"Бек должен держать в своих руках все нити", а в конце месяца бывший посол пояснял, что Бек официально назван главой нашей группы. Однако, если попытаться проанализировать деятельность заговорщиков в этот период по записям, то приходишь к выводу, что программа их оставалась расплывчатой и нереальной, а деятельность даже самых активных его участников сводилась к бесконечным разговорам. Им было известно, что Гитлер планирует возобновить наступление в России, как только подсохнет земля. Это, по признанию самих заговорщиков, могло подтолкнуть Германию еще дальше к пропасти. И тем, не менее они, хотя и много говорили, ничего не предпринимали. 28 марта 1942 года, сидя на даче возле Эбенхаузена, Хассель записал в своем дневнике: "В последние дни в Берлине у меня были обстоятельные разговоры с Иессеном {Иенс Петер Иессен, профессор экономики в Берлинском университете, являлся одним из мыслящих участников заговора. В период с 1931 по 1933 год слыл ревностным нацистом и одним из немногих истинных интеллектуалов в партии. Однако, быстро разочаровавшись в нацизме, стал фанатичным антинацистом. Был арестован в связи с причастностью к заговору 20 июля 1944 года и в ноябре того же года казнен в тюрьме Плетцензе. - Прим. авт.}, Беком и Герделером. Перспективы не очень хорошие". А могли ли они быть очень хорошими? Ведь не существовало даже плана действий. И именно теперь, когда время еще не было упущено. А у Адольфа Гитлера к началу весны, третьей военной весны, имелись и планы предстоящей кампании, и неудержимая воля, чтобы претворить их в жизнь. Последнее крупное немецкое наступление Хотя безрассудство Гитлера, не разрешившего своевременно отступить немецким армиям в России, привело к тяжелым потерям в живой силе и технике, к деморализации многих частей и к обстановке, которая в течение января - февраля 1942 года грозила обернуться полной катастрофой, несомненно и то, что фанатичная решимость Гитлера выстоять и сражаться помогла остановить мощную волну советского наступления. Традиционное мужество и выносливость немецких солдат сделали остальное. К 20 февраля русское наступление от Балтики до Черного моря выдохлось, а в конце марта началась весенняя распутица, которая принесла с собой относительное затишье на огромной протяженности кровопролитном фронте. Обе стороны исчерпали свои возможности. Сводка немецкой армии от 30 марта 1942 года показывала, какой ужасной ценой были оплачены зимние бои. Из 162 боевых дивизий на Востоке только восемь были готовы к наступательным действиям. В 16 танковых дивизиях осталось всего 140 исправных танков - меньше, чем насчитывалось обычно в одной дивизии. Еще в то время когда войска отступали по безбрежным заснеженным просторам России, Гитлер, являвшийся теперь главнокомандующим сухопутными войсками и верховным главнокомандующим вооруженными силами, занимался разработкой планов летнего наступления в 1942 году. Они не были столь честолюбивы, как планы минувшего года. К этому времени он приобрел уже достаточно опыта, чтобы понять, что уничтожить Красную Армию в ходе одной кампании не сможет. В это лето он планировал сосредоточить основные силы на юге, захватить нефтеносные районы на Кавказе, индустриальный Донецкий бассейн, пшеничные поля Кубани и овладеть Сталинградом на Волге. Тем самым будет осуществлено несколько важных задач. Советы лишатся нефти, значительной части продовольствия и промышленной продукции, в чем они остро нуждаются для продолжения войны, в то время как Германия приобретет нефть и продовольственные ресурсы, в которых у нее почти такая же острая нужда. "Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, - говорил фюрер генералу Паулюсу, командующему злосчастной 6-й армией, перед началом летнего наступления, - тогда я буду вынужден закончить эту войну". Сталин мог бы сказать то же самое. И ему нужна была кавказская нефть для продолжения войны. Именно поэтому Сталинград приобретал особо важное значение. Захватив этот город, немцы заблокировали бы последний маршрут через Каспийское море и Волгу, по которому нефть доставлялась в Центральную Россию, пока русские владели нефтяными источниками. Для самолетов, танков и автомашин Гитлеру помимо нефти нужны были людские резервы, чтобы восполнить сильно поредевшие ряды. Общие потери к концу зимних боев составили 1 167 835 человек, исключая больных, и не поступало в достаточных количествах пополнений, чтобы укомплектовать обескровленные части и соединения. Верховное командование обратилось к союзникам Германии, вернее, к сателлитам за дополнительными войсками. Генерал Кейтель спешно направился в Будапешт и Бухарест, чтобы набрать венгерских и румынских солдат для приближающейся летней кампании. Геринг, а потом и сам Гитлер обратились к Муссолини за итальянскими формированиями. Геринг прибыл в Рим в конце января 1942 года, чтобы выторговать у итальянцев подкрепления