од г.Екатеринославлем, Ореховым, Мелитополь, Перекоп, Керчь. По ликвидации Врангеля отряд был брошен на борьбы с Махно. Полковник посмотрел вдаль, будто вспоминая те бурные годы. Я похвастаться своим боевым прошлым, естественно, не мог. Хотя, кто знает, что еще с нами будет. Полковник продолжил: - В 1932г. - командир парка Броне-Танковой Школы имени т.Сталина г.Горький. В 1933 г. окончил МКУКС мехвойск, возвратился в Школу, где работаю по настоящее время руководителем техники. Член ВКПБ с 1924г., в партию вступил в г.Ленинграде, будучи в Школе, принят по первой категории. В 1927г. имел партвзыскание за пьянку - строгий выговор. В 1930г. - выговор за демобилизационное настроение. На чистке в 1929г. и 1934г. замечаний не имел. В других партиях не состоял. В 1924г. окончил 2 курс военной школы механической тяги в г.Ленинграде. Во время гражданской войны был награжден часами, револьвером, костюмом и т.д. За всю службу в РККА имел дисциплинарных взысканий: 3 суток ареста /в отдельности/, один выговор и наряд. Под судом и следствием не был. Вот и вся моя биография. Да, тяжело прошла жизнь, и ради чего! Чтобы ты, сволочь, разъезжал на отцовской машине, жрал ананасы и бренчал на рояли всяким тут блядям! Не бывать этому! Полковник вскочил, изо всех сил треснул кулаком по столу, выхватил маузер, подаренный Фрунзе и утопленный потом бабушкой в Черном море из страха, и выстрелил в меня три раза. Я упал под стол, обливаясь кровью и томатным соусом. Поднялся страшный шум, со всех сторон послышались свистки городовых, меня положили на носилки и понесли прочь. Еще несколько мгновений я что-то видел и соображал, но потом сверху на меня стали сыпаться бутылки и какая-то посуда, и полный мрак наступил на мою голову окончательно и бесповоротно. 3. Ночные скачки Очнувшись, я решил не открывать глаза и не шевелиться, чтобы не потревожить рану. Где эта рана, и сколько их вообще, мне было непонятно. Вокруг никого не было, только тихо потрескивал огарок свечи. Издалека доносился приглушенный шум какого-то ресторана. Я принялся осторожно, чтобы не поехала крыша, припоминать вчерашний день. Конечно, когда жена кричала, кидая в меня одну сковородку за другой, чтоб я провалился сквозь землю, она, наверное, не подозревала, что это произойдет так скоро. - Хоть бы денег принес, бестолочь! - когда поток призывов слился в одну мощную ядовитую струю, я не выдержал и выскочил на улицу. В кармане остались только права и ключи от машины. Что мне было делать? Пришлось волей-неволей пуститься в странствие за презренным металлом - привычный для многих печальный путь. Поэтому дома пока не особенно беспокоятся. В прошлый раз в результате подобной стычки пришлось потревожить вечером тещу. Мы попили чайку на ее кухне, я с радостью сообщил, что "она выгнала меня из дому", теща сжалилась надо мной, отчитала по телефону дочурку, и когда я через полчаса въехал во двор на лихом коне, жена уже виновато выглядывала в окошко. Теперь пусть думают, что я зарабатываю ночным извозом. Двойника они сразу должны раскусить, мне даже трудно было представить, чтобы кто-то другой сможет меня изобразить со всеми подробностями, да и вряд ли он попрется ко мне домой, что ему там делать? Судя по всему, рана у меня не смертельная. Дедушка, видимо, палил больше для острастки, в воздух, просто я слишком перенервничал и сам опрокинул на себя посуду с соусом. Я попытался повернуться на правый бок, и тут острая боль в ухе заставили меня вскрикнуть. Все-таки задел меня мой родной красный партизан! Вот уж никогда бы не подумал, что увижу дедушку живым. Правда, не понятно, кто это был на самом деле, ведь я сам несколько раз красил ограду вокруг его могилы на кладбище. Значит, все эти тяжелые памятники сверху ничего не значат, а если крематорий?...