ия наблюда-ат. Потом открывают заслонки на бункерах с балластом, дробь высыпается, и батискаф всплыва-ат. Заметьте! Катя и тут удержалась, не передразнила Квадратика в отместку. Такое благородство было исключительным явлением, как сказала бы мама. Но Игорь тоже был исключительным явлением. -- А если дробь застрянет? -- спросила Катя. -- Тогда люди на дне... бр-р-р! Подумать ужасно, согласись! Игорь важно оттопырил губы и произнес явно не свою фразу: -- Изобретатель батискафа Огюст Пиккар был Великим Инженером! Он предусмотрел все! Первое дело -- бункеров две штуки. Застрянет в одном дробь -- из второго высыплется. Другое дело -- можно бункера и вовсе сбросить. Поняла? Всю бочку можно выбросить. Всплыве-ет! И Катя, увлеченная, подхватила: -- Всплывет! Лекция о батискафе была почти закончена. Игорь еще рассказал про окна-иллюминаторы в гондоле и про маленький электромоторчик с винтом -- батискаф может немного поплавать над дном. И тогда наконец Катя вспомнила про "Леонардо да Винчи". Как будто она все время пряталась от мысли о затонувшем корабле и о предупреждении трех моряков. И лишь сейчас вспомнила. -- Игорек, Игорек! Постой... Зачем батискаф будет погружаться к "Леонардо да Винчи"? Посмотреть хотят? -- Навряд ли, Катерина. Батискаф "Бретань" оборудован механическими руками. Может, поднять хотят корабль -- не знаю. Хотя... корабль-то огромнейший, не поднять его с такой глуботы. -- Большая там глубина? -- Не знаю. Поскольку батискаф привлекли, должна быть большая. -- Игорек, наверное, сейчас они уже опускаются на дно! Безобразие. Почему по английскому телевидению показывают, а по нашему нет? Квадратик посмотрел на Катю и про себя повторил: "по английскому телевидению..." Вдруг он ощутил, что румяная Катя с ее косичками, кружевным воротничком и круглыми зелеными глазами б ы л а с а м а над утонувшим кораблем... Чудеса техники, это вам не фунт изюму... Помолчав, он промолвил: -- Почто сидеть-то? Подводную лодку рисовать будем. Право же, у Квадратика была поразительная память! Он нарисовал "из головы" схему атомной подводной лодки и ничего не забыл. Только на правописание у него была плохая память, зато Катя могла ему подсказать, как написать "перископ". -- Корпус ее круглый, подобен китовому, -- приговаривал Игорь за работой. -- Вот, командир находится тут, под перископом -- главный пост. Надстройка высовывается над водой, когда лодка всплывает, а наверху у нее мостик. Командир там, когда идут они в надводном положении. На мостике. Вот смотри, ракетный отсек. Это рисунок маленький, лодка ог-ромнейшая! Скажем, ракеты "Поларис" -- метров по восемь в длину! -- Такие длинные! -- удивилась Катя. -- А ты что думала! Для точной наводки ракет ставят инерциальные... навигаторы, -- выговорил Квадратик и честно признался: -- Я, однако, не в курсе насчет их устройства. -- Инерциальные навигаторы? Дай-ка я надпишу... Вот так... инер-циальные на-ви-га-торы. Так? Значит, тут ракеты. Тут навигаторы... Игорь, а почему ты говорил, что потолок круглый? Катя будто хотела что-то припомнить и не могла. Она даже сунула в рот обе косички, а глаза у нее стали совсем круглыми, желтыми. Игорь заторопился -- рисовать. Подводную лодку, но уже не в продольном, а в поперечном разрезе. Этот шестой рисунок был простой. И Катя поняла его сразу и закричала так, что Митя проснулся на берегу. -- Игорь! В навигационном отсеке почему потолок плоский? Вот же он -- навигационный отсек! А там был круглый потолок! Она выхватила у Игоря ручку и сама надписала на шестом рисунке: "Навигационный отсек". Надо отметить: Квадратик говорил медленно, а соображал быстро. И он спросил тут же: -- Почему ты, Катерина, полагаешь, что была в навигационном отсеке? -- "Алло, рубка, -- сказала Катя по-английски. -- Старик в своей каюте? Хорошо. Я -- в навигационном". Квадратик медленно хлопал белыми ресницами. Пришлось перевести слова Бена на русский язык и объяснить, что они всплыли в Катиной голове внезапно, будто проявились на фотопленке. Это открытие привело их сразу к трем выводам. Во-первых, Катя действительно была на подводной лодке, притом на атомной (Игорь сказал, что инерциальные навигаторы появились позже, чем атомная энергия). Во-вторых, подводная лодка была другой конструкции, чем американские подводные ракетоносцы типа "Джордж Вашингтон" (Игорь нарисовал схему именно этой субмарины). В-третьих, можно было считать, что лодка не французская -- Бен говорил с рубкой по-английски. Тогда с какой радости там служит тройка французов? -- Чья же она есть? -- растерянно вопросил Квадратик. -- Княжества Монако? Катерина, почто сидим? Там плавают пираты, а мы сидим. -- Почему пираты княжества Монако? -- тоже растерянно спрашивала Катя. Однако Игорь ее не слушал. Выставив скулы пуще обычного, он защелкнул свой портфель и, размахнувшись, шмякнул его на берег, тут же подхватил Катин портфель и запрыгал с ним по камням. Митя в это время шарил у себя за пазухой, разыскивая мышонка Паньку. Лекция внезапно оборвалась, а сам лектор бросил аудиторию, так и не объяснив, чем отличается атомная подводная лодка от обычной. Не объяснив, что атомная субмарина может хоть три месяца провести под водой. А Кате узнать об этом было бы очень и очень важно. 17. ЧЕТВЕРТОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ -- Квадратик, Панька пропал! -- хныкал Митя Садов, тряся кисетиком. Игорь мрачно оглядывался, дожидаясь Катю. Катя в этот момент обнаружила, что шустрый Панька сидит под крутым боком Полудыньки и принюхивается к воде, балансируя розовым голым хвостом. Пришлось лечь на живот, перегнуться вниз и подтягиваться к Паньке левой рукой, цепляясь правой за шероховатый теплый песчаник. Мышонок доверчиво пошел в руку. Катя выгнулась, напрягая спину, перевернулась. Села. Теперь надо было подобрать ноги и встать. Часы показывали три, ровно. Секундная стрелка как раз перевалила через цифру двенадцать. В эту секунду Катя ощутила начало перемещения и в страхе рванулась на берег. Нет, ей уже не хотелось перемещаться одной без Игоря! В ниспадающем светлом тумане она прыгала к берегу, к ближнему берегу, не понимая, что удаляется от Игоря с Митей... "...Пыралала-а-а..." -- стеклянно проныли голоса, и -- ох! Она плавно, как вертолет, опустилась на зеленую лужайку. В густую, плотную, короткую травку. И села, отдуваясь. Она была одна, если не считать мышонка. Панька полез по рукаву наверх, усердно шевеля носиком. Перед Катей были деревья, знакомые по первому перемещению, -- сине-зеленые, подстриженные ровными конусами, с ветвями, начинавшимися прямо от земли. Она сидела на том месте, где два дня назад разгуливал скворец, надутый, как английский лорд... Обидно! Если уж перемещаться одной, без Игоря, то интересней на таинственную лодку, чем сюда, в Англию! Правда, здесь неподалеку наше посольство. В Лондоне. Катя не знала, как далеко Лондон, столица Англии, но, по-видимому, близко. Англия ведь маленькая -- два зеленых острова на карте. Катя поднялась с травы, кубариком прокатилась к дому и укрылась за низкой, широкой изгородью из кустарника. Стриженый мелколистный кустарник тянулся вдоль всего фасада здания. За ним был плотный, как шерстяной, газон, а потом уже аллея стриженых деревьев -- длинная зеленая колоннада. Солнце светило с бледного неба теплым, рассеянным светом. Воздух был влажный, легкий, солоноватый. Длинные тени падали наискось, и аллея, уходящая вдаль, была похожа на уличный переход "зебра": тени косые, черные, а песок на дорожке белоснежный. Каменная стена дома на ощупь казалась сырой. Звонко, протяжно пропела птица в саду. Делать было нечего -- прячься за изгородью и жди обратного перемещения. Катя еще раз осмотрелась, высунув голову над линией кустарника. Сад был пуст. Катя посмотрела вверх, на стену дома. Вся стена была темно-серая, в грязных подтеках, а прямо над головой находилось широкое окно, окаймленное новым светлым камнем. Остальные окна обоих этажей были узкие... "Эге! -- подумала Катя. -- Это же окно малой гостиной! А вдруг телевизор снова показывает что-нибудь интересное?" Показывает или нет, ей все это безразлично. В дом она не пойдет, в окно заглядывать не станет -- изнутри ее сразу заметят... Кроме того, телевизор повернут от окна. Экран виден от барьера, -- думала Катя, сидя на каменном выступе под стеной. Было очень скучно и жарко в шерстяном платье. -- Кто вы? -- спросили сзади. Катя вскочила -- над изгородью торчало розовое щекастое лицо. -- Кто я? Лицо кивнуло и скрылось. И сквозь проход в изгороди пролезла толстая девчонка в серых шортах. Каштановые ее волосы торчали во все стороны, как ежиные колючки. -- Это вы -- колдунья? -- спросила девчонка. -- Глупости! -- сказала Катя. -- Кто вам сказал, что я колдунья? -- Виллис, дворецкий. -- Джошуа? -- О-а, он из Нового Орлеана. Но вы русская? -- Русская. -- У-у-у! -- обрадовалась новая знакомая. -- Я думала, старый Джошуа врет. Он очень любит ром. Вы теперь будете приходить часто, правда? Я вас не боюсь. -- Кто же меня станет бояться? -- Виллис. Он говорил: вы -- колдунья. -- Безобразие! -- возмутилась наконец Катя. -- Зачем он учит вас всякой чепухе? -- О нет! Виллис говорил миссис Гарнет, экономке. Я подслушивала. -- Как вас зовут? -- спросила Катя, чтобы переменить тему разговора. -- Бесс Уоррен. Я не люблю, когда меня зовут Элизабет или Бетси. Лучше Бесс. А вас? -- Кэтрин. Значит, у вас много слуг? -- До черта, Кэт! Прямо-таки до чертиков. Нет спасения -- кругом слуги. -- Они вам мешают? -- Конечно, везде суются, шпионят, подслушивают! Наврали, что вы -- колдунья. -- Но вы тоже подслушиваете? -- Я -- маленькая. А они -- большие. -- По-моему, все взрослые на один лад... Сколько