ое только и годиться - пиво закусывать! Вообщем поссорились. Полгода не разговаривали... Я - не здоровалась, а он - переживал. Потому что лирик. И русский поэт... Потом я еще с Бруком поссорилась. Я организовывала в "Медведе" вечер Могутина. Звоню Бруку: Дай мне два телефона. Алейника и Миши Магазанника, который из кузьминских "детей". Ты же знаешь, я не даю чужих телефонов. Да мне нужно их на вечер пригласить! Ты чего? Тут Америка, Юля. Это хамство - давать чужие телефоны. Я сам им позвоню и спрошу, хотят ли они с тобой разговаривать. Если хотят, они тебе перезвонят и... В жопу твою Америку! Я не в Америке живу, а в русской культуре! В том числе и правил поведения. Хамство - НЕ давать друзьям чужие телефоны! Ты полностью омудел, Володя! Шваркнула трубку. Потом Оля - жена его звонит моей Ирочке: -Ты себе не представляешь, как Володя переживает эту ссору. Юля - близкий человек. У нас так мало близких людей в городе... -А чего он ей телефоны то не дал? Ирочка, ты не понимаешь. Володя мне все объяснил. Знаешь, зачем она просит у него телефоны разных мужчин? Для могутинского вечера. А что? Ты ничего не знаешь! Она просит у Володи телефоны разных мужчин, ЧТОБЫ СПАТЬ С НИМИ! Прямо так сразу по две штуки и просит? Да! По две штуки! На всякий случай. Понятно. Так чего он ей телефонов то не дал? Жалко ему что ли? Ира, ты циник! А Володя в депрессии ... Потом, конешно помирились все. ...А вокруг уже медленно, но верно делался мир, в котором поэтов старательно пытаются опустить и запетушить. (Спасибо Великому Сталину и секции переводчиков за эти хорошие слова. Могли бы век прожить - не узнать, и писала бы я сейчас вяленькое "принизить в социальном отношении".) И я, обиженная своими друзьями поэтами, тоже решила в этом процессе поучаствовать. Там в кошерном ресторане "Ершалаим" все это и случилось. Там было много дам-критикесс, и мы спорили о русских поэтах - который всех лучше будет. Русский поэт на нью-йоркщине - сплошь еврей, а руководит ими всеми антисемит Кузьминский со своего дивана, находящегося в усадьбе "БАНЯ" на реке Делавер... Есть еще бандерша Лариса Бункер - у нее своя лавочка - Общество американо-израильской дружбы. Там все эти годы, в актовом зале, напоминающем советский Дом Культуры, под скрещенными американским и израильским флагами, читались все русские стихи. А потом все чудно пили в бункере. Лариса - пожилая Бедная девушка, похожая на рыбную торговку с Пересыпи и столь же скандальная. На самом деле, она - архитектор с очень тонким вкусом, издает книги и выпускает журнал "СЛОВО", по-моему совершенно прекрасный. Лариса все эти годы удерживала в Нью-Йорке полу-официальный маленький Бастион Русской Поэзии. Но главный форт - это, конешно Пахан Андеграунда - Кузьма. Никто из молодых поэтов не минует его Баню, иногда - беспощадную, иногда неуместно пристрастную, это зависит ровно от того, с какой ноги Костя встал. Все это не важно. Костя мог бы сказать о себе: - Я - РУССКАЯ ПОЭЗИЯ В АМЕРИКЕ. Так как Сашка Троепольский говорил: Я - ЭС-ЭН-ЭМ, Он - концентрация идеи Русского Поэта в Изгнании, потому что, я надеюсь, все уже поняли, что талантливейший Бродский, который имел несчастье родится Русским Евреем и ненавидел обе эти свои ипостаси, страдал от них как страдает человек от врожденного сифилиса и проказы, мечтал быть каким-нибудь англичанином в Венеции или итальянцем на Портобелло - Роуд, но писал по-русски, понимая, что иного языка все же Господь ему не даровал - этот Одинокий Рыжий Волк - имеет отношение к Русской Идее только в воспаленном мозгу мальчиков-поэтов и экзальтированных Бедных девушек, а на деле - ни малейшего. Он - настоящий Апатрид Времени и Пространства, ибо никогда не согласился ни с пространством, ни со временем, дарованным ему. Увы, пространство и время - врожденные болезни, их не поменяешь простым географическим перемещением. Вот и лежит теперь на венецианском погосте, как хуев Казанова; а Казанова -лег в немецкую жесткую землю и непонятно какому святому молиться, чтоб помягче им постелили Чужбину ? На каком языке?... Эта история - слишком грустна для моей веселой книги... "ОЙ, НЕ ХОЧУ ПРО ТО, А ТО Я ВЫТЬ ПОЙДУ!.." А Кузьма - вот он жив-здоров, лежит себе на диване и управляет процессом. Тяжело приходится поэту, которого он не принял. Куда не принял? Непонятно куда... да попросту в розовое брюхо свое бездонное! Все мы там побывали и вышли оттуда, как Иона из чрева китова - ПОЭТАМИ. Стало быть Кузьма - антисемит - Лицо российской национальности - четыре четверти - еврей, цыган, поляк и РУССКИЙ, (какие этнические подробности скрываются под этим словом - в наше время, уже никому не понятно. Блоку было ясно, что скифы, а сейчас кому что ясно? Татары? Варяги? Чудь белоглазая? Или еврей, цыган, поляк и русский... читай сначала!). Одним словом - антисемит Кузьма. А поэт у нас на русском НЬю-Йорке - он, выходит, сплошь еврей. И вот сидим мы, как положено евреям, в ресторане "Ершалаим" и решаем, который поэт лучше. Тут я и говорю, что мой жилец Сашка Коган - вот уж поэт так поэт! И чудные стихи привожу для примера: Какую я вчера лису Поймал за волосы в лесу! Это - эротическое, а есть и гражданское: Воробей - некрупное двуногое Но таким его задумал Бог, Вероятно - также и убогое, По причине слишком тонких ног... Как все просто и понятно. И видно, что поэт хороший. А они мне в ответ: Мандельсман, Мандельсман! Гений! Гений! Особенно дамы-критикессы. А что Мандельсман? ...