ых женщин, не внушавших опасения. Но тут в комнату из
смежного помещения вкатилась граната. Мусульманские бойцы оказались в том же
доме! Взрыв изрешетил не только Трофимова, но и двух мусульманских женщин.
Раненый Михаил получил также в упор очередь из автомата. Истекая кровью, он
сумел выйти на порог и произнес на русско-сербской смеси, отдал последнюю
команду:
- Мне ...ец. Край акции. (Конец операции.) - и рухнул.
Паника на какие-то мгновения овладела Петром и он стал уходить вниз по
склону, перепрыгивая через заборы. Но вскоре опомнился и вернулся за
командиром, к тому злосчастному дому. Взрывы и выстрелы окончательно
разбудили мусульман. По всему селу шла хаотическая стрельба. Кто - где, было
неясно, стреляли по крикам и огонькам очередей. Несмотря на туман и
неразбериху Петр Малышев всадил очередь трассеров в мусульманина, убившего
его командира. Пули входили в тело по касательной, разворачивая бойца.
Огромные размеры моджахеда поразили бойцов, назвавших его "муслимским
Шварценеггером". При этом другой доброволец принял Петра за противника и
выпустил по нему очередь, но, к счастью, не попал.
Тело командира быстро вынесли с поля боя. В госпитале Петр Малышев под
прицелом в течение получаса заставлял санитаров делать уже мертвому
Трофимову искусственное дыхание. Он никак не мог смириться со смертью своего
товарища и кумира. Вид маленького, залитого кровью и едва ли не рычащего от
злобы добровольца произвел сильное впечатление даже на видавших виды врачей.
Но Смерть победить не удалось.
Страшно погиб и другой доброволец, недавно появившийся в отряде,
Тептин. Он пропал без вести. Контуженный взрывом, исчез в тумане. То ли он
прикрывал отход, то ли потерял ориентацию. Много позже другой доброволец,
Виктор Десятов, разговаривал с канадским священником из контингента ООН. Тот
объяснил, что пришлось ему отпевать плененного и садистски замученного
мусульманами русского. Возможно, речь идет именно о Тептине.
После Михаила Трофимова в течение месяца отряд возглавлял Хохол, в
прошлой жизни - врач-харьковчанин. Это светлорусый мужчина лет тридцати,
хрупкого телосложения. В Боснии он был с декабря 92-го, ничем особым не
выделялся, службу "тянул", но держался в тени. Став командиром, он смог
поддерживать в отряде дисциплину и порядок, пьянок при нем не было. Никого
отряд при Хохле не потерял и убитыми или ранеными.
Война вступила в вялую фазу, и добровольцы потянулись домой. После
отъезда Хохла отряд опять возглавил Мартын, уже командовавший РДО в феврале
во время отсутствия Эдика.
В конце июля все же случилась крупная операция. "Царские волки"
участвуют в чистке "Пути Аллаха", по которому шел поток военного снаряжения
и провианта в крупнейший осажденный сербами анклав - Горажде. (По Дейтонским
соглашениям 1995 года этот стратегический коридор отойдет к мусульманам, там
построят многорядное шоссе.) Тогда эта артерия представляла из себя кое-где
просто проселочную дорогу, по которой по сербским тылам прорывались в анклав
и обратно караваны - колонны грузовиков. Их сопровождали крупные отряды,
численностью до нескольких сот бойцов. Под их прикрытием шли и мусульманские
торговцы (мешочники), отдававшие за такую "крышу" до пятидесяти процентов
груза. Так, наверное, шла торговля во все опасные времена. Иногда сербы
перехватывали торговцев, которые пытались прорваться без такого дорогого
прикрытия. Там же, в горных лесах вдоль этой тропы, мусульманами были
оборудованы тайные склады снаряжения и оружия.
За Горажде "Путь Аллаха" имел продолжение западнее Вишеграда, по
горно-лесистой местности левого берега Дрины вплоть до Жепы и Сребреницы.
Именно здесь действовали русские зимой 1992-93 годов. Но на Сребреницу путь
был еще более рискован, шанс попасть в сербскую засаду увеличивался.
В той операции на "Пути Аллаха" участвовало шестеро русских бойцов и
около сорока сербов. Разгромлена была пара мусульманских складов вооружения,
захвачены стрелковое оружие, в основном китайского и российского
производства, ПТУРСы и боеприпасы.
В начале августа история отряда "Царские волки" завершается. В Боснии
наступило временное затишье. Гроб с телом Михаила Трофимова добровольцы
увезли в Одессу, там и перезахоронили. Из Одессы в Москву тогда и приехал
отдохнуть Петр Малышев. За восемь месяцев войны он превратился в опытного
воина. Судьба еще хранила его, отводя пули и осколки. Так, под Прачей, когда
для операции собиралась колонна, и подошедший сзади сербский танк наехал на
противотанковую мину, взрывная волна "помогла" Петру залезть в кузов
грузовика, перебросив через борт. (Да еще в мае 1992 года Малышев был
контужен под Дубоссарами.)
