бы вступать постепенно. Но условия таких союзов должны были быть реальными и выполнимыми. К сожалению, до сих пор есть трудности на пути полной экономической интеграции России и Белоруссии: непрозрачность белорусского финансового рынка, антирыночное законодательство, преграды на пути приватизации. Если Россия сумеет привести Белоруссию в единый рынок, это будет грандиозным успехом. Но для этого в белорусской экономике нужны радикальные экономические реформы. У меня было немало расхождений с Александром Лукашенко, в частности по поводу его отношений с прессой. Одна история с арестованным журналистом Павлом Шереметом чего стоит. Но, будучи в каких-то вопросах оппонентами, мы обязаны оставаться друзьями: российско-белорусский союз становится "паровозом" СНГ, везет вперед нашу общую интеграцию. Я очень надеюсь, что от этого союза процесс демократических реформ в Белоруссии только выиграет. Мы в России должны использовать для этого все доступные нам возможности. Пример не очень удачной попытки российско-белорусского объединения 97-го года я здесь привел вот почему. Нельзя, недопустимо использовать порой очень сложные проблемы во взаимоотношениях между странами СНГ как инструмент внутренней политической игры. А именно так поступили российские коммунисты, пытавшиеся во что бы то ни стало "протолкнуть" договор через Думу в 1997 году. ...Второй яркий пример использования крупной межгосударственной проблемы для разжигания внутриполитических страстей - это вопрос о Черноморском флоте, о Севастополе. Именно это стало самым тяжким камнем преткновения в наших отношениях с Украиной. Отношения России и Украины - особая, сложная тема. Украинцы для русских - такие же братья, как белорусы. Огромное сходство во всем: в языке, привычках, образе жизни. Больше того, Киев был столицей Древней Руси, Киевская Русь - родина нашего национального самосознания, нашей национальной истории. Без Украины немыслимо представить себе Россию. Но XX век выявил огромную тягу Украины к независимости - попытка найти свой, самостоятельный путь развития проходит через все главные события, все войны и революции. Поэтому-то с обретением демократии в украинском обществе вновь прошел мощный импульс к отделению от России. ...Мы не раз встречались с Леонидом Кучмой. Но свой первый официальный визит в Киев я откладывал из-за проблем Черноморского флота. Неопределенность в отношениях росла. Мы не могли подписать ни одного крупного, серьезного договора. Отношения двух наших стран были неестественным образом заморожены. В мае 1997 года этот многолетний кризис наконец закончился. Состоялся мой официальный визит в Киев, которому предшествовали переговоры двух премьеров. В Киеве расцветали каштаны, нас приветствовали толпы веселых, радостных людей. Помню, как я остановил машину в центре города и вышел поговорить с киевлянами, многие протягивали руки, говорили хорошие, теплые слова. Угрюмые люди с антироссийскими плакатами находились в стороне от этой эмоциональной, доброжелательной толпы. И я подумал: "Боже мой, сколько же лет могла еще тянуться эта непонятная пауза в отношениях! Сколько можно было делать вид, что мы и так друг без друга проживем?" ...Итак, кончилась полоса отчуждения, когда пять с половиной лет Черноморский флот был ничейным. Теперь на кораблях российского военного флота вместо старых, советских - новые, андреевские, стяги. И желто-голубые - на кораблях украинских. Флот находился в обветшавшем состоянии, не обновлялся, не ремонтировался. Люди не знали, какому государству они служат, не знали, кто должен им платить зарплаты, пенсии, пособия. Из четырехсот тысяч жителей Севастополя сто тысяч - четвертая часть - были связаны своей судьбой с судьбой флота. Все эти люди напряженно ждали, чем решится наш спор. Решение о разделе флота было крупной победой и для Украины, и для России. Вкратце положения договора были таковы. Россия получила в аренду Севастопольскую, Южную и Карантинную бухты, где должны базироваться 338 российских военных кораблей. Ежегодная стоимость аренды военных баз в Севастополе по этому договору составила 98 миллионов долларов, которые пошли в счет оплаты украинского долга за российский газ. На момент подписания соглашения этот долг составлял, по нашим оценкам, около 3 миллиардов долларов. Аренда военных баз, включая инфраструктуру Севастополя, была заключена на 20 лет. Все вздохнули с облегчением. Казавшийся в течение долгих лет неразрешимым