возможно, и засыпали там все антисептическим порошком. Отражая непрерывные атаки теленка, я сшил мышцы и кожу, и наконец операция завершилась. Мы с Норманом поднялись на ноги медленно-медленно, точно два дряхлых старца. Еще дольше я распрямлял спину, следя, как студент нежно растирает свою поясницу. Затем мы приступили к долгой процедуре соскабливания и смывания запекшейся на на- шей коже крови и грязи. Мистер Бушелл покинул свой пост у коровьей головы и огля- дел длинный ряд стежков на выстриженной полосе кожи. - Аккуратная работка, - одобрительно сказал он. - И теле- нок преотличный. Да, хоть это-то было верно. Бычок успел обсохнуть и выгля- дел красавчиком. Туловище чуть покачивалось на неверных но- гах, широко расставленные глаза взирали на мир с кротким лю- бопытством. Но о том, что прятала "аккуратная работка", мне страшно было и подумать. Антибиотики все еще не поступили в широкое употребление, но и в любом случае я знал, что положение коровы безнадежно. Только для успокоения совести я вручил фермеру сульфанила- мидные порошки - давать ей трижды в день. И поторопился убраться с фермы. Некоторое время мы ехали молча. Потом я остановил машину под деревом и упал лбом на баранку. - Черт! - простонал я. - Словно в дерьме весь обма- зался! - Норман только застонал в ответ, и я продолжал: - Нет, вы когда-нибудь видели такую операцию? Солома, грязь, содер- жимое рубца в брюшной полости бедолаги! Знаете, о чем я под конец думал? Вспоминал старинный анекдот про хирурга, кото- рый забыл шляпу в животе пациента. То же самое, только по- хуже. - Угу, - придушенно шепнул студент. - И все по моей вине. - Вовсе нет, - возразил я. - Я сам натворил бог знает чего и начал сваливать на вас, потому что был в панике. Я наорал на вас и должен извиниться. - Да что вы! Право же... мне... - В любом случае, Норман. - перебил я, - от души вас бла- годарю. Вы мне очень помогли. Работали как одержимый, и без вас у меня вообще ничего бы не получилось. Давайте-ка выпьем пивка. Мы удалились в тихий уголок деревенского трактира, оза- ренный косыми лучами заходящего солнца, и припали к нашим кружкам. Мы оба совсем вымотались, и нас мучила жажда. Первым молчание нарушил Норман. - Как вам кажется, есть у коровы шанс выкарабкаться? Я уставился на свои порезанные, исколотые пальцы. - Нет, Норман. Перитонита не избежать. А к тому же почти наверное в матке осталась порядочная дыра. - И я хлопнул себя по лбу, прогоняя мучительное воспоминание. Никаких сомнений, что больше Беллу живой я не увижу, быть не могло, но болезненное любопытство погнало меня утром к те- лефону. Протянула она хоть сколько? Или нет? Гудки в трубке раздавались невыносимо долго, но наконец мистер Бушелл подошел к телефону. - А, мистер Хэрриот! Белла? Да встала и начала есть. - В го- лосе у него не слышалось ни малейшего удивления. Миновало несколько секунд, прежде чем до меня дошел смысл его слов. - А как она выглядит? Понурой? Тревожной? - Да нет. Бодрая такая. Полную кормушку сена очистила, а я с нее надоил два галлона. Будто сквозь сон я услышал его вопрос: - А когда вы приедете швы снимать? - Швы?.. Ах, да! - Я с трудом взял себя в руки. - Через две недели, мистер Бушелл. Через две недели. После ужасов нашего первого визита на ферму я был рад, что Норман сопровождал меня, когда я приехал туда снимать швы. Белла выглядела совершенно нормально, и, пока я щелкал нож- ницами, она продолжала безмятежно жевать жвачку. В сосед- нем стойле прыгал и брыкался теленок. Но я не удержался и спросил: - И по ней ничего видно не было, мистер Бушелл? - Да нет. - Фермер покачал головой. - Такая же была, как всегда. Не хуже и не лучше. Словно бы и не ее резали. Вот так я провел мое первое кесарево, сечение. С течением вре- мени Белла принесла еще восемь телят без всяких осложнений и посторонней помощи. Чудо, в которое мне и сейчас трудно по- верить. Но тогда мы с Норманом, естественно, этого знать не могли. И ликовали просто от огромного облегчения, на которое не смели и надеяться. Когда мы выехали за ворота, я покосился на улыбающееся лицо студента. - Ну, вот, Норман, - сказал я. - Теперь вы знаете, что такое ветеринарная практика. Жутких переживаний хватает, но зато вас ждут и чудесные сюрпризы. Я много раз слышал, что брю- шина у коров не легко поддается инфекции, и, славу богу, убе- дился теперь в этом на опыте. - Нет, это просто волшебство какое-то, - пробормотал он задумчиво. - Не знаю, как выразить, что я чувствую. В голову так и лезут цитаты вроде "Пока есть жизнь, есть и надежда". - Совершенно верно, - ответил я. - Джон Гей, э? "Больной и ангел"? Норман захлопал в ладоши. - Отлично. - Ну-ка, ну-ка... - Я на секунду задумался. - А, вот напри- мер: "То славная была победа". - В точку! Роберт Саути, "Бленхеймская битва". Я кивйул. - Она самая. - Ну, а это: "В крапиве опасности мы рвем цветок спасенья". - Великолепно! - отозвался я. - Шекспир, "Генрих Пятый". - А вот и нет. "Генрих Четвертый". Я хотел было заспорить, но Норман предостерегающе поднял ладонь: - И не возражайте. Я прав. На этот раз я действительно знаю, о чем говорю. 