для Восточного фронта, заверив Муссолини, что Советский Союз будет разбит в 1942 году, а Великобритания сложит оружие в 1943-м. Чиано разжиревший, увешанный медалями рейхсмаршал показался невыносимым. "Как обычно, он выглядит надменным и обрюзгшим", - отметил в своем дневнике итальянский министр иностранных дел 2 февраля. Через два дня он там же писал: "Геринг покидает Рим. Мы обедали в отеле "Эксельсиор", и во время обеда Геринг почти все время говорил о своих бриллиантах. Действительно, он носит несколько красивых колец... Отправляясь на станцию, он надел широкую, подбитую соболями доху, нечто среднее между тем, что носили водители автомобилей в 1906 году, и тем, в чем приходят в оперу дорогие проститутки". Стяжательство продолжало разъедать человека номер два третьего рейха. Муссолини обещал Герингу направить на русский фронт в марте две итальянские дивизии, если немцы придадут им артиллерию. Однако обеспокоенность дуче поражениями своего союзника на Восточном фронте приняли такие размеры, что Гитлер решил: пора вновь с ним встретиться, чтобы объяснить, насколько все еще сильна Германия. Встреча состоялась 29-30 апреля в Зальцбурге. Дуче и Чиано с сопровождающими их лицами разместились в выстроенном в стиле барокко дворце Клессхейм, где когда-то находилась резиденция епископов. Теперь же в нем появились картины, мебель и ковры из Франции, за которые, как подозревал итальянский министр иностранных дел, Германия заплатила не слишком дорого. Чиано нашел, что фюрер выглядит усталым. "Зимняя кампания в России сильно сказалась на нем, - записал он в своем дневнике. - Впервые я заметил у него много седых волос" {Геббельс видел Гитлера за месяц до этого в ставке и выразил крайнее удивление в дневнике по поводу его состояния: "Я заметил, что он стал совершенно седой... Он говорил мне, что ему приходится бороться с сильнейшими приступами головокружения... Фюрер на этот раз действительно вызвал у меня обеспокоенность". И далее Геббельс добавил, что у него "физическое отвращение к снегу и морозу... Больше всего беспокоит и мучает фюрера то, что страна все еще покрыта снегом" (Дневники Геббельса, с. 131 -137). - Прим. авт.}. После присущего немцам подробного изложения общей ситуации Риббентроп и Гитлер заверили своих итальянских гостей, что все обстоит прекрасно - в России, в Северной Африке, на Западе и на морских просторах. Предстоящее наступление на Востоке, как доверительно сообщали они, будет направлено против нефтеносных районов Кавказа. "Когда нефтяные источники России окажутся исчерпаны, -вставил Риббентроп, - то Россия будет поставлена на колени. Затем англичане... поклонятся, чтобы спасти то, что еще останется от истерзанной империи. Америка - это большой блеф..." У Чиано же, который более или менее терпеливо слушал своего немецкого коллегу, создалось, однако, впечатление, что относительно намерений Соединенных Штатов блефовали сами немцы и что в действительности, когда они думают об этом, "их охватывает дрожь". Как обычно, больше всех говорил фюрер. "Гитлер говорит, и говорит, и говорит, - записал Чиано в своем дневнике. - А Муссолини страдает; он привык говорить сам, а тут приходится почти все время молчать и слушать. На второй день после ленча, когда все было уже сказано, Гитлер говорил час и сорок минут не прерываясь. Он не пропустил абсолютно ни одного вопроса: война и мир, религия и философия, искусство и история. Муссолини машинально взглянул на свои ручные часы... Немцы - несчастные люди - должны слушать это каждый день, и я уверен, они уже знают наизусть каждый жест, каждое слово или паузу. Генерал Йодль после отчаянной борьбы с собой заснул на диване. Кейтель покачивался, но все-таки держал голову приподнятой. Он сидел слишком близко к Гитлеру, чтобы позволить себе задремать..." Вопреки бесконечным разговором или, может, вследствие этого Гитлер заручился обещанием союзников направить на русский фронт дополнительное количество пушечного мяса. Гитлер и Кейтель добились таких успехов на переговорах со своими сателлитами, что немецкое верховное командование рассчитывало иметь 52 союзнические дивизии для летнего наступления: 27 румынских, 13 венгерских, 9 итальянских, 2 словацких и 1 испанскую. Это составляло четвертую часть объединенных сил держав оси на Востоке. Из 41 свежей дивизии, которые должны были усилить южный фланг Восточного фронта, где предстояло наносить главный удар, половину (21 дивизия) составляли венгерские (10), итальянские (6) и румынские (5). Гальдеру и большинству других генералов не нравилось, что успех кампании будет зависеть от иностранных дивизий, боевые качества которых, по их мнению, мягко говоря, вызывали большие сомнения. Однако из-за нехватки людских ресурсов они принимали такую помощь, что способствовало последовавшему затем провалу кампании. Летом 1942 года удачи сначала сопутствовали державам оси. Еще до прыжка в сторону Кавказа и Сталинграда была одержана сенсационная победа в Северной Африке. 