ороны, она доказывала, что при высадке на узком участке фронта наступающие войска столкнутся с превосходящими сухопутными войсками англичан. 7 августа произошла открытая перепалка между двумя видами вооруженных сил, когда Гальдер встретился с равным ему по положению адмиралом Шнивиндом, начальником главного штаба ВМС. Произошла острая, даже драматическая стычка. "Я полностью отвергаю предложение военно-морского флота, - возмущенно заявил начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер, обычно очень выдержанный. - С точки зрения армии, я считаю предлагаемый флотом вариант настоящим самоубийством. С таким же успехом мы могли бы только что высаженные войска пропустить через мясорубку!" Согласно протокольной записи этого совещания, имеющейся в архивах флота, Шнивинд ответил, что было бы "равносильно самоубийству" пытаться транспортировать войска на столь широком фронте, как это предлагает армия, "при наличии английского военно-морского превосходства" {В своих дневниковых записях, сделанных в тот же вечер, Гальдер этой цитаты не приводит, однако говорит, что "совещание привело лишь к выявлению непримиримых разногласий по ряду вопросов". Флот, сказал он, "отклоняет возможность высадки десанта в более западных районах из страха перед Портсмутом и английским надводным флотом. Решительную ликвидацию этой угрозы с помощью авиации ОКМ считает невозможной". По-видимому, к этому времени у немецкого флота, если не у армии, уже не было особых иллюзий относительно ударной мощи авиации Геринга. - Прим. авт.}. Это была суровая дилемма. Если попытаться предпринять высадку войск на широком фронте и в крупных размерах, то вся экспедиция может быть потоплена англичанами во время переправы. Если десантироваться на узком участке английского побережья и, следовательно, с меньшим количеством десантируемых войск, то англичане смогут сбросить высадившихся в море. 10 августа Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками, информировал ОКВ, что он не может принять вариант высадки между Фолкстоном и Истборном. Однако он выразил готовность, хотя и не очень охотно, отказаться от десантирования в районе залива Лайм для того, чтобы сократить фронт и хотя бы наполовину удовлетворить требование флота. Но твердолобым адмиралам этого было недостаточно, и их осторожность и упрямство уже начинали оказывать влияние на OKB. 13 августа Йодль набросал оценку ситуации, положив в основу, успеха операции "Морской лев" пять условий, которые генералы и адмиралы восприняли бы как нелепые, не окажись дилемма" столь серьезной. Во-первых, сказал он, придется исключить участие британских военно-морских сил в событиях у южного побережья; Англии и, во-вторых, придется удалить королевские военно-воздушные силы из воздушного пространства над Англией. Прочие условия, касающиеся высадки войск, их численности и темпов десантирования, очевидно, выходят за рамки полномочий военно-морского флота. Если эти условия не будут выполнены, то, по его мнению, высадка явится "актом безрассудства, который придется осуществлять в крайне безнадежной обстановке, но у нас нет причин претворять его в жизнь именно теперь". Если опасения руководства военно-морского флота начали оказывать воздействие на Йодля, то сомнения последнего стали оказывать влияние на фюрера. На протяжении всей войны фюрер в своих решениях все чаще полагался на Йодля, чем на начальника штаба ОКВ, бесхребетного, тупоумного, неповоротливого Кейтеля. Поэтому неудивительно, что 13 августа, когда Редер встретился с верховным главнокомандующим в Берлине и попросил его пересмотреть решение в пользу более узкого фронта десантирования, Гитлер был склонен согласиться с руководством флота о проведении десантирования в меньших масштабах. Он обещал внести в этот вопрос окончательную ясность на следующий день, после того как переговорит с главнокомандующим сухопутными войсками. Выслушав 14 августа мнение Браухича по этому вопросу, Гитлер пришел к окончательному решению, и 16 августа директивой ОКБ за подписью Кейтеля было объявлено, что фюрер решил отказаться от десантирования в районе залива Лайм, где должны были высадиться дивизии 6-й армии Рейхенау. Приготовления к высадке на более узком участке фронта, запланированные на 15 сентября, должны продолжаться; но теперь впервые в секретной директиве прозвучали сомнения самого фюрера. "Окончательные приказы последуют только после того, как прояснится обстановка", - говорилось в заключении директивы. Этот новый приказ явился чем-то вроде компромиссного решения. Ибо в следующей директиве, изданной в тот же день, участок фронта вновь расширился. Основная переправа через Ла-Манш должна быть осуществлена на узком участке фронта. Одновременно производятся высадки у Брайтона от четырех до пяти тысяч солдат на моторных лодках и некоторое число воздушно-десантных