- буркнул я. Согнутая спина уже сильно ныла, и меня несколько уязвляло растущее убеждение, что мисс Грантли позабыла о моем существовании. Но я продолжал шить, с удовлетворением следя, как рана ста- новится все меньше и меньше, и ошеломленно прислушиваясь к разглагольствованиям Тристана об образцовых помещениях для коз, их оптимальных размерах, вентиляции и относительной влаж- ности воздуха. Но всему приходит конец. Мисс Грантли словно бы не замети- ла, как я положил последний стежок и утомленно выпрямился. - Ну-с, вид куда более аккуратный, не правда ли? Но ожидаемых восторгов не последовало, так как Тристан и хозяйка моей пациентки оживленно беседовали об относительных преимуществах разных козьих пород. - Так вы действительно сторонник тоггенбургских и англо- нубийских коз? - О, да! - Тристан глубокомысленно наклонил голову - Превосходнейшие породы. И та и другая. Тут мисс Грантли обнаружила, что я уже не шью. - О, благодарю вас, - произнесла она рассеянно. - Вы были так обязательны. Я очень признательна. А теперь вы оба должны выпить кофе. Мы распложились в элегантной гостиной, балансируя своими чашками на коленях, и Тристан продолжал ораторствовать. Он подробно рассмотрел вопросы размножения и родовспоможения, а также проблему вскармливания козлят, отобранных у матери. Когда же он углубился в тонкости анестезирования при обез- роживании, мисс Грантли вдруг обернулась ко мне. Нет, она все еще была во власти его чар, но, без сомнения, вспомнила о правилах вежливости. - Мистер Хэрриот, я несколько тревожусь. Мои козы часто пасутся на одном лугу с овцами и ягнятами соседнего фермера, а теперь выяснилось, что у тех кокцидиоз. Не могут ли мои козы за- разиться от них? Я отпил кофе, чтобы дать себе время подумать - Ну-у... э... на мой взгляд... Тристан мягко перехватил инициативу: - Весьма маловероятно. Практически установлено, что кок- цидиозы специфичны для своих носителей. По моему мнению, вы можете быть абсолютно спокойны. - Благодарю вас. - Затем мисс Грантли вновь взглянула на меня, словно давая мне последний шанс. - Ну, а глисты, мистер Хэрриот? Не могут ли мои козы заразиться от овец глистами? - А? Ну, скажем... - Моя чашка подпрыгнула на блюдце, и у меня на лбу выступила легкая испарина. - Дело в том... - Совершенно верно! - Тристан снова неназойливо пришел мне на выручку. - Мистер Хэрриот абсолютно прав: гельминтоз - иное дело, и опасность заражения очень велика, поскольку немато- ды у коз и овец одни и те же. Вы обязательно должны регулярно проводить дегельминтизацию, и, если желаете, я мог бы немного вас проинструктировать... Я постарался погрузиться в кресло поглубже и не слишком внимательно слушал его эрудированные объяснения особенностей новейших глистогонных средств и их воздействия на трихострон- гил, гемонхусов и остертагий. Когда же он исчерпал тему, мы простились и мисс Грантли пошла нас проводить до машины, я сказал; - Снять швы я приеду через десять дней. И тут же сообразил, что это была единственная осмыслен- ная фраза, которую я произнес за все утро. Едва мы миновали первый поворот, как я остановил машину. - С каких это пор ты стал знатоком и любителем коз? - осведомился я с горькой иронией. - И какими это ты премудростя- ми сыпал? Где ты их набрался? Тристан испустил подавленный смешок, а потом откинул го- лову и расхохотался во все горло. - Извини, Джим, - пробормотал он, немного успокоив- шись. - Но ты же знаешь, у меня скоро экзамены, и один профес- сор, по слухам, на козах просто помешан. Вчера вечером я пере- читал все, что только сумел найти об этих тварях. А тут вдруг та- кая возможность устроить генеральную репетицию! Ну, что же... Мозг Тристана впитывал информацию, точно губ- ка, и я легко поверил, что все им изложенное он запомнил с одного раза и навек. А мне студентом приходилось по пять раз перечиты- вать одно и то же, чтобы оно тут же не улетучилось из памяти. - Ах, так! - сказал я вслух. - Дай-ка мне почитать эти твои справочники. Я даже не догадывался, какой я невежда. Неделю спустя эпизод получил небольшое продолжение. Мы с Зигфридом вошли в столовую вместе, и он вдруг остановился как вкопанный: на столе стояла знакомая жестянка, упакованная в оберточную бумагу. Но стояла она перед тарелкой Тристана! Зигфрид медленно направился к ней и прочел адрес. Я последовал его примеру. Да, миссис Холл ничего не напутала. Надпись на наклейке гласила: "Мистеру Тристану Фарнону". Зигфрид молча сел на свое место во главе стола. Вскоре к нам присоединился Тристан, с интересом оглядел жестянку и принялся за еду. Никто не произнес ни слова, но в воздухе чувствовалось элект- рическое напряжение. Факт оставался фактом, пусть на время, но пальма первенства принадлежала Тристану. 