ец по матери, чья образованная и состоятельная семья владела в Мюнхене издательством, выпускающим книги по искусству, дал партии взаймы тысячу долларов для погашения закладной на "Фелькишер беобахтер" {В своих мемуарах "Неслыханный свидетель" Ханфштенгль пишет о том, что впервые его направил к Гитлеру знакомый американец, капитан Трумэн Смит, состоявший в ту пору помощником военного атташе при американском посольстве в Берлине. В ноябре 1922 года посольство командировало Смита в Мюнхен навести справки о малоизвестном политическом деятеле по фамилии Адольф Гитлер и недавно созданной им национал-социалистской рабочей партии Германии. Выбор пал на Смита потому, что тот, как никто другой, умел анализировать политическую ситуацию. За неделю пребывания в Мюнхене (с 15 по 22 ноября) ему удалось встретиться с Людендорфом, кронпринцем Рупрехтом и еще с десятком политических деятелей Баварии, которые сообщили капитану, что Гитлер - восходящая звезда, что его движение стремительно набирает силу. Смит старался не терять времени даром и побывал на одном из нацистских сборищ, где выступал Гитлер. "Ничего подобного в жизни я не видел, - записал он в своем дневнике после посещения митинга. - Встретился с Гитлером, и он обещал побеседовать со мной в понедельник и изложить задачи партии". В понедельник Смит направился в резиденцию Гитлера ("небольшую, скудно обставленную спальню на втором этаже убогого строения") и имел продолжительную беседу с будущим диктатором, которого тогда мало кто знал за пределами Мюнхена. "Потрясающий демагог - такую запись сделал в своем дневнике вечером помощник военного атташе. - Редко приходилось встречать столь последовательную и фанатичную личность". Запись датирована 22 ноября 1922 года. Перед отъездом в Берлин Смит увиделся с Ханфштенглем, рассказал о своей встрече с Гитлером и посоветовал ему присмотреться к этому человеку. Вечером нацистский вождь должен был выступать на митинге, и капитан Смит передал Ханфштенглю свой журналистский пропуск. Последнего, как и многих других, пора- зило красноречие Гитлера; он разыскал его после митинга и вскоре стал сторонником нацизма. Вернувшись в Берлин, где не знали о деятельности Гитлера, капитан Смит составил подробное донесение, которое 25 ноября 1922 года было направлено посольством в Вашингтон. Принимая во внимание время написания донесения, его можно считать своего рода уникальным. "Самой активной политической силой в Баварии в настоящее время, - писал Смит, - является национал-социалистская рабочая партия Германии. Так как это в меньшей степени политическая партия, нежели народное движение, ее следует рассматривать в качестве баварского двойника итальянского фашизма... За послед-ние месяцы партии удалось приобрести политическое влияние, явно не соответствующее ее численному составу... С самого начала доминирующую роль в данном движении играл Адольф Гитлер. Не подлежит сомнению, что эта личность - один из важнейших факторов, содействующих успеху партии... Способность его воздействовать на широкие массы просто удивительна. В частной беседе Гитлер показал себя убежденным и последовательным, а в моменты откровенности производил весьма глубокое впечатление на нейтрального слушателя своей фанатичностью". - Прим. авт.}. В период инфляции это была в переводе на марки огромная сумма. И партия, и ее газета получили колоссальную финансовую поддержку. Однако дружеское расположение семьи Ханфштенгль выходило за рамки предоставления финансовой помощи. Это было одно из первых состоятельных семейств Мюнхена, которое открыло двери своего дома крикливому молодому политику. Путци стал приятелем Гитлера и со временем при содействии фюрера возглавил управление зарубежной информации нацистской партии. Эксцентричный, неуклюжий, обладавший едким юмором, который в какой-то степени компенсировал ему узость кругозора, Ханфштенгль виртуозно играл на пианино. Даже после того, как его друг пришел к власти в Берлине, он нередко, принеся извинения, покидал нашу компанию по непредвиденному вызову фюрера. Говорили, что игра на пианино - а Ханфштенгль славился темпераментным исполнением - и дурачества успокаивали и даже веселили Гитлера после утомительного дня. Впоследствии этому чудаковатому, но талантливому выпускнику Гарварда, как и многим другим дружкам юности Гитлера, пришлось покинуть Германию, чтобы спасти собственную жизнь {Какое-то время ходили слухи, что в период второй мировой войны Ханфштенгль был интернирован и находился в Вашингтоне, однако на самом деле он состоял при правительстве США советником по нацистской Германии. Американцам, знавшим Ханфштенгля и нацистскую Германию, такая его роль на склоне лет казалась нелепой. Очевидно, это забавляло и его самого. - Прим. авт.