войск высаживается в районе Дил, Рамсгит. Кроме того, накануне дня "Д" люфтваффе осуществят мощный налет на Лондон, который вызовет бегство населения из города, в результате чего окажутся заблокированы дороги. Хотя 23 августа Гальдер наскоро застенографировал в своем дневнике, что "при таких обстоятельствах проведение десантной операции в этом году не имеет никаких шансов на успех", директива от 27 августа за подписью Кейтеля устанавливала окончательные планы десантирования в четырех основных районах на южном побережье между Фолкстоном и Селси Билл и восточнее Портсмута с целью, как и было первоначально определено, овладеть рубежом Портсмут, Темза, восточнее Лондона у Грейвсенда; на этот рубеж необходимо было выйти сразу же, как только плацдармы соединятся и войска смогут ударить на север. В это же самое время поступил приказ быть готовыми к проведению ложных маневров, в которых главным являлась акция под кодовым названием "Осеннее путешествие". Эта акция предусматривала проведение крупномасштабной демонстрации силы на участке против восточного побережья Англии, где, как уже отмечалось, Черчилль и его военные советники все еще ожидали вторжения главных сил немцев. С этой целью четыре крупных лайнера, включая "Европу" и "Бремен", а также десять других транспортных судов под эскортом четырех крейсеров предстояло вывести из южных норвежских портов и Гельголандской бухты в день "Д" и взять курс на английское побережье между Абердином и Ньюкаслом. Транспорты, разумеется, будут пустыми, и вся экспедиция с наступлением темноты ляжет на обратный курс, чтобы на следующий день повторить маневр. 30 августа Браухич издал длиннейшие указания по предстоящему десантированию, однако получивших эти указания генералов, должно быть, немало удивило, сколько души вложил он в это предприятие. Документ, озаглавленный "Инструкция по подготовке операции "Морской лев", запоздал, учитывая, что начало операции было намечено на 15 сентября. "Приказ на исполнение зависит от развития политической обстановки", - добавил Браухич, должно быть, озадачив аполитичных генералов. 1 сентября началось перемещение транспортных средств из немецких портов в Северном море в сторону гаваней на французском побережье Ла-Манша, где предполагалось погрузить на суда войска и технику вторжения, однако через два дня, то есть 3 сентября, поступила очередная директива ОКБ. 1. Самый ранний срок для: а) выхода транспортного флота - 20.9 1940 г. б) дня "Д" (день высадки) - 21.9 1940 г. 2. Приказ о начале операции будет отдан в день "Д" минус 10 дней, то есть предположительно 11.9 1940 г. 3. Окончательное установление дня "Д" (начало первой высадки) последует самое позднее в день "Д" минус 3 дня в полдень. 4. Все мероприятия должны предприниматься с таким расчетом, чтобы операцию еще можно было отменить за 24 часа до часа "Ч". Начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Кейтель Звучало по-деловому, но все это было обманом. 6 сентября гросс-адмирал Редер еще раз долго совещался с Гитлером. "Намерение фюрера высадиться в Англии, - писал адмирал в дневнике боевых операций штаба флота в тот же вечер, - никоим образом не приобрело характера окончательного решения, поскольку он твердо убежден, что поражения Британии можно добиться даже без высадки". Как явствует из обстоятельной записи этой беседы адмирала, фюрер говорил обо всем, за исключением операции "Морской лев": о Норвегии, Гибралтаре, Суэце, США, об обращении с французскими колониями и о фантастических планах создания некоего "Северного германического союза". Если бы Черчилль и его военачальники хоть что-то выведали об этом примечательном совещании, то вечером 7 сентября по Лондонскому радио не прозвучал бы кодовый сигнал "Кромвель", обозначавший "Вторжение неминуемо" и вызвавший хаос, несмолкаемый звон церковных колоколов, начавшийся по инициативе войск местной обороны, взрывы ряда важных мостов армейскими саперами и потери среди тех, кто напоролся на установленные впопыхах минные заграждения {Черчилль утверждал, что ни он, ни комитет начальников штабов не знали о том, что по всем службам передан кодовый сигнал "Кромвель". Сигнал был разослан штабом войск местной обороны (Черчилль У. Их звездный час, с. 312). Однако четыре дня спустя, 11 сентября, в своем выступлении по радио премьер-министр предупредил, что если вторжение должно состояться, то оно не может "долго откладываться". "Поэтому, - сказал он, - необходимо рассматривать ближайшие дни как очень важные в нашей истории. Эти дни можно сравнить разве что с теми днями, когда испанская армада приближалась к Ла-Маншу, а Дрейк завершал кругосветное путешествие или когда Нельсон встал между нами и великой армией Наполеона у Булони". - Прим. авт.