боким вырезом на подъеме, перекладиной и жестяными пряжками. "Учитель" сел в дальнюю электричку, прорезающую насквозь Н-скую область, да еще, как нарочно, со всеми остановками. В какой из бесчисленных городов и поселков области он уехал? По делу ли его разыскивали люди Зернова? Довольно долго этого не знал никто, кроме двух человек, о которых речь будет впереди.  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЛАНЕТА *  Дача Севка бежал в темноте между теплыми стволами сосен. Поселок спал, погасли огни, только дорожка белела под ногами. Она была земляная, но твердая, как бетон. Из нее выступали отполированные подошвами корни мачтовых сосен. Севка, не глядя под ноги, перепрыгивал корни. Он спешил, но старался дышать ровно. Пробегая мимо дачи режиссера Лосера, он услышал голоса и увидел искры, летящие в темноте от самовара, и подумал, как удивились бы все, сидящие на террасе - за столом. Потом запахло малиновыми кустами и крапивой, и дорожка стала пружинить под ногами. Слева был колодец. Севке очень хотелось пить. Он представил себе, как он останавливается и снимает с медного крюка бадейку и, тормозя ворот ладонями, пускает бадейку в глубину. Потом крутит толстую железную рукоятку, стараясь вертеть ровно, чтобы не выплескивалась вода, и вместе с бадьей из колодца поднимается запах грибов и плесени. Но колодец остался позади. Только заныл зуб - с дуплом, - и по груди и животу проскользнул, как сосулька, холодок утоленной жажды. Севка не останавливался у колодца. Он пробежал еще два десятка шагов и свернул в узкий проход между двумя заборами. Ветки малины, пробившиеся между штакетинами левого забора, скребли по ногам и царапались. Это была знаменитая во всем поселке малина. Хозяин дачи, инженер Гуров, провел к малине канавки от колодца и нарочно высадил ряд кустов вдоль забора, чтобы мальчишки рвали снаружи, а внутрь не лазали. Севка подумал, что два-три куста у угла забора еще не обобраны, и во рту немедленно возник вкус спелой малины. Сладкий, но водянистый вкус, потому что гуровская малина получала слишком много воды. Он помотал головой и влетел в калитку, едва не наступив на ежа. Это был коллективный еж Тимофей Иваныч, он жил у колодца и ловил лягушек. Иногда его приглашали в дачи ловить мышей. Он истреблял мышей и неизменно возвращался к колодцу. Сейчас он шел домой, держа в зубках заднюю часть лягушки, и Севка, перепрыгивая через Тимофея Ивановича и через лягушку, видел все это. Седоватые иголки ежа, кусок белого пуза и растопыренные пальцы лягушки. Здоровенная лягушка, с зеленой мраморной спинкой. Он знал это, хотя спинку еж съел раньше, еще под фундаментом Машкиной дачи. Почему-то все было известно. Севка мог представить себе вкус сырой лягушки, причем не для себя, а для ежа. Он сплюнул и притворил калитку, чтобы отгородиться от всего этого. Калитка протяжно скрипнула, коллективный еж Тимофей Иваныч скрылся в малиннике, а Севка подбежал к Машкиному окну, подпрыгнул и лег грудью на подоконник. Два скворца, Генка и Нюрка, живущие в большом скворечнике над крышей, завопили: "Воры-путь-путь-хе-хе-хе!" Никто не проснулся в доме от их крика - они всегда вопили "Воры!", кто бы ни пришел, хоть сам хозяин, Машкин отец. Генке и Нюрке было все равно. Такие уж это были скворцы. Сейчас они всполошились, зашуршали в скворечнике и заодно дали выволочку старшему скворчонку, чтобы не просил есть среди ночи. Севка тихо свистнул. Он чувствовал холодные кирпичи фундамента под пальцами ног и теплый подоконник под животом и грудью. Справа в темноте зевнуло, засопело, и Машкин сонный голос прошептал: - Ты кто? - Я. Пошли живее, _о_н_ опять здесь. На клумбе. - Врешь, - шепнул голос. - Чтоб мне сырую лягушку съесть. Вставай. - Я причешусь, - Она стукнула пятками об пол. - Лезь сюда пока и рассказывай. - Ладно, ты чисти свои зубы, - скорбно сказал Севка. - Чисти, чисти. Чудеса подождут. Машка сердито запыхтела, натягивая платье. Севка знал, что Белый Винт будет стоять на клумбе до рассвета и что торопиться некуда, но ему неохота было лезть в спальню. Неловко даже было торчать в окне, пока Машка одевается. Неловкость эта его сердила, казалась бессмысленной, потому что они с Машкой дружили миллион лет. Еще прошлой осенью они ввалились через это окошко после набега на поздние яблони режиссера Лосера и, как были - в мокрых штанах и рубахах, - залезли под одеяло и умяли три десятка лосеровских знаменитых антоновок. Тогда шел дождь и, кажется, со снегом. Что-то изменилось с прошлой осени. Севка сердился потому, что Машка по-прежнему его не стеснялась, словно все осталось, как год назад. Это было новое, взрослое спокойствие. Машка его достигла, а Севка - нет. - Да причешешься по дороге, копуша! - зашипел он в окно, и Машка покорно вылезла. В одной руке она держала большую расческу, в другой - теннисный