стские самолёты, но командир катера, лейтенант Оноприенко приказал огонь по самолётам не открывать, пока они нас не атакуют. Бомбардировщики пошли на новый круг, после нанесения бомбового удара по буксиру ''СП-8''... Он стал тонуть... Нам приказали снять с него команду и пассажиров... Я держу в руках приготовленные коробки с лентами для пулемёта... Экипаж в напряжении... Моторы ревут ровно... Наш катер, стремительно набрав скорость, проносится мимо Лобаза... Там установлены два счетверённых пулемёта ''Максим''... Они ведут огонь по самолётам, хотя безуспешно... Но мы всё - равно чувствуем поддержку товарищей... Обогнув косу, наш катер, за какие - то семь минут оказался у буксира, лежащего на борту... Подошли со стороны киля. Я соскочил на покрытый толстым слоем ракушки борт, и стал помогать перебираться на катер матросам и командирам. Их было всего восемь человек. Большинство в регланах! За считанные секунды все были на борту катера. Двое из них ранены... Лишь один человек остался стоять на борту буксира неподвижно. Возмущённый такой нерасторопностью этого человека, я бросился к нему... Поражённый увиденным я на миг замер... Он стоял на борту тонущего буксира и держал обеими руками руку, торчащую из иллюминатора... Тут я услышал команду лейтенанта Оноприенко: ''Колесников! Немедленно на борт!'' Нетерпеливость командира понятна. Стоя у буксира, мы лакомая добыча для самолётов, на ходу - то катер почти неуязвим. Что делать? Я прыгаю на катер, сгребаю ладонью смазку с торпеды и вновь на буксир... Став на колени, заглянул в иллюминатор... Увидел лицо и расширенные глаза обречённого матроса, жадно ловящего ртом воздух... Он не кричал и не стонал. Я быстро смазал ему плечи густой смазкой, и крикнул, чтобы он подал вторую руку... Когда обе руки были у нас, мы со всей силы рванули за них... Делая рывок, я закрыл глаза и отвернул голову в сторону. Всякое может случиться... Когда мои руки были высоко подняты над головой, вместе с рукой обречённого, я открыл глаза. Рослый матрос, с лицом самого счастливого человека на всём земном шаре, стоял перед нами с ободранной кожей на плечах и спине, местами сочилась кровь... На катер он вскочил сам. Буксир медленно стал уходить под воду, а наш торпедный катер полным ходом уже мчался к месту гибели эсминца ''Фрунзе''. Мы обошли вокруг, ещё виднеющеёся из воды его мачты. Но обнаружить кого - либо, держащимся на воде не удалось. Как потом выяснилось, оставшиеся в живых матросы с эсминца поплыли к Тендровской косе... Но не всем суждено было добраться до берега. Немецкие самолёты расстреливали плывущих моряков из пулемётов... Среди спасённых нами моряков был командующий эскадры, капитан 1-го ранга Басистый, и заместитель командира канонерской лодки, капитан-лейтенант Серов... Обогнув Тендровскую косу, наш катер зашёл в залив и приткнувшись к косе замаскировался. А соседний торпедный катер, приняв на борт Басистого, последовал с ним в осаждённую Одессу. Потому - как, на следующую ночь должен был быть высажен морской десант у посёлка Дофиновка. А руководить высадкой десанта был назначен именно капитан 1-го ранга Басистый... Апрель 1995 г. Последний поход лидера эсминцев ''Ташкент''. Во второй половине июня 1942 года немецкие войска безуспешно пытались сломить сопротивление героических защитников города Севастополь. Черноморский флот оказывал ощутимую помощь защитникам города, доставляя кораблями продовольствие, пополнение и боеприпасы. Особенно успешно выполнял эту сверхтяжелую и смертельно опасную работу лидер эскадренных миноносцев ''Ташкент'', вместе с плавучим госпиталем ''Сванетия''. Оба эти корабля обладали превосходными мореходными качествами, одинаковой скоростью, красивой обтекаемой формой, и оба построены в Италии. На эсминце команда состояла из опытного командного состава, а механики безупречно знали вверенную им материальную часть. Особо хочу отметить матросов - артиллеристов, ведь от их меткого огня зависела жизнь корабля и идущей с ним ''Сванетии''. На ''Сванетии'' не было вооружения: ни зенитных пулеметов, ни пушек. В каждом походе в осажденный Севастополь на переходе их атаковали торпедные катера и торпедоносная авиация немцев. С катерами успешно справлялись артиллеристы. От торпед умело уклонялся командир эсминца, а, уклонившись, начинал преследовать немцев. Обладая большей скоростью, чем немецкие катера, командир эсминца капитан 2-го ранга Ярошенко настигал их и таранил форштевнем своего корабля. А атакующих торпедоносцев, летящих на низкой высоте, успешно научились поражать артиллеристы корабля. И так эта пара: эсминец и транспорт - госпиталь, были последней ниточкой связывающей героический гарнизон Севастополя с большой землей. Однажды ''Ташкент'' поставили на профилактический осмотр и ремонт изношенных механизмов. Тогда, вместо него, в Севастополь повел ''Сванетию'' другой