}. Большинство тех, кому было суждено стать ближайшими сподвижниками Гитлера, в то время уже являлись членами партии или вскоре вступят в нее. Рудольф Гесс состоял в партии с 1920 года. Сын немецкого оптового торговца, проживавшего в Египте, Гесс провел там первые четырнадцать лет своей жизни, а затем переехал в Рейнскую область, чтобы продолжить учебу. В годы войны он некоторое время служил вместе с Гитлером в полку Листа, хотя тогда они еще не были знакомы, а после второго ранения стал летчиком. По окончании войны Гесс поступил в Мюнхенский университет на экономический факультет, однако большую часть времени тратил на распространение антисемитских листовок и участие в стычках с разными вооруженными бандами, которых было в тот период в Баварии предостаточно. Гесс оказался в самой гуще перестрелки, когда 1 мая 1919 года в Мюнхене свергали правительство советов. Его даже ранило в ногу. В один из вечеров год спустя Гесс отправился на митинг, где; выступал Гитлер, увлекся его красноречием и решил вступить в нацистскую партию. Вскоре он стал близким другом Гитлера, его преданным последователем и секретарем. Именно Гесс познакомил Гитлера с геополитическими взглядами генерала Карла Хаусхофера, в ту пору профессора геополитики Мюнхенского университета. Гитлера взволновало эссе Гесса на тему "Что должен представлять собой человек, которому суждено вернуть Германии ее прошлое величие?", отмеченное премией. "Когда от бывшего правительства не останется и следа, новую власть сможет установить лишь человек, вышедший из недр народа... Чем глубже корни диктатора в широких массах, тем лучше он понимает, как обходиться с ними в психологическом плане. Чем больше будут доверять ему рабочие, тем больше сторонников завоюет он среди этих наиболее энергичных слоев населения. Сам же он с массами ничего общего иметь не будет, поскольку, как любой великий деятель, он - прежде всего личность... В случае необходимости он не содрогнется перед кровопролитием. Серьезные вопросы всегда решаются кровью и железом... Для достижения своей цели он готов пожертвовать самыми близкими друзьями... Законодатель обязан обладать неумолимой решительностью и твердостью... Если понадобится он должен топтать их... солдатскими сапогами..." Это был словесный портрет лидера, каким Гитлер в тот момент еще не являлся, однако хотел стать и стал. Вполне естественно, что он заинтересовался молодым человеком. При всей своей серьезности и усердии Гесс был заурядным исполнителем, с готовностью и фанатизмом воспринимавшим любые безумные идеи. До самых последних дней он оставался одним из наиболее лояльных последователей Гитлера и принадлежал к числу тех немногих, кого не снедали личные амбиции. Альфред Розенберг, хотя его зачастую называли "интеллектуальным вождем" нацистской партии и "философом", также был человеком весьма средних способностей. С некоторым основанием его можно считать русским. Подобно многим русским интеллектуалам, он был выходцем из немецкой Прибалтики. Родился Розенберг в семье башмачника 12 января 1893 года в Эстонии, которая с 1721 года входила в состав Российской империи, в Ревеле (ныне Таллинн). Он предпочел продолжить учебу не в Германии, а в России и получил диплом архитектора, окончив в 1917 году Московский университет. Розенберг жил в Москве, когда большевики совершили революцию, и не исключено, как впоследствии заявляли его противники по нацистской партии, что он подумывал стать молодым революционером-большевиком. Однако в феврале 1918 года Розенберг вернулся в Ревель и хотел вступить добровольцем в германскую армию, когда немцы заняли город. Но в армию его не взяли как "русского", и в конце 1918 года Розенберг перебрался в Мюнхен, где первое время, вращаясь в кругах белых эмигрантов, проявлял большую активность, В тот период Розенберг познакомился с Дитрихом Экартом, а через него с Гитлером и в конце 1919 года вступил в партию. Совершенно очевидно, что человек, имеющий диплом архитектора, мог произвести впечатление на того, кому не удалось даже поступить в архитектурный институт. Эрудиция Розенберга также поразила Гитлера, и ему понравилась в молодом человеке ненависть, которую тот питал по отношению к евреям и большевикам. Незадолго до смерти Экарта, в конце 1923 года, Гитлер назначил Розенберга редактором "Фелькишер беобахтер" и в течение многих лет продолжал подерживать этого тупицу, сделав мнимого философа идеологом нацистского движения и одним из главных авторитетов в области внешней политики. Как и Рудольф Гесс, Герман. Геринг приехал в Мюнхен по окончании войны, чтобы изучать экономику в университете, и подпал под влияние Адольфа Гитлера. Один из национальных героев, последний командир прославленной истребительной эскадрильи "Рихтхофен", Герман Геринг труднее, чем другие ветераны войны, приспосабливался к будням мирной жизни. Какое-то время он работал пилотом на транспортных самолетах в Дании, потом в Швеции. Однажды Геринг перевозил графа Эрика фон Розена в его