м, наливая себе грога и одновременно болтая с окружающими, - и построил тюрьму?" - "Значит, в этой тюрьме будет сидеть и он, а вернее всего - только он", - отвечал мысленно Веселуха. Впрочем, вслух они говорили совершенно другие, более серьезные и практические вещи, а подобных легкомысленных предметов избегали. Так всегда люди порядочные не говорят о том, что больше всего их беспокоит, и не чешут там, где больше всего чешется. Веселуха сидел, как изваяние, положив руки на колени, - над ушами блестели металлическим блеском отросшие волосы, и глаза улыбались окружающим. Собственно говоря, дальше они могли бы никуда не лететь, потому что приборов с собой у них больше не было, а количество заявок росло в геометрической пропорции, - но Паша Ненашев, проявив римскую доблесть, смотался в Петербург за еще одним прибором. Ждали его всего сутки; за это время госпожа Денежкина успела найти под елкой чей-то кулон с александритом и посмотреть, как делают дырки в сыре, Рябинин истратил половину зарплаты на подъемник, а Веселуха с женой, наоборот, заработали. Дело было так: в одной из семнадцати пивных, расположенных в долине, сидели немцы и разные иностранцы; ночь шла на чистое небо, смех слышался у огня. Все было тихо и мирно, как вдруг круть - со скрежетом дверь кэк шмяк! Кто это так хлопает дверью, с неудовольствием подумали немцы, - обернулись и увидели высокого господина с гитарой, а с ним шла дама такой обалденной красоты, что немцы восхищенно переглянулись, и подавились черной травой, которой было приправлено в тот вечер мясо, а иностранцы - так те даже разулыбались. Но главное - с их приходом как будто ток прошел, как будто свежим ветром повеяло, и все почувствовали некоторый душевный подъем. Высокий господин скинул куртку и шапку, серыми глазами зыркнул в огонь, взял гитару и объявил: - Господа! Чтоб вам было понятно: я немного выпил, и у меня хорошее настроение. Сейчас я буду играть, и кто из вас сколько минут сможет проплясать - тот на столько лет больше проживет. Обалдевшие немцы выпучили глаза и стали переминаться с ноги на ногу; особенно стыдно казалось дамам, многие из которых не отличались молодостью и красотой. - Отпуск, Мари, - махнул наконец рукой один из немцев. - Пошли, правда, потанцуем! Мари встала, и они под одобрительный смех начали танцевать; за ними поднялся старый еврей в белых пейсах; за ними еще кто-то; наконец, все лавки были сдвинуты в угол, и пошла общая пляска. Мелодия, которую играл Веселуха, была нрава порядочного и постоянного, но веселого. Началась она довольно медленно, а потом потихоньку стала разгоняться, так что большинству присутствующих удалось прибавить себе не более чем по пятнадцать лет - хотя многие из них были неплохими лыжниками. Одна мадам Веселуха, не зная усталости, плясала под Веселухины струны. Брызги огня вылетали из-под ее каблуков: потом хозяин бара показывал отметины на сосновом полу, рассказывал легенду. В ее волосах радость свила гнездо, она дарила взгляды - глаза у нее блестели, как вишни после дождя, а сама она была стройна, как кошка, в отличие от многих присутствовавших дам, напоминавших кто веретено, кто грушу. Наконец, и Веселуха не выдержал: щелкнул пальцами, чтобы кто-то, неведомо кто, играл за него, поставил гитару (а музыка продолжалась, все убыстряясь), и схватил жену за талию. - И-и-и-эх! - взвизгнула мадам Веселуха, тряхнув темной копной волос. Только сноп искр по столу раскатился золотыми монетами. Вот такой бывает любовь, господа, - смотрите, вам показывают... - "Это не любовь!" - поднимают палец серьезные люди. А что же? Это красота. Пожалуй, это верно, но для Веселухи красота и любовь были - как мясо и соль. А мадам Веселуха никого не любила, и будь ее воля, - но волю Ян Владиславович выпил из ее губок первым же поцелуем, привязал к ней камень и утопил в море. Веселуха вообще считал женщин прелестными, но пустоголовыми созданиями, предназначенными для украшения жизни: это, по его понятиям, было очень много, - и, хотя и носил на руках всех дам, независимо от возраста и близости знакомства, абсолютно их не уважал. На следующий день явился Паша Ненашев с прибором, и Веселуха, простившись с герром Апфельбаумом, сел в санки, усадил сзади всех своих соратников, немцы подтолкнули их сзади - и "Амарант" поехал в Италию. Мальчишки бежали за санками елки слились по сторонам дороги пеленой. - Сторонись! Пади! - кричал Лукин, и свистел, и махал шелковым кнутиком. Лыжники разлетались с дороги, снег клубился, потом санки взлетели на воздух, и так, как по маслу, домчали Веселуху и соратников до самой Флоренции. Во Флоренции славно воевать, и изо всех углов тянет великим морем. Герцог привел войска в долину, - во Флоренции собрался совет, а наемники взяли и всех перебили, о чем без всякой горести повествует синьор Макиавелли