эсминец. Выйдя из Новороссийска в ночь, они прорвались через вражеские заслоны: атакующие торпедные катера и торпедоносную авиацию фашистов. Доставили в Севастополь наличный груз, приняли на борт раненых, и на следующую ночь вышли в обратный путь. Обычно они шли не прямым курсом на Новороссийск, а сначала курсом на турецкий порт Синоп, а затем вдоль Кавказского побережья на Новороссийск. Этот путь немцы разгадали и решили атаковать отважную пару кораблей не на выходе из Севастополя, а у Синопа. Сосредоточив более десяти торпедоносцев, они поджидали наши суда у турецкого берега и, обнаружив их, нанесли торпедный удар по ''Сванетии''. В судно попало несколько торпед, и оно стало тонуть, вместе с ранеными и членами экипажа... Тех, кто бросились в воду, ища в ней спасение, торпедоносцы принялись расстреливать из пулеметов на бреющем полете... Потопив ''Сванетию'' торпедоносцы ринулись в атаку на эсминец. От торпед эсминец успешно уклонился, при этом сбив два самолета. Но прийти на помощь ''Сванетии'' не мог, ведя бой с непрерывно атакующими торпедоносцами... Да и по морским законам нельзя в бою подходить к погибающему кораблю, чтобы не стать легкой добычей для врага. Так на следующий день в Новороссийске мы встретили возвратившийся эсминец. Сойдя на берег, после швартовки, большинство матросов, рассказывая эту трагедию, плакали от угрызения совести, что не сумели выполнить возложенную на них задачу: защитить судно-госпиталь ''Сванетию''. Многих из экипажа ''Сванетии'' мы, катерники, знали в лицо, так как там были врачи и медсестры из жителей г. Очаков, где было место постоянного базирования нашей, 2-й бригады торпедных катеров. Через несколько дней вышел из ремонта лидер эсминцев ''Ташкент'' и снова получил приказ следовать в Севастополь. Теперь уже один... Это было в один из последних дней июня 1942 года. К тому времени транспорта не доходили до Севастополя. Они погибали. Переход в Севастополь мог совершить только ''Ташкент''. Силы защитников города таяли, они нуждались в помощи, а она не приходила... И вот, наконец, у одного из причалов Севастополя вновь появился легендарный ''Ташкент''. Он обрадовал защитников города, но существенной помощи оказать, естественно, не смог. Загрузившись ранеными, он в ночь вышел в обратный рейс. В этот раз командир эсминца решил возвращаться новым маршрутом, чтобы избежать засады у Синопа. Отдалившись от крымского берега на несколько десятков миль, он решил идти в Новороссийск наиболее кратчайшим путем. Сквозь заграждение из немецких торпедных катеров у выхода из Севастополя, эсминец без потерь вышел в открытое море. После этого, в атаку на него пошли самолеты-торпедоносцы... С ними успешно справились артиллеристы. Сколько было сбито торпедоносцев - знала только ночь, плотно окутавшая море. Но самое тяжелое испытание еще предстояло преодолеть. Курс корабля проходил вблизи крымских берегов, и на рассвете нужно было ждать атаки вражеских бомбардировщиков, базирующихся в Крыму. Так и произошло. Едва забрезжил рассвет, как с десяток бомбардировщиков стали заходить с разных сторон на эсминец, и бомбить его. Непрерывные доклады командиру корабля: ''Курсовой - 230, высота - 400 метров, бомбардировщик Ю-87. Сбросил две бомбы!''... ''Курсовой - 250, левый борт Ю-88, высота один километр!''... Маневрируя скоростью и курсом, эсминец минут пятнадцать успешно уклонялся от бомб. Но игра ''в кошки - мышки'' часто приносила успех эсминцу, когда бомбардировщиков было 2-4 штуки. Но когда их более десяти, и отбомбившиеся самолеты заменялись все новыми и новыми, тогда игра стала в одни ворота... Раздался сильный взрыв у кормы со стороны левого борта. Затем, не менее мощный взрыв по носу правого борта. С палубы взрывной волной сбросило несколько раненых... С машинного отделения доложили на мостик: ''В корпусе корабля, по правому борту появились трещины! В машину поступает вода! Отливные насосы откачивают воду успешно!'' Новый доклад не менее утешительный: ''В носовом кубрике небольшая пробоина! Приступили к ее заделке силами аварийной группы!'' Но бомбежка продолжается... Корабль сохраняет скорость, и двигатели продолжают работать... Новая серия взорвавшихся бомб в непосредственной близости от корабля, и новые тревожные доклады с трюмов и отсеков: ''Появились трещины в корпусе корабля по левому борту кормовой машины! Откачиваем воду и заделываем трещины, но вода прибывает!''