мяч. Севка протянул руку, но она сказала: "Прочь, презренный раб!" - и спрыгнула на землю. Скворцы опять завопили про воров, и к ним присоединились скворчата. Этих скворчат прошлой осенью и в помине не было. Смешно. Севка потрогал мяч и убедился, что это именно мяч и что руки у Машки еще горячие со сна. Стало тепло. Они побежали в калитку и мимо колодца. На лосеровской террасе еще пили чай и тихо, гнусаво завывал радиоприемник. Машка пробормотала: "М-му-зыканты...", подпрыгнула и запулила мячом - раздалось звонкое ба-м-м, и сразу контральтовый женский взвизг. Лосериха не зря была женой известного режиссера. Она визжала, как очень важная дама. Добежав до конца просеки, Машка остановилась и воткнула расческу в волосы, как перо. Волосы были такие густые, что Севка дразнил ее Медузой-Горгоной. - Кажется, я попала в самовар, - равнодушно сказала Машка. - Это было нужно? Люди сидят, чай пьют... - У меня - переходный возраст, - сказала Машка. - Они узнают мяч, ты учти. Я вчера написал на нем кое-что. Машка хихикнула. Севка проворчал: - Объективные причины... Третий год слышу про этот возраст. - Я такая, - сказала Машка и скрипнула расческой в волосах. - Что ты написал на мяче? - Узнаешь. Точно тебе говорю. - Что-нибудь хулиганское? - с надеждой спросила Машка. - Тогда ничего. Я же - пай-девочка. - "Машета - мазила", вот это я написал. - Живописец... Дольше стоять было нельзя. Машке хотелось, чтобы он взял ее за руку. Она трусила, но совсем немного. И ей хотелось, чтобы он ее погладил по голове. - Пошли, - сказал Севка. Машка на ходу скрипела расческой и шипела от боли. Перешагивая через очень толстый, изогнутый сосновый корень, она сказала: - Вырубить его, проклятого... - Сосна зачахнет, жалко. Об этом корне они говорили всякий раз, перешагивая через него. Как заклинание. И утром, и днем, и на закате, когда весь старый сосновый бор становился огненно-рыжим. Дачный поселок стоял на фундаменте из сосновых корней, и летние радости стояли на них и казались вечными, как сосны. А этот изогнутый корень у самой калитки, о который они так часто и больно ушибали пальцы и калечили велосипедные обода, был их собственным корнем, и на нем росли их, Севкины-Машкины, радости. Вот что они узнали сейчас. А ведь сосны когда-то были маленькие и пушистые. Смешно. Они шли совсем медленно. - Сознайся, что ты врешь, - приказала Машка. - Быстро сознавайся, ну? Пока не поздно идти купаться. Он молчал. Машка прикоснулась к его плечу и почувствовала, что он дрожит. Не крупно и весело, как после купания, а мелко, как захолодавший щенок. Севка оттолкнул калитку, и они вошли на участок, обогнули муравьиную кучу и на цыпочках пошли к дому. Белый винт Весь мир уснул. Не шелестел муравейник на Севкином участке. У Лосеров смолк радиоприемник. Елена Васильевна погасила лампу на остекленной веранде и сейчас спала, держа книжку перед собою торчком, двумя руками. Она всегда так засыпала. И Севка, пробираясь мимо веранды, заглянул туда и различил светлый прямоугольник книжки, покачивающийся от дыхания вместе с руками матери. Машка нетерпеливо дернула его за рубаху. - Где он? - Смотри на большую клумбу... Сразу за углом веранды, на клумбе анютиных глазок, вздымался Белый Винт. Его свет падал на Машкино лицо. Странные тени пробегали по стеклам, по доскам. Отблески суетились на муравейнике, как муравьи. - Где, где? Ничего не вижу, - шептала Машка. - Ты все выдумал! - Стой и жди. Он... не сразу... Так было у него, и теперь будет у Машки. Если только у девочки это может быть. Сначала она увидит столб легкой, пляшущей дымки. Рой комариков-толкунцов, Столб будет висеть над клумбой, и, если смотреть на него внимательно, он сгустится. Уйдет вверх между сосновыми кронами, вверх, неизвестно куда, и ветви осветятся его жидким, пляшущим светом. И он опустится до земли и станет Белым Винтом. Таким, каким его видит Севка, - белоснежной спиралью, упирающейся в небеса. Дымчатым белым штопором, переливающимся, как рой толкунцов, а под ним - коврик из анютиных глазок, и все цветы видны как днем, только цвет у них другой. Вторую ночь Белый Винт стоял на клумбе и ждал. Почему-то Севка знал, что Винт ждет их обоих, его и Машку. Зачем? Это было тайной. Он появлялся в одно и то же время. За десять минут до последней электрички. Сейчас она стучала вдалеке, уже за поворотом, у места через водохранилище. - Ой, Севочка, ой... - шепнула Машка. - Страшно мне. Ой! Она попятилась, но Севка знал, что она не уйдет, потому что сейчас на Белом Винте, по грани, проступают письмена, которые он в одиночку не может прочесть. Теперь он знал все. Не глядя, видел, что Машка наклонила голову влево и таращится на письмена. Что мать проснулась, положила книжку и думает о нем, Севке. Что письмена нельзя прочесть одному человеку. Что еж Тимофей Иваныч давно спрятал лягушку и