}. Но на исходе 7 сентября немцы предприняли первую массированную бомбардировку Лондона - 625 бомбардировщиков в сопровождении 648 истребителей. Это был самый опустошительный воздушный налет, какие когда-либо совершались на города, - бомбардировки Варшавы и Роттердама по сравнению с этим налетом булавочные уколы, - и к вечеру весь район, прилегающий к докам огромного города, скрылся в бушующем пламени, а железнодорожная линия, ведущая на юг, столь важная для обеспечения обороны на случай вторжения, оказалась заблокированной. В этой обстановке многие лондонцы восприняли чудовищный налет как прелюдию к вторжению немцев на Британские острова, и главным образом поэтому на всю страну прозвучал кодовый сигнал, предупреждавший: "Вторжение неминуемо". Как вскоре выяснилось, варварская бомбардировка Лондона 7 сентября хотя и послужила предупреждением для англичан, причинив большой урон, но она обозначила поворотный пункт в битве за Англию. После этого крупнейшего сражения в воздухе, какие когда-либо знала планета, битва за Англию быстро достигла своей кульминации. Приближалось время, когда Гитлеру предстояло принять окончательное решение: начинать или не начинать вторжение на Британские острова? Директивой от 3 сентября предусматривалось, что такое решение нужно принять не позднее 11 сентября, чтобы дать всем видам вооруженных сил время для осуществления предварительных мер. Но 10 сентября Гитлер отложил принятие окончательного решения до 14 сентября. Как представляется, по крайней мере две причины побудили его отложить на несколько дней принятие решения. Первая заключалась в том, что среди руководителей ОКБ сложилось мнение, будто бомбардировка Лондона нанесет Англии такой ущерб как материального, так и морального порядка, что вторжение может оказаться просто ненужным {На немцев производили большое впечатление донесения из германского посольства в Вашингтоне, основанные на информации, получаемой из Лондона и затем приукрашиваемой в посольстве. Как докладывали, в американском генеральном штабе считали, что Англия не сможет долго продержаться. Согласно утверждениям представителя сухопутных войск в ОКБ подполковника фон Лоссберга (В штабе руководства вермахта, с. 9), Гитлер всерьез надеялся, что в Англии вспыхнет революция. - Прим. авт.}. Вторая причина вытекала из трудностей, испытываемых немецким военно-морским флотом, которому требовалось набрать необходимое число судов, катеров и прочих средств транспортировки людей и боевой техники по морю. Не говоря уже о погодных условиях, характеризующихся, по прогнозам соответствующих специалистов военно-морского флота от 10 сентября, как "совершенно ненормальные и неустойчивые", английская авиация, которую Геринг обещал уничтожить, и британский военно-морской флот все настойчивее мешали немцам сосредоточить плавсредства, чтобы переправиться через Ла-Манш и осуществить вторжение. В тот самый день, когда штаб немецкого флота предупреждал о вероятной опасности со стороны англичан, английская авиация и корабли британского флота предприняли несколько налетов на немецкие морские транспорты, которые, по словам того же штаба, оказались успешными. Через два дня, 12 сентября, штаб военно-морской оперативной группы "Запад" направил в Берлин зловещую депешу: "Помехи, причиняемые вражеской авиацией, дальнобойной артиллерией и легкими боевыми кораблями, приобретают серьезное значение. Гавани в Остенде, Дюнкерке, Кале и Булони не могут быть использованы в качестве ночных якорных стоянок судов из-за угрозы налетов авиации и обстрелов дальнобойной артиллерией. Части английского флота уже орудуют на Ла-Манше почти беспрепятственно. В силу вышеизложенных трудностей ожидаются дальнейшие задержки в концентрации морских транспортных средств, необходимых для переброски войск вторжения через канал". На следующий день обстановка еще больше ухудшилась. Легкие корабли британского флрта обстреляли главные порты погрузки войск вторжения на Ла-Манше - Остенде, Кале, Булонь и Шербур, в то время как английская авиация потопила 80 барж в гавани Остенде. В этот день в Берлине Гитлер совещался за завтраком со своими командующими видами вооруженных сил. Он считал, что воздушная война складывается в пользу Германии, и заявил, что не собирается идти на риск вторжения. На основе этого замечания у Йодля создалось впечатление, что фюрер, "очевидно, решил полностью отказаться от проведения операции "Морской лев", - впечатление, которое на тот момент соответствовало действительности, что и подтвердил на следующий день сам Гитлер, в очередной раз изменив свое мнение и вернувшись к плану операции "Морской лев". Как Редер, так и Гальдер оставили в своих дневниках доверительные записи об этом совещании фюрера со своими командующими, состоявшемся в Берлине 14 сентября. Гросс-адмирал воспользовался случаем и до начала общего обсуждения вручил Гитлеру меморандум, в котором излагалась точка зрения