в "Истории Флоренции", - даже самые гнусные измены - как красивые плутовские истории. Стены залов расписаны травами, над куполами солнце плавится багровым шаром. - Sapristi, ваш прибор предсказывает погоду! Большой корабль качался у берега на мутных волнах реки Арно. Помидоры красны, как губки мадам Веселухи. Ян Владиславович млел от любви и от тепла. - Мой прибор еще и не то может! - похвалялся он. - Погода - это не главное. - А что главное? - три итальянца мигали черными глазами в такт секундам. - Скажите нам, чтобы мы знали, а то мы умрем на месте от любопытства! Но Веселуха скрытно улыбался, как его ни поили. Только, когда стал совсем пьян, взял гитару, закинул ножку на ножку и сыграл им что-то старинное в своей обработке. С модуляциями, неожиданными, как всплески рыб, - невидимая на небе луна восходила все выше. Было в Веселухиной игре древнее изящество: так иногда умело рубят дрова, и это красиво. Россыпи спиралей, волн, страсть по всем правилам: барокко... Но тут, качаясь и хватаясь за палубу, явился Паша, - лицо его было отменно хмурым, хвостик менеджера по продажам, сальный и кудрявый, сбился набок, - его тоже оторвали от выпивки. - Директор! - сказал Паша тоном мученика. - К нам приехали джентльмены с города Нью-Йорка! Хотят вас видеть! - Как, прямо сейчас? - Веселуха притормозил и поставил гитару. - Скажи им, что я не могу их видеть. - Так и сказать? - "Видеть вас не могу"? - уточнил Паша. - Простите, директор, но они подумают, что вы шпана с Лиговки. Этого Веселуха не мог себе позволить, - он понял, что придется идти. - Так не по-русски же! - ты уморишь меня, ох! - синьоры, вы видите, какие у меня супрацовники... конфиденты, или как там... - Веселуха поднялся, палуба встала торчком, - ну вот, понаехали тут... Оч-чень не вовремя... Вкуса к жизни нет у людей... трудоголики, блин... Тут Ян Владиславович бросил строгий взгляд на свой прибор и спросил: - А я протрезвею? Прибор ничего не ответил директору, потому что был выключен из сети. - Воткните кто-нибудь, - пожелал Веселуха. Итальянцы втроем кинулись в бар и принесли удлинитель; Веселуха включил прибор и откинулся назад: он трезвел, если так можно выразиться, как на дрожжах, под мелким грибным дождичком, на глазах у изумленных итальянцев, качаясь на мутных волнах реки Арно. Три джентльмена из Нью-Йорка уже давно сидели в холле, в полумраке, ожидая Веселуху, в застывшем виде - как сели, так и сидели, улыбаясь, как в гробу. Увидев Яна Владиславовича, они разом хмыкнули и переменили позы. Все вокруг казалось серым и черным, только неяркий свет просачивался сквозь окно. - День добрый, джентльмены, - поздоровался Веселуха, садясь рядом. - Что же вы ничего не заказали? Наша фирма вас угощает. - Спасибо, - ответил один из американцев жизнерадостно. - Мы не пьем. Закон нашей корпорации запрещает нам пить вино и есть свинину. - Ну, тогда хоть салатику поклюйте, - предложил Веселуха, изображая простодушие. - Я вообще-то американ не так представлял. Я думал, что вы все в шортах и с фотоаппаратами на шеях. - Нет, - заметил американец, - это вовсе не обязательно. - На-адо же, - сокрушенно поцокал Веселуха. - А я думал... Американцы опять переменили позы. - Мы предлагаем вам сделку, - перешел к делу тот, который говорил. - До нас дошли сведения, что вы торгуете рентгеновскими флуоресцентными спектрометрами. - Да уж, запираться глупо, - сказал Веселуха, лопаясь от внутреннего смеха. - Есть такой грех - торгуем... Но мы же сами их и производим, заметьте, на основе собственных научных разработок. - Это нам также известно, - американец улыбнулся так, что уголки его рта чуть не сошлись на затылке. - Видите ли, дело в том, что наша корпорация также торгует рентгеновскими флуоресцентными приборами. - Вот как? - обрадовался Веселуха. - Значит, мы коллеги! Американцы переглянулись. - Мы хотим продавать ваши приборы под своей маркой, - сказал тот, который говорил и прежде. - Но это абсолютно невозможно! - ответил Веселуха учтиво. - Я вас понимаю, - кивнул американец, - условия, которые предлагают иностранные фирмы для сотрудничества, часто бывают просто грабительскими, из-за рисков, которые они несут, имея дело с русскими. Но не в нашем случае. Понимаете, мы - компания-лидер. Мы очень богаты. И условия будут для вас действительно очень выгодными. - Мы заплатим вам вперед на пять лет из расчета, что объем продаж будет расти на пятьдесят процентов в год. - Мы сами будем страховать все риски, чинить ваши приборы, а методики будем покупать у вас же за отдельную плату. - Более того! Если вам что-нибудь не понравится, вы в любой момент сможете разорвать контракт. Американцы покивали головами и заглянули Веселухе в глаза. - Ах, вот как, - пробормотал Ян Владиславович, - хо-хо! ого! Вы предлагаете мне принимать крепкое стопроцентное решение