пошел на Машкин участок ловить лесных мышей. Севка видел пчелу, заснувшую от вечернего холода на клумбе, и знал, что пчела сейчас видит анютины глазки дневными, а не ночными, а сверху удивление смотрит дятел. Между тем письмена проступали все яснее и как бы складывались в слова. Их не прочесть одному, ни за что не прочесть. Надо вдвоем. НАДО. НАДО. - Читай! - приказал Севка себе и Машке. Белый столб завился еще круче. Штопором, локоном, архимедовой спиралью. Пчела зажужжала и взлетела, Стволы сосен осветились ржавым, как на закате. По белой грани пронеслась надпись, и она была почти понятна. Машка двумя руками держалась за Севку. Руки дрожали. "То-то, - подумал он, - теперь тебе не смешно..." - Там написано, что мы... - едва слышно сказала Машка. - Что мы должны... - Да. - Подойти к нему и прикоснуться. Нет, Севка, нет!! И они шагнули вперед. И протянули руки. Ничто Крепко держась друг за друга, они прикоснулись к белому туману. Руки показались огромными, черными. Исчезли. И сейчас же исчезло все. Их подхватила и понесла пустота. Гулкая, пустая, как неимоверно громадная бочка. Словно они сидели в самой середине ее, а вокруг не было ничего на миллионы километров, кроме тоски. Пустота завывала угрожающе, как бормашина. Она грозила жалобно, тонко, настойчиво, потом смолкла. Осталось _н_и_ч_т_о_. Как долго это продолжалось, они не знали. В _н_и_ч_т_о_ нет времени. Пришлось закрыть глаза и ждать. Потом звонко хлопнула невидимая преграда, и Машка с Севкой опять очутились где-то. Только где? Они чувствовали, что держатся за руки. Сжали пальцы. Попробовали встать на ноги. Все еще с закрытыми глазами, они нащупывали землю и не находили ее. Это было как плавание в сухой неощутимой воде. И вместе с тем вокруг был воздух, а не вода. Воздух дул по лицам, у него был странный, знакомый залах. "Где же мы, - подумал Севка. - Надо глаза открыть. Сосчитать до трех и открыть. Раз, два, три..." Место покоя мыслящих Они плавали в воздухе, как в воде. Вниз лицом. Или вверх лицом. Тяжести не было. Все-таки они смотрели вниз, вдоль блестящей круглой стены - вдоль шахты. Огромная глубина. Вход виден оранжевой точкой. Это было так же странно и знакомо, как здешний запах. Как неяркий свет, которым сияла круглая стена шахты. И сама стена, сложенная из тонких шестигранных ячеек, определенно была знакома. Здесь всегда было тихо и хорошо пахло, и по всей высоте шахты - собственно, это была Башня - висели разноцветные фигурки _б_а_л_о_г_о_в_. Они держались у стен. Только Машка и Севка витали в середине. Вблизи никого не было. Башня вверху сходилась в темную точку. Метров по пятьсот было до верха и до низа. Значит, они висели примерно посредине, на своем обычном месте... "Значит, я не проснулся", - подумал Севка. Во сне такое бывает. Незнакомое место снится как знакомое. И летаешь. В незнакомом знакомом. "Надо проснуться, пока не поздно", - встревоженно подумал Севка. Он посмотрел на балога, висящего рядом с ним. Во сне это существо считалось Машкой. Взрослая здешняя женщина. Она была очень хорошо ему знакома. Более того, он знал, что она, по меркам балогов, красавица. Сильная, широкая, с веселым и лукавым лицом. И вместе с этим Севка твердо знал и другое. Повстречай он это чудище наяву, он бы помчался прочь как ошпаренный. Вместе с тем он знал, что не спит. Рядом с ним висело в воздухе существо из другого мира. Существо называлось "госпожа Ник". Кое-что человеческое в нем было. Две руки, две ноги. Одежда. Но лицо... Нет, лучше было пока не смотреть ей в лицо. Подумав так, он поймал ее взгляд и поспешно отвернулся. Хотя взгляд черных глаз тоже был очень знаком. Глаза треугольные, черные, как шерсть неска. Это зверек такой. Черный, неуклюжий, с шестью лапами. Легко приручается, весьма чистоплотный... _Д_а_ _ч_т_о_ _ж_е_ _э_т_о_ _т_а_к_о_е_?! - мысленно взвыл Севка. Между ячейками-кирпичиками тут и там блестели полированные пластины. Выпуклые. Изогнувшись, он заглянул в ближнюю пластину и увидел свое крошечное отражение. Да. То же самое. Серо-синяя фигура с устрашающей белой мордой и черными глазами. Жуткая морда. Но по-здешнему - красивая. Как и дома, они были здесь "красивой парой". Черт знает что. Господин Глор и госпожа Ник, вот как их зовут. И они совсем взрослые. "Ох... _А_ _ч_т_о_, _е_с_л_и_ _м_ы_ _н_е_ _С_е_в_к_а_ _с_ _М_а_ш_к_о_й_?" - Ты... Ты Машка? Говорить по-русски он, оказывается, не мог. А по-здешнему говорил свободно. И он прощелкал свой вопрос на языке балогов. Имя он ухитрился как-то изобразить. Не выговорить - вспомнить было трудно... В ответ существо отщелкало: - Я, а кто же еще?! Ник, что ли? О-ах, как страшно!... Значит, все-таки Машка... Он заставил себя посмотреть ей в глаза. И - ничего. Оказалось не так уж страшно. Черные треугольные штуки, без белков. По-настоящему черные, как китайская тушь "жемчужина". Только здесь тушь не выделывают. Говорят: "Черный, как неск". Потешный зверек _н_е_с_к_. В диком состоянии он живет в норах стайками, по шесть-восемь особей, легко приручается... "_Х_в_а_т_и_т_ _п_р_о_ _н_е_г_о_, _с_л_ы_ш_и_ш_ь_? _Н_а_д_о_ _ч_т_о_-_т_о_ _д_е_л_а_т_ь_". Они висели посредине Башни. Это было опасно. Опасность окружала их, как круглая стена Башни. Здесь опасность ждет всех. Тут каждый настороже. Нельзя витать посредине Места Покоя Мыслящих, полагается держаться за стену. А они висят уже давно. Он посмотрел вниз - вверх, никто не подлетал к ним. Машка плаксиво прощелкала: - Я сойду с ума... Давай отлетим к стене, пока нас не взяла Охрана! Они оттолкнулись друг от друга и плавно скользнули на разные стороны Башни. Севка ухватился за ячейки, а Машка, не задерживаясь, отпихнулась от своей стены и оказалась рядом с ним. И отчаянным, совсем нечеловеческим движением спрятала голову между ячейками и его грудью. Что теперь делать? Севка не знал, что теперь делать. Свободной рукой он постучал по стене - не больно, Ага! Значит, сон! Приободрившись, он постучал еще и охнул - скорее от огорчения, чем от боли. Она возникала не сразу. Первый удар давал тупое, неприятное ощущение, второй - немного болезненное, а третий - острую боль. Теперь он твердо знал, что не спит. Потому что Глор _в_с_е_г_д_а_ чувствовал боль ступенчато. И не один Глор. Все балоги и все животные на этой планете Пути. "Путь, - подумал он. - Значит, я Глор. Почему же я раньше был Севкой? Ну как же так? - Он осторожно придерживал Машку и думал: - Как же так? Только что, совсем недавно, я открывал калитку и вел Машку к белой штуковине. Это же был не Глор, а я, Севка. Раз я думаю о себе "я Севка", значит, я и есть Севка, да? Но как тогда Глор? Почему я сижу в его теле, как в клетке, и откуда я знаю, что тело принадлежит господину Глору, монтажнику высшего класса?" Очень странно было ощущать его как оболочку. Одежду - как оболочку на оболочке. Он поднял четырехпалую руку, еще поющую отзвуком боли, и ощупал комбинезон на груди. Жесткая, как кольчуга, синевато-серая пластмасса. Полоски молекулярных застежек - серебряные. Цвет монтажников... На руке плотно сидел широкий браслет. Он казался зеленоватым и полупрозрачным, как нефрит, но Глор знал, что цвет его меняется от освещения. Одна секция браслета была вдвое шире остальных - личный передатчик. Рядом с ним - справа и слева - приемники общей сети и сети оповещения высших каст. Четвертая секция - "соглядатай". По ней Охрана следит за местоположением владельца браслета. Пятая и шестая - ключи от дома, гаража, машины и багажных контейнеров; седьмая секция - застегиватель одежды, восьмая - личный номер... "Ничего не понимаю, - подумал он. - Если я Севка, кто тогда научил меня всей этой церемонии? Сеть оповещения высших каст! По-одумать только! Ох и влипли! - подумал он в отчаянии. - Ох и влипли!" Отозвавшись на этот вопль отчаяния, из глубины его мозга всплыла спокойная мысль: "Почему ты паникуешь? Ничего удивительного не происходит. Ни-че-го. Всю жизнь ты боялся, что твое тело захватят, отнимут... Вот и захватили. И хорошо еще, что тебя при этом не превратили в Мыслящего, а оставили. Твое сознание не уничтожили - подчинили. Чему ты удивляешься? Тебя захватили, голубчик Глор. Некогда твои предки захватили жителей этой планеты. Вот нашлась и на вас управа, голубчик Глор..." "О-ох, дела, - подумал Севка. - Де-ла... Это же мой голос! Это же я уговариваю. Откуда я знаю, чего боялся он? И насчет его предков?!" "Говорю тебе, все нормально, - возразил тот же голос. - Конечно, знаешь. Ты, Севка Мысин, седьмой "В". Ты, всем на удивление, оказался высшим существом и захватил Глора вместе с его сознанием. Одно и странно, что ты - высшее существо..." "Де-ла! Теперь я сам себя уговариваю", - подумал Севка. "Правильно, - сказал спокойный голос. - Сам себя. Ты - по-прежнему ты, но вместе с Глором. Ты знаешь все и умеешь все, что он. И это очень хорошо, ибо ты пропал бы здесь в одиночку. И хорошо, что Машка захватила госпожу Ник. Она умница, госпожа Ник. И веселая, и не трусиха". - А-а! И Машка тоже... "Конечно, - рассудительно сказал Севка себе, - и она". "Вы оба здесь не из простачков. Монтажники высшего класса, при хорошем деле. Продержитесь, право!" Как видно, Машка-Ник не подозревала, что о ней судят так благожелательно. Она шевельнулась в своем убежище и буркнула: - Домой хочу! - Я бы не прочь, - протянул Глор-Севка. Он хотел сказать, что дело неслыханное и надежды на возвращение нет. Кто-то пересадил их сознания, оставаясь невидимым и неслышимым. Дела. Разве что пересадила белая штуковина? - Хоть куда домой... хоть в Монтировочную! - щелкнула Ник. - Подумай, что будет с перчатками! Несомненно, это была практичная Ник - отнюдь не ветрогонка Машка. Она уже поняла, что дорога