27 мая 1942 года генерал Ром-мель возобновил свое наступление в пустыне {После серии ожесточенных сражений с англичанами, произошедших в ноябре - декабре 1941 года, войска Роммеля были отогнаны через Киренаику к рубежу Эль-Агейлы на ее западной границе. Но, проявив присущее ему упорство, Роммель в январе 1942 года предпринял контрудар и вернул половину потерянной территории. За 17 дней кампании он дошел до Эль-Газаля, откуда в конце мая начал новое наступление. - Прим. авт.}. Нанеся быстрый удар своим знаменитым Африканским корпусом (две танковые и одна мотопехотная дивизии) и восемью итальянскими дивизиями, одна из которых являлась танковой, он погнал англичан через пустыню к египетской границе. 21 июня он захватил Тобрук - ключ к английской обороне, который в 1941 году выдержал девятимесячную осаду, а два дня спустя его войска вступили на территорию Египта. К концу июня они находились у Эль-Аламейна, в 65 милях от Александрии и устья Нила. Многим государственным деятелям союзников, с тревогой всматривавшимся в карту, казалось, что теперь уже ничто не может помешать Роммелю нанести роковой удар англичанам, захватив Египет, а затем, получив подкрепления, наступать далее на северо-восток, захватить богатейшие нефтеносные районы Среднего Востока и двинуться на Кавказ, чтобы встретиться там с немецкими армиями, которые уже начали наступление с севера в направлении этого региона. Это был один из самых мрачных периодов войны для западных союзников и, соответственно, один из самых обнадеживающих для держав оси. Однако Гитлер, как мы уже убедились, никогда не понимал глобального характера военных действий. Он не знал, как использовать неожиданный успех Роммеля в Африке. Он наградил решительного предводителя Африканского корпуса фельдмаршальским жезлом, но не послал ему ни материальных, ни людских подкреплений {Гитлер произвел Роммеля в фельдмаршалы на второй день после захвата Тобрука и тем самым вызвал у Муссолини "болезненные переживания", потому что, как заметил Чиано, это подчеркивало "немецкий характер сражения". Дуче немедленно выехал в Ливию, чтобы получить часть почестей, полагая, что прибудет в Александрию "через пятнадцать дней". 2 июля он связался по телефону с Гитлером, чтобы согласовать "вопрос о будущем политическом руководстве Египтом", предложив кандидатуру Роммеля в качестве военного командующего и кандидатуру итальянца в качестве "гражданского представителя". Гитлер ответил, что не считает этот вопрос срочным (Дневники Чиано, с. 502-504). "Муссолини с нетерпением ждал в Дерне (за линией фронта) того дня, - говорил позднее генерал Фриц Байерлейн, начальник штаба у Роммеля, - когда он сможет принять парад танков держав оси в тени египетских пирамид" (Роковые решения, с. 103). - Прим. авт.}. Только уступая докучливым требованиям Редера и настоятельной просьбе Роммеля, фюрер с большой неохотой согласился направить Африканский корпус и небольшую немецкую авиационную группу в первую очередь в Ливию. Но сделал он это лишь потому, что хотел предотвратить провал итальянцев в Северной Африке, а не потому, что придавал большое значение овладению Египтом. Ключом к захвату Египта фактически являлся остров Мальта, расположенный на Средиземном море между Сицилией и базами держав оси в Ливии. Именно с этого английского бастиона бомбардировщики, подводные лодки и надводные корабли наносили огромный урон немецким и итальянским судам, доставлявшим боевые грузы и солдат в Северную Африку. В августе 1941 года около 35 процентов направляемых Роммелю боевых грузов и пополнений было потоплено союзниками; в октябре эта цифра возросла до 63 процентов. 9 ноября Чиано с горечью писал в своем дневнике: "С 19 сентября мы отказались от попыток провести конвои в Ливию; за каждую такую попытку приходилось платить высокую цену... Сегодня мы предприняли очередную попытку. Конвой отправился в составе семи судов в сопровождении двух крейсеров водоизмещением 10 тысяч тонн и десяти эсминцев... Все - именно все - наши суда были потоплены... Англичане вернулись в свои порты (на Мальте) после того, как разгромили нас". Немцы с запозданием перебросили несколько подводных лодок с Атлантики на Средиземное море, а Кессельрингу были выделены дополнительные эскадрильи самолетов для базирования на Сицилии. Было решено нейтрализовать Мальту и, если возможно, уничтожить английский флот в Восточном Средиземноморье. К концу 1941 года англичане потеряли три линкора, один авианосец, два крейсера и несколько эсминцев и подводных лодок, а то, что осталось от их флота, было загнано на военно-морские базы в Египте. В течение многих недель немецкие бомбардировщики днем и ночью обрушивали свой груз на Мальту. В результате конвои держав оси начали доходить до места назначения: в январе не было