Тук-тук-тук, молоток-молоточек, чья-то белая держит платок, кровь из трех кровоточащих точек размотает Его, как моток, тук-тук-тук входит нехотя в мякоть, в брус зато хорошо, с вкуснотой, мухе мухать, собаке собакать, высоте восставать высотой, чей-то профиль горит в капюшоне, под ребром, чуть колеблясь, копье застывает в заколотом стоне, и чернеет на бедрах тряпье... И, главное справку, сволочь имеет. От САМОГО... А мне про воробья больше нравится! Про молоточек - тоже нравится. И оба - грустные. Вообще в этих двух стихотворениях - больше общего, чем кажется на первый взгляд. Это все - гуманизм, иудо-христианские ценности... Воробей, Ершалаим... Могутинские стихи - другие. Там - язычество. Ну и что. Язычеству тоже есть место в этом божьем мире. И особенно в моей любимой Русской Идее. Тук-тук-тук Молоток-молоточек, Чья то белая держит платочек... Я иногда переделываю стихи, которые мне нравятся. Просто для себя. Как будто это - народные песни. Платочек, который синенький, скромный... Но это я сейчас сижу за столом и пишу книгу - хорошая, скромная, как платочек, а в тот день в ресторане "Ершалаим", вот ЧТО я сказала: - Вы как завидите красавца - вот такого полу-оперного с растрепанной бородой и в седых локонах - у вас делается мокро в трусах и начинается крик "Гений!", а когда делается мокро в трусах, при виде Русского поэта - не надо "гений!" кричать, а надо оглядеться в поисках ближайших кустов, потом тащить Русского поэта в ближайшие кусты, а после употребления - выкидывать, как использованный презик. Русский поэт - предмет одноразового пользованья - денег у него ни хуя, самомнения -до хуя, а к любви он неспособен по причине нарцисизма в клинической форме и вся суть русского поэта сводиться к простой формуле : "...Шел по лесу старый дед Делал сам себе минет Возле кажного куста Хуй влагал в свои уста..." И наши - женские уста, им требуются только потому что хуй - короток - самому не дотянуться! Вот такие добрые слова сказала я - Наша Ахматова, про Русского поэта. Да и Бедных девушек не пожалела, потому как Дамы-Критикессы - это ж одно название для солидности, а суть - все те же Бедные девушки. А уж никакой злости у меня внутри к этому времени не было - все отмолила, стоя под Красным трамваем, осталось одно хулиганство - Мелкий бес в чистом виде. С Бруком Володей - я уж тогда помирилась, а с Мандельсманом еще в ссоре была. Вот и высказалась. Обидела Русского поэта, а главное Бедных девушек - нежных голубок. Конешно Бог, посмотрев на это, решил, призвать меня к порядку. Он подумал: - Я тебя конешно люблю, но ты - редкая сука, Джульетта. Ладно - будет тебе Старый дед... И ровно в ту минуту, когда я закончила свой монолог, в аэропорт Кеннеди влетела крупная Курица, несущая в своем чреве На Меня Управу - СТАРЦА АЛЕШУ... ШЕЛ ПО ЛЕСУ СТАРЫЙ ДЕД... Все беды оттого, что Девушка я - Бедная. Если бы я приехала на это несчастное парти к Глузманам, как все остальные люди - я бы конешно так не расстроилась. Все остальные люди сели в автомобили, нажали на газ и поехали. А я - сначала - на сабвее, на какую - то неизвестную станцию, потом на электричке, потом пешком до того места, где есть такси и потом еще вскладчину с парой других Бедных девушек - ДОЛГО на такси. И все для того, чтоб увидеть Дедушку Русского Рока, Гад-Фазу Русского Бит-Дженерейш, Живую Легенду Русского Парижа - Великого Мага и Волшебника - Старца Алешу. Были у меня на его счет тайные планы. Было ясно, что став знаменитой - я уже могу рассчитывать на кого-то, не просто так себе мужчину, а, по крайней мере, на кого-то САМОГО КРУТОГО, и надо только точно определить - который САМЫЙ КРУТОЙ то будет? Вообщем, на никогда невиданного мною, заморского гостя Алешу я сильно рассчитывала. Это был мой "КОНРАБАС ПО РАССКАЗАМ". ВИТАЛИК ФЕДЬКО ИЗ АНСАМБЛЯ "УСВЯТЫ" В МОЛОДОСТИ ИГРАЛ НА КОНРАБАСЕ, КОТОРЫЙ КУПИЛ В РУССКОЙ ДЕРЕВНЕ У ОДНОГО МУЖИКА. МУЖИК КОНТРАБАСА НИКОГДА НЕ ВИДАЛ, НО ЛЮДИ РАССКАЗАЛИ ЕМУ, ЧТО ЭТО - ТАКАЯ БОЛЬШАЯ СКРИПКА, ОН ВСЕ ПОНЯЛ И СДЕЛАЛ! Вот и у меня в голове сделался огромный удивительный контрабас - СТАРЕЦ АЛЕША. И я пилила черти сколько, чтобы поглядеть - нельзя ли его как-нибудь к любви приспособить. Приезжаю наконец, полностью обессиленная