... Все это происходило в море на траверзе Феодосии. Командир эсминца дал радиограмму командиру Новороссийской военно-морской базы: ''Следую в Новороссийск. Подвергаюсь непрерывным атакам с воздуха. Имею повреждения корпуса. Прошу прикрытия с воздуха''. Через пятнадцать минут над эсминцем появилась четверка истребителей ЛаГГ-3, и начали атаковать бомбардировщиков... Но появившееся ''мессера'' атаковали наших истребителей, и связали их воздушным боем... А бомбардировщики свободно продолжили свое дело... Через тридцать минут наши истребители улетели. Горючего у них в баках оставалось только на обратный путь к аэродрому. Наступила пауза в этом бою... В перерыве командир эсминца обратился по корабельному радио к личному составу корабля: ''Товарищи матросы, старшины и офицеры! Жизнь нашего корабля и каждого из вас зависит от своевременных и точных докладов о маневрах вражеских самолетов. Артиллеристы метким огнем прерывают атаки самолетов. Вы все отлично работали, чем спасли жизнь кораблю в проведенном бою. Мы должны и дальше слаженно работать... Мы на подходе к Кавказу. Скоро к нам придет помощь... Держитесь товарищи!''... ...Когда четыре наших торпедных катера, высланные на помощь из Новороссийска, подошли к эсминцу ''Ташкент'' на траверзе порта Анапа, он медленно шел своим ходом, глубоко погрузившись в воду. На палубе эсминца всплошную лежали и сидели раненые. Их заранее вынесли из кубриков и кают на случай гибели корабля... Вода все больше и больше заполняла отсеки корабля... Отливные насосы не успевали ее откачивать... Нас приветствовали криками и взмахами рук раненые и матросы верхней команды эсминца. Боцман Кухаренок сообщил на ''Ташкент'': ''К вам идут на помощь два эсминца. Держитесь!'' Неожиданно из-за Кавказского хребта на высоте 800 метров появился Ю-87 и ринулся к эсминцу. Его дружно встретил огонь восьми крупнокалиберных пулеметов с торпедных катеров и огонь корабельной артиллерии эсминца. Разрывы снарядов на курсе самолета и огонь пулеметов заставили ''фрица'' отвернуть с курса на эсминец, и снова уйти за хребты гор. Ход эсминца все более замедлялся... Видно было, что силы механизмов вот-вот истощаться, и гибель неминуема... Но тут, к нему подошли два эсминца. Пришвартовались с разных бортов, и включили свои отливные средства. Одновременно началась эвакуация раненых с ''Ташкента'' на эсминцы... Укрепив швартовые концы, эсминцы стали буксировать потрепанный в бою ''Ташкент''... Скорость движения стала увеличиваться, а корпус ''Ташкента'' стал подниматься из воды... Торпедные катера шли в охранении эсминцев до входа в Цемесскую бухту. Эсминцы доставили в порт Новороссийск лидера эсминцев ''Ташкент'', и пришвартовали его у стенки между 4-м и 5-м причалами. Остаток дня и ночь команда лидера заделывала пробоины и трещины в корпусе корабля... На утро насосы уже успевали откачивать воду, поступающую через трещины в корпусе. Утром, после подъема флага и завтрака, отважный экипаж в полном составе был отправлен на берег в баню. На судне осталась только вахта у трапа, дежурный офицер и мотористы, обслуживающие отливные насосы... Чтобы помочь защитникам Севастополя, командование Черноморского флота решило 30 июня высадить десант в Крым. Для этого начали накапливать силы... В портах Темрюк, Тамань и Анапа сосредоточили отряды морской пехоты. Там же, для высадки десанта, сосредоточились торпедные катера. А на аэродроме Анапы приземлились несколько десятков истребителей, для прикрытия с воздуха десанта и катеров. К большому сожалению, этот план Советской армии и Черноморского флота стал известен немцам. Наш отряд торпедных катеров пришвартовался у причалов Анапы. Другие отряды нашей, 2-й бригады направились в Темрюк и Тамань. На рассвете 30 июня вахтенные на торпедных катерах, стоящих в Анапе, услышали рев приближающихся немецких самолетов и подняли по тревоге команды. Обычно механики всегда в таких случаях готовят к пуску двигатели... Так было и теперь. Вместе с рассеивающимися сумерками и улучшающейся видимостью приближался рев двигателей немецких самолетов... Самолетов налетело на Анапу более сотни. Они принялись бомбить аэродром. Через десять минут на аэродроме пылали пожары... Наши истребители не успели подняться в воздух, и были уничтожены на земле. В порту находился транспорт ''Эльборус''. Его тоже утопила авиация. Но торпедные катера успели выйти из порта в открытое море и от бомбежки не пострадали. Одновременно с налетом на Анапу, подвергся бомбежке порт Темрюк, где погибло несколько десятков десантников. Но более двухсот самолетов нанесли удар по порту Новороссийск. Там были потоплены у причала: лидер эскадренных миноносцев ''Ташкент'', теплоход ''Украина'' и еще один эсминец, и один теплоход... Так погиб легендарный лидер эсминцев ''Ташкент''. Его команду списали - часть на другие эсминцы, часть в морскую пехоту. План высадки десанта в помощь Севастополю был сорван... И уже 2 июля город Севастополь был захвачен немцами... Сентябрь 2000г. На минных постановках. После захвата фашистами Крымского полуострова в 1942 году, перед 2-й бригадой торпедных катеров была поставлена задача: закрыть для судоходства Керченский пролив путём минирования. Совместно с катерами 1-й БТК, мы начали минирование подходов к проливу. Ночами, порой по тридцать катеров, подходили к проливу... И каждый катер нёс по шесть мин ''Рыбок''. ''Рыбка'' - мина, к которой на тросе прикреплен груз. Груз - на дно, мина - в воде, на длину троса. Таким образом устанавливается глубина минирования. Однажды ночью, дойдя к заданному району, катера освободились от мин, и взяли курс на Геленджик. Надо сказать, что к месту постановки мин катера шли группой, не теряя друг друга из видимости. А после постановки возвращались самостоятельно, не придерживаясь строя. ...