В эти подробности лучше уж не вдаваться. Конечно, не надо было его сердить, но откуда я знал, что он окажется в этом месте! Он, наверное, и без меня все давно знает, раз у них все выходят наверх, да еще газеты приходят по подписке. А похож все-таки на портрет, который висит у бабушки в комнате! Правда, умер он за десять лет до моего рождения, может, я что-нибудь все-таки спутал? Фрак теперь придется где-то добывать новый, этот весь засран, да и на сцену в повязке на ухе выходить совсем уж неудобно. Лучше уж по левой стрелял, не так было бы видно! А рояль мне очень понравился. Вот бабуля-то обрадуется, что внучек ее наконец-то с дедушкой повидался! Жаль, он не успел мне ничего передать наверх, письмецо какое-нибудь, или открытку. Может, еще встретимся? Надо бы мою новую девушку попросить, она-то с ним наверняка давно знакома. - Конечно знакома, - вдруг сказала она, подсаживаясь на мою постель. Я ощутил прикосновение ее теплых рук и улыбнулся. - Твой дедушка прекрасно танцует, особенно вальс. - Еще бы, они с бабушкой даже выиграли конкурс бальных танцев в Берлине, бабушка тогда еще с самим Жуковым танцевала. - Это с Ванькой, что ли? - Да нет, с маршалом. Ну ты даешь, не знаешь, что ли, проспекта Жукова? - Я думала, это другой Жуков. - Вот дурочка! - Сам дурак, нечего было с дедушкой ссориться, теперь он тебя точно где-нибудь подстрелит, уж больно он на тебя осерчал. - А у вас тут что, все с оружием ходят? - Нет, только кому положено. - А если я наследник? - Чего ты хочешь, зачем тебе револьвер? - Вот бабушка тоже так говорит, и с дуру утопила такую реликвию - револьвер Фрунзе! Раз уж я тут отдуваюсь за всех буржуинов, должен же я хоть револьвер-то иметь! Я даже приподнялся от волнения на постели. - Я вижу, мой милый, что у тебя опять начинается какой-то бред. Вчера ты вдруг вскочил на стол посреди зала и принялся петь "Боже, царя храни!". Дедушка с трудом смог стащить тебя вниз, вы принялись толкаться, а потом и пальба началась. Давай-ка лучше покатаемся с тобой на свежем воздухе. Я сел в постели, пытаясь прийти в себя. Голова действительно была как чужая, и ухо болело, будто его сначала оторвали, а потом приклеили на старое место. Правда, домой возвращаться не хотелось. Во-первых, наверняка у них здесь еще осталось после вчерашнего всякие салатики и мясо, которое мне очень понравилось, во-вторых, денег я не достал ни копейки, а в-третьих, дедушка. Надо все-таки попытаться привыкнуть к этому подземному положению, удрать наверх всегда можно, а здесь мне пока нравится, да еще такая новая подруга! Я обнял ее и погладил по крепкой попе. Она оттолкнула меня и улыбнулась. - Идешь ты или нет? На этот раз дорога по лабиринту показалась мне короче. Отворилась последняя дверь и мы вдруг вышли на улицу из какого-то подъезда. Опять была ночь, сияли звезды, прохожих совсем не было, и редкие машины шуршали где-то за домами. Пройдя через несколько переулков, мы очутились у здания ипподрома на Беговой. Казалось, внутри него все было темно и тихо, но иногда к окнам подходили какие-то люди со свечками, выглядывали наружу сквозь тусклые стекла и отступали назад, растворяясь во мраке. Так всегда кажется, когда идешь ночью мимо дома с потушенными окнами, что сейчас кто-нибудь выглянет из окна с того света. Наверное, они ходят туда развлечься. Скучно все-таки лежать все время на одном месте, нужно какое-то разнообразие. Мы не стали заходить внутрь дворца, а пошли сразу к конюшням. По полю стлался низкий холодный туман, доставая примерно до пояса. На середине арены было совсем светло от неба и далеких прожекторов. Из конюшни послышалось ржание. Лошади забеспокоились, как и положено в присутствии нечистой силы. - Никак не могу приручить их к себе, каждый раз они становятся просто бешеными. Недавно каталась в ночь перед скачками, так лошадь потом взяла все призы и к вечеру сдохла. Надо было сказать Герцогу, чтобы ставил на моих лошадей, да он сам катался на Лучистой, думал, она победит, но ошибся. - А я думал, тут уже давно все куплено. - Конечно куплено, только нашими. Они и берут все деньги, оставляя этим козлам только всякую мелочь. - А вам-то на что эти деньги? - Как на что! Ты думаешь, на этом свете все кончается и человеку ничего больше не нужно? Вот глупости, придуманные известно кем. Я, например, страшно люблю ходить на всякие показы мод и покупаю себе всегда самые дорогие платья. Сразу чувствуется, когда видишь действительно ценную вещь. Она всегда зашкаливает. Не могу тебе объяснить, чем они так отличаются, но я-то в этом разбираюсь! Ну прямо как моя жена...