дорогой, и тут подводят ко мне под уздцы (оговорка по Фрейду! Под руки - потому как сам уже идти не может) - маленького пьяного старичка. Еще и полуголого - на нем только штаны и кожаный жилет нараспашку. Голова обрита, борода клочна. В глазах - лукавинка. Вокруг глаз - добрые морщинки. Какой - то хуев Ленин, чтоб не сказать больше! Чтоб не сказать - Санта Клаус! Как из такого сделаешь - НАСТОЯЩУЮ "РОКОВУЮ ЛЮБОВЬ" ИЗ НАСТИНОЙ КНИЖКИ? - Познакомься, это Алеша. Я полностью расстроилась. Щелкнула его по голому животу прямо в пуп и говорю: Привет, Алеша. А песенки- то я пишу получше тебя. Старичок перестал улыбаться и говорит: По причине твоей наглости, я тебя, девушка ебать не хочу и никогда не буду, сколько ты меня не уговаривай. После этого Алеша повернулся ко мне спиной и стал рассказывать Надьке Арндт какие у нее красивые ноги... .............................................................. -Она всюду ходит с этими своими ногами - Надька! Я бы тоже могла С НОГАМИ прийти, а я в длинном приехала! Думала так романтичнее - чего ноги-то сразу пихать. Ехала, ехала, а он Надьке: - Какие у вас хорошенькие ножки! Как приказчик... Все равно теперь придется жить с этим Алешей.... Кормить его придется... Интересно что он ест? В песне у него написано: ... Поймать меня не стоит труда, Кормить - большое мученье... Придется с ним теперь жить... Может ничего? Поэт - мусора должно быть немного... Сидит себе в уголку - пишет стишки. Ну съест яблочко, выпьет чайничек вина и пишет себе дальше... Как-нибудь проживу... Юля, ты о чем? С каким Алешей тебе жить придется? Ты что совсем спятила? Ирка в очередной раз поняла, что я спятила - это тоже абсурд - ясно же что спятить можно только единожды... -Зачем тебе с ним жить? Придется. Зачем не знаю, но точно придется. Откуда-то я знаю - ПРИДЕТСЯ... Откуда-то я точно знала, что придется мне жить со Старцем Алешей, но почти сразу догадалась, что и в этот раз все выйдет - КАК ВСЕГДА. Ну ... в ЭТОМ смысле. То есть опять НЕ ВЫЙДЕТ. Людям я даже не пыталась об этом рассказывать. Ну что я им буду рассказывать подробности о моем Мелком Бесе? Так они все - блин, атеисты! Пару раз я сказала, что не жена, мол и даже не любовница - ответ был сразу один: Эх, Леха! Совсем значит допился, старый... Ну и на хрена такое нужно? А между тем, пока я жила с Алешей все говорили: Расцвела, ты мать! Оно и видно, что ебут тебя наконец. Да уж, Леха - он не выдаст... Как-то не хотелось на это возражать, пускаться в долгие объяснения о судьбах русских поэтов в изгнании... Тем более любовь у нас была самая настоящая. Полностью из книжки "Роковая любовь". Хоть и без ебли, но с дракой! Все как положено. Драка не из ревности вышла, а из Дремлюги. Дремлюга - герой Пражской Весны - ну когда шестеро вышли на площадь протестовать против наших танков в Праге. Алешу сильно тронуло дремлюгино Героическое Русское Прошлое, и также его привлекло дремлюгино Ремонтно-Строительное Американское Настоящее, мы как раз уже отстроили свои 1000 футов в Джерси-Сити, и Алеша приступил к созданию очередной коллекции деревянных монументальных скульптур. Я ведь в своих предсказаниях немножко ошиблась - ел Алеша и вправду как малое дитя, да и пил не слишком много, по крайней мере раньше 4-х никогда не начинал, но вот насчет мусора и сидения в уголке - эт я немножко перепутала. То есть, иногда он и впрямь сидел в уголке и писал стихи, но по жизни - Алеша оказался художник и даже хуже того - скульптор. Ну - от которых самый мусор. Скульптор - МОНУМЕНТАЛИСТ! Пришлось конешно, Квинс бросить и переехать в город-спутник Большого Нью-Йорка - Джерси-Сити. В специальный дом, где нелегально живут художники со всего мира. Снимают мастеры, проводят горячую воду и живут, чего запрещено. Еще и детей рожают и купают их в удобных индустриальных раковинах. Объединились в организацию и отбиваются каждый раз, когда ленлорд хочет всю эту лавочку разогнать и продать дом под компьютерный склад. Тут нас начинают защищать мэр и депутаты. Мы объявлены Достопримечательностью Города. И район, в котором стоит наш знаменитый домик - бывшая табачная фабрика, 111 угол Первой и Вашингтон, объявлен Районом Художников. Депутаты каждый раз говорят лендлорду, что он может этот дом применять на свое усмотрение, но только для нужд художников, а под склад не может. Когда лендлорд пытается начать выселять нас по одному, подымается совсем уж дикий скандал - пресса и все прочее. Раньше нас он все время пытался нас поймать на том, что мы там живем. Время от времени приходила какая-то комиссия. Проверять есть ли у нас кровати и газовые плитки. Тогда детей уводили прямо с утра. Дети в доме были, как и во всей Америке - разноцветные. Маленький Саша Бродский - сын московского Саши Бродского - того, который раньше был бумажный архитектор "и Уткин", вырос между