поместье, расположенное под Стокгольмом, и, остановившись там в качестве гостя, влюбился в сестру графа Карин фон Кантцов, урожденную баронессу Фок, признанную красавицу Швеции. Однако возникли кое-какие осложнения. Карин страдала эпилепсией, была замужем и имела восьмилетнего сына. Тем не менее ей удалось расторгнуть брак и выйти замуж за галантного молодого летчика. Весьма состоятельная особа вместе с новым супругом перебралась в Мюнхен, где они жили ни в чем себе не отказывая и где Геринг начал посещать занятия в университете. Это продолжалось недолго. В 1921 году Геринг встретился с Гитлером и вступил в нацистскую партию. Он делал щедрые взносы в казну партии, субсидировал самого Гитлера, энергично помогал Рему организовывать штурмовые отряды, а через год стал руководить ими. Множество менее известных лиц, в большинстве своем с весьма сомнительной репутацией, объединились вокруг партийного диктатора. Макс Аманн, в прошлом унтер-офицер и начальник Гитлера, когда тот служил в полку Листа, несмотря на неотесанность и дубоватость, оказался довольно способным организатором. Его назначили управляющим делами партии и газеты "Фелькишер беобахтер", и Аманну довольно быстро удалось навести порядок в финансовых средствах партии и газеты. Своим личным телохранителем Гитлер выбрал Ульриха Графа, борца-любителя, ученика мясника и известного дебошира. Придворным фотографом, который на протяжении долгих лет один снимал фюрера, Гитлер сделал хромого Генриха Гофмана, по-собачьи преданного ему, благодаря чему Гофман стал миллионером. Другим приближенным Гитлера был скандалист по фамилии Кристиан Вебер, торговец лошадьми, в прошлом вышибала в одном из дешевых мюнхенских ресторанов, большой любитель пива и спиртного. В те дни близким к Гитлеру человеком считался и Герман Эссер, который, как фюрер, славился ораторским искусством и антисемитскими статьями, занимавшими видное место на страницах "Фелькишер беобахтер". Эссер не делал секрета из того, что какое-то время жил на средства своих любовниц. Пресловутый мастер шантажа, он прибегал к угрозам "разоблачения" даже по отношению к товарищам по партии, которые в чем-то перешли ему дорогу. Некоторые более порядочные члены партии настолько не переносили Эссера, что потребовали его исключения. "Я знаю, что Эссер - негодяй, - публично заявил Гитлер. - Однако я буду держать его до тех пор, пока он мне нужен". Так относился Гитлер почти ко всем своим соратникам, независимо от того, каким бы темным ни было их прошлое, да и настоящее. Для Гитлера не имело значения, являлись ли они убийцами, сутенерами, извращенцами, наркоманами или просто дебоширами, пока они служили достижению его целей. Так, например, Гитлер почти до самого конца держал при себе Юлиуса Штрейхера. Этому развращенному садисту, в прошлом преподавателю начальной школы, в период с 1922 по 1939 год, когда наконец закатилась его звезда, сопутствовала дурная слава среди окружения фюрера. Известный развратник, похвалявшийся любовными похождениями и шантажировавший даже мужей своих бывших любовниц, прославился и разбогател на том, что был отъявленным фанатиком-антисемитом. Его пресловутый еженедельник "Дерштюрмер" преуспевал, публикуя сенсационные, сомнительного толка истории о преступлениях, совершенных сексуально озабоченными евреями, и еврейских "ритуальных убийствах". Непристойные статьи еженедельника вызывали отвращение у многих нацистов. Штрейхер был также печально известен своим увлечением порнографией. Штрейхер прославился в качестве некоронованного короля Франконии со штаб-квартирой в Нюрнберге, где его слово было законом и где всякий, кто вставал на его пути или вызывал его недовольство, мог оказаться за решеткой и подвергнуться пыткам. Только на скамье подсудимых в Нюрнберге, где проходил суд над военными преступниками, я увидел Штрейхера без хлыста, обычно же он держал его в руке или за поясом и, посмеиваясь, хвастался, как порол неугодных. Таким было окружение Гитлера в первые годы кампании, направленной на установление диктаторской власти в Германии - стране, подарившей человечеству Лютера, Канта, Гете и Шиллера, Баха, Бетховена и Брамса. 