Сторож в буденовке и с винтовкой отдал честь моей королеве, подозрительно взглянул на меня и открыл ворота. - Ну как там мой Буцефал? - спросила его она, как старого знакомого. - Ждет, ваше сиятельство, совсем измучился тут на привязи, уж больно горячий. - И моему другу найди какую-нибудь девочку по-спокойнее. - Как изволите, как изволите, ваше высокоблагородие, есть тут у меня на примете одна дамочка в белых яблоках. Сторож ушел, и вернулся через несколько минут, ведя под узцы черного блестящего Буцефала и серую Француженку. Я, естественно, никогда в жизни не сидел в седле. - Ничего, это особые лошади, не бойся. Сторож помог вначале герцогине, потом подсадил и меня. Француженка, приняв груз, сразу понеслась вперед через поле к воротам. Буцефал не отставал. - Куда поедем? - спросил я, охваченный восторгом движения и готовясь, наконец, свернуть себе шею. - Куда глаза глядят! - весело прокричала она и вырвалась вперед. Мы выскочили на проезжую часть. Машин уже совсем не было видно. Вскоре мы повернули направо, к Белорусскому вокзалу. Вокруг Горького, вспоминая, наверное, пьесу "На дне", спали бомжи, редкие пассажиры разглядывали расписание. Было около трех часов ночи. Следующим был Маяковский, он опустил руку, сел на постамент и что-то читал, болтая ногами. Во рту дымилась папироса. Рядом с ним сидела какая-то девушка в желтом платье. Я бросил в Маяковского огрызок яблока, но он ловко увернулся и швырнул в меня какой-то кирпич, или свою книжку. Я пригнулся, послышался звон разбитого стекла в ресторане напротив, кажется, в "Софии". Маяковский погрозил мне вслед чугунным кулаком. Зато в Английском клубе - Музее Революции - окна горели вовсю. Наверное, там сейчас веселились всякие исторические деятели. Играла музыка, стреляли пушки, во дворе вокруг костров сидели революционные матросы, а на втором этаже кипел бал. Но мне туда зайти не захотелось, вдруг там сейчас мой дедушка, начнет опять палить в меня, а я пока оружием не обзавелся. Площадь впереди нас переходил Пушкин, спотыкающийся на каждом шагу о свой плащ. Он спешил на бал и грыз по дороге яблоко. - Хотите антоновку? - предложил ему я. - Нет, у меня симеринка! - и он швырнул огрызок в какую-то форточку. Герцогиня подала Пушкину желтый конверт. - Дельвиг просил передать, что сегодня не придет, у него насморк. - Такой могучий организм! Мы поскакали дальше. Медный князь Долгорукий упражнялся в рубке деревьев. Его меч сверкал направо и нелево, круша ветки деревьев, фонари и троллейбусные остановки, попадающиеся под руку. - Вот это мужчина! - восхищенно воскликнула моя королева. - Не заглядывайся на посторонних! - прикрикнул я на нее. - Сам ты посторонний, он меня уже два раза спасал от монголо -татарского ига, когда меня хотели забрать в гарем. - Я уже боюсь и подумать, сколько времени ты здесь катаешься. - Вот и не думай, думай лучше о том, что будешь сейчас играть. - Опять играть, где, как? Мне уже как-то боязно, надеюсь, не в военно - революционном клубе имени матроса Железняка? - Ты что же, простым народом брезгуешь? А вот Шаляпин любит петь прямо с балкона, а ты что, боишься? - Потом на ухе у меня пластырь... - Давай, давай, не расслабляйся, сейчас тут в одном местечке будет небольшой утренний концbртик, тем болеее ты не сыграл еще все, что мог. - А что я буду делать, когда сыграю все, что могу? - Будешь учить то-нибудь новенькое или повторять старенькое. - А я уж подумал, ты заменишь меня на кого-нибудь ддд гго. - гто, тебе уже надоело? - Да нет, я только начинаю входить во вкус. По улицам начинал стелиться туман, у Центрального телеграфа мы свернули направо. Я вдруг вспомнил, что у меня в машине что-то стучит в правом колесе. Лазил вниз уже два раза, все шарниры вроде проверил, заменил две резиновые прокладки, а все равно стучит, если покачать ее справа, нажимая у фары. Может, гидравлический амортизатор? В узком переулке стук копыт отражался от стен нависавших по сторонам домов и уходил вверх, в синюю мглу. Мы ехали теперь рядом. Ее бедра, повторяя форму седла, лежали свободной дугой и из-за раздвинутых ног казались больше, дивно спускаясь от узкой талии. Подъехав к ней по-ближе, я обнял ее, просунув руку под жилетку. - Я хочу сойти с тобой. Она посмотрела на меня туманными глазами. Мы слезли с лошадей. Я повел ее к какому-то полуразвалившемуся трехэтажному дому. По дороге ее бедро снова обжигало мой бок. Теперь у нее