нашим домом в Джерси-Сити и такой же, самопостроенной мастерской в Москве. Бедное дитя к 6-и годам было твердо уверена, что такие вещи как ванна, газовая плита или, например паркет - это бывает только у бабушек. А вообще - люди живут в мастерских среди разных деревянных и глиняных глыб, моются в удобных раковинах, готовят на плитках и так далее. А когда КОМИССИЯ ... при нем целую неделю обсуждали приход комиссии, шутили всякие взрослые шуточки, типа детям надо пластырем рот залеплять, потом в назначенный день, подняли его рано и повезли куда-то в гости. Вечером Маша его укладывает спать, а он говорит: КОМИССИЯ - это что такое? Это когда в плен берут и пытают? Вообщем нелегкое капиталистическое детство. В Америке - уж вовсе без проблесков социализма - отбиваемся мы от лендлорда все больше смекалкой, а по закону отбиться - ну как на Пушкинской - тут, ребята, "четыре слева- ваших нет!". Частная собственность. Последний раз правда, старик, окончательно маху дал - 20 человек определил на выселение, а когда из "Нью-Йорк Таймс" ребята спросили его - чего это он так, ответил: Тут у нас - капитализм. Я хочу с пропертя своего прибыль получать, а если этим вашим художникам что-нибудь не нравится - я им одно могу сказать: ГОУ БЭК ТУ РАША! И вот тут он сильно фраернулся, потому что в этом списке была я - Бедная Джульеьтта, еще одна беременная армянка, ну и парнишка из Воронежа - мультипликатор с диснеевской студии, а остальные 17 человек -американцы и все народ заслуженный, известный. Несерьезно прозвучало предложение немедленно отправиться НАЗАД В РОСССИЮ. Вот она - Жидовская Россия. Не моя - Трофейная Русь, а Жидовская Россия, когда на 300 лофтов в доме приходиться 30, занятых выходцами из бывшей российской империи - людьми, которые говорят между собой по- русски. Народ - отовсюду. Латыши, чеченцы, башкиры, казаки, грузины... Еврей кажется я одна, но все мы - жиды, то есть некие 10%, объединенные общим языком и еще не поймешь чем - чем-то, что Свое-Наше, и каким- то непонятным образом эти 10% кажутся гораздо больше и активнее всех остальных, что в результате, привело хозяина к мысли, что дом целиком захвачен Русской мафией! По английски - РАШН МОБ. И все у нее на службе - и управдом-итальянец, и дворник Шамир, и красавец -водопроводчик Родриго. А все оттого, что внутри "МЫ" нашего дома - Мы - художники с Первой стрит 111 - существует еще вот это второе "МЫ", с нашим русским языком, на котором так удобно выпивать латышу с башкиром, с нашим общим советским детством, с нашей причастностью к, на моих глазах, сложившемуся за последние пятнадцать лет, по всем жестко-жидовским правилам, РУССКОМУ коммьюнтити. Когда-то такое коммьюнити сделали себе поляки, точно следуя всем еврейским инструкциям, которые сводятся к старому октябрятско-пионерскому лозунгу: Один за всех- все за одного. (Отвечать тоже - одному за всех -это не самое трудное, и всем за одного - труднее. "Ново Денник" - польская газета: жилье, черный рынок работ, похороны, невесты, прислуга - для СВОИХ, польский подводный Китеж-Град, скрытый от посторонних глаз - языком. СВОЕ-НАШЕ. Ах, пане-панове... Конешно мы с поляками по-прежнему - Одной Судьбою - вместе пьем и поем русские песни в "Самоваре". А я им всегда пою польские - по польски. Из Евы Демарчик - про еврейскую девушку, которая полюбила богатого пана: ... О муй вымажены, О муй вытускнены, Не веш пшечеш о мне ты, Же в мявом мястэчку За тоби хтож Выпвакав з очи узи... И еще нашу "Мурку": ...Зле те быво, Мурка? Зле те быво з нами? Чичи не сторчава Есчь и пичть ? Добжеш моя Мурка, Доштае мы сами, Конэц тэбэ, Мурка, муши бычь!... "Мурку" завез в Польшу СТАРЫЙ Лещенко. Когда началась война, и в лагерях стали формировать добровольные штрафные батальоны - поляки тоже пошли. И сделали "Мурку" строевой песней. Бывшие зека, милостливо превращенные в жертвенное мясо для войны - шли умирать под "свое-наше" - русскую песню, родной блатняк - под "Мурку". ...Кто че так жбунтовал Женщина штродива, До работы пошлаж До в Чека ?... Адам Михник - знаменитый польский диссидент и в ту пору главный редактор "Ново Денника" однажды даже прослезился от моей "Мурки". Принес мне выпить, а я - полная умиления и прочих розовых соплей, говорю ему - ему поляку говорю: Я так люблю Польшу. Давай выпьем, чтобы евреи когда-нибудь вернулись туда... Михник поставил бокал и говорит: Никогда я за это пить не буду! Выпью только чтобы они НИКОГДА туда не вернулись! Выпил и ушел. Я удивилась, ну, думаю, и сволочь - песни, Бедная девушка, умиление чего ж он так впрямую резанул - неужто ТАК не любит нашего брата? У поляков спрашиваю, чего это он мне так ответил? А они смеются: - Адам никогда не выпьет, за то чтобы евреи вернулись в Польшу! Адам - еврей! Но и мы - не выпьем. После того как с ними там поступили... Надо прощать. Все надо