12 31 октября 1961 года Лечь спать накануне оказалось не так-то просто. С каждой минутой качка усиливалась, и, раздеваясь, я несколько раз ока- зывался на полу. Да и на койке меня все время швыряло из сто- роны в сторону - не ласково покачивало, как в прошлые ночи, а с силой бросало о стенку. Я улегся на живот, руки и ноги упер в перегородки и примерно через полчаса все-таки умудрился уснуть... Примерно в два часа ночи я очнулся от неспокойной дремоты и оказался в совершенно незнакомом взбесившемся мире. Я летал то туда, то сюда, как мячик; ревел ветер, иллюминатор тонул в дождевых струях, а судно гремело и стонало. От стука и лязга мож- но было оглохнуть. Кастрюльки и сковородки, видимо, носились по камбузу в дикой пляске, где-то хлопала железная дверь, остальные звуки сливались в общую разноголосую какофонию. Я включил свет и узрел невероятный хаос. Мои деньги, ключи, трубка и кисет с табаком кружили по полу, ящики то выдвигались на всю длину, то со стуком задвигались, кресло и чемодан сколь- зили по каюте из конца в конец. Нелепо изгибаясь, то и дело валясь на пол, я кое-как подоб- чал с него всю мелочь и забрался назад на койку. Но тут же понял, что не выдержу грохочущих ударов ящиков по креслу, снова встал, придвинул кресло к ящикам, заклинил чемодан между креслом и койкой, на которую затем с грехом пополам улегся снова. Теперь вокруг, вероятно, воцарилась относительная тишина, но свисто- пляска снаружи неистовствовала с прежней силой, и больше я уже заснуть не сумел. Когда рассвело и я поглядел в иллюминатор, меня охватила тоска. Вокруг не было ничего, кроме серой водной пустыни, вздымающей огромные валы с синими гребнями в венце белой пены, которые под ударами ветра рассыпались тучами брызг. Я ощутил не слишком сладкое волнение, глядя, как наше суде- нышко взбирается на чудовищную волну и ухает вниз, взбирает- ся и снова ухает. Балтийское море разыгралось не на шутку. Я сразу подумал об овцах, но тут раздался стук в дверь и знакомый голос юнги: - Завтрак, мистер Хэрриот. Я поспешил в салон. Съем чего-нибудь и захвачу с собой в трюм Рауна. За столом в одиночестве сидел капитан. - Доброе утро, мистер Хэрриот, - сказал он и бросил на меня странно оценивающий взгляд, смысла которого я не уловил. Я сел, с нетерпением ожидая, чтобы подали горячее. Скорее бы спуститься к овцам! К тому же меня помучивал голод, и я при- налег на ветчину, селедку и копченую грудинку. Капитан следил за мной прищуренными глазами. Несколько минут спустя появился юнга, зеленый, как трава на весеннем лугу. Он старательно не глядел на тарелку с грудой со- сисок и жареного картофеля, залитого яйцом. Я схватил ржаной ломоть и накинулся на еду. Когда я вонзил нож в сосиску, капитан второй раз нарушил молчание: - Как вы себя чувствуете, мистер Хэрриот? Нормально? - М-м-м... да, очень хорошо, благодарю вас. Только вот ночью я почти не спал. - Но вам хочется есть? - Да. И очень. От этой тряски у меня разыгрался аппетит. - Очень странно! - с обычной серьезностью заметил капи- тан. - Мы только что выдержали девятибалльный шторм, и я не сомневался, что утром вас одолеет морская болезнь. Вы, оказы- вается, отличный моряк. - Спасибо! - Я засмеялся. - Но моей заслуги тут нет ника- кой. Просто я так создан, что никакая болтанка на меня не действует. - Да, да! Капитан кивнул. - И все-таки это поразительно. Вы обратили внимание на лицо Петера? - Петера? - Я говорю о юнге. Юнгу, который прислуживает в салоне. неизменно называют "Петер". Он чувствует себя очень скверно. Собственно говоря, в плохую погоду ему всегда скверно. - Бедняга! А вчера ведь правда буря была сильная? - Да, мистер Хэрриот. И еще хорошо, что ветер дул нам в кор- му. Не дай бог возвращаться в подобную погоду против такого ветра! Тогда нам придется много хуже. - Неужели? Я даже не представлял себе. Разве... В дверь просунулась голова Рауна, и я умолк на полуслове. - Доктор, идите быстрее. С овцами... с овцами плохо. Я проглотил последний кусок сосиски и кинулся за ним в трюм со всей быстротой, какую допускала качка. - Поглядите, доктор! - Юный датский великан взволнованно показывал на одного из баранов ромни-марш. Тот стоял, широко расставив подгибающиеся ноги, тяжело ды- ша. Из разинутого рта, пузырясь, стекала слюна. Глаза, обычно такие кроткие, были полны ужаса. Баран мучительно боролся за каждый глоток воздуха. Я метался между загонами, от блаженной эйфории, овладев- шей мной в ту минуту, когда я поднялся на борт "Ирис Клоусен", не осталось и следа. Баран не был исключением, хриплое дыхание слышалось повсюду, и я с леденящим отчаянием осознал, что отправился вовсе не в увеселительное плавание. Стараясь не поддаваться панике, я осматривал овцу за овцой. Казалось, их всех ждет неминуемая гибель, и я сильно подозревал, что неведомые русские, ожидающие их в порту назначения, не уда- рят в литавры, когда сопровождающий ветеринар предъявит им гору трупов. Прекрасный финал моего первого морского путеше- ствия! Но, обходя загоны во второй раз, я чуть-чуть успокоился. Да, у всех животных вид был приунывший, но задыхались только са- мые крупные - все бараны и две-три рослые овцы, в целом около дюжины. То есть трагедией дело обернуться могло, но все-таки не полной катастрофой. Раун удерживал животных за шею, пока я мерил температуру. Сорок и две десятых градуса. . сорок и три десятых... и две... и три... Я прислонился к деревянной перегородке, пытаясь