вам лет, Бесс? -- Скоро восемь. А вам? -- Почти тринадцать, -- сказала Катя, немного оторопевшая от этой малявки. Вот так чудо-ребеночек! -- Показать вам дом? -- светски спросила Элизабет. -- Отец заплатил за него кучу денег. Раньше мы жили в Ливерпуле, потом отец заработал кучу денег, и мы стали жить здесь. Скучища! Отец -- настоящий богач, как в книжках! -- Она неодобрительно покачала головой. -- В самом деле? -- неуверенно отозвалась Катя. Богатые дети, по ее представлениям (тоже по книгам, конечно), должны себя вести по-другому. -- Скучища, уверяю вас! А ваш отец тоже русский? -- Украинец. -- Украинец?.. А, знаю, славянин... Что он делает? -- Он физик, ученый. -- Шикарно! -- с завистью сказала Бесс. -- Шикарно... Показать вам дом? Вам не жарко в платье? У-у-у! Белая мышка! А у меня есть пони. У вас есть лошадка? Можно потрогать мышку? -- Можно, пожалуйста... -- Катя сообразила, какую пользу она извлечет из этого забавного знакомства. -- Послушайте, Бесс. В вашей маленькой гостиной стоит телевизор... -- Во-от такой! А откуда вы знаете? -- Я бы хотела послушать передачу. Не посмотреть, а послушать, отсюда, понимаете? -- Идет! Какую передачу? -- Морскую. Вчера передавали по одиннадцатой программе, а сегодня будет продолжение. -- Морскую? Здорово! Я не знала, и еще -- с продолжением... -- Вы включите погромче, а я отсюда буду слушать. -- Пойдемте вместе, Кэт? -- Девочка отдала Кате мышонка. -- Его надо вымыть. Пойдемте вместе, а? -- Пожалуйста, Бесс! Мне неловко идти в дом. Я посижу вот здесь, хорошо? -- Так и быть, -- сердито сказала Бесс и полезла в окно. Катя подсадила ее. Толстая девочка задумчиво оглянулась с подоконника и проворчала: -- Хотела бы я знать, откуда вы взялись... с белой мышкой... И скрылась. Тут же она споткнулась и упала. Катя услышала энергичное: "Чертов ковер!" Защелкал переключатель телевизора. Звякнуло что-то неизвестное, и лохматая голова высунулась из окошка. -- Он должен нагреться. Кэт, вы умеете водить автомобиль?.. Не умеете, ни капельки? Ой! Голова скрылась. И донесся резкий женский голос: -- Мисс Элизабет, кто разрешил вам включить телевизионный приемник?! -- Никто, никто, никто! Нет, я хочу слушать, то есть смотреть! Миссис Гарнет, я хочу смотреть!.. -- Мисс Элизабет!.. Над лужайкой, как порыв ветра, загудел уже знакомый русский голос: "Ясень, ясень, к точке прибытия, ясень, к точке прибытия. Начинаем перекидку, прием..." В окошке показались две головы: вздыбленная шевелюра Бесс и седые кудряшки миссис Гарнет. А Катя стремглав бросилась через изгородь на середину газона, сжимая Паньку в кулаке. Мельком она увидела, что Бесс лезет на подоконник, а старая дама пытается ее удержать. -- Кэт, подождите меня! Кэ-эт!.. Катя едва успела помахать девочке -- туман закрыл все. Катю мягко повернуло, приподняло над травой, и началось перемещение... В окне замерла толстая девочка. Старуха держала ее за пояс. Одинаково открыв рот, они смотрели, как скрывалось в тумане коричневое платье, как расплылось вместе с туманом в мерцающее пятно и исчезло, растворилось, сгинуло! 18. СТОЛКНОВЕНИЕ В ОКЕАНЕ Если бы Катя знала, что передаст английское телевидение! Ни за что не побежала бы перемещаться. Когда миссис Гарнет закрыла рот и помчалась советоваться с хозяйкой, а после их разговора слуги начали обыскивать сад... Итак, когда миссис Гарнет умчалась, на экране телевизора появился диктор. Он объявил, что телезрители увидят, как морской комментатор английской радиокомпании "Би-Би-Си" беседует с французским вице-адмиралом Клодом Перреном. Вчера вечером беседу засняли на пленку. Морской комментатор, бывший моряк и военно-морской летчик, искусно вел передачу. Так, чтобы она была понятна зрителям -- моряки употребляют слишком много непонятных слов. Комментатор объяснил, кто такой адмирал Перрен, -- начальник научной части, французского флота. Затем камера показала закат солнца в море и на фоне заката эффектную фигуру адмирала. Элегантный плащ, нарядная фуражка, морской бинокль у глаз. -- Адмирал Перрен, -- начал корреспондент, -- нашим зрителям интересно узнать, почему для испытаний нового батискафа выбран злосчастный итальянский лайнер? Я уже рассказал зрителям, что задача весьма сложная... На экране появилось лицо адмирала. Крупным планом. Темная, обветренная кожа, светлые усики, светлые глаза. -- Хорошо, месье, я отвечу. Вы знаете, что наш лайнер "Иль де Франс" сыграл блестящую роль в спасательной операции. Случилось так, что я был пассажиром на "Иль де Франс" в ту страшную ночь, когда итальянский капитан потерял свой великолепный корабль... Трагедия "Леонардо да Винчи" навсегда запечатлелась в моем сердце. Через полгода я был свидетелем тяжбы между владельцами "Леонардо да Винчи" и "Конунга Олуфа", и потому мне известна вся трагедия, с начала до конца... Корабли столкнулись ночью