на Землю закрыта, а внизу - пост Охраны, и придется надевать перчатки. И если перчатки лопнут, расправа будет короткая... С ними обойдутся как с похитителями сознаний - чхагами. - Да, надо подумать, - добросовестно сказал Глор. Ник выпростала голову и жалобно прощелкала: - Получается, что мы чхаги? - Что ты! Мы же не хотели и вообще... - Тогда это - происки чхагов! - паниковала госпожа Ник. - Я не хочу возноситься в мыслящие, я жить хочу! - она с отвращением показала на голубые кристаллы Мыслящих, лежащих по ячейкам аккуратными девятками. - Зачем ты меня втянул? Я домой хочу! Иван Кузьмич - Дети, перестаньте ссориться. И выключите браслеты, - сказал чей-то голос. Они оглянулись, повернув на голос одинаково белые лица, одинаково обрамленные синими капюшонами. Рядом с ними сидел в воздухе пожилой, усатый земной человек. Обыкновенный человек, да еще в очках. Он был одет по-дачному, в чесучовый пиджак и брюки, белую рубаху и сандалии с дырочками, но выражение лица у него было вовсе не дачное. Он сильно хмурился из-под шляпы и поглаживал усы. Глор-Севка машинально подчинился - высвободил руку, нащупал выключатель своего браслета, нажал. В голове его творилось бог знает что. Словно череп развалился на две половины и в щель дунул ветер. Севка и Глор разъединились. Севка обомлел радостно, а Глор - испуганно. В жизни своей Глор не видывал подобных чудовищ... Больше всего он испугался его усов и носа. Это продолжалось несколько секунд. Глор всхлипнул, ушел в глубину. Заслонился Севкой от опасности, как щитом. Но и теперь Севка слышал его мысли за своими, как оркестр за голосом певца: "Прямоходящий, как мы. Одежда, обувь... Зачем бы этот нарост посреди лица? И два пучка щетины под ним... А голова-то, голова! Это шлем или голова такой формы?" "Это шляпа, болван", - мысленно сказал Севка. Он радостно отдувался, глядя на Ивана Кузьмича. Да, перед ним был дачник и старый приятель инженера Гурова, школьный учитель Иван Кузьмич, который выглядел так, как ему полагалось выглядеть. Старый школьный учитель. "Он всегда казался очень странным", - подумал Севка. Ник-Машка разжала руки. Взглянула на Ивана Кузьмича повнимательней, пробормотала: "Ну и ну!" - и выключила браслет. А Учитель поглаживал усы и разглядывал Ник и Глора с заметным удовольствием. - Во имя Пути! - взмолился Севка, протягивая свободную руку. - Вы не могли бы разъяснить... А? Что? Рука прошла сквозь Учителя. Было видно, как она белеет внутри, как проглоченная. "Объемное изображение, - догадался Глор. - Уф-ф..." Он спрятал руку за спину. - Прекрасно, вы меня узнали, - отметило изображение. - Замечательно... Как вы чувствуете себя, дети? - Просто изумительно, - брякнула Машка. Это уж несомненно была Машка с ее ядовитым язычком. - Ну-ну, обойдется... - Учитель повернулся к Севке: - Ты сказал: "Во имя Пути". По-видимому, ты достаточно освоился и даже знаешь, что такое Путь? - Величайшее движение в истории Галактики, в истории всей Вселенной!.. - Слова посыпались из Глора, как из говорящего автомата. - Предначертанное слияние всех форм жизни в высшем разуме! Путь одаривает сознанием и творческим разумом низшие формы жизни. Благотворное прикосновение высшего разума дает этим тварям, обреченным на прозябание... - Глор смущенно щелкнул, пробормотал "м-да..." и смолк. Понял, что повторяет заученную чепуху. - Послушайте, - сказала Ник. - Почему вы заставляете нас заговаривать самим себе зубы? Что, по-вашему, должно "обойтись"? Ведь это вы все подстроили. Для чего вы это подстроили? - Ну-ну, а что, собственно, случилось? - учительским голосом спросило изображение. - Вы еще спрашиваете? Могли бы и раньше спросить - там... - Она показала вверх. - Еще не поздно, - сказал Учитель. - Могу вернуть вас домой. Пожалуйста! Пожалуйста, поймите: там я ничего не смог бы растолковать. Значительно проще было доставить вас сюда. - Он обвел руками круг. - Это самый простой способ. Вы сразу узнали о Пути все, известное балогам. - Так уж и все! - проворчала Ник. - Проверим... На какой тяге взлетают корабли Пути? - Конечно, на антигравитационной... - А разгоняются в открытом Космосе? - На ионной, разумеется! - Нуте, а что знала Машка о ракетной тяге? - Ничего она не знала, - вмешался Севка. - И нечего об этом разговаривать. Перейдем к делу. Учитель погладил усы и взглянул на него. Этот взгляд сказал Севке лучше, чем целая тысяча слов, что он уже не Севка. Перейти к делу просил Глор, монтажник высшего класса, не человек, а балог. Вчетверо старший, вдесятеро более опытный и в тысячу раз больше знающий, чем земной школьник. И он повторил: - Перейдем к делу. Кто вы? - Ты не ответил на вопрос, - сказал Учитель. - Ответил. - Еще раз: каков смысл Пути? Понятно... Он все же хотел убедиться, что Севка - главный. Если бы Глор не подчинялся Севке, то повторил бы навязшую в зубах