вопрос о флоте был очень трудно, очень непросто, с огромным количеством взаимных уступок, но разрешен. Украина получила часть флота и списание части внешнего долга. Наконец фактически был снят с повестки дня вопрос о принадлежности Севастополя, подтверждена территориальная целостность Украины. Я считал этот договор о флоте "нулевым вариантом". Мы получили возможность военного присутствия в Черном море и Средиземноморском бассейне, где ходит большое количество наших торговых и грузовых кораблей. Что было очень важно для восстановления престижа России. Но самое главное - это дало возможность заключить с Украиной полномасштабный договор о дружбе и сотрудничестве, которого не было все эти последние годы. Таможенные пошлины, совместные экономические проекты, вопрос с долгами - буквально все после снятия с повестки дня вопроса о Севастополе получило иной импульс, иное развитие. Но не все в России и в Украине были согласны с таким финалом. Раздел флота сразу выбивал стул и из-под украинских националистов, и из-под наших левых всех мастей. К левым присоединился и такой крупный федеральный политик, как Юрий Лужков. Он назвал ненормальным положение, когда мы фактически берем Севастополь в аренду сами у себя. Видимо, Юрий Михайлович предпочел бы объявить войну Украине или сделать Севастополь одним из районов Москвы. И еще один эпизод того трудного и важного для становления СНГ года. 23 октября 1997 года состоялось закрытое заседание Совета глав государств СНГ в Кишиневе. На наших встречах мы пытались решать все острые проблемы, саммит в Кишиневе не был исключением. ...Сначала все шло как обычно - встреча в аэропорту, дружеские объятия, торжественный прием, пресса. У меня было нормальное рабочее настроение, не ждал никаких неожиданностей. Но они начались сразу же, как только мы сели за стол переговоров. Один за другим президенты шли в атаку, выступали с жестких антироссийских позиций. У каждого накопился свой список претензий. Я слушал внимательно, помечал в блокноте главные тезисы, а сам думал вот о чем: дело не в претензиях. За каждым выступлением стояла усталость от своих нерешенных проблем. И этот огромный груз ответственности очень хочется переложить на большого соседа. Хотя бы на словах. Я смотрел на лица моих коллег и все больше укреплялся в своей мысли. Вот, например, Эдуард Шеварднадзе. Грузинский руководитель всегда носит в себе боль абхазской трагедии. Тень братоубийственной войны легла на солнечную, гостеприимную страну. Или - Леонид Кучма. В Украине - свои проблемы, и не только экономические. Как совместить демократию и рост национализма, порой ярого, агрессивного? Свои национал-радикалы и у Лучинского в Молдавии, и у Рахмонова в Таджикистане, и у Акаева в Киргизии. Тяжелейший карабахский конфликт еще будет долгим эхом отзываться в отношениях Азербайджана и Армении. Неизвестно, когда отношения этих республик станут вновь нормальными. Много резких слов на саммите в Кишиневе было сказано о поставках российского оружия в Армению. Наши военные направляли оружие по закрытому договору внутри силовых ведомств. Недоволен был прежде всего президент Азербайджана Алиев. Я ответил, что уже снял с работы нескольких руководителей Министерства обороны. И еще сниму многих. Это вызвало шум в зале. Наверное, по каждому из выступлений можно было ответить резче, жестче, острее. Но я не хотел этого. Словом, кишиневский саммит запомнился как один из самых драматичных, ведь на нем, по сути дела, решалась судьба Содружества. ...Когда-то я был в Кишиневе, видел знаменитые винные подвалы. Огромные бочки, освещенные тусклым светом, запах старого дерева, немного кисловатый, подвальная сырость. И вино. Терпкое, бархатистое, почти тягучее красное молдавское вино. Я подумал о том, что это - метафора СНГ. Мы храним верность друг другу на протяжении многих сотен лет, а пробить нашу винную бочку, где, как старое вино, хранится наша родственная связь, легко. Легко вылить на землю это вино. Было ощущение, что мы поругались, повздорили... по-соседски. Беззлобно. Как крестьяне, которые вместе, на одной земле пашут, возделывают виноград, давят его, выжимают, заливают в бочки. Друг без друга соседям никогда не справиться с этой вечной крестьянской работой. Вернусь в нынешний, 2000 год... Вскоре после моей отставки в Москве проходила встреча лидеров стран СНГ. Все они приехали накануне, за день до официального мероприятия, и я пригласил их к себе