в тумане из-за небрежности судоводителей. Да, месье. Все разговоры о намеренном столкновении, о какой-то выгоде для владельцев "Леонардо" -- сущая болтовня, чепуха, чепуха! Страховые компании не заплатили ни одного франка владельцам, ибо суд признал, что кораблем плохо управляли. Он шел в тумане с полной скоростью, с полной своей скоростью, а с мостика не видно было носа корабля. Вы еще не забыли Правила судовождения? Корреспондент процитировал пункт 16 Правил: -- "Каждое судно... во время тумана должно идти умеренным ходом, сообразуясь... нет, тщательно сообразуясь с условиями плавания". -- Изумительная память, месье! Хорошая морская практика велит торговым морякам о с т а н а в л и в а т ь машины, когда не видно носа корабля в тумане, не так ли? А итальянец шел полным ходом и столкнулся со шведом на границе тумана. Вы понимаете? "Конунг Олуф" еще не достиг края тумана и мчался тоже полным ходом... Встречная скорость -- сорок пять узлов!* Рассказывали, что сноп искр при столкновении поднялся высоко над мачтами кораблей... _______________ * У з е л -- морская единица скорости, 1 морская миля (1852 метра) в час. Корреспондент проговорил: -- Какое несчастье!.. Он был искренне взволнован -- моряка всегда волнуют рассказы о морских катастрофах. Он объяснил зрителям, что радиолокаторы не могли помочь капитану "Леонардо". На такой скорости нельзя вести корабль по радиолокатору, это не слишком точный прибор. -- Какая беспечность! -- сказал корреспондент. -- Непростительная беспечность... -- Итальянец потерял корабль! -- возразил Перрен. -- Он понес самое тяжкое наказание для моряка! -- Как он объяснил свое поведение на суде? -- Не хотел нарушить расписание, -- желчно сказал Перрен. -- Убытки! В порту его, видите ли, ждали грузчики. Убытки! Но дальше -- больше, месье... "Леонардо" не потерял плавучести, а перевернулся. Он шел с пустыми цистернами. Капитан просто не знал инструкции по непотопляемости для своей коробки! -- Невероятно! -- После болтали, что водонепроницаемые переборки были прорезаны, -- болтовня, чепуха! Халатность, которая обычно сходит с рук, а на этот раз не сошла... -- Одну минуту, адмирал!.. -- перебил его корреспондент. -- Боюсь, что наши радиослушатели не знают, что такое "инструкция по непотопляемости". -- А! Вы объясните это лучше, чем я, месье. Корреспондент поклонился и толково, коротко рассказал, что инструкцию по непотопляемости получает каждый корабль при выходе с верфи. В ней записывают, как надо поступать судоводителю, чтобы его корабль не перевернулся, получив пробоину в корпусе. При точном соблюдении инструкции "Леонардо да Винчи" не перевернулся бы после столкновения. Например, капитан должен был заполнять морской водой цистерны, освобождающиеся от жидкого топлива. Полные цистерны левого борта уравновесили бы ту воду, которая хлынула в протараненные отсеки правого борта. А на "Леонардо" цистерны обоих бортов были пусты, и неповрежденный левый борт начал задираться, как поплавок, когда через пробоину заполнились цистерны и каюты правого борта. Это продолжалось мучительно долго, целых девять часов, но спасти корабль было невозможно... -- Да, неслыханная халатность! -- подхватил адмирал. -- Классика беспечности, месье! Но я продолжаю -- тысяча извинений... Через три часа после столкновения "Иль де Франс" примчался сюда. О, как мы шли! Полным ходом, в тумане, корабль рассекал волны -- тифон* ревел, как все штормы у мыса Горн, палубы были залиты светом, команду охватило воодушевление. Мы легли в дрейф почти вплотную к гибнувшему кораблю. Там закричали, заплакали! Они были спасены. Мы спустили свои шлюпки, и вся посуда с других кораблей тоже устремилась к нам, мы стояли ближе всех. Значительно ближе, чем сейчас стоит "Марианна"... Месье, в ту ночь, глядя в бинокль на плачущих, растерянных людей, я дивился беспечности итальянцев. Порядка не было, посадка на шлюпки была хаотической, члены команды оставляли корабль раньше пассажиров... Позор! А затем, на суде, я уже не удивился, когда узнал, что пассажирам не роздали их деньги и драгоценности. На "Леонардо" шли богатые люди, они сдавали ценности помощнику капитана -- для хранения в его сейфе. "Италиен Лайн" выплатила пассажирам пять миллионов долларов -- таков был приговор морского суда. Столько хранилось в сейфе. Представьте себе, помощник за девять часов не успел взять из сейфа ценности, и они пошли на дно вместе с кораблем! Его каюта находилась в носовой надстройке, по левому борту. Сегодня телевизор показал мне иллюминаторы его каюты! _______________ * Т и ф о н -- сигнальный звуковой прибор на кораблях, включаемый при тумане. Название его происходит от Тифона -- стоглавого чудовища древнегреческой мифологии. Я не побоюсь заявить перед всем миром: для нас, морских исследователей, жалеют денег. Бомбы -- да, исследования