1 апреля 1920 года, в день, когда рабочая партия Германии была переименована в национал-социалистскую рабочую партию, Гитлер навсегда оставил службу в армии. Впоследствии он все свое свободное время посвятит работе в нацистской партии, хотя ни тогда, ни позже не будет получать за это зарплату. На что же в таком случае жил Гитлер? Члены партии иногда сами задавали этот вопрос. В обвинении, составленном в июле 1921 года членами партийного комитета, не согласными с Гитлером, этот вопрос был сформулирован со всей прямотой: "Если кто-то из членов партии спрашивал Гитлера о том, на какие средства он живет или чем он занимался в прошлом, он раздражался и возмущался. До сих пор на эти вопросы не получено определенного ответа. Таким образом, его совесть не может быть чиста, особенно если учитывать, что многочисленные знакомства с дамами, в присутствии которых он нередко называл себя "королем Мюнхена", стоят немалых денег". Гитлер ответил на эти вопросы в ходе судебного разбирательства по делу о клевете, которое он возбудил против авторов обвинения. На вопрос, заданный в суде относительно средств его существования, он ответил следующим образом: "Я выступаю на митингах национал-социалистской партии бесплатно. Но мне также приходится выступать и в других организациях... и тогда, разумеется, я получаю гонорар. Обедаю я поочередно с различными товарищами по партии. Кроме того, мне оказывают скромную помощь несколько друзей по партии". Подобное утверждение, вероятно, было недалеко от истины. Такие весьма состоятельные друзья Гитлера, как Дитрих Экарт, Геринг и Ханфштенгль, несомненно, "давали деньги в долг" для оплаты квартиры, покупки одежды и продуктов питания. Потребности же Гитлера были весьма скромными. До 1929 года он занимал двухкомнатную квартиру на Тирштрассе в районе рядом с рекой Изар, где проживала мелкая буржуазия. Зимой Гитлер носил старый плащ, хорошо известный впоследствии по многочисленным фотографиям. Летом его часто можно было встретить в кожаных шортах, которые так любят баварцы. В 1923 году Экарт и Эссер случайно натолкнулись на постоялый двор "Платтерхоф" под Берхтесгаденом и превратили в летнюю резиденцию Гитлера и его друзей. Гитлеру очень понравилось живописное местечко в горах; впоследствии он построил здесь себе большую виллу - "Бергхоф", ставшую ему родным домом, где в предвоенные годы фюрер проводил большую часть времени. Однако в те бурные годы (1921-1923) у Гитлера оставалось мало времени для отдыха и развлечений. Нужно было создавать партию и контролировать ситуацию в ней вопреки завистливым соперникам, столь же беспринципным, как и сам Гитлер. НСДАП являлась в то время не единственной партией среди многих движений правых в Баварии, которая боролась за общественное признание и поддержку. В обязанность любого политического деятеля входит рассмотрение, анализ и использование в своих целях стремительного хода событий и постоянно меняющихся ситуаций. В апреле 1923 года союзники представили Германии счет по репарациям на огромную сумму в размере 132 миллиардов золотых марок, то есть 33 миллиардов американских долларов, что буквально всколыхнуло страну, поскольку она, естественно, не могла выплатить такие деньги. Курс марки (обычно за четыре немецкие марки давали один доллар) начал падать. К лету 1921 года он упал до соотношения 75:1, а через год - 400: 1. В августе 1921 года был убит Эрцбергер, в июне 1922 года совершено покушение на Филипа Шейдемана - социалиста, провозгласившего Веймарскую республику. 24 июня был застрелен на улице министр иностранных дел Ратенау. Во всех трех убийствах оказались замешаны представители крайне правых. Непрочное правительство страны, находящееся в Берлине, наконец ответило на этот вызов, приняв специальный закон по охране республики, предусматривавший суровые наказания за политические акты насилия. Берлин потребовал роспуска многочисленных военных формирований, а также прекращения политического гангстеризма. Баварскому правительству, которое возглавлял граф Лерхенфельд, известный умеренными взглядами и заменивший на этом посту в 1921 году экстремиста Кара, трудно было придерживаться линии общенационального правительства. Когда оно попыталось провести в жизнь закон против терроризма, правые, к числу которых принадлежал теперь и Гитлер, организовали заговор по низвержению Лерхенфельда и марш протеста в Берлин, чтобы свергнуть республику. Демократическая Веймарская республика оказалась в тяжелом положении, самому ее существованию постоянно угрожали не только правые, но и левые экстремисты. - 3 - ВЕРСАЛЬ, ВЕЙМАР И "ПИВНОЙ ПУТЧ"  Большинство населения стран-союзниц, победивших в войне, расценивало провозглашение 9 ноября 1918 года республики в Берлине как начало новой эры для немецкой нации. Вудро Вильсон в посланиях, предшествовавших подписанию перемирия, настаивал на свержении милитаристской автократии Гогенцоллернов, и немцы, пусть неохотно, похоже, подчинились этому требованию. Кайзер вынужден был отречься от престола и спастись бегством; монархия оказалась низложена, все существующие в Германии династии лишены власти, провозглашено республиканское правительство. Однако провозглашено по воле случая 9 ноября, после обеда, так называемые социал-демократы большинства, возглавляемые Фридрихом Эбертом и Филипом Шейдеманом, собрались в Берлине, в рейхстаге, сразу после ухода в отставку канцлера принца Макса Баденского. Социал-демократы гадали, как им поступить. Принц Макс только что сделал заявление об отречении кайзера от престола. Эберт, шорник по профессии, ратуя за установление конституционной