или можно развести демократию? - Разводите, - согласился американец. Тогда Веселуха повернулся и увидел, что на кожаном диване сгрудились кучей Рябинин, Паша, Наталья Борисовна и Лукин, и глаза у них горели, как фары. - Твое мнение, Миша? - Ковать ли станет на граждАн, - сказал Рябинин, - пришлец иноплеменный цепи - я на него, как хищный вран, как вихрь губительный из степи! - Так, понятно, - твое мнение, Лукин? Лукин покрутил носом: - Продавай по максимуму, Веселуха, а я не думаю, что это максимум. - Так, - ну, а ты, Паша, как? - Сравнение стоимости торговых марок - дело трудное. Может быть, когда мы раскрутимся, продавать под нашей маркой будет выгоднее. - Ясно, - а вы, Наталья Борисовна? - Я тоже думаю, что не стоит, - чистосердечно сказала Денежкина. - Почему? - Рожи мне их не нравятся. Тоже аргумент, подумал Веселуха, - и обернулся опять к американцам: - Мои сотрудники против. - Может быть, вы все-таки примете крепкое стопроцентное решение? - спросил американец. - Как вы бы сами поступили? - Конечно, я согласился бы, - улыбнулся Веселуха грустно, - но, увы, мои сотрудники... совки, нос не дорос, понимаете ли... Что делать! - Нехорошо, когда директор фирмы так подвержен чужому влиянию, - доверительно прошептал один из американцев. - Вам следует быть более... - Харизматическим, да, - покивали остальные два. - Я постараюсь, - козырнул Веселуха. - Все-таки я еще совсем недавно занимаюсь бизнесом. - А что вы делали до этого? - поинтересовались американцы. - Я работал на Бабаевском заводе, - Веселуха округлил глаза. - Бабаем работал. Ходил по дворам, и деток, которые не хотят ложиться в кроватку или капризничают, хватал и уносил в своем большом мешке... Пламя свечей прилегло на бочок и опять привстало, - перепуганные американцы зелеными тенями метнулись к дверям, и Веселуха пригласил всех к столу. Когда расселись, Рябинин поводил вилкой по гладкой, еще пустой тарелке и спросил: - Ян, а правда: как бы ты сам поступил? неужели... Веселуха поднял на него глаза и ответил спокойно: - Я бы поступил так: связал бы всех троих крепкой веревкой и торговался бы с ними до последнего. - И тогда вы отдали бы прибор? - ахнула Наталья Борисовна - И тогда, - продолжал Веселуха, - я бы получил - заметьте - независимую экспертную оценку рыночного потенциала нашей фирмы. Та последняя цена, на которую они бы пошли, - вот это и было бы то, на что нам можно ориентироваться... имея в виду наши стратегические цели. Веселуха выпил и смачно закусил маринованным грибком. - Но, - заключил он сокрушенно, облизываясь, - я прекрасно понимаю, что такие мои действия могли бы быть восприняты... как-нибудь не так... Поэтому мне пришлось просто послать их. Надеюсь, они не очень испугались. И дождь прошел, и воссияло солнце, расплавляясь кровью над куполами, закатываясь, как шарик-глазик, опускаясь в залив, дергаясь, отрываясь от небес, чернея. Но как-то вдруг дунуло горячим дыханием, посыпался голубой пепел, прогремело вдали, а потом нашла туча, и посыпал снег. Он сыпал мелкими клочьями, крупными хлопьями, небо поблекло, дороги сжались в узенькие щелки, реки вздулись, а потом наступила вечная ночь. Кресты чернели сквозь непроглядный серый мрак. Сеть с красными бантиками и бубенцами растягивалась все шире, - и, наконец, закрыла всю Европу, со всеми турками, арабами, дымными травками, горьким пивом, крепким вином, старую, облизанную языком Европу. Глава 6: На поток Заросли поля бурьяном Каждый вечер ходит пьяным Каждый вечер липнет к юбке В губки Красный дымный вечер А навстречу Многослойным океаном Лезут тучи, жарко, быстро, Дождь течет по острым листьям, Дрожь проходит по полянам Пришел в Петербург август, стало темнеть по ночам. На грядках сох укроп, над Невой мутной звездой стояло по вечерам рыжее солнце. В последних лучах наливались соком вишни, молодая картошка стала стоить пять рублей за килограмм, да и все, что растет естественным способом, подешевело, в том числе и заводы. - С этого завода разбежались даже крысы, - сказал Веселуха Рябинину, глядя вверх. Сзади Нева катилась, приближаясь к излучине, по бокам, куда ни кинь взгляд, были сараи, хрущобы, а между ними - сухие тропинки и жирная, пыльная зелень. Впереди возвышалось огромное здание, сваренное из железобетонных балок и стекла. Внутрь заходить не хотелось. Там, внутри, стояли огромные темные помещения, не наполненные ничем, кроме воздуха, а по полу сквозняки гоняли мусор. - Директор был дурак, - рассказывал подрядчик. - Параноик. Все ему казалось, что рабочие шпионам секреты выбалтывают. Придет в цех, встанет у человека за спиной, и курит. Кто сможет работать в таких условиях? Продукция получалась низкого качества. Вот завод и развалился. Так прошли они по пустынным помещениям снизу вверх и сверху вниз, и только когда они второй раз спустились