уже были каштановые волосы, распущенные по плечам. Вообще, она явно менялась в лучшую сторону. Я толкнул тяжелую дверь подъезда. Навстречу выскочили две кошки и исчезли в тумане. - Пойдем наверх. В подъезде было совсем темно, пахло котами, сыростью, но здесь все же теплее, чем на улице. Теперь уже я вел ее, дрожащую и испуганную, натыкаясь на паутину, пыльные перила и чугунные решетки. В доме, слава Богу, все спали. Наверху, у двери на чердак, я ощупью нашел теплую батарею. - Иди ко мне, - и наши губы слились в поцелуе. Я посадил ее на батарею и, продолжая пить ее рот, начал расстегивать кофточку. Все эти подробности особенно необходимы для читателей школьного возраста с методической точки зрения. - Мне холодно, подожди чуть-чуть. Тогда я стал согревать свои замерзшие пальцы на батарее, она гладила мои волосы и молчала. Потом я смог довольно быстро расстегнуть ей сзади лифчик и взял в ладони ее прелестные маленькие груди. Почему-то некоторые девушки думают, что чем больше, тем лучше, пытаются даже их увеличить, но это, по-моему, большое заблуждение. Она мне правда очень нравилась - тихая, покорная и страстная. Скоро она уже закрыла глаза, открыла рот, выгнула спину и протянула мне свою левую грудь. Я поцеловал ее и стал облизывать ее языком. Она закинула голову назад и закусила губы. Тогда я стал гладить ей спину и постепенно пробирался все дальше и дальше, отыскивая верхнюю резинку трусиков. Она подняла ноги так, что ее колени оказались у меня почти у плеч, и я смог спустить ей чулки и трусики. Совсем раздеваться в этой ситуации было бы неразумно. Конечно, в этом вонючем доме было гораздо теплее, чем на кладбище, там у меня просто зуб на зуб не попадал, и ботинки были мокрые. Вообще, я заметил, что в холодное время года найти укромное место для такого дела гораздо труднее, но от этого желания только увеличиваются. Я продолжал ласкать мою герцогиню всеми возможными способами, а она тем временем расстегнула мне джинсы и освободила рвавшегося на свободу несгибаемого революционера. Мимо шарахнулась еще какая-то кошка. На улице послышался дикий визг. - Вставь в меня, пожалуйста, - спокойно сказала она, обняла меня ногами и притянула меня к себе. Этот момент я всегда стараюсь оттянуть как можно дальше. Но теперь медлить уже было нельзя. Я провел руками по внешней стороне ее бедер и нашел кончиками пальцев ее влажные нижние губы, слегка раздвинул их и подвинул ее всю ближе к себе. Она осторожно прижималась ко мне ногами, терпеливо ожидая, пока я смогу заполнить ее всю до конца. Мы стали тихо двигаться. Я держал ее руками за попу, я она сидела на мне верхом, я чувствовал весь ее сладкий вес, прижимая ее всю к себе, раскачивая ее за ноги и прижимая ее спиной к стене. Не помню, долго ли смог я вынести это сладостное испытание, но в конце мне уже казалось, что дикие кошки вопят совсем рядом, или это кричала моя королева. Обессиленные, мы свалились на подоконник. Где-то внизу послышался лязг замочной скважины, шарканье тапок, и такой же скрипуче-шаркающий голос старухи произнес: - Васька, а Васька, а ну марш домой, стервец ты эдакий, опять Элеонору накрыл, сколько раз я тебе говорила, не трогай ты эту дуру, а то Марь Иванна ругается, Васька! А Васька! Хлопнула дверь подъезда, Васька мяукнул, потом хлопнула вторая дверь, и все стихло. В окно еще светили звезды, наши лошади внизу заржали, зовя нас в путь. Я схватил принцессу на руки и понесся вниз, чувствуя себя Васькой или Мурзиком. Принцесса тоже мурлыкала. - Хочешь превратиться в мартовского кота? Представляешь, сколько кругом пушистых гибких кошечек, и всем им очень хочется, чтобы ты им вставил ночью, да еще по несколько раз! - Так они меня всего выпьют. - Ну, тогда поехали дальше. Рядом с Консерваторией в кирхе светились окна. Голоса хора, наполняя готические кирпичи, приподнимали здание над землей, и она парило над утренним туманом, слегка покачиваясь в разные стороны. Я тоже покачивался в седле. - Никак не пойму, то ли тебя подменили, то ли ты успела срочно покрасить волосы, ведь вначале ты, кажется, была блондинкой. - Да, но вначале тебе казалось, что мы вообще существуем в природе по-настоящему, а теперь вот даже и мне непонятно, когда это все происходит. Мимо проплелся в Министерство