прощать. Все на что есть силы. Тогда выпьем... На самом деле, на прощение особых сил не требуется. Мне кажется, что силы как раз нужны на ненависть. У мужиков это лучше выходит. Ничего у Бога не вышло с евреями в Польше, эта гордая паненка уклонилась от дружеского группового изнасилованья, добровольного принуждения к сожительству и всех прочих форм мирного сосуществования. Не дала, одним словом. Ну и дура. Россия вытерпела и теперь родит нового Бога для всей земли, потому что позволила всем войти в себя, пройти по себе, влить чужое семя в Свое-Наше. От китайца до немца... ( да не фашиста проклятого, а того - остзейского прадедушку с Большого проспекта!). Но это там не вышло - в Европе. А тут дружат. Потому как все - жиды. Квартиры, работы, свои... ПЕРВАЯ ЗИМА. "К евреям я хорошо отношусь. Я жидов не люблю" Классическая формула. Жиды - это оно - вот это когда тянут своих. Не важно - умен ли талантлив - главное - Свой! Все мы там в Нью-Йорке тянем своих - русских (евреев, башкиров, казахов и... весь остальной набор "Дружба народов имени товарища Кирова"). Ничего в этом хорошего нет. Хорошо жить дома - вот тут на Большой Конюшенной, в родном Питере, и называться Коренным Населением. Это - счастье. Да уж тут никому и в голову не придет назвать меня чужой. Все это ушло в область межэтнических шуточек - такое есть и в Америке. Но ЧУЖИЕ, у которых есть СВОЕ-НАШЕ, там - это эммигранты первого поколения - растерянные люди с акцентом, плохо понимающие, куда попали и чего вокруг, и их дети, которые наблюдают маму-папу и понимают, что с ними что-то не так. Вот и объясняйте после этого какой-нибудь Верке-казачке про жидов. Про которых она много ХОРОШЕГО слышала дома в Ставрополе. А тут ей надо дочь устраивать в школу - горы бумаг, в телефоне черные НЕ СВОИ чувихи хамят, как Совку и не снилось, там ведь простой принцип в этих хороших городских школах с экзаменом - вовремя сделать портфолио и узнать когда экзамен. Кто пришел - тот сдал. Информация - одно из главных сокровищ современного мира. Я ей помогла впилить Машку в приличную школу, а потом она уж мне рассказывала, как помогает другим нашим бабам, чтоб не зевнули. В результате в этой Ля Гвардии учатся толпы русских детей. Опять Рашн Моб, что ли? Нет это мы с Веркой. Я даже не пытаюсь судить хорошо это или плохо. О, кей - плохо. Стыдно. Но плохо ли, стыдно ли устроен мир, в котором все время, не отдельные любознательные путешественники, а огромные этнические группы, срываются с места и прутся куда- то: от смерти или на заработки - то бишь опять от смерти -( голодной) ? А может и ничего, что он устроен так? Чтобы всех Своих-Наших немножко перетусовывать... Нет у меня на этот счет никакого мнения. Точно я знаю одно - хорошо сидеть на жопе - дома в Питере. И ПУСТЬ ХОТЬ ВСЕ Б ТАМ РАЗОРВАЛО ТОЛЬКО Б НЕ БЫЛО ВОЙНЫ! По крайней мере, называйтесь уж вы - блестящие мальчики из редакций и вдумчивые мужчины, изучающие Тору, этим благородным - международным словом словом ЕВРЕЙ, а я буду - РУССКАЯ ЖИДОВКА. И приемлю это с радостью. Не с мистической мрачной покорностью, а с радостью, как истинный хасид. Знаете, хасид должен каждое утро поблагодарить Бога, за то, что тот не сотворил его гоем или женщиной. Вот так у них! А я - каждое утро просыпаюсь и думаю: " Я русская женщина в городе Питере в 2002 -м году - вот счастье то! И веселье!" А потом гляжу в зеркало, вижу там эти кудри, похожие на птичье гнездо, под ними узкие черные глаза, и думаю: " Ах, ты еще и жидовка? Отлично. Так даже и веселей!" Есть евреи, а есть пархатые жиды! Это уже мой прадедушка - обойщик мебели из Парголова - столыпинское местожительство. До этого можно было врачам и аптекарям, а Столыпин добавил: Купцы первой гильдии и "Мастера - золотые руки" -то есть ремесленники, удостоенные такого звание. Это уже смахивает на "Гринкарту по гениальности" - на справку Мандельсмана. Столыпин глядел в американскую сторону - все он хотел завести как положено, и капитализм, и фермеров и гринкарты... Но было уже поздно - что-то спутали с этими гринкартами для племени, которое уже "200 - вместе". Там в Америке - гринкарта по амнистии - через 20 лет - автоматически. Прадедушка СВОИХ не подтягивал. У него в мастерской работали двое: Николай Олонежский и Николай Путиловский, и собственный сын уговорил их устроить отцу-кровососу - капиталисту, забастовку. По Солженицыну - надо было проклясть такого сына. Надо было ..., но, обычно, пока не ебнет - такое и в голову не приходит - проклинать родное дитя. Вон Бен Ладана проклял его папаша - до всего, но там в магометанстве - это принято - чуть что проклинать или голову долой. А у нас - в "иудо-христианской" традиции меньше принят. Слава Богу. А когда ебнуло - то вышло, что вокруг полный пиздец - всех Купцов первой гильди и Мастеров золотые руки ( у них у всех - мастерские