вершения операции "Хорев" штаб фронта снова был переведен в Гедеру. Нехемия Аргов, секретарь по военным вопросам главы правительства, обратился ко мне с просьбой выяснить у командира египетских сил, похоронили ли наших солдат, погибших во время боя за деревню Ирак ал-Маншие и можно ли прочесть молитву у них на могиле. Нам было известно, что в египетский штаб в Рафиах было послано донесение из Фалуджи о захвате в плен пяти израильских солдат во время ночного боя. Игал Аллон поручил мне передать египетскому командованию, что ответственность за жизнь наших солдат лежит на нем и что обращение с ними, мы надеемся, будет соответствовать правилам, установленным Женевской конвенцией. Командующий поручил мне также выяснить возможность обмена наших пленных на раненых египетских офицеров, захваченных нами. Обычным путем я добрался до египетских позиций. Абдель Насер не заставил себя долго ждать. Идя навстречу друг другу, мы протянули руки, и, не знаю почему, обнялись. Он знал о продвижении нашей армии на юг, к египетской границе, и ждал от меня подтверждений. Я рассказал ему, что происходит в Негеве и Синае, что египетская армия фактически оказалась в полном окружении, включая сектор Газы. Он хотел уточнить, действительно ли мы сбили пять английских самолетов. Я подтвердил это. Абдель Насер рассказал о событиях, происшедших после нашей встречи. Он описал бой, состоявшийся в ночь на 28 декабря. Это был действительно отчаянный бой. Гамаль, как выяснилось, ждал меня раньше, думал передать тела погибших солдат, но так как я не приходил, их похоронили. Он заверил меня в том, что наши солдаты были похоронены со всеми воинскими почестями и, что на могилах имеются соответствующие пометки. Я попросил его передать командованию нашу просьбу - допустить на могилу военного раввина, чтобы он прочел молитву. Затем я поднял вопрос о пяти израильских военнопленных. Насер ответил, что для обмена военнопленными требуются санкции египетского командования из Рафиаха. Он обещал взять на себя личную ответственность за целость и невредимость наших пленных, пока придет ответ из Рафиаха. Он взял на себя заботу об оказании медицинской помощи двум пленным, которые были ранены. Мне даже разрешили передать им продовольствие и одежду. Следующая встреча состоялась на другой день. Насчет религиозного обряда на могиле ответ был положительным. Мы условились, что через два дня вместе со мной приедет военный раввин. Относительно же обмена военнопленными ответ был отрицательным. Я принес для пленных продукты и одежду. Абдель передал мне пять конвертов - письма пленных семьям. Он снова подтвердил, что несет личную ответственность за их жизнь. Только вскрыв конверты, мы узнали, кто именно оказался в плену. Как и договорились, я прибыл к назначенному месту встречи в Ирак ал-Маншие вместе с военным раввином Шломо Гореном. Раввин по моей просьбе пришел без военных знаков отличия, но египтяне оказали ему все воинские почести. По обе стороны пути до командного пункта в Ирак ал-Маншие выстроились шеренги египетских солдат, державших ружья "на караул". Пока продолжалась церемония у места погребения наших солдат, египетские солдаты стояли с ружьями "на караул", а офицеры отдавали честь. Могилы, действительно, были отгорожены и на них были сделаны пометки. По Родосским соглашениям между Египтом и Израилем о перемирии египтяне, оставшиеся в окружении, будут эвакуированы из котла, сохраняя при себе оружие и обмундирование. В последний день эвакуации египтян из окружения, 24 февраля 1949 года я ждал у полицейского поста в Ирак-Сувейдан последнюю египетскую военную колонну, в которой находился бригадир Ас-Сейид Таха Бей. В этой же колонне находились пять израильских пленных. Мы тепло встретились с бригадиром. Я пригласил его познакомиться с командованием Южного фронта во главе с оперативным офицером Ицхаком Рабином. Командование Южным фронтом хотело таким образом воздать почести Таха Бею за проявленное им мужество. На встрече присутствовали также наблюдатели ООН, под чьим контролем проходила эвакуация египетских сил. Встреча проходила на полуразрушенном полицейском посту в Ирак-Сувейдане, на уцелевших остатках башни которого развевался бело-голубой флаг. Бригадир был в военном берете и стеганом пальто. Резиновые сапоги его были в грязи. Он был утомлен. Голос его сел, и мы с трудом слышали, что он говорил. Разговор шел главным образом о будущем, о шансах на мир в нашем районе. Надеялись на установление нормальных отношений между нашими государствами. Встреча длилась более получаса. Мы вышли во двор, где Таха Бея ожидал "джип", и бросили взгляд на Фалуджу. Вдали виднелись крыши киббуца Гат. Я напомнил, что там, три месяца назад проходила наша встреча. Таха Бей сказал: "Капитан, после этой встречи, после сердечного приема, оказанного нам, я отдал приказ не выпускать ни одного снаряда по киббуцу. Во