потеряно ни одной тонны грузов - и Роммель получил возможность подготовить свои силы для крупного броска в Египет. В марте адмирал Редер уговорил Гитлера одобрить планы наступления Роммеля в сторону Нила (операция "Аида") и захвата Мальты парашютными войсками (операция "Геркулес"). Наступление из Ливии планировалось начать в конце мая, а атаку на Мальту предусматривалось предпринять в середине июля. Однако 15 июня, когда Роммель развивал свой первоначальный успех, Гитлер отложил атаку на Мальту. Он объяснил Редеру, что не может выделить ни войск, ни самолетов за счет русского фронта. Спустя несколько недель он снова отложил операцию "Геркулес", утверждая, что она может подождать до завершения летнего наступления на Востоке и завоевания Роммелем Египта. Мальту между тем можно нейтрализовать, продолжая бомбардировки. Однако Мальта не сдавалась и немцам вскоре пришлось поплатиться за это. 16 июня к осажденному острову пробился крупный английский конвой, и, хотя при этом было потеряно несколько боевых кораблей и транспортов, с получением подкреплений Мальта ожила. С американского авианосца "Уосп" туда были переброшены "спитфайеры", и вскоре налеты бомбардировщиков люфтваффе на остров прекратились. Почувствовал это и Роммель: три четверти поставок, предназначенных для него, союзники отправляли на дно. Он вышел к Эль-Аламейну, имея в наличии всего 30 исправных танков {Согласно показаниям генерала Байерлейна, данным после войны, он преувеличивал свои потери. По данным разведки союзников, в это время у Роммеля было 125 танков. - Прим. авт.}. "Наши силы иссякли", - писал он в дневнике 3 июля. И это в тот момент, когда на горизонте уже показались пирамиды, а за ними - огромный приз в виде Египта и Суэца! Еще одна утраченная возможность, и одна из последних, какие подбрасывали Гитлеру провидение и военная удача. Немецкое наступление в России летом 1942 года К концу лета 1942 года Адольф Гитлер, казалось, снова был на коне и свысока смотрел на весь мир. В Атлантике немецкие подводные лодки наносили большой урон союзникам, ежемесячно отправляя на дно английские и американские суда общим водоизмещением до 700 тысяч тонн, - больше, чем спускалось на воду судов в доках США, Канады и Шотландии. Хотя Гитлер и оголял свою оборону на Западе, перебрасывая оттуда солдат, танки и самолеты на Восточный фронт, чтобы покончить с Россией, в то лето еще не чувствовалось, что англичане и американцы достаточно сильны, чтобы предпринять, пусть небольшую, высадку через Ла-Манш. Они даже не стали рисковать ради захвата Северной Африки, находившейся в руках французов, хотя ослабленные и разделенные французы едва ли смогли бы оказать серьезное сопротивление союзникам, да и немцы не смогли бы ничего предпринять, разве что выделить несколько подводных лодок и небольшое число самолетов для баз, расположенных в Италии и Ливии. Английский военно-морской флот и военно-воздушные силы оказались не в состоянии сорвать переброску немецких линейных крейсеров "Шарнхорст" и "Гнейзенау", а также тяжелого крейсера "Принц Ойген" из Бреста в безопасные гавани Германии. Средь белого дня они на полной скорости беспрепятственно пронеслись по Ла-Маншу и Па-де-Кале с запада на восток на виду у всех {Это случилось 11-12 февраля 1942 года и оказалось для англичан полной неожиданностью. Только незначительные военно-морские и авиационные силы были подняты по тревоге, но нанесли немецкому флоту незначительный урон. - Прим. авт.}. Гитлер опасался, что англичане и американцы попытаются оккупировать Северную Норвегию, и настоял на переброске из Бреста в Северное море вышеуказанных боевых кораблей, чтобы использовать их для обороны в норвежских водах. "Норвегия, - говорил он Редеру в конце января 1942 года, - это сама судьба". Поэтому ее следовало защищать любой ценой. Но, как выяснилось, в этом не было необходимости. Англо-американцы намеревались использовать свои ограниченные силы на Западе по-иному. На карте завоевания Гитлера к сентябрю 1942 года казались ошеломляющими. Средиземное море практически превратилось во внутреннее озеро держав оси, где Германия и Италия контролировали большую часть северного побережья от Испании до Турции, а южное побережье - от Туниса до участка, расположенного в 60 милях от устья Нила. По существу, немецкие войска контролировали территорию от норвежского мыса Нордкапа, омываемого арктическими водами, до Египта и от Бреста, расположенного на Атлантическом побережье, до низовьев Волги на границе с Центральной Азией. Войска немецкой 6-й армии вышли к Волге чуть севернее Сталинграда 23 августа. За два дня до этого фланг со свастикой был водружен на вершине Эльбруса. 