какой-то заспанный серый чиновник в цилиндре и с тростью. - Честно говоря, брюнетки мне нравятся больше, они контрастнее и ярче. - Хочешь, я превращу тебя в попугая, и будешь жить с разноцветными попугайками? - А они разноцветные или скучные, как курицы? - Вот когда станешь попугаем, тогда и определишь, скучные или нет. - Нет уж, спасибо, я и так уже превратился в какого-то живого покойника, чуть было кот в меня не залез, а тут еще какие-то попугайки. Плохая, кстати, у меня гайка на тормозном цилиндре, не отвернешь ее просто так, и тормоза не прокачивал уже лет сто. Все-таки непонятно, или мы сто лет назад идем по улице, или сейчас. Дома-то вроде не изменились, ведь на Герцена мало что порушили. В какой склеп попадем мы на этот раз? Моя спутница остановилась у последнего перед Манежем дома с высокими тяжелыми дверьми. Студенческий клуб МГУ, или университетская церковь. - Знаешь, я страшно люблю вот после такого кутежа, после безобразного разврата прийти на заре в храм и простоять на коленях два часа в жаркой молитве. - Слушай, но ведь все внутренности перестроены, вместо алтаря - эстрада, там, наверное, сейчас отплясывают полуголые студентки, а за кулисами просто бордель. - Это мы сейчас посмотрим, храм там или бордель. Привязав лошадей к телефонной будке, мы вошли внутрь. На вахте сидел какой-то хиппарь с длинными сальными волосами и в плейере. Взглянув на него, мне показалось, что внутри его головы поместился небольшой станкостроительный комбинат, металлургический заводик и мясоперерабатывающее объединение. Рабочие вначале никак не могли загнать в его мозжечок стальную балку, но после примерно двадцати ударов грунт поддался и балка пошла легче. Чувствовалось, что у фрезеровщика сегодня день рождения, настроение приподнятое и работа дается легко. Да и у сталеваров дела идут неплохо, только что отлили десятитонную чугунную чушку и скинули ее в пищевод. Что уж говорить про труженников пищевой промышленности! Бойня хряков шла полным ходом. Счастливый визг, похрюкивание свинины раздавались во всех углах и закоулках прямоугольного, в сущности, помещения черепной коробки вахтера. Все-таки надо отдать должное современной молодежи - она бережет слух окружающих и старается спрятать все отходы внутрь своей головы. Я и сам люблю нечто подобное, но никогда не стал бы одевать на себя этот прибор. Кстати, а Вы читали описание джаза в Кратком музыкальном словаре 1955 года издания (МузГиз, тираж 25000)? Там цитируется товарищ Горький, написавший, между прочим, специальную работу под названием "О музыке толстых": "...точно кусок грязи в чистейшую прозрачную воду, падает дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск, врываются нечеловеческие голоса, напоминая лошадиное ржание, раздается хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное кваканье огромной лягушки, весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков подчиняется ритму едва уловимому, и, послушав эти вопли минуту, две, начинаешь невольно воображать, что это играет оркестр безумных..." Естественно, "в СССР музыка буржуазного джаз-банда не привилась". Да, не зря поставили товарищу Горькому памятник рядом с вокзалом. И окружение у него подходящее. Вот кого бы мне хотелось послушать, так это Армстронга. Его низкий голос рождает во мне ощущение мудрой и грустной улыбки, ну почти как у Моисея из песни "Let My People Go". - Он только что был в соседней комнате. - Ну, это уже слишком, может, ты спутала его с Полем Робсоном? - Кого, Моисея? Вахтер остался позади, мы свернули налево и спустились в небольшой коридорчик со сводчатым потолком. На дверях висели вывески: "Администратор", "Хор", "Английский", "Мужской", "Фортепиано", "Женский". Хорошо жить студентам, все главные желания сразу исполняются! Мне лично понравилась дверь без вывески, и я, не задумываясь, толкнул ее. Глаза долго не могли привыкнуть к темноте. Постояв несколько минут без движения, я, наконец, смог различить вокруг себя несколько согнутых в одну сторону молчаливых фигур. Прислушавшись, я уловил какой-то шопот, скороговорку, звяканье далеких колокольчиков и шелест страниц, но собрать куски слов в разумные фразы мне пока не удавалось. В темноте у меня скоро закружилась голова, я потерял равновесие