Тогда же, в августе, последний командир, Мартын, приостановил
деятельность отряда и сдал знамя в Храм Святой Троицы в Белграде. Оно сейчас
хранится рядом с гробом генерала Врангеля. Там же, в церкви в июле 1993 была
установлена доска с именами десяти погибших русских. (Именно ее я увидел
летом 1994 года.) К тому моменту в бывшей Югославии сложило свои головы куда
больше русских, но кто считал и записывал их имена? Всего сквозь отряд
прошло около тридцати добровольцев, обычная же его численность составляла
человек десять. За девять месяцев боев РДО-2 потерял четырех человек
убитыми, его же воинами было уничтожено несколько десятков бойцов-мусульман.
(Еще несколько ветеранов "Царских волков" погибли позже, сражаясь в составе
других подразделений.) "Царские волки" остались примером дисциплины и
боевого мастерства для русских добровольцев, воевавших в Боснии
впоследствии, в 1994-95 годах. Интересно, что командирами были совсем не
обязательно самые опытные бойцы. Это были лидеры, хорошие организаторы, и
вожди, обладающий харизмой.
* ГЛАВА 9. ИГРЫ ПАТРИОТОВ. (1993 г.)
В апреле из Боснии в Россию вернулся также и Игорь (Монархист). Вскоре
ему, ветерану двух войн, предстоял призыв на срочную службу в Вооруженные
силы России (в 1992 он только закончил институт и подлежал призыву).
Два парня, которых война разлучила в Вишеграде зимой, увиделись три
месяца спустя в Москве, в одном из евроотремонтированных зданий в центре
Москвы. Здесь в мае состоялся разговор, в котором участвовали Ас и
Монархист, с одной стороны, и некий фрондирующий генерал, с другой.
Добровольцев сюда привел поиск путей, средств для решения балканской войны.
Но они натолкнулись на глухое непонимание. Генерал искал боевиков для
решения своих проблем.
- А где выход из этой комнаты?
- Мы пойдем до конца...
- Ну тогда извини, нам не по пути... - Умирать за чьи-то политические
амбиции желания не было. Это так, в качестве притчи. О том, что большие
вожди будут толкать простых людей в мясорубку, маскируя патриотическими
лозунгами свое желание придти к власти.
Позже, в конце 1993 года Ас собирает с помощью одного сибирского
казака-ветерана группу для поездки в Боснию. Война идет, и нам там место! Но
ребята, собравшиеся было в Боснию, заранее почувствовали себя героями и
растрепались по пьяни о своей поездке. Так бывает всегда - десяток людей
кричит и бьет себя в грудь, и никто не едет. Родители узнали и, впадая в
истерику или тихий ужас, начали обзванивать милицию и прочие "органы". Все
быстро закончилось тем, что эфэсбэшник предупредил Аса: "Ты - душа пропащая,
сам делай что хочешь, но других оставь, забудь, с тобой никто не поедет."
Попытки создания в Боснии устойчивых формирований на базе
национал-патриотических партий создать не удалось. Те предпочитали получать
дивиденды во внутриполитичекой борьбе. Деятельность правых в Боснии носила
прежде всего рекламный характер, что и обрекло их на неудачу. Фактически
лишь Юрий Беляев отправил несколько десятков добровольцев, за что и получил
от сербов медаль. Но он выступал в роли "куратора", собственно же "боевиков"
из Народно-социальной партии воевало совсем немного, слухи об их участии
сильно преувеличены. (*06 декабря 1994 в Петербурге на Юрия Беляева было
совершено покушение. Получив пять пуль из АПС, он выжил благодаря охране и
бронежилету. Сообщение газеты "КоммерсантЪ" от 31-го марта 1995-го о его
смерти несколько преувеличено, но двое его телохранителей, один из которых
ранее воевал в Боснии в составе "Дружины", действительно погибли.)
"РУССКАЯ СОТНЯ" В ЗВОРНИКЕ
Одну из попыток отправки добровольцев предпринял соратник и "заклятый
друг" Юрия Беляева - Николай Лысенко. Тот самый, кто, на момент написания
книги, сидел в тюрьме. И сделал он это вместе с "Новой Византией",
национал-интеллектуальной организацией сербской диаспоры.
Я напомню, что Восточно-Римская Империя, она же Византия, колыбель
православной цивилизации, ослабленная крестоносцами, пала под ударами турок
в XV веке. Одним ее наследником стала Восточнославянская Империя, и не зря
Москва носит имя Третьего Рима. Другими же потомками-наследниками той
империи стали сербы.
"Новая Византия" мечтала о возрождении сильной, оппонирующей Западу
цивилизации. И вот неовизантийцы, обладая кой-какими средствами, решили
создать под своей эгидой интернациональную боевую единицу. А Николай Лысенко
решил в том деле помочь братьям-сербам. В тот момент штаб-квартира
организации находилась в Софии в отеле "Македония" на одноименном бульваре.
В июле 1993 года в восточно-боснийском городе Зворник, стоящем на
берегу Дрины, была создана русская Зворникская сотня, она же - 120-я
легкопехотная рота. Располагалась она в монастыре Святого Саввы. Эмиссар
"Русского Национального Легиона" (РНЛ) решал вопросы переброски людей, и
вскоре из Питера и Москвы в Софию вылетел двадцать один наш боец, в том
числе шесть членов РНЛ. От Софии до места назначения они добирались на
рейсовых автобусах.
