не понимаю. Или, может быть, в нее? (К нему подходит миниатюрная виконтесса де Бройль.) Явление 2 ЛЕДИ РОЛЬТОН (маркизу): Послушайте, если вы хотели испортить мне настроение, то можете уезжать, вы уже сделали все, что могли. Что случилось? МАРКИЗ (улыбаясь): По-моему, герцог Ангулемский только что устроил вам сцену. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я предложила ему убраться вон. МАРКИЗ: Ну и что же? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Он, разумеется, остался, но несколько присмирел. К сожалению, я не могу обойтись вами одним, маркиз. МАРКИЗ: Я тоже никуда не уеду. ЛЕДИ РОЛЬТОН (со вздохом): Я этого и боюсь. МАРКИЗ: Или уеду. Не забывайте - здесь мой сын. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Боже мой! Вы мне надоели. Несчастные ваши жены! МАРКИЗ: Да, я знаю, ваш муж ведет себя безукоризненно. Если бы здесь был Бонапарт... ЛЕДИ РОЛЬТОН (с живостью): Ничто не изменилось бы. МАРКИЗ: Ну почему? Например, здесь не было бы герцога Ангулемского. Все-таки одним меньше. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Меньше? МАРКИЗ: Насколько я знаю, Наполеон не устраивал вам сцен. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Послушайте, маркиз, вы уверены, что Анри - ваш сын? МАРКИЗ: Уверен. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Почему? МАРКИЗ: На этот счет природа дала кое-какие свидетельства. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, конечно, он ведь похож на вас. МАРКИЗ: Это само по себе еще ничего не доказывает. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я должна признаться, друг мой, что если бы мне пришлось выбирать, я выбрала бы вас или графа. МАРКИЗ: Хорошо, что вам не приходится выбирать. А император? О нем вы забыли? ЛЕДИ РОЛЬТОН (после некоторого колебания): Император? Я имела в виду простых смертных. И потом, я его давно не видела. МАРКИЗ: Я не понимаю вас, миледи. Как вы можете иметь дело с этим Бурбоном? Право же, я не ревную, я просто не понимаю. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я очень рада. Поужинайте с нами, маркиз. Явление 3 (Лорд Рольтон заканчивает ужинать втроем с маркизой де Сомине и виконтессой де Бройль) ЛОРД РОЛЬТОН: Я не откажусь от куропатки даже на Страшном суде. ВИКОНТЕССА: Я тоже. В перерыве. МАРКИЗА: Может быть, это непоследовательно, но я с вами согласна. На свете нет ничего лучше куропатки. Я знаю женщин, которые видят смысл жизни в любовных похождениях. По-моему, они сами себя обкрадывают. ЛОРД РОЛЬТОН: Да, жадность - ужасное свойство. Я, кажется, понимаю, о ком вы говорите. ВИКОНТЕССА: Не принимайте это слишком близко к сердцу, милорд. Мы все не очень последовательны в этом вопросе. Трудно совсем отказаться от любви... ЛОРД РОЛЬТОН: А замужество? То есть я хотел сказать - брак? ВИКОНТЕССА: Или того, что его заменяет. В определенной дозе все это очень неплохо (лорд Рольтон громко смеется), беда только, что в конце концов надоедает, и что хуже всего - да, хуже всего - неизвестно, что именно надоедает. ЛОРД РОЛЬТОН: И вы туда же? ВИКОНТЕССА: Увы, нет. Когда любовник надоедает, его нужно менять, но если делать это слишком часто, пропадает интерес, и потом, можно сделать ему больно. Чтобы всего этого избежать, старая герцогиня Шартрская советовала мне как можно чаще делать перерывы - кстати, это очень добродетельно. МАРКИЗА: Да, она называла это диетой. ЛОРД РОЛЬТОН: Дорогие мои, расскажите об этом моей жене, вы меня премного обяжете. ВИКОНТЕССА: Вы ничего не поняли, милорд. Женщина, равнодушная к любви, не может сохранить хорошую фигуру. ЛОРД РОЛЬТОН: Вы говорили о женщинах, жадных в любви. ВИКОНТЕССА: Мне их очень жаль, они неизбежно попадают в кабалу. К сожалению, их довольно часто можно встретить в самом лучшем обществе, и они страшно осложняют задачу всем остальным. После поражения императора в России при дворе перестало хватать мужчин. МАРКИЗА: При французском дворе? ВИКОНТЕССА: Ну да, конечно. То есть, может быть, мужчин там достаточно, но уж слишком много женщин. ЛОРД РОЛЬТОН: Одним словом, женщинам перестало хватать мужчин. Выражайтесь яснее, виконтесса. ВИКОНТЕССА (смутившись): Некоторым женщинам. ЛОРД РОЛЬТОН: Вы знаете, маркиза, я вспомнил, в былые времена иногда попадались мужчины, которым не хватало женщин. ВИКОНТЕССА: Я запуталась. ЛОРД РОЛЬТОН: Одну минуту. Герцогиня Шартрская... ВИКОНТЕССА: Да-да. Она рассказывала, что, когда закончился ее роман с маршалом Шабаном, она в бешенстве взяла в любовники маркиза де Лонделя. Все было очень хорошо, лучше не бывает, но через некоторое время она начала засыпать в постели. ЛОРД РОЛЬТОН: Это ужасно. (Покраснев.) Мне казалось, что это предосудительно только для мужчин. Геро и Леандр... ВИКОНТЕССА: Она не знала, что делать и довольно долго принимала укрепляющие лекарства. Она чуть-чуть не умерла. Ее спас покойный доктор Лассон. ЛОРД РОЛЬТОН: Врач Людовика XVI? ВИКОНТЕССА: Наверное. Он посоветовал ей бросить маркиза и некоторое время ни с кем не спать. Она послушалась - и до сих пор жива. ЛОРД РОЛЬТОН: Удивительно. ВИКОНТЕССА: Как выяснилось, это замечательное средство. Расставшись с любовником, ни в коем