Та ночь была лунная. На небе ни облачка. Море - 2 балла. Поставив мины, наш катер взял курс на Геленджик. Мой пулемёт располагался сзади ходовой рубки катера, и поэтому на переходах моим сектором наблюдения была корма. Катер шёл средним ходом. Весело пели свою песню двигатели... На душе хорошее настроение от сознания успешно выполненного боевого задания. Руки крепко держат рукоятки пулемёта... Ствол из положения ''зенит'' переведён в горизонтальное положение. Турель снята со стопора и свободно перемещается по горизонту... Кругом ни огонька, ни соседних катеров, и за нами никто не следует. Неожиданно замечаю по корме взрыв, сопровождающийся снопом искр на расстоянии, примерно, милю от нас. Докладываю о виденном командиру бригады, капитану 1-го ранга Проценко, находящемуся на нашем катере. Он внимательно посмотрел в сторону взрыва, где теперь наблюдался горящий предмет, и дал команду командиру катера лейтенанту Попову: ''Следуйте на видимый огонь!'' ...Вот мы подходим к очагу пожара. Видим, что горит торпедный катер 15, старшего лейтенанта Мастеровича. Пламя вырывается из машинного отделения через люк, но самой крышки над машинным отделением нет. Она сорвана... Команда пытается потушить пожар, но безуспешно... Бензин разлился по ходовой рубке и машинному отделению. Его можно затушить, только изолировав очаг пожара от доступа воздуха. Но это сделать невозможно, потому что над машинным отделением крышки-люка нет, она сорвана взрывом и упала в море. Вижу на ТК 15 радио-электрика Женю Лиор. Он стоит на привальном брусе, каской черпает воду из-за борта и льёт в машину... Это пустая трата сил. Это не может погасить пожар. Он продолжается... В это время с противоположного борта к горящему катеру подошёл ещё один катер. Позже мы узнали, что это был ТК 54, старшего лейтенанта Куракина. Он, подходя к горящему катеру, увидел рядом какое-то судно, и решил, что это стоит ''немец''. Куракин дал команду пулемётчику обстрелять ''немца''. Но на наше счастье, столб огня, вырвавшийся с горящего катера, осветил наш борт с номером 75... Обстрел не состоялся. ...Комбриг, посовещавшись с Мастеровичем и Куракиным, решил снять с горящего катера команду, а катер расстрелять. Но подходить к горящему опасно. Он может в любой момент взорваться... Мы отошли метров на сто, и комбриг скомандовал на ТК 15: ''Покинуть катер и вплавь добираться к нашим катерам!'' Минут десять потребовалось экипажу Мастеровича, чтобы перебраться к нам. Затем последовала команда комбрига: ''Расстрелять горящий катер!'' Выпустив по одной ленте, мы отправились в базу. В течении тридцати минут мы наблюдали, как катер продолжал гореть. А затем он скрылся из видимости, так и не взорвался, и видимо сгорел на плаву. Обычно катер сгорает так, что остаётся от него лишь подводная часть, которая уходит на дно моря при любой маленькой волне, которая захлёстывает остаток корпуса... Так мы потеряли один торпедный катер в этот раз при постановке мин... В другой раз немцы устроили ловушку нашим катерам при входе в бухту Геленджик. Четыре их торпедных катера подошли к берегу и стали поджидать нашего дозора, возвращающегося с минных постановок у Керченского пролива. Немецкие торпедные катера S-1 были изготовлены из стали. Имели три дизеля суммарной мощностью 2850 л/с., скорость хода 35 узлов. S-1 уступали в скорости и маневренности нашим торпедным катерам. Наши Г-5 имели два авиационных мотора мощностью 1700 л/с. Моторы работали на бензиново-спиртовой смеси. Но чаще на одном бензине... Спирт для других целей важнее... Г-5 изготовлен из дюраль алюминиевого сплава. И это не спроста - разрабатывали его авиаконструкторы, команда Туполева. Скорость хода наших Г-5 составляла 50 узлов... Наш катер был легче и маневреннее ещё потому, что на нём не было никаких удобств для команды. Не было ни камбуза, ни гальюна, ни кают. На немецких S-1 всё это было. Поэтому наши торпедные катера были - берегового базирования, а немецкие могли несколько дней ходить автономно... Немецкие катера значительно уступали нам в скорости, и это заставило их сделать засаду. Когда немцы приблизились к кавказскому побережью, наши артиллеристы, расположенные на мысе Дооб, обнаружили их и запросили пароль. Естественно, немцы просигналили в ответ непонятными световыми сигналами. Артиллеристы сообщили в штаб БТК, что под берегом чужие суда. С базы на наши катера была послана радиограмма: ''Будьте осторожны, при входе в порт Геленджик подозрительные суда!''