моря -- зачем? "Господа, вы стоите нам так дорого!.." Я подумал: "На дне моря лежат и ждут пять миллионов". Я решил воспользоваться морским правом. То, что наш батискаф поднимет со дна, будет принадлежать нам, исследователям. Пять миллионов долларов позволят нам работать. У нас есть замыслы, месье, широкие замыслы! Завтра мы попробуем поднять этот сейф и заглянуть в него, да, завтра... Корреспондент радиокомпании незаметно посмотрел на часы. Время еще оставалось. Разговорившийся адмирал пока что вспомнил о малоизвестной истории, промелькнувшей в газетах. Один из погибших в носовой каюте "Леонардо да Винчи" был известным ученым. Ледорезный нос "Конунга Олуфа" ударил как раз в его каюту... О, десятки трагедий! После столкновения на "Конунге" обнаружили мальчишку -- прелестный крошка в пижамке... Он плакал, он сильно ушибся при катастрофе, его понесли к врачу. Он лепетал, оглядываясь: "Я был на "Леонардо", а где я теперь?" Родители бедняжки погибли в своей каюте, а его перебросило на палубу шведа... О, газеты были полны всякой всячины! Утверждали, что ученый вез в Соединенные Штаты какое-то великое изобретение. Запечатанный пакет он передал на хранение в корабельный сейф. Кто знает? Хорошее изобретение может стоить миллионы франков! -- Адмирал воодушевленно взмахнул биноклем. Корреспондент задал вопрос: уверен ли адмирал, что морская вода сохранит хотя бы пенни от его миллионов? Последовал ответ: да, уверен. Предусмотрено абсолютно все! Сейф помощника капитана был герметический, водонепроницаемый. Прежде чем начать подготовку к операции, адмирал велел купить такой сейф -- в той же фирме, где их приобретает "Италиен Лайн". Затем сейф опустили с борта "Марианны" на глубину две тысячи метров и держали сколько возможно. Ни капли воды не проникло внутрь сейфа, изготовленного из нержавеющей стали! Перрен победительно посмотрел на телезрителей. Первый раз за всю передачу. Теперь можно было посмотреть в камеру и улыбнуться -- передача кончалась. -- Мы встретимся с вице-адмиралом при начале погружения... -- сказал корреспондент. ...Элизабет слезла с высокого табурета и поплелась в парк, оставив телевизор включенным. В доме раздавались возбужденные голоса -- взрослые обсуждали таинственные события. Долго-долго будут вспоминать здесь Катины перемещения! И напрасно будет ждать Бесс -- русская девочка больше не появится в усадьбе! 19. БЕСПОКОИТЬ НЕЛЬЗЯ Пока все это происходило, мальчишки не теряли времени зря. Деловитый Игорь, не попавший, увы, в перемещение, начал командовать: -- Сядь тут вот, Митрий! Что случится, поможешь. Не спи, однако. -- Ты что, Игорь! -- обиделся Митя. -- Я ж не маленький! -- Ты поспать любишь, а спать нельзя. Болтать с кем-либо тоже не вздумай. Сиди карауль, пока не вернется. С этими словами Игорь побежал наверх, к институту. Митя смотрел, как он бежит, пока было видно. Потом вздохнул и принялся караулить. Ему очень хотелось есть. И он беспокоился вдвойне: за Катю и за Паньку. Игорь хотел прорваться к директору института. Он прибежал в проходную, стал звонить. Безуспешно уговаривал секретаршу позвать директора к телефону -- на третий раз секретарша бросила трубку, узнав его голос. Но Игорь был упрям. Кто бы ни входил в проходную, Игорь пересекал ему дорогу и спрашивал: -- Простите, пожалуйста, вы к директору не пойдете? Никто не собирался идти к директору. Один лишь пожилой дяденька (сотрудник Егоров, двадцати восьми лет) ответил: -- Возможно, зайду, юноша. -- Очень прошу, записочку ему... Но Игорь говорил медленно, как всегда, а сотрудник Егоров торопился. -- Вы шутник, юноша! -- сказал Егоров и удалился, помахав пропуском вахтерше -- аккуратной толстенькой хохотушке. Она улыбнулась Квадратику и отсоветовала ждать директора: -- Эх, малек! Понапрасну ты стараешься, таких малых на работу не берем. Иди домой, к мамке. Разговор поддержала другая вахтерша: -- Как им медом намазано -- в институт! Почто школу бросил? -- Не бросал я школу! -- угрюмо отвечал Игорь. -- Не бросал! Исключили? -- Я учусь. -- Почто тебе директор? Тут директор -- академик! Игорь отошел в сторонку, но было уже поздно. Третья вахтерша высунулась из своей стеклянной будки и сообщила, что паренька она знает -- Ергинов паренек, с Зимнего оврага. Учится хорошо, но хулиганистый паренек... Квадратик в отчаянии направился было к телефону, однако снова опоздал. Трубку подняла рослая, плотная старуха в белом платочке, нагруженная объемистой кошелкой, и рявкнула: -- Два-три-три, гарнесенькая... Отдел Гайдученки отвечает?.. Здравствуйте! А где у вас Яков Иванович?.. В лаборатории? Выдьте, будьте ласковы. Да-да, Татьяна Григорьевна говорит. Здравствуйте, Любаша. Обед принесла, что делать! Последнюю фразу старуха произнесла без малейшего украинского акцента, чем сильно удивила Игоря. Бабушка Таня пускала в ход украинские