мне говорила совесть!" Бригадир сообщил, что Гамаль Абдель Насер вынужден был выехать в одной из первых колонн, но он надеялся, что ему удастся попрощаться со мной. Мне пришлось ограничиться прощальным письмом, которое я передал Насеру через бригадира. "Надеюсь, что встречу вас в Египте, когда вы будете занимать пост израильского посла!" - сказал на прощание Таха Бей. Египет встречал солдат, возвращавшихся из окружения Фалуджа, как героев. Они шли строем во главе с бригадиром Таха Беем по улицам Каира, а король Египта и весь народ приветствовали их. Однако вскоре началось расследование и даже судебное разбирательство причин провала военной кампании в Палестине. Против египетских военнослужащих выдвигали тяжелейшее обвинение - поспешная капитуляция во время боя. Солдат вызвали в суд для дачи показаний против их командиров относительно обстоятельств их пленения. Результатом этих судов явилась чистка армии, затронувшая главным образом высших офицеров. Очевидно молодые офицеры завидовали успеху бригадира Таха Бея. Судебные приговоры были направлены на оправдание военного руководства страны, а бригадиру Таха Бейю старались вменить в вину отказ выполнить иордано-египетский план и отступить по маршрутам, которые находились под контролем Израиля. Этот план был справедливо отклонен Таха Беем. Египтянам, находившимся в окружении, нужно было пройти по крайней мере 20 км до Хеврона или 35 км до Газы, прорвав окружение. Для этого потребовался бы бой, место которого выбирала бы израильская сторона. Если учесть, что при отступлении египтяне должны были бы бросить всю военную технику, то понятно, что их ожидал кровавый бой с многочисленными жертвами, который закончился бы губительным поражением египтян. Позднее мы узнали, что бригадира Таха Бея перевели на второстепенный пост в Асьют, на юге Египта. Так отплатили за мужество египетскому командиру. Народ и руководство страны забыли, что тысячи солдат и офицеров обязаны ему жизнью. Он скончался в феврале 1953 года. Игал Аллон направил семье бригадира телеграмму соболезнования, заручившись предварительно разрешением министерства иностранных дел. Я полагал, что больше не увижу Гамаля Абдель Насера. Но жизнь распорядилась иначе, и мы встретились снова спустя год. Я возглавлял израильскую делегацию в комиссии по претворению в жизнь перемирия между Израилем и Египтом. Мне нужно было установить место погребения израильских солдат бригады Александрони, павших в боях за Ирак ал-Маншие 28 декабря 1948 года. Указать точно, где находится могила, мог только Абдель Насер. Как я уже писал, он в свое время привел к могиле раввина Горена, чтобы прочесть там молитву. Я обратился к полковнику Махмуду Риаду, возглавлявшему египетскую делегацию, и просил его разрешить Гамалю Абдель Насеру прибыть в Израиль. Полковник Риад часто передавал приветы от меня Абдель Насеру и от Насера мне. Итак, полковник Риад сообщил, что я смогу встретиться с Абдель Насером, который служил тогда в каирской военной академии, 5 февраля 1950 около Газы. Оттуда мы должны были вместе поехать в Фалуджу. Всю ночь на 5 февраля шел сильный снег. На следующий день в пять часов утра я выехал из Тель-Авива в Ауджа ал-Хафир. Вся земля была покрыта белой пеленой. В Беер-Шеве слой снега достигал 20 см и чем дальше на юг, снежный покров становился все плотнее и выше. Проехав 20 км от Беер-Шевы, мы поняли, что дальше продвигаться нельзя. Мы приложили немало усилий, чтобы сдвинуть машину с места и вернуться в Беер-Шеву. Риад и Абдель Насер тоже не смогли добраться до Ауджа ал-Хафир из-за снега в Синае. Назавтра я доехал до 95-го км вблизи от Газы и здесь увидел Абдель Насера. После нашей последней встречи прошел почти год. Я не знаю, что чувствовал он, приближаясь к Фалудже, где находился в окружении почти 5 месяцев. Когда мы оказались в районе самого окружения, при виде знакомых мест нас охватило волнение. Абдель Насер указал мне место могилы наших бойцов и мы вернулись в Газу. Мы ехали в одной машине и снова говорили на те же темы, что и прежде. На 95-м км мы остановили машину и еще долго продолжали разговор. Несомненно, у него уже созрело решение относительно будущего режима в его стране. Мне это стало ясно после того, как он ответил на мой вопрос, каким образом партия Вафд вернулась к власти и получила на выборах большинство голосов, хотя не могла оказать влияния на результаты выборов, так как не была представлена в управлении страной. Абдель Насер снова указал на связь прогнившего руководства Египта с английскими властями и возложил на них всю вину за положение, в котором находилось государство и весь народ. Я почувствовал, что в его взглядах произошли серьезные перемены, что он упорно повторяет усвоенные им идеи. Мне казалось, что в разговоре со мной он хотел уточнить для самого себя вопросы, на которые не нашел еще ответа. В своей книге "Философия