монархии британского типа, считал, что власть должна перейти к одному из сыновей Вильгельма (за исключением, пожалуй, распутного кронпринца). Эберт, хотя и являлся лидером социалистов, питал отвращение к революционным преобразованиям общества. "Я ненавижу революцию как грех", - однажды заявил он. Однако революционные настроения витали в воздухе. Столица была охвачена всеобщей забастовкой. В нескольких кварталах от Рейхстага, вниз по улице Унтер-ден-Линден, члены "Союза Спартака" под руководством левых социалистов Розы Люксембург и Карла Либкнехта заседали в императорском дворце, готовясь про возгласить советскую республику. {9 ноября 1918 года Карл Либкнехт от имени революционного пролетариата провозгласил Германию социалистической республикой. - Прим. ред.}. Когда об этом узнали социал-демократы, находившиеся в здании рейхстага, они пришли в ужас. Необходимо было незамедлительно принять меры, чтобы упредить спартаковцев У Шейдемана созрел план. Не посоветовавшись с товарищами он бросился к окну, выходившему на Кенигсплац, где в тот момент собралась большая толпа, и, высунувшись, как бы в порыве вдохновения от собственного имени провозгласил республику. Эберт был разгневан. Он все еще надеялся каким-то образом спасти монархию. Именно так, вроде по счастливой случайности, и возникла германская республика. Если сами социалисты и не были убежденными сторонниками республиканского строя, то довольно трудно ожидать этого от консерваторов. Последние, однако, сняли с себя ответственность за случившееся. Вместе с военачальниками Людендорфом и Гинденбургом они навязали политическую власть колеблющимся социал-демократам. Таким образом, им удалось переложить на плечи лидеров рабочего класса {Речь идет о правых социал-демократических лидерах Эберте, Шейдемане, Ландсберге и других. - Прим. тит. ред.} бремя ответственности за подписание договора о капитуляции, а впоследствии и мирного договора, тем самым поставив им в вину поражение Германии и все лишения и страдания, выпавшие на долю немецкого народа в результате проигранной войны и навязанного победителями мира. Дешевый трюк, распознать смысл которого не составило бы труда даже для ребенка, однако в Германии он удался. Республику с самых первых шагов обрекли на гибель. Но это, очевидно, не было неизбежно. В ноябре 1918 года социал-демократы, обладая всей полнотой власти, могли быстро заложить основы стабильной демократии, но для этого им требовалось подавить или по крайней мере нейтрализовать сопротивление сил, поддерживающих империю Гогенцоллернов и не проявляющих лояльность по отношению к демократической Германии. К ним относились феодальные землевладельцы-юнкеры и другие представители высшей знати, магнаты, управлявшие крупными промышленными картелями, воинствующие кондотьеры добровольческого корпуса, высокопоставленные чиновники имперской гражданской службы и прежде всего военные и члены генерального штаба. Социал-демократам предстояло положить конец существованию многих крупных поместий, которые превратились в убыточные и неэкономичные, ликвидировать промышленные монополии и картели, очистить чиновничий аппарат, судебные и полицейские органы, университеты и армию от всех, кто не желал честно служить новому, демократическому строю. Однако социал-демократам, в большинстве своем оставшимся наивными профсоюзными деятелями, которые привыкли повиноваться старым органам власти, что, кстати, вошло в плоть и кровь немцев выходцев из различных классов, это оказалось не по плечу. Они начали передавать свои полномочия той силе, которая являлась доминирующей в современной Германии, а именно армии. Потерпев поражение на полях сражений, военные все еще надеялись сохранить свои позиции внутри страны и покончить с революцией. Во имя достижения этих целей руководство армии действовало быстро и решительно. В ночь на 9 ноября 1918 года, через несколько часов после провозглашения республики, в кабинете Эберта в рейхсканцелярии в Берлине раздался телефонный звонок. Это был особый телефон - специальная секретная линия связи со ставкой верховного главнокомандующего в Спа. Эберт находился в кабинете один. Он поднял трубку. - Говорит Гренер, - раздался властный голос. Услышанное поразило шорника, который все еще находился под впечатлением событий минувшего дня: неожиданно и без согласия с его стороны на Эберта возложили политические полномочия. Генерал Вильгельм Гренер сменил Людендорфа на посту первого генерал-квартирмейстера. Еще раньше, в тот самый день, когда фельдмаршал фон Гинденбург колебался, именно генерал информировал кайзера о том, что войска ему больше не подчиняются и он вынужден подать в отставку, - смелый поступок, который военная элита ему так и не простила. Эберт и Гренер относились друг к другу с взаимным уважением - генерал, отвечавший с 1916 года за военное производство, работал с лидером