Вскоре в сотне было уже девяносто семь бойцов. Кроме русских
добровольцев, под знамена отряда встали два венгра (из самой Венгрии) и
несколько человек с территории Восточной Германии. Самой колоритной фигурой
в роте стал казак Нагорный, внук белого казака, бежавшего в Сербию в 1920-м
из Крыма. Русские считали его русским, а сербы - сербом.
Роту разбили на три взвода. Первый состоял из восемнадцати бойцов,
преимущественно русских; самый многочисленный второй взвод состоял в
основном из местных жителей; третий же был "взводом оружия", то есть,
огневой поддержки. Первым взводом командовал старший лейтенант Хренов, из
бывшей нашей Западной Группы Войск. Это - парень лет двадцати семи, родом из
Подмосковья. Под его началом была и пара старших офицеров. Роте дали чешский
БТР "Топаз" и старый танк Т-34-85. Экипаж танка подобрался веселый - три
местных турка и русский, тоже служивший ранее в ЗГВ. Вскоре на башне
"тридцатьчетверки" гордо красовалась белая надпись, имя танка, "Ататюрк".
Во главе роты встал Иосиф Добренович, хорват - человек очень достойный,
у которого с русскими сложились добрые отношения.
Бойцы роты получили югославские автоматы. Были и другие стрелковые
системы. Все русские получили подъемные в сумме около ста немецких марок на
человека. Эти деньги тут же были потрачены на приобретение необходимой
экипировки, которой их не обеспечили.
Сотня участвовала в позиционных, вялых боевых действиях к югу от
Зворника - у Брложника и Жепы-Планины. Противник им также противостоял
неоднородный. В восточно-боснийском мусульманском анклаве Жепа, кроме
местных мусульман, а также выходцев из Бихача и санджакли, была вроде и
группа босняков-мусульман из Канады.
Кто знает, что вышло бы из этой маленькой неовизантийской армии,
сформируйся она в горячее время на активном участке фронта. Бои быстро
отсеивают всякую шелуху и закаляют воинов. Активных боевых действий в этот
период на Дрине не было, и поэтому справедливо возникает вопрос: Зачем было
организовывать единицу на тихом участке? Ведь в это же время шли жестокие
бои под Сараево, на Игмане. И роту туда не перебрасывали.
Дисциплина в сотне держалась на уважении к Добреновичу. Но вскоре он
был ранен, и командование перешло к начштаба Некличу. А вот с ним отношения
у русских не сложились, и к 20-м числам августа русская единица распалась,
добровольцы разъехались. За этот период под Зворником погибло два
добровольца.
"Новая Византия", тем не менее, о себе заявила. Николай Лысенко был
здесь как бы и не при чем. Впрочем, он оказался как бы не причастен и к
участию "легионеров" в событиях у Белого Дома.
Наша пресса много говорила, да все не по делу, об участии "баркашевцев"
- боевиков "Русского Национального Единства" (РНЕ) в боевых действиях в
Югославии.
Слухи эти сильно преувеличены. Вообще Баркашев - фигура раздутая, хоть
и очень умело. Его грозный имидж создавался для того, чтобы напугать
обывателя - как отечественного, так и западного. Чтобы альтернатива была
попривлекательнее. Организованно боевики РНЕ в войне не участвовали. Мне
известны несколько случаев самостоятельной поездки "баркашевцев" в Боснию, к
чему руководство РНЕ отнеслось крайне отрицательно. Их начальство было
против каких-либо дальних авантюр, полностью сосредоточившись на политике
внутренней. Также был раздут инцидент с так называемым "легионом Вервольф",
чей руководитель якобы участвовал в боевых действиях на стороне хорватов, -
и это не более, чем миф, созданный нашей прессой.
Русский Национальный Собор, обладая немалыми средствами, не смог
послать своих боевиков в Боснию, ограничившись лишь посылкой
разведчика-наблюдателя.
Эпизодически муссируются слухи об участи боевиков УНА-УНСО в боевых
действиях на стороне хорватов. Я наткнулся на забавный, и в то же время
прискорбный случай. В ноябре 1994 года где-то под городом Титов-Двар человек
группа боевиков УНА-УНСО сражалась на стороне сербов. Еще несколько бойцов
было рядом - но по другую сторону фронта, на стороне хорватов. Руководство
решило использовать Боснию как "тренажер" для приобретения боевого опыта.
Приехали они сюда вместе, а потом разделились и выбрали противников согласно
политическим симпатиям. Для одних сербы были православными братьями, для
других - союзниками ненавистных русских. (Вся эта история напоминает
следующий анекдот. Классическая ситуация. "Запорожец" сминает зад
"Мерседесу". Из иномарки вылезают пятеро братков и говорят неудачливому
водиле - бедно одетому инженеру: "Денег у тебя, ясно, нет. Так что мы тебя
будем бить." - "Но так нечестно, - возражает тот, - вас пятеро, а я один".
Да, не понятиям. Братки совещаются, один из них говорит: "Да, мы тут тему
перетерли и решили. Вован и Колян будут за тебя. Чтоб все по-честному.")