привести свои мысли в порядок. Несомненно, стресс. Классическая карти- на. Да, да... А у меня в чемодане есть несколько флаконов новейшего чудо-препарата, кортизона, рекомендуемого, в частно- сги, именно для таких случаев. Я бросился в каюту и вернулся в рекордное время. В кармане моего рабочего плаща побрякивали бесценные флаконы с этикет- кой "предзолан". Это был один из первых стероидных препаратов, но до сих пор я применял его только при артритах и воспалениях. Я начал набирать спасительную жидкость в шприц. Руки у меня тряслись - и не только от качки. Предзолана было так мало! А скольким еще овцам он может понадобиться? И я ограничил дозу тремя кубиками. Одна инъекция, вторая... и мной опять ов- ладевало отчаяние. Только три барана еще держались на ногах. Остальные лежали, судорожно вытянув шеи, выпучив глаза, а их бока мучительно вздымались и опадали. Раун поглаживал мохнатые головы и нашептывал какие-то нежные датские слова. Впервые я видел его погрустневшим и понимал, что делается у него на душе. Эти элитные красавцы... бараны... самые ценные из моих подопечных. Мне оставалось только ждать, но я был убежден, что их уже ничто не спасет. Вдруг я почувствовал, что у меня нет больше сил стоять тут и смотреть, как они... Я торопливо вскарабкался по железным трапам на верхнюю палубу, залитую водой, уходящую из-под ног. Делать мне тут было нечего, и я поднялся на мостик. Капитан, как всегда, встретил меня очень любезно, но посерьез- нел, когда я рассказал ему про баранов. Потом он улыбнулся и сказал: - Я знаю, что они в надежных руках, мистер Хэрриот. Не уны- вайте, я уверен, вы их вылечите. Разделить его оптимизма я не мог, да к тому же не сомневал- ся, что он просто хочет меня ободрить. Чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей, капитан снова пока- зал мне наше положение на карте и заговорил на морские темы. - Мы идем в стороне от обычных путей, объяснил он и обвел рукой пустынный горизонт. - Нигде не видно ни единого судна и вряд ли до вечера нам встретится хоть одно. Разговаривая, мы смотрели сквозь стекла рубки, как нос "Ирис Клоусен" скользит в очередную ложбину между валами, а затем взбирается на новую серо-зеленую гору. Именно с мостика можно по-настоящему оценить громадность таких волн, и подсо- знательно я не переставал дивиться, как наша скорлупка умудря- ется вновь и вновь преодолевать их. Капитан умолк и несколько минут с непроницаемым лицом смотрел на бескрайний мореной простор за стеклами рубки. - Я вам уже говорил, мистер Хэрриот, - продолжил он, - что мы идем по ветру, и если до нашего возвращения не произойдет никакой перемены, нам будет туго. - Он взглянул на меня с улыб- кой. - Видите ли, мы опять выйдем в море, едва кончим разгруз- ку. От торчания в порту никакой пользы нет. Все это время я отчаянно цеплялся за какой-то поручень и вдруг с боязливым восхищением увидел, что на мостик небрежной походкой, засунув руки в карманы и покуривая трубку, вышел по- мощник капитана. Движения его были уверенными и беззаботны- ми, хотя порой его туловище наклонялось под углом 45ь - во вся- ком случае, так казалось мне. Впрочем, как я убедился, члены ко- манды нисколько не уступали ему в этом искусстве, но, на мой взгляд, расхаживая так без всякой опоры, они страшно рисковали. Через два часа я уступил ноющей тревоге: конечно, улучшения произойти еще не могло, но я хогя бы удостоверюсь, что моим подо- печным не стало хуже. Переставляя ноги с величайшей осторожностью, я направился к себе в каюту взять все необходимое. Путь мой лежал мимо кам- буза. Пол каморки усыпала кухонная утварь, а Нильсен, кок, вытирал полотенцем стену, залитую супом. Не прерывая своего занятия, он весело мне кивнул. Судя по его безмятежности, все это было для него привычным делом. И опять железные ступеньки трапов скользкие, пляшущие. Я кинулся к загону с первым бараном, которого осматри- вал, но, видимо ошибся: над перегородкой мирно покачивалась большая кудлатая голова, глаза смотрели на меня с тихим любо- пытством, изо рта свисал клок сена. Впрочем, челюсти тут же благодушно задвигались и клок исчез. Я ошеломленно уставился на барана, но тут с толстой соло- менной подстилки поднялась могучая фигура Рауна - словно зо- лотоволосый джинн вырвался из бутылки. Мой помощник отчаян- но замахал руками. - Глядите, доктор, глядите! Он тыкал пальцем в барана, в остальных наших пациентов, и его лицо с расплющенным боксер- ским носом играло каждой черточкой. Я переходил из загона в загон словно во сне: все овцы выгля- дели нормально. Речь шла не об улучшении, они просто стали такими же, какими были накануне, - и за два часа! На протяжении моей профессиональной жизни мне доводилось пробовать новые способы лечения в самой необычной обстановке, и с кортизоном я познакомился по-настоящему в недрах скотовоза по пути в Россию. И как это было прекрасно! А действие, которое это маленькое чудо произвело на Рауна, делало победу еще сла- ще. Он перепрыгивал через перегородки, обнимал каждую овцу, словно любимую собаку, и безудержно смеялся. - Это как в сказке, доктор, как