9 30 октября !961 года В половине седьмого утра мы вошли в Кильский канал. У его западного конца есть маленький городок и большой шлюз. Про- ходили мы этот шлюз примерно полчаса, взяв на борт немецкого полицейского и датского лоцмана. Полицейский приглядывал, что- бы мы не загрязняли канал: не бросали в него навоз и гнилую солому. В новенькой голубой форме с двумя нашивками на плечах он выглядел очень щеголевато. Мы приятно провели время, болтая о том о сем. И как многие иностранцы, он заставил меня усты- диться: он-то прекрасно говорил по-английски, а я по-немецки не мог и двух слов связать. Каким наслаждением было скользить по спокойной воде ка- нала! Я стоял на нашей крохотной палубе и разглядывал всевоз- можные типы судов, которые им пользуются. Увидел я и несколько военных кораблей. Молодые матросы в шапочках набекрень ве- село махали мне с их палуб. Берега по сторонам были плоскими. Пашни перемежались рощами, очень красивыми в своем осеннем уборе. Мимо проплы- вали деревни с прелестными домами - высокие крутые крыши и окошки под самым коньком. Примерно через шесть часов мы достигли восточного конца канала. Там на борт поднялся какой-то чиновник и проштемпе- левал мой паспорт, а потом поставил штамп на мою фамилию в судовой роли, ибо утром меня официально зачислили в команду. Как-то странно было прочесть в конце списка датских фамилий "Джеймс Хэрриот, суперкарго". Я сразу вырос в собственных глазах. Суперкарго! Мне впервые довелось занимать столь звуч- ную должность. Утром овцы выглядели прекрасно, хотя линкольны все еще хрипло покашливали. Овца с больными глазами почти совсем выздоровела, но хромая овца на поправку не пошла. Она хромала даже сильнее, и у нее поднялась температура. А потому я пере- вел ее в отдельный загончик и к антибиотическому аэрозолю доба- вил инъекцию пенициллина. Явно инфекция оказалась более сильной, чем я думал. Моим постоянным помощником был тот самый матрос, ко- торый заговорил со мной в первый вечер. Молодой гигант с льняными волосами и боксерским расплющенным носом, что ни- сколько не лишало обаятельности его улыбку, Раун обладал на редкость добрым сердцем и очень любил животных. Когда мы вод- ворили хромую овцу в ее новое жилище, он опустился рядом с ней на колени и крепко обнял шею, укутанную густой шерстью. Я за- метил, что у него вообще была такая привычка. Особенно неот- разимыми для него были массивные бараны породы ромни-марш, напоминавшие, как я уже говорил, больших плюшевых мишек. Лучшего помощника мне не требовалось. Канал расширялся - мы входили в Балтийское море. Еще виднелся город Киль со множеством судов у причалов. За внуши- тельным памятником немецким солдатам, павшим в первую ми- ровую войну, потянулись пустынные песчаные пляжи, над кото- рыми кое-где прятались летние дачки. Мы повернули в открытое море, и, отыскав укромный уголок, я занялся подскоками и бегом на месте, решив проделывать та- кую зарядку каждый день. Простого хождения вверх-вниз по трапам было явно мало, чтобы уравновешивать нильсеновские завтраки, обеды и ужины. Кроме того, я решил проводить последнюю ежедневную про- верку овец в десять вечера вместе с Рауном, чтобы было кому держать животное, которое потребовало бы тщательного осмотра. В этот вечер мне сказали, что Раун стоит на руле, может быть, я поднимусь на мостик? Его скоро сменят. Качка заметно усилилась, и я выбрался на верхнюю палубу с некоторым трудом. "Вот оно!" - радостно думал я, пробираясь вперед в чернильном мраке, а меня обдавало брызгами, ноги скользили по мокрому настилу, который то и дело уходил из-под них, и мне приходилось хвататься за что попало, лишь бы не упасть. Кое-как я вскарабкался на мостик, и мной овладела жуть. Днем он выглядел совсем другим! А теперь все окутывала непро- ницаемая тьма, и прошло много времени, прежде чем мне удалось различить одинокую фигуру у штурвала. Когда мы с Рауном спустились на нижнюю палубу, я в заклю- чительный раз смазал овце больные глаза и сделал инъекцию пе- нициллина ее охромевшей товарке. Овец, пытавшихся стоять на ногах, швыряло из стороны в сторону, но чувствовали они себя, казалось, неплохо. Однако я с тревогой подумал, какими найду их утром, - по словам Рауна, капитан сказал, что впереди нас ждет хороший шторм. - А вы все равно идите выпить со мной пива. - сказал моло- дой великан. - Спасибо, - ответил я. Мы поднялись в салон и располо- жились там. Взяв у Рауна сигарету "Кэмел", я посмотрел на дру- гих членов команды. Все они в противоположность своему темно- волосому начальству принадлежали к одному северному типу: густые белокурые волосы, великолепное телосложение, широкие плечи, гигантский рост. Все они были веселыми и очень веж- ливыми. Раун на ломаном английском рассказывал мне о себе: ему двадцать восемь лет, в море ходит с четырнадцати, женат, и у не- го двое детей - совсем еще малыши. Улыбаться он перестал, только когда под конец нагнулся ко мне через стол и потыкал ме- ня в грудь: - Доктор, в мое последнее плавание мы шли с