с наемными рабочими) хватают - потрошат, тащат в Чеку, а у прадеда - Охранная грамота... и вроде как опять сын - хороший ? А может и проклинал? До 37-го, когда дядю Наума случайно не тронули, мой дед убег, а всех остальных - забрали подчистую, златорукий прадедушка не дожил. И от семерых его детей (рожал 15, как все в том веке, семеро выжили детство) - на земле остались мы трое - я, дочка и сестра - потомство младшего брата - жидовского Иванушки. А те другие, папины - местечковые-деревенские - они выжили. И СВОИХ тянули - чего ж тянуть через 200 лет, спрашиваете? А чего ж не тянуть то, если их 200 лет держали в эммигрантах ? Бабушка рассказывала: - Я и до революции в Ленинграде бывала. Там в штетл, когда совсем голодно становилось, меня дяди брали на зиму поработать. У них были обувные магазины, два магазина в Гостином дворе. Наша мама была вдова и очень бедная, а они были богатые и брали меня... Продавщицей? Ну что ты? Меня ж нельзя было показывать никому! У меня правожительства не было. Я на складе работала... Вот этот клан - мое фамилие - теперь распространился на две страны. Основная толпа вся тут. И все - русские, кто по Галахе, кто уж просто по жизни. Русские - из евреев... А там - американские. Из русских... А жиды? Те, у прадеда? Кого ОН так называл? Жадных? Шумных? Плохо говорящих по-русски? Или бедноту, шваль, шелупонь, которая потом бродила вдоль границ? НАРОД... Он всегда на первый взгляд - дурной. На первый взгляд из дворца ли, из кабинета... Как его любить? И выбора нет. Я уж не про евреев - про всех. Полезно конешно для любви к народу, попутешествовать в толпе с подушками, младенцами и запасом мыла на три года - тут ты быстро понимаешь, что, либо примешь его, либо сойдешь с ума от раздражения. Но на самом деле, всегда можно выбрать из этой толпы кого-то классного, назначить его полномочным представителем народа и любить себе народ в лице этого представителя. Например - АРИНА РОДИОНОВНА. Опять же - ТЕВЬЕ-МОЛОЧНИК. Одним словом, принять Дремлюгу - героя Пражской Весны, в качестве достойного представителя народа, я категорически отказывалась. А он так с Пражской Весны и числился: "Народ, поддержавший протест интеллигенции", то есть стоят себе, как положено - русская женщина с колясочкой, очкарик, евреи... и Дремлюга - Простой Рабочий Паренек! К тому времени, когда мы познакомились - это была довольно гнусная буржуйская харя - домовладелец. Пара-тройка домов у него было в Джерси-Сити. Такой Карлсон из фильма ужасов с гноящимися глазами. Я долго терпела. У нас душ - прямо на кухне - и прямо возле гостевого стола. Художники, который Глейзер привозил в Музей Русского Искусства, к нам всегда мыться ходили. Там в Джерси-Сити, за углом от нашей Первой улицы, Глейзер организовал Музей Русского Искусства. Художников он селил прямо там, а горячей воды там не было - к нам ходили. Туалет у нас - далеко по коридору, а душ прямо в лофте - нависает над пиршественным столом. Обычно глейзеровские ребята приходят как в баню - с узелками, мы садимся выпивать, а они по одному ходят в эту кабинку. В этот раз пришли правая рука Глейзера - Боцман Волкогонов и его жена Викуля. Это я Волкогонова Боцманом дразню - потому что он плавал полжизни. Был специалистом холодильных установок. А теперь он арт-дилер. А Викуля - вообще - еврейская Бедная девушка - балетмейстер. Из-за них все и вышло. Пока Дремлюга просто рассказывал свою теорию, что евреи специально разводят в Америке негров, чтобы их руками уничтожить всех белых людей, (это его идея- фикс и он пишет об этом книгу), я терпела. Сидела себе в соседней комнатке и рисовала птичек. Я опять сдалась в текстиль, брала работу у одной старой армянки, не сильно напрягалась, но что-то все ж зарабатывала. Но когда Викуля вышла из душа, и туда зашел Волкогонов, а Дремлюга вдруг как заорет: Хули ты ссышь в душе?!! Тут люди едят! Терпение мое лопнуло. Да в этом душе, ясное дело, ВСЕ ссут. И всегда! Никто не этого не замечает. Четко по Чехову: "... а тот, кто это заметил..." А этот вишь унюхал! Тоже мне, Благородная Воспитанница Смольного, хуев Гренуй! Вообщем я выскочила из своей каморочки и орала на него долго. Я не орала, чтобы он ушел - я вообще за всю жизнь выгнала из дома только одного человека. Как-то привели в гости еще в Питереодного московского фраера - Пашу Лунгина. Был полный дом гостей и пробыл там Паша минуты четыре. Две минуты он снимал ботинки, непонятно за каким хером, а другие две минуты произносил приветствие: Ишь ты, картиночки. Ты чего такие плохие картиночки рисуешь? Потому что некрасивая что ли? Тебе что ли талантливой быть положено, раз некрасивая? А чего тогда картиночки плохие? Вот так лихо по-московски завернул. Потом мне люди долго объясняли, что это у него такое агрессивное ухаживанье. Да понятно... Но и понятно, что ухаживает так - подлец. Забытое слово. Из пьес Розова... Тут мне опять придется отвлечься. Были когда-то пьесы Розова. В розовой стиляжьей юности моих родителей. А в моей - уже - только частые культурологические ссылки, на каких то, неведомых мне "розовских мальчиков", из ненависти к мещанству, порубивших мебельный гарнитур "Хельга" производства братской Финляндии - шашкой дедушки-буденовца. Захлебываясь от хохота и восторга перед собственным остроумием, критики поминали, Розова часто, в качестве этакого мудака - объявившего войну полированным буфетам. Он был - лакомый кусочек. И что-то меня не убеждало. Вообщем я взяла в библиотеке эту забытую пьесу про буфет и прочла. Вот ее содержание: История буфетофоба. Действительно мальчик. В 9-м классе. Папа - главный инженер. На стенке - семейная реликвия - шашка дедушки-буденовца. Родители стоят в очереди на эту самую "Хельгу" и, как нормальные люди, ищут ходы к директору магазина. Пока что все понятно. В доме появляется старый друг отца. Дальше - обычный код - тех лет - (в пьесе - середина пятидесятых, а на дворе во время написания - наверное, начало шестидесятых.) Друг сообщает что он "семьнадцать лет проработал на севере.". Это тогда всюду - и у Володина в "Пяти вечерах" и у Анчарова в "Балладе о МАЗАХ", все ПОЧЕМУ ТО на Север попилили. Теперь вот вернулись и ПОЧЕМУ ТО не могут прописаться. О чем и говорит этот друг. Обычныная ситуация - без работы - не прописывают, без прописки - не берут на работу. Некоторые писали впрямую. Но Розов - не из храбрецов. Всем тогда и так все было ясно. "По умолчанию". А этот папа - он главный инженер. И он - может взять на работу и дать прописку. У него как раз освободилось место по специальности этого лагерника. Они там все какие-то технари. И он обещает ему помочь. А потом звонит директор мебельного. К нему нашли ходы. И он говорит - чего надо. Надо - взять на это место его племянника, которому иначе грозит распределение. Куда-то в жопу. Надо взять его. И будет "Хельга". Немедленно. Папа с мамой соглашаются. Мальчику велят отвечать по телефону старому другу, что их нету дома. Мальчик пока что все это наблюдает - не вполне осознавая, как во сне. Пытается чего-то спрашивать, но его на хуй посылают. Но когда эту "Хельгу" привозят в дом, у него делается истерика, он хватает шашку и рубит буфет. Вот такая история. Что-нибудь в ней непонятно, тебе, любезный мой читатель? Вот именно. Я уверена, что Розов писал ее, сидя не на "Хельге" сраной, а в роскошном антикварном кресле. Купленом на постановочные от прошлых пьес. МОЖНО покупать буфеты - за деньги! За взятки! Можно покупать буфеты за минеты! За котлеты, билеты, кассеты, арбалеты, кабриолеты, шевролеты... но не за друзей же, блин! Даже, которые и не из лагеря. И я бы за этого истеричного мальчика с радостью отдала свою дочь. И они не зря так часто поминали этих розовских мальчиков - эти Прогрессивные Борцы за Возрождение Подлости. Они строили свой - Новый Мир Имени Паши Лунгина. Где все как-то так запутано хитро, и вроде мы тут с Богом разговариваем, мы тут типа - гении и вообще пострадавшие от антисемитов... из хорошей московской семьи... Помню как я реву на скамейке в летнем саду, уговариваю своего Гастона - не идти художником на пашино кино "Такси-Блюз" ( прочла сценарий): Это подлый сценарий! Подлые пашины комплексы! Он стравливает русского с евреем! Он стравливает джазиста с таксистом! Он - провокатор, потом тут ебнет, а он во Францию здриснет! Не ходи к нему! Нельзя! Кто бы меня послушал... Кто меня когда слушает? Это потом они все уходили со скандалом - вся группа, когда на стол выложили деньги- франки и продали за них... Все тамошние - помнят. Отлично помнят. Жалко бумаги на описание очередного "Питерского грязного дельца" Ничего не в первый раз. С Богом он разговаривает! А морда не треснет? Из евреев я тебя исключаю, из русских тоже! Засунь свои деньги-франки и жемчуга стакан, в свою жирную жопу, засыпанную перхотью и удавись двумястами метрами ИМПОРТНОЙ кинопленки! Зельдович еще говорит, что я ругаюсь на его "Москву". Ты че? Вот это я ругаюсь. А тебя я по-отечески пожурила, что вместо того, чтобы борьбой за Возрождение Нации заниматься - ты со своим Сорокиным чистым искусством занимаешься. Да пожалуйста, объезжай поля на "Эмке" с другими Товарищами из Райцентра... А розовский буфет я бы снова вернула на сцену. Переписать эту "фигу в кармане" про Север, и вперед! На буфет с дедовской шашкой! Один друг мне сказал: Да ладно тебе. Чего базар-то разводить. У всех у нас эти "Хельги" стояли... У нас не стояли. Деньги в доме водились - за то и поили-кормили полгорода. Папа покупал спирт у соседки - медсестры, огромные банки - в полчеловечьего роста - стояли на кухне. Папа их разводил и выходило, рупь за поллитру. А мама непрерывно на кухне жарила все тех же Куриц. Кузьма