и упал вперед на колени, подставив вперед руки. Оказалось, что все остальные стояли примерно в таких же позах. Ладонями я попал во что-то холодное и скользкое и поспешил сразу же вытереть руки об штаны. Вдруг далеко впереди осветился проем двери, и лицом к нам вышел человек в высокой шапке, закрывая от ветра дрожащий огонек свечи. Все облегченно вздохнули и поползли на коленях вперед. Но человек тут же повернулся ко всем спиной и тоже упал вперед на колени. Он стал что-то говорить тоже скороговоркой, все стали повторять, а потом выстроились в цепочку и поползли к главному пошептаться о чем-то своем наедине, чтобы другие не слышали. Поговорив с ним несколько секунд, каждый протягивал руку и складывал что-то в широкую чашу, а в ответ человек в шапке рисовал в воздухе пальцами одну и ту же фигуру. После все по очереди отползали куда-то налево и исчезали в темноте. Наконец, в очереди остался один я и решил тоже подползти к человеку в шапке. - Что привело тебя ко мне, сын мой? - Честно говоря, не знаю, как это все получилось. - Зачем же пришел ты сюда нарушать наш покой и тишину? - Никак не могу понять, куда я попал и что будет дальше. - Дальше опять будет борьба добра со злом, но победит все же добро. А попал ты сюда по велению свыше, и служишь проводником Жребия. - Какой же жребий выпадет мне дальше? - Частично это зависит от твоего согласия, но в конечном счете Жребий всегда выпадает, куда нужно и кому нужно. - Я согласен на любой жребий, лишь бы моим близким было хорошо. - Такие люди нам нужны. Что ж будем считать, что мы обо всем договорились. Время от времени мы будем встречаться и обсуждать детали нашей работы. И тут я заметил поразительное сходство человека в шапке с ваганьковским графом и чиновником из министерства, которого мы встретили на улице. В этот момент граф дунул на свечу, комната погрузилась во мрак, моя спутница схватила меня за руку и потащила куда-то вправо. Я только успел заметить, что в противоположную сторону исчезали люди из очереди. Значит, у меня особое задание. Может быть, я уже продался дьяволу, или этот момент еще не наступил? Каждому хочется кушать, да еще если дома голодная семья, пойдешь на все ради куска хлеба. Пока вроде я никого не убил, не ограбил, и то слава Богу! Конечно, убийцей и вором как-то не хочется быть. Если уж продаваться, то честно и по-дороже, чтоб уж уважали твой труд, и ты мог бы сам что-то решать. Вот один мой дружок устроился недавно в одну контору, так его там все по имени-отчеству называют, в гардеробе пальто подают, по праздникам - подарки всякие, все время советуются с ним по всяким важным вопросам, но уж он-то не халтурит, пашет на всю железку, и очень доволен таким соответствием его сил, способностей и зарплаты. Все честно! Но мне-то попалось явно что-то темное. Вечно я влипаю в дурацкие истории. Кто, например, мне поверит, что Пушкина видел? Поддал хорошо, скажут, и уснул рядом с памятником. Ну ладно, а Чайковский? - И про него туда же, "все спьяну", и не докажешь им ничего. - Докажешь, докажешь, - прошептала моя герцогиня. - Очень скоро всем все докажешь, не волнуйся, мой милый. Все-таки приятно слышать такую уверенность от любимой женщины. Жена такого не скажет! "Какая от тебя польза, кусок идиота!" Наконец, после долгой винтовой лестницы и запутанных переходов мы очутились на крыше дома у Никитских ворот. Над Москвой начинался рассвет. Внизу, вдоль тротуара, поехали уборочные машины. На скамейках досыпали редкие бомжи. Спортсмен легкой рысцой шуршал по гравию Суворовскиго бульвара. Прогудел первый пустой троллейбус в сторону Арбата. Небо было таким же высоким и ясным, как вчера вечером, только теперь уже над Кремлем вначале розовым, а потом красным и желтым. - Ты сегодня родился заново, мой милый, - и она поцеловала меня в щеку. - Пора уже домой, дорогая! - Да, вид у тебя помятый, но ничего, зато не зря съездил. Вот и солнце, скоро детям в школу. Моя машина стояла внизу у подъезда. До дома я доехал довольно быстро, улицы были еще свободными. Бак оказался полным, когда я успел его заправить, не пойму. В кармане я обнаружил стодолларовую бумажку. Вот жена-то обрадуется! 