революции" Гамаль Абдель Насер счел нужным написать о моей статье, опубликованной сразу же после переворота в Египте в газетах "Ха-Арец" и "Джуиш Обзервер" (последняя издается в Лондоне): "Несколько месяцев назад я прочел в "Джуиш Обзервер" ряд статей израильского офицера Иерухама Кохена, в которых он писал обо мне, - сообщает Гамаль Насер. - В этих статьях израильский офицер рассказывает о наших встречах во время переговоров о перемирии". Далее следует цитата из моей статьи: "Тема, которую Гамаль Абдель Насер всегда обсуждал в наших беседах, касалась борьбы Израиля против англичан. Он интересовался тем, как мы создали подпольное движение в Эрец-Исраэль, как нам удалось привлечь на свою сторону мировое общественное мнение". В своей книге о Гамале Абдель Насере "Босс", Роберт Сент Джон пишет: "Офицеры испытали методы, которые, как говорил капитан Кохен в беседах с Насером, удачно применялись в Эрец-Исраэль". Во время той же беседы, которая состоялась вблизи от города Газы, Гамаль Абдель Насер сказал: "Помните, я рассказывал вам в Фалудже, что у меня жена и две дочки? Теперь у меня родился сын". Я от души поздравил его. Я хорошо помнил ту встречу в осаде, когда обратил внимание на то, что он выглядел необычно. Я спросил, в чем дело. Он ответил, что больше никогда не увидит ни жену, ни детей и кончит жизнь в этом котле. Я ответил, что все это ерунда, так как бои в Фалудже уже фактически закончились и он скоро вернется к своей семье. А потом добавил: "У вас еще родится сын". Абдель Насер запомнил мои слова и был рад сообщить, что у него действительно родился сын. Мы расстались. Вернувшись в Тель-Авив, я купил подарок для ребенка и передал Абдель Насеру через полковника Риада. Вскоре я получил письмо, в котором он благодарил меня, и две фотографии, сделанные в котле Фалуджа. Глава двенадцатая ОПЕРАЦИЯ "ХОРЕВ" Резолюция Совета Безопасности от 4 ноября 1948 года призывала страны-участницы войны на Ближнем Востоке вернуть свои силы на позиции, которые они занимали на 14 октября. По-видимому, это воодушевило правительство Египта. Египетские силы стали укрепляться на холмах и высотах в западном Негеве и пытались изолировать таким образом расположенные там еврейские поселения от северной части Негева. Египетские саперы минировали дороги и подрывали водопроводную сеть. В те дни в штаб Южного фронта прибыла делегация поселенцев Негева, которые требовали обеспечить возможность пользоваться имевшимися дорогами и водопроводной сетью. Им ответили: "У нас нет достаточного количества сил, чтобы гарантировать целость каждого метра проезжей дороги и каждого метра водопроводной трубы. Но мы достаточно сильны, чтобы завершить освобождение Негева". Иными словами, командующий фронтом не обещал удовлетворить просьбу поселенцев, и они решили подать жалобу министру обороны. Бен-Гурион вызвал к себе Игала. В результате штаб Южного фронта при координации действий с генеральным штабом разработал план, цель которого заключалась не только в обороне Беер-Шевы, но и в прорыве линии расположения египетских сил Беер-Шева - Ауджа ал-Хафир (Ницана) и в подходе к Газе через Синайский полуостров после того, как будет занята Беер-Шева. Операция была названа "Хорев", для ее осуществления следовало пересечь международную границу и проникнуть в самое сердце Синая. В ночь на 22 декабря силы бригады Голани приступили к выполнению операции. Они должны были занять укрепленный пункт э86, с которого можно было контролировать шоссе и железную дорогу Газа - Рафиах. На рассвете батальон подкрался к позиции врага, застав его врасплох, и начал атаку на укрепленный пункт. Пункт э86 был занят. Ударные силы бригады Негев, шедшие от Беер-Шевы, достигли Курнуба, а оттуда повернули на укрепленный пункт Машрафе с юга. Подразделению было приказано в течение всего этого времени не прибегать к радиосвязи. Почтовые голуби были единственным средством связи со штабом. Через них передавались донесения о продвижении и местонахождении сил. После двухдневных ночных переходов приблизились к Машрафе и укрепились там. Это позволило начать поход на Уджа ал-Хафир. 25 декабря в 17.00 состоялся смотр всех частей, которым предстояло участвовать в боях в восточном секторе фронта. Бригада Негев выступила из Халуцы в направлении к киббуцу Ревивим, чтобы захватить опорные пункты в Хатамиле, к югу от Бир-Аслудж. Прежде всего рота седьмого батальона должна была захватить укрепленный пункт Бир-Тамила, расположенный в 8-ми километрах от киббуца Ревивим. Атака началась в 22.30. После короткого, но напряженного боя были заняты все высоты в Бир-Тамила. Подразделение Командо Царфати, которым командовал Тедди Эйтан (Тедди Диуфра), в прошлом командир во Франции, бесстрашный солдат, добровольцем вступивший в Палмах и командовавший подразделением добровольцев из Северной Африки, незаметно приблизилось к одной из высот у шоссе и захватило