БЕЛЫЙ ДОМ
Октябрь 1993 раскидал ветеранов Боснийских войны. Кто-то оказался в
стороне от кровавых событий, кто-то был у Белого Дома, а кто-то по другую
сторону баррикад. Так у Белого Дома встретились Петр Малышев и Александр
Загребов.
Я глубоко убежден, что Россия - место святое, и поэтому все вооруженные
склоки следует вести вне ее границ. Ибо если тут начнут стрелять,
остановиться будет сложно. И впечатление от боснийских событий лишь укрепило
это мое убеждение. Так что, если совсем невтерпеж - езжайте куда-нибудь
подальше, и там деритесь, сколь душа пожелает.
Я не очень хорошо отдавал себе отчет в событиях, последовавших за
указом номер 1400, я не до конца понимал их суть, но подсознательно был на
стороне Ельцина, предпочитая его Руцкому и Хасбулатову. Примечательно, но в
течение сентября-октября того года в Москве прекратились бандитские разборки
и заказные убийства - видимо, все почтительно замерли, наблюдая драку
авторитетов более крупного ранга. Пропустив мимо ушей то, что волна
беспорядков в субботу, 2-го октября нарастает, я был поражен воскресными
событиями, штурмом мэрии и Останкино. Под музыку Высоцкого по радио звучали
призывы идти оборонять Моссовет... Я обратился к своему другу и соседу:
"Пошли защищать Моссовет!" - "Нет, пошли лучше защищать Белый Дом." Я
немного оторопел - уж не сошли ли мы с ума, чтобы начать стрелять в друг
друга...Тогда решили съездить на рекогносцировку и посмотреть, что где
творится. У Белого Дома горели костры, ходили люди, экипированные
отобранными у ОМОНовцев щитами и шлемами. На подходе к нему в тени деревьев
и заборов расположились какие-то крепыши. Возле Белого Дома шел набор в
дружины и отправка их на штурм Останкино. Какие-то кандидаты в пушечное
мясо, вооруженные прутьями из арматуры, стояли возле машин. Рядом, на
обшарпанной мостовой Красной Пресни, у столиков кафе как ни в чем ни бывало
сидели люди, пили пиво и смотрели переносной телевизор. Под боком
разворачивались события, которые быть может перевернут мир, а люди проявляли
достойное спокойствие. Меня удивило малочисленность автомобилей и полное
отсутствие милиции в центре города. Последняя проявляла осторожность. Воздух
был на редкость чист. На вечернем небе - и это в центре-то Москвы! - были
видны звезды. За последующие сутки около двухсот звезд было погашено - и с
тех пор я такого звездного неба в столице не видел. Возле Моссовета шел
митинг, но в дружины набирали военнослужащих. Создалось и крепло
впечатление, что армия разбежалась. Теперь ее призывают под знамена двух
соперничающих лагерей. Возле Кремля, в Историческом проезде какие-то
энтузиасты строили баррикаду. Зачем, от кого? Вернулись к Белому Дому -
очередная колонна машин в Останкино уже уехала. Мы отбыли домой. Потом были
короткий штурм и комендантский час протяженностью во всю золотую осень,
милиция проявляла храбрость во время обысков, видимо, отыгрываясь за
"осторожность", проявленную третьего октября.
Русские же спецназовцы, закованные в кевлар и титан, воруженные
автоматами с подствольниками, в понедельник 4-го взяли Белый Дом штурмом.
Прибывшие по правительственной трассе Кутузовского Проспекта танки прямой
наводкой расстреливали здание. Как бы могли пригодится эти силы в тот момент
в Боснии, брось их на сербскую чашу весов. Тогда наши братья стояли у самой
победы, и еще один рывок и... Но Россия предпочла пустить кровь самой себе.
Мне комендантский час чуть не аукнулся - я пришел в общежитие (из
соседнего) на полчаса позже, и комендант не хотел меня пускать. Но
четвертого, в понедельник люди шли и смотрели, как штурмуют Белый Дом.
Смотрели, как смотрят очередной триллер. У москвичей, да и соотечественников
вообще, жизнь очень сильно притупила инстинкт самосохранения. Этот феномен
не изучен. И сейчас, если в городе случается перестрелка, люди бывалые
падают ниц, а прочие высовывают головы, сгорая от любопытства: "Где это
стреляют?"
Но, наверное, именно тогда, в октябре во мне что-то сильно изменилось.
Я испытал шок, психологический, но он куда страшнее, чем болевой.
Очень сложный и запутанный вопрос - о понимания патриотизма,
национализма и демократии. Если объяснять кратко, национализм - это
ревность, а патриотизм - любовь. Я видел, что патриотические движения
загоняются в русло экстремизма, что кому-то хочется скомпрометировать и
свести на нет движение национального возрождения. А провокаций и поводов к
национальному экстремизму было предостаточно. Достаточно лишь вспомнить, как
в конце 1991 праздновали хануку в Кремле. Какой иезуит додумался до такого
оскорбления чувств верующих, ведь Кремль - прежде всего православный
монастырь?
Я считал себя в тот момент демократом, вкладывая в это слово несколько
иной смысл, чем его на деле понимали власть имущие. Полагал, что демократия
- это следование духу и букве справедливости, совести и закона, одинаковый
подход ко всем сторонам в любом конфликте. Именно потому место любого
порядочного человека в балканском конфликте было на стороне сербов.