8 августа были захвачены нефтеносные районы Майкопа, ежегодно дававшие 2,5 миллиона тонн нефти, хотя нефтедобывающие сооружения достались немцам почти полностью разрушенные; к 25 августа танки Клейста заняли Моздок, расположенный всего в 50 милях от главного советского нефтедобывающего центра в районе Грозного; отсюда до Каспийского моря оставалось каких-нибудь 100 миль. 31 августа Гитлер настаивал, чтобы фельдмаршал Лист, командующий армиями на Кавказе, собрал все свои наличные силы для завершающего броска на Грозный, с тем чтобы "прибрать к рукам нефтеносные районы". В тот же день Роммель начал наступление у Эль-Аламейна, будучи уверен, что прорвется к Нилу. Хотя Гитлер никогда не был удовлетворен действиями своих генералов - 13 июля он снял фельдмаршала Бока, командующего южным направлением, которого он, как явствует из дневника Гальдера, постоянно ругал и отчитывал, как большинство других командующих и генеральный штаб, за недостаточно быстрые темпы наступления, - но теперь он считал, что решающая победа не за горами. Он приказал 6-й армии и 4-й танковой армии продвигаться вдоль Волги на север после того, как будет захвачен Сталинград, и совершить глубокий охват, что позволит ему наступать на Центральную Россию и Москву как с востока, так и с запада. Он считал, что с русскими покончено, и, по свидетельству Гальдера, всерьез говорил о наступлении частью своих сил через Иран к Персидскому заливу и о том, как он соединится с японцами в Индийском океане. Он всецело доверял точности немецкого разведывательного доклада от 9 сентября, в котором утверждалось, что русские исчерпали все свои резервы. Совещаясь с адмиралом Редером в конце августа, Гитлер уже не вел речь о России, которую он теперь рассматривал как "заблокированное жизненное пространство", и все свои помыслы обратил к англичанам и американцам, которые вскоре, в чем он не сомневался, будут вынуждены "пойти на обсуждение условий заключения мира". И тем не менее, как позднее вспоминал генерал Курт Цейтцлер, каким бы розовым ни представлялось тогда будущее, почти все генералы на фронтах и в генеральном штабе видели недостатки этой приглаженной картины. Их можно суммировать следующим образом: у немцев уже не осталось ресурсов - ни людей, ни орудий, ни танков, ни самолетов, ни средств транспортировки, чтобы достигнуть тех целей, которые ставил Гитлер. Когда Роммель попытался было объяснить это своему повелителю в отношении Египта, то Гитлер приказал ему взять отпуск по болезни и отправиться в Австрийские Альпы. Когда Гальдер и фельдмаршал Лист попытались объяснить то же самое в отношении русского фронта, он снял их с занимаемых постов. Даже стратег-дилетант не мог бы не увидеть, как по мере усиления советского сопротивления на Кавказе и у Сталинграда и приближения осенних дождей над немецкими армиями на юге России нависала угроза. Растянутый северный фланг 6-й армии оказался опасно оголенным по рубежу Верхнего Дона на 350 миль от Сталинграда до Воронежа. Здесь Гитлер разместил три армии своих сателлитов: венгерскую 2-ю - южнее Воронежа; итальянскую 8-ю - еще дальше на юг от Воронежа; румынскую 3-ю - правее, у излучины Дона, к западу от Сталинграда. Так как венгры и румыны ожесточенно враждовали, то в промежутке между ними была размещена итальянская армия. В степях к югу от Сталинграда находилась румынская 4-я армия. Не говоря уже об их сомнительных боевых качествах, все эти армии не были оснащены должным образом, у них не хватало бронетанковых средств, тяжелой артиллерии и транспорта. Более того, они были сильно растянуты по фронту. Румынская 3-я армия держала фронт 105 миль силами всего 69 батальонов. Но союзные армии - это все, что имелось у Гитлера. Не хватало немецких частей, чтобы прикрыть брешь. А поскольку он считал, по свидетельству Гальдера, что с русскими покончено, то особенно и не беспокоился относительно оголенного и растянутого Донского фланга. А между тем фланг этот являлся крайне важным для сохранения как 6-й армии и 4-й танковой армии у Сталинграда, так и группы армий "А" на Кавказе. В случае развала этого фланга возникала не только угроза окружения для немецких войск у Сталинграда, но и опасность оказаться отрезанными для войск на Кавказе. Нацистский правитель опять вел рискованную игру. И это в ходе летней кампании случалось не впервые. 23 июля, в самый разгар наступления, он сделал еще один рискованный шаг. Русские отступали между Донцом и Верхним Доном, отходя на восток, к Сталинграду, и на юг, в сторону Нижнего Дона. Нужно было принимать решение: следует ли немецким войскам сосредоточиться на захвате Сталинграда и блокировании Волги или лучше нанести основной удар на Кавказе, чтобы обрести русскую нефть? Еще в начале месяца Гитлер искал ответ на этот решающий вопрос, но так и не нашел. Сначала на него сильнее всего действовал запах нефти, и 13 июля он изъял из группы армий "Б" 4-ю танковую армию, которая наступала вниз по Дону, в сторону излучины реки, и дальше к Сталинграду, и бросил ее на помощь 1-й танковой армии Клейста форсировать Дон в нижнем его течении, у Ростова, и