болтовню о "величайшем движении в истории Галактики". - Если отбросить вранье и несущественные детали - система космических захватов. В общем, мерзость. - А ты как думаешь? - Учитель перевел внимательные глаза на Ник. - Допустим, так же, - неохотно прощелкала госпожа Ники покрепче схватилась за рукав Глора. - А вы можете нам ответить наконец? Учитель хмуро-одобрительно посмотрел на нее: - Нуте-ка, вызовите медицинский контроль... Они могли только слушаться. Послать его к черту и остаться в неизвестности? "Клянусь началом Пути, это уж наглость!" - подумал Глор, включая девятую секцию браслета. Через несколько секунд автомат медицинского контроля пропищал по радио: "Норма". - Ну, здоровые же молодцы! - сказал Иван Кузьмич. - Теперь слушайте. Десантники - на Земле. Они замерли и уставились на него. Десантники. Понятно. Авангард Пути, пионеры прогресса. Для них мы строим малые корабли Пути. На _З_е_м_л_е_. Это также понятно. Назначение касты Десантников - высаживаться на иных планетах. Для этого - Путь. Для этого - все мы, и балоги в том числе. Десантники привели на Землю эскадру, нагруженную Мыслящими. И вдруг они ощутили сильнейший страх. И стыд. Десантники на Земле! Мы строили корабли, мы работали как бешеные, как монтажные автоматы - зачем? Чтобы Путь, этот космический спрут, сожрал Землю? Прекрасную Землю, о которой мы, монтажники Глор и Ник, только что узнали? Десантники на Земле! Значит, эскадра на подходе и уже нет Земли! На ней кончилась радость. Она тоже станет огромным механизмом, производящим корабли и выбрасывающим их в Космос. Во имя Пути. Во имя этой чудовищной, гигантской, мерзкой бессмыслицы. - Простите нас, - сказал Глор. - Нам очень стыдно. Ник тревожно спросил: - То есть вы Десантник?! - Глупости! - сердито сказал Учитель. - Не воображаешь же ты, что Путь овладел гиперпространством? До этого пока не дошло... Да-с! Этого им не получить! Вас перебросили сюда, чтобы поубавить прыти господам Десантникам. "Понятно, так, так, - сообразил Глор. - Серая мгла, в которой мы летели... Мыслящих наших переправили сюда мгновенно, то есть через гиперпространство... Как он раньше не понял! Уж в этом он, космотехник, отлично разбирался! Корабли Пути ползли через Космос годами именно потому, что теория гиперпространства оказалась для Пути слишком крепким орешком. Значит, Иван Кузьмич не Десантник в теле человека... "Мы послали вас"... Кто же он, если не балог и не человек? Что за сила перебросила Севку и Машку через космическую пустыню?" - Слушайте меня, - сказал Учитель. - Повторяю: Десантники высадились на Земле. Развернули операцию "Прыжок". Она провалилась. Сейчас они приступили к операции "Вирус". К скрытному проникновению... - Не может быть. Десантники не отступают, - пробормотала Ник. Учитель насмешливо протянул: - Не отступа-ают? Превосходнейше отступают, когда их прижмут... На Земле их и прижали, - усы его встопорщились от удовольствия. - Сказки! - ответила Ник. - Ну и упряма же ты!... Говорю тебе, их обнаружили, они отослали корабль и перешли к операции "Вирус". - Да как их могли обнаружить? - На Земле дети оказались _к_о_м_о_н_с_а_м_и_. Вы - комонсы. - Кто? - спросил Глор. - Ну да, - пробормотал Иван Кузьмич. - Конечно... Этого вы не знаете. Вас же учили, что в Космосе обитают низшие существа... Что балогам подчиняется любой разум... Все это ложь. Дети не повинуются балогам. Наоборот, они подчиняют их Мыслящих себе. - А-а! Потому сюда перебросили нас? - вскрикнул Глор. - А не взрослых? - Наконец-то понял, - сказал Учитель. - Я еще ничего не понял, - сказал Глор. - Предположим, что нас послали сюда. Зачем? - Операция "Вирус" есть тайный захват людей, руководящих планетой, Землей руководят взрослые. За ними и охотятся Десантники, а вашего брата избегают, как чумы. И они добьются своего. Дети им не помеха. Чтобы остановить операцию "Вирус", нужно доставить на Землю схему детекторов, изготовить их и выловить Десантников. - Значит, нас послали, чтобы мы похитили схему перчаточных детекторов? - медленно проговорила Ник. Глор посмотрел на свою подругу. От чувства бессилия у него свело челюсти. Достать схему детекторов! Это безнадежно. Пустой разговор. Мечты. Десантники сделают с людьми то, что делали уже с миллионами разумных и неразумных тварей на сотне планет. Схему перчаток не достанешь. А без нее Десантников нельзя обнаружить - они спрятаны в людских телах, как злокачественные микробы. Так же надежно, как Севка - в теле Глора... Потому операция и названа "Вирус". Ник вскрикнула: - Внимание! Сюда летят! Вверху что-то кружилось, мелькало, металось от стены к стене, неприметно и в то же время быстро увеличиваясь. Это спускался посетитель, закончивший визит к Мыслящим. Он приближался неотвратимо. Глор и Ник судорожно схватились за стену. Сейчас этот балог увидит Учителя. Еще