Продажности тут не было места. Я видел - и только слепой не мог увидеть
этого - "политическую шизофрению". Я видел различный подход, различные мерки
для одних и тех же событий. Пожоже, сегодня именно США стали бесспорной
"Империей Зла" на нашей планете, диктуя свою волю вся и всем. В университете
я достаточно наобщался с американскими студентами. Поражала их
органиченность и зашоренность, переходящие в тупость. Здесь мы, русские,
были в явно преимущественном положении. Даже после того как рухнула наша
система и наша вера. Более того, нас очень трудно стало теперь чем-то
удивить, и мы знаем, как бывает несправедлива диктатура только одной
системы, как частные закономерности возвести в ранг общих и что из этого
получается.
Ищите тоталитаризм не в России - ищите его в США, в стране массовой
культуры, где каждому отведена роль его винтика в общей машине... Чтобы в
ложь поверили, она должна быть чудовищной - и я отдаю дань уважения системе
средств массовой информации, сумевших перевернуть основы бытия в голове
человека. Вдалбливаемая реклама и идеология - "США превыше всего" - сделали
мировоззрение американского обывателя простым и логичным. Политические
интересы США отождествляются с демократией. Это - святое, а кто против -
фашист, коммунист, людоед или прочая мерзость.
В эфире и ООН эти интересы прикрываются фиговым листочком прав
человека. За кулисами - финансовыми связями, опутавшими правительства,
средства массовой информации и т.д. В воздухе - самолетами и крылатыми
ракетами.
Сейчас кончается Двадцатое столетие, более того - Второе тысячелетие
(от Рождества Христова). Каков же итог его? Несколько лет назад мы бы
сказали - торжество идей социализма, победоносное шествие социалистической
системы. В 1989 году Френсис Фукуяма написал свой "Конец истории",
возвестивший окончательную победу либерализма. Книга устарела, едва успев
выйти в свет. Фукуяму даже американские либеральные профессора называли
дураком. Либерализм умер, и воинственный национализм отравил нашу планету...
Смысл двух горячих мировых войн - и третьей холодной - это унификация и
объединение мировой финансовой системы через последовательное истощение и
уничтожение конкурентов посредством их стравливания в кровавых конфликтах.
Вечный, бессмертный Divide et imperа! Что ж, "прогресс" восторжествовал -
мировая экономика управляется с Уолл-стрита, там решаются судьбы мира.
"Международное право" сейчас - воля Запада. Ради прибылей американских
банкиров, ради индекса Доу-Джонса, хорваты и сербы, русские и мусульмане
должны резать и уничтожать друг друга, превращая в руины свои страны, дичая
и деградируя.
Что разумно, то действительно. Что действительно, то разумно. Процесс,
наверное, объективен, но я - человек, сохранивший совесть, я не продажен, я
не приемлю такого Мира.
* ГЛАВА 10. ЕЩЕ ОДИН ВЫСТРЕЛ В САРАЕВО
Oh, East is East, and West is West,
and never the twain shall meet,
Till Earth and Sky stand presently
at God's great Judgement Seat...
Redyard Kipling. "The ballad of East and West."
(*О, Запад есть Запад, Восток есть Восток,
И с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей
На Страшный Господень суд.
Редъярд Киплинг. "Баллада о Востоке и Западе".)
Поэт никогда не был здесь. В этом городе в гордиев узел сплелись даже
не две - Запад и Восток, а как минимум три цивилизации, и они сошлись, и
сошлись в кровавой схватке. Предстали на страшный суд.
Я привез из Югославию довоенный цветной альбом "Sarajevo". Если в нашей
стране слова Война и Победа стали именами собственными и обычно относятся к
Великой Отечественной, то здесь рубеж истории - девяностые... И "война",
по-сербски - "рат", означает именно эту, современную нам бойню. Цветные
фотографии альбома открывают виды города в разные времена года. Здания
окрашены краской и погодой в белый, желтый, зеленый цвета. Средневековые
кварталы, рынок, мечети, православные церкви, синагога евреев-сеффардов...
Католический собор в готическом стиле... Современные кварталы, стадионы...
Но мне больше запомнилось фото девушки в осеннем парке. Нет, скорее на
заросшем деревьями старом кладбище. Под ее ногами лежат желтые листья и...
осколки старых надгробий. Фото полно грусти, звенящей тоски, навевает
какие-то русские мотивы... Комментарий к этой иллюстрации въелся в мою
память: "Zemlja je smrtnim sjemenom posijana" ("Смертным семенем земля
засеяна.") Пророческие слова. Семена, посеянные зубы дракона, взошли.
Еще несколько лет назад, столица Боснии Сараево ассоциировалось у всех
с роковым выстрелом летом 1914, послужившим сигналом к Первой мировой Бойне,
ну и с Олимпиадой-84. Теперь все - в прошлом. История добавила новые краски
в историю города. Спортивные сооружения стали военными объектами. Храмы -
мишенями для пристрелки орудий. Но выстрел в Сараево... Колесо истории
повернулось вспять, карта Европы, расклад сил навевает мотивы начала века.