... На торпедном катере, на котором шёл командир отряда старший лейтенант Рыбаков, радист Николаев не принял этой радиограммы, видимо задремал... Катер Рыбакова наскочил на эту группу немцев. Будучи уверенным, что это наши торпедные катера, приблизившись, громко спросил: ''Почему стоите?'' В ответ немцы открыли огонь... Катер получил множество попаданий, и стал тонуть... Часть команды была ранена. В том числе и старший лейтенант Рыбаков получил ранение позвоночника и потерял способность двигаться... Береговая артиллерия теперь уже точно поняла, что это немецкие катера, и открыла по ним огонь. Немцы немедля покинули место стоянки и скрылись в море... Экипаж стал покидать тонущий катер, предварительно перевязав раненых и погрузив командира отряда Рыбакова на два спасательных пояса. Подошедшие катера подобрали экипаж и доставили в Геленджик. А другие наши катера уклонились от боя с немецкими катерами, потому что шли с задания, почти полностью израсходовав боекомплект. И не смотря на то, что наши Г-5 быстрей и поворотливей, немецкие катера сильнее вооружены. ...Когда увозили в госпиталь старшего лейтенанта Рыбакова, то он, превозмогая боль, пообещал комбригу вернуться через полгода. Все расценили это, как отчаяние. Никто уже в это не верил... Но он сдержал своё обещание. И уже в конце декабря, опираясь на палочку, прибыл в часть. На катер его уже не назначили, но до конца войны он был офицером штаба нашей, 2-й БТК. Июль 2001г. Будни боевой жизни. На черноморском театре военных действий в период 1941 г. - первой половине 1942 г. торпедные катера по своему прямому назначению не использовались. По той простой причине, что немцы здесь не имели своего флота: ни сухогрузов, ни танкеров, ни военных кораблей. Только во второй половине 1942 года немцы по Дунаю перебросили несколько десятков быстроходных барж и торпедных катеров. Поэтому торпедные катера использовались командованием Черноморского флота как быстроходные корабли для доставки срочных распоряжений и приказов в отдельные участки фронта на побережье Чёрного и Азовского морей. Основная масса торпедных катеров была оборудована авторулевыми устройствами и автоматикой, позволяющей выводить катера без экипажей на цель. Управление производилось с самолёта по радио. Недостатком этой системы было воздушное обеспечение. Самолёты марки МБР - самолёты наведения, способные взлетать и садиться на воду, были неповоротливые в воздухе, имели небольшую скорость и были обречены на гибель при атаке их ''мессершмидтами''. Торпедные катера с экипажами забрасывали в тыл к немцам разведчиков, диверсионные группы, высаживали десанты, проводили минирование пролива и входов в порты, захваченных немцами. При отходе из Новороссийска, торпедные катера были поставлены по всему побережью: от Сульджукской косы и в самом Новороссийске, с целью - собирать разрозненные группы солдат и доставлять в Геленджик. Выполняя этот приказ, на водной пристани Новороссийска, погиб один катер из второго дивизиона нашей бригады. Катер стоял под миномётным огнём у причала, а экипаж созывал и принимал на борт солдат... Попаданием мины в ходовую рубку было убито половина экипажа, и катер загорелся... Соседний катер подобрал оставшихся в живых членов экипажа и солдат, и доставил в Геленджик... В Цемесской бухте, в каменистой и скалистой её части, по правому берегу, разместился оперативный отдел Командующего Новороссийской базы. А на противоположном берегу, у мыса Хако, немцы установили артиллерию. ...Днём на наш катер прибыл офицер связи, и поступило приказание: доставить его в оперативный отдел базы в Цемесскую бухту. Доставить и высадить на правом берегу бухты, за один километр до места расположения оперативного штаба базы, чтобы не демаскировать его. Погода солнечная, видимость прекрасная. Взревели моторы, и наш ТК 35 полным ходом устремился на выполнение задания. ...Как только катер вошёл в Цемесскую бухту, немцы начали его обстреливать. Командир катера старший лейтенант Подымахин, меняя курс и скорость, сбивал немецких наводчиков от меткого огня. На ходу в торпедный катер очень сложно попасть артиллерийским снарядом. Чтобы было понятно, приведу такой пример из проведённых в 1940 году учений Черноморского флота. Эскадра Черноморского флота, в которую входил линкор ''Севастополь'', несколько крейсеров и эсминцев охранения, вышли из бухты и стояли на внешнем рейде. А в это время, командир второго дивизиона, нашей, 2-й БТК, капитан 3-го ранга Местников вывел из Очакова торпедный катер. Команда катера была на борту, пока не сдала катер на буксир эсминцу. А тот ночью отбуксировал его до Севастополя, за 15 миль от Севастопольской бухты и отдал буксир... Подлетевший самолёт МБР