через минуту он будет внизу, на посту Охраны... Вот он! У-иш-ш, - свистнул воздух. Мелькнуло белое лицо, вытянутые руки, и, провожая его глазами, Ник и Глор обнаружили, что Учителя нет. Он исчез, словно его никогда не было. Словно Ник и Глор посетили своих Мыслящих и ничего более не произошло. Как будто они были прежними, верными детьми Великого Пути. И тут перед ними снова появился Иван Кузьмич. Прозрачный силуэт, который постепенно сгустился и стал четким. Лишь тогда они вспомнили, что Учитель был объемным изображением, а не человеком. - Вы добудете схему перчаток, - проговорило изображение. - Задача разрешима, если пустить в ход ту же операцию "Вирус". Перчатки Второй, и третий, и четвертый раз мимо них проносились посетители Башни. Последним был старый командор - коренастый, подобранный, он просвистел мимо, как торпеда. Из-под командорского шлема угрюмо сверкнули холодные, как ледяные метеориты, старческие глаза. К этому времени Ник и Глор остались одни. Насовсем. Прижавшись лицами к ячейкам, они делали вид, приличествующий "безмолвной почтительной беседе с Мыслящими". Как и другие посетители, они думали о своих делах. Но странными показались бы их мысли тому, кто сумел бы их прочесть... И дорого бы заплатила Охрана такому провидцу! Личные номерные перчатки... Едва ли не самый важный предмет обихода на планетах Пути. Секрет из секретов. Среднее между автоматическим паспортом и личным охранником. Паспорт без фотографии, охранник без оружия. Перчатками нельзя меняться - они лопнут, если их наденет другой балог. Но меняться перчатками никому не придет в голову. Лопнувшие перчатки означали, что тело балога захватил другой Мыслящий. От рождения до смерти балоги не расставались с перчатками. Еще бы! На планетах Пути потерять тело было не труднее, чем в европейской стране потерять шляпу или носовой платок. Не зря же Глор всю жизнь боялся, что похитят его тело. То есть разум извлекут и превратят в кристаллик, в Мыслящего. А взамен подсунут чужой разум. Единственное, что останавливало таких похитителей, _ч_х_а_г_о_в_, - перчатки. Ведь вместе с новым разумом требовались и новые перчатки. Без них балог чувствовал себя хуже, чем голым, - беззащитным, почти мертвецом. И секрет перчаток был величайшим, важнейшим секретом Пути. Поэтому они именовались важно: "детектор - распознаватель личности". Поэтому новые перчатки выдавались счетом, а сношенные принимались обратно чинами Охраны по счету же. Изготовлялись они в подземельях сверхсекретных заводов Охраны, куда никто не имел доступа. Работали там автоматы. Ни одно живое существо не видело, как делаются детекторы. Но каждый балог представлял себе, как они устроены. В перчатках содержатся две молекулярные схемы. Одна - так называемый "планетный посредник". Другая - упрощенная копия Мыслящего того балога, для которого приготовлены перчатки. Когда их надевают, "посредник" сравнивает разум с его копией и, если находит отличия, взрывает всю схему. Перчатки лопаются, и Охрана арестовывает подменыша. Для землян здесь важна вот какая подробность; "планетные посредники" реагируют только на балогов. А Мыслящих других разумных существ, автоматов, животных просто не замечают. Поэтому Севка и Машка могут преспокойно обитать в телах балогов - перчатки Глора и Ник не реагируют на добавочных Мыслящих. Так будет и на Земле, если каждому человеку дать детектор-распознаватель для любого из балогов, безразлично какого. Детектор опять-таки "не заметит" людей, но чуть к нему приблизится Десантник, как схема взорвется. Потому что из всех балогов, сколько их есть, детектор выносит прикосновение одного-единственного - хозяина перчаток. А хозяина-то на Земле и не будет. Десантники не имеют тел, посему им не положено перчаток... Да, замысел Учителя казался простым и эффектным. Машка и Севка должны использовать Глора и Ник как трамплины - прыгнуть из их тел к вершине пирамиды, ворваться в руководство планеты. И там найти секрет детекторов. Операция "Вирус" против операции "Вирус". Лихой замысел, но как его выполнить? Пересаживаться из тела в тело, пока не доберешься до самой верхушки, до Великих? Так поступили бы Десантники. Они специалисты. Их обучают на Особом факультете Космической Академии, им ведомы все типы и схемы "посредников". А Глор и Ник только видели "посредники" у знакомых командоров, и то средней мощности. А для пересадок им нужны мощные, серии "ЛЛ". Нужно знание "ПИ", пересадочной инструкции, в которой изложена техника пересадок. "Посредник" не игрушка. При неумелом обращении он может и убить... Значит, прежде всего надо добывать "ПИ". Затем "посредник". Затем искать объект пересадки. Желателен высокопоставленный инженер-химик, специалист по детекторам, но где его добудешь? Глор и Ник, монтажники высшего класса, водили знакомство только со своими, членами той