домой, в Горки-9. Принимать столь официальных гостей дома, да еще целый саммит, такого раньше не было. Но мы с Наиной решили сломать традицию. Правда, никогда у нас в доме не было столько почетных гостей сразу. Наина даже волновалась: хватит ли посуды из домашнего сервиза? Фирменное семейное блюдо, которым мы угощали президентов, - сибирские рыбные пельмени со щукой. По-моему, им понравилось. Все президенты пытались, каждый по-своему, сказать что-то теплое, хорошее. Каждый звал к себе в гости. Запомнилось, как Ислам Каримов, президент Узбекистана, большой умница, человек по-восточному тонкий, говоря о моей добровольной отставке, сказал: "Борис Николаевич, наверное, кроме вас, никто не смог бы так поступить... " Что такое Узбекистан для России? Это не просто самая яркая, самая экзотическая по восточному колориту среднеазиатская республика. Это память о ташкентском землетрясении 1966 года, взволновавшем всю страну. Всем миром мы и восстанавливали разрушенный город. Помнят в России и то, сколько беженцев во время войны эвакуировалось в Узбекистан, скольких голодных сирот спасли узбекские семьи в те военные годы. Русские на протяжении целого века помогали узбекской культуре, науке, образованию, промышленности. Не может быть, чтобы такие кровные связи не остались в исторической памяти народа. Мой хороший и добрый друг Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана. Мне кажется, он не одобрял моей отставки, но ничего не сказал об этом, держался, как обычно, основательно, сдержанно... У Нурсултана огромный запас прочности в своей республике еще с советских времен, я думаю, потому, что он не признает резких радикальных перемен, рывков, метаний ни в политике, ни в экономике. Ему удается сочетать в своем поведении восточную осторожность, взвешенность - и современность. Он внушает чувство надежности. Не каждому это дано. Зато Аскар Акаев, мой всегдашний и верный союзник, явно пытался меня подбодрить. Ему казалось, что я сильно переживаю. И он переживал вместе со мной. Мне кажется, его беспокоило, не изменятся ли теперь отношения России с Киргизией. Не уйдет ли то понимание, которое было между нами. Он много сделал для укрепления наших отношений. И его забота о будущем своей страны, а будущего без России он не видел, всегда была мне близка. Сапармурад Ниязов приглашал в солнечную Туркмению: там скоро все расцветет. Туркмения в отличие от всех других бывших республик СССР продолжала идти по пути государственной экономики. Ниязов пытается правильно и рачительно использовать национальное богатство: газ, хлопок. Если есть возможность накормить всех, не меняя привычных устоев, используя природные богатства, - почему бы и нет? Далеко не у всех такие возможности. Я всматриваюсь в лицо Эмомали Рахмонова, у которого в Таджикистане периодически стреляют, неспокойно на границе. Очень непростая там жизнь! Он держится с восточным шармом, говорит красиво, улыбается, но я вижу тень забот на его лице, тень затяжной усталости. Его тоже беспокоит будущее отношений наших стран. Я кладу руку ему на плечо. Хочется передать ему свою уверенность в том, что все будет хорошо. Я уже не президент, я просто человек. Думаю, он правильно меня понял. А вот Роберт Кочарян, у него, быть может, самая проблемная сейчас республика, и по нему это видно... Маленькая гордая Армения тяжело переживает полосу политических катаклизмов. Но от этого не перестает оставаться одной из самых культурных, просвещенных стран СНГ. Армянская интеллигенция, национальная наука, литература, искусство всегда остаются на высоте. И это главный залог грядущего благополучия. Куда сложнее определить по выражению лица, о чем думает Гейдар Алиев, патриарх Азербайджана. Я помню его еще по горбачевскому Политбюро. Сколько пришлось пережить этому умудренному огромным опытом человеку, с какими столкнуться испытаниями, как сильно измениться! Ценой огромных усилий Алиеву удалось вывести свой народ на путь мира, закончить ненужную, тяжелую войну. Люди, конечно, никогда этого не забудут. И это понимают в России. Гейдар Алиев рассчитывает на это понимание. Еще один патриарх, тоже уважаемый в России, - Эдуард Шеварднадзе. Ему очень скоро после нашей встречи в Горках предстоят выборы. Как и Гейдар Алиев, он вывел нацию из пучины гражданской войны, из пожара междоусобицы, в которую страна вот-вот готова была погрузиться. Сегодня Грузия живет совсем другими проблемами - поднимает экономику, пытается