в сказке. Быстро-быстро. Они совсем умирали, а теперь живые и здоровые. Быстро-быстро. Как это вы сделали? И он поглядел на меня с нескрываемым восхи- щением. И меня вдруг охватила зависть к датским ветеринарам. Выпа- дали и у меня черные минуты, но иногда удавались и столь же эф- фектные исцеления, а вот подобного впечатления они на йорк- ширцев не производили. Впрочем, быть может, и датские фермеры не имеют обыкновения прыгать от восторга. В конце-то концов, Раун был моряком. Как бы то ни было, меня переполняло ликование, знакомое всякому ветеринару, когда вдруг из отчаянного положения нахо- дится выход. Предобеденный стакан пива в обществе капитана казался нектаром, а сам обед а раскачивающемся салоне обер- нулся праздничным пиршеством. Волшебник-кок каким-то образом сотворил великолепнейший овощной суп, в котором плавали ломтики колбасы и клецки. Затем мы вкусили божественного вкуса "фрегадиллы", приготовленные, как мне объяснили, из свиного и телячьего фарша со специями, скрепленного в шарики при помощи яиц. Внося записи в дневник, я все больше опасался, как бы он не стал своего рода "Поваренной книгой скотовозов", но меня пора- жало, каким образом Нильсен умудрялся готовить подобные блю- да в тесной каморке, да еще в штормовую погоду, и я не мог удер- жаться, чтобы не воздать дань восхищения его поварскому искус- ству. У него была манера всовывать голову в дверь салона, пока мы ели. Глядел он только на меня, человека, распознавшего в нем ку- линарного гения, и, когда я прижимал пальцы к губам, ублаготво- ренно жмурясь, его потное лицо расплывалось в улыбке. В его гла- зах я был совершенством. От камбуза до моей каюты было рукой подать, и в промежутках между трапезами Нильсен использовал меня как подопытного кро- лика, пробуя на мне всякие свои новинки. Признаться, я охотно шел ему навстречу. Шторм бушевал весь день. Как и предсказывал капитан, нам не встретилось ни единого судна. А я внимательно следил за овцами и, едва замечал первые признаки стресса, тут же бросался к ним с предзоланом, чтобы не допускать дальнейшего его раз- вития. После ужина мы остались посидеть в салоне; этот вечер коротать было особенно приятно. Мои собеседники были на ред- кость симпатичными людьми. Они показывали мне семейные сним- ки, фотографии интересных мест, где им довелось побывать, и разговор не смолкал ни на минуту. В заключение капитан поднял палец и поглядел на меня с улыбкой - Не хотите ли позвонить своей жене? Я засмеялся. - Вы шутите? - Вовсе нет. Это очень просто. Он повел меня в рубку, и через несколько минут посреди моря, окутанного непроницаемой тьмой, я уже разговаривал с Хелен и моей дочуркой Рози. Они поделились со мной домашними новостями, рассказали про успехи Джимми в университете, сооб- щили результаты последних футбольных матчей, а я слушал их голоса и старался убедить себя, что этот разговор мне не грезится. Чудесное завершение дня, богатого разными событиями. Прежде чем отправиться спать, я еще раз спустился к овцам. Завтра мы придем в Клайпеду и я передам их новым владельцам. Выглядели они отлично. Никаких симптомов стресса, хромавшая овца и овца с воспаленными глазами тоже вполне оправились. Вот только это покашливание у линкольнов! Как к нему отнесутся русские? Я-то твердо знал, что это легкий паразитарный бронхит, который уже проходит и скоро пройдет совсем. Но сумею ли я убедить русских ветеринаров, что повода беспокоиться нет ника- кого? Ну что же, скоро я получу ответ на свой вопрос. 13 Работник прошел между коровами и ухватил мою пациентку за хвост, а я поглядел на него и сразу понял, что Джош Андерсон не упустил вчерашнего вечера. Все сходилось - ведь нынче было воскресное утро. Собственно говоря, и спрашивать было незачем. - А вы, гляжу, были вчера в "Зайце и фазане"? - все-таки небрежно осведомился я, ставя термометр. Он скорбно провел рукой по волосам. - Был, волк его задави! А что, сразу видать? Хозяйка мне уже всю плешь проела. - Джош немножко лишнего принял, а? - То-то и оно. И чего мне втемяшилось в субботний-то вечер! Ну, да сам виноват. Джош Андерсон был местный парикмахер. Свое ремесло он очень любил, а кроме того, любил пиво. И до такой степени, что, отправляясь вечером в трактир, обязательно захватывал с собой ножницы и машинку. За пинту пива он быстренько подстригал всех желающих в мужской уборной. Завсегдатаи "Зайца и фазана" ничуть не удивлялись, когда, войдя туда, наталкивались на Джоша, который щелкал ножни- цами вокруг головы клиента, невозмутимо восседающего на уни- тазе. Пинта пива стоила шесть пенсов, и такая стрижка была выгодной, хотя и сопряженной с определенным риском, как хорошо знали все, кто пользовался услугами Джоша. Если он успевал выпить не больше двух кружек, клиенты выходили из его рук более или менее целыми и невредимыми, учитывая, что особого увлече- ния модной стрижкой в Дарроуби и его окрестностях не наблюда- лось. Но когда он переступал некую черту, следовало ждать всяких ужасов. Правда, уха Джош вроде бы покуда еще никому не отстриг, но, прогуливаясь по улицам в