же касты. Ни одного химика не было среди их приятелей... А к схеме детекторов имеет доступ, наверно, Главный химик планеты. "Ох, дела! - подумал Севка. - Все-таки влипли..." Учитель сумел дать им лишь три практических совета. Первый - двигаться "к вершине пирамиды". Второй - пользоваться только "посредниками" типа "ЛЛ". Третий - не пренебрегать случайностями (если это можно назвать практическим советом). Да, хуже всего, когда нет ориентира, зацепки. Здесь, в Башне, ориентиром служит воздух, продуваемый вентиляторами сверху вниз. Полетишь по струе - попадешь к выходу. В розыске детектора и такого ориентира не предвиделось. А времени у них было - считанные дни. Четырежды по девять дней, как сказал Учитель. Крайний срок. Дольше землянам не продержаться. "Клянусь началом Пути, вот задача", - думал Глор. Да еще Учитель приказал три дня отдыхать, входить в новую роль. Привыкать не выделяться и быть как все. Учитель не приказывал, а советовал. Но балоги не знали слова "совет". Для них каждый совет был приказом. Первая проверка - Глор, время... - шепнула Ник. Время настало. Слишком долгая беседа с Мыслящими подозрительна. Здесь все может оказаться подозрительным. И они оттолкнулись друг от друга, потом от стен - как бильярдные шары - и помчались вниз. Монтажники высшего класса, известившие своих Мыслящих... У выхода висел охранник с распылителем, пристегнутый за пояс к поручню. Старший офицер одет в серо-синюю одежду, такую же, как у всех персон высшего класса. Застежки его комбинезона были ярко-желтыми - цвет чинов Охраны. За спиной офицера помещался объемистый шкаф, на дверце которого светилось напоминание: "Оружие и перчатки сдать!" - Ваши номера, господа монтажники! Они подняли левые руки, показали номерные пластинки браслетов. Не оборачиваясь, охранник набрал номера на клавиатуре. Пока он всматривался в браслеты, Глор и Ник быстро переглянулись и взглядом напомнили друг другу: перчатки придутся впору. Не лопнут. Так сказал Учитель. Ник первая получила перчатки и нарочито медленно принялась их разворачивать. Если _э_т_о_ случится, пусть случится сразу у обоих. Бессмысленное желание, но такое понятное... Каждый раз им бывало страшно при выдаче перчаток - извечно, с детства. Даже зная, что бояться нечего, они боялись. Ник зажмурилась, напрягла левую руку и всадила пальцы в жесткую, прохладную перчатку. Во имя Пути, пронесло! С легким, характерным шелестом синяя пластмасса осела на руке. Облила ее, как вторая кожа. На этот раз пронесло... За порогом кончалось поле нулевого тяготения. Первый шаг надо было сделать плавно, с плотным упором на всю ступню. Раз-два! Хрустнули суставы. Свет Большого Солнца ударил в лица. Они зажмурились и пошли, тяжело ступая по синей траве. Был поздний час дня. Большое Солнце висело на полпути от зенита к горизонту, а Малое уже скрылось за деревьями. Балоги оглянулись на Башню. Титановые бока ее блестели как полированные Изломанное, чудовищно вытянутое отражение Большого Солнца слепило глаза. Башня отражала Солнце по всей своей высоте, как огромная прямая река, поставленная дыбом, сверкающая бликами, рябинами и пластинами света. С середины и выше Башню освещали оба Солнца - вершина блестела, как огненный меч. Малое Солнце было красным карликом, крошечной звездой с мутным багряным светом... - Красиво, - тихонько сказала Машка-Ник. - И все синее. Смешно... - Да, - сказал Глор. - Пошли. Они шли по синей траве. За ними шагали синие тени. Справа и спереди - малиновые, в отраженном свете Башни. Вот он, их новый-старый мир. Синие деревья, двойное Солнце. Все, что они видели тысячи раз - и никогда. Подошвы свистели и шуршали по жесткой траве. Многоствольные деревья с плоскими кронами окружали Башню. Белые воздушные корни шевелились, поворачивая кроны за Солнцем. На верхних ветвях грелись лаби-лаби - летающие полотнища, очень полезные существа. Безглазые лаби-лаби, слепые охотники, - эмблема Десантников. Они видели всем телом. На ветке ближнего дерева зашевелился здоровенный лаби-лаби. Он отогнул уголок, направил его на прохожих - проверил, что за движение. Разочарованно выправил уголок и вдруг напрягся. Тело его выгнулось, приняло форму чаши - так лаби-лаби приглядываются ко всему летающему в небе. Еще миг - и он со свистом, блеснув белой изнанкой, взмыл над деревьями и схватил какую-то добычу. Весь свернулся, как сачок, и поймал. Тут же распрямился и спланировал обратно на дерево. - Пойдем же, на нас смотрит Охрана, - прошептана Ник. По бетонному основанию Башни ходил вооруженный стражник. Охранник низшего класса, рядовой, - пренебрежительно отметил Глор. Однако он рассматривал господ монтажников, нисколько не скрываясь. Провожал подозрительным взглядом, пока они шли к своей машине. С чего бы господа монтажники высшего класса стали разглядывать лаби-лаби? Охранник был