выйти на международный рынок, стимулирует развитие промышленности. Грузии нужен мир, нужна стабильность, значит, и в этом вопросе между нами всегда будет полное доверие. Петр Лучинский вспоминал наши встречи, снова звал в гости. Молдавия - красивая, добрая страна, которой изначально присущ мирный, позитивный крестьянский менталитет. Но и здесь остался шрам после распада СССР - Приднестровье. Решить проблемы в одиночку, без нас, Молдавии вряд ли удастся. Самый молодой из президентов СНГ Александр Лукашенко своими порой излишне резкими заявлениями вызывает большое внимание нашей российской прессы. Его считают жестким, агрессивным, грубым даже. Вот чего я совершенно не чувствовал при личном общении. Да, это человек шумный, заводной. Наша с ним мечта сбылась - союз двух государств стал реальностью... Это - событие огромной важности. А произошло оно в том числе и благодаря удивительному упорству Лукашенко, его энергии. С Леонидом Кучмой общаться сложнее, хотя внешне он традиционно по-украински ласков, уютен. Но в нем есть и сила, и упорство, и упрямство. К счастью, нам уже не надо ни делить Черноморский флот, ни обсуждать таможенные пошлины - можно просто есть пельмени и радоваться жизни... Украина потихоньку выбирается из экономического кризиса, стабилизируется и политическая ситуация. Народ начинает жить лучше, спокойнее. Вот так и сидели мы за столом, неспешно беседуя. Между тем с нами сидел еще один человек, новый среди нас, исполняющий обязанности президента России Владимир Путин. Общался, присматривался. Понимал, что вскоре и ему предстоит отломить кусок этого трудного хлеба. И все сидевшие за длинным президентским столом присматривались к нему. Они понимали, что он здесь совсем не случайно. Я не мог впрямую рекомендовать его коллегам-президентам на пост Председателя Содружества. Но они меня прекрасно поняли и без слов. На следующий день Путин был избран главой СНГ. ...Я летел из Кишинева и вспоминал Беловежскую Пущу. Сколько обвинений выпало на мою долю из-за тех решений! Каких только ярлыков не пытались на меня навесить! Но я никогда не испытывал сомнений в правильности сделанного тогда, в 91-м году, шага. Там, в Беловежской Пуще, мы пытались не разрушить, а сохранить единое политическое пространство. Советский Союз все равно уже не мог существовать, государство трещало по всем швам. И чтобы спасти традиционные связи, избежать открытых столкновений и межэтнических конфликтов, мы пошли на этот компромисс. Мы очень надеялись, что процесс развода будет постепенным, мягким благодаря СНГ. Единственный фактор, который мы недооценили, - это влияние политических элит внутри самих республик. Довольно быстро националистическая карта безоглядной независимости была разыграна почти во всех государствах. Те, кто был не согласен отменять в школах русский язык, хотел торговать с Россией, те, кто выступал за общие правила игры, были объявлены империалистами. Начался бурный процесс размежевания. Началось ущемление прав русского населения. Как вести себя в этой ситуации? Какую линию очертить внутри бывшего союзного пространства для нашей политики: линию конфронтации, линию компромиссов? Я сознательно и бесповоротно выбрал второе. Потому что понимал: предоставленные самим себе, молодые государства наломают дров во внутренней и внешней политике. Если они будут не с нами, они могут оказаться с теми странами, которые, вполне возможно, захотят направить этот союз против России. И еще: от нашего жесткого размежевания еще больше пострадают люди. Миллионы людей. Где будет работать огромное количество "сезонников": азербайджанцев или украинцев, если не в России? Куда будет экспортировать Молдавия свои фрукты и вино? Что будет с Таджикистаном и Арменией без нашего военного присутствия? Что будут делать независимая Украина, независимая Белоруссия без нашего газа? Вопросы множились и множились. А главное - для сотен тысяч, миллионов россиян могут навсегда оборваться духовные связи, семейные, нравственные, которые объединяют нас, выходцев из СССР, - как с этим жить? Я считал, что Россия, как настоящий лидер, должна брать на себя дополнительную и политическую, и, если необходимо, экономическую нагрузку ради сохранения и укрепления Содружества. ...