Сараево - снова символ войны, хотя она началась и не здесь. Что ж, символ
Олимпиады - Вучко, волчонок, вымахал в матерого волка и показал зубы.
Напомню, хорватский Загреб поднял восстание против Белграда, а местные
сербы, населявшую Сербскую Краину, ответили восстанием против Загреба.
Расчленив Югославию в 1991-м, Запад увидел новую угрозу - непокорные сербы,
взявшись за оружие, могли соединить свои разорванные по бывшим союзным
республикам земли в одну Великую Сербию. Или - в новую Югославию. Как если
бы русские, например, после распада СССР, присоединили бы к себе населенный
русскими Северный Казахстан (то есть - Южный Урал и Южную Сибирь), ныне
украинскую Новороссию и там еще что-то.
Тыл Сербской Краины - это Босния. Именно через нее Краина связывается
со своей "большой землей" - Сербией. И очень многие силы постарались
выломать этот камень из фундамента Югославской Федерации, чтобы здание это
окончательно рассыпалось и обратилось в прах. Встала задача: во что бы то ни
стало не допустить сохранения Боснии в составе Югославии или победы там
сербов, не дать выстроить "мост" к Сербской Краине в Хорватии. Любыми
способами не допустить!
Но для того, чтобы удержать Боснию, сербам нельзя позволить захватить
Сараево, ее центр. И потому от исхода борьбы за Сараево зависел исход
Балканской войны 1990-х годов.
x x x
В начале марта 1992 г. в Сараево на пороге православного храма
мусульманами была расстреляна сербская свадьба. Это было только начало.
Переговоры не привели к достижению согласия между общинами. Через месяц,
после провозглашения правительством Боснии (во главе с Алией Изетбеговичем)
независимости республики и серии актов антисербского террора, в том числе
убийства в Сараево начальника полиции (серба), вспыхнули бои между сербами и
мусульманами. ЮНА придерживалась принципа невмешательства - и сербы были
выбиты из Сараева. Как ответная мера, 7 апреля была провозглашена Республика
Сербская, с временной столицей в Пале, деревне около Сараева.
В последних числах апреля 1992 года начинается вывод ЮНА из Боснии. Он
проходил не бескровно. В начале мая ее солдатами был захвачен в плен
Изетбегович. Но - на горе сербам! - его освободили в обмен на снятие
мусульманской блокады казарм. Конвой все же был обстрелян.
В мае же в Сараево взрывом в очереди за хлебом было убито двадцать два
человека. Огульно обвинив в этом сербов, новый мировой судья - Совет
Безопасности наложил санкции на Малую Югославию, в тот момент - торговое
эмбарго. Сербы считают это провокацией и возлагают ответственность за взрыв
на мусульман. Санкции же были попыткой сбросить президента Милошевича.
Бутрос Б. Гали предпринимает все усилия, чтобы Сараево оставался в
руках мусульман. Находясь под сильным политическим давлением, 29 июня 1992
сербы оставили ключевую позицию - аэропорт.
Около Сараево шла позиционная война. Временами обстановка обострялась.
Так, в конце мая 1993 года мусульмане провели в этом районе наступление,
поставив на время под свой контроль дорогу Сараево-Пале.
А что же Запад? Я листаю американские журналы "Тайм" за 1993-1995 годы.
Обычное дело - в рубрике "Письма читателей" первые места отводятся гневным
призывам покончить с врагами рода человеческого - сербами, разбомбить их,
поставлять оружие мусульманам. Очень напоминает наши собрания доярок с
гневными осуждением американского империализма в брежневские годы.
Я разговаривал с несколькими иностранцами в Боснии. Я помню их
изумление и шок. В их промытые и затуманенные пропагандой мозги вместе с
ужасом и изумлением дошло, наконец, что сербы - это не монстры, не людоеды.
Это обычные люди, которые сражаются за право жить на Земле.
ИГМАН
В июле 1993 года сербы вели успешное наступление на Игман - горную
гряду, через которую шла дорога на Сараево. В ходе боев сербские ударные
подразделения потеряли шестьдесят четыре человека убитыми и около двухсот
ранеными. (Это дорогая цена, так как речь идет о лучших сербских бойцах,
отборных отрядах.) Игман пал. В той битве дрались и несколько русских.
Крендель участвовал в наступлении в составе сараевской бригады, а еще один
доброволец - Леша - в составе полиции республиканского подчинения. Этой
частью командовал Чена. Сараево - главный нервный узел мусульман в Боснии,
здесь сосредоточены правительственные учреждения и их крупнейший гарнизон.
Судьба Сараева висела на волоске, там царила паника - конец войны, казалось,
близок, но глава мусульманского правительства Алия Изетбегович призвал НАТО
на помощь. Перед угрозой массированного авиаудара сербы приняли ультиматум и
5 августа 1993 года попятились, пропустив на гряду "голубые каски" -
ООНовские войска. Тогда же, в августе, сербы отбили часть Сараево - район
Еврейская Гробля. Это название, "Еврейское Кладбище", учитывая дальнейшее
развитие событий, я считаю шуткой судьбы. Во время боев за Игман к сербам
попали несколько их соотечественников, долгое время до этого просидевших в
мусульманской тюрьме, где им отбивали мозги. Теперь мусульмане их
использовали как пушечное мясо, живой щит.