социалистов в тесном контакте. В начале ноября, за несколько дней до описываемых событий, они обсуждали в Берлине, как спасти монархию и отечество. И вот в критический для отечества момент их связала секретная телефонная линия. И именно тогда руководитель социалистов и второй по положению в германской армии человек заключили соглашение, которому, несмотря на то что оно в течение многих лет оставалось для общественности тайной, суждено было определить судьбы нации. Эберт согласился покончить с анархией и большевизмом и сохранить традиционную роль армии. Гренер со своей стороны заверил его в поддержке военных, которые будут содействовать укреплению нового правительства и реализации его цели. - Останется фельдмаршал Гинденбург на посту командующего? - поинтересовался Эберт. Генерал Гренер заверил, что останется. - Передайте фельдмаршалу благодарность от имени правительства, - попросил Эберт. Германская армия была спасена, зато республика с первых дней существования обречена на гибель. Генералы, за исключением самого Гренера и еще нескольких военных, никогда не относились к республике лояльно. В конце концов, предводительствуемые Гинденбургом, они предали ее и содействовали приходу к власти нацистов. Тогда же Эберт и его коллеги-социалисты наверняка опасались повторения того, что совсем недавно произошло в России. Они не хотели становиться германскими керенскими. Они не желали уступать власть большевикам. По всей Германии возникали Советы солдатских и рабочих депутатов, которые, как в России, начали брать, власть в свои руки. 10 ноября эти группы избрали Совет народных уполномоченных с Эбертом во главе, который в течение некоторого времени находился у власти. В декабре в Берлине собрался Первый съезд Советов Германии. На съезде были представлены делегаты Советов солдатских и рабочих депутатов, которые потребовали отставки Гинденбурга, роспуска регулярной армии и замены ее гражданской гвардией, в которой офицеры избирались бы рядовыми солдатами, осуществления контроля над гвардией силами Советов. Гинденбург и Гренер сочли эти требования неприемлемыми и отказались признать полномочия съезда Советов, а сам Эберт ничего не предпринял для выполнения этих требований. Однако армия, борясь за свое существование, настаивала на принятии правительством, которое она согласилась поддерживать, более решительных мер. За два дня до рождества народная дивизия морской пехоты, находившаяся в тот момент под контролем коммунистов из "Союза Спартака", заняла Вильгельмштрассе, захватила рейхсканцелярию и нарушила телефонную связь. Но секретная телефонная линия, связывающая рейхсканцелярию с генеральным штабом, продолжала действовать, и Эберт, воспользовавшись ею, обратился за помощью. Военные пообещали освободить их силами Потсдамского гарнизона, однако моряки, поднявшие мятеж, не стали этого дожидаться и вернулись в казармы, размещавшиеся на конном дворе императорского дворца, который по-прежнему удерживали спартаковцы. "Союз Спартака" во главе с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург подталкивал к созданию советской республики. Нарастала и военная мощь спартаковцев в Берлине. В сочельник дивизия морской пехоты довольно легко отразила попытку регулярных войск выбить ее из императорских конюшен. Гинденбург и Гренер оказывали на Эберта давление, требуя, чтобы тот, соблюдая условия соглашения, подавил сопротивление большевиков. Лидер социал-демократов только этого и ждал. На третий день рождества он назначил Густава Носке министром обороны Германии, и с этого момента события развивались в такой логической последовательности, какой ожидали от действий нового министра. Носке, мясник по профессии, проложивший себе путь в профсоюзное движение и социал-демократическую партию, в 1906 году стал депутатом рейхстага, где был признан экспертом партии по военным вопросам. Его по праву считали ярым националистом и человеком сильной воли. Принц Макс Баденский воспользовался его помощью, чтобы подавить мятеж на флоте в Киле в первые дни Ноябрьской революции, с чем Носке успешно справился. Коренастый, с тяжелой челюстью, обладавший завидной физической силой и энергией, но весьма ограниченным умом, по мнению противников, типичный представитель своей профессии, Носке, получив назначение на пост министра обороны, заявил, что "кто-то же должен быть ищейкой". В начале января 1919 года он нанес решительный удар. Во время "кровавой недели" (с 10 по 17 января), как ее называли в Берлине, войска регулярной армии и добровольческого корпуса под руководством Носке и под командованием генерала фон Лютвица {Через год генерал Вальтер фон Лютвиц, реакционный офицер старой школы, сделает заявление, из которого станет ясно, насколько он был лоялен к республике в Целом и к Носке в частности, когда возглавляемый им добровольческий корпус, оказывая военную поддержку Капповскому путчу, захватил Берлин. Эберт, Носке и Другие члены правительства вынуждены были спасаться бегством в пять часов утра 30 марта 1920 года. Генерал фон Сект, начальник штаба сухопутных войск, формально подчинявшийся министру обороны Носке, отказался отдать приказ войскам защищать Республику. Та памятная ночь показала банкротство всей моей политики, - кричал Носке. - Моя вера в офицерский корпус пошатнулась. Вы все предали меня". (Цит. по: Уилер - Беннет И. Возмездие силы. С. 77.) - Прим. авт."