воскресенье и понедельник, можно было увидеть очень и очень оригинальные куафюры. Я еще раз оглядел голову работника. Мой опыт подсказывал, что подобное, бесспорно, вышло из-под ножниц Джоша где-то около десятой пинты. Правый височек был тщательно подравнен примерно на уровне глаза, а левого не существовало вовсе. Волосы над лбом и на макушке подстригались явно на авось - тут сохра- нился длинный вихор, там зияла проплешинка. Затылка мне вид- но не было, но я не сомневался, что и на нем нашлось бы чем полю- боваться. Может быть, там пряталась длинная косица, а может быть, и что-нибудь еще. Да, вынес я окончательный приговор, стрижка десятипинтовая. После двенадцатой - четырнадцатой пинты Джош с великолеп- ной дерзостью просто обгрызал ножницами всю шевелюру кли- ента, оставляя пучок волос над лбом. Классическая стрижка каторжников, вынуждавшая пострадавшего любителя экономии довольно долго ходить в кепке, плотно надвинутой на лоб и уши. Я предпочитал не рисковать и стригся у Джоша только в мастерской, когда он был трезв как стеклышко. Там-то я и сидел несколько дней спустя, дожидаясь своей очереди. Сэм, мой пес, устроился у меня под стулом, а я следил за работой парикмахера, и дивная тайна человеческой натуры пред- ставала предо мной во всей красе. Кресло занимал дюжий муж- чина. Каждые несколько секунд его отраженная в зеркале красная физиономия над белой простыней искажалась спазмой боли, что было вполне естественно, так как Джош не срезал волосы, а выдирал их с корнем. Конечно, его древние инструменты давно следовало бы нато- чить, но главная причина заключалась в щегольском повороте ки- сти, при котором машинка обязательно выщипывала десяток- другой волосков. Приобрести электрическую машинку он не удо- сужился, но, полагаю, она бы ничего не изменила. Прием есть прием. Как было не подивиться тому, что люди все-таки ходили стричься к Джошу, хотя в городке имелся еще один парикмахер. Наверное, решил я, очень уж он симпатичен. Я перевел взгляд на Джоша. Низенький, щупленький, к пяти- десяти годам обзаведшийся победительной лысиной вопреки вся- ческим "восстановителям для волос" в изящных флаконах, укра- шавших полки вокруг. На его губах играла кроткая улыбка, словно никогда не исчезавшая с них. Этой улыбке, а также большим удивленно-наивным глазам он и был обязан своей странной при- влекательностью. Ну и конечно - неоспоримая любовь к ближним. Когда красно- лицый клиент с явным облегчением покинул пыточное кресло, Джош запорхал вокруг, орудуя щеткой, похлопывая его по спине и весело щебеча. Сразу стало ясно, что он не просто подстригал во- лосы этого человека, но и наслаждался его обществом. Рядом с дюжим фермером Джош выглядел совсем уж фитюль- кой и я в который раз задался вопросом, как он умудряется вмещать эти галлоны пива? Впрочем, иностранцы издавна поражались способности англи- чан поглощать эль в невероятных количествах. Даже теперь, про- жив в Йоркшире сорок лет, я не могу с ними состязаться. Возмож- но виной юность, проведенная в Глазго, но после двух-трех пинт мне становится скверно. И совсем уж замечательно то, что за все эти годы мне как будто не довелось увидеть ни единого йоркширца пьяным по-настоящему. По мере того как в их глотки низверга- ются все новые и новые пивные каскады, они утрачивают природ- ную замкнутость, становятся благодушно-веселыми, но крайне редко начинают говорить или делать глупости. Тот же Джош. Каждый будний вечер он выпивал примерно по восемь пинт, а в субботу так от десяти до четырнадцати, однако по его внешнему виду вы об этом ни за что не догадались бы. Да, профессиональную сноровку он несколько утрачивал - но и только. Он повернулся ко мне. - Рад вас видеть, мистер Хэрриот, - сказал он и подвел меня к креслу, согревая улыбкой и ласковым взглядом таинственно- глубоких глаз. - Как вы поживаете? Надеюсь, хорошо? - Не жалуюсь, мистер Андерсон, благодарю вас. А вы как поживаете? - Отлично, сэр, отлично. - Он принялся укутывать меня про- стыней и весело засмеялся, когда мой бигль деловито нырнул под ее складки. - А-а! Сэм! Как всегда на посту, а? - Джош нагнулся и погладил шелковистые уши. - Черт побери, мистер Хэрриот, вот уж верный друг, так верный друг. Глаз с вас не спускает - Не спорю, - ответил я. Да и мне нравится брать его с собой всюду, куда можно. - Я извернулся в кресле. Да, кстати, вроде бы я на днях видел вас с собакой? Джош опустил поднятые было ножницы. - Видели, а как же! Бездомная собаченция я ее в Йорке подобрал, в "Приюте для кошек и собак". Теперь, когда все наши дети оперились и повылетали из гнезда, нам с хозяйкой захотелось обзавестись собачкой, и очень она нам пришлась. Таких поискать, уж поверьте мне. - А какой она породы? - Бог ее знает. Дворняжка, не иначе. Родословной к ней не приложено, только я ее ни за какие деньги не продам. Прежде чем я успел ответить, Джош поднял ладонь и сказал. - Погодите минутку, я ее вам покажу. Квартира его помещалась над мастерской. По лестнице вверх вниз протопали шаги и Джош появился снова с небольшой собакой на руках. - Ну, как она вам, мистер