ее. До того как наши силы успели организоваться, египтяне сконцентрировали свои силы, чтобы отбить занятые нами высоты. Наши силы понесли тяжелые потери. Подразделение оказалось в сложнейшем положении, но не соглашалось отступить. Ему на помощь под непрерывным огнем двинулось подразделение седьмого батальона, которое вел командир Иссахар (Яшка) Шадми. Это подразделение атаковало противника с фланга, сумело доставить Команде Царфати боеприпасы, и помогло вывезти раненых с поля боя. На рассвете был дан приказ об отступлении. Египтяне бросили свои силы на взятие Машрафе, оттянув их из Ауджа ал-Хафир, но они были разбиты нашими силами. Подразделение "джипов" девятого батальона в это же время атаковало египетскую транспортную колонну из 60-ти транспортных единиц, которая отступила из района Хатамиле. Тотчас же батальону был дан приказ начать преследование врага. Хотя девятый батальон еще не успел отдохнуть после ночного боя, враг был атакован и благодаря удачному маневру ему был перерезан путь к продвижению. Увидев угрозу окружения, египтяне бросили транспорт и стали спасаться бегством, уходя к югу. Мы стали обладателями трех броневиков, оснащенных пушками, трех легких броневиков, пушек, противотанкового оружия и большого количества стрелкового оружия. Все это вооружение было передано в распоряжение наших сил, продвигавшихся на Ауджа ал-Хафир. Однако в ходе операции возникли помехи и танковая бригада вынуждена была приостановить наступление и отойти к Вади-Абьяд. Мы с Игалом и Ицхаком Рабином отправились туда. Наши бойцы, обессиленные, лежали прямо на земле. Рядом стоял Ицхак со своим "джипом". Он сообщил о событиях дня. Игал сказал, что после короткого отдыха следует предпринять вторую и последнюю атаку. Ицхак Садэ выразил сомнения насчет боеспособности своих солдат, не успевших отдохнуть от длительного похода, от отступления. На некоторое время воцарилось молчание, затем Игал повторил: "Нам нужно проникнуть в Синай как можно скорее, поэтому необходимо занять Ауджа ал-Хафир в течение ближайших суток". Садэ отдал честь, и мы расстались. Моральное состояние бойцов танковой бригады беспокоило Игала, и он решил направить им в качестве подкрепления роту пехоты бригады Харэль. Он приказал также бригаде Негев срочно выступить из Хатамиле через Машрафе на Ауджа ал-Хафир. В целях психологического воздействия Игал сообщил Ицхаку Садэ, что приказал Нахуму Саригу также продвигаться на Ауджа ал-Хафир. Это возымело действие. Танковая бригада вышла из подавленного состояния и усталости и тотчас пошла на вторую атаку. Ауджа ал-Хафир была занята за несколько часов до того, как к месту подоспела бригада Негев. Так завершилась первая часть операции "Хорев". Силы противника были разгромлены в восточном секторе и выбиты за пределы государственной границы. Неприятель был обескуражен, командиры были в панике. Хотя наше подразделение нуждалось в отдыхе, нельзя было упустить момент и не использовать создавшееся положение. Штаб фронта решил не давать передышки врагу, чтобы он не смог создать новую линию обороны. 28 декабря после надлежащей подготовки, когда были отремонтированы машины и собрана необходимая информация, бригаде Негев был дан приказ пересечь египетскую границу и проникнуть в Синай в направлении Абу-Агилы. Утром 29 декабря в 9.00 командующий фронтом телеграфировал в генеральный штаб: "Абу-Агила занята силами двенадцатой бригады". В Абу-Агилу наши силы вошли на рассвете и увидали, как колонна противника отступает в направлении к Эль-Аришу. Абу-Агила расположена на перекрестке дорог восточного Синая. Тот, кто владеет этим пунктом, контролирует все пути сообщения на полуострове. Этот египетский пограничный пункт находится в 45 км к западу от Ауджа ал-Хафир. В городке имелась бензозаправочная станция, колодец, несколько жилых домов для правительственных чиновников. Захватив этот пункт, мы фактически отрезали египетскую армию, оставшуюся в западном Негеве, от Египта, связь могла осуществляться лишь по железной дороге Рафиах - Кантара, которая тянулась вдоль морского побережья. В Абу-Агиле нас ожидали два сюрприза. Во-первых сооружение, воздвигнутое по инициативе английского комиссара Синая, Джервиса Бейя. Это была огромная дамба из тесаного камня, возведенная в вади Эль-Ариш, чтобы предохранять местность от затопления в период дождей. Тогда в наших глазах это выглядело чудом природы. Второй сюрприз был менее приятным. Мы обнаружили тюремный лагерь, где находилось несколько сот палестинских арабов, обвинявшихся в "коммунизме" и предательстве дела арабов. Лагерь был окружен высокой оградой из колючей проволоки, вокруг стояли сторожевые вышки и прожекторы. Мы выпустили на свободу заключенных, а вместо них заперли там их надзирателей. Наши силы взяли в плен несколько сот офицеров и солдат, отставших от отступившей из Бир-Аслудж бригады, и захватили много