} разгромили спартаковцев. Роза Люксембург и Карл Либкнехт были захвачены и убиты офицерами гвардейской кавалерийской дивизии. Как только в Берлине стихли бои, по всей Германии прошли выборы в Учредительное национальное собрание, которое должно было подготовить новую конституцию. Выборы, состоявшиеся 19 января 1919 года, показали, что средние и высшие слои общества осмелели за два с небольшим месяца, прошедшие после революции. Социал-демократы (социал-демократы большинства и независимые социалисты), единолично правившие страной, поскольку ни одна из партий не желала разделить с ними бремя забот, набрали 13 миллионов 800 тысяч голосов из 30 миллионов и получили в Национальном собрании 185 мест из 421, что составляло значительно меньше необходимого большинства. Стало очевидно, что новую Германию нельзя построить лишь с помощью рабочего класса. Две буржуазные партии - партия "Центр", представлявшая собой политическое движение римской католической церкви, и демократическая партия, возникшая в декабре в результате слияния старой прогрессивной партии и левых национал-либералов, набрали 11,5 миллиона голосов и получили 165 мест в Национальном собрании. Обе партии открыто заявили о своей поддержке умеренной демократической республики, хотя раздавалось немало призывов возвратиться к монархическому правлению. Консерваторы, лидеры которых во время Ноябрьской революции затаились или, подобно графу фон Вестарпу, обратились за защитой к Эберту, несмотря на сокращение численного состава, доказали, что с ними вовсе не покончено. Переименовав себя в немецкую национальную народную партию, они набрали свыше 3 миллионов голосов и получили 44 депутатских места. Союзники правых консерваторов, национал-либералы, именовавшиеся теперь немецкой народной партией, получили почти 1,5 миллиона голосов и 19 мест в собрании. Обе консервативные партии, хотя и находились в меньшинстве, набрали в Национальном собрании достаточно голосов, чтобы их услышали. Действительно, не успели депутаты Национального собрания собраться 6 февраля 1919 года на заседание в Веймаре, как лидеры этих двух группировок вскочили со своих мест, чтобы защитить кайзера Вильгельма II и действия его генералов во время войны. Густав Штреземан, лидер немецкой народной партии, еще не успел пережить то, что позднее многие расценили как полное преображение. В 1919 году его, долгое время считавшегося глашатаем верховного командования в рейхстаге и человеком Людендорфа, по-прежнему называли ярым приверженцем политики аннексии, фанатиком беспощадной подводной войны. Конституция, принятая Национальным собранием 31 июля 1919 года после шестимесячного обсуждения и ратифицированная президентом 31 августа, на бумаге являлась самым либеральным и демократичным документом XX века, в техническом отношении почти совершенным, полным оригинальных и достойных восхищения приемов, которые, казалось, гарантировали почти совершенную демократию. Идея создания правительственного кабинета была заимствована у Англии и Франции, образ наделенного большими полномочиями президента родился под влиянием опыта США, представление о референдуме - из опыта Швейцарии. Разработали замысловатую систему пропорционального представительства и голосования списком, с тем чтобы предотвратить напрасную потерю голосов избирателей и обеспечить право быть представленными в парламенте национальным меньшинствам {Разумеется, она не была лишена недостатков, и некоторые из них в конечном счете привели к плачевным результатам. Система пропорционального представительства и голосования списком, возможно, предотвращала необоснованную потерю голосов, однако способствовала созданию многочисленных мелких партий, что со временем не позволило поддерживать постоянное большинство в рейхстаге и привело к частым сменам правительства. На национальных выборах 1930 года в списке значилось двадцать восемь политических партий. Республика, очевидно, могла бы обладать большей стабильностью, если бы не были отвергнуты идеи профессора Гуго Пройса, разработавшего основные положения конституции. Пройс предложил превратить Германию в централизованное государство, а Пруссию и другие земли преобразовать в провинции. Однако Национальное собрание отклонило его предложение. В довершение президент в соответствии со статьей 48 конституции наделялся диктаторскими полномочиями в случае введения чрезвычайного положения. Использование данной статьи канцлерами Брюнингом, Папеном и Шлейхером во время правления Гинденбурга позволяло им управлять страной без одобрения рейхстага и, таким образом, до прихода Гитлера к власти положило конец демократическому правлению в Германии. - Прим. авт.