двумястами коров из Дублина в Любек. А пришли в Любек - пять умерли. Я присвистнул. - Скверно! Но разве при них не было ветеринара? - Нет-нет, - лицо с расплющенным носом стало очень серьез- ным. Доктора не было. Хорошо, что вы приглядываете за ов- цами. Гм, гм! Может быть, я все-таки недаром ем их бутерброды? Я поблагодарил его, пожелал всем доброй ночи и пошел к себе в каюту. Как раз напротив нее была дверь балкончика на корме. Я уже завел манеру выходить туда, чтобы глотнуть свежего воз- духа на сон грядущий. На этот раз там ревел ветер, и окружаю- щая темнота почти сразу же прятала наш пенный след. В вышине мерцали мириады звезд, и я тотчас нашел Большую Медведицу и Полярную звезду. Не требовалось быть опытным навигатором, чтобы определить наш курс. Мы шли прямо на восток. Писать дневник было затруднительно, потому что каюту все время резко кренило то туда, то сюда. Капитан, видимо, не ошиб- ся: шторм и вправду обещал быть хорошим. 10 Всякий добросовестный ветеринар испытывает ужас при мысли, что он может убить своего пациента. Я говорю не об усыплении, кладущем конец страданиям, которые все равно завершились бы смертью, но о тех случаях, когда изо всех сил стараешься выле- чить и ненароком убиваешь. Вероятно, так случалось со многими из нас, и, по-моему, вы- пало это и на мою долю. Уверенности у меня нет, однако тот слу- чай нейдет у меня из памяти. Все началось с того, что к нам приехал молодой представитель фармацевтической фирмы и принялся восхвалять замечательное новое лечение копытной гнили. В те дни это была поганая штука. Название явно восходило к седой старине, хотя теперь мы знали, что причина - внедрение в межкопытную щель анаэробного микроба Fusiformis necro- phorus (обычно через ранку или ссадину). В пораженном месте происходило отмирание ткани, нижний сустав опухал, животное сильно хромало. Из-за одной лишь боли упитанная корова стремительно превращалась в скелет. Омертвев- шая ткань отвратительно пахла, что и нашло отражение в средне- вековом названии. Способы лечения варьировались от утомительных до героиче- ских. Задняя нога коровы не приспособлена для того, чтобы ее задирать, и мне всегда становилось легче на душе, когда речь шла о передней ноге. Ведь даже обработать антисептическим средством заднюю ногу было сложной задачей. Если это не помо- гало, накладывалась повязка из ваты, пропитанной чем-нибудь едким, например медным купоросом. Фермеры же всему предпочи- тали смесь дегтя с солью. Но в любом случае возни бывало много, не говоря уж о неприятной возможности получить копытом в лоб. Вот почему я просто не поверил своим ушам, когда молодой коммивояжер заверил меня, что внутривенное введение препарата МБ-693 мигом прекратит процесс. Я даже не удержался от смешка. - Разумеется, вы должны зарабатывать себе на жизнь, но даже для рекламы это уже чересчур. - Да нет же, все именно так и есть, - объявил он. - Про- верка проведена полная, и даю вам слово, я ничего не преуве- личил. - И к ноге даже прикасаться не надо? - Только чтобы поставить диагноз. - А скоро ли наступает излечение? - Через пару-другую дней. Иногда же корове становится заметно лучше еще до истечения суток, можете мне поверить. Сбывшаяся мечта! - Хорошо, - сказал я. - Пришлите на пробу. Испытаем его в деле. Он сделал пометку в своем блокноте, а потом снова поглядел на меня. - Должен вас предупредить, что вводить препарат необхо- димо строго в вену. Если он попадет под кожу, может возникнуть абсцесс. Он попрощался, а я, глядя ему вслед, спрашивал себя, неужели и правда можно будет навсегда забыть об одной из самых мучи- тельных процедур в нашей практике? Мне не раз уже доводилось благославлять спасительные таблетки МБ, творя с их помощью маленькие чудеса. И все-таки с трудом верилось, что внутривенная инъекций может прекратить некроз в ноге. Препарат я получил, но убедить фермеров оказалось не легче, чем меня самого. - Чего вы ей в шею-то колете? В ногу надо, в ногу! Или: - И вы что, уже кончили? А ногу мне ей чем мазать, а? Это говорили буквально все, и я отвечал не без запинки, потому что в глубине души разделял их сомнения. Но, ах, как магически мы все переменили точку зрения, едва выяснилось, что молодой человек ни в чем не уклонился от истины. Очень часто корова уже к вечеру свободно наступала на поражен- ную ногу, опухоль спадала, боль исчезала. Колдовство, да и только! Это был колоссальный шаг вперед, и я все еще пребывал в ра- достном опьянении, когда приехал посмотреть корову Роберта Максвелла. Воспаленный опухший сустав, мучительные скачки на трех ногах, зловонные выделения - ну, словом, классическая картина. Вид был скверный, что привело меня в особый восторг: как я успел убедиться, именно в худших случаях при тяжелой хромоте и поражении всей межкопытной ткани выздоровление наступало наиболее быстро. - Уж придется повозиться! - буркнул ее хозяин, невысокий человек лет сорока с большим хвостиком. Он отличался кипучей энергией и принадлежал к наиболее любознательным фермерам в наших краях. Обязательно выступал на собраниях