Пожалуй, осень 1993-го - неиспользованный сербами шанс. Ведь навались
они тогда покрепче на Сараево, не испугайся Запада - и город пал бы под их
ударами. Тем более, что в нем начались межмусульманские усобицы, и
правительственные войска Изетбеговича тогда начали уничтожать непокорных
полевых (а вернее - городских) командиров. Но сербы не смогли сделать этот
шаг. И Сараево стало одним из очагов позиционной войны. Именно в этот момент
там появляется РДО-3 - третий русский отряд добровольцев. На какой же
"сцене" пришлось ему выступать?
ЧАША, КОТОРУЮ НЕ ИСПИЛИ
Город раскинулся в чаше Сараевской котловины, вытянутой с востока на
запад километров на двенадцать. В том же направлении по нему течет мелкая
речушка Миляцка, по российским меркам - большой ручей, закованный в гранит
набережных. С севера на юг ширина города где-то километра четыре. Довоенная
административная единица, Большой Сараево - это собственно город с
близлежащими деревнями и поселками (в том числе Пале и Яхорина) общим
населением около шестисот тысяч, из них мусульман было немногим больше
сербов - двести восемьдесят и двести двадцать тысяч соответственно.
Восемьдесят тысяч душ насчитывала хорватская община.
Собственно город состоит из Старого града (в восточной части котловины)
и Новосараева. С запада к городу примыкал район Илиджа, контролируемый
сербами. К северу от Сараево - сербское же предместье Вогоща. Сербы занимали
так же большой сектор на юге Сараевской котловины, районы Врбани, Грбавицы и
Еврейской Гробли, входившие в Новосараево. Этот сектор "замыкался в клещи"
мусульманскими позициями - на западе на высоте Моймилло. На востоке - на
высоте Дебелло-Брдо (в переводе - "Большая гора"). Вроде как на ней есть
руины древнеримской крепости. Остатки же турецкой цитадели высятся на севере
города.
Сербские кварталы в центре в одном месте выходили на речку Миляцку.
Мусульманская "пуповина" на юго-западе города возле горы Моймилло,
разделявшая сербские позиции на Врбане и Илидже, составляла около километра.
На Юго-западе Сараево сербы удерживали пригороды Кассиндо, Лукавица и
Добрыня. Однако не они контролировали Международный Аэропорт и аэродром
Бутнир, находившиеся вблизи этих предместий. Далее на юго-запад лежала
господствующая гряда Игман, основную часть которой заняли войска ООН.
Сообщение с внешним миром для мусульман шло через гряду и аэропорты, которые
тоже занял УНПРОФОР (ООНовский контингент). Под летным полем при негласном
одобрении "голубых касок" был также прорыт тоннель, через который в город
поступали оружие и боеприпасы, а части сараевского гарнизона могли выходить
из Сараева на вылазки в другие районы.
Этот "крысиный ход" построили в нарушение всех договоренностей. И
войска ООН прекрасно знали об этом тоннеле, но ничего не сделали, чтобы
закрыть этот подземный "трубопровод войны". Более того, УНПРОФОР стоял так,
что сербы не могли его атаковать, так как тут же бы все завопили о нападении
на "миротворцев". Взбешенные таким лицемерием представителей "мирового
сообщества" сербы все время пытались обстреливать хотя бы выход из этого
тоннеля.
Высоты, которые окружают лежащий в котловине город, внутри изрыты сетью
противоатомных убежищ, пробитых в скальной породе. Схемы их, скорее всего,
вместе с прочей документацией были в руках мусульман.
От центра сопротивления сербов, Пале, к Сараево ведет узкая дорога. Она
серпантином обвивает Дебелло-Брдо - идя к Грбавице - и далее, у памятника
жертвам Второй Мировой войны резко поворачивает на юг, к аэродрому. Небо над
Сараево контролировалось НАТОвской авиацией. Что такое НАТОвский "зонтик",
сербы среди народов Восточной Европы узнали самыми первыми.
ТРЕТИЙ, ДОБРОВОЛЬЧЕСКИЙ
Лето 94. РДО-2 на базе на Еврейской Гробле. Крайний справа - Владимир Бабушкин
Осенью 1993 года появился третий Русский Добровольческий отряд (РДО-3),
составленный из ветеранов и вновь прибывающих добровольцев, которые тянулись
в Боснию постоянно. Во главе отряда в ноябре становится уроженец Гомеля,
бывший мичман морской пехоты 39-летний Александр Шкрабов. В Боснии он
появился еще в июне 1993 года.
За плечами этого сурового, жилистого воина уже была одна война -
абхазская. В отличие от многих русских добровольцев, он воевал на стороне
грузин. Точнее, гамсахурдистов, стоявших в оппозиции к правительству
Шеварнадзе.
Но здесь, в Боснии, бывшие на Кавказе противниками люди между собой по
этому поводу счеты не сводили. Снова сшили знамя - черно-желто-белый
штандарт с надписью РДО-3, и снова стали воевать.
Шкрабов прославился безумной личной отвагой и отчаянными успешными
акциями. Однажды он в пылу боя ходил прикуривать к мусульманам - по ошибке.