на первый этаж, Веселуха обратил внимание на то, что в одном из цехов горел свет за прикрытой дверью, и туда по серому бетону вела утоптанная тропинка из следов. - А кто это у вас там? - указал Веселуха. - Не знаю! - удивился подрядчик. Веселуха на цыпочках подкрался к двери, заглянул туда и открыл рот: в большой комнате с низким потолком стояли рядами компьютеры, и, уткнувшись в экраны, за ними сидели вполне бойкие молодые люди в джинсах и темных очках. То там, то тут негромко названивали на разные голоса мобильники. В углу, наверху, бубнил телевизор. Ян Владиславович тихонько притворил дверь, и увидел, что с оборотной стороны на нее наклеен лист: "Инвестиционная компания ГУРУ". - Молодцы. Пусть сидят. Веселуха выпустил дым изо рта. Дым сплелся в кольцо, и перед ними материализовалась точная копия будущего завода. Завод работал. Мимо него мчался горячий ветер с залива, а небо было сиреневого и оранжевого цвета. И все были свободны и счастливы. Сквозь строительный сор - жирные капли цемента, железные стружки, крошку - прорастал пустырь зеленой травой; подрядчик с маслеными глазами смотрел на Веселуху и думал, что Веселуха не знает цен. - Вы думаете, я цен не знаю? - ехидно сказал Веселуха. - Пятьдесят! - Кудах там там! - всплеснул руками подрядчик. - Кудах-там пятьдесят! Да сто как минимум! - Где, Паша, наш генеральный план? - сурово сказал Веселуха. - Вот он, - Паша извлек план из заднего кармана джинсов. - Мы вам дадим! - не в лад пообещал подрядчику Рябинин. Глаза у подрядчика совсем замаслились. Он бегло оглядел Генеральный план, причмокнул розовым язычком и улыбнулся. - Ну, а сроки? - спросил он. - Сейчас август, - сказал Веселуха. - К декабрю завод должен начать работу. Я понимаю, что это невозможно. Ввиду данного обстоятельства, - Веселуха заложил руки за пояс, - внутрь каждого часа вливаю вам по семьдесят две дополнительные минуты. И работайте надежно. В дело надо душу вкладывать. Тут Веселуха обратился к Лукину: - А ты, пожалуйста, проследи за ним, чтобы все было честно и как следует быть, и чтобы мне не приходилось, как Петру Великому, вникать в каждую мелочь. - Обещаю, что все будет, как следует быть, - поклялся Лукин, и повел разговор с подрядчиком дальше. Он вел его бойко, в уверенных словах и непонятных терминах, и Веселухе вскоре стало скучно их слушать. Он ушел, и увел с собою Рябинина, и только Паша Ненашев поодаль стоял и прислушивался. Разговор этот тихий ему крепко не нравился, но тем-то и хороши все преступления, что до их совершения ничего криминального еще нет. - Тут такие деньжищи, брат! - восхищался Рябинин, ходил под сенью балок и пахал кроссовками песок. - Лукин, сколько тут денег? - И-и!!! -закатывал честные голубые глаза Лукин. - У-у!!! Лукин бил себя в грудь, и грудь отдавалась, как пустая бочка. Шило ерзало у него в попе. Раздражение копилось в нем слишком долго. Жизнь летела мимо, а он пахал на Веселуху, - как будто так и надо! - Мне неймется! - говорил он сам себе, и похаживал короткими ножками, вальяжным шагом, и мечтал. - Веселуха у меня узнает! Я - птица другого полета. Сокола нельзя запрягать в телегу, - взвивался Лукин. Он наворачивал круги и спирали вокруг завода; там неподалеку был заброшенный колодец, и Лукин, как гордый демон, присаживался на его край - ножка на ножку - но сидеть долго не мог, вскакивал и вглядывался в черную воду: - Ну чем, чем я хуже Яна? Почему он выигрывает честно, а меня тянет жульничать? Я презираю этого человека. Я ему ужасно завидую! Зла фурия во мне смятенно сердце гложет, Злодейская душа спокойна быть не может. Я к ужасам привык, злодейством разъярен, Наполнен варварством и кровью обагрен. Уже местами пожелтели и поредели кудри кленов и тополей. Лукин крал. Он вставлял шланг с входящими денежными потоками к себе в бензобак, или в карман, или попросту в унитаз. Финансовые потоки плыли сквозь его липкие руки. Иногда на строительстве появлялась мадам Веселуха: то возникала неслышно за спиной у рабочих, в шелковом зеленом балахоне, в белой шапочке поверх волны волос, то стояла на солнце, запрокинув голову. Однажды вечером, когда синяя мгла нашла на поля, зажглись фонари, и сквозь наш мир проступил мир иной, Лукин и мадам Веселуха с глазу на глаз сидели в укромном уголке одного милого ресторанчика близ Пяти углов. Жена у Веселухи была красавица, - тут уж не попишешь, и Лукин был еще ничего себе мужчина, галантный, только вот не физик, и глаза у него отсвечивали ярко-голубым мошенническим цветом. - Да бросай ты своего Веселуху, - шептал Лукин жарким шепотом. - Что, любишь ты его, что ли? Мадам Веселуха вздохнула и положила в рот маленький кусочек киви. - Опять ты за свое. Забудь, это невозможно. - Вовсе нет, - возразил Лукин страстно. - Я знаю, что говорю. Ситуация такова, что я могу легко оставить Веселуху ни