дискуссион- ного клуба, всегда готов был набраться нового и поделиться собственным опытом. - А вот и нет, мистер Максвелл, - ответил я небрежно. - Теперь мы ограничиваемся инъекцией, ногу же не трогаем. Даже без повязки обходимся. С этим навсегда покончено. - Что же, хорошее дело. Задирать коровам ноги радость невелика. Он нагнулся к больной ноге. - А куда вы эту инъекцию делаете? - В шею. - Как в шею? Я ухмыльнулся, в который раз смакуя это безыскусное удив- ление. - Совершенно верно. В яремную вену. - Ну, что же, каждый день жди чего-нибудь новенького! - улыбнулся Роберт Максвелл и пожал плечами. Но возражать не стал. Просвещенные фермеры вроде него в споры никогда не всту- пали. Только тупоголовые упрямцы все сами знали - и получше некоторых прочих. - Просто подержите ее за морду, сказал я. - Вот-вот, а го- лову ей чуть поверните. Отлично! - Я прижал яремную вену паль- цем, она вздулась, как садовый шланг, и я ввел в нее иглу. Рас- твор МБ поступал в кровь около двух минут. Затем я извлек иглу. - Вот и все, - сказал я не без самодовольства. - И больше ничего? - Абсолютно ничего. Выкиньте из головы. Через два-три дня корова хоть танцевать сможет. - Прямо уж и не знаю! - Роберт Максвелл взглянул на меня с легкой усмешкой. - Вы, молодые ребята, все время мне что-ни- будь новенькое преподносите. Я вот фермером родился, но вы такие штуки отчубучиваете, что мне и не снилось. Неделю спустя мы с ним встретились на собрании дискус- сионного клуба. - Ну, как корова? - спросил я. - Как вы и сказали. Здоровехонька. Да, это ваше снадобье гниль сразу убирает. Что верно, то верно. Ну просто волшебство. Я весь надулся гордостью, но тут его лицо посерьезнело. - Только у нее на шее такой желвак вздулся! - Там, где я сделал укол? - Ну, да. От моего счастливого настроения не осталось и следа. Что-то было не так. Может быть, раствор попал под кожу? Да нет, когда я извлек иглу, из нее так и била кровь. - Странно, - сказал я вслух. - Откуда бы ему взяться? Роберт Максвелл кивнул. - Вот и я голову ломаю. Как вы уехали, я эту корову обрыз- гал раствором от мух. Он в ранку от иглы попасть не мог? - Не-ет... Думаю, что нет. Я ни о чем подобном не слышал. Надо на нее посмотреть. Отправился я к Роберту Максвеллу прямо с утра. Он ничего не преувеличил. Однако заметная припухлость на шее не ограни- чивалась местом инъекции. Она тянулась над яремной веной, которая была напряжена и на ощупь казалась совсем твердой. Вокруг припухлости нарастал отек. - У нее флебит, - сказал я. - Моя инъекция каким-то обра- зом занесла в вену инфекцию. - Как это? - Сам не знаю. Что раствор под кожу не попал, я уверен, а игла была стерильной. Фермер внимательно оглядел шею. - Но на абсцесс ведь не похоже? - Нет, - ответил я. - Это не абсцесс. - А твердый валик, который к челюсти идет, это что? - Тромб. - Что-о? - Тромб. Большой сгусток в вене. - Мне эта маленькая лекция ни малейшего удовольствия не доставляла: ведь причиной всему был я! Роберт Максвелл посмотрел на меня вопросительно. - Ну и что будет? Что надо делать? - Обычно через неделю-другую создается дополнительный кровоток. То есть другие вены берут эту работу на себя. А пока я проведу курс смешанных сульфаниламидных порошков. - Ну, что же, - сказал фермер. Она вроде бы и не замечает ничего. Это был единственный проблеск надежды. Корова, пока мы переговаривались, спокойно на нас поглядывала, а теперь вытя- нула из кормушки клок сена. - Пожалуй, это ее действительно не беспокоит. Мне очень жаль, что так получилось, но дайте ей время и все пройдет. Он почесал корову у основания хвоста. - А если горячей водой обмывать, не поможет? Я замотал головой. - Ради бога, не касайтесь ее шеи! Если тромб разбить, это может плохо обернуться. Я оставил порошки и уехал, но меня угнетало знакомое чувство, появлявшееся всегда, стоило мне свалять дурака. Я крепче сжал баранку и выругался себе под нос. Что я мог натворить? Шприцы одноразового пользования тогда еще не появились, но мы с Зигф- ридом всегда тщательно кипятили свои шприцы с иглами, хранили их в медицинском спирте и с собой брали тоже в коробочках со спиртом. Остальное от нас не зависело. Может быть, все-таки раствор от мух? Вряд ли, вряд ли... Я попробовал утешиться мыслью, что корова выглядит совер- шенно здоровой. Со временем все пройдет бесследно. Но факт-то оставался фактом: у коровы была самая обычная копытная гниль, пока не вмешался Джеймс Хэрриот, дипломированный ветеринар. И теперь у нее флебит яремной вены. Утром Хелен только-только посадила меня завтракать, как затрезвонил телефон. Звонил Роберт Максвелл. - Корова-то сдохла, - сказал он. Я тупо уставился в стену перед собой и только через несколько секунд сумел выдавить хриплое: - Сдохла? - Угу. Утром вхожу в стойло, а она лежит. Словно ее громом пришибло. - Мистер Максвелл... я... э... - Мне пришлось откашлять- ся. - Я очень сожалею. Ничего подобного я не ожидал. - Ну, а причина в чем? - Голос фермера был спокойно- деловитым. - Объяснение есть только одно, - ответил я. - Эмболия. - А это что? - Значит, от