Когда стрельба стихла, он, оставив свою снайперскую винтовку, подошел к
группе людей и сказал: "Здраво, монсы! Упалячы има?" ("Привет, мужики!
Закурить будет?") Уже прикурив, он увидел эмблемы сидевших перед ним
"монсов". Голубые, с белыми лилиями. Это - средневековая сербская эмблема,
перенятая мусульманами-босняками как официальная символика. Стараясь не
показать свою нервозность, спокойно ушел. Надеясь, что ему не всадят пулю в
спину.
Третий РДО базировался на юго-восточной окраине Сараево, на Еврейском
Гробле, входя в состав Новосараевского четнического отряда. И воевать ему
пришлось в разных местах - на Игмане, под Олово, Трново, у Прачи.
Во главе четнического отряда (формально - противотанковой роты) стоял
воевода Славко Алексич - плотный коренастый мужчина за тридцать. Точный его
возраст определить было сложно из-за огромной шевелюры и бороды цвета
воронова крыла. В прошлом - почтальон, Славко заработал свой авторитет
личной отвагой. В боях был ранен. Сам его отряд входил в
Сараевско-романийскую бригаду, которой командовал генерал Милошевич
(однофамилец президента Сербии). Из под расстегнутой на его груди
камуфляжной куртки была видна черная майка с черепом и надписью:
"Mercenaries never die. They just go to hell to regroup" ("Наемники никогда
не умирают. Они просто отходят в ад для перегруппировки.") Судя по этому,
командир пытался культивировать в себе нехарактерную, но столь нужную на
войне жесткость (и жестокость).
Позиция в районе Еврейского Кладбища, которую занимали сербы и русские,
показалась бы кошмаром для любого кадрового военного. С трех сторон ее
стискивали мусульманские "положаи". (*См. Главу No2.) Сверху, на высоте
Дебелло-Брдо позиции мусульман нависали над районом, и несколько наших
импровизированных казарм на улице Охридской просто оказывались в "мертвой
зоне". Мусульмане не могли их обстреливать из стрелкового оружия - мешал
уступ самой горы. Разве что использовать минометы... Зато нейтральная полоса
начиналась в нескольких метрах от домов, отведенных отряду Шкрабова.
Окружение было весьма живописным и в мирное время, а война лишь
прибавила колорита. Район был застроен двух-трехэтажными белыми кирпичными
домиками с красными черепичными крышами. Возле них росли сливы и кусты
"купины" (ежевики), сохранились и остатки леса. К северу, где местность шла
под уклон, застройка сменялась многоэтажными домами. Там были здания
массовой застройки типа наших "хрущевок", а также несколько высоток -
"свечек" желтого цвета и других постмодернистских жилых сооружений.
Градостроительный план красиво вписывал современную застройку в рельеф.
Ближе к линии фронта здания были основательно, иногда - только с одной
стороны - разрушены. Но дальше - обжиты, там обитали семьи сербских
ополченцев.
В одном из помещений возле рынка на Грбавице разместилась временная
церковь. Все православные храмы Сараево к тому времени оказались в руках
мусульман.
Улицы местами перегорожены остовами автомобилей, стенами толщиною в
один кирпич или висящими плащ-палатками. Все это - хоть какая-то защита от
огня снайперов или способ затруднить им обзор. Колышущиеся на ветру
плащ-палатки и одеяла чем-то мне напоминают красные флажки для охоты на
волков. Снайперы из винтовок и крупнокалиберных пулеметов с оптикой
обстреливали сербские районы с высот и огневых точек, расположенных в
многоэтажных домах. Пересеченная местность в сочетании с разнообразной
застройкой создавали много простреливаемых участков и секторов. Иногда людям
приходилось входить в свои дома через окно: дверь оказывалась под прицелом.
Кстати, средства массовой информации практически никогда об этом не
говорили, акцентируя внимание лишь на аналогичных страданиях мусульман.
Вместо дорожных знаков в городе висят плакаты "Пази, снаjпер!" и "Пази,
мины!" ("Пази" - это "Внимание" по-сербски.)
Водопровод, как ни странно, еще снабжал город холодной горной водой.
Однако во время частых перебоев жители выстраивались в очереди с канистрами
у колонок в низовой части Сараево. Электричество и газ шли через сербскую
территорию, а их подача обеспечивалась гуманитарными организациями.
На северной окраине Сараево глядела в небеса вражеская телевышка. Даже
без антенн наши телевизоры брали ее программы. Примечательно было лишь почти
полное отсутствие коммерческой рекламы, превратившей российские телеканалы в
гинеколого-зубоврачебные. Зато шла прекрасная реклама "Армии БиХ"
(*Самоназвание мусульманского государства. Произносится "биха".-
Прим.автора), где огромные исламские воины в камуфляже и черных очках
принимали парады, где танки перемежались с минаретами.
Я помню и клип на музыку "That's my life", где в такт мелодии воин
бежит в атаку и прячется за "естественными" укрытиями городского ландшафта.
Бывали и сентиментальные картинки. Молодой парень в камуфляже и черных очках
(которые, видимо, подчеркивает его "крутизну") закуривае