В 1991 году Россия объявила себя правопреемницей СССР. Это был абсолютно грамотный, логичный юридический шаг - особенно в области наших международных отношений, где мы были связаны целым рядом серьезнейших обязательств как члены различных международных организаций, конвенций, соглашений. Выйди мы из этого юридического пространства, и возникло бы столько вопросов, такая "головная боль", к которой в то сложное время мы были явно не готовы. Но сейчас я думаю: а что бы было, если бы новая Россия пошла другим путем и восстановила свое правопреемство с другой Россией, прежней, загубленной большевиками в 1917 году? ... От 1991-го к 1917 году? Конечно, на этом пути возникли бы большие трудности. Идея реставрации всегда сильно пугала наше общественное мнение. Отдавать собственность, землю, выплачивать потомкам эмигрантов долги за потерянное в революционные годы имущество? Все это было бы очень трудно, непривычно, непонятно. С революцией проще рвать именно так - жестко, не затягивая и не усложняя мучительный процесс расставания с историческим прошлым. И у этой коренной ломки общественного устройства были бы свои несомненные плюсы. Мы бы жили по совершенно другим законам - не советским законам, построенным на идее классовой борьбы и обязательного диктата социалистического государства, а по законам, уважающим личность. Отдельную личность. Нам бы не пришлось заново создавать условия для возникновения бизнеса, свободы слова, парламента и многого другого, что уже было в России до 1917 года. Кстати, была частная собственность на землю. А главное, мы, россияне, совсем по-другому ощущали бы себя - ощущали гражданами заново обретенной Родины. Мы бы обязательно гордились этим чувством восстановленной исторической справедливости! Иначе бы относился к нам и окружающий мир. Признать свои исторические ошибки и восстановить историческую преемственность - смелый, вызывающий уважение шаг. Посмотрите, что реально происходило в последние годы. Нам девять лет приходилось ломать и строить одновременно. Жить между двух эпох. И это гораздо труднее, чем приспосабливать под современность, модернизировать старые российские законы. Несомненные выгоды от такого решения, такого поворота событий, мне кажется, тогда, в 91-м, были нами, вполне возможно, упущены. Да, не все так просто, не все так гладко получается в жизни, как в политической схеме. Быть может, когда-нибудь россияне захотят сделать такой шаг. Был еще один эпизод, который наглядно демонстрирует, как я старался идти навстречу моим коллегам-президентам. Я имею в виду историю с назначением Бориса Березовского исполнительным секретарем СНГ. От саммита к саммиту накапливалось неудовольствие работой исполкома и его руководства. Наконец все лидеры государств сошлись на том, что глава исполкома Иван Коротченя должен быть освобожден от своей должности. Конечно, по нашей традиции, с благодарностью и почестями. Ну и всем вместе надо будет найти нового руководителя. МИДы вяло переписывались, в бумажном круговороте неспешно возникали и пропадали какие-то кандидатуры. В общем, как мне доложили, к началу очередного заседания глав государств нового руководителя не успели согласовать. И когда мы собрались в Москве, в Екатерининском зале Кремля, совершенно неожиданно для меня президент Украины Леонид Кучма предложил на должность исполнительного секретаря СНГ Бориса Березовского. Он пояснил, что именно такая яркая фигура, как Березовский, может дать мощный импульс работе этого важнейшего органа Содружества. Честно говоря, я был неприятно удивлен. Но это было только начало. Затем стали брать слово президенты государств и один за другим всячески поддерживать эту кандидатуру. В адрес Бориса Абрамовича лились дифирамбы, я только успевал головой крутить, слушая то одного президента, то другого. Наконец я попросил слово и сказал: "Уважаемые коллеги, вы знаете, какое непростое отношение к Березовскому у нас в стране, особенно среди политической элиты. Давайте подумаем над другой кандидатурой". И на это услышал: "Борис Николаевич, ну это даже странно, мы тоже знаем Березовского, знаем его плюсы и минусы, но мы предлагаем российского гражданина, а вы отказываетесь?.. " Тогда я попросил время подумать, объявил перерыв и вышел. Сел в кресло комнаты отдыха, рядом с Екатерининским залом. Попросил шефа протокола Шевченко срочно отыскать Березовского и пригласить его в Кремль. Он мне рассказал, что, оказывается, Березовский объехал за последние дни практически всех лидеров государств, попросил их о поддержке, и сегодня мы имеем то, что имеем. Я вызвал главу администрации Юмашева, спросил его, что он думает по