с чем. Тогда и ты, милая моя, тоже останешься - ни с чем... - Угрожаешь? - повернулась мадам Веселуха. - Информирую, - ответил Лукин. - Зачем? Лукин улыбнулся ослепительно: - Повторяю свой вопрос. Ты любишь своего мужа? Мадам Веселуха задумалась. - Не знаю, - с сомнением произнесла она наконец. - С ним рядом... поле какое-то образуется, что ли... Как-то он это делает... Я рядом с ним просто пропадаю. Ему, по-моему, без разницы, я или какая другая. С другой стороны, благодарность... Он меня из пацанки, провинциалки в люди вывел, - кто я без него? Мадам Веселуха вздохнула и рукой поправила волосы. Лукин, сходя с ума от ее запаха, тихо нашел под столом ее коленочку и вкрадчиво, внушительно сказал ей: - Никогда не живи ради других, красавица. Мадам Веселуха покраснела, как кленовый лист. Так был составлен этот ужасный заговор, и Ян Владиславович ничего не знал, иначе он намотал бы на руку золотисто-каштановые волосья этой стервы да выкинул бы ее за борт "в надлежащую волну"; а Лукина вызвал бы на поединок, и, конечно, убил бы его, потому что Бог - он правду видит. Но Ян Владиславович ничего не знал. Вообще, после заграничного турне директор впал в эйфорию и очень себя полюбил. Например, он днями занимался собственными научными работами, отдав все текущее управление на откуп Лукину. - На фирме все хорошо, - легкомысленно говорил он, попивая кофе с бальзамом, - а я Оксфордскому университету одну разработочку обещал, так должен закончить. Достойна упоминания и сама эта "разработочка": в качестве побочного эффекта она позволяла находиться одновременно в нескольких местах, или, по выражению Яна Владиславовича, "сидеть на двух базарах одним задом". Веселуха с удовольствием применял этот побочный эффект: его можно было одновременно застать в Сиэтле, где он выступал с докладом, в Малайзии, где он заключал очередной контракт, и в двух точках его кабинета: на окне и в кресле. - Уникальная возможность для составления коктейлей, - потирал он руки. - Напитки всего мира доступны мне одновременно! Сентябрь выдался теплый, почти жаркий, и мадам Веселуха ходила с голыми руками, в развевающихся одеждах, а волосы ее блестели на солнце, как струи водопада. Лукин сходил с ума и крал все больше. Иногда являлся на стройке и Паша Ненашев, хотя ему-то тут было вовсе нечего делать - по мнению Лукина: Паша приходил на закате, опирался на какой-нибудь ящик, и оценивал, и прикидывал. Результатом его молчаливых визитов было то, что он попросил Лукина предоставить ему смету строительства. - Э-э! - рассмеялся Лукин. - Не далеко ли, друг мой, ты зашел? Ты у нас кто? Менеджер по продажам. Ну, вот и продавай. - У меня есть все основания полагать, - сказал Паша безлично, - что дела нашей фирмы идут не блестяще. Также я намерен в ближайшее время доказать, что причиной тому являются корыстные действия некоторых собственников фирмы. И Паша Ненашев посмотрел на Лукина. Но тот не убился, а рассмеялся: - Доказательства! - сказал он радостно. - Доказательства! Паша Ненашев пожал плечами и пошел, но в коридоре был остановлен и приведен к директору. - Так это ты тут дерьмо по стенкам размазываешь, Паша? - спросил Веселуха, делая кислое лицо. - Вы увидите, - сказал Паша укоризненно. - Но будет поздно. - Лукин! С ним начинали! И тебе не стыдно! Паша немедленно стало стыдно, но он не поддался. - Ян Владиславович, - сказал он сердечно. - Поверьте мне, вас нагло обманывают! И кто - Тут Паша взглянул на шефа и запнулся. Ян Владиславович курил и иронически улыбался. - Я, дружок мой, - сказал он веско, - я, Паша, физик, в отличие от вас! Вы можете тратить свое время на мелкие подкопы, - вы можете тратить свое время, а я - не могу. Директор неопределенно махнул рукой во двор, где в ровном тепле, прозрачные и нежные, стояли парки и улицы все в желтых листьях. Стебли сурепки и полыни засохли вдоль дорог. - И невыносимо же, - тут Веселуха повысил голос, - отвлекаться на все ваши дрязги! - Да-а, - смело обличил его Паша Ненашев, - а на кальвадос, Бейлис, можжевелловый джин и старку - выносимо? Ян Владиславович! - продолжал он горячо. - Пока вы тут хозяин! Умоляю вас. Во имя вашей концепции - во имя российской (Паша почесал бритый череп) науки. Ну, посмотрите вы пару бумаг. Вы же у нас абсолютный монарх. Вы же все можете. Ну, посмотрите, я знаю, где он вас надувает... - Если ты хочешь меня поссорить с Лукиным, - сказал Веселуха резко и потушил сигарету, - то это у тебя не получится. Вообще вот такие люди, которые ни хрена не делают по работе, а только разлагают коллектив... Ты хоть знаешь, как работает наш новый вакуумник? Ах, примерно? Ах, ты не физик? Ну, так и пошел тогда к едрене фене! Тебе, чтоб академиком стать, трехсот лет не хватит! - Я не ставлю перед собой такой цели, - корректно ответил Паша. На этот раз окно было открыто