доставил капитана 3-го ранга Местникова. Он взял управление катера на себя. Завёл моторы и направил катер в атаку на стоящие на рейде корабли эскадры... Вместо торпед на катере были сигнальные ракетницы. На кораблях эскадры заметили идущий в атаку катер. Сыграли боевую тревогу, и артиллеристы получили приказ уничтожить катер боевыми снарядами. Артиллеристы всех кораблей эскадры открыли огонь... Подведя катер на дистанцию торпедного залпа, Местников атаковал один корабль сигнальной ракетой... Затем, изменив курс катера, нанёс удар сигнальной ракетой по второму кораблю... Катер шёл в сплошных взрывах снарядов... Затем, Местников повернул катер на обратный курс... Катер подошёл к эсминцу, где его взяли на буксир и доставили под Очаков, на остров Березань. Когда на катер зашла команда, то обнаружила в нём только одну пробоину в корпусе, выше ватерлинии. Она не грозила гибелью катеру. За эту операцию капитан 3-го ранга Местников был награждён Командующим Военно-Морскими Силами СССР адмиралом Кузнецовым именными часами. Но это было в 40-м году. А сейчас, мы шли вдоль правого берега Цемесской бухты, и только подошли на траверз места высадки связного офицера, резко взяли курс на берег. За 20 метров от берега отдали якорь, спустили резиновую шлюпку и усадили в неё офицера. Я, за 3-4 резких рывка вёслами, доставил его к берегу, где он вскарабкался на скалу и исчез за вторым скалистым выступом. А я направился к катеру... Тут катер был удобной мишенью для немецких артиллеристов. Сразу три султана выросли около катера... Два по бортам, а один на берегу, по корме катера... За 2-3 секунды шлюпка была брошена в желоб, а командир скомандовал: ''Отдать якорный трос!'' Я подбежал к битенгу на носу катера и сбросил якорный трос. Кивнул командиру, и катер рванул... Мы поняли, что нас обстреливает трех орудийная батарея. Следующие три снаряда разорвались на том месте, где мы стояли... Обстрел продолжался до самого выхода из Цемесской бухты. Времени на выборку якоря у нас не было. Эта процедура занимает 3-4 минуты. Так, ценой потери якоря, мы спасли катер и себя от неминуемой гибели... Июль 2001г. Гибель торпедного катера. Произошло это в одну из ночей ноября 1943 года у Керченского пролива. 2-я БТК Черноморского флота базировалась в портах Анапа, Тамань, и решала задачи обеспечения безопасного снабжения десанта морской пехоты в Крыму, у посёлка Эльтиген. Туда, с подкреплением и боеприпасами, каждую ночь отправлялись мотоботы от временного причала у посёлка Кратково на Кубани. Немцы направляли каждую ночь десятки самоходных барж к месту высадки десанта с целью: помешать нашим мотоботам доставлять подкрепления десантникам, и одновременно, обстреливать с моря побережье, занятое нашими десантниками. Для борьбы с немецкими самоходными баржами в район Эльтигена выходили 3 - 4 торпедных катера и два морских охотника. В этот раз, в сумерках из порта Тамань вышло четыре торпедных катера. Старшим в группе был капитан 3-го ранга Туль. Он находился на борту переднего катера. У Кратково нас ожидали два катера - морских охотника. На подходе к Кратково передний торпедный катер наскочил на мину. Взрыв... Столб пламени... На поверхности воды, объятой огнём, торчит таранный отсек катера, а на нём сгрудилась команда, освещаемая пламенем разлитого на воде бензина. Подойти и снять их невозможно, поверхность воды горит... Зайти в это огненное пятно - значит самим загореться. Чем помочь товарищам? Немцы, увидев с побережья Крыма пожар, открыли артиллерийский огонь. Снаряды со скрежетом пролетают над нами и взрываются на берегу... В ответ по немецким батареям открыла огонь наша артиллерия. Моряки подбитого катера, поняв своё безвыходное положение, что для их спасения катера не могут войти в огненное пятно, стали прыгать за борт. Их цель была: пронырнуть горящее кольцо, и уже там добираться к нашим катерам. Помочь мы не можем, только наблюдаем... Вдруг слышим голос командира дивизиона Туля: ''Помогите!'' Взрывной волной его отбросило метров на пятнадцать от подорвавшегося катера, и он оказался вне огненного кольца. Наш радист, старший матрос Каплунов бросает ему швартовый конец... В это время я увидел, как два человека вынырнули из под огненного пятна. Бросаю им бросательный конец. Они его ловят. И я подтягиваю их к катеру... Но наш катер уже рядом с огнём, и чтобы не попасть в горящее пятно, командир даёт команду в машину: ''Задний ход!'' Я не успел закрепить бросательный конец за битенг, и только успеваю упасть на машинный люк и зацепиться рукой за поручни, чтобы не оказаться самому за бортом. Сила, с которой две тысячи лошадиных сил потянули катер от огня, натянула тонкий бросательный конец с держащими его двумя моряками. На моей руке лопается кожа... Сильная боль... Но бросить конец тоже нельзя. Пятно огня быстро приближается к моим товарищам и если их не оттянуть, они снова окажутся под огненным кольцом... Оттянув метров на двадцать катер и спасаемых членов экипажа, мы подняли их на борт. Двоих подняли удачно, а третий, старшина 1-й статьи Маевский никак не может вскарабкаться на борт. Ему в это время было уже больше сорока лет. Мы, вместе с радистом Каплуновым и боцманом Кухарёнок, подхватили его под руки. Но безуспешно. Поднять на борт не можем. И тут он говорит: ''Да, тяните меня за волосы!'' Мы все рассмеялись... У него на голове волос нет - лысина. Всё-таки вытащили... Два соседних катера выловили из огня и воды остальных четырёх членов экипажа потонувшего судна. ...Командир дивизиона Туль дал команду: ''Давайте ход и идите к Краткову!'' И только мы дали ход, как послышался удар по корпусу нашего катера... И возглас Туля: ''Опять придется лететь!'' Но лететь ему не пришлось... Оказалось: катер ударился винтами о затопленное ранее судно. Винт был повреждён... Машины работают исправно, но хода нужного нет. ...Малым ходом подходим к причалу Кратково. Когда заглушили двигатели, услышали басистый голос командира Новороссийской Военно-морской базы Холостякова: ''Туль, ты живой?'' ''Да!'', - ответил он. ''А катер где?'', - спрашивает Холостяков. ''Утонул'', - ответил Туль. ''А зачем ты мне нужен без катера?'' На этом беседа окончилась, и поступила команда: ''Приступайте к выполнению поставленной задачи!'' Взревели двигатели на всех катерах. И они исчезли, ушли в ночь... А наш катер отошёл с милю от берега, и остался стоять и наблюдать, как будет идти бой между катерами и немецкими баржами. Всю ночь шёл бой у берега Огненной земли... А утром на буксире одного из торпедных катеров, получившего серьёзные повреждения, мы отправились на ремонт в Туапсе. Июль 2001г. Специальные задания. Однажды ночью осенью 1942 года мы вышли в море на торпедном катере 35, имея на борту женщину разведчицу. Обычно экипажу не говорят имени и фамилии человека, которого предстоит забросить в тыл врага. Уже в открытом море командир сообщил команде наше задание. А оно заключалось в следующем: нужно бесшумно подойти к берегу южнее посёлка Южная Озерейка и высадить эту женщину. Включили глушители, и рёв моторов стал глуше. Женщина разместилась в ходовой рубке. Боцман в торпедных желобах готовит к спуску на воду резиновую шлюпку. Накачивает её воздухом... Ночь тёмная. Командир ведёт по счислению. Это такой способ, когда знаем свою собственную скорость, которую не меняем, и знаем точное расстояние до цели. Когда по расчётному времени должен быть уже берег, к которому мы направлялись, глушим моторы и вслушиваемся в море... Мы надеялись, что услышим шум прибойной волны. Его не слышно... Запускаем один двигатель, и малыми толчками продолжаем движение вперёд. Так идём... И, наконец, видим очертания береговой линии. Её обрамляет белая пенная полоска. Глушим мотор и спускаем на воду резиновую шлюпку. Берег молчит... Шумит только прибойная волна... Шлюпка с разведкой направляется к берегу. Ею управляет боцман. Мы ждём возвращения разведки, вслушиваясь в каждый всплеск воды. Вслушиваемся внимательно, потому что катер не стоит на месте. Он дрейфует... Да и шлюпку сносит. А ориентироваться боцману не по чем. Мы, на катере, периодически включаем клотиковый огонь, чтобы указать своё место. Хотя это опасно. Обнаружив присутствие корабля у берега, немцы примут усиленные меры с целью разгадать наши замыслы. Наконец из темноты подходит к катеру шлюпка. Мы мгновенно поднимаем её на борт и заводим один двигатель. Удаляемся от берега... Как там дела у разведчицы не знаем. Но тишина на берегу подтверждает наше желание. Всё идёт нормально. Но обратное возвращение разведчицы происходит сложней. Не всегда в условленное время мы можем подойти к берегу из-за шторма или лицевой зыби. Она легко может перевернуть резиновую шлюпку или захлестнуть водой. Но ещё труднее двигаться этому утлому и лёгкому приспособлению против волны. Усилия гребца оказываются напрасными. Рывок вёслами продвигает её на пару метров, а очередная волна отбрасывает обратно на 3-4 метра. Поэтому, для снятия разведчицы выбирают штилевую погоду, и в условленном месте и время торпедный катер курсирует вдоль вражеского берега малыми ходами, на расстоянии полмили... Катер курсирует в ожидании светового сигнала с берега, который она должна подать условленным миганием фонарика. Фонарик устроен так, что пучок света от него идёт только вперёд, и не виден со стороны. Обнаружив сигнал, катер направляется в его сторону. Готовится шлюпка. Это опасная работа - можно нарваться на засаду и потерять катер. Если разведчица провалилась, и немцам стало известно время и условия её возвращения, то достаточно трёх - четырёх автоматчиков, чтобы в упор расстрелять катер и его команду. Ведь корпус торпедного катера сделан из дюраль алюминиевого сплава. Его пули пробьют. Это в теории, но в практике случаев провала разведчиков у нас не было. На этот раз разведчицу успешно доставили с берега на катер, а затем и в базу Геленджик. Дважды наш ТК 35 выбрасывал диверсионные группы в тыл врага. Оба раза в районе солёных озёр, расположенных между портом Анапа и Керченским проливом. Оба раза группы из двадцати человек принимались на борт катера в сумерках. Катер следовал к месту высадки самостоятельно. От мыса Хако до Керченского пролива побережье занято противником. Поэтому шли к месту высадки десанта на расстоянии десяти миль от берега... Дойдя на траверз места высадки, включили глушители, и малым ходом направились к берегу... Задача: подойти к берегу без лишнего шума. Выполнить это, практически, невозможно. Ведь на катере стоят авиационные двигатели, и их рёв полностью заглушить нельзя. При приближении к берегу, двигатели работают тихо... Прекращаются разговоры между десантниками, и даже доклады командиру катера боцман и радио- электрик произносят шёпотом. Да, и командир даёт команду приглушённым голосом: ''Колесников, замеряйте глубину футштоком''. Я опускаюсь на привальный брус и докладываю каждые десять секунд: ''Проносит!... Проносит!''. Через некоторое время футшток стал доставать дна. Я докладываю: ''Пять метров... четыре метра... три метра... два метра''. И когда глубина достигла полтора метра, катер даёт ''стоп'', и я прыгаю за борт. На этой глубине десантники тоже покидают катер... Они выстраиваются в цепочку и направляются к берегу... Берег молчит... Когда последний десантник отошёл от катера, я влезаю на борт, но перед этим разворачиваю катер носом в море. Это для того делается, чтобы катер не разворачивался на мелком месте. При таком развороте можно винтами коснуться дна и их повредить. ...Малым ходом удаляемся от берега, а удалившись на пару миль, командир даёт команду в машину: ''Полный вперёд!'' Теперь нужно зорко наблюдать за морем, чтобы первыми обнаружить немецкие катера. Они тоже ночами ''прогуливаются'' возле своего побережья. Если случаются такие встречи, то победителем выходит та сторона, которая первая откроет огонь по врагу. Обнаружив врага, пулемётчики в считанные секунды берут на прицел корабли противника и открывают огонь на поражение. Пока противник ''очухается'', катера исчезают в темноте, так - как большие скорости позволяют быстро скрыться... С этим десантом мы справились успешно, возвратились в базу невредимыми, и получили благодарность от Командующего Северо-Кавказским фронтом генерала Петрова. Второй раз высадку десанта в этом же районе тоже провели успешно, но с небольшим происшествием. ...Приблизившись к берегу... И когда глубина уменьшилась до полутора метров, я спрыгнул за борт. Моему примеру последовали и десантники. Как и в прошлый раз, они цепочкой отправились к берегу... На этот раз ночь была лунная. Луна зависла над берегом, и от её света, от берега - до катера образовалась лунная дорожка. По этой лунной дорожке и направились к берегу десантники... Все они были в плащ-палатках, поэтому не было видно знаков различия, и нельзя определить: где командир, а где рядовые. Вдруг слышу, как по цепочке передают: ''Там глубоко...'' И цепочка стала приближаться к катеру... Снова шёпотом приходит сообщение: ''Один десантник остался в воде на глубине...'' Поскольку было ещё тепло, верхняя команда катера не была одета в громоздкое штормовое одеяние, а только в комбинезоны. Командир дал команду: ''Десанту на катер!'' Я решил сделать попытку спасти десантника, оставшегося на глубине. Плыву по лунной дорожке, и вижу на воде что-то чернеет, метрах в двадцати от катера... Подплываю к этому пятну, и беру в руки плащ-палатку... Плыву назад и волоку за собой груз... Плыву и пробую ногами достать дна... Наконец, дно почувствовал, но вода ещё по подбородок... Мой рост 185 сантиметром, а какой у него я не знаю. Он может ногами недостать дна... Немного усилий, и вот глубина уже по пояс. Рывком подтягиваю палатку к себе так, что десантник тоже, почувствовав дно, показался из воды. Мгновение, и он своими руками хватает мои руки ниже локтей мёртвой хваткой... Я разворачиваю его вперёд себя, и иду с ним к катеру... Слышу шум и возгласы одобрения от десантников, уже сидящих в желобах катера... На наше счастье, на берегу не оказалось немцев, и это дало возможность спасти человека. Последовала команда командира катера: ''Колесников, на борт!'' ...И катер снова стал приближаться к берегу, а я замерять глубину... На полутораметровой глубине опять прыгаю за борт, и теперь уже иду к берегу, чтобы убедиться, что до самого берега глубина не будет больше человеческого роста. Десантники, убедившись, что к берегу более преград не имеется, дружно соскочили с катера и быстро направились к берегу, стараясь не производить шума... А мы, развернув катер, ушли в ночь... Как и в прошлый ра