словечки в двух случаях: когда отчитывала кого-нибудь и когда хотела понравиться или улестить. В других случаях она говорила по-русски не хуже, "чем Николай Васильевич Гоголь, земляк наш Миргородский". Игорь подошел вплотную к Катиной бабушке. Конечно, это была Катина бабушка! Кто другой мог принести обед Якову Ивановичу? Кроме того, Катя и бабушка Таня были очень похожи. Как маленький тощий зайчонок бывает до смешного похож на большую толстую зайчиху -- сам в десять раз меньше, но такие же уши, лапки и мордочка. Татьяна Григорьевна решительно взглянула на Игоря и спросила: -- Что стоишь? Кавалер какой! Отца дожидаешься? -- По делам я пришел, -- осторожно ответил Квадратик. -- Хотел Якова Ивановича повидать. Татьяна Григорьевна посмотрела на него Катиными глазами -- серыми, с рыжими пятнами и поставила кошелку. -- Яков Иванович? Зачем он тебе? Игорь не успел ответить. Бабушка схватила его за руку и спросила севшим, сиплым голосом: -- С Катей случилось что-нибудь? Говори!.. Игорь отскочил от нее как мог подальше, выдернув руку, и поскорее ответил, что с Катей ничего не произошло. Но Татьяна Григорьевна догнала его и опять схватила за руку. -- Она где? Говори скорее! -- Гуляет она! -- закричал Игорь. -- Она с Митрием гулять пошла! Мне к Якову Ивановичу нужно по важному делу... -- С Ми-итрием? -- угрожающе спросила бабушка. -- Ще Дмитро объявився! Де он? Взрослый хлопец? Квадратик наскоро ответил, что Митя Садов -- из Катерининого класса парень и что они гуляют, а ему нужен Катин отец для важного разговора, действительно связанного с Катей. Какой разговор? Он может объяснить все только самому профессору, нет, нет, самому профессору, не иначе. Что тут началось! Татьяна Григорьевна, пережившая три войны и гибель четырех сыновей, любила внучку, единственную, безоглядно. Она почувствовала, что Кате угрожает опасность, и кинулась в бой. Когда веселая Любаша прибежала за обедом, она увидела бабушку -- серую, как пересохшая земля, -- и закричала, схватившись за румяные щеки: -- Татьяна Григорьевна, голубчик, что случилось? -- Я должна увидеть Якова немедленно! -- сказала бабушка. -- Немедленно, понимаете, Любаша? С Катенькой... несчастье. Бегите, бегите! И Любаша умчалась, будто ее несло отчаяние Татьяны Григорьевны. Теперь нам, чтобы не запутаться в происходящем, придется то и дело посматривать на часы. Перемещение началось ровно в три часа. Очень скоро, через полминуты, не больше, Катя была в Англии -- перед старым домом. А в Дровне Игорь Ергин уже поднимался по крутому берегу к институту. Дальше события развивались не так согласованно. Квадратик мыкался в проходной минут пятьдесят до прихода Катиной бабушки. И Любаша пробежала к Якову Ивановичу через лабораторный двор под часами, показывающими четыре часа десять минут. В это время Кати уже не было в Англии и по телевидению передавали беседу с французским адмиралом. ...Перед широкой дверью Проблемной лаборатории толпились разные люди. Усатый желтолицый вахтер снисходительно поглядывал на них и временами приговаривал: "К сторон-кесь!" От двустворчатой двери в толпе проходила узкая свободная улочка. Любаша, запыхавшись, подбежала к вахтеру -- на нее посмотрели неодобрительно. Там, за дверью, собрался весь цвет института, а здесь, перед дверью, волновались все свободные сотрудники и даже некоторые занятые сотрудники. Например, сотрудник Егоров. Немногим было известно, какой именно опыт проводит Проблемная лаборатория. Знали только, что больше часа все остальные лаборатории сидят без электроэнергии и что за дверь прошел сам Ю. А. -- директор, и его заместитель по научной части, и начальник Проблемного отдела -- академик, и начальник отдела теоретической физики профессор Гайдученко, и офицер пожарной охраны. В толпе перед дверью шептались, что директор прошел быстрым шагом, приподнято, и с ним были два незнакомых товарища начальственного вида. Приезжие товарищи. -- К сторон-кесь! Вы куда, девушка? -- Вызовите профессора Гайдученко, -- попросила Любаша. -- Не положено, -- флегматично произнес вахтер и поинтересовался уже по-свойски: -- Беда произошла иль что? -- Беда. С дочерью его случилось что-то, из дому пришли... -- А-а... И обратно не положено. Сам приказал лично -- никого и ни под каким видом. Начальник караула тоже, Евграф Семенович... А вы кто будете? -- вдруг заинтересовался вахтер. -- Не Пашки Теплякова дочка, инженерша? Любовь Павловна? -- Любовь Павловна! -- с надеждой согласилась девушка. -- А вы кто? -- Вы меня не помните по малолетству... Пашки дочка -- ну-у... К сторон-кесь! Вахтер надавил белую кнопку у двери -- сейчас же приоткрылась щелочка и показалось сизое лицо начальника пожарной охраны. Несколько слов на ухо -- дверь закрылась. Сотрудник Егоров произнес с негодованием: -- Подумаешь, профессора Гайдученко! Может, я самого