4. Задание колдуна Если Вам приходилось когда-нибудь возвращаться рано утром в родной дом, Вы, конечно, поймете мои чувства. Я медленно въехал в наш маленький дворик. Собаки, узнав знакомую машину, радостно подбежали ко мне, помахивая хвостами. Заперев дверь, я посмотрел на окна нашей квартиры. Занавески не шевелились, но я знал, что там, под теплыми утренними одеялами, спит моя семья. Из соседнего подъезда вышел, зевая и потягиваясь, утренний физкультурник делать зарядку. Молодец, встал в такую рань! Было часов шесть утра. Медленно понимаюсь пешком на третий этаж, осторожно открываю замок и...в лицо ударяет родной запах котлеток и хлеба. Все конечно, еще спят, хотя скоро уже всем надо просыпаться. Я сбрасываю с себя холодную одежду и забираюсь к жене под одеяло. Она спит, как всегда, на боку, свернувшись калачиком, укрывшись одеялом до ушей, на улице только косичка и холодный нос. Я прижимаюсь ногами к ее горячей попе. Она мычит. - Какая ты тепленькая! В ответ опять мычание. Тогда я кладу ледяную руку на ее теплое плечо. Она вздрагивает и пытается сбросить мою руку. Ладно, пускай поспит еще чуть-чуть. Я ложусь на спину, вытягиваю ноги и закрываю глаза. Господи, как хорошо дома на родной кроватке! Постепенно тепло волнами захлестывает меня, и я засыпаю так крепко, что еле слышу будильник, торопливые сборы в школу, звяканье ложек в чашках, хлопанье дверей в ванне и туалете (раз сто), и, наконец, последний хруст запирающего дверь ключа. Можно еще поспать... На самом деле все было, к сожалению, совсем не так. Когда я открыл дверь, в лицо неожиданно ударил холодный утренний воздух, теплом даже и не пахло. Войдя внутрь, я остолбенел. Вместо родной квартиры со всей обстановкой кругом были лишь голые стены. Пройдя по комнатам, я обнаружил открытые окна, сквозняки и даже выкрученные лампочки. Куда же делись дети, жена? Конечно, они могли пойти ночевать к родственникам, я бросился к телефону, но провод был оборван, и трубка куда-то делась. Ну хорошо, если они у родственников, то оставили хотя бы записку, или жена обиделась на меня, что я не пришел ночевать, и решила мне отомстить таким образом? Но где же тогда вся мебель? Где пианино "Родина", которое продал мне один друг, уехавший в Америку, где стенка, кровати, картины, игрушки, так любовно расставленные по разным углам? На месте холодильников и шкафов на стенах кухни остались незакрашенные квадратные следы - это я во время последнего ремонта поленился их отодвинуть. Даже обои были оборваны везде, где только можно. Может быть, жена решила сама сделать новый ремонт? Откуда она тогда взяла деньги? Может, в конце концов, я ошибся адресом? Но почему же тогда ключи подошли? Я решил осмотреть все более внимательно. Но и смотреть было особенно нечего - потолок, пол и голые стены. В ванной все осталось по-старому - раковина, трубы, ванна, но ни полотенец, ни зеркал, ни всех наших вещей не было. В туалете, пожалуй, было меньше всего изменений, только бумага кончилась. Китайские акварели из старого календаря настраивали на философский лад. Оставалась кладовка. А может, все эти метаморфозы связаны с моими ночными приключениями? Может, это проделки двойника? За семью я особенно не волновался - если бы что-то случилось, здесь была бы уже милиция, родственники, раз все тихо, значит они просто ночуют в другом месте. По-позже позвоню им. Я открыл дверь кладовки, и меня ожидал новый сюрприз. Хотя чему было удивляться после вчерашнего? Вместо кладовки за дверью сразу начиналась черная винтовая лестница. Вот уж о чем я никогда раньше не знал, так это о том, что из нашей кладовки можно попасть в какое-то другое место. Дом у нас кирпичный, построен недавно, когда же успели сделать потайную лестницу? Может быть, так захотели соседи? Придется спуститься вниз и узнать, что же находится в конце этой лестницы. Через несколько минут этого низвержения в Мальстрем у меня закружилась голова, и я остановился передохнуть. Света на этом уровне было уже довольно мало. Внезапно порыв сквозняка захлопнул верхнюю дверь, все погрузилось во мрак и сверху неожиданно загремели чьи-то шаги. Я страшно испугался и бросился вниз изо всех сил. Пулеметная очередь шагов моего преследователя сливалась с моими шагами, и у меня было ощущение, будто я стою между двумя железнодорожными путями, и по ним в разные стороны несутся товарняки. Вот