флота: нынешняя авиационная обстановка не обеспечивает условий для осуществления операции ("Морской лев"), поскольку риск все еще слишком велик. В начале совещания нацистский вершитель судеб был настроен негативно, мысли его путались, противореча друг другу. Он заявил, что не отдаст приказа на вторжение, но и не станет отменять его. Как отмечал в дневнике операций флота Редер, "он, очевидно, надеялся сделать это 13 сентября". Каковы же причины, побудившие фюрера изменить свои взгляды? Гальдер довольно подробно останавливается на некоторых из них: "Успешный десант с последующей оккупацией Англии приведет к быстрому окончанию войны. Англия умрет с голоду. Несмотря на необходимость десанта, он не может быть обусловлен определенным сроком, в который его следует во что бы то ни стало провести... Длительная война связана с обострением обстановки, в особенности в области политики... В любой момент возможны неожиданности..." Далее Гитлер сказал, что надежды Англии на Россию и Америку не оправдались. Россия не собирается проливать кровь ради англичан. "Военный потенциал Америки в полной мере может дать о себе знать лишь в 1945 году. Длительная война для нас нежелательна... Самым быстрым способом окончания войны явилась бы высадка десанта в Англии. Предварительные условия для этого, которые должен был создать военно-морской флот, созданы (похвала флоту!)... Действия авиации заслуживают всяческой похвалы. Необходимо четыре-пять дней хорошей погоды, чтобы перейти к решительным действиям... Шансы на то, что удастся провести тотальный разгром Англии, очень велики..." В чем же тогда причина задержки? Что заставляет колебаться и не начинать вторжение? "Полностью ликвидировать истребительную авиацию противника, - признал фюрер, - еще не удалось. Наши донесения о потерях, нанесенных противнику, не создают достоверной картины. Но, несомненно, противник понес тяжелые потери. Однако, несмотря на все успехи, предпосылки для операции "Морской лев" еще не созданы". Гитлер делает выводы из вышесказанного: "1. Успешная высадка десанта означает победу, но это требует полного господства в воздухе. 2. Неблагоприятные условия погоды, существовавшие до сих пор, помешали достижению превосходства в воздухе. 3. Все другие факторы благоприятны. Поэтому решение: В настоящий момент мы еще не отказываемся от проведения операции". Придя к такому заключению, Гитлер все еще питал фантастические надежды, что люфтваффе добьются победы, которая была так дразняще близка. "Наши воздушные налеты, - говорил он, - оказали очень сильное воздействие, хотя, возможно, главным образом психологическое. К этому присоединяется также страх перед высадкой десанта. Угроза высадки десанта не должна исчезать. Даже если мы будем продолжать непрерывные воздушные налеты только в течение десяти - двенадцати дней, в Англии может возникнуть массовая паника". Чтобы содействовать этому, начальник штаба люфтваффе Ешонек упорно просил разрешения бомбить жилые кварталы Лондона, поскольку в городе, по его утверждению, пока не наблюдалось никаких признаков "массовой паники". Адмирал Редер с энтузиазмом поддерживал идею таких бомбардировок, чтобы запугать англичан и вызвать среди них панику. Однако Гитлер считал более важным сосредоточение бомбовых ударов по военным объектам. "Массовая паника - самая последняя цель... - говорил он. - Ужасная угроза сброса бомб на массу гражданского населения должна оставаться последним козырем в наших руках". Энтузиазм адмирала Редера в поддержку терроризирующих налетов авиации объясняется, очевидно, тем, что он относился индифферентно к идее вторжения. Теперь он снова начал подчеркивать "огромный риск", связанный с операцией "Морской лев". Он указывал, что обстановка в воздухе едва ли улучшится до назначенной даты десантирования - 24-27 сентября, поэтому высадку следует отложить до 8 октября. Но практически это означало, по мнению Гитлера, отмену операции, и он установил, что от исполнения своего решения будет воздерживаться лишь до 17 сентября (еще трое суток). Таким образом, десантирование может быть предпринято через десять дней - 27 сентября. Если это окажется невозможным, он наметит дату вторжения в октябре. После этого по данному вопросу в войска была направлена директива верховного главнокомандования. Берлин 14 сентября 1940 года Совершенно секретно ...Фюрер принял следующие решения: ...Начало операции отодвигается на новый срок. Соответствующий приказ... будет отдан 17.9 1940 г. Все приготовления продолжать... ...