наступать дальше на Кавказ, к нефтеносным районам, хотя в этот момент 4-я танковая армия, вероятно, могла почти беспрепятственно продвигаться к Сталинграду, который почти некем было оборонять, и быстро захватить его. К тому времени, когда Гитлер осознал свою ошибку, было уже поздно, и тогда он еще больше усугубил ее. Когда 4-я танковая армия через пару недель была снова переброшена на сталинградское направление, русские пришли в себя настолько, что уже были в состоянии остановить ее. Снятие же 4-й танковой армии с кавказского направления слишком ослабило Клейста, чтобы успешно завершить наступление на нефтеносные районы Грозного {Клейст подтвердил это Лиддел Гарту: "4-я танковая армия... могла захватить Сталинград без боя в конце июля, но ее отвлекли на юг в помощь мне форсировать Дон. А я не нуждался в ее помощи, и она просто забила дороги, которыми я пользовался. Когда она через две недели снова повернула на север, русские успели собрать достаточно сил у Сталинграда, чтобы остановить ее". К тому времени Клейсту потребовались дополнительные танковые резервы. "Мы могли выйти к нашей цели (район Грозного), если бы мои силы не были отвлечены - чтобы помочь наступлению на Сталинград", добавил он (Лиддел Гарт. Говорят немецкие генералы, с. 169- 171). - Прим. авт.}. Переброска этого мощного танкового объединения обратно для наступления на Сталинград явилась результатом рокового решения, принятого Гитлером 23 июля. Его фанатичная решимость захватить одновременно и Сталинград и Кавказ вопреки советам Гальдера и других командующих войсками на фронтах, которые считали это невозможным, воплотилась в Директиве э 45, которая приобрела широкую известность. Она явилась одной из наиболее роковых, изданных Гитлером за всю войну, ибо в конечном счете не была достигнута ни одна из поставленных в ней целей, что привело к самому унизительному поражению в истории Германии. Уж вскоре стало совершенно ясно, что ему никогда не удастся выиграть войну и что дни тысячелетнего третьего рейха сочтены. Генерал Гальдер был ошеломлен. Последовала бурная сцена в ставке Вервольф на Украине, возле Винницы, куда 16 июля перебрался Гитлер, чтобы находиться ближе к фронту. Начальник генерального штаба настаивал на том, что необходимо бросить все основные силы на захват Сталинграда, и пытался объяснить, что у немецкой армии недостаточно сил, чтобы вести две крупные наступательные операции на двух различных направлениях. Гитлер сослался на то, что с русскими уже покончено, и Гальдер попытался убедить его, что, согласно разведывательным данным, которыми располагает армия, дело обстоит совсем не так. "Всегда наблюдавшаяся недооценка возможностей противника, - с горечью писал Гальдер вечером в своем дневнике, - принимает постепенно гротескные формы и становится опасной. Все это выше человеческих сил. О серьезной работе теперь не может быть и речи. Болезненная реакция на различные случайные впечатления и полное нежелание правильно оценить работу руководящего аппарата - вот что характерно для теперешнего так называемого руководства". Позднее начальник генерального штаба, дни которого на этом посту были сочтены, вернется к этой сцене и запишет: "Решения Гитлера перестали иметь что-либо общее с принципами стратегии и тактики, как их понимали прошлые поколения. Эти решения являлись продуктом мышления натуры неистовой, возникали под воздействием импульсов и не признавали никаких пределов возможного; эти решения принимались на основе желаемого и без учета возможностей их реализации..." Что касается упомянутой Гальдером "болезненной реакции" и "недооценки возможностей противника" верховным главнокомандующим, то Гальдер сообщает следующее: "Однажды, когда ему зачитывали совершенно объективный доклад, из которого явствовало, что в 1942 году Сталин все же будет в состоянии собрать от одного миллиона до миллиона с четвертью свежих войск в районе севернее Сталинграда и западнее Волги, не говоря уже о полумиллионном войске на Кавказе, и что, по надежным источникам, выпуск русскими боевых танков достигает, по меньшей мере, 1200 единиц в месяц, Гитлер, сжав кулаки, с пеной в углах рта, бросился на человека, зачитывавшего доклад, и запретил ему читать дальше такую чушь". "Не надо обладать особым даром, - заметил Гальдер, - чтобы сказать, что произойдет, когда Сталин направит не полтора миллиона войск против Сталинградского и Донского фланга {Гальдер рассказывает, что на Украине он совершенно случайно наткнулся на книгу о разгроме Сталиным генерала Деникина между излучиной Дона и Царицыном во время гражданской войны в России. Тогдашняя обстановка была аналогична той, которая складывалась в 1942 году, и Сталин мастерски использовал слабые места в обороне Деникина на Дону. - Прим. авт.