Ю. А. дожидаюсь! Дверь открылась снова -- на этот раз показался молодой физик-теоретик Черненко, ученик и правая рука Якова Ивановича. -- Любаша, что случилось? -- Бабушка Таня прилетела, смотреть страшно, с Катюшей что-то приключилось... -- О-о! Попробуй его оторвать, он считает! -- Черненко с сомнением потряс рано седеющей шевелюрой. -- Но что именно случилось? -- Не знаю. Попробуйте, ради бога! На старушку смотреть страшно! -- Тихо, тихо! -- прошелестел Черненко и исчез. Прошло еще две-три минуты -- часы показывали семнадцать минут пятого. Пробежал главный энергетик института -- оглядывал шины под потолком. Все, кроме Любаши, посмотрели вверх -- от шин струйками тянулись серые дымки. -- Что делается! -- пробормотал главный энергетик и умчался, сопровождаемый двумя инженерами из своего отдела. В толпе пояснили: -- Шины горят, понятно? Вспомогательные шины горят. А основные, верно, плавиться начали... -- Ты нытик и маловер! -- возразил специалисту по шинам веселый тенорок. -- Горят шины, значит, так надо. Кругом засмеялись. Любаша тревожно оглянулась -- прошли еще две минуты. Наконец показался Черненко. -- Считает. Беспокоить нельзя. Так и скажи... -- Черненко был сильно встревожен и даже не посмотрел на Любашу. Девушка повернулась уходить, сотрудник Егоров ухмыльнулся, но дверь опять отворилась и выбежал Черненко: -- Теплякова! Иди к ней. Директор сказал: "Освободится Гайдученко -- пошлю домой". Машина будет ждать, иди! И метнулся за дверь. Любаша покорно побежала в проходную. Было четыре часа двадцать пять минут местного времени. Что же происходило в это время с Катей? Мы оставили ее в три часа тридцать минут при начале обратного перемещения, или "перекидки", как назвал его голос-из-воздуха. 20. ТАЙНА КОРАБЛЯ Туман закрыл окно малой гостиной. Тоненько пискнул мышонок и зазвучали отдаленные голоса: "Ноль!.. перекидка взята... вз-зята... пер-регр-ружено...", еще ужасно длинное мгновение, и открылись в летящем тумане серые стены. Знакомый запах! Прежде всего она узнала запах, а потом уже упала на пол и заплакала. Она снова была на корабле. Теплый воздух шумел, выходя из белых вентиляционных решеток, а Катя лежала на полу и всхлипывала. Она ведь была так уверена, что вернется на скельки и увидит мальчишек! Мышонок Панька выбрался из ее ослабевшей руки, расправил шерстку и суетливо побежал, стуча лапками по фанерному полу. Катя неохотно потянулась поймать мышонка. Он юркнул в щель под фанерой и затаился. Надоело ему сидеть в кулаке. Не вставая, девочка приподняла угол фанеры и удивилась сквозь слезы. Под фанерными листами лежали обыкновенные рыжие кирпичи, плотным слоем, один к другому. Панька нашел узкую клиновидную щелку и засел в ней с упрямым видом. Пришлось выколупывать его из щелки, как ядро ореха из плохо расколотой скорлупы. За делом Катя перестала плакать, но, поймав мышонка, начала сызнова. Помещение было скупо освещено лампами дневного света. Шерсть Паньки выглядела синей, а Катины руки коричневатыми, с грубыми фиолетовыми прожилками. Стены казались серо-голубыми. Длинные стены были плоскими, как любые домашние перегородки, а короткие -- изогнутыми, наклонными, как на чердаке, только сходились они не вверх, а вниз. В общем, потолок был длиннее пола. Катя вспомнила шестой рисунок Игоря и решила, что помещение находится в нижней части подводной лодки. По наклонным стенам тянулись трубы с циферблатами и медными начищенными частями, в одной прямой стене имелась овальная дверь с крестообразным затвором. Катя подошла, потрогала дверь -- заперто. Тогда она подошла к стене напротив. Вдоль всей стены размещались приборы. Катю никогда не занимали современные приборы, упрятанные в глухие, красиво отделанные ящики. Ей казалось, что у настоящего электрического прибора должны быть "все кишочки наружу", как в школьном классе радиотехники или в радиостанции Игоря. Здесь, на длинном пластмассовом столе, красовались самые причудливые комбинации из проводов, медных и иных трубочек, маленьких трансформаторов и прочих любопытных вещей. Катя даже улыбнулась, так был похож этот беспорядок на радиостанцию Квадратика. "Что-то он теперь делает?" -- подумала девочка, рассматривая причудливые приборы и фасонные медные краники. На свободном куске стола лежал окурок сигареты и кусок шоколадной плитки -- в золотой тисненой бумаге. Край шоколада торчал наружу. В плитке оставалось довольно много, больше половины, и она была толстая. Время обеда уже давно прошло. Катя, подумав, взяла шоколадку и разломила, уделив Паньке довольно большую дольку. Если сравнить с человеческими пропорциями, то мышонку достался кусок размером с портфель. Шоколад был тонкого вкуса, недаром его заворачивали не в серебряную, а в золотую бумажку, -- так решила Катя. Она жевала шоколад и бродила вдоль стола. Задержалась около интересного прибора. На экране, вроде телевизионного, только маленького, подрагивала ярко-зеленая отчетливая линия. Будто чей-то пульс. Пульсировала. Другая линия над ней мелко дрожала, трепеща, как стрекозиное крыло. По соседству стоял прибор еще поинтереснее. Рядок окошечек со светящимися оранжевыми цифрами, последняя цифра все время менялась -- то восьмерка, то девятка. Долизывая шоколад, Катя полюбовалась этим зрелищем: восемь-девять, восемь-девять. На панельке прибора была малопонятная надпись: что-то насчет кислорода и крови. Панька еще доедал свою порцию, а Катя уже скомкала бумажку и опустила ее в карман. Стало много веселее. Она подумала, что хозяин не должен обижаться на нее за съеденный шоколад -- ведь, по морским обычаям, на кораблях кормят потерпевших кораблекрушение. В некотором роде Катя и есть потерпевшая. Стало веселее и по другой причине. Приборы, цветные провода, шоколад -- ни капельки не похоже на мрачный корабль "Летучего Голландца". Как она воображала себе этот корабль, конечно... О будущем она мало беспокоилась -- в конце концов состоится же обратное перемещение, заберут ее отсюда. Над экраном с пульсирующей зеленой линией она увидела круглую ставенку на петлях. Похоже на печную дверцу, привешенную к стене. Она была неплотно закрыта -- в щели блестело толстое стекло. Пониже имелась решеточка с выключателем и английской надписью "микрофон". Глупо было бы не заглянуть в это окошко! Катя приподнялась на носках и заглянула, открыв дверцу. Как только дверца откинулась, стекло засветилось густым синим светом. Сначала ничего не было видно -- сочная синяя пустота открылась за стеной. Окно оказалось с секретом. Перед глазом -- маленькая дырочка, а видно широко. Как в визире фотоаппарата. Синяя краска переливалась в широком пространстве. Может быть, это окошко наружу, в воду, в глубины океана? Может быть, эти глубины синие? Но через минуту Катя уже привыкла смотреть и увидела, что перед ней корабельное помещение, заполненное водой и освещенное синими лампами, -- с трех сторон свет вырывался размытыми пучками, играл в воде. И там были рыбы! Они стремительно крутились, мелькали перед глазами, то есть перед глазом -- для двух глаз места было маловато. Кроме того, Катя устала стоять на цыпочках. Пришлось оторваться от диковинного зрелища и подтащить к столу невысокий табурет. К удивлению Кати, он не был привинчен к полу, а в книгах пишут, что на кораблях вся мебель привинчивается. Устроившись ногами на табурете, а рукой опираясь о стену, она стала смотреть как следует. Рыбы перестали носиться и спокойно стояли в синей воде. Они были длиной с палец, или чуть поменьше -- с детский палец, -- но зато стремительной формы. Обтекаемое длинное тельце, сильно сужающееся к хвосту, почти сходящее на нет, а сам хвост как полумесяц. Круглые глаза отражали свет, как бисеринки, ой! Катя изогнулась, чтобы рассмотреть совсем маленьких рыб слева, и чуть не упала. Спас ее выключатель с надписью "микрофон". Он щелкнул под рукой, когда девочка уцепилась за него. Катя хотела поскорее перещелкнуть его на место, но свет в окошке стал меркнуть. Снизу поднималось что-то крупное, литое, тускло отблескивающее синим. Рыба! Но какая огромная! Перед окошечком была только ее морда и один глаз величиной с автомобильный подфарник... Стало жутко. Катя слезла на пол и отошла подальше. Вернулась, подобрала Паньку, чтоб не залез куда не надо. Выключатель оставался перещелкнутым, из решетки рядом с ним ритмично похрипывало. А ниже подмигивала в такт зеленая линия на экране. Катя постояла, послушала -- хрипит. Снова подобралась к синему окошку. Не каждый день можно видеть такую громадную рыбу! Куда там -- знаменитый сом, которого бабушка купила к папиному тридцатипятилетию! Так был велик этот сом, что не поместился на кухонном столе -- хвост спадал до половины высоты. Разделывали сома на доске, только Катю бабушка выгнала из кухни, когда его резала... А рыба висела перед окошком и блестела своим подфарником. Нос ее переходил в длинную толстую палку. Плоскую. Конец палки тонул во мраке где-то вверху. "Это рыба-меч", -- подумала Катя. В какой-то книжке было про меч-рыбу и рыбу-молот. Кажется, рыба-меч может своим мечом пропороть двухдюймовую дубовую доску, обшитую медью. Да-да, в той книге еще было написано, как она пропорола оба борта шлюпки. Рыбаки не утонули, потому что меч застрял в досках и дыры не получилось. То есть дыра была, только она оказалась заткнутой рыбьим мечом. -- Кто там дышит, -- хрипло проговорил кто-то по-английски. Катя придержала дыхание. Дверь как была, так и оставалась закрытой. -- Кто там дышит, -- повторил голос без всякого выражения. Без малейшего выражения! По-русски это звучало бы не так пугающе, по-русски можно произносить слова раздельно, а по-английски нельзя. Но голос произносил слова раздельно. -- Кто там д