трофеев. Утром 29 декабря двенадцатой бригаде (Негев) был дан приказ выступить на север, к Эль-Аришу. Девятый батальон под командованием Хаима Бар-Лева с тремя танками начал марш на Эль-Ариш. Усталость миновала, и наши бойцы шли в бой, считая его последним боем в войне с египетским агрессором. Через три дня после боя за Ауджа ал-Хафир военные действия перекинулись на территорию Египта. Я и командующий фронтом Ицхак Рабин следовали за продвигающимися вперед силами бригады Негев. По пути мы задержались на аэродроме, который был занят нашими, и разглядывали один из египетских "Спидфайров", когда ко мне подошел курьер и подал срочную телеграмму. Я стал читать и не поверил своим глазам. Передал телеграмму Игалу. Он взглянул на текст и побледнел. Телеграмма была послана начальником оперативного отдела генерального штаба: От кого: Ядина. Кому: Командующему фронтом. а) Разведывательная служба сообщила, что наши силы продвигаются в направлении Эль-Ариша. б) Немедленно прекратить продвижение вверенных вам сил до получения от меня специального разрешения. в) Подтверждено. Срочно. Игал отошел от окружавших его товарищей и пытался разобраться, в чем дело. Через несколько минут он продиктовал мне телеграмму следующего содержания: От кого: Командующего фронтом. Кому: Ядину. Наши силы наступают на Эль-Ариш. Мы захватили аэродром с пятью "Спидфайрами". Немедленно пришлите летчиков забрать их. В 18.00 Аллон отправил Ядину еще одну телеграмму: а) Наши силы в ходе наступления заняли восточный аэродром и обнаружили там "Спидфайр". Пришлите забрать его. б) Наши силы подошли к аэропорту в Эль-Ариш, в настоящее время там идет бой. в) Часть сил пошла в наступление на близлежащий аэродром Бир-Хама. г) Имеются пленные. К вечеру мы прибыли в штаб бригады Негев, находившийся в 8-ми км от Эль-Ариша. По плану бригада должна была занять Эль-Ариш после 12-ти ночи, тогда окружение египетских сил, включая резервные части, было бы полным. По сведениям из достоверных источников вся египетская армия, кроме двух рот, находившихся в Судане, была на израильском фронте. С захватом Эль-Ариша была бы достигнута цель операции "Хорев", то есть египетская армия была бы разгромлена. Не успел Игал передать последние распоряжения Нахуму Саригу, командиру бригады Негев, как появился курьер, доставивший еще одну телеграмму. И эта телеграмма была от начальника оперативного отдела штаба. Вот ее содержание: а) Повторяю, я запрещаю вам проводить какую бы то ни было операцию к северу от Абу-Агилы без моего санционирования. б) Подтверди срочно. Игал прочел телеграмму и процедил сквозь зубы, обращаясь ко мне: "Немедленно устрой мне самолет в Тель-Авив. Положение угрожающее. По-видимому, речь идет об отступлении". Пока "примус" был готов, Игал дал подробные распоряжения Нахуму Саригу относительно подготовки к занятию Эль-Ариша и приказал действовать, если не будет сообщений об отмене операции. Игал вылетел в Тель-Авив, а Ицхак Рабин срочно отправился в штаб фронта в Беер-Шеву. Я поехал с ним. В штабе был телефон, по которому можно было связаться с нами из Тель-Авива. В полночь раздался телефонный звонок, которого мы больше всего боялись. Это звонил Игал. Ицхак почти не отвечал. Он, по-видимому, понимал состояние Игала и не хотел посыпать раны солью. После разговора Ицхак Рабин сообщил телеграфом Нахуму Саригу, чтобы он задержал наступление до следующего распоряжения. Игал вернулся в Беер-Шеву к утру. Он рассказал, что на аэродроме было полное затемнение и летчику стоило большого труда добиться, чтобы осветили Сде-Дов и дали им возможность приземлиться. Ядин был у себя дома. В ходе беседы выяснилось, что они оба придерживаются единого мнения. Ядин полностью поддерживал идею взятия Эль-Ариша и не был согласен с решением об отступлении. Но окончательное решение было за Бен-Гурионом. Ядин считал, что, если им удастся склонить на свою сторону министра иностранных дел Моше Шарета, то удастся оказать влияние и на Бен-Гуриона. Они разбудили Моше Шарета. Игал Аллон сообщил ему о расположении наших сил и сил египтян и настаивал на санкционировании продолжения наступления. Шарет тоже считал решение об отступлении несвоевременным, но он и Бен-Гурион дали обязательство правительствам США и Англии. Игал Аллон сказал, что для взятия Эль-Ариша ему нужен всего один день, а оттуда он "отступит" в Рафиах и пересечет международную границу, таким образом обещанное США и Англии будет выполнено. Моше Шарет утверждал, что взятие Эль-Ариша будет идти вразрез с обязательствами, которые он и Бен-Гурион взяли на себя, и поинтересовался, нельзя ли достичь той же цели другим путем. Аллон ответил, что имеется и другой план, но он менее надежен. Вот этот план: а) Сообщить послу США в Израиле, что для организованного отступления потребуется три-четыре дня. б) В течение этого времени продолжать оказывать давление на Эль-Ариш, но