этому поводу. Честно говоря, таким злым я Юмашева ни разу не видел. Он сказал, что категорически возражает. Кроме того, считает недопустимым, чтобы решение любого вопроса в рамках СНГ навязывалось президенту России. Тем более когда все это делалось втайне, за спиной президента. После этого я попросил зайти председателя правительства Кириенко. Он тоже был возбужден. Сказал, что президент не должен брать на себя такую тяжелую дополнительную политическую нагрузку. Внутри России скандал с назначением Березовского будет огромным. Я выслушал их мнение, и в этот момент мне доложили, что приехал Березовский. Попросил Кириенко и Юмашева подождать, пригласил его к себе. "Борис Абрамович, вы, я думаю, уже в курсе, что сегодня произошло. Практически все президенты стран СНГ предложили назначить вас исполнительным секретарем СНГ. Вы понимаете, какая тяжелая реакция на ваше назначение будет у нас. Хотел послушать, что вы думаете?" Березовский был слегка взлохмаченный, он мчался в Кремль откуда-то из-за города. Посмотрел на меня цепко и сказал: "Борис Николаевич, если вы хотите принести пользу Содружеству, то меня надо назначать. Я уверен, что смогу сделать что-то полезное. Если обращать внимание на тех, кто что-то там на улице будет говорить, тогда не надо. Если вы поддержите меня, я постараюсь оправдать ваше доверие и доверие президентов СНГ". Я подумал еще минуту. Конечно, странная ситуация. Российский президент выступает против российского гражданина. Вошел в зал. Президенты смотрели на меня испытующе. Произнес: "Дорогие коллеги, я согласен с вашим предложением. На должность исполнительного секретаря СНГ вносится кандидатура Бориса Березовского". Единогласно, как того требует устав СНГ, Березовский был назначен на эту должность. Через год, правда, со скандалом и уже по моей инициативе, он был уволен, но президенты стран Содружества до сих пор говорят, что это был самый сильный исполнительный секретарь СНГ. Любой саммит СНГ - это обвинения с нескольких сторон. От наших политиков (как правого, так и левого толка) - что я попустительствую президентам независимых государств, не отвечаю на их выпады, даю огромное количество льгот и поблажек в экономических вопросах, прощаю долги и даю занимать вновь и вновь... Но претензии были и со стороны президентов и парламентариев стран СНГ: Россия, мол, не занимается реальной интеграцией, отделывается разговорами, возводит таможенные и налоговые барьеры, не соблюдает соглашения о свободной торговле, не идет навстречу с ценами на газ и электроэнергию. Что же происходило на самом деле? ...Это была моя сознательная политика сдерживания противоречий. Политика их амортизации. Нет, мы не отделывались разговорами. Все проблемы внутри СНГ - решаемые проблемы. Лидеры стран хорошо знают и понимают друг друга, народы связаны узами добрососедства, тысячью тончайших нитей - семейных, профессиональных, дружеских. Вот основной фактор сотрудничества, который мы сохранили. И я считаю, добились главного: несмотря на все разговоры о смене курса, несмотря на явные попытки некоторых третьих стран обернуть международное сотрудничество против России, наши экономические и политические связи со странами СНГ сейчас по-настоящему окрепли. Фактически они уже превратились в некую систему взаимодействия, разрушить которую очень трудно. Я очень надеюсь, что когда-нибудь Беловежскую Пущу вспомнят совсем в других выражениях, не так, как сейчас. Будут говорить, что это было начало совершенно нового этапа: вслед за Европейским союзом мы начали строить абсолютно новую реальность, новый союз - Содружество Независимых Государств. РУБЛЕВАЯ КАТАСТРОФА Летом 1998 года Россию постигла тяжелейшая финансовая катастрофа. Замечу сразу, что произошла она не только у нас, но и в странах с другой экономикой, с другой историей, с другим менталитетом. Явление это для нас новое. Мы, долгие годы отделенные от мировой цивилизации высокой стеной, как оказалось, были к нему совершенно не готовы. Могла ли нас обойти эта беда? Вряд ли. Много в те дни, перед августовским кризисом, давалось ценных советов - и банкирами, и аналитиками, и журналистами, и экономистами... Почему правительство оставалось глухо к этим советам? Я думаю, по причине, которая коренится в нашей российской психологии: мы настолько часто говорили о грядущей экономической катастрофе, о том, что все рухнет, рубль обвалится, настолько часто "каркали", что чувство тревоги отчасти