Хэрриот? Что вы о ней скажете? И он опустил собаку на пол, чтобы я мог ее рассмотреть по- лучше. Я поглядел на собачку. Светло-серая, шерсть очень длинная, курчавая. С первого взгляда ее можно было принять за миниа- тюрную овцу уэнслидейлской породы. Родословная ее явно содер- жала немало темных тайн, но улыбающаяся пасть и колышущийся хвост свидетельствовали о солнечном характере. - Миляга, - сказал я. - По-моему, вы сделали отличный выбор. - Вот и нам так кажется. Джош нагнулся и погладил собачку. Я заметил, что он зажи- мает длинные волосы между большим и указательным пальцами и мягко потирает их. Странно! Но тут же я сообразил, что точно так же он поступает с волосами своих двуногих клиентов. - А назвали мы ее Венерой, - добавил он. - Венерой? - Ну, да. Она же такая красивая! - объяснил он с полной серьезностью. - А-а! - сказал я. - Понимаю, понимаю. Джош вымыл руки, взял ножницы, зажал в пальцах прядь моих волос и мягко потер их. Я не понял, зачем он это делает, но мне было не до размыш- лений. Я весь подобрался. Впрочем, ножницы особых мук не при- чиняли - ничего, кроме неприятного подергивания, когда тупые лезвия сходились. Но когда Джош взял машинку, я вцепился в ручки кресла, словно оно было зубоврачебным. Пока он ерзал ею у меня по шее, терпеть еще можно было - до заключительного движения кистью, выдиравшего последний клок. В зеркале я видел свое отчаянно гримасничающее лицо, а раза два у меня вы- рывались непроизвольные стоны, но Джош словно ничего не заме- чал. Впрочем, сколько раз в течение стольких лет сидел я тут, ожи- дая своей очереди, и слушал оханье страдальца в кресле, и не было случая, чтобы Джош хотя бы бровью повел! Дело в том, что при всей скромности и кротости своей натуры он считал себя талантливым парикмахером. Вот и теперь, когда он в заключение принялся расчесывать мои волосы, в глазах его светилась высокая гордость. Наклонив голову набок, он проводил гребенкой то тут, то там, медленно обходил кресло, оглядывал меня со всех сторон и щелкал ножницами, чтобы добиться окончательной симметрии. Но вот он поднял ручное зеркальце, позволяя мне полюбоваться собой как следует. - Все в порядке, мистер Хэрриот? - осведомился он с тем тихим удовлетворением, которое дарит отлично выполненная ра- бота. - Чудесно, мистер Андерсон, то, что требовалось! - Мысль, что все уже позади, придала моему голосу глубокую искренность. Он чуть-чуть поклонился, очень довольный. - Волосы-то стричь легко, сами понимаете. Секрет в том, что- бы вовремя остановиться! Слышал я эту шуточку не менее ста раз, но покорно засмеялся, а Джош запорхал щеткой по моей спине. В те дни волосы у меня отрастали быстро, но Джоша я увидел еще до того, как мне понадобились его профессиональные услуги. Я сидел, попивая чай, когда настойчивый звонок заставил меня зарысить к входной двери. На крыльце стоял Джош с Венерой на руках, но как была она не похожа на веселое создание, которое я видел в прошлый раз! На ее губах пузырилась слюна, и она отчаянно терла морду лапами. Джош поглядел на меня с отчаянием. - Она подавилась, мистер Хэрриот! Вы только на нее погляди- те! Да сделайте же что-нибудь, не то ей конец! - Погодите, мистер Андерсон. Скажите мне прежде, что про- изошло? Она что-нибудь проглотила? - Ну, да. Куриную кость. - Куриную кость! Разве вы не знали, что собакам ни в коем случае нельзя давать куриные кости? - Да знаю я. Кто ж этого не знает? Только нынче на обед у нас была курица, так она, хулиганка, вытащила кости из мусорного ведра и давай грызть, прежде чем я это заметил. А теперь вот того и гляди задохнется! - Губы у него дрожали, казалось, он вот-вот расплачется. - Успокойтесь, - сказал я. - Венера, по-моему, дышит нор- мально. Поглядите, как она лапами скребет. Просто, у нее что-то застряло в пасти. Большим и указательным пальцем я развел челюсти собачки и с облегчением увидел картину, знакомую любому ветеринару, - длинная косточка плотно засела между задними зубами и перего- раживала глотку. Ну что же, могло быть хуже, а тут достаточно наложить щипцы и дернуть. Животное исцеляется в мгновение ока - искус- ства требуется чуть, а результаты самые приятные. Как раз в моем вкусе. Я погладил парикмахера по плечу. - Да успокойтесь же, мистер Андерсон. Кость застряла у нее в зубах, только и всего. Идемте в операционную, и я ее удалю в одну секунду. Пока мы шли по коридору в глубину дома, Джош приходил в себя прямо на глазах. - Ну, слава богу, мистер Хэрриот! А я ведь думал, ей конец, честное слово. Уж очень мы к ней привязались. Даже подумать страшно, вдруг бы мы ее потеряли! Я засмеялся, поставил собачку на стол и взял щипцы. - Об этом, уверяю вас, И речи быть не может. Минута - и все будет в полном порядке. Джимми, которому было пять лет, оставил свой чай недопитым и явился в операционную. Шипцы в моих руках вызвали у него ве- сьма умеренное любопытство. Несмотря на свой нежный возраст, мой сын уже успел досыта насмотреться таких процедур. Однако в нашем деле никогда точно ничего предсказать нельзя и имело смысл подождать - вдруг да случится что-нибудь