}. Я откровенно указал на это Гитлеру. Результатом явилось отстранение с поста начальника генерального штаба сухопутных войск". Это произошло 24 сентября. Уже 9 сентября, когда Кейтель сообщил ему, что фельдмаршал Лист, командовавший войсками на кавказском направлении, снят с этого поста, Гальдер понял, что следующим будет он. Фюрер, говорили ему, пришел к убеждению, что он, Гальдер, "более не соответствует тем психологическим требованиям, которые предъявляет занимаемое им положение". Гитлер объяснил это своему начальнику генерального штаба более подробно при прощальной встрече 24 сентября. "...Мои нервы истощены, да и он свои поистрепал; мы должны расстаться; необходимость воспитания личного состава генерального штаба в духе фанатической преданности идее; решимость настойчиво проводить свои решения также и в сухопутных войсках". "Так мог говорить, - комментировал впоследствии Гальдер, - не ответственный военачальник, а политический фанатик". Итак, Франц Гальдер ушел. Он не был лишен недостатков, которыми обладал и его предшественник генерал Бек: они заключались в том, что мысли его подчас отличались противоречивостью, а воля к действию оказывалась парализованной. И хотя он нередко возражал Гитлеру, правда безуспешно, но так же, как и все другие армейские офицеры высокого ранга во время второй мировой войны, долго оставался соратником фюрера, содействуя свершению возмутительных актов агрессии и завоеваний. И тем не менее у него сохранились добродетели, присущие более цивилизованному времени. Он был последним начальником генерального штаба третьего рейха из числа генералов старой школы {Увольнение Гальдера явилось потерей не только для армии, но и для историков, исследующих историю третьего рейха, ибо его бесценный дневник заканчивается записью от 24 сентября 1942 года. В конце концов он был арестован, отправлен в концентрационный лагерь Дахау, где находился рядом с такими известными заключенными, как Шушниг и Шахт, и освобожден американскими войсками у Нидердорфа в Южном Тироле 28 апреля 1945 года. С тех пор он сотрудничал с американской армией в ряде военно-исторических исследований по второй мировой войне. Он не раз обстоятельно отвечал на вопросы автора этих строк, указывая при этом достоверные источники. - Прим. авт.}. Его заменил генерал Курт Цейтцлер, более молодой и совершенно иной по характеру, бывший до этого начальником штаба у фельдмаршала Рундштедта на Западе; находясь на этом посту, который некогда, особенно во время первой мировой войны, считался самым высоким в германской армии, он исполнял роль сродни мальчику на побегушках при фюрере, вплоть до покушения на жизнь диктатора в июле 1944 года {Фанатично преданный фюреру генерал Йодль, начальник штаба оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта, тоже находился в ставке Гитлера, когда он поднял вопрос об отстранении фельдмаршала Листа и генерала Гальдера. Йодль возражал против их увольнения, чем вызвал такую вспышку ярости у фюрера, что тот в течение многих месяцев не подавал руки Йодлю при встречах и не садился обедать ни с ним, ни с другими офицерами штаба. Гитлер настроился было уволить Йодля в конце января 1943 года и заменить его генералом Паулюсом, но было слишком поздно. Рассчитывать на Паулюса, как мы вскоре убедимся, не приходилось. - Прим. авт.}. Замена начальника генерального штаба не улучшила положения немецкой армии, наступление которой в двух направлениях - на Сталинград и на Кавказ затормозилось в результате усилившегося сопротивления советских войск. В самом Сталинграде весь октябрь шли ожесточенные уличные бои. Немцы продвигались от дома к дому, неся огромные потери, ибо руины большого города, как известно каждому, кто испытал на себе тяготы современной войны, предоставляют большие возможности для упорной и длительной обороны, и русские, отчаянно отстаивая каждый метр развалин, максимально использовали эти возможности. Хотя Гальдер, а затем его преемник предупреждали Гитлера, что войска в Сталинграде изматываются, верховный главнокомандующий настаивал на дальнейшем наступлении. Он приказал бросить под Сталинград свежие дивизии, которые вскоре были перемолоты в этом аду. Из средства достижения цели - цель уже была достигнута, когда немецкие соединения вышли на берег Волги к северу и к югу от города, перерезав водную транспортную артерию, - Сталинград превратился в саму цель. Для Гитлера же его захват стал теперь делом личного престижа. Когда даже Цейтцлер набрался достаточно мужества, чтобы предложить фюреру ввиду угрозы растянутому вдоль Дона северному флангу отвести 6-ю армию из Сталинграда к излучине Дона, Гитлер пришел в ярость. "Где немецкий солдат ступит ногой, там и остается!" - бушевал он. Несмотря на крайне медленное продвижение и огромные потери, генерал Паулюс, командующий 6-й армией, 25 октября по радио информировал Гитлера, что овладение Сталинградом завершится, самое позднее, к 10 ноября. Воодушевленный этим заверением, Гитлер отдал на следующий день приказ 