настежь, и вылет произошел бесшумно. Только всколыхнулись сухие листья ворохом, а Лукин посмотрел во двор и ухмыльнулся. Все это очень ему нравилось. Директора практически не существовало: Веселуха рассеивался по миру, а он, Лукин, присутствовал зримо, весь мясной и хитрый, как лис. А уж когда в Норвегии открылся мировой симпозиум по вопросам времени, Веселуха исчез совершенно. - Восемнадцать приглашений прислали, - извинился Веселуха перед подчиненными. - Лично сам Макферсон письмо написал от руки дорогой ручкой. Постарайтесь не отвлекать меня... ну, разве что если очень приспичит. - Так вот прямо прошел директор к шкафчику, - поведал Рябинин Паше Ненашеву, - вынул оттуда кувшин с рябиновкой и надел пиджак. Только и видели! - Нет, он ненормальный, - заметил Паша Ненашев грустно. В горах Норвегии медленно падало в море рыжее солнце, водочка была разлита по стаканам, и физики, профи по Времени, уже собрались по первой, но тут вдруг все обернулись и разразились криками восторга. К ним, с гор, по каменистой дорожке, без галстука и багажа спускался русский гений Ян Веселуха. - Восприимем же полные стаканы в его честь! - воскликнули физики. - Садитесь и расскажите, - мы слышали давно, мы так мечтали увидеть! Дверь в комнату Веселухи гуляла, сухой осенний ветер ленивой рукой открывал и закрывал ее, шустрые пальчики мадам Веселухи перебирали документы и выкладывали их на стол рубашкой вверх. А Лукин крал. Каждое утро начиналось с драки Паши Ненашева и Лукина: можно сказать, с дуэли. Паша хлестал Лукина контрактами, Лукин Пашу - платежками, но звон стоял такой, как будто они дрались на тяжелых мечах. Рябинин суетился вокруг, подавая то платок, то зеркальце - бойцы заметали следы побоища пудрой, Паша Ненашев брал ее у Натальи Борисовны Денежкиной, Лукин - у мадам Веселухи. - Вор, погубитель, - вопил Паша Ненашев по утрам, делая выпады контрактом. - Вы уморите фирму! - Туда и дорога! - отбивался Лукин платежкой. - Веселуха будет знать, как верить людям на деньги! Защищайтесь, сударь! Я схарчу вас, и не таких молокососов едал! - Не говорите "гоп"! - храбро парировал Паша. - И вообще... вот приедет барин! - Ха-ха-ха! - смеялся Лукин дьявольским смехом. - Барин тебя из окна выкинет. Правда, моя королева? - Правда, мой рыцарь! - нагло отвечала мадам Веселуха. Она сидела на окне, увитом порыжевшим виноградом с мелкими зелеными ягодками, на голые плечи был накинут мех, в волосах торчала нэпманская роза. Она поливала Пашу Ненашева помоями. Темно-зеленый шелковый сарафан, шелковые золотистые ноги, волна волос, скулы и подбородок: лицо немного стервозное, но удивительно притягательное. Гражданское мужество поднималось в сердце Паши Ненашева. Уши его от невольного подслушивания и подглядывания развернулись в капустные листья. На девятый день отсутствия Веселухи Паша Ненашев рывком распахнул дверь в кабинет Лукина: там за столом, уютно свернувшись калачиком, сидел чиновник. Рядом с ним были Лукин и, конечно же, мадам Веселуха. Появление Паши Лукину, кажется, не понравилось. - Вон, холоп, - заорал он на Пашу. - Я собственник, а ты наемный менеджер! Чиновник тут же восхитился: - Прелестно! Мне нравятся ваши порядки. Вот бы и нам такое ввести в правительстве. Эх, Европа не поймет, а так бы! Паша даже не разгневался: он не принимал таких вещей всерьез. - Валерьянки попейте, - пробормотал он. - А вам чего... бы хотелось? Паша всегда так спрашивал, когда хотел незаметно нахамить. - Да мне, собственно, - замельтешил чиновник. - Собственно а-а... Я просто думал - ведь ваш прибор, он, как бы, а-а... А там и выборы не за горами, вы понимаете меня? - Было много желающих, - прервал Лукин, - воспользоваться нашим прибором в целях блага Родины, но мы выберем только самых достойных, потому что ведь и благо Родины как таковое может быть понято по-разному... Мы коммерческая организация, вы понимаете. - Ну, деньги, - улыбнулся чиновник. - Если бы все можно было купить за деньги, это было бы ужасно! К счастью, у нас пока имеют значение и живые человеческие связи... Кровная месть, например... Мадам Веселуха расхохоталась. И за что Веселуха выбрал такую птицу? За красоту. Мадам Веселуха была очень красива. Блестящие волосы, как волна, - опишем ее языком цыганских романсов, - глаза, как смородина. А пахла она чем-то резким, - ее духи чем-то неуловимо напоминали керосин. - "Дело пахнет керосином". - Исстрадалась я, - плакалась мадам Веселуха Лукину ночью, в тиши кабинета. - Истерзалась я! Ведь известно, что человеку только дай себя пожалеть. - Ничего, - утешал ее Лукин, прыгая по кабинету, как Ленин по броневику. - Мы поедем в Америку и будем там потреблять, что захотим! Тем же самым вечером Паша Ненашев, уходя с работы, расслышал в углах какой-то стук и позвякивание. Почудилось ему, что из листвы старого дуба