не занимать его. в) Тогда командование египетской армии сконцентрирует здесь основные силы и превратит этот район в наиболее укрепленный участок египетской обороны. г) Тем временем мы сконцентрируем максимальные силы недалеко от границы сектора Газы. Когда станет ясно, откуда именно оттянуты силы к Эль-Аришу, мы прорвемся через этот участок в сектор Газы на территории подмандатной Палестины и освободим всю полосу, включая Газу*. * Обязательство, данное США и Англии, не распространялось на территорию внутри границ подмандатной Палестины. Моше Шарет сказал, что он согласен с этим планом. Он связался с Бен-Гурионом, передал ему детали плана и просил его согласия. Но его усилия были бесплодны и приказ немедленно отступить остался в силе. Штаб Южного фронта разрабатывал план вывода наших сил из Синая. Мы понимали, что война с Египтом еще не кончена, и заботились о том, чтобы египетское командование не догадалось о подготовке к отступлению хотя бы до тех пор, пока мы не сосредоточим ударный кулак в другом месте. Сначала отступление было назначено на 30 декабря, хотя было ясно, что для организованного отступления всех сил, рассеянных в Синае, потребуется еще несколько дней. Весть о приказе отступать тяжело отразилось на настроении командиров и солдат. Они не могли понять, почему нельзя завершить начатое дело. Победа, по их мнению, была уже фактически одержана, а после отступления враг несомненно займет позиции, из которых был выбит лишь вчера. Тем не менее приказ об отступлении выполнялся. Опорные пункты, позволявшие контролировать Эль-Ариш, были эвакуированы, и находившиеся на них бойцы отступили к Абу-Агиле. Затем эвакуировали силы из Ал-Кусеймы и Вир ал-Хасны и в последнюю очередь из Абу-Агилы. Все военные объекты на территории, занятой нами в Синае, включая мост через вади Эль-Ариш на шоссе Абу-Агила - Эль-Ариш, были уничтожены в ходе отступления. После того как мы оставили Абу-Агилу. была восстановлена связь египетских сил на израильском фронте с Египтом. Снова по шоссе стало поступать снабжение египетской армии в секторе Газы. Наряду с отступлением к международной границе наши силы готовились к новому наступлению, цель которого была изолировать Рафиах и весь сектор Газы от юга. Для более эффективного наблюдения за происходящим на фронте штаб передовой линии был переведен в киббуц Цеэлим. В наступлении на сектор Газы участвовали бригады Харэль, Негев и Голани, а также танковая бригада. Наступление началось в ночь на 3 января. Бригада Голани под командованием Нахума Голана должна была занять две высоты, которые обеспечивали контроль над городом Рафиах. Среди египтян, захваченных нами в плен, был офицер в чине капитана. Он был доставлен в штаб фронта, и я должен был выудить из него сведения о точном местонахождении мастерских в военном лагере в Рафиахе. По аэрофотосъемке мы не могли понять, где находятся мастерские, а где медицинская служба, поэтому мы всячески воздерживались от бомбардировки лагеря. Ко мне привели пленного офицера, он был испуган. Ему предложили кофе и сигарету. Он то отхлебывал кофе, то затягивался сигаретой. Я обратился к нему по-арабски. Услышав звучание родного языка, он успокоился. Мы говорили на разные темы, и лишь эхо пушечных залпов, доносившееся издалека, напоминало о войне. Офицер рассказал, что он резервист, учитель по профессии, работает в одной из школ Александрии. Он производил впечатление приятного образованного человека. Я предложил ему позавтракать в столовой киббуца, он удивился, что с ним обращались, как с гостем. Он удивился еще более, когда увидал, что за столами сидят вместе офицеры и рядовые. Пока мы ели, он пришел в себя, стал рассказывать о себе, о своем городе, о работе. Сказал, что мобилизация в действующую армию была для него неожиданностью. Он признался, что не имел представления о происходящем на фронте и что многие из его товарищей по оружию все еще верят лживой пропаганде правительства. Мало-помалу стали говорить об отношениях между солдатами и офицерами, и тут я вставил, что у нас возникла сложная проблема, но время торопит и мы вынуждены действовать. Я вынул несколько снимков военного лагеря в Рафиах и сказал, что мы не уверены в правильности определения объектов и не знаем, где медицинская служба, так как египетское командование в нарушение международного права не сделало необходимых пометок на крыше госпиталя. Из-за этого мы вынуждены рассматривать все постройки как военные объекты. По вине египетского командования могут пострадать раненые, находящиеся в госпитале. "В ваших силах - подчеркнул я, - спасти их, указав точное месторасположение госпиталя". Египтянин не колеблясь указал, где госпиталь. Другая группа построек, следовательно, представляла собой мастерские египетской армии в секторе Газы. Обе попытки бригады Голани захватить высоту э 102 не увенчались успехом, и план занятия Рафиаха с востока танковой бригадой был аннулирован. Решили сначала занять командные высоты на перекрещении дорог, ведущих в Рафиах, и перенести центр тяжести наступления на этот сектор. В ночь на 5 января силы бригады Харэль атаковали командные высоты. Разгорелся рукопашный бой за каждую точку, где обосновались египетские солдаты. Из-за песчаной бури ничего не было видно. В таких условиях танки прокладывали путь, но буря сносила все опознавательные знаки. График продвижения наших сил был нарушен. 