Налеты авиации на Лондон и в дальнейшем производить главным образом на важные в военном отношении и жизненно необходимые для большого города цели (включая вокзалы), до тех пор пока еще будут сохраняться такие цели... Массированные терроризирующие налеты исключительно на жилые кварталы должны сохраняться как последнее возможное средство давления... Таким образом, хотя Гитлер и отложил принятие окончательного решения на трое суток, он вовсе не отказался от плана вторжения. Получи люфтваффе несколько дней хорошей летной погоды для окончательного разгрома английской авиации и деморализации Лондона, и высадка могла бы состояться. Она принесла бы окончательную победу. Таким образом, вновь все зависело от хваленой авиации Геринга. И действительно, на следующий же день она предприняла максимум усилий. Однако мнение военно-морского флота о люфтваффе с каждым часом ухудшалось. В тот вечер, когда в Берлине состоялось решающее совещание, штаб ВМС докладывал об ожесточенных бомбовых ударах, которым английская авиация подвергла порты от Антверпена до Булони, где должны были собираться силы и средства вторжения. "...В Антверпене... бомбардировкой нанесен серьезный урон транспортным средствам - сильно повреждены пять транспортных судов, потоплена одна баржа, повреждены два крана, взорван железнодорожный состав с боеприпасами, несколько депо охвачено огнем". Следующая ночь выдалась еще хуже. Как докладывал штаб ВМС, противник подверг "сильным воздушным налетам объекты на всем побережье между Гавром и Антверпеном". Моряки посылали сигналы SOS, прося защиты от вражеской авиации в портах, предназначенных для сосредоточения сил вторжения. 17 сентября штаб флота докладывал: "Английская авиация все еще не разгромлена, наоборот, она проявляет все возрастающую активность, совершая налеты на порты в Ла-Манше и создавая все больше помех нашим усилиям по сосредоточению сил и средств для вторжения". {Согласно одному немецкому источнику, 16 сентября английские бомбардировщики внезапным налетом сорвали крупное учение по десантированию, нанеся тяжелые потери в людях и десантно-высадочных средствах. Это породило слухи, распространившиеся как в рейхе, так и в других странах на континенте, будто немецкие войска предприняли попытку высадиться на побережье Англии, но были отброшены англичанами (см. Фухтер Г. История воздушной войны, с. 176). Об этом сообщении я услышал вечером 16 сентября в Женеве, где находился на отдыхе. 18 сентября, а затем и 19-го я видел два длинных санитарных поезда, из которых выгружали раненых солдат в пригородах Берлина. По повязкам я определил, что ранения носили в основном ожоговый характер, ибо более трех месяцев боев на суше нигде не велось. - Прим. авт.} В ту ночь было полнолуние, и английские ночные бомбардировщики в полной мере этим воспользовались. Штаб немецкого флота докладывал о "весьма существенных потерях" в судах, предназначенных для погрузки армии вторжения {21 сентября в секретном документе штаба германских ВМС отмечалось, что 21 транспорт и 214 барж, что составляло около 12 процентов общего числа сосредоточенных в целях вторжения плавсредств, было потеряно или повреждено. - Прим. авт.}, которыми были забиты все порты. У Дюнкерка было потоплено или повреждено 84 баржи, а от Шербура до Ден Хелдер среди прочих потерь значилось: взорван склад, где хранилось 500 тонн боеприпасов; сгорели продовольственные склады; потоплены различные транспорты и торпедные катера; значительные потери в личном составе. Эта ожесточенная бомбардировка и обстрел из тяжелой дальнобойной артиллерии через Ла-Манш сделали необходимым, как докладывал штаб флота, рассредоточить боевые корабли и транспортные суда, уже собранные по побережью Ла-Манша, и прекратить дальнейшую переброску судов и десантно-высадочных средств в порты, предназначенные для погрузки армии вторжения. В противном случае, говорилось в докладной, энергичные действия противника со временем приведут к таким потерям, что само осуществление операции в намеченном масштабе окажется проблематичным. Оно уже и стало таковым. Поэтому в журнале боевых действий германского флота появляется лаконичная запись от 17 сентября о том, что фюрер принял решение отложить на неопределенное время операцию "Морской лев". После стольких головокружительных успехов Адольфа Гитлера постигла наконец неудача. Еще в течение месяца поддерживалась видимость, будто вторжение не снято с повестки дня, будто оно может состояться той же осенью, но это был всего лишь показной оптимизм. 19 сентября фюрер официально отдал приказ прекратить дальнейшее сосредоточение средств и флота вторжения, а суда, собранные в портах погрузки армии вторжения, рассредоточить "во избежание лишних потерь от налетов вражеской авиации". Однако невозможно было поддерживать в боевой готовности рассредоточенную армаду и все войска, орудия, танки и средства материального обеспечения, которые были собраны на французском побережье Ла-Манша для вторжения, теперь отложенного на неопределенный срок. "...