случае не следует сразу же заводить нового. Как минимум месяц полной свободы. ЛОРД РОЛЬТОН: Маркиза, сделайте милость, расскажите об этом моей жене. Как минимум месяц... Нет, это чересчур. Она не поверит. Скажите лучше - две недели. МАРКИЗА: Расскажите ей лучше сами. Вам она поверит. ЛОРД РОЛЬТОН: Видите ли, мы с ней стараемся не касаться этих вопросов. И потом, у моей жены ужасные отношения с герцогиней Шартрской. Если бы не это... МАРКИЗА: Хорошо, милорд, я попробую. ВИКОНТЕССА: Я не хочу показаться зловредной, но меня просто ужасает, что порядочных женщин стали делить на модных и немодных. Явление 4 (В комнату графа де Буа-Реми входит маркиз де Сомине. У графа перевязана рука.) МАРКИЗ: Ты стал неуловим, Анри. (Он пытается встать.) Сиди спокойно. (Подходит ближе.) Хочу на тебя посмотреть. (После паузы.) Я бы на твоем месте осмотрительнее выбирал противников, впрочем, это меня не касается. ГРАФ: Де Панти сказал мне то же самое. По-моему, все дело в нечистой совести. Я извинился перед виконтом. МАРКИЗ: Мне нужен совет. ГРАФ: Я представления не имею, что теперь делать. МАРКИЗ: Ерунда. Тебе тоже кивать не на кого. Не зря же мы впутались в эту историю. ГРАФ: Откуда я знаю? Такого рода мероприятия не по мне, но сейчас это не только нас касается. Есть и другие... МАРКИЗ: Да, но все они - круглые идиоты, кроме этой старой лисицы. ГРАФ: Ну и что? МАРКИЗ: Я еще ничего не решил. Будем думать. (Пауза.) ГРАФ: Как тебе маленькая итальянка, которую Савари выписал из Милана? МАРКИЗ: Я давно не был в Опере. Послушай, хочешь жениться? ГРАФ: Пока не очень. Это так уж необходимо? МАРКИЗ: Пока не очень. Тебя уже представили фон-Бюловым? ГРАФ: Нет. МАРКИЗ: Понятно. Граф фон-Бюлов был у меня сегодня. ГРАФ: Я должен на нем жениться? МАРКИЗ (качая головой): Как хочешь, я тебя не неволю. Его дочь очаровательна. ГРАФ: Она немка. Я согласен с мамой: жениться на немке - значит обречь себя на бесплодие. МАРКИЗ: По-твоему, англичанки лучше? ГРАФ: При чем тут это? Впрочем, мне все равно. Я опять поеду в Италию. МАРКИЗ: Поезжай лучше в Грецию. Там будет война. ГРАФ: Если вам верить, здесь скоро тоже будет война. МАРКИЗ: Война? Если верить - будет. (Пауза.) Чем ты занимался в последнее время? ГРАФ: Так, всякой ерундой. Хочешь, покажу? МАРКИЗ: Хочешь издать еще книжку? ГРАФ: Нет. И вряд ли захочу. Все это - дерьмо. МАРКИЗ: Тебе виднее. У меня сейчас нет ни малейшего желания принимать ответственные решения, по-моему, не время. Но, если ты хочешь, давай рискнем. Я могу попросить у короля пост посла - для тебя, разумеется, - или что-нибудь в этом роде и занять свое место в палате. Я могу сделать тебя министром, когда ты будешь постарше. ГРАФ: Нет. Я уж лучше поеду в Италию. Тем более что это сильно облегчит положение двух выдающихся политических мужей сразу. МАРКИЗ: О ком это ты? ГРАФ: О вас и... МАРКИЗ: Из-за чего ты повздорил с виконтом? ГРАФ: Пустяки, сорвался. Он умнее меня. МАРКИЗ: Едва ли. Слушай, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Если дело только в этом - тешься, сколько хочешь, отказа не будет. Я не хочу тебе мешать. Хочешь? Можно попробовать. ГРАФ: Я пробовал. И еще попробую, я ведь не отказываюсь. Вы не знаете, где сейчас мама? МАРКИЗ: Может быть, она у себя. Я ее давно не видел. ГРАФ: Отец, в каких отношениях вы были с Бонапартом? МАРКИЗ: В очень холодных. Я же довольно долго жил в эмиграции. Он безуспешно со мной кокетничал в 11-ом году. ГРАФ: Я в эту историю не верю. МАРКИЗ: Мама тоже. Напрасно. Ваши точки зрения редко не совпадают. ГРАФ: Она ее не любит. МАРКИЗ: Почему же? Она до сих пор близка с ней. (Граф пристально на него смотрит.) ГРАФ: Я встречал в Риме графиню Винченци. Она спрашивала о вас. МАРКИЗ: Здесь князь Талейран поминает ее каждую минуту. ГРАФ: Она уехала, чтобы не встречаться с ним. МАРКИЗ: Он это понимает. ГРАФ: Он все понимает. Он даже в Америку удрал вовремя. МАРКИЗ: Он и на этот раз удерет вовремя. ГРАФ: Простите, но вся эта история рассчитана на идиотов. МАРКИЗ: Ну, так она правильно рассчитана. Все остальное зависит от случая. ГРАФ: Что? МАРКИЗ: Все. Считай. Адмирал Лэмб, десант, здоровье Бонапарта - я совсем забыл, лорд Хоу грозит запрятать его еще дальше, - затем, десант во Франции. Нужно обмануть английскую разведку, договориться с военными, предотвратить гражданскую войну... ГРАФ: И вы считаете, что все это зависит только от случая? МАРКИЗ: Конечно. И после всего этого нужно будет вовремя начать войну и по крайней мере не проиграть ее немедленно. ГРАФ: Это звучит куда более захватывающе, чем окажется на деле. МАРКИЗ: Это и на самом деле довольно увлекательно. Но я не люблю зависеть от случая до такой степени. Адмирал Лэмб может легко уничтожить весь наш флот. ГРАФ: Вы опять увлеклись, отец. Раз так, нужно рискнуть. МАРКИЗ: Не знаю. Грустно. ГРАФ: По-вашему, дело еще не сделано? МАРКИЗ: Раз война еще не объявлена - нет. В это дело впутаны очень влиятельные люди, поэтому можно ничего не бояться, пока дело не дошло до оружия. Наши враги - если такие есть - ничего не смогут доказать, а друзьям это, вроде бы, ни к чему. ГРАФ: Не слушайте никого, отец. Решайтесь поскорей, и в любом случае я буду на вашей стороне. МАРКИЗ: Мне от этого не легче, мой милый, ведь все равно принять решение должен я. ГРАФ: Посоветуйтесь с мамой. МАРКИЗ: С мамой? Она же... ГРАФ: Ну и что? Каждый развлекается, как может. МАРКИЗ: Семейные узы... Ты не хочешь взять несколько уроков фехтования? Явление 5 (Маркиза де Сомине и леди Рольтон. Бал.) МАРКИЗА: Вы не устали, Элизабет? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Нет, что вы! Но все-таки иногда замечательно приятно убежать от всех этих. МАРКИЗА: Вам еще рано. Не забывайте - вы все-таки моложе меня почти на десять лет. ЛЕДИ РОЛЬТОН: К сожалению, меньше чем на десять. Вам нравится у меня? МАРКИЗА: Нравится. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я вам завидую. МАРКИЗА: Бросьте. Скажите, где вы берете такие кружева? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мой маленький секрет. (Улыбаясь.) Это подарок царя. МАРКИЗА: Вот как! Вы все-таки замечательно выглядите, дорогая. Позвольте, я за вами поухаживаю. (Касается ее волос.) Вот так. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Сегодня я хочу всех обворожить. Ах, простите, маркиза. МАРКИЗА (весело): Ничего, это вам идет. Потом, вы мне не конкурентка. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я не понимаю, почему вы до сих пор хорошо ко мне относитесь. МАРКИЗА: Да именно поэтому! Или, по-вашему, я лицемерю? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я купила замечательную лошадь. МАРКИЗА: Я не понимаю. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Белая кобыла чистейшей английской породы, очень резвая... МАРКИЗА: Молодая? Явление 6 (Бал. Барон де Гло, герцог Фюрствальдский и герцог Ангулемский.) БАРОН: Осмелюсь напомнить вашему высочеству... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что вы сказали, ваша светлость? ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Я говорил о свечах. Что вам угодно, барон? БАРОН: Я не хочу вам мешать... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы не можете нам помешать, дорогой мой, потому что мы ничем не заняты. Говорите скорее. ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Насколько я могу судить, он хочет... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: При чем тут я? ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ (нисколько не смутившись): Он хочет получить офицерскую розетку ордена Почетного легиона. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Орден, учрежденный Бонапартом! ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Это самая почетная награда, находящаяся в распоряжении вашего высочества. Вы же не можете дать ему орден Святого Людовика... БАРОН: Ваше, высочество, я только хотел узнать, как здоровье короля. (Тихо.) Маркиза де Сомине сейчас наедине с леди Рольтон. ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Ваше высочество, вы по меньшей мере неосторожны. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Посоветуйте мне что-нибудь. ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Дайте ему орден Почетного легиона. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Зачем? ГЕРЦОГ ФЮРСТВАЛЬДСКИЙ: Он посоветует. Явление 7 (Бал. Князь Талейран подходит к герцогу Фюрствальдскому.) ТАЛЕЙРАН: О чем вы разговаривали с этим дегенератом? ГЕРЦОГ: Он просил совета. ТАЛЕЙРАН: Вот оно что! Он его получил? ГЕРЦОГ: Во всяком случае не от меня. Да и вообще речь шла всего лишь об ордене Почетного легиона. ТАЛЕЙРАН: Придется примириться с таким объяснением. ГЕРЦОГ: Безусловно. (После короткой паузы.) Объясните, раз уж вы здесь: почему двор помешался на этой леди Рольтон? ТАЛЕЙРАН: Увы, сейчас такое помешательство не может не быть массовыми. Каждому хочется занять место Наполеона. ГЕРЦОГ: Так в чем же дело? По-моему, оно сейчас вакантно. ТАЛЕЙРАН: Вы это им скажите. ГЕРЦОГ: Забавное у вас представление о Наполеоне. ТАЛЕЙРАН: Признайтесь, герцог, для вас Наполеон прежде всего император? ГЕРЦОГ: Наверное, я уже стар. ТАЛЕЙРАН: Это неостроумно. ГЕРЦОГ: По-моему, это очень смешно. Не будем выяснять отношения. Расскажите лучше, как ваши успехи. ТАЛЕЙРАН: Хромаю на обе ноги после того как неудачно упал с лошади. Если все будет в порядке, де Бройль придет к нам на помощь с тридцатитысячной армией, так что я ездил к нему не напрасно. Впрочем, я по-прежнему не знаю, что делать. ГЕРЦОГ: А что случилось? ТАЛЕЙРАН: Да ничего особенного, просто надо наконец решаться. ГЕРЦОГ: А он что говорит? ТАЛЕЙРАН: Он молчит, и правильно делает. На его месте я вступил бы в игру только после освобождения. ГЕРЦОГ: Насколько я понимаю, он так и сделает. (После паузы.) Вам, видимо, нужны корабли. ТАЛЕЙРАН: Мне прежде всего нужен опытный военный, которому я мог бы доверять и который не вызвал бы чрезмерных подозрений ни у Веллингтона, ни у Чернышева, но, наверное, такого военного нет на свете. И потом, я побаиваюсь де Сомине. И еще я должен встретиться с Лэмбом. ГЕРЦОГ: По-моему, вы трусите. Или уже струсили. ТАЛЕЙРАН: Ваша светлость, я не привык действовать опрометчиво. ГЕРЦОГ: Придется привыкнуть, раз уж вы затеяли авантюру. ТАЛЕЙРАН: От нее еще не поздно