6 января четвертый батальон бригады Харэль под командованием Давида Элазара занял три командные высоты, господствовавшие над шоссе Рафиах - Эль-Ариш. С наступлением ночи девятый батальон под командованием Бар-Лева вместе с десятым батальоном бригады Харэль под командованием Шломо Шлауха (Шилоах) перекрыл шоссе Рафиах - Эль-Ариш на расстоянии трех километров к западу от скрещения дорог. Назавтра, 7 января пришла следующая телеграмма: "Командующему фронта. Начиная с 14 часов 7 января объявляется прекращение огня. Прекратить все действия против египетской армии. Укрепитесь на всех занятых вами позициях". Все войска фронта были немедленно извещены. Игал Аллон сомневался в том, что египетское командование примирится с фактом отрыва их главных частей в районе Газа-Рафиах от связи с Египтом и предпримет ряд действий для прорыва блокады. Египтяне обратились к англичанам с просьбой ввести в действие британский воздушный флот на основании соглашения о сотрудничестве. К вечеру 7 января Игал сообщил в главный штаб: "Из четырех самолетов-истребителей, появившихся над скрещением дорог около 11.30, сбиты, наверное, три. Один противовоздушным огнем, два нашими самолетами. Два британских летчика, спасшихся на парашютах, находятся в наших руках. Третий летчик погиб. В 16.00 часов снова появилось звено чужих самолетов над нашими позициями в районе Рафиах. Наши самолеты атаковали их, и один из них был сбит возле Нирим. По документам, найденным у убитого летчика, выяснили, что он англичанин. В 15.00 часов противник атаковал артиллерией, танками и пехотой захваченные нами высоты на шоссе Рафиах - Эль-Ариш. Атака велась упорная и была отражена в 17.30. У врага потери. Восемь танкеток и броневиков уничтожены. Теперь на фронте полное затишье. Египетскую армию спасло соглашение о перемирии, а мы потеряли возможность занять всю полосу Газы. Игал Аллон сказал: "Это соглашение не будет способствовать установлению мира. Если бы египтяне стремились к миру, они подписали бы договор о мире, а не временное соглашение. Соглашение о перемирии снова приведет к войне с Египтом". Глава тринадцатая ОПЕРАЦИЯ "УВДА" Вопрос о занятии южного Негева и Эйлата впервые был официально поднят 25 ноября 1948 года в беседе Игала Аллона с начальником оперативного отдела генерального штаба Игаэлем Ядином. В памятной записке, составленной после этой встречи, копии которой были посланы министру обороны и начальнику генерального штаба, командующий Южным фронтом писал в частности: "От Эйн-Хособа до залива имеется несколько водных источников и высоты, не занятые противником. Путь туда открыт, единственное препятствие это минное поле вблизи от Радиана. Взяв высоты у магистрали и у самого залива и используя подвижные патрули, мы станем обладателями Эйлатского залива. Эта операция говорит сама за себя. Нет необходимости доказывать ее значение. Если в мое распоряжение поступит одна пехотная бригада и батальон сторожевых войск в дополнение к силам, которыми я располагаю сейчас, а интендантская служба окажет мне поддержку, операция будет осуществлена в кратчайший срок". Согласно резолюции ООН о разделе Палестины от 29 ноября 1947 года, Негев вместе с Эйлатским заливом входил в состав территории Государства Израиль. Но фактически мы не укрепились на этой территории - там не было создано еврейских поселений. Более того, англичане после ухода из Палестины держали в южной части Негева силы подчинявшегося им Арабского легиона. Великобритания надеялась на то, что рано или поздно ООН признает ее право на эту территорию и Израиль примирится с этим. Англичане рассчитывали, правда, без всяких на то оснований, что в конце концов этот район будет присоединен к Трансиордании, что обеспечило бы присутствие англичан на Ближнем Востоке. На эту же территорию претендовали и египтяне. Однако, после длительных переговоров, проходивших на Родосе, они отказались от своих претензий. Контроль Арабского легиона над южным Негевом выражался в том, что его подразделения обосновались на командных высотах от Эйн-Яхав до Эйлатского залива, то есть вдоль единственной дороги на территории Израиля, которая вела к Эйлату. Кроме того, иорданцы периодически посылали в южный Негев моторизированный патруль и всадников на верблюдах. Англичане предполагали, что мы не осмелимся пробиться к магистрали, ведущей к Эйлатскому заливу. 