поблескивали увеличительные стекла. Но Паша не придал этому значения, а зря: то уже подбирались вражеские полчища. Наутро они встали из травы, и, вытягивая красные языки, от которых пахло кофе и сигаретами, пошли на "Амарант". - Но вас никто не звал! - закричал Рябинин, встав в дверях и пытаясь не пустить их внутрь. - Работать мешаете! Вон сейчас же! - Как это - никто? - глумливо проверещал один из незваных гостей, огромный жирный жаб на птичьих ногах. - Нас звал господин Лукин! - Господин Лукин нас звал! - подтвердила вся кодла, хихикая и кидаясь в Рябинина помойными предметами. - Господин Лукин и мадам Веселуха! - Да кто вы такие?! - спросил Рябинин в ужасе. - Кто вы? - Мы - новые акционеры! - отозвались твари хором. - ЗАО "Амарант" преобразуется в ОАО! - А, заходите, друзья! - Лукин высунулся из окошка и приветственно махал тварям рукой. - Кто хочет - залетайте, остальные через дверь! - Только через мой труп! - крикнул Рябинин. Вперед пробился некто трехметровый, бронебойного вида, с красными глазами и огромной нижней челюстью. - Через труп, говоришь? - он клацнул зубами и шагнул вперед. Рябинина вжало в стенку. Мимо него душной волной, топоча и повизгивая, ломанулись "гости". Рябинин, бессильно матерясь, пустил в них запасным колесом от служебного автомобиля. - Наталья Борисовна! - крикнул он вверх. - Посмотрите, ради Бога, чтобы они ничего не сперли! - Что вам надо?! - причитала госпожа Денежкина, отнимая у тварей гайки, открученные от нового прибора. - Что за табор?! Почему нас не предупредили? Зрелище было и впрямь душераздирающее. Паша Ненашев открыл дверь, оценил ситуацию и метнулся в лабораторию. - Я просто не знаю, что делать, - закричал Паша, разводя руками. - Все же рухнет сейчас! Вы только принюхайтесь, Наталья Борисовна! Пахнет керосином! - Да, вот и потолок потрескивает, - меланхолически отметила Денежкина. - Посмотрите. Действительно, на потолке, прямо над весами, образовалась и расширилась маленькая, но плотная щель. - Это Лукин, - сказала Наталья Борисовна. - Лукин и мадам Веселуха. В высшей степени недостойная женщина. - Значит так, - распорядился Паша. - Вы, Наталья Борисовна, срочно туда. При вас они не посмеют. А я пойду звать Веселуху. Менеджер открыл дверь и столкнулся с Лукиным нос к носу. Лукин побелел, как штукатурка. Паша схватил его за редкие волосы и спросил: - Бразды правления взрываем? - Да, - дерзко ответил Лукин, извиваясь. - А ты, Павел Петрович, подумал бы о своей судьбе. Ведь тебе теперь придется на меня работать. - Ох, и получишь же ты от шефа! - вскричал Паша. Но Лукин не боялся ничего. Он отпрыгнул на три шага, показал Паше язык и помчался на собрание новых акционеров. Резкий запах керосина усиливался, щели на потолке и стенах росли. - Веселуха как всегда, - плачевным голосом пробормотал Паша. - Ну почему он такой... не менеджер! Это прозвучало почти как "не физик" в устах Рябинина. А Веселуха в Норвегии стоял над прибором и уверял собравшуюся компанию, что прибор умеет делать много интересного со временем и даже пространством. - Я занялся этим случайно, - скромно говорил он, - мне бы и в голову не пришло, что мой прибор может иметь какое-то отношение к тому, чем я всегда занимался в науке. А вот мои партнеры со всего света заметили. Молоко вблизи него не киснет, духи индивидуально подбирает... Что-то, подумал я, есть в этом общее! Я уже сделал некоторые обобщения, - даже практические выводы, - но границы неизвестного, как всегда в таких случаях, расширяются... Окружавшие его ученые из разных стран взволнованно смотрели на прибор. Конечно, в первую очередь интересно выявить саму природу; но частные проявления бывают иногда так любопытны! В общем, настроение ученых можно было описать словами: "Дяденька, покажите фокус". Наконец, некто Перри Круассан решился; он поднес пальчик ко рту и сказал: - Э-э... господин Веселуха, - а не могли бы вы продемонстрировать что-нибудь более или менее наглядное и поучительное... для примера? Веселуха улыбнулся. - Ну, давайте! - сказал он. - Вот, например, отличный опыт с компьютерной видео-картой. В сказках ваших народов, наверное, есть сказка "Катись, яблочко по серебряному блюдечку"? То же самое, практически. На экране сейчас высветится все, что в данный момент делается в той или иной точке Земли, или с той или иной персоной. Кого хотите посмотреть? - Президента Буша! - Отлично, - Веселуха настроил изображение, - вот он! Президент спал, накрыв нос одеялом. Присутствующие засмеялись и захлопали. - А покажите нам вашу жену, - попросил кто-то. - Мы слышали, что она у вас красавица! - О да, - кивнул польщенный Веселуха. - Ну, смотрите. Экран замерцал, изображение стало четким, и собравшиеся ахнули. Они увидели комнату, забитую до отказа. Там были журналисты, люди в штатском и военном, чиновники с пустыми