отказаться. ГЕРЦОГ: По-моему, поздно. ТАЛЕЙРАН: Никогда не поздно. Кроме того,я всегда оставляю себе пути к отступлению. ГЕРЦОГ: Именно этим вы от него и отличаетесь. ТАЛЕЙРАН Ну, так ведь сейчас нужно спасать его, а не меня. ГЕРЦОГ: Зато вся Европа сражается за честь обладать его любовницей. Я бы тоже не отказался так (он качает головой) закончить свою карьеру. ТАЛЕЙРАН: Друг мой, успокойтесь. Я все-таки лучше, чем он, умею предсказывать будущее. ГЕРЦОГ: (вздохнув): Ну и что? Это легче легкого. Все равно помрем. ТАЛЕЙРАН: У него, кажется, были иллюзии на этот счет. Явление 8 (Анри и барон де Гло.) БАРОН: Выше нос, дорогой граф. АНРИ: Куда уж выше. БАРОН: Неужели вы боитесь? АНРИ: Вроде бы нет. Вы не знаете, куда я дел свои перчатки? БАРОН: Я их только что видел. АНРИ: Я тоже. (Он берет шкатулку, стоящую на столе, открывает ее и в бешенстве бросает на стол.) БАРОН: Тише, Анри, вы всех разбудите. АНРИ: Вы все-таки осел. Где мои перчатки? БАРОН: По-моему, вы на них сидите. АНРИ: Вы правы, барон. Прошу прощения. БАРОН: Одевайтесь. АНРИ (он встает и подходит к зеркалу): Как я вам нравлюсь? (Он одет в черное, очень строен, изящен и похож на девушку, переодетую в мужское платье.) БАРОН: Франт франтом. Все это, конечно, красиво, но вряд ли очень удобно, и потом, почти все придется снять. (Анри аккуратно надевает перчатки.) Никому не советую драться в перчатках, тем более вам, молодому и горячему. АНРИ: Я их сниму. БАРОН: В чем, собственно, было дело? АНРИ: Не помню. Разве это важно? БАРОН: Черт побери! Похоже на добрые старые времена. АНРИ: В добрые старые времена дуэли были запрещены. БАРОН: В этом была вся соль. АНРИ (судорожно комкая перчатку): Я никак не могу расправить. Помогите, барон. БАРОН: Я только испорчу. Явление 9 (Талейран сидит в кресле. Перед ним закупоренная бутылка вина. Входит человечек.) ТАЛЕЙРАН: Кто здесь. ЧЕЛОВЕЧЕК: Не беспокойтесь, ваша светлость, это я. ТАЛЕЙРАН: Да! Садитесь, милейший. Право, не знаю, чем вас порадовать. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, чего я добился? ТАЛЕЙРАН: По-моему, об этом уже все знают. ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорога на Париж будет открыта. Если де ла Круа и не примкнет к нам, он отведет свои войска на юг. ТАЛЕЙРАН: Ну, и что потом? ЧЕЛОВЕЧЕК: Потом мы будем хозяевами Франции. ТАЛЕЙРАН: Да? А если он к нам так и не присоединится? Под его началом сейчас две трети нашей армии, и без того не очень сильной. Союзникам ничего не стоит двинуть против нас полмиллиона солдат. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы преувеличиваете. Сейчас не четырнадцатый и не пятнадцатый год, и едиными они уже никогда не будут. ТАЛЕЙРАН: Будем ли мы едины? Признайтесь, ведь вам самому меньше всего нужна сильная Франция. Вы боитесь ее усиления, потому что это угрожает стабильности фунта стерлингов. ЧЕЛОВЕЧЕК: Не беспокойтесь за меня, ваша светлость. Я с некоторых пор достаточно богат, чтобы выигрывать от любых перемен. ТАЛЕЙРАН: А я, к сожалению, нет. Вы очень точно вскрыли причину наших разногласий. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, может быть, вы выскажетесь яснее? ТАЛЕЙРАН: Куда уж яснее! У нас будет тридцать тысяч солдат против всей Европы. ЧЕЛОВЕЧЕК: Против чего? (Талейран молчит.) Побойтесь Б-га, ваша светлость. В Европе живет, может быть, даже сто миллионов человек. ТАЛЕЙРАН: Не прикидывайтесь идиотом. Я пытаюсь сейчас ответить на вопрос - сможет ли Франция сейчас продержаться против всей Европы, как в третьем году, пять лет подряд, да что я - хоть полгода, хоть одну летнюю кампанию? В конце концов, полгода - это не так уж мало, можно рискнуть. ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы знаете, ваша светлость, если кто-нибудь попробует всадить вам пулю в лоб, он непременно попадет в затылок. ТАЛЕЙРАН: Шутить так шутить, я ничего не имею против. Но обратите внимание, если этот ваш приятель нападет на меня сзади - а, насколько я припоминаю, после возвращения из Америки на меня иначе никто и не нападал, - он столкнется со мной лицом к лицу и опупеет от неожиданности. ЧЕЛОВЕЧЕК: Что же, ваша светлость, вы и ходите задом наперед? ТАЛЕЙРАН (смеясь): Боком, милейший, боком! ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, хотите, я сам куплю эти корабли? ТАЛЕЙРАН: Положительно у вас слабость к Бонапарту. Вы снова проявляете поразительное непонимание существа вопроса. По-вашему, все дело в деньгах. Не спорю, без денег мы далеко не уедем. Но ведь нам нужны корабли, способные состязаться с линейными кораблями Британского королевского флота. Их же нет на рынке, да и не может быть, их во всем мире считанное количество. ЧЕЛОВЕЧЕК: Их могут сделать и продать американцы. ТАЛЕЙРАН: И разумеется, никто об этом не узнает! Неужели вы думаете, что это мне не приходило в голову? ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вы мудрец. (После паузы.) Но в таком случае на что же мы с самого начала рассчитывали? (Талейран иронически улыбается.) Ну, превосходно, узнают англичане, что я купил несколько военных кораблей. Что из этого? У меня дела во всех частых света... ТАЛЕЙРАН: Ну да, и вы собираетесь объявить войну китайскому императору. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ну, почему? Войну - нет, но вполне могу захватить какой-нибудь островок в Южных морях... ТАЛЕЙРАН: И для этого вы совещаетесь со мной? Не говоря уже о том, что для этого хватило бы ореховой скорлупки. ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, англичане знают, что я встречаюсь с вами? ТАЛЕЙРАН: Разумеется, знают. К счастью, они думают, что я выпрашиваю у вас деньги. ЧЕЛОВЕЧЕК: Получается, что мы ничего не можем сделать. ТАЛЕЙРАН: Мы можем делать что угодно, но ничего не добьемся, если будем идти напролом. Основной принцип современной политической интриги гласит, что в любом случае и при любом исходе никто не должен быть по-настоящему обманут. Никогда не пытайтесь что-либо скрыть - все равно вас разоблачат. Интрига должна вестись на нюансах, почти в открытую, строиться на использовании неровностей местности и различных пониманиях простых вещей, а главное - каждый должен хоть что-нибудь получить, и все, кто работает на тебя, должны быть в тебе заинтересованы. Обмануться в тебе они всегда успеют, да и лучше пусть они сами себя обманывают. ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое это имеет отношение к делу? ТАЛЕЙРАН: Может быть, все-таки заказать корабли? ЧЕЛОВЕЧЕК (ударив себя рукой по лбу): И в самом деле! Это же не меньше года! ТАЛЕЙРАН: И к тому же будет известно, когда мы выступим. Ну, а что если мы будем готовы через два месяца? Кто ударит первым? ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, может быть, действительно заказать? Это собьет с толку англичан - ведь мы действительно будем готовы значительно раньше. ТАЛЕЙРАН: Нет уж. Если вы привлечете внимание английской разведки, она вас проглотит. Единственная надежда - проскочить незаметно, как Наполеон в Александрию мимо кораблей Нельсона. ЧЕЛОВЕЧЕК: Но ведь англичане в плохих отношениях с американцами! ТАЛЕЙРАН: Нет, милейший, я от вас устал. ЧЕЛОВЕЧЕК: Ваша светлость, вам нужны деньги? Явление 10 (Маркиз де Сомине и лорд Рольтон. Оба молчат.) ЛОРД РОЛЬТОН: В общем, я сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится. МАРКИЗ: Неужели вас это беспокоит? ЛОРД РОЛЬТОН: Я беседовал с Талейраном. Он сказал... МАРКИЗ: Дьявольщина, почему никто никогда не скажет: "Я разговаривал с Талейраном" или "я болтал с Талейраном"? Откуда это в высшей степени непонятное почтение к величайшему из лицемеров? ЛОРД РОЛЬТОН: Величайшему? По-моему, просто самому талантливому или самому удачливому. Сам я, например, лицемер почище Талейрана. МАРКИЗ: Но, по-моему, никто не говорит так о Фуше. ЛОРД РОЛЬТОН: Фуше уж чересчур удачлив, и потом, он неприлично себя ведет, и - я совсем забыл - какой же он аристократ, несмотря на свой герцогский титул? Да он и разговаривает гораздо меньше. МАРКИЗ: А что, аристократам все прощается? ЛОРД РОЛЬТОН: Талейран, может быть, свалил Наполеона. МАРКИЗ: Ну и что? Чего он этим добился? ЛОРД РОЛЬТОН: Он разбогател. Явление 11 (Бал. Музыка.) ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (шевалье де Литтерелю): Какое безобразие! Эта женщина надо мной издевается. Это невыносимо... ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, это невозможно. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что? ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, вы же принц крови. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Хорошо, что вы это понимаете. (Шевалье де Литтерель кланяется.) На нее это не действует, она сумасшедшая. ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, а что, собственно, случилось? Мне тут даже нравится. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы не понимаете. Здесь повсюду ее любовники. Смотрите - вон там ее муж. Вон маркиз де Сомине, а это его сын, граф де Буа-Реми. Вот это - герцог Шартрский. Про этих двух англичан я ничего не знаю, кроме того, что и они тоже. Это нынешние, о старых я не говорю, но тут старый граф Шервинский, он давно уже выжил из ума, и его принимают только в память о том, что он лишил ее невинности. ШЕВАЛЬЕ: Это невозможно. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вот именно. (Он поворачивается спиной к собеседнику и по-наполеоновски складывает руки на груди.) Она даже не шлюха, это не так называется, она... (К ним подходит, низко кланяясь, Анри.) АНРИ: Простите, ваше высочество, но меня крайне интересует тема вашего разговора. ШЕВАЛЬЕ: Что? Вы с ума сошли? (Анри не обращает на него внимания.) ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (осекшись): Добрый день, граф. Вам здесь нравится? АНРИ (без энтузиазма): Великолепный бал. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Да, очень дорогой. Мне здесь тоже как-то не по себе. АНРИ: Почему, ваше высочество? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Я отвык. Да к тому же леди Рольтон совсем очумела. АНРИ (очень тихо): Я вас не понимаю. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Не лгите. АНРИ: Ваше высочество, у вас нет оснований негодовать. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Это у вас их нет. АНРИ: О, ваше высочество, вы же принц крови... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Перестаньте. Тут у всех одно на уме. Но вам все-таки только двадцать лет. Зачем она вам? АНРИ: А вам? ШЕВАЛЬЕ (притворяясь непонимающим): О чем это вы, ваше высочество? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы понимаете, шевалье, мало того, что вся эта публика спит ней, она еще и имеет на нее виды и во всяком случае не хочет ни с кем делиться. ШЕВАЛЬЕ: Разве это не ее личное дело? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: О, как вы мне надоели! Это давно уже вопрос международного значения! (К ним подходит герцог Шартрский.) ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: О ком вы, ваше высочество? АНРИ (герцогу Шартрскому): Вы представляете, ваша светлость, его высочество просто в ярости. Кажется, ему не нравится свободомыслие нашей хозяйки. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (спокойно): Анри, вы непочтительны. (Герцогу Ангулемскому.) Ваше высочество, вы ведете себя еще смешнее, чем граф, и это уж вовсе непростительно, вы все-таки старше. ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы тоже не очень почтительны. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: К тому же вы еще и несправедливы. Если вы и имеете право упрекать кого-нибудь, то только миледи, но вы ее попросту боитесь. Кроме того, вам следовало бы знать, что мужчина не имеет права вести себя нравственнее, чем женщина, - он немедленно становится смешон. Чем вы занимались в эмиграции? АНРИ (он грациозно опирается о столик): Что вы имеете в виду, герцог? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (улыбаясь и посматривая на его шпагу): Анри, я вам в отцы гожусь. АНРИ: Я нисколько этим не огорчен. Откровенно говоря, мне очень хочется отправить кого-нибудь из вас на тот свет. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Всего только? Я думал - всех сразу... ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (останавливая его): Прекратите. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Да бросьте. Вы, право, друг друга стоите. (К ним подходит виконт де Сен-Ба.) А, вот еще один. Нужно трубить сбор... АНРИ: Не нужно. ШЕВАЛЬЕ: Анри, кого вы хотите оскорбить? АНРИ: Ну хоть вы-то будете со мной драться? ШЕВАЛЬЕ: При чем тут я? Кажется, я единственный, к кому у вас не может быть претензий. АНРИ: Тем не менее вы сидите у меня в печенках. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (явно забавляясь): По-моему, нам кого-то не хватает. Эй! (К ним подходят два англичанина.) 1-Й АНГЛИЧАНИН: Чем мы можем быть вам полезны, господа? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вот видите. 1-Й АНГЛИЧАНИН: Нет, сударь, это не заговор, международных заговоров не бывает, а тем более англо-французских. Это просто раут. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вы не знаете, где маркиз де Сомине? ШЕВАЛЬЕ: Мадам Скюдери любила говорить... АНРИ: Господа, кто из вас будет со мной драться? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Кого вы предпочитаете? АНРИ: Не все ли равно? Наверное, герцога Ангулемского. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Это невозможно. АНРИ: Конечно. Он может только... Меня всегда тянуло к таким людям. В таком случае вас. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вам не стыдно? АНРИ: Вы хотите, чтобы я вас оскорбил? (К ним подходит маркиз де Сомине.) Пожалуйста. (Он осторожно вынул цветы из вазы, положил их на столик и поднял ее.) Сейчас вы будете очень забавно выглядеть. (Появляется миледи Рольтон.) ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что вы здесь делаете? (Анри спокойно ставит вазу на место.) Как вас понимать? ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (отвечая за всех): Как вам будет угодно, мадам. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне угодно считать, что вы тут передрались, как бешеные кобели. (Оценивающе смотрит на них.) Удивительно. Нет ни лорда Тренна, ни графа Шервинского. Может быть, вы брезгуете поляками? ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Увы, миледи, у нас есть свои маленькие мужские проблемы. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы у меня в гостях, поэтому извольте вести себя прилично. Как вам не стыдно, Анри, с кем вы связались? АНРИ: Вы престранно рассуждаете, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН (смеясь): Ничего себе! Вы чуть было не ударили вазой лучшего друга вашего отца. Вам не жаль вазу? МАРКИЗ ДЕ СОМИНЕ: Это что - спектакль? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, маркиз, мы с вами пропустили самое интересное. Вы представляете, им меня не хватает. Это самое возмутительное оскорбление, которое я получила за всю жизнь, и они незамедлительно за него заплатят. (Она замолкает и тихо гладит вазу.) Как вы мне надоели! Наверное, на свете есть только один мужчина, о котором стоит жалеть. Но он так мало думает о женщинах! (Появляется Лорд Рольтон. Музыка звучит громче.) Ах, милорд, вы опоздали. ЛОРД РОЛЬТОН: Ничего страшного. Вас ждут, миледи, без вас скучно. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ничего, подождут. (Появляются три дамы.) Это уж слишком. Пройдемте, господа, в более спокойное место. (Она, не оглядываясь, проходит в часть зала, аккуратно отгороженную распухшим, дошедшим до самого края сцены лабиринтом. Все идут за ней.) Я прошу дам остаться в зале. 1-Я ДАМА: Почему? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Останьтесь и вы, милорд. (Лорд Рольтон улыбается и уходит, уводя с собой дам.) Хорошо. (Маркиз де Сомине, помрачнев, выходит из комнаты.) Прекрасно. (Мужчинам.) Вам мало? Ну, так что ж, откровенно говоря, мне тоже мало. И потом - не все ли равно? АНРИ: Элизабет! ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вас здесь не так уж много. Если вы этого хотите, я согласна сейчас же переспать со всеми. (В ответ на поднявшийся ропот.) Мне надоели ваши взаимные претензии. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Со всеми сразу? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Как угодно, я не хочу вас ограничивать. Сейчас мы увидим вас в деле. (После короткой паузы.) Или у вас другие планы? (Садится.) А, молчите! Что же получается, вы трусы или импотенты? Как вы смеете повышать голос в моем доме? ШЕВАЛЬЕ: Вы клевещете на нас, мадам. ЛЕДИ РОЛЬТОН: На вас - может быть, я впервые вас вижу. Хотите быть первым? (Он несколько смущен.) Анри, это вы затеяли ссору? Да отвечайте же! (Он опускает голову.) Боже мой, какие ничтожества! Неужели вы умеете только красть? Вами недовольны ваши собственные жены, какой стыд, и вы еще чего-то требуете от меня! Есть среди вас хоть один мужественный человек? (Она встает и делает несколько шагов.) Анри! (Она поворачивается к нему спиной.) Распустите мне волосы. (У него трясутся уголки рта.) Сделайте это кто-нибудь! (Герцог Ангулемский срывает с ее головы драгоценную заколку. Ее прическа разваливается, впрочем, ей это идет.) Спасибо. Теперь расстегните мне платье. (Он начинает расстегивать крючки, но неохотно и неловко, несколько раз трещит материя.) Чего вы боитесь? Герцог, вы потеряли квалификацию. (Он останавливается.) Ну, чего вам еще? Накидывайтесь. Я в вашем распоряжении. (Один из англичан делает шаг к подсвечнику.) Ни с места, милорд! Свет должен гореть, я хочу видеть ваши лица. 1-Й АНГЛИЧАНИН: Но, мадам, у нас это не принято. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я англичанка. 1-Й АНГЛИЧАНИН: Простите, миледи. ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы решились? (Молчание.) Ах, герцог, вы мне надоели. Еще как надоели! Отстаньте! (Она вырывается из его вялых полуобъятий и снимает платье.) Ну, что ж, смотрите сюда. Я боюсь, завтра вам нечего будет рассказывать... Ну вас к черту. Я думала, вы более галантны. (Она начинает раздеваться.) 1-Й АНГЛИЧАНИН (набравшись духу): Может быть, закрыть дверь, миледи? ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, да, я совсем забыла, тут сквозняк, и потом, появление посторонних вас смутит. Можете закрыть, только не сбегите. (Он закрывает дверь. Она остается совершенно голой.) Как я вам нравлюсь? Вы дрались именно из-за этой женщины? (Она медленно поворачивается.) Или я ошиблась? По-моему, вы разочарованы. ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Если бы вы сняли кожу, миледи... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ради вас? Что вы! Не отворачивайтесь, ваша светлость, посмотрите, сюда вы любили засовывать палец. Ах, если бы не ваши слюнявые губы, герцог... Не обижайтесь, мой друг, я имела в виду вашего приятеля, принца крови. (Она делает неприличное движение.) И зачем это я приучила вас меня гладить? (Замолкает.) Среди вас нет ни одного человека, от которого я решилась бы иметь ребенка. Ладно. Шевалье де Литтерель, подойдите ко мне. (Он подходит и смотрит на нее одурманенными глазами.) Вы никогда не видели меня в таком виде? Ну, как? (Шевалье молчит. Она кладет руку ему на плечо.) По-моему, это утвердительный ответ. Будьте мужчиной, покажите пример. Ну, я вам говорю! (Повышая голос.) Раздевайтесь! (Он тяжело дышит и начинает раздеваться. Она расстегивает пуговицы на его одежде.) ШЕВАЛЬЕ: Миледи, я... ЛЕДИ РОЛЬТОН: Скорее. (Неожиданно.) Ну... Явление 12 (Наполеон сидит в кресле, рядом стоит Коленкур.) НАПОЛЕОН: Я думаю, французская армия сейчас никуда не годится. КОЛЕНКУР: Ваше величество, мой брат, полковник, прислал мне письмо, так он говорит, что ее вовсе не существует. НАПОЛЕОН: Куда же она делась? КОЛЕНКУР: По-видимому, она разбита. НАПОЛЕОН: Ты думаешь? По-твоему, я загубил ее столь основательно, что она до сих пор не оправилась? Может быть, но мне почему-то не хочется в это верить. КОЛЕНКУР: Ваше величество... НАПОЛЕОН: Если французской армии не существует, то чего стоит эта глупая идея меня освободить? Это нелепо, Коленкур. Неужели во Франции не осталось ста тысяч человек, способных носить оружие? КОЛЕНКУР: Франция не хочет войны, ваше величество. НАПОЛЕОН: Я тоже не хочу войны, Коленкур. Да если бы и хотел... Разве я могу сделать то, чего не хочет Франция? КОЛЕНКУР: Что такое Франция, ваше величество? Осмелюсь заметить, вы окажете большую услугу Бурбонам, свергнув их по-джентльменски. В противном случае