смешное. Сунув руки в карманы, покачиваясь на каблуках и тихонько насвистывая, он наблюдал за мной. Обычно открыть собаке пасть, наложить щипцы и извлечь кость можно буквально за несколько секунд. Но Венера отпрянула от сверкающих щипцов. Как и ее владелец. Ужас в собачьих глазах отразился в глазах Джоша учетверенным. - Это пустяк, мистер Андерсон, - проворковал я. - Ей ничуть ие будет больно. Но, пожалуйста, подержите ей голову. Только по- крепче. Маленький парикмахер сделал глубокий вдох, ухватил собач- ку за шею, плотно зажмурился и отвернул лицо, насколько было возможно. - Ну, ну, Венерочка, - продолжал ворковать я. - Сейчас я тебе помогу. Но Венера мне явно не поверила. Она яростно вырывалась и царапала ною руку передними лапами под аккомпанемент замо- гильных стонов, которые испускал Джош. Мне все-таки удалось засунуть щипцы ей в рот, но она плотно сомкнула зубы и не отпу- скала. Я применил силу, но этого мистер Андерсон вынести не мог и разжал руки. Собачка спрыгнула на пол и снова принялась выхар- кивать косточку под одобрительным взглядом Джимми. Я посмотрел на Джоша больше с грустью, чем с досадой. Что поделать, если человек чего-то не может. Руки вообще не слишком ему подчинялись, доказательством чему служила его ма- нера стричь, и удержать вырывающуюся Венеру ему было невмочь. - Ну-с, попробуем еще раз! - произнес я бодро. Прямо на полу. Не исключено, что она боится стола. Это же сущий пу- стяк. Маленький парикмахер плотно сжал губы, сузил глаза в щелоч- ки, нагнулся и протянул дрожащие руки к своей собачке, но она увернулась. Он продолжал протягивать руки все дальше, она продолжала увертываться, и в конце концов он растянулся ничком на кафельном полу. Джимми хихикнул - события начинали обре- тать остроту. Я помог Джошу встать. - Вот что, мистер Андерсон, я сделаю ей анестезию. На самый краткий срок, но она перестанет вырываться и убегать. - Анестезию? Вы что - усыпите ее? - Он испуганно взгля- нул на меня. - А ей это не повредит? - Ну, что вы! Ни в коем случае. Оставьте ее тут и возвра- щайтесь через полчаса. Она уже будет вас ждать здоровая и ве- селая. Я выпроводил его в коридор. - А вы уверены? - Он жалобно оглянулся в дверях на свою любимицу. - По-другому никак нельзя? - Не сомневайтесь. Если мы будем продолжать, как начали, то совсем ее перепугаем. - Ну, хорошо. Я на полчасика забегу к брату. - Вот и чудесно! Я подождал, пока не услышал стук захлопнувшейся входной двери, быстро вернулся в операционную и набрал в шприц пенто- тала. Собаки, не видя рядом хозяина, сразу становятся уступчивее, и я без малейшего труда водворил Венеру на стол. Но она все так же упрямо сжимала челюсти и держала передние лапы в боевой готовности. Пусть никто и не мечтает забраться ей в рот! - Ну, хорошо, старушка, будь по-твоему, - сказал я, сжал ей ногу у сустава и выстриг участочек над вздувшейся лучевой веной. В те дни нам с Зигфридом часто приходилось анестезировать со- бак без посторонней помощи. Чего только ни умудряется сделать человек, когда сделать это необходимо! Венера, казалось, готова была предоставив мне полную сво- боду действий, лишь бы я не покушался на ее мордочку. Я ввел иглу, нажал на плунжер и через несколько секунд ее тело расслабилось, голова поникла, и она вытянулась на столе. Я пере- вернул ее - она уже крепко спала. - Ну, Джимми, старина, теперь все в полном порядке, - объ- явил я, без малейшего усилия разжал пальцами зубы, захватил кость щипцами и вытащил ее наружу. Там все чисто, просто прелесть. Вот так. Я выбросил куриную косточку в корзинку. - Да, малыш, видишь, как надо делать? Никакой возни, быстро, по-профессиональному. Мой сын уныло кивнул. А он-то надеялся! Когда мистер Андер- сон растянулся на полу, это было так смешно, и вдруг никакого продолжения. Одна скукота. Улыбка сползла с его лица. А моя удовлетворенная улыбка превратилась в застывшую гри- масу: я не спускал глаз с Венеры, и мне казалось, что она не ды- шит. Сердце у меня екнуло, но я постарался взять себя в руки, я очень нервный анестезиолог, чем отнюдь не горжусь. Даже теперь, когда мне доводится присутствовать при операции, которую делает какой-нибудь мой молодой коллега, я поддаюсь дурной привычке, кладу ладонь на грудную клетку пациента над сердцем и на не- сколько секунд испуганно каменею. Я понимаю, как раздражает молодых ветеринаров моя заразительная тревога, и вполне готов к тому, что в один прекрасный день меня попросят выйти вон, но ни- чего с собой поделать не могу. Глядя на Венеру, я по обыкновению твердил себе, что опасно- сти никакой быть не может. Дозу она получила правильную, а пентотал часто дает такой эффект. Все идет нормально. Но, черт подери, скорее бы она задышала по-настоящему! Сердце, во всяком случае, еще билось. Я несколько раз нажал на ребра - никакого результата. Прикоснулся к невидящему глазу - рефлекса нет. Мои пальцы нервно забарабанили по столу, я нагнулся над собачкой, сознавая, что Джимми следит за мной столь же пристально. Его глубокий интерес к ветеринарии возник из любви к животным, фермерам и загородным