тромба отделился кусок, и кровь его унесла. Когда такой комочек попадает в сердце, обычно наступает смерть. - А-а! Вроде бы похоже. Я сглотнул. - Мистер Максвелл, мне хотелось бы еще раз сказать, что я очень сожалею... - Да что там... - Небольшая пауза. - В хозяйстве и не такое случается. Я же просто хотел вас предупредить. Доброго вам утра. Я повесил трубку. В горле у меня поднялся комок, и, вернув- шись к столу, я молча уставился в тарелку. - Джим, что же ты не ешь? - спросила Хелен. Я грустно поглядел на ломоть домашней ветчины. - Прости Хелен. Не могу. У меня кусок в горло нейдет. - Это что-то новое! - Моя жена улыбнулась и придвинула тарелку поближе ко мне. - Я знаю, как близко к сердцу ты прини- маешь свою работу. Но прежде аппетита она тебе не портила. Я тоскливо пожал плечами. - Но я же никогда раньше коровы не убивал. Правда, полной уверенности у меня не было - и сейчас нет, - но мысль эта терзала меня еще очень долго. В принципе я ста- раюсь следовать наполеоновской рекомендации - "сбрасывайте с себя тревоги вместе с одеждой", и с бессонницей не знаком, од- нако еще много ночей меня преследовали набухшие яремные вены с плывущими в крови тромбами, и я просыпался в холодном поту. И еще меня продолжал ставить в тупик мой последний теле- фонный разговор с Робертом Максвеллом. Почти любого человека такая потеря привела бы в ярость, и Роберт Максвелл имел вполне законное право отделать меня на все корки. Но он не только не был со мной груб, но даже ни в чем меня не упрекнул. Разумеется, оставалась возможность, что он намерен предъя- вить мне иск. Он был приятным человеком, но все-таки понес большие убытки, и даже заурядный адвокат сумел бы убедительно доказать, что я обязан нести финансовую ответственность. Однако письма со штемпелем юридической конторы я так и не получил. Почти на месяц Максвелл вообще исчез с моего гори- зонта, и я, привыкнув регулярно посещать его ферму, пришел к выводу, что он сменил ветеринара. Значит, по моей вине мы лиши- лись хорошего клиента. Мысль тоже малоутешительная. Затем в один прекрасный день зазвонил телефон, и Роберт Максвелл сказал все тем же спокойным тоном: - Приехали бы вы, мистер Хэрриот, посмотреть одну мою корову. Что-то с ней неладно. У меня от облегчения даже ноги подкосились. Ни слова о прошлом, а обращение за помощью, словно ничего не произошло. В йоркширских холмах немало найдется фермеров с чутким серд- цем. Максвелл был одним из них. Во мне вспыхнуло горячее жела- ние выразить ему свою признательность делом. Вот если бы я сумел вылечить серьезно заболевшее животное быстро, а главное эффектно? На этой ферме мне предстояло на- верстывать и наверстывать. Роберт Максвелл встретил меня с обычной мягкой вежли- востью. - Хороший дождичек вчера выпал, мистер Хэрриот, а то трава совсем уж жухнуть стала. Словно и не было моего последнего трагического визита. Корова оказалась крупной, фризской породы, и при первом же взгляде на нее все мои надежды на эффектное исцеление в миг улетучились. Отощалая, с выгнутой спиной, она тупо смотрела на перегородку. До чего же мне бывает страшно, когда корова вперя- ется глазами в перегородку! Она словно не заметила нашего при- ближения, и я тут же поставил предварительный диагноз: травма- тический ретикулит. Проглотила проволоку. Придется ее опери- ровать, а после моего недавнего подвига в этом коровнике такая возможность меня отнюдь не вдохновляла. Однако, когда я начал осмотр, привычная картина никак не складывалась. Рубец работал нормально - в моем стетоскопе слышались чавкающие звуки и бульканье, когда же я ущипнул ее за холку, она не закряхтела, а только слегка покосилась на меня, и снова уставилась на перегородку. - Худая она что-то, - сказал я. - Оно так, - Роберт Максвелл хмуро смотрел на корову, засу- нув руки в глубь карманов. - А почему, ума не приложу. Корм получает самый отборный, а тут вдруг за последние дни начала худеть. Пульс, дыхание, температура нормальные. Да, есть над чем поломать голову. - Сперва я подумал, что у нее колика, продолжал фер- мер. - Все норовила брыкнуть себя в живот. - Брыкнуть в живот? - Что-то зашевелилось в глубине моей памяти. Это же один из симптомов нефрита! И, словно в подтверж- дение моей догадки, корова задрала хвост и выпустила в сток струю кровавой мочи. Я поглядел на лужу позади нее. В крови плавали хлопья гноя, и, хотя мне стало ясно, что с ней, меня это не утешило. Я повернулся к фермеру. - У нее с почками непорядок, мистер Максвелл. - С почками? А в чем дело? - Они воспалены. В них проникла какая-то инфекция. Назы- вается эта болезнь пиелонефрит. Возможно, задет и мочевой пузырь. Фермер пожевал губами. - А это серьезно? Ах, как мне хотелось ответить ему весело - именно ему! Но вероятность смертельного исхода была более чем велика. Просто рок какой-то! - Боюсь, - сказал я, - что очень серьезно. - Я прямо так и чувствовал. А помочь ей вы можете? - Да, ответил я. - Попробуем смесь сульфаниламидных по- рошков. Он бросил на меня быстрый взгляд. Порошки, которые я прописал в тот раз! - Ничего лучше нет, - торопливо продолжал я. - Прежде такие коровы считались безнадежными, но с появлением сульфа- ниламидов все переменилось. Опять этот долгий спокойный взгляд. - Так, ладно. Чего ж тянуть? - Я за ней послежу - сказал я, отдавая ему порошки. И я за ней следил! Коровник Максвелла видел меня каждый день. Как мне хотелось вылечить эту корову! Но через четыре дня ей не стало лучше, наоборот, она медленно таяла. Я стоял рядом с фермером, смотрел на ее выпирающие ребра и тазовые кости и все больше погружался в уныние. Она исхудала еще сильнее, а в моче по-прежнему была кровь. Мысль, что за той трагедией вот-вот последует новая, была мне невыносима, но я знал, что смерти можно ожидать с часу на час. - Сульфаниламиды кое-как ее поддерживают, - сказал я, но тут нужно что-нибудь посильнее. - А есть такое? - Да. Пенициллин. Пенициллин. Чудодейственный новый препарат, первый из ан- тибиотиков. Но для инъекций животным его тогда еще не выпуска- ли. В распоряжении ветеринаров были только крохотные по 300 ми- лиграммов тюбики для лечения мастита. Наконечник тюбика вставлялся в сосковый канал и содержимое выдавливалось внутрь вымени. Все прежние способы лечения мастита этому и в подмет- ки не годились, но ни одной инъекции пенициллина своим пациен- там я еще не сделал. Изобретательность мне свойственна мало, но тут меня осенило. Я пошел к машине, отыскал коробку с двенадцатью тюбиками, предназначенными для лечения мастита, и примерил большую иглу к одному из них. Она плотно наделась на наконечник. Я меньше всего ученый-теоретик, а потому представления не имел, правильно поступаю или нет. Но я вогнал иглу в хвостовую мышцу и принялся выдавливать тюбик за тюбиком, пока коробка не опустела. Всосется ли пенициллин в этой форме? Откуда мне было знать. Но так или иначе я ввел его корове, и на душе у меня стало чуть легче. Все-таки лучик надежды. Я повторял эту процедуру три дня и наконец заметил, что ка- кая-то польза от нее есть. - Поглядите! - сказал я Роберту Максвеллу. - Она больше не выгибает спину. И словно расслабилась. Он кивнул - Верно! Уже в дугу не гнется. Я смотрел, как корова спокойно поглядывает по сторонам, вре- мя от времени вытаскивая клок сена из кормушки, и словно слышал невидимые фанфары. Боль в почках явно утихла, а фермер сказал, что моча идет уже не такая темная. Тут меня словно поразило безумие. Чуя запах победы, я день за днем вгонял и вгонял в корову содежимое моих тюбиков. Я не знал, какая доза ей положена - тогда этого не знал никто, - а по- тому то увеличивал число тюбиков, то уменьшал, но ей неуклонно становилось все лучше. А потом наступил день, когда победа стала очевидной. Я завер- шал уже ставшую привычной процедуру, но тут корова расставила ноги и выбросила струю кристально прозрачной мочи. Я отступил и вдруг осознал, как успела перемениться моя пациентка. Недавний скелет оделся плотью, шерсть так и лоснилась. Она вернулась в нормальное состояние с той же быстротой, с какой его утратила. Поразительно! Я отшвырнул пустую коробку. - Что же, мистер Максвелл, по-моему, можно сказать, что она здорова. Завтра сделаю ей еще укол, и все. - Значит, завтра вы приедете? - Ну да. В последний раз. Лицо фермера посуровело, и он шагнул ко мне. - Ну ладно. А у меня к вам претензия есть. О, господи! Сейчас он рассчитается со мной за флебит. И слов- но нарочно выбрал минуту, когда я так радовался успеху! Чужая душа - потемки, и если он решил устроить мне выволочку, хоть прошло столько времени, воспрепятствовать ему я не мог. - А? - произнес я растерянно. - Так какая же? Он наклонился и ткнул мне в грудь указательным пальцем. Лицо его приняло угрожающее выражение, какого я прежде у него не замечал. - Вы что же думаете, у меня других дел нет, как за вами подметать каждый божий день? - Подметать... как... Что подметать? - Я ошарашенно уста- вился на него. Широким взмахом руки он указал на пол коровника. - Ды вы поглядите, как вы тут намусорили! А убирать-то мне. Я поглядел на россыпь пустых тюбиков из-под пенициллина, на прилагавшиеся к каждому бумажки с инструкциями, на разор- ванную картонку. Занятый своим делом, я машинально кидал их куда попало. - Ох, извините, - пробормотал я. - Просто я как-то внима- ния не обращал... Меня прервал взрыв громового хохота. - Так я же шучу! Где уж тут было внимание обращать. Вы ведь мою корову вызволяли! - Он хлопнул меня по плечу, и я понял, что таким способом он выражал всю меру своей благодар- нести. Так я впервые произвел инъекцию антибиотика, и пусть способ был странноватый, но кое-чему она меня научила. Однако на этой ферме жизненной мудрости я почерпнул даже больше, чем науч- ных фактов. За все тридцать прошедших с тех пор лет Роберт Мак- свелл ни разу не намекнул на давнюю беду, за которую ему было бы так просто притянуть меня к ответу. На протяжении этих лет я не раз страдал по чужой вине, не раз ловил людей на ошибках, дававших мне полную возможность порядком испортить им жизнь. Но у меня был твердый принцип, как поступать в подобных случаях. Я старался следовать приме- ру Роберта Максвелла. 