теперь очень любит в своей культурологической прозе упоминать " Салон Вики и Миши Беломлинских." Он - де там никогда не бывал. Не удостоили! Не бывал ты там - нечаянно - случаянно. В крошечном Питере - не были знакомы. Редкий случай, но бывает. А попал бы хоть раз - увидел бы, что не Салон. В салонах - бывали, знаем. А у нас дома был - Притон. Еще дедовская традиция - бичи приходили, спившиеся старые моряки. ПРИТОН, что и было многократно зафиксировано в протоколе. Соседка давала показания: А что мне трудно? Не трудно. Я всегда встану, к окошечку подойду..., приходят то по-одному, а расходятся все - ПАРОЧКАМИ! Какую-то мебель дед сделал. Который краснодеревщик. У них-то на Греческом вся мебель была самодельная. Красного дерева - ужасно строгая и красивая. И непонятный стиль - такая Директория - но без украшений совсем. Овальные зеркала... А нам он сделал ореховые два шкафа. Это я помню. Мне - детскую кровать из карельской березы. Я с детства все это люблю - запах стружек, олифы, всякие волшебные предметы - рубанок и коловорот - дедушки они же для счастья существуют, правда? У мальчиков - бабушки. А у нас - дедушки. И редко в моем поколении мог похвастаться полным набором. Повыбивало их. А нынче - как обидно - и есть они, да семьи подолгу не держаться. Разведенные дедушки - все равно, что убитые. Не участвуют. Растет маленькая Бедная девушка и нет у ей дедушки - откуда ж она получит тот самый, по дедушке Фрейду, идеал мужчины? Папаня то на работе день-деньской! По выходным - со товарищи... Перед самым отьездом, помню, купили по случаю у знакомых какую- то красивую мебель. Потом ее у нас - по случаю наши друзья - Гаврильчики. Там было все разное - из разных эпох и стилей - но старинное. Это была уж настоящая мебель - дорогая. И там все же были два одинаковых стула. А до этого всю жизнь - все стулья немножко разные. Всегда была горка - и туда бабушкины армянские родственники дарили хрусталь. Это было сокровище семьи и мое приданое. Все куда то на хуй изчезло... ладно - я сама - сокровище семьи и ее приданное. А этот друг - замечательно талантливый человек, он, в результате, и сделал основным жизненным занятием, восстановление, там в Америке безвозвратно утерянной "Хельги" - (нет, отнюдь не подлыми способами), но все равно жалко. Пометался немного и твердым шагом двинулся в сторону буфета. А я - в другую. Опять ИЗЬЯТЫ ЛИЧНЫЕ ЦЕНОСТИ... В Квинсе мы жили среди РОСКОШНОЙ мебели с помойки. На Делавере - еще круче - мебель с ярд-сейлов. Там сплошь какие-то "под-людовики". А в Джерси-Сити опять - как у дедушки - Алеша всю мебель сделал сам! Он сделал весь интерьер черно-белый в стиле "сикстис". Два огромных рабочих стола - белые. Все остальное - черное. Мне доверял красить. Черный полулак-полублеск. Все из каких-то случайно найденных досок. Себе он сделал кровать - скульптуру - в изголовье какое-то копытное. Лошадь или ослик. Может и худая корова... В "Биографиии" я ее лошадью назначила. Для концепту и, вообще - для романтики. Венец всего -" ПЬЯНО - БАР". Это они с Гришкой сделали из старинного органа-пианолы. Он был не черный - деревянный и с клавишами слоновой кости. Настоящий бар! Они делали его, а я - бегала вокруг с молотком и орала, что не хрен хуйней заниматься, а надо мне пол покрасить! Потому что это был - МОЙ Гришка. Найденный в канаве - мой польский синюшник. Для производства отделочных работ в моей комнате. А Старец Алеша, гад, его у меня отобрал. Перед самым новосельем. Бегала, орала. Потом гляжу - такая красота у них вышла! Мне стало стыдно. Гришка потом много с Алешей работал и жил с нами. Но это - отдельная история. Про вытаскиванье людей из канавы - третий сон Веры Палны и все-такое. Отдельная книга. Тоже конешно - про любовь. Но сейчас то я про другую. Про Роковую любовь. В тот раз я Дремлюгу и не выгоняла. Он сам ушел. Даже и не сразу. Но Алеше я сказала, что не хочу его больше видеть. И мы жутко ругались. Он все размахивал книжкой "Можешь выйти на площадь? Весна шестьдесят восьмого". Он герой, ты понимаешь, пизда, ГЕРОЙ! Вот, вот почитай! Тут протоколы допросов! Вот именно, Алеша! Вот ты и почитай! Я как раз уже почитала! Он злобный сумасшедший ублюдок! Случайно затесавшийся в эту команду. Почитай, именно протоколы допросов - видно, что ебанько! И что ублюдок! И что случайный! И в дом он к нам ходить не будет! Пожалуйста! Тогда я сам к нему буду ходить! Нет, не будешь! Я села на пол у дверей. А про молоток забыла. Обычно во всех спорах с мужчинами победа всегда за мной - потому что я никогда не забываю вооружиться. Бывало, выливаешь портвейн в раковину, а в руке - арбузный нож: А ну, подходи, кто храбрый! Ну, кто храбрый - те, конешно подходили - портвейн все-таки! Пока нож вырвут - уже и забыли, зачем подходили-то. Стоим - оба залитые, нет не кровью - все тем же несчастным "Акда