и попал в родную квартирку! Глубина моего погружения между тем давно стала ниже подвала и, наверное, теперь уже приближалась к метро. Железные перила были внизу теплее. Скрипучий голос сверху прокричал: - Стойте, стойте, дальше нельзя спускаться, там лестница обрывается, подождите, пожалуйста, меня, я покажу вам правильную дорогу в ... Я остановился, чтобы услышать конец фразы, но грохот шагов заглушил последние слова моего охотника. - Подождите еще минутку, куда же вы так понеслись, я совсем за вами не успеваю, а мне так нужно вам все объяснить и рассказать. Может, он знает, куда делась моя семья? Шаги гремели все ближе и реже, видимо, это был уже пожилой человек, скоро я уже слышал его шумное дыхание. - Ну вот, осталось четыре ступеньки, слава Богу, огонь не потух от сквозняка, куда же мы с вами успели спуститься? Рядом со мной оказался очень странный старик в длинном черном халате с вышитыми на нем золотыми звездами, знаками зодиака, руническими символами, прямо как на портьере синей комнаты в Ваганьковском клубе. На голове его был высокий, наверное, метр длиной, бордовый колпак, тоже украшенный неведомыми мне рисунками. Лицо закрывала длинная борода, большой нос сгибался в букву С, а глаза под густыми зелеными бровями отражали дрожащее пламя свечи. Поднеся огарок к стене, он осветил маленькую деревянную дверцу, окованную железом в старинном духе. - Ну вот, все-таки мы с вами во-время остановились. Пыхтя и звеня какими-то причиндалами, старик выудил из-под полы связку ключей, долго перебирал ее, щуря глаза, и, наконец нашел нужный ключ. - Я вам не давал еще этого ключика? - Да нет, такого мне вроде не попадалось. - Ах да, я и забыл. Он повернул ключик в скважине четыре раза, толкнул дверцу и сказал: - Милости прошу в мой кабинет. Мы очутились в просторном помещении с арочными потолками, сложенными из больших камней, в середине которого стоял дубовый стол, заваленный всяким хламом, напротив стола - камин, который хозяин сразу принялся разжигать. - Люблю, знаете ли, тепло на старости лет. Я принялся осматривать комнату, все-таки интересно, как раньше жили люди. Вокруг стола было расставлено несколько старинных прямоугольных стульев с высокими резными спинками и подлокотниками в виде львов, на стенах висели гобелены в темно- красных тонах, в углу, конечно, тяжелый сундук, покрытый засаленным бархатом, гобелен над сундуком изображал дичь и сцены охоты. В другом углу тикали высокие напольные часы с большим медным маятником и двумя цилиндрическими гирями, цифры римские, послушать бы их бой! Напротив стояла фисгармония с открытой крышкой, двуми бело-черными клавиатурами, на подставке я заметил открытые ноты, два сильно подтекших подсвечника, и, наконец, вдоль стены напротив камина до самого потолка простирались книжные полки. Рядом с полками даже была небольшая приставная лесенка, чтобы доставать книги сверху. На черном каменном полу в середине лежал рваный ковер. К счастью, ни телевизора, ни телефона нигде не было. По краю ковра смешно вышагивала черепаха, высоко поднимая лапы, как на параде, несколько пауков шевелились в темных местах - вот в такой изысканной обстановке мне бы хотелось провести остаток своей жизни! - Да, никто из живущих сейчас на том свете, я имею в виду, на вашем, не догадывается, что попасть сюда ничего не стоит. Действительно - потайная дверца, пара ступенек в темноте, ключ - и вы попадаете в совершенно иной мир. Правда, мало кто к этому и стремится. Вот вы, например, встаете утром с тяжелыми мыслями о хлебе насущном, где бы чего достать, где бы подзаработать, как бы сэкономить лишнюю копейку, а потом опять нужда, и никакой надежды на сытую богатую жизнь. Что же тут хорошего? Только появилось немного денег, раз - и они уже все потрачены, и снова нужно их где-то искать, бегать, суетиться, неделю, месяц, десять лет - и всю жизнь, и что потом? - Дети же кушать просят, и зимой без одежды холодно, и гостинец на праздник нужно. - Я понимаю, я понимаю. А я вот решил жить один. Все теперь зависит только от меня, никто не мешает, и я спокойно могу продолжать свою важную работу. А работа у меня необыкновенная и очень интересная, потому что каждое стоит на своем месте, место найти легко, и сразу об этом можно все узнