- Грейдон! - крикнула она и быстро шагнула к нему.
     - Суарра!
     В голосе звучало предостережение. Голос был детским, чистым до  звона
в ушах - в нем слышались птичьи  трели.  За  спиной  девушки  стремительно
вознеслась мерцающая перламутром колонна.  Над  плечом  Суарры  показалось
имеющее форму сердца лицо, над лицом - шапка вьющихся, отливающих серебром
волос, фиолетовые глаза.
     Мать Змей!
     - Давай посмотрим, кто эти гости, пришедшие так бесцеремонно в  свите
твоего мужа, - детским голосом сказала она, - да еще дорогой,  о  которой,
как я с уверенностью полагала, никто в Ю-Атланчи не знает.
     Она подняла маленькую руку.  В  зажатом  в  руке  систруме  скакал  и
танцевал, словно ртуть, сверкающий шарик.
     Регор задохнулся в крике и упал на колени. Остальные, за  исключением
молча наблюдавших человекопауков, поторопились  последовать  его  примеру.
Грейдон поколебался, потом тоже преклонил колени.
     - А, так вы еще помните наши обычаи!
     В звеневшем колокольчиками голосе слышалась насмешка.
     - Подойдите поближе. Клянусь моими предками,  это  Регор  и  Хуон.  С
каких это пор ты носишь зеленый цвет Лантлу, Наталу? Прошло много  времени
с тех пор, как ты преклонял передо мной колени, Регор.
     - Это не моя вина, Мать, - негодующе начал Регор.  -  Теперь  это  не
просто...
     Трель смеха заставила его замолчать.
     - У тебя как  всегда  горячий  нрав,  Регор.  Ну,  по  крайней  мере,
какое-то время ты сможешь хорошо попрактиковаться в этой  запрещенной  для
тебя обязанности. И ты, Хуон, и остальные - тоже.
     Грейдон услышал стон облегчения гиганта и увидел, как осветилось  его
покрытое шрамами лицо. Мычание Регора прервали слова Матери:
     - Почтите Адану! Теперь мы - ее люди!
     Он поклонился так, что его перевязанная голова коснулась пола.
     - Да! - тихо сказала Мать. - Но сколько это продлится? Ах, этого даже
я не могу сказать.
     Она уронила руку, державшую трепетавший шарик и склонилась над плечом
Суарры, подзывая Грейдона.
     - Подойдите ко мне. А ты, Регор, захлопни за собой ту дверь.
     Грейдон  подошел  к  алькову  и  поднялся  по  ступеням.  Его   глаза
зачарованно смотрели в фиолетовые глаза Матери, внимательно изучавшие его.
     Когда он подошел ближе, Женщина-змея выдвинулась из-за спины девушки,
между ним и Суаррой выросла мерцающая, переходящая в девичье тело колонна.
     Он снова ощутил странный, глубоко спрятанный в  нем  трепет  любви  к
этому необыкновенному  созданию,  словно  в  его  душе  зазвучала  струна,
которую никто, кроме нее, не смог бы затронуть. Он снова встал на колени и
поцеловал протянутую ему маленькую руку. Он всмотрелся в ее лицо: оно было
юным; вся многовековая скука слетела с него. Ее глаза светились нежностью.
Он даже не вспомнил о тех сомнениях, которые возникли у него  в  пещере  с
картинами, настолько сильны были ее чары. Если только это были чары...
     - Вы хорошо воспитаны, дитя мое, - прожурчала она.
     Она озорно взглянула на Суарру.
     - Нет, дочь моя, не беспокойся. Эта почтительность - лишь дань  моему
возрасту.
     - Мать Адана... - с пылающим лицом начала Суарра.
     - О, пройдите туда и поговорите, дети. - Алые, в форме  сердца,  губы
улыбались. - Вам нужно многое сказать друг другу. Если хотите, садитесь на
золотые троны. О чем вы думали тогда, муж Суарры? Что  эти  золотые  троны
означают конец ваших странствий? Вы, несомненно, именно так и думали. Я не
знаю - почему, но именно такой была ваша мысль. Ну так садитесь же.
     Грейдон, начавший было подниматься, снова опустился на колени.  Когда
она сказала  о  золотых  тронах,  в  его  мозгу  внезапно  всплыли  строки
старинного негритянского спиричуэлса:

                     Когда закончится трудный путь,
                     Когда закончится он,
                     Я сяду, чтобы передохнуть,
                     На золотой сяду трон.

     Мать Змей рассмеялась, подозвала Суарру, взяла руку девушки и вложила
ее в руку Грейдона. Она легко подтолкнула их в спины.
     - Регор,  -  позвала  она,  -  подойди  ко  мне.  Расскажи  мне,  что
произошло.
     Маршируя  с  самодовольным  видом,   покачивая   копьем,   к   Матери
приблизился Регор. Суарра увлекла Грейдона в уютный, образованный завесами
уголок в дальнем конце алькова.
     Грейдон увидел, как Регор поднялся по ступеням и остановился рядом  с
Женщиной-змеей. Он  увидел,  как  она  склонила  голову,  приготовясь  его
слушать.
     Затем  он  совершенно  забыл  о  них,  поглощенный  Суаррой,  которую
переполняли забота о нем и любопытство.
     - Что случилось, Грейдон?
     Ее рука воздушно обвилась вокруг его шеи.
     - Я шла быстро и была уже возле водопада.  Он  очень  шумел,  но  мне
показалось, что я расслышала выстрел из твоего оружия.  Я  заколебалась  и
думала вернуться, но больше не было никакого звука, и я  пошла  дальше.  А
Регор и другие - откуда у них эти раны?
     - Убежище разграблено Лантлу. Дорина предала Хуона.  Лантлу  захватил
Хуона и выпустил помериться силами с одним из своих проклятых  ксинли.  Мы
спасли его. Хуон убил Дорину, - отрывисто рассказывал ей Грейдон.
     Ее глаза расширились.
     - Дорина предала его? Он убил ее?
     - Она была твоей тетей, что-то в этом роде, не так ли? - спросил он.
     - О, полагаю, что в некотором смысле - да. Давным-давно...
     Внезапно он решился задать вопрос, который раз и навсегда поставил бы
все на свои места.
     Он узнает  то,  что  мучило  его:  является  ли  она  одной  из  этих
бессмертных, или она обыкновенная девушка, какою кажется.
     Если она такая же, как и все они, значит, ему придется примириться  с
тем, что  он  любит  девушку,  по  возрасту,  вероятно,  годящуюся  ему  в
прабабушки. Если нет, тогда все остальные головоломки для него не страшны.
     - Послушай, Суарра, сколько тебе лет? - спросил он.
     - Ну, Грейдон, мне двадцать, - ответила она удивленно.
     - Я знаю, - сказал он, - но что ты  имеешь  ввиду:  что  тебе  сейчас
двадцать или что тебе было двадцать, когда - одна Мать знает, сколько  лет
назад! - ты закрыла перед собой эти чертовы Ворота,  чем  бы  они  там  ни
были?
     - Но, любимый, почему ты  так  волнуешься?  -  сказала  Суарра.  -  Я
никогда не входила в Зал Ворот. Мне на самом  деле  двадцать.  Я  не  имею
ввиду, что мне осталось двадцать, а сама с каждым годом становлюсь старше.
     - Благодарение Богу! - горячо воскликнул Грейдон.
     Груз свалился с его души.
     - А теперь, после хорошей новости  -  плохая.  В  этот  самый  момент
Лантлу и, насколько я понимаю, большинство народа  Ю-Атланчи  охотятся  за
нами.
     - О, это не имеет никакого значения, - сказала Суарра, -  потому  что
сейчас к вам благосклонно относится Мать.
     У Грейдона были сомнения насчет того, насколько все это верно, но  он
не стал тревожить ими Суарру. Он начал рассказывать о своих приключения. В
середине первой же произнесенной им  фразы  он  услышал,  как  с  шипением
вскрикнула Женщина-змея, и как прогрохотал Регор:
     - Это правда. Его видел там Кон.
     Грейдон взглянул на них. Глаза Матери Змей были направлены на него.
     Она подозвала его. Когда он  встал  возле  нее,  она  поднялась.  Она
тянулась, раскачиваясь, вперед, пока ее лицо почти не коснулось его лица.
     - Тень, Грейдон, расскажите мне о ней. С того момента, как вы увидели
ее появление на черном троне.  Нет,  подождите,  я  хочу  видеть,  как  вы
рассказываете это.
     Она приложила ладонь к его лбу.
     - Теперь говорите.
     Он повиновался. Шаг  за  шагом  он  рассказывал  о  перенесенном  им.
Картины пережитого были так ярки, будто его мозг -  серебряный  экран,  на
котором демонстрировался фильм о его тяжких испытаниях.
     Описывая  смерть  Кадока,  он  почувствовал,  что  рука  на  его  лбу
дрогнула. Он рассказал о Коне, и ее рука упала.
     - Достаточно.
     Она подалась назад, задумчиво  рассматривая  его.  В  ее  пристальном
взгляде было удивление и желание понять.
     Грейдона поразила странная мысль, что в ней было что-то  от  душевных
переживаний математика, который в наборе  хорошо  изученных  формул  вдруг
случайно натыкается на совершенно новое уравнение.
     - Вы сильнее, чем я думала, Грейдон, - откликнулась она на эту чудную
аналогию. - Хотела  бы  я  знать...  Те  серые  обезьянолюди,  которых  вы
встретили... Однако, все, что я знаю о людях, живших здесь... Что  еще  не
выяснили вы, который вырос по ту сторону барьера? Хотела бы я знать...
     Снова молчание. Она изучала его. Затем произнесла:
     - Вы думали, что Тень реальна? Я полагаю что Тень - не  призрак,  она
материальная...
     - Достаточно материальная, достаточно вещественная, чтобы  влиться  в
Кадока, - прервал ее Грейдон. - Достаточно материальная, чтобы  уничтожить
его. Она влилась в Кадока, как вода в кувшин. Она высосала из него  жизнь.
В течение десяти секунд, Мать, Тень была не Тенью. Если  вы  действительно
читаете в моем мозгу, вы знаете, чье у нее было лицо.
     - Читаю. - Она кивнула. - Но я все еще нс могу поверить... Как я могу
поверить, когда не знаю...
     Она остановилась. Казалось, она  прислушивалась.  Она  поднялась  над
своими кольцами. Голова ее на добрый фут возвышалась над высоким Регором.
     Взгляд  ее   сделался   пристальным,   будто   она   видела   что-то,
происходившее  за  стенами  этого  огромного  зала.  Она  откинулась,   ее
отливающее розовым перламутром тело медленно опускалось на кольца.
     - Ко мне, Хуон! - позвала она. - Вместе с вашими людьми. Кон...
     Указав на противоположную сторону алькова,  она  прощелкала  какую-то
команду.
     Затем снова прислушалась и показала на девушку.
     - Суарра, уйди в свои комнаты.
     Затем, пока Суарра колебалась, она сказала:
     - Нет. Останься возле меня, дочь моя. Если  он  посмеет,  тебе  лучше
быть рядом со мной!
     Снова Женщина-змея замерла в молчании и отвела пристальный взгляд.
     Хуон вместе со своими людьми поднялся по ступеням. Они выстроились  в
шеренгу там, где им было приказано. Суарра подошла к Грейдону.
     - Она очень рассержена,  -  прошептала  Суарра  и  прошла  за  кольца
Женщины-змеи.
     Теперь Грейдон сам услышал слабый,  далекий  шум,  крики  и  лязганье
металла о металл. Шум приближался.
     В дальнем конце украшенного колоннами зала находился широкий вход, на
который ниспадали похожими на паутину занавеси.
     Внезапно занавеси оказались сорванными, и в открывшуюся дверь  толпой
ввалились одетые в голубое воины-эмеры.
     Они  сражались,  пытаясь  противостоять  неудержимому   нажиму,   но,
теснимые снаружи, медленно отступали.
     Затем над их головами Грейдон увидел голову Лантлу, а вокруг  него  и
за ним - сотню, а может быть и больше его дворян.  Они  ворвались  в  зал.
Эмеры  сражались  отчаянно,  но  под  натиском  длинных  копий   атакующих
отступали шаг за шагом. Никто из индейцев не упал, и  Грейдон  понял,  что
нападавшие намеренно воздерживались от убийства, стараясь  только  пробить
себе дорогу.
     - Остановитесь!
     В крике Матери Змей было что-то от волшебных труб летающих  оперенных
змей, ее крылатых Посланников. Крик остановил сражающихся.
     - Дьюра!
     Перед ней встал, отдавая честь, командир носящих голубое эмеров.
     - Пусть войдут! Проводи их ко мне!
     Охранники расступились и выстроились двумя шеренгами.  Между  ними  к
подножию лестницы прошли  Лантлу  и  его  сподвижники.  Лантлу  улыбнулся,
завидев Грейдона, и глаза его  блеснули,  при  виде  Регора,  Хуона  и  их
товарищей.
     - Все здесь, Бураль! - сказал он державшемуся рядом с ним дворянину.
     Лицо офицера было таким же красивым и жестоким, как лицо Лантлу.
     - Я и не надеялся на такую удачу.
     Он с иронией поклонился Женщине-змее.
     - Привет Матери!
     Приветствие было невероятно наглым.
     - Мы просим прощения  за  наше  грубое  вторжение,  но  твоя  охрана,
очевидно, забыла о правилах Старой  Расы  -  свидетельствовать  тебе  свое
почтение. Зная, что ты накажешь их за забывчивость,  мы  не  причинили  им
никакого вреда. Кажется, мы едва успели вовремя, чтобы спасти тебя,  Мать,
поскольку видим, что ты окружена опасными людьми  -  изгоями,  которых  мы
ищем. Здесь еще и чужестранец, который должен поплатиться  жизнью  за  то,
что проник в Ю-Атланчи. Они злодеи, Мать, но мы отведем от тебя опасность!
     Он что-то шепнул Буралю и с чванливым видом шагнул к лестнице. Подняв
копья, готовые к броску, за ним шагнули дворяне. Грейдон вскинул  к  плечу
винтовку, палец  зудел  на  спусковом  крючке.  Под  влиянием  стресса  он
непроизвольно перешел на родной английский:
     - Стой! Или я вышибу из тебя твою гнилую душу!  Прикажи  им  положить
копья!
     - Тихо!
     Мать систрумом коснулась его руки.
     Рука мгновенно онемела, ружье упало к ногам Грейдона.
     - Он сказал, что вам было бы безопаснее остаться там, где вы  стоите,
Лантлу. Будет еще безопаснее, если вы опустите копья. Он прав, Лантлу.  Я,
Адана, говорю вам то же самое! - детским голосом сказала Мать Змей.
     Она высоко подняла систрум. Лантлу уставился на  дрожащий  шарик,  на
лице его появилась тень  сомнения.  Он  остановился,  что-то  тихо  сказал
Буралю, и копья опустились.
     На поднимающейся из  колец  колонне  своего  тела  легко  и  ритмично
покачивалась Женщина-змея.
     - По какому праву ты требуешь этих людей, Лантлу?
     - По какому праву?
     Он зло посмотрел на  нее,  но  притворился,  что  не  может  поверить
услышанному.
     - Мать Адана, ты состарилась или стала такой же забывчивой, как  твоя
охрана? Мы требуем их потому, что они нарушили закон Ю-Атланчи; потому что
они - изгои; потому что они - негодяи, которых  следует  вылавливать,  где
только возможно, любым возможным способом -  так  велит  старинный  закон,
Мать. Действует еще договор, заключенный между твоими и моими предками,  и
ты его не можешь нарушить. Или, если ты его нарушишь,  мы  обязаны  спасти
твою же честь и не взирая ни на что захватить их! Бураль,  если  чужеземец
нагнется, чтобы поднять свое  оружие,  проткни  его.  Если  кто-нибудь  из
изгоев сделает хоть малейшее движение в  его  направлении,  забросайте  их
копьями. У тебя есть что ответить, Мать?
     - Ты не получишь их, - безмятежно сказала Женщина-змея.
     Колонна ее раскачивающегося тела стала медленно  изгибаться,  образуя
широкую  дугу,  изогнулась  шея,  голова  толчком  подалась  вперед.   Так
готовится к нападению змея.
     Из-за нее выскочила Суарра и схватила Грейдона за руку.  Лицо  Лантлу
потемнело.
     - Так! - сказал он. - Суарра вместе  со  своим  любимым!  Твой  народ
стонет из-за тебя, ты, урдова потаскуха! Хорошо, скоро урды тебя получат!
     Красный свет вспыхнул перед глазами Грейдона, в ушах звенело. Горячая
ненависть, нараставшая в нем с той поры, как Лантлу издевался  над  ним  у
трона Тени, захлестнула его. Прежде  чем  Женщина-змея  успела  остановить
его, он сбежал  по  ступеням  и  изо  всех  сил  ударил  кулаком  прямо  в
ухмыляющееся лицо.
     Он ощутил, как хрустнул под ударом нос.
     Шатаясь,  Лантлу  отступил,  но  с  кошачьей  ловкостью   восстановил
равновесие. Согнув готовые вцепиться в  противника  руки,  он  кинулся  на
Грейдона.
     Грейдон нырнул под его руки и нанес снизу  вверх  два  удара  в  лицо
Лантлу. Второй удар пришелся прямо в усмехающийся рот.
     Он снова ощутил, как треснула под кулаком  кость.  Лантлу  отлетел  в
руки Бураля.
     - Грейдон, подойдите ко мне! - повелительно крикнула Мать змей.
     Ослушаться было невозможно. Повернув голову в сторону наблюдавших  за
ним дворян, Грейдон медленно поднимался по ступеням. Дворяне нс сделали ни
одного движения, чтобы остановить его. На полдороге он увидел, что  Лантлу
открыл глаза, вырвался из объятий Бураля и непонимающе огляделся.
     Грейдон остановился. Свирепая  бурная  радость  переполняла  его.  Он
снова заговорил на родном языке:
     - Это несколько попортит твою красоту.
     Лантлу отсутствующим взглядом уставился на него, вытер рукой рот и  с
глупым вилам воззрился на красную жижу.
     - Он говорит, что после этого твои женщины обнаружат, что  им  трудно
любоваться тобой, - прощебетала Женщина-змея. - Он снова прав!
     Грейдон посмотрел на нее. Маленькая рука стиснула систрум так крепко,
что побелели суставы. Мелькал, облизывая губы, красный  раздвоенный  язык.
Глаза сделались очень яркими. Он подумал, что, возможно, Мать рассердилась
на него, но ей похоже, доставляло большое  удовольствие  зрелище  избитого
лица Лантлу. Грейдону приходилось видеть женщин возле боксерского ринга. У
них было точно такое же выражение лица, когда они  наблюдали  за  успешным
выступлением своего фаворита. Поглаживая покрывшиеся синяками суставы,  он
поднялся по лестнице и остановился рядом с Матерью.
     Лантлу снова попытался вырваться из рук державших его людей. Пожалуй,
в это мгновение Грейдон чуть  ли  не  любовался  им.  Безусловно,  у  этой
скотины была смелость, точно как у свиньи, лезущей, чтобы ее высекли.
     - Лантлу! - Мать  Змей  поднялась.  Ее  голова  раскачивалась  высоко
вверху. Глаза сверкали холодным блеском драгоценных  камней.  Лицо  словно
окаменело.
     - Лантлу, посмотри на меня!
     Она подняла систрум. Шарик перестал дрожать и метаться, словно  капля
ртути. Из него вылетел серебристый луч  и  вспыхнул  на  лбу  Лантлу.  Тот
мгновенно прекратил свою  борьбу  и  застыл,  подняв  лицо,  обращенное  к
Матери. Серебряный луч прошел, вспыхивая, по лицам его сподвижников, и они
тоже окаменели и замерли, будто статуи.
     - Лантлу! Прихвостень Нимира! Слушай меня! Вы осквернили Дворец. Лишь
один из всей Старой Расы когда-то решился на это. Вы насильно вломились ко
мне, Адане, существу древней расы, напитавшей ваших предков плодами  своей
мудрости, превратившей вас в людей. Вы насмехались надо мной!  Вы  посмели
поднять на меня оружие! Я объявляю: с настоящего момента древний  договор,
заключенный между моим и вашим народами разорван тобой, Лантлу. Я,  Адана,
объявляю тебя изгоем, объявляю изгоями всех, кто пришел с тобой, и изгоями
будут все те, кто после этого свяжет свою судьбу с вашей. Я вышвырну  вас!
Идите к своей шепчущей Тени, расскажите ей, что произошло с вами. Ступай к
своему Повелителю Тьмы, Лантлу, и попроси его, чтобы  он  вылечил  тебя  и
вернул твою красоту. Он не  сможет.  Он,  чье  искусство  сделалось  таким
ничтожным, что он не способен отыскать себе тело! Пусть это послужит  тебе
утешением. Скажи ему, что я,  которая  победила  его  много  веков  назад,
которая заключила его в камне, бодрствую и на страже. Когда пробьет час, я
снова встречусь с ним...  Айе,  и  снова  нанесу  ему  поражение!  Айе,  я
полностью уничтожу его! Ступай, животное, более низкое, чем урды! Ступай!
     Она указала систрумом на изорванные занавеси. Лантлу, голова которого
раскачивалась,  жутким  образом  копируя   ее   покачивания,   одеревенело
повернулся и пошел к двери.  За  ним,  раскачивая  головами,  шагнули  его
дворяне. Подгоняемые одетыми в голубое воинами, они исчезли из виду.
     Женщина-змея  перестала  раскачиваться,   вытянутое   колонной   тело
опустилось и свернулось кольцами. Она положила острый подбородок на  плечо
Суарры. Ее фиолетовые глаза - уже не холодные, не сверкающие -  насмешливо
рассматривали Грейдона.
     - Словно драка зверей! - вслух размышляла она.  -  Полагаю,  во  мне,
должно быть есть, в конце концов, что-то человеческое - я  получила  такое
наслаждение от твоего удара и от вида лица  Лантлу!  Грейдон,  впервые  за
многие столетия вы развеяли мою скуку.
     Она сделала паузу и улыбнулась.
     - Я могла бы убить его, - сказала она. -  Это  избавило  бы  всех  от
многих затруднений и, вероятно, спасло бы много жизней, но тогда бы у него
не хватило  времени  ни  погоревать  над  своей  утраченной  красотой,  ни
посокрушаться, тщетно пытаясь восстановить ее. О, нет, даже  ценой  многих
жизней я не могла отказаться от этого. А-ах!
     Она зевнула.
     - Впервые за многие столетия я хочу спать.
     Суарра наклонилась над краем алькова.
     Зазвенел золотой колокольчик.
     Дверь открылась, и в нее вошли четыре  миловидные  индианки,  несущие
устланные подушками носилки. Они поставили их  рядом  с  Женщиной-змеей  и
застыли в ожидании: руки скрещены на коричневой груди, головы склонены.
     Женщина-змея качнулась к ним и остановилась.
     - Суарра, - сказала она, - проследи, чтобы Хуону, Регору и  остальным
были показаны их покои Проследи чтобы о них хорошо позаботились.  Грейдон,
останьтесь здесь, со мной.
     Хуон и  его  товарищи  снова  преклонили  перед  ней  колени,  затем,
сопровождаемые Суаррой, вышли в открывшиеся двери.
     Грейдон  остался  с  Матерью.  Она  молчала,  глубоко  погруженная  в
размышления.
     Наконец она взглянула на него.
     - То, что я велела передать Нимиру, - хвастовство, - сказала она. - Я
не так уверена в результате, как кажется, мой Грейдон. Вы натолкнули  меня
на некоторые новые мысли. Однако  у  этого  коварного  Зла  тоже  появятся
основания кое о чем поразмыслить.
     Она замолчала и молчала до тех пор, пока не вернулась  Суарра.  Тогда
она выскочила из своего образованного  подушками  гнезда,  резким  толчком
поместила на носилки свое тело, а потом медленно втянула на них  мерцающие
кольца.  Мгновение  она  лежала  там   неподвижно,   подперев   подбородок
крошечными руками, глядя на Суарру и Грейдона.
     - Пожелай ему спокойной ночи и поцелуй его, дочь, - сказала она. - Он
в безопасности и сможет хорошо отдохнуть.
     Суарра запрокинула голову, подставив Грейдону свои губы.
     - Подойдите сюда, Грейдон.
     Женщина-змея рассмеялась и, когда он приблизился, взяла в ладони  его
щеки и тоже поцеловала его.
     - Какая пропасть между нами! - Она покачала головой. - А  мост  через
нее - три удара, нанесенные человеку, которого я  ненавижу.  Да,  дочь,  в
конце концов, я - женщина!
     Индианки подняли носилки  и  направились  к  выходу  в  сопровождении
Суарры. Из двери вышли  двое  одетых  в  голубые  юбки  эмеров.  С  низким
поклоном они пригласили Грейдона следовать  за  ними.  Мать  помахала  ему
рукой, Суарра послала воздушный поцелуй, и они скрылись.
     Грейдон пошел вслед за индейцами.
     Проходя мимо красного трона, он заметил на нем человека. Скорчившаяся
фигура человека была укутана в украшенную кистями красно-желтую мантию.
     Властитель Глупости! Грейдон не видел, как он вошел.  Сколько  же  он
сидел там?
     Грейдон остановился. Властитель Глупости  смотрел  на  него  веселыми
молодыми глазами.  Он  вытянул  длинную  белую  руку  и  коснулся  ею  лба
Грейдона. При этом прикосновении Грейдон почувствовал, что  замешательство
оставило его. Вместо замешательства появилось веселье и  уютное  ощущение,
что, несмотря на то, что в этом мире все обстоит, казалось  бы,  абсолютно
неправильно, все полностью правильно и превосходно. Он рассмеялся, глядя в
эти веселые и озорные глаза.
     - Добро пожаловать, сын!
     Властитель Глупости засмеялся.
     Один из индейцев коснулся руки Грейдона. А когда он снова взглянул на
красный трон, тот был пуст.
     Сопровождаемый индейцами, Грейдон вышел. Они  провели  его  в  тускло
освещенную комнату. Стены были в паутинных занавесках, в центре находилось
широкое ложе. На маленьком, слоновой  кости  столе  были  хлеб,  фрукты  и
светлое вино.
     После того, как он поел, индейцы сняли  с  него  кольчугу  и  раздели
донага. Потом они принесли выточенный из кристалла таз и вымыли  Грейдона.
Они массировали  его  и  растирали  каким-то  маслом,  потом  завернули  в
шелковую мантию и уложили в кровать.
     - Добро пожаловать, сын! - бормотал Грейдон, засыпая. - Сын?  Что  он
хотел этим сказать?
     Так и не разобравшись, он захрапел.



        20. МУДРОСТЬ МАТЕРИ ЗМЕЙ

     Было уже позднее утро следующего дня, когда к Грейдону пришли эмеры и
сообщили, что его ждет Мать Змей.
     Проснувшись, он обнаружил, что в дверях стоят и наблюдают за ним Хуон
и Регор.
     Регор по-прежнему был в своей черной одежде, но Хуон переменил желтый
цвет Братства на голубой цвет Женщины-змеи. Поднявшись, Грейдон  обнаружил
на скамье возле ложа такое же одеяние. Он  надел  длинную  широкую  блузу,
плотно обтягивающие ноги штаны и доходившие до бедер сапоги без  каблуков,
из мягкой кожи.
     Одежда оказалась до такой степени впору, что сделалось любопытно,  не
приходил ли кто-нибудь ночью, чтобы снять с него мерку.
     На скамье еще лежал золотой обруч, но  Грейдон  не  взял  его.  После
секундного колебания он засунул свой автоматический  пистолет  за  складку
широкого пояса.
     Дополняла наряд застегнутая  на  плечах  золотыми  пряжками  шелковая
голубая мантия.  Грейдону  почудилось,  что  он,  пожалуй,  собирается  на
маскарад, а маскарады он всегда ненавидел. Но больше надеть  было  нечего:
кольчуга исчезла,  а  его  собственная  одежда  осталась  в  разграбленном
убежища.
     Он позавтракал вместе с Хуоном и Регором. Он  заметил,  что  Хуон  ел
неохотно,  его  красивое  лицо  выглядело  изможденным,  глаза  грустными.
Жизнерадостности Регора тоже поубавилось: то ли из сочувствия Хуону, то ли
по какой-то иной причине. Никто из них и словом  не  упомянул  о  драке  с
Лантлу. Это вызывало у  него  удивление  и  досаду.  Один  раз  он  подвел
разговор к этой теме. Хуон глянул на него с раздражением и отвращением,  а
Регор предупреждающе пнул его под столом.
     Еда показалась Грейдону невкусной, кроме того, на него  подействовало
поведение Хуона. Регор  и  Хуон  собрались  уходить.  Грейдон  хотел  было
составить им компанию, но гигант грубовато сказал, что ему лучше  остаться
там, где он находится;  что  Мать  наверняка  пошлет  за  ним  и  что  она
подчинила всех своих воинов под команду Хуона и его,  Регора,  и  что  они
будут очень заняты их обучением. Через несколько  минут  он  вернулся  уже
один.
     - Все хорошо, парень, - проворчал он и хлопнул Грейдона по  плечу.  -
Не думайте о Хуоне. Видите ли, мы не сражаемся  с  друг  другом,  как  это
сделали вы. Так дерутся урды. Я говорил Хуону,  что  вы  не  знаете  наших
обычаев, но... Ну, ему  это  нс  понравилось.  Кроме  того,  он  горюет  о
Братстве и о Дорине.
     - Можете сказать Хуону, чтобы он шел к черту со  своими  обычаями.  -
Грейдон рассвирепел от обиды.  -  Когда  приходится  встретиться  с  такой
скотиной, как Лантлу, я дерусь и зубами,  и  когтями  и  нс  придерживаюсь
никаких ограничений. Теперь я понимаю, почему Лантлу бил его. Он занимался
делом, в то время как Хуон, вероятно, размышлял, как бы повежливее сказать
ему, что он собирается драться.
     - Значительная часть этой  речи  была  произнесена  на  вашем  родном
языке. - Регор ухмыльнулся. - Но смысл ее я понял. Возможно, вы  и  правы,
но Хуон есть Хуон. Не тревожьтесь. Когда вы снова  с  ним  встретитесь,  у
него уже асе пройдет.
     - Меня, черт возьми, не... - яростно начал Грейдон.
     Регор отвесил ему еще один дружеский шлепок и вышел.
     Все  еще  разгоряченный  и  негодующий,  Грейдон  упал  на  скамью  и
приготовился  ждать  вызова.   Стены   комнаты   были   покрыты   тонкими,
ниспадающими от потолка до  пола  занавесами.  Он  встал  и  начал  обход,
прощупывая  стены  сквозь  паутину.  В  одном  месте  рука  не   встретила
сопротивления.
     Грейдон раздвинул занавески и  вышел  в  следующую  комнату,  залитую
ярким дневным светом. Свет лился из окна, а за окном был  балкон.  Грейдон
вышел на балкон.
     Внизу лежал Ю-Атланчи.
     Дворец был расположен  высоко  над  городом.  От  нсго  отходил  вниз
пологий откос. Откос между дворцом и озером походил на луг.  Там  не  было
деревьев, и он был голубым, словно зарос  колокольчиками.  Противоположный
конец озера был ближе, чем полагал Грейдон - менее, чем в миле.
     Грейдон видел пену водопада, ветер рвал се в клочья.
     ...Пещеры колоссов,  -  словно  огромные  глаза  на  коричневом  лице
пропасти. Отчетливо была видна фигура Женщины-лягушки. Зеленый камень,  из
которого она была  вырезана,  четко  выделялся  на  коричнево-желтом  фоне
скалы. Видна была белая, изысканной формы статуя, которая охраняла  пещеру
смерти.
     ...Еще один колосс  -  вырезанный,  казалось,  из  розового  кирпича:
фигура человека, завернутого в саван до  самых  пят,  спрятавшего  лицо  в
поднятых ладонях. И еще -  колоссальная  статуя  одного  из  тех  серых  и
безволосых обезьянолюдей.
     Одни статуи были видны ясно, отчетливо, другие трудно были различить,
они сливались по цвету с окружающими утесами.
     Слева луг  переходил  в  плоскую  равнину.  Равнина  поросла  редкими
деревьями; она тянулась миля  за  милей,  испещренная  клетками  маленьких
хуторов индейцев. Дальше шла первая волна леса.
     Справа был древний город. Сейчас, вблизи, он походил  нс  столько  на
город, сколько на парк.
     Там, где город обрывался на  краю  примыкавшего  к  Дворцу  заросшего
цветами луга, на полдороге к  озеру  высилось  необычное  сооружение.  Оно
походило  на  громадную  вертикально  поставленную   раковину.   Основание
раковины уходило глубоко в землю.
     Ее изящные створки соединялись двумя  широкими,  сходившимися  вместе
дугами, которые раздвигались, образуя вход в сооружение.
     Сооружение было обращено  фасадом  к  Дворцу,  и  со  своего  балкона
Грейдон мог видеть практически весь его интерьер.
     Похожее на раковину здание было сооружено из какого-то  напоминающего
опал камня. И внутри него повсюду  пылали  радужными  огнями  мексиканские
опалы - повсюду голубыми точками сияли звезды,  похожие  на  те,  которыми
искрится черный опал.
     Отражаясь от стен, лучи перекрещивались в центре сооружения,  образуя
нечто вроде туманного занавеса.  Как  у  настоящей  раковины,  поверхность
здания  была  вся  в  желобках.  Желобки  были  нарезаны  горизонтально  и
начинались в двух третях от вершины здания.
     Это были идущие ряд  за  рядом  каменные  сиденья.  В  высоту  здание
достигало добрых  трехсот  футов,  а  в  длину,  вероятно,  втрое  больше.
Грейдону захотелось узнать, для чего оно служит.
     Он снова посмотрел на город. Если Лантлу  и  готовился  к  нападению,
никаких свидетельств этому не было. По  широким,  огибающим  озеро  улицам
спокойно двигались люди, шли по своим делам индейцы.
     Сверкали драгоценными камнями носилки, которые несли на своих  плечах
индейцы. Маленький флот похожих на фелуки суденышек с  ярко  раскрашенными
парусами скользил по водной глади.  Не  маршировали  солдаты;  нигде  -  и
признака возбуждения.
     Грейдон увидел груженых лам,  шедших  по  улицам  размеренным  шагом;
увидел пасущихся животных, похожих на маленьких  оленей.  За  деревьями  в
цвету, за кустарником скрывались  цокольные  этажи  дворцов,  вытянутых  в
ниточку вдоль улиц.
     Затем пришел вызов от Женщины-змеи.
     Грейдон пошел вслед за посланцем. Они остановились перед занавешенной
нишей.
     Индеец коснулся висевшего на  стене  золотого  колокольчика.  Занавес
раздвинулся.
     Грейдон стоял на пороге просторного  зала.  Сквозь  большие  овальные
окна лился солнечный свет. Стены были покрыты гобеленами с  вытканными  на
них сценами из жизни змеиного народа. На  низком  возвышении,  свернувшись
кольцами в уютном гнездышке из подушек, лежала Мать Змей.
     За ней, расчесывая ее волосы, стояла Суарра. Вокруг головы Матери был
образованный солнцем  серебряный  ореол.  Рядом,  на  корточках,  в  своей
желто-красной мантии примостился Властитель Глупости. Когда Грейдон вошел,
глаза Суарры засветились нежностью. Грейдон почтительно поклонился  Адане,
и отвесил низкий поклон одетому в пестрое Властителю.
     -  Вам  идет  голубой  цвет,  Грейдон,  -  детским  голосом   сказала
Женщина-змея. - Конечно, вы не так  красивы,  как  люди  Старой  Расы,  но
Суарра в вашей красоте не сомневается.
     Она лукаво взглянула на девушку.
     - Я думаю, он очень красив, - сказала Суарра, нисколько не смущаясь.
     - Ну, я и сама нахожу его интересным, - прощебетала Адана. -  За  все
эти  столетия  люди  Ю-атланчи  сделались  немного  скучными.   Подойдите,
садитесь рядом, дитя мое.
     Она показала на стоявший возле нее длинный невысокий куб.
     - Возьмите подушку, хотите - две, усаживайтесь  поудобнее.  А  теперь
расскажите мне о вашем мире. О ваших войнах и богах не  надо:  они  те  же
самые, что и сто тысячелетий назад. Расскажите мне,  как  вы  живете,  как
развлекаетесь, на что  похожи  ваши  города,  как  вы  путешествуете,  что
познали.
     У Грейдона было  ощущение,  что  приказ,  пожалуй,  касается  слишком
обширной области, но он сделал все, что было  в  его  силах.  Закончил  он
почти через час, чувствуя, что безобразно  перемешал  небоскребы  и  кино,
железные дороги и речные суда, больницы и радио, телевидение,  астрономию,
искусство и телефоны, микробиологию,  высокомощную  взрывчатку  и  дуговые
лампы.
     Он попался в ловушку на электронной теории и безнадежно увяз в болоте
теории относительности. Он жадно глотал воздух и вытирал мокрый лоб. Кроме
того, для описания многих вещей он не смог найти слов на  языке  аймара  и
вынужден был использовать английские термины.
     Адана,  казалось,  легко  понимала  его,  прерывала  редко  и  только
чрезвычайно точно поставленными вопросами.
     Грейдон был уверен, что Суарра безнадежно  отстала  в  следовании  за
логикой его повествования.
     Точно так же он был уверен,  что  Властитель  Глупости  не  отстал  в
понимании ни на шаг. Некоторое удивление у Женщины-змеи, казалось, вызвали
самолеты и телевидение и очень заинтересовали небоскребы, телефон,  мощная
взрывчатка и электрическое освещение.
     - Очень отчетливая картина, - сказала она, - и поистине  удивительный
прогресс за... Кажется, вы сказали - за  сто  лет,  Грейдон.  Скоро,  надо
полагать, вы разделаетесь с  некоторыми  вещами,  в  которых  вы  отстали:
научитесь получать свет из камня, как это делаем  мы,  извлекать  свет  из
воздуха. Я очень заинтересовалась вашими летающими  машинами.  Если  Нимир
победит,  они  смогут  прилететь,  подняться  над  Ю-Атланчи  и  -   добро
пожаловать! Если он не победит, тогда  мне  придется  придумать  средства,
которые отобьют охоту к подобным посещениям. Да, я не настолько  очарована
вашей цивилизацией, чтобы  позволить  ей  распространиться  здесь.  Прежде
всего, мне думается, что у вас слишком быстрый прогресс во внешней области
и слишком медленный  -  во  внутреннем  мире.  Мысль,  дитя  мое,  не  так
могущественна, как любая  из  названных  вами  физических  сил,  но  лучше
поддается контролю, поскольку вы порождаете ее  внутри  себя.  Похоже,  вы
никогда не задумывались над ее объективностью. Когда-нибудь вы обнаружите,
что настолько глубоко погребены под вашими машинами, что не способны найти
дорогу наружу, или обнаружите, что они управляют вами, а вы -  беспомощны.
Но зато, я полагаю, вы верите, что  внутри  вас  есть  нечто  бессмертное,
которое, когда придет время, может перейти в совершенно иной мир. Так?
     - Многие верят, - ответил Грейдон. - Я не верил, но обнаруживаю,  что
мое  неверие  поколеблено,  поскольку  я  кое-что  видел  в  пещере  Лица;
поскольку некий сон, который я видел, пока спал у ручья,  как  выяснилось,
оказался не сном; и поскольку, наконец, была шепчущая Тень.
     Если в человеке нет ничего, кроме тела, тогда что все это было?
     - Вы  думали,  что  то,  что  вы  видели  в  Пещере,  была  та  самая
бессмертная часть меня? Вы на самом деле так думали?
     Улыбаясь, она вытянулась вперед.
     - Но это же  слишком  по-детски,  Грейдон.  Безусловно,  моя  эфирная
сущность, если она у меня есть - не просто  мое  призрачное  подобие.  Это
было бы, по меньшей мере, столь  же  удивительно,  сколь  и  прекрасно.  А
различия... о, несомненно, были бы отличия! Я - женщина, Грейдон, и мне бы
очень захотелось попытаться сделать свою внешность более очаровательной.
     Позднее, еще до того, как он ушел, Грейдон вспоминал, как внимательно
всматривалась в него Женщина-змея, говоря это. Если она подозревала, что у
него были какие-то сомнения, какие-то возражения, то ее удовлетворило  то,
что она обнаружила в его мозгу. Или не обнаружила.
     Она рассмеялась, а гротом сделалась серьезной.
     - Ничего из вашего тела на мой приказ не выскакивало. Возле ручья нас
связала моя мысль. Она сократила расстояние между нами точно так  же,  как
вы  с  помощью  познанных  вами  физических  сил  проникаете  через  любые
препятствия и видите то, что находится далеко от вас. Я вас видела, но мне
захотелось дать вам возможность увидеть меня тоже. Точно так же я мысленно
увидела вторжение Лантлу во Дворец. Когда-то  мы,  существа  Более  Старой
Расы, могли послать нашу видящую мысль хоть на край света, даже туда, куда
не могут проникнуть ваши машины. Но  я  использовала  мое  могущество  так
мало, и с той поры прошло так много времени, что  теперь  я  могу  послать
мысль не далее рубежей Ю-Атланчи. А что касается Нимира...
     Она заколебалась.
     -  Ну,  он  овладел  странным  умением.   В   некоторой   степени   -
первопроходец. Что представляет собой Тень, я не знаю, но я не  верю,  что
она какая-то бессмертная, как вы считаете, Грейдон. Ах да, душа. Это -  не
душа Нимира! И все же все должно иметь  свое  начало.  Возможно,  Нимир  -
первый, кто создал душу, кто знает. Но если это так, почему она так слаба?
По сравнению с тем, что представлял собой  Нимир  в  телесном  воплощении,
Тень слаба. Нет,  она  -  какой-то  результат  мыслительной  деятельности,
эманация того, что когда-то было Нимиром, которого  мы  заточили  в  Лице.
Могу допустить,  что  она  -  лишенный  тела  разум,  способный  управлять
атомами, из которых состояло тело Кадока. Но бессмертная душа? Нет!
     Она  отрешенно  замолчала,  погрузившись  в  задумчивость,  а   затем
сказала:
     - Но что касается видящей мысли - это я умею. Я покажу вам,  Грейдон.
Я пошлю свой взгляд туда, где  вы  видели  корабль,  и  ваш  взгляд  будет
сопровождать мой.
     Она приложила ладонь к его  лбу,  задержала  ее  там  и  надавила.  У
Грейдона было чувство, что он летит, вращаясь, через озеро, сквозь  утесы:
то же странное ощущение, которое он испытал, когда думал, что бестелесный,
он присутствует во Дворце.
     Сейчас ему казалось, что он в тускло освещенной  пещере  стоит  возле
корпуса корабля.
     Грейдон видел его загадочные очертания.
     Корабль был покрыт пылью. И так же быстро  он  вернулся  в  зал,  где
находилась Адана.
     - Вот видите, - сказала она. - Ничего из вас не выходило.  Просто  вы
стали видеть дальше, вот и все.
     Она взяла серебряное зеркало и благодушно посмотрелась в него.
     - Прекрасно, дочь, - сказала она. - Теперь завей меня.
     Она прихорошилась перед зеркалом и отложила его.
     - Грейдон, об этом размышляли издавна. Часто я спрашиваю  себя:  "Что
есть я, Адана?" - и никогда не нахожу ответа. Никто  из  моих  предков  ни
разу не вернулся, чтобы поговорить со мной, и никто из Старой Расы.  Разве
не странно, что если за этой жизнью следует другая  жизнь,  то  почему  ни
любовь, ни горе, ни сила разума, ни сострадание не могут  перекинуть  мост
через разделяющую их пропасть? Подумайте о бесчисленных миллионах, умерших
с тех пор, как  человек  стал  человеком.  Среди  них  были  исследователи
дальних рубежей, бросавшие вызов неизвестным опасностям, чтобы вернуться с
известиями об удаленных  странах.  Были  великие  авантюристы  и  искусные
хитрецы; и мудрецы, которые искали истину  не  для  самих  себя,  а  чтобы
распространить ее среди своего народа; мужчины  и  женщины,  любившие  так
сильно, что им казалось, что они могут проломить любую преграду, вернуться
и сказать: "Смотри, я существую! Не горюй больше"; были пылкие священники.
Огонь их веры сиял, словно маяк для их паствы. Если бы они могли вернуться
и сказать: "Смотрите, то,  что  я  говорил  вам,  была  правда.  Более  не
сомневайтесь,  сострадательные  люди,  чье  призвание  -  облегчать  ношу,
утешать  страдание."  Почему  они  не  вернулись,  восклицая:  "Смерти  не
существует!" От всех них не донеслось  ни  слова.  Почему  они  молчали  и
молчат? Однако, это ничего не доказывает. Если бы доказывало, мы  были  бы
избавлены от мучительных дум. Но это ничего  не  доказывает,  потому  что,
видите ли, Грейдон, мы вращаемся вокруг нашего Солнца, а  оно  -  одна  из
множества звезд, обладающих собственными вращающимися вокруг них мирами, а
за этой вселенной - другие скопления солнц, мчащиеся, как и  наше,  сквозь
космическое пространство. Не может быть, чтобы Земля была единственной  во
всех вселенных планетой, на которой существует жизнь. Если рассмотреть это
во времени  -  планеты,  обладающие  жизнью,  должны  существовать  как  в
неопределенно далеком прошлом, так и в неопределенно далеком будущем.  Да,
но за все прошедшие неисчислимые тысячелетия ни один пришедший из  другого
мира корабль не бросил якорь на нашем, ни один аргонавт не  проплыл  между
звездами, возвещая, что жизнь - везде. Разве у нас  больше  доказательств,
что  в  этих  видимых  нами  галактиках  существует  жизнь,  чем  что  она
продолжает существовать в каком-то таинственном невидимом мире, а смерть -
лишь ведущая туда дверь? Но  ваши  мудрецы,  отрицающие  загробную  жизнь,
поскольку никто оттуда не вернулся,