11 - А знаешь, Джим, - задумчиво произнес Тристан, закуривая неизменную сигарету, вряд ли отыщется еще дом, куда дама, изъявляя свою благосклонность, присылала бы козьи орешки. В тихие минуты мои мысли часто обращаются к давним холос- тяцким дням в Скелдейл-Хаусе, и вот в такую-то минуту я слов- но бы вновь услышал, как Тристан произносит эту фразу, и вспом- нил, с каким удивлением я тогда оторвался от книги вызовов и поглядел на него. - Странно! Я ведь как раз подумал то же самое. Бесспорно, весьма оригинальный способ. Мы только что вышли из столовой, и в моей памяти была еще свежа картина, которую я узрел, спустившись туда к завтраку. Миссис Холл всегда раскладывала утреннюю почту возле наших приборов, и рядом с тарелкой Зигфрида, точно эмблема победы, красовалась жестянка с козьими экскрементами, присланная мисс Грантли. Оберточная бумага ни на секунду нас в заблуждение не ввела: мисс Грантли пользовалась только одним видом емкостей - ше- стидюймовыми жестянками из-под какао. То ли она забирала пу- стые жестянки у друзей и знакомых, то ли обожала пить какао. Но вот коз она обожала без всяких "то ли". Казалось, ее жизнь была посвящена им одним, что не могло не вызывать глубокого недоумения - ведь речь шла о роскошной блондинке, которая без труда стала бы кинозвездой, пошевели она хоть пальцем. В довершение всего мисс Грантли каким-то образом ухитри- лась избежать цепей брака. Всякий раз, навещая ее любимиц, я только диву давался, как она умудрялась держать всех мужчин на расстоянии вытянутой руки. Не больше двадцати семи - двад- цати восьми лет, изящные округлости, точеные ноги. Но порой, любуясь безупречными чертами ее лица, я вдруг ловил себя на мы- сли, что столь решительный подбородок, пожалуй, отпугивал потенциальных женихов. Нет, вряд ли. Характер же у нее весе- лый, легкий, в ней столько привлекательности! Просто она не желает выходить замуж. В деньгах она, видимо, не нуждалась, свой дом сумела сделать красивым и уютным, и как будто была вполне довольна своим жребием. А козьи орешки, бесспорно, служили знаком благоволения - к своим обязанностям владелицы стада мисс Грантли относилась весьма серьезно и регулярно присылала нам материал для провер- ки на кишечных паразитов или выявления каких-либо скрытых заболеваний. Материал этот всегда адресовался мистеру Зигфриду Фарнону лично, и я не усматривал тут никакого подтекста, но в одно прекрасное утро, через несколько дней после того, как мне дове- лось избавить одного из ее козлов от занозы в глазу, я обнаружил знакомую жестянку перед собственным прибором и прочел на наклейке: "Джеймсу Хэрриоту, эсквайру". Вот тогда-то я и осознал, что получил, так сказать, посвяще- ние в рыцарский сан. Некогда благородные паладины прикрепляли к шлему перчатку, подаренную прекрасной дамой, или повязы- вали копье ее шарфом. Знаком благосклонности мисс Грантли была жестянка с козьими орешками. По лицу Зигфрида скользнуло легкое изумление, и я, возлико- вав, бросил на него торжествующий взгляд. Но он мог бы не тре- вожиться: в следующий раз жестянка вновь стояла перед его прибором. Что в конце-то концов было лишь естественно - ведь, если тут хоть малейшую роль играла мужская притягатель- ность, Зигфрид опережал меня на всю длину беговой дорожки. Тристан ухаживал за местными красавицами самозабвенно и с успехом, я в этом отношении тоже не мог пожаловаться на судьбу. Но Зигфрид! Он сводил женщин с ума словно бы нехотя. Не он бе- гал за ними, а они за ним. В первые же недели нашего знакомства я убедился, что рассказы о неотразимости высоких худощавых мужчин отнюдь не вымысел. А добавьте к подобной внешности редкую обаятельность, волевой характер... Так надо ли удивлять- ся, что жестянка из-под какао раз за разом возникала именно у его места за столом. Продолжалось так очень долго, хотя и Тристан, и я наведыва- лись к мисс Грантли не реже Зигфрида. Я уже упомянул, что она, видимо, была богата - во всяком случае, вызывала она нас по са- мым пустячным поводам, и как клиентку мы ставили ее в ряд с са- мыми крупными фермерами. Но услышав однажды утром в телефонной трубке ее взволно- ванный голос, я понял, что против обыкновения причина должна быть по-настоящему серьезной. - Мистер Хэрриот! Тина напоролась плечом на гвоздь и пора- нилась очень сильно. Вы не могли бы приехать поскорее? - К счастью, никаких неотложных вызовов у меня нет. Сей- час буду у вас. Я преисполнился приятного предвкушения. Предстояло зашить рану, а это я очень люблю. Работа несложная, но всегда произво- дит на клиентов большое впечатление. Куда лучше, чем выдер- живать допрос о козьих недомоганиях, которому неизменно подвергала меня мисс Грантли. В колледже коз мы практически не проходили, и хотя я, как мог, восполнял этот пробел, почитывая специальную литературу, во мне жило неприятное ощущение, что козы для меня - лес темный. Я уже почти дошел до двери, когда Тристан неторопливо воздвигся из недр покойного кресла, где проводил значитель- ную часть своего времени. После