Длительное неопределенное положение становится невыносимо", - негодует по поводу "Морского льва" Гальдер в дневниковой записи от 28 сентября. После встречи Чиано и Муссолини с Гитлером у Бреннера 4 октября итальянский министр иностранных дел записал в своем дневнике: "...Никаких разговоров о высадке на Британские острова больше не велось". Неудача Гитлера крайне обрадовала его партнера Муссолини. "Редко я видел дуче в столь хорошем расположении духа... как сегодня у Бреннерского перевала", - записал Чиано. Теперь уже и флот и армия оказывали на фюрера давление, чтобы тот принял решение об отмене операции "Морской лев" вообще. Генеральный Штаб сухопутных войск докладывал ему, что сохранение войск на французском побережье Ла-Манша "под непрерывными налетами английской авиации ведет к неоправданным потерям". Наконец 12 октября нацистский правитель официально признал неудачу и отменил вторжение на всякий случай до весны. Ставка фюрера, 12 октября 1940 года ...Фюрер принял решение о том, чтобы приготовления к высадке в Англии с настоящего времени и до весны сохранялись лишь как средство политического и военного давления на Англию. Если весной или в начале лета 1941 года вновь появится намерение осуществить высадку в Англии, то своевременно будет отдан приказ о необходимой степени боевой готовности... Армия получила указание распустить формирования, выделенные в состав войск вторжения, и направить их для выполнения других задач или для использования на других фронтах. Военно-морской флот получил указание принять все меры, чтобы высвободить личный состав и рассредоточить корабли и суда. Оба вида вооруженных сил были обязаны действовать с максимальной скрытностью. "У англичан необходимо поддерживать впечатление, что мы продолжаем готовить высадку широким фронтом", - требовал Гитлер. Что же в конце концов заставило Адольфа Гитлера уступить? Причин тому две: фатальный ход битвы за Англию в воздухе и желание еще раз обратить свои устремления в восточном направлении, на Россию. Битва за Англию Широкомасштабное наступление люфтваффе Геринга на Англию (операция "Орел") было начато 15 августа с целью уничтожить английские военно-воздушные силы и тем самым создать условия для германского вторжения на Британские острова. Тучный рейхсмаршал, как его теперь величали, не сомневался в своей победе. В середине июля он пришел к твердому убеждению, что английскую истребительную авиацию в Южной Англии можно будет разгромить в течение четырех дней посредством массированной атаки. Для полного уничтожения британских военно-воздушных сил, по мнению Геринга, времени требовалось немного больше: от двух до четырех недель. Увешанный орденами шеф люфтваффе считал, что они смогут самостоятельно поставить Англию на колени и тогда, вероятно, отпадет необходимость вторжения сухопутных войск. Для достижения такой важной в стратегическом отношении цели у него имелось три воздушных флота: 2-й - под командованием фельдмаршала Кессельринга, действовавший с авиабаз на территории Нидерландов и Северной Франции; 3-й - под командованием фельдмаршала Шперле, базирующийся в Северной Франции; 5-й - под командованием генерала Штумпфа, базировавшийся на территории Дании и Норвегии. Два первых воздушных флота насчитывали в общей сложности 929 истребителей, 875 бомбардировщиков и 315 пикирующих бомбардировщиков; 5-й воздушный флот по численности значительно уступал им - он располагал 123 бомбардировщиками и 34 двухмоторными истребителями Me-ПО. Британские военно-воздушные силы в системе противовоздушной обороны в начале августа могли противопоставить этим огромным силам 700-800 истребителей. В течение июля авиация Геринга постепенно наращивала свои удары по английским кораблям, бороздящим воды Ла-Манша и базирующимся в портах южного побережья Британских островов. По существу, люфтваффе прощупывали возможности английской авиации. Хотя и необходимо было очистить узкий Ла-Манш от английских кораблей, прежде чем предпринимать вторжение на Британские острова, свою главную задачу в ходе этих предварительных налетов немецкая авиация видела в том, чтобы втянуть английские истребители в воздушное сражение. Однако это им не удалось. Командование английских ВВС, проявляя осмотрительность, уклонялось от ввода в бои большого числа истребителей, в результате чего значительный урон понесло английское судоходство, а также некоторые порты. Немцам удалось потопить четыре эсминца, восемнадцать торговых судов, потеряв при этом 296 самолетов. Кроме того, 135 самолетов были повреждены. Английские же ВВС потеряли 148 истребителей. 