}. Формулировки статей Веймарской конституции для любого демократически настроенного человека звучали свежо и многозначительно. Народ объявлялся суверенным: "Политическая власть исходит от народа". Избирательное право предоставлялось мужчинам и женщинам в возрасте более двадцати лет. "Все граждане Германии равны перед законом... Свобода личности неприкосновенна... Каждый вправе свободно выражать собственное мнение... Все в Германии имеют право создавать ассоциации или общества... Все жители рейха пользуются полной свободой совести и вероисповедания..." Казалось, нет в мире людей более свободных, чем немцы, нет правительства более демократичного и либерального, чем нынешнее. Так выглядело, по крайней мере, на бумаге. Теневая сторона Версальского договора До завершения работы над Веймарской конституцией произошло событие, имевшее гибельные последствия для конституции и республики, которую собрались создать. Этим событием явилось заключение Версальского договора. В первые мирные дни, исполненные хаоса и беспокойства, и даже после обсуждения в Веймаре Национальным собранием проекта конституции народ, вероятно, мало волновали последствия поражения Германии в войне. А если и волновали, то немцы, видимо, самодовольно верили, да и союзники убеждали их в этом, что, свергнув династию Гогенцоллернов, избавившись от большевиков и приступив к формированию демократического республиканского правительства, они вправе рассчитывать на заключение справедливого мирного договора, в котором точкой отсчета являлось бы не поражение Германии в войне, а знаменитые "четырнадцать пунктов" президента Вильсона. Похоже, немцы не хотели вспоминать о том, что произошло год назад, 3 марта 1918 года, когда празднующее в ту пору свою победу верховное командование Германии навязало потерпевшей поражение России в Брест-Литовске мирный договор. По мнению английского историка, описавшего данные события двадцать лет спустя, когда улеглись военные страсти, данный договор являлся "унизительным, не имеющим прецедента, равного которому не было в современной истории". По условиям договора Россия лишалась территории, примерно равной территории Австро-Венгрии и Турции, вместе взятых, на которой проживало 56 миллионов человек, или 32 процента всего населения; лишалась трети всех железных дорог, 73 процентов залежей железной руды, 89 процентов общего производства угля, более 5 тысяч заводов и промышленных предприятий. Кроме того, Россия обязана была выплатить Германии контрибуцию в размере 6 миллиардов марок. Час расплаты наступил для немцев в конце весны 1919 года. Условия Версальского договора, составленные союзниками без какого-либо обсуждения с немецкой стороной, были опубликованы в Берлине 7 мая. Договор явился сокрушительным ударом для народа, который не желал отказываться от иллюзий до последнего момента. По всей стране были организованы массовые митинги, на которых выступающие протестовали против условий договора и требовали, чтобы Германия отказалась ставить под ним свою подпись. Шейдеман, ставший рейхсканцлером на Веймарском учредительном собрании, гневно воскликнул: "Да отсохнет рука у подписавшего этот договор!" 8 мая, Эберт, президент временного правительства, и члены правительства публично назвали условия договора "неосуществимыми и невыносимыми". На следующий день германская делегация в Версале направила несгибаемому Клемансо послание, в котором объявляла, что данный договор является "неприемлемым для любой нации". Что же неприемлемого было в этом договоре? Согласно условиям Версальского договора Германия возвращала Франции Эльзас и Лотарингию, Бельгии - часть территории, Дании - часть Шлезвига (после плебисцита), которую в прошлом веке, одержав победу в войне, отобрал у нее Бисмарк. Польше возвращались земли (часть из них только после плебисцита), которые были захвачены Германией при ее разделе. Этот пункт договора больше всего выводил из себя немцев не только потому, что они возражали против отделения части Восточной Пруссии от Германии коридором, который давал Польше выход к морю, но и потому, что они презирали поляков, считая их низшей расой. Не меньше злило немцев и то обстоятельство, что по условиям договора ответственность за развязывание войны ложилась на Германию и им надлежало выдать союзникам кайзера Вильгельма II и 800 других военных преступников. Размер репараций предстояло определить позднее, однако первый взнос - 5 миллиардов долларов золотом необходимо было внести в период с 1919 по 1921 год. Кроме того, вместо выплаты репараций наличными предусматривалось,