6-й армии и 4-й танковой армии, сражавшимся в Сталинграде, подготовиться к броску на север и на юг вдоль Волги, как только падет город. Нельзя сказать, что Гитлер не видел угрозу Донскому флангу. Из журнала боевых действий ОКБ явствует, что угроза эта вызывала у него беспокойство, однако недостаточно серьезное, вследствие чего он не предпринял действий для ее устранения. Действительно, он был так уверен, что ситуация полностью находится у него под контролем, что в последний день октября вместе со штабом ОКБ и генеральным штабом сухопутных войск выехал из ставки, расположенной в Виннице, в ставку Вольфшанце, расположенную возле Растенбурга в Восточной Пруссии. Фюрер убедил себя, что если зимой и начнется какое-либо советское наступление, то либо на центральном, либо на северном фронте. В таком случае ему будет легче управлять войсками из ставки в Восточной Пруссии. Едва он успел вернуться в Восточную Пруссию, как до него долетели скверные известия с другого, более отдаленного фронта: Африканский корпус фельдмаршала Роммеля попал в тяжелое положение. Первый удар: Эль-Аламейн и англо-американская высадка Лиса Пустынь, как называли его по обе стороны фронта, возобновил наступление на Эль-Аламейн 31 августа с намерением опрокинуть английскую 8-ю армию и двинуться дальше на Александрию и к Нилу. Ожесточенное сражение произошло в невыносимую жару на 40-мильном фронте, протянувшемся по пустыне между морем и впадиной Кваттара, но прорвать фронт Роммелю не удалось, и 3 сентября он, прекратив сражение, перешел к обороне. Наконец, после долгих ожиданий английская армия в Египте получила сильные подкрепления в людях, орудиях, танках и самолетах (много танков и самолетов американских). 15 августа здесь появились и два новых командующих: эксцентричный, но одаренный генерал сэр Бернард Лоу Монтгомери, который принял командование 8-й армией, и генерал сэр Харолд Александер, который в будущем проявит себя как опытный стратег и блестящий администратор, а в настоящем - как главнокомандующий на Среднем Востоке. Вскоре после этой неудачи Роммель взял отпуск по болезни и отправился на горный курорт Земмеринг, чтобы подлечить воспалившийся нос и беспокоившую его печень. Здесь днем 24 октября раздался телефонный звонок от Гитлера: "Роммель, из Африки поступают скверные известия. Обстановка представляется довольно мрачной. Никто, по-видимому, точно не знает, что случилось с генералом Штумме {Штумме, исполнявший обязанности командующего на время отсутствия Роммеля, умер от сердечного приступа в первую же ночь английского наступления, убегая на своих двоих через пустыню от английского патруля, который чуть было не захватил его в плен. - Прим. авт.}. В состоянии ли вы возвратиться в Африку и снова принять на себя командование?" Больной Роммель согласился вернуться немедленно. К вечеру следующего дня, когда он добрался до своей штаб-квартиры к западу от Эль-Аламейна, сражение, начатое Монтгомери в 21.40 23 октября, было уже проиграно. У 8-й армии оказалось слишком много орудий, танков и самолетов, и хотя итало-немецкие войска еще удерживали фронт, а Роммель предпринимал отчаянные усилия по переброске своих потрепанных дивизий, чтобы отбивать атаки англичан на различных участках и даже кое-где предпринимать контратаки, он понимал, что положение безнадежное. У него не было ни людских резервов, ни танков, ни запасов топлива. Английская авиация впервые полностью господствовала в воздухе и безжалостно молотила его войска, танковые части и остававшиеся склады снабжения. 2 ноября пехота и бронетанковые части 8-й армии прорвали фронт на южном участке и начали громить там итальянские дивизии. В тот вечер Роммель радировал в ставку Гитлера, расположенную за две тысячи миль в Восточной Пруссии, что он не в состоянии более держаться и намерен отойти, пока еще есть такая возможность, на рубеж Фука, что проходит в 40 милях к западу. Он уже начал отход, когда на следующий день по радио поступила длинная депеша от верховного правителя: Фельдмаршалу Роммелю Я и немецкий народ внимательно следим за героическими оборонительными боями в Египте, с верой уповая на силу вашего руководства и храбрость германо-итальянских войск под вашим командованием. В той ситуации, в какой вы теперь находитесь, не может быть иного выхода, кроме как твердо удерживать занятые рубежи, не отступать ни на шаг, бросать в бой каждое орудие, каждого солдата... Вы не можете показать своим войскам иного пути, кроме того, который ведет к победе либо к смерти. Адольф Гитлер Этот идиотский приказ означал, что итало-германские армии обречены на быстрое уничтожение, и Роммель впервые, по мнению Байерлейна, не знал, что делать. После короткой борьбы со своей совестью он решил вопреки протестам со стороны генерала Риттера фон Тома, фактического командира Африканского корпуса, который заявил, что будет отступать в любом сл