12 августа Геринг отдал приказ приступить на следующий день к операции "Орел", но уже 12-го были произведены мощные налеты на вражеские радарные станции. Пять радарных станций были повреждены, одна - полностью выведена из строя, однако на этой стадии немцы еще не осознали, насколько важны эти станции для английской ПВО, и не возобновили налеты на них. 13 и 14 августа немцы поднимали в воздух около 1500 самолетов, направив бомбовые удары главным образом по аэродромам английской истребительной авиации, и хотя позднее они утверждали, что пять аэродромов разрушили полностью, на самом деле ущерб оказался совершенно незначительным, а люфтваффе потеряли 47 самолетов против 13 английских {Руководители люфтваффе утверждали, что в эти два дня было уничтожено 143 английских самолета и 34 немецких. С этого момента обе стороны сильно преувеличивали урон, наносимый противнику. - Прим. авт.}. Первое крупное воздушное сражение произошло 15 августа. Немцы бросили в сражение основную часть самолетов всех трех воздушных флотов, причем бомбардировщики совершили 801 самолето-вылет, а истребители- 1149. 5-й воздушный флот, действовавший с аэродромов в Скандинавии, в этот день потерпел небывалую катастрофу. Предприняв силами примерно 800 самолетов массированный налет на южное побережье Англии, немцы рассчитывали, что северо-восточное побережье останется без защиты. Однако на подходе к району Тайнсайд отряд в составе 100 бомбардировщиков в сопровождении 34 двухмоторных истребителей Me-110 был неожиданно встречен семью эскадрильями "харрикейнов" и "спитфайеров" и понес тяжелые потери. Тридцать немецких самолетов, в основном бомбардировщики, были сбиты, при этом англичане не потеряли ни одной машины. Так закончилось участие 5-го воздушного флота в битве за Англию. Больше его к ней не подключали. Более успешно немцы действовали в тот день на юге Англии. Они предприняли четыре массированных налета, причем один на Лондон. Были нанесены бомбовые удары по четырем авиационным заводам в Кройдоне и повреждены пять аэродромов истребительной авиации. Всего немцы потеряли 75 самолетов против 34 английских {В Лондоне в тот вечер появилась официальная сводка: сбито 182 немецких самолета и еще 43, вероятно, повреждено. Это резко повысило моральный дух англичан, особенно пилотов истребительной авиации, тяжело переживавших свои потери. - Прим. авт.}. При таком соотношении, несмотря на численное превосходство, немцы едва ли могли надеяться на то, что сумеют очистить небо от английских самолетов. И здесь Геринг допустил свою первую тактическую ошибку. Умение английского командования истребительной авиации вводить свои самолеты в бой с численно превосходящим атакующим противником основывалось на хитроумном использовании радаров. Как только немецкие самолеты поднимались в воздух с аэродромов в Западной Европе, их обнаруживали и с такой точностью определяли курс полета, что английское командование истребительной авиации знало, где и когда лучше всего атаковать. Эта новинка воздушной войны ставила немцев, далеко отстававших от англичан в разработке и использовании электроники, в тупик. "Мы понимали, что английскими истребительными эскадрильями, должно быть, управляют с земли каким-то новым способом, - сообщил, давая свидетельские показания, Адольф Галланд, знаменитый немецкий ас-истребитель, - потому что мы слышали команды, умело и точно направлявшие "спитфайеры" и "харрикейны" против немецких самолетов в полете... Для нас этот радар и управление истребителями с земли явились неожиданностью, очень горькой неожиданностью". Тем не менее дальнейших ударов по английским радарным станциям, которым 12 сентября был нанесен столь ощутимый урон, не последовало, и 15 августа, в день, когда немецкая авиация получила тяжелый ответный удар, Геринг вообще отменил налеты на радарные станции, заявив: "Очень сомневаюсь, есть ли смысл продолжать налеты на радарные станции, поскольку ни одна из станций пока что не выведена из строя". Вторым ключом к успешной обороне в небе над Южной Англией явилась так называемая секторная станция. Это был подземный центр управления, откуда "харрикейны" и "спитфайеры" наводили по радиотелефону на основе последних разведывательных данных, получаемых от радарных установок, от наземных постов воздушного наблюдения и от пилотов, находящихся в воздухе. Немцы, как отмечал Галланд, наверняка слышали постоянные переговоры по радио между секторными станциями и пилотами в небе и в конце концов начали осознавать важность этих наземных центров управления. 24 августа они переключились на уничтожение секторных станций, семь из которых играли исключительно важную роль в противовоздушной обороне южных районов Англии и самой столицы. Это был удар по жизненно важным объектам в системе английской противовоздушной обороны. До этого дня казалось, исход воздушного сражения складывается не в пользу люфтваффе. 