притупилось. Однако глобальная экономика наших дней не может ждать антикризисных решений неделями и месяцами. Пожар на бирже вспыхивает в течение часа и в течение суток охватывает весь мир. И вторая важная причина. Несмотря на все разговоры о рыночной экономике, мы еще не успели окончательно привыкнуть к тому, что наша страна - внутри большой экономической цивилизации, внутри мирового рынка. Зависимость от мировых бирж, от мировой финансовой ситуации по-настоящему не осознавалась. Между тем именно глобализация мировой экономики, казавшаяся до кризиса каким-то фантомом, абстрактным постулатом, очень больно ударила в 98-м по всей России, по всем ее городам, большим и малым, по всем ее людям. С самого начала своей работы правительство Кириенко декларировало создание антикризисной программы. Под руководством Сергея Владиленовича наконец начали писаться грамотные экономические законы, выстраиваться правильные макроэкономические схемы (наработками кириенковского правительства, кстати, пользовались потом все последующие кабинеты министров и пользуются до сих пор). Но вот беда: за этой долгосрочной перспективой молодые экономисты совершенно проглядели текущую катастрофу! Закладывая фундамент, напрочь забыли о крыше. Произошел удивительный парадокс: самое грамотное в экономическом смысле российское правительство приняло самое неграмотное, непросчитанное решение: оно объявило, что отказывается платить по собственным внутренним долгам. Впрочем, если разобраться повнимательнее, никакого парадокса тут нет. Внешне все выглядело очень просто. Западные инвесторы медленно, но верно начали уводить с "проблемного" российского рынка свои капиталы. Непрерывно росла доходность на рынке ГКО (государственных краткосрочных облигаций). Уже с начала 1998 года многие специалисты заговорили о том, что рынок государственных ценных бумаг работает не на государство, а как бы сам на себя. Не правительство использует этот рынок для пополнения бюджета, а участники рынка используют правительство, высасывая финансовые ресурсы. Центральный банк, занимавший тогда тридцать пять процентов рынка ГКО, покупал у правительства новые ценные бумаги, а правительство этими рублями расплачивалось за старые выпуски ГКО. Получив рубли, владельцы ценных бумаг (в основном, конечно, коммерческие банки) несли их на валютный рынок, покупая доллары. Создавали давление на курс рубля. А чтобы удержать этот курс (напомню, тогда он был определен "валютным коридором" и практически не менялся уже в течение долгого времени и равнялся шести рублям за один доллар), Центральный банк тратил свои золотовалютные резервы. Только за январь резервы Центрального банка сократились на три миллиарда долларов. Лишь такой ценой удалось удержать курс внутри "валютного коридора". Так работала кризисная машина 1998 года. Она остановилась лишь тогда, когда кончилось топливо: правительству стало не хватать рублей для оплаты старых госбумаг, а Центробанку - валюты для поддержания курса. Еще в конце 1997 года, выступая на заседании правительства, я говорил: "Вы все объясняете мировым финансовым кризисом. Конечно, финансовый ураган не обошел стороной Россию. И зародился он не в Москве. Но есть и другая сторона - плачевное состояние российского бюджета. А вот здесь пенять можно только на себя". Да, действительно, на трудную ситуацию финансового рынка накладывалась и другая, просто отвратительная, ситуация - с собираемостью налогов, исполнением бюджета. За январь 1998 года федеральный бюджет получил от налогов лишь около шести миллиардов рублей, это было в два раза меньше, чем бюджетное задание. Любые кредиты мирового банка, любые крошечные доходы - все быстро исчезало в огромной бюджетной дыре. Чтобы погасить долги по зарплате, шли на все. Доходность на рынке ГКО в феврале не опускалась ниже 40 процентов. А в бюджете была заложена цифра 20. Таким образом, бюджетная дыра, по одним, официальным, оценкам, составляла 50 миллиардов рублей, а в реальности - около 90 миллиардов. Давление на наш финансовый рынок продолжалось. Международные финансовые агентства объявили о том, что пересматривают финансовый рейтинг России в сторону снижения. Иностранные инвесторы и наши банки осторожничали, больше не доверяли рынку российских ценных бумаг. В конце мая пошла очередная волна кризиса. Снизились мировые цены на нефть. Сорвались крупные аукционы (в частности, по продаже "Роснефти", на что был большой расчет). Серьезные