им грозит гильотина. НАПОЛЕОН: Нет, Коленкур, это орудие сейчас уже вполне безобидно, как, скажем, сарисса - длинное копье македонской тяжелой пехоты - во времена Юлия Цезаря. Оно вышло из моды, устарело, опровергнуто и больше никогда не будет применяться. КОЛЕНКУР: Увы, ваше величество, так и французская армия. Чтобы возродить ее, нужна гильотина, но - вы не поверите - она все еще непопулярна. НАПОЛЕОН: Звучит правдоподобно. И по-прежнему нет никаких известий. КОЛЕНКУР: Я боюсь, что англичане перехватывают мои письма. Сегодня Хоу странно на меня посмотрел. НАПОЛЕОН: Мне нечем ему заплатить. Брось, Коленкур, ты становишься мнительным. КОЛЕНКУР: Да, ваше величество, нечем. Мы должны ждать, пока до нас доберутся, пока нас освободят, пока нас вооружат, - ждать, а ведь вы нас как раз от этого и отучили. Кроме того, можно ведь и не дождаться. Я боюсь за вас, ваше величество. НАПОЛЕОН (после паузы): Мне не хватает хорошего белья. Я не в Италии и давно уже не молод, я не могу этим пренебрегать. Впрочем, ты тоже страдаешь. КОЛЕНКУР: Меня это не смущает. К сожалению, лорд Хоу препятствует любым нашим связям с Францией, даже самым невинным. НАПОЛЕОН: Он прав. Невинных связей не бывает, все они опасны. На его месте я вообще запретил бы мне переписку, но зато обеспечил всем необходимым. КОЛЕНКУР: Он все-таки англичанин. НАПОЛЕОН: Англичане знают толк в белье. КОЛЕНКУР: Поэтому нам и не дают купить новое. Наши простыни заплесневели. НАПОЛЕОН: Не знаю. Раньше я спал на голландских простынях. Я покупал их очень дешево, ведь мой брат был королем Голландии. Собственно говоря, я получал их даром. Это были прекрасные простыни. Король Людовик их не оценил. Я хорошо распорядился Голландией. КОЛЕНКУР: Ваше ве... НАПОЛЕОН: Ты до сих пор не любишь англичан. Напрасно. Явление 13 (Доктор разговаривает с Анри. Анри сидит за столом, его рука беспомощно лежит на столе.) ДОКТОР: Вот незадача! Чуть правее, и вы остались бы без руки, чуть левее, и не было бы ничего страшного. А теперь вы проваляетесь месяц, доставите мне массу хлопот, и еще неизвестно, чем это кончится. АНРИ (морщась): До чего же больно! Я чуть-чуть не успел. В общем, ему повезло, он оказался малость быстрее. Доктор, я буду владеть рукой? ДОКТОР: В каком смысле? АНРИ: Ну, я смогу прилично фехтовать? Или хоть просто держать в руке шпагу? ДОКТОР: Шляпу сможете. Откуда я знаю? Говорю же - трудный и непонятный случай. Через неделю станет ясно, как срослись сухожилия. Так что вам придется потерпеть. АНРИ: Хорошо, доктор, верю, но скажите: когда я смогу выходить из дому? ДОКТОР: Вас до сих пор лихорадит. (Берет здоровую руку. Анри морщится.) Плохой пульс. Вы должны просидеть дома не меньше недели, а лучше пролежать. АНРИ: Я не могу лежать. ДОКТОР: Зачем же вы просите у меня совета? АНРИ: Затем, дорогой доктор, что врачи существуют не для того, чтобы командовать больными. Они должны лечить их, применяясь к их планам и обстоятельствам, за это им и платят. Вы не просто врач, вы друг нашей семьи - неужели вы мне не поможете? ДОКТОР: Какая наивность! Я хочу, чтобы вы были здоровы, Анри, и лучше вас знаю, что для этого нужно. АНРИ: Я с вами полностью согласен. ДОКТОР: Не похоже. АНРИ: Если я завтра выйду из дома, я не умру? ДОКТОР: Может быть. Ваше состояние не смертельно, даже не опасно, но оно оттого и плохое, что его можно сделать и опасным, и смертельным. Вам нужно кое-чем поступиться, чтобы остаться здоровым человеком, и, без сомнения, вы это сделаете. АНРИ: Ничего я не сделаю. Я обещал быть сегодня в Опере - и поеду. ДОКТОР: Никуда вы не поедете. Я пожалуюсь маркизе. АНРИ (с гримасой): При чем тут мама? ДОКТОР: Разумеется, не при чем. (Входит маркиза.) МАРКИЗА: О чем вы спорите? АНРИ (делая доктору какие-то знаки): Ты возьмешь меня сегодня в Оперу, мама? МАРКИЗА: Конечно, мой милый. Это пойдет тебе на пользу, не так ли, доктор? ДОКТОР: Я в этом почему-то сомневаюсь. МАРКИЗА (серьезно): Вы не шутите? АНРИ (принужденно улыбаясь): Доктор сменил мне повязку и остался недоволен. МАРКИЗА: Доктор, я не понимаю. У Анри всего только болит рука, почему он должен сидеть дома? ДОКТОР: Ах, ваша светлость, он не только не должен ездить в Оперу, ему бы из постели не вылезать. Я боюсь смещения костей, возобновления воспалительных процессов... МАРКИЗА: Анри, ты слышишь, что говорит доктор? АНРИ: Он хочет меня уверить, что я умру. МАРКИЗА: Вы серьезно, доктор? АНРИ: Ладно, мама, поехали. Явление 14 (Два английских чиновника пьют чай.) 1-Й ЧИНОВНИК: Я думаю, что для блага Англии мы ни во что не должны вмешиваться. Они и без нас передерутся. 2-Й ЧИНОВНИК: Англия не пострадает, если мы вмешаемся. 1-Й ЧИНОВНИК: Это дорогое удовольствие. 2-Й ЧИНОВНИК: А, вы о деньгах. Это не наша забота. Они должны передраться. Мы не можем оставить их в покое. 1-Й ЧИНОВНИК: Если мы вмешаемся, это их насторожит. 2-Й ЧИНОВНИК: Это уже деловой разговор. Но пусть так. 1-Й ЧИНОВНИК: Сколько может стоить хороший корабль? 2-Й ЧИНОВНИК: Дороже, чем картина Рафаэля. 1-Й ЧИНОВНИК: Я не покупаю картин. 2-Й ЧИНОВНИК: Ну и что? 1-Й ЧИНОВНИК (после паузы): Как ты думаешь, можно выяснить, для чего предназначена н