глазами, в окна совались свиные рыла, на раме сидел, как паук, тощий молодой человек без шеи; все уроды и чудеса Петербурга - как сорняки, как одуванчики - все проросли здесь. Посреди комнаты, в этом месиве из лиц и кос, рук и хвостов, на столе, стоял прибор. А на приборе, слившись в засосном поцелуе, сидели Лукин и мадам Веселуха. В одной руке у Лукина была рюмка - он отставил мизинец, позируя журналистам, - а в другой акция новорожденного ОАО "Амарант". Веселуха втянул в себя воздух, и лицо его потемнело. - Ну!.. - только и сказал он, и скопировался в офис, одновременно продолжая ученым показывать, что умеет его прибор. В офисе пахло керосином. В коридорах было пусто. Веселуха оглянулся и увидел Пашу Ненашева. - Что случилось? - спросил директор быстро. - Где Лукин? Что с моей женой? - Убить вас мало, директор, - пробормотал Паша злобно. - Лукин устроил переворот. Теперь у нас не ЗАО, а ОАО, и акции скупили какие-то сволочи. Вас сейчас уволят. Ваша жена... - Это я уже понял, - прервал его Веселуха и бросился к Лукину. В коридоре было нечем дышать от керосиновой вони. Потолок покрылся трещинами и пятнами, все кругом зыбко дрожало и потрескивало. В кабинетах было совершенно пусто, только госпожа Денежкина и Рябинин бегали вверх-вниз с химической посудой и реактивами, вынося все это на середину двора, под сень дуба. - Здравствуйте, Ян Владиславович! - вызывающе пискнула Денежкина, тряхнув кудряшками. - А я вот хорошая женщина, по Домострою живу, в мужские интриги не лезу! - А я не лезу в женские, - поддержал Рябинин. - Лучше бы вы лезли, - выдохнул на бегу Паша Ненашев. Из конца коридоров доносилось щелканье фотоаппаратов и гул голосов. - Часом бы вы раньше, - с ненавистью выдохнул Паша. - Молчать, - приказал Веселуха и распахнул дверь. Официальная часть там, по-видимому, уже закончилась, и наступила неофициальная. На небольшом столе кучами лежали гвозди, болты и другие яства. Во фторопластовых бокалах плескалась украденная из лаборатории плавиковая кислота. Уроды и чуды сгрудились вокруг стола и, смачно чавкая, пихали все это себе в рот. Мадам Веселуха лежала, разнеженная, у Лукина на коленях; глаза финансового директора горели синим газовым пламенем. - А-а-а! - захохотал Лукин, показывая на Веселуху пальцем. - Смотрите, это наш доблестный директор. - Он прохлопал свою фирму, а теперь пришел и пытается на нас воздействовать! - Ха-ха-ха! - зашлись акционеры. - А мы тебя уже уволили! - Что смотришь? - Вали подобру-поздорову! Да, Лукин придумал здорово. Веселуха умел нравиться людям, и продай Лукин акции представителям Homo Sapiens, они послали бы Лукина к черту и замерли бы, как ледяное море, у ног Яна Владиславовича. Но в том-то все и дело, что только два акционера - Лукин и мадам Веселуха - были людьми, а остальные только казались... или даже не казались. Расчет Лукина был остроумен; но он забыл кое-что важное. Веселуха оглядел вертеп; Лукин оторвался от мадам Веселухи и хотел сказать еще что-нибудь глумливое, что-нибудь ехидное, но слова почему-то застряли у него в горле. И мадам Веселуха хотела бы спрыгнуть с прибора и что-нибудь предпринять, но тоже не смогла ничего сделать. Акционеры тоже затихли: только дождь шумел за окном. И в этой тишине Ян Владиславович просто-напросто поднял руку и перекрестился. - Караул! - завопили акционеры. - Лукин, почему ты не сказал нам, что ваш директор - христианин! - Ага! - обрадовался Веселуха. - Боитесь! Убирайтесь прочь! И перекрестился еще раз, а потом еще раз, и все уроды с визгом и хрюканьем скапутились, - только их акции белыми бумажками упали на пол, и среди них остались сидеть на полу Лукин и мадам Веселуха. Веселуха сделал шаг вперед. Улыбки примерзли к их лицам. Паша Ненашев, который так и стоял у дверей, поежился. Дождь тек по острым листьям, по полянам проходили волны дрожи. - Что бы мне с вами сделать, - задумчиво произнес Веселуха, потирая лоб ладошкой. - Поучительное и наглядное, но уголовно ненаказуемое... Парочка прижалась друг к другу; мадам Веселуха подняла на Яна Владиславовича умоляющие глаза и прошептала: - Со мной ничего нельзя делать, я беременна. - Что-о?! - переспросил Веселуха. - Повтори! - Что-что, - заплакала красавица. - Ребенок у меня будет. - От меня? - Лукин подполз к ней и ухватил за плечи. - До тебя, - всхлипнула мадам Веселуха. - От Яна. - Она подняла голову. - Ну, как теперь будешь меня наказывать?.. Ян Владиславович присел, чтоб не упасть, таково было его замешательство. У Веселухи был сын от самого первого брака, и пока он был маленький, Веселуха довольно часто с ней общался, но потом первая жена выскочила за немца и уехала в Германию. И вот теперь!.. Может, простить ее? Нет, какая все-таки сволочь! - Вот что, - решительно сказал он. - Я вас распределю. Ты, голубушка, будешь жить в средневековье.