4 февраля 1949 года командующий Южным фронтом направил начальнику генерального штаба письмо, в котором указал на то, что после вывода вверенных ему сил с территории Египта, как приказал начальник оперативного отдела генштаба, мы потеряли доступ к дороге, ведущей в Эйлат. Командующий Южным фронтом просил разрешения провести операцию, чтобы определить, насколько возможно восстановить доступ к этой дороге. 9 февраля начальник генерального штаба одобрил предложение Аллона, но просил согласовать детали операции с начальником оперативного отдела. Получив разрешение от начальника генерального штаба, командующий Южным фронтом дал приказ своему штабу немедленно приступить к делу. Амос Хорев, заместитель оперативного офицера Южного фронта, и Зрубавел Арбель, офицер Южного фронта, возглавили группу, которой предстояло выйти на операцию для сбора информации. Биби (Давид Нив), офицер бригады Негев, которому уже приходилось производить разведку с воздуха, был душой этой операции. В группу был зачислен также Элиэзер Боденкин, представитель военной авиации, который должен был определить, возможно ли создать аэродром в 20 км к северу от Эйлатского залива. Первая разведка, проведенная до южной оконечности котловины Рамон, прошла без помех. Местность была знакома многим палмаховцам, проводившим памятные походы в пустыне. Специалисты в области авиации тщательно исследовали, насколько участки вдоль дороги пригодны для посадки самолетов. К нашей радости оказалось, что это каменные плиты, которые могли служить естественным летным полем для самолетов типа "Скаймастер" - наиболее тяжелых из имевшихся у нас самолетов. Операцию "Увда" приходилось проводить в условиях жесточайших политических ограничений. По Родосским соглашениям, подписанным Израилем с Египтом, мы не имели права держать крупные силы к западу от линии, проходящей от Эйлатского залива вдоль всего южного Негева до Беер-Шевы. Поэтому мы были вынуждены продвигаться восточнее этой линии, в зоне, патрулируемой Арабским легионом. Кроме того, накануне операции - и это вызвало у нас невероятную растерянность - прибыл курьер генерального штаба и взял расписку у командующего фронтом о том, что будет выполняться следующее распоряжение: "Не вступать в бой в ходе операции; в случае столкновения прервать соприкосновение с силами противника и добиться осуществления цели иным путем". И далее: "Если в Рас ан-Накаб (высота, господствующая над дорогой на Эйлат - примечание автора) обосновались силы противника, этот пункт не следует занимать. В случае приближения сил англичан отступить". По-видимому, эти распоряжения были продиктованы стремлением не обострять отношений с Иорданией, с которой тогда шли тайные переговоры. Навряд ли иорданское руководство дало подобные распоряжения своим силам, чтобы не портить отношения с Израилем. Распоряжение удивило Игала Аллона, и он был крайне задет, когда узнал, что командирам бригад Негев и Голани, которым предстояло участвовать в операции, предложили без его ведома подписать подобные обязательства. Игал Аллон обжаловал с частичным успехом эти распоряжения, так как они ставили наши силы в уязвимое положение по сравнению с силами противника. Операция предусматривала в конечном счете захватить силы противника в клещи, которые должны были сомкнуться у Эйлатского залива. Бригада Негев должна была продвигаться из Беер-Шевы на юг, между двумя международными границами (с Египтом и Иорданией) и захватить территорию в районе Хамадот, к востоку от Кунтилы, чтобы подготовить ее для посадки грузовых самолетов. На самолетах предусматривалось доставить ударные силы пехоты, которые должны были пройти до Эйлатского залива. Через два дня бригада Голани должна была выйти со своей базы в Хацеве к Эйлатскому заливу и приковать силы Арабского легиона на юге Негева, с тем чтобы создать прикрытие восточному флангу сил бригады Негев. Игал Аллон предложил начальнику оперативного отдела генштаба Игаэлю Ядину создать в ходе операции "Увда" линию обороны на северо-востоке Негева и занять высоты Эйн-Геди. Это предложение было утверждено, и бригада Александрони должна была на моторных лодках отправиться из Сдома в Эйн-Геди, чтобы обеспечить включение Эйн-Геди и Масады в состав территории Государства Израиль. Начало операции было назначено на 5 марта 1949 года, на 5.00 Был дан приказ прервать полностью радиосвязь и поддерживать связь между подразделениями и со штабом только через почтовых голубей. В назначенное время подразделение бригады Негев под командованием самого Нахума Сарига двинулось по установленному маршруту. Инженерные части шли впереди, чтобы проложить путь. После двухдневного тяжелого перехода, 7 марта, силы прибыли к месту высадки в Сде-Аврахам и заняли командные высоты. Технический персонал военно-воздушных сил стал устанавливать аэродромные знаки и готовить посадочные площадки для грузовых самолетов. 7 марта