завтрака, как правило, только сигаретный дым да шелест газетных страниц напоминали о его присутствии. Он зевнул и потянулся. - А, ты к мисс Грантли! Пожалуй, и я с тобой. Надо бы провет- риться. Я только обрадовался. Спутником он всегда был очень при- ятным. - Ну, так едем. Мисс Грантли встретила нас в тесно облегающем фигуру не- бесно-голубом комбинезоне из какой-то плотной шелковой мате- рии. Он ее отнюдь не портил. - Огромное спасибо, что вы поторопились, - сказала она. - Идите за мной. Идти за ней было настолько интересно, что Тристан не заметил приступки за дверью козьего сарая и рухнул на колени. Мисс Грантли только оглянулась и, не замедляя шага, направилась к дальней перегородке. - Вот она... - Мисс Грантли прижала ладонь к глазам. - Просто смотреть на могу... Тина была великолепной белой козой сааненской породы, но смотреть на нее и правда было страшно: с плеча свисал лоскут ложи, в треугольной ране поблескивала гладкая поверхность сги- бательных и разгибательных мышц, из сгустков крови проглядыва- ла лопаточная кость. Но я только мысленно потер руки. Рана-то неглубокая. За- шью в один миг и покажу товар лицом. Я живо представил себе, как делаю последний стежок и киваю на почти невидимый шов. "Ну-с, вид куда более аккуратный, не правда ли?" И мисс Грантли ахает от восхищения. - М-да... м-да... - бормотал я в лучшем своем профессио- нальном стиле, ощупывая поврежденное плечо. - Не слишком хорошо... не слишком... Мисс Грантли судорожно стиснула руки. - Но спасти ее вы все-таки сможете? - Ну, разумеется, - внушительно ответил я. - Шить придется много и долго, но я не сомневаюсь, что она выкарабкается. - Славу богу! - Мисс Грантли испустила вздох облегче- ния. Сейчас принесу горячей воды. Вскоре я был готов приступить к делу. Иглы, вата, ножницы, шовный материал и пинцеты разложены в строгом порядке на чистом полотенце, Тристан держит голову Тины, мисс Грант- ли с тревогой смотрит на козу, чтобы в любую секунду броситься ей на помощь. Я тщательно очистил раневую поверхносгь и участок вокруг, щедрой рукой насыпал антисептического порошка и начал шить. Мисс Грантли быстро приспособилась подавать мне ножницы после каждого стежка. Все шло прекрасно, но рана действительно была большой, и мне предстояло шить и шить. Надо бы подыскать тему для зани- мательного разговора... Тут раздался голос Тристана, чей ход мысли, видимо, совпал с моим: - Замечательные животные - козы, произнес он с восхи- щением. - О, да, - мисс Грантли озарила его улыбкой. - Совершенно с вами согласна. - Ведь если подумать, - продолжал Тристан, - почти навер- ное первыми домашними животными были они. Не перестают изум- ляться тому, сколько найдено свидетельств одомашнивания коз в доисторический период! Мы видим коз на пещерных рисунках, и самые древние письменные источники во всех уголках мира не- пременно упоминают о них. Они были спутниками человека с самых незапамятных времен. Какая увлекательная мысль! Я оторвался от шитья и посмотрел на Тристана. Нас связывали дружеские отношения, и мне были известны почти все его увлече- ния. Козы в их число не входили. - И еще одно, - не унимался он. - Какой у них замечатель- ный организм! Они же едят корм, который другие травоядные в рот не возьмут, и дают много отличного молока. - Ах, да, - завороженно вздохнула мисс Грантли. Тристан засмеялся. - И вообще редкостные молодцы. Выносливые, отлично при- спосабливаются к любым климатическим условиям, не знают, что такое страх, и готовы сразиться с любым противником, пусть он хоть втрое их больше. Не говоря уж об общеизвестном факте, что они способны без дурных последствий поедать многие ядовитые растения, от которых любое другое животное в два счета ноги про- тянет. - Да, они изумительны! - Мисс Грантли сунула мне ножни- цы, не отводя взгляда от моего приятеля. Я почувствовал, что пора и мне внести свою лепту. - Козы, безусловно, на редкость... - начал я. - Однако, должен признаться, - Тристан неудержимо несся вперед, - больше всего мне в них нравится их дружелюбие. Они общительны, привязчивы и потому-то так часто становятся люби- мицами своих хозяев. Мисс Грантли кивнула. - Совершенно верно. Тристан протянул руку к кормушке и пощупал сено. - Я вижу, вы кормите их правильно. Тут как раз в меру грубо- го корма - чертополох, ветки кустарника, жесткие стебли. Конеч- но, вы знаете, что козы предпочитают их простой траве. Не удивительно, что они у вас все такие здоровые. - Благодарю вас... - Она чуть-чуть порозовела. - Но я, есте- ственно, даю им и концентраты. - Зерно, надеюсь, не дробленое? - Да-да, только такое! - Отлично. Поддерживает нормальную кислотность в желуд- ке. Вы ведь знаете, что пониженная кислотность может привести к гипертрофии желудочных стенок и к снижению жизнедеятельно- сти бактерий, расщепляющих целлюлозу? - Не совсем... Я не очень разбираюсь в таких терминах. - Она взирала на него, как на боговдохновленного пророка. - Ну, ничего! - снисходительно сказал Тристан. - Вы ведь делаете все, что надо и как надо, а это главное. - Будьте добры, ножницы,