17 августа немцы потеряли 71 самолет против 27 английских. Тихоходные пикирующие бомбардировщики, которые помогали прокладывать дорогу немецкой победоносной армии в Польше и на Западе, для английских истребителей оказались легкой добычей, и 17 августа приказом Геринга их вывели из боя, сократив численность бомбардировочной авиации на одну треть. Между 19 и 23 августа в небе над Англией царило из-за плохой погоды затишье. Проанализировав складывавшуюся ситуацию, Геринг из своего роскошного загородного имения Каринхалле, расположенного недалеко от Берлина, отдал 19 августа приказ: после улучшения погодных условий люфтваффе нацелить свои удары исключительно на английские военно-воздушные силы. "Мы подошли к решающему моменту в воздушной войне против Англии, - заявил он. - Важнейшей задачей является нанесение поражения вражеским военно-воздушным силам. Нашей первой задачей является уничтожение истребителей противника". С 24 августа по 6 сентября немцы ежедневно посылали в небо над Англией до тысячи самолетов, чтобы добиться поставленной цели. Тут рейхсмаршал оказался прав. Битва за Англию вступила в решающую фазу. Хотя английские пилоты порядком вымотались за месяц непрерывных воздушных боев, совершая иногда по нескольку боевых вылетов в день, они сражались мужественно, однако численное превосходство немцев начало сказываться. Пять передовых аэродромов истребительной авиации на юге Англии были основательно разрушены, хуже того, шесть из семи ключевых секторных станций подверглись такой ожесточенной бомбардировке, что на грани краха оказалась вся система связи. А это уже грозило Англии катастрофой. Рост потерь начал сказываться на истребительной авиации английской противовоздушной обороны. В те решающие две недели - между 23 августа и 6 сентября - англичане потеряли 466 истребителей, включая серьезно поврежденные, немцы же потеряли 385 самолетов, из которых истребителей - 214. Более того, потери английских летчиков составили 103 убитых и 128 тяжелораненых, то есть почти четверть личного состава. "Чаша весов склонилась не в пользу истребительного командования, - писал позднее Черчилль. - Это вызвало большую тревогу". Еще несколько таких недель, и у Англии не стало бы никакой организованной противовоздушной обороны. В подобных условиях вторжение наверняка оказалось бы успешным. Но в этот момент Геринг неожиданно допустил вторую тактическую ошибку, которую по последствиям можно сравнивать с приказом Гитлера остановить продвижение танков у Дюнкерка 24 мая. Ошибка Геринга спасла измотанные, обескровленные английские военно-воздушные силы и стала одним из поворотных пунктов в истории крупнейшей воздушной битвы. В то время когда английская истребительная авиация несла невосполнимые потери в воздухе и на земле, немецкая авиация 7 сентября переключилась на проведение массированных ночных налетов на Лондон. Английская истребительная авиация получила передышку. Что же произошло в лагере противника, если это привело к изменению в тактике и оказалось роковым для честолюбивых замыслов Гитлера и Геринга? Ответ на этот вопрос исполнен мрачной иронии. Началось с того, что пилоты примерно десяти немецких бомбардировщиков в ночь на 23 августа допустили небольшую навигационную ошибку. Имея задачу сбросить бомбовый груз на авиационные заводы и нефтехранилища на окраине Лондона, летчики ошиблись в расчетах и сбросили бомбы на центр английской столицы, взорвав несколько домов и убив некоторое число мирных жителей. Англичане решили, что это преднамеренная бомбардировка густонаселенных кварталов столицы, и на следующий вечер английская авиация в качестве ответной меры совершила налет на Берлин. С военной точки зрения налет оказался малорезультативным. Берлин в ту ночь был закрыт плотной пеленой облаков, поэтому только половина бомбардировщиков из 81 посланного вышли на свои цели. Материальный ущерб был ничтожен, но зато моральный - огромен, ведь впервые на Берлин упали бомбы. "Берлинцы в оцепенении, - писал я в своем дневнике на следующий день, 26 августа. - Они не думали, что это может когда-нибудь случиться. Когда начиналась война, Геринг заверил их, что этого не будет... И немцы поверили ему. Тем сильнее сегодня их разочарование. Нужно было видеть их лица, чтобы это понять". Берлин хорошо охранялся двумя мощными поясами зенитных средств, и в течение трех часов, пока английские бомбардировщики носились над облаками, закрывавшими для летчиков город, но и не позволявшими прожекторам обнаружить их, зенитные орудия вели самый интенсивный огонь, какой я когда-либо наблюдал. Однако ни один самолет не был сбит. Англичане сбросили также листовки, в которых говорилось, что "война, которую начал Гитлер, будет продолжаться, пока жив сам Гитлер". Это была хорошая пропаганда, но взрывы бомб еще лучше. В ночь на 29 августа английская авиация появилась над Берлином в более мощном составе, и я отметил в дневнике: "Впервые в столице рейха есть убитые". Официально сообщалось, что в результате налета убито десять и ранено двадцать девять человек. Нацистские заправилы пришли в ярость. Геббельс, сначала приказавший прессе опубликовать всего несколько строк