прогулкам, однако не последнюю роль играл и еще один элемент: то его отец вел себя очень смешно, то с его отцом приключалось что-нибудь очень смешное. Каждый день сулил веселые сюрпризы, и безошибочный ин- стинкт подсказывал моему сыну, что вот-вот самые смелые его ожидания оправдаются. И он не ошибся: внезапно я сдернул Венеру со стола, не- сколько раз безрезультатно потряс ее у себя над головой, а затем понесся с ней по коридору. Сзади доносился дробный топоток маленьких ног. Распахнув боковую дверь, я вылетел в сад, остановился бы- ло на дорожке... - нет, места тут не хватит... - и, прибавив рыси, выскочил на лужайку. Собачку я опустил на траву и застыл рядом на коленях в молит- венной позе. Я вглядывался, вглядывался, слыша, как гремит мое сердце, но грудная клетка ни разу не дрогнула, а глаза остеклене- ло смотрели в никуда. Нет, не может этого быть! Я схватил задние лапы Венеры обе- ими руками и начал вертеть ее над головой. То выше, то ниже, но с невероятной быстротой, вкладывая в это движение все мои силы. Теперь такой способ реанимации, кажется, вышел из моды, но тогда он весьма уважался. И во всяком случае снискал пол- ное одобрение моего сына, который от хохота повалился на землю. Когда я прервал свое занятие и уставился на по-прежнему неподвижные ребра, Джимми крикнул: - Папа, еще! Ну, папа! И почти тотчас Венера вновь взмыла в воздух, как птица, и за- кружилась над головой его отца. Это превосходило все самые смелые надежды! Возможно, Джимми не сразу решился пренебречь лишним куском хлеба с джемом ради того, чтобы понаблюдать, как его отец будет лечить очередную собачку, но теперь его самоотверженность была возна- граждена. И как! Я и сейчас вновь переживаю эти минуты - напряжение всех сил и ужас при мысли, что моя пациентка погибнет по самой неле- пой причине, и в ушах у меня - заливистый смех Джимми. Уж не знаю, сколько раз я останавливался и опускал неподвиж- ное тельце на траву и тут же вновь начинал вертеться с ним, но наконец в одну из пауз грудная клетка судорожно приподнялась, а глаза заморгали. Со стоном облегчения я упал ничком на прохладный дерн и смотрел, смотрел сквозь зеленые травинки, как дыхание станови- лось нормальным, как Венера начала озираться и облизывать губы. Встать на ноги я не решался - старая садовая ограда все еще кружилась в вальсе и вряд ли мне удалось бы сохранить рав- новесие. - Папа, ты больше вертеться не будешь? - разочарованно спросил Джимми. - Нет, сынок, не буду! - Я сел и притянул Венеру к себе на колени. Больше не надо. - Вот смехотура! А зачем ты вертелся! - Чтобы собака снова задышала. - И ты всегда так делаешь, чтобы они дышали? - Слава богу, нет! Очень редко. - Я медленно поднялся с тра- вы и отнес Венеру в операционную. Когда туда вошел Джош Андерсон, Венера уже почти совсем оправилась. - Она еще чуть-чуть пошатывается после анестезии, - сказал я. - Но это скоро пройдет. - Вот и хорошо. А эта проклятая косточка, вы ее... - Все в полном порядке, мистер Андерсон. Я раздвинул челюсти Венеры, и маленький парикмахер по- пятился. - Видите? - спросил я. - Все чисто. Он радостно улыбнулся. - А хлопот вам с ней много было? Родители воспитывали во мне правдивость в ущерб сообрази- тельности, и я чуть было не выложил все подробности. Но с какой стати расстраивать столь впечатлительную душу? Если Джош узнает, что его собачка довольно долго оставалась на самом пороге смерти, это не доставит ему никакой радости и не укрепит его доверие ко мне. Я сглотнул. - Ну, что вы, мистер Андерсон. Простейшая операция. Святая ложь! Но я чуть ею не подавился, и оставила она горький привкус вины. - Замечательно, ну, замечательно! Спасибо, мистер Хэрриот! Он нагнулся к собаке и покатал прядку шерсти между пальца- ми. И что это у него за привычка? - Так ты по воздуху летала, Венерочка? - рассеянно пробор- мотал он. У меня по коже побежали мурашки. - А как... а почему вы так подумали? Он поднял на меня глаза - большие таинственно-глубокие глаза. - Ну-у... Сдается мне, будто ей кажется, что она во сне лета- ла. Такое вот у меня ощущение. Допивать чай я отправился в некоторой задумчивости. Ле- тала... летала... Две недели спустя я вновь уселся в кресло Джоша и стиснул зубы в ожидании пытки. К моему вящему ужасу он сразу взял бес- пощадную машинку, хотя обычно начинал с ножниц и постепенно переходил от скверного к худшему. На этот раз он прямо вверг меня в пучину страданий. Пытаясь заглушить боль, я начал разговор в несколько исте- рическом тоне. - Как... ой!.. поживает Венера? - Отлично, - Джош нежно улыбнулся мне в зеркале. - Какой была до этого случая, такой и осталась. - Ну... о-ох-а-а-а... я никаких осложнений и не ожидал. Пу- стяк... а-о-а... я же сразу сказал. Неподражаемым движением кисти Джош выдрал еще пучочек. - Самое то главное, мистер Хэрриот, в том, чтобы своему вете- ринару верить. Я ведь знал, что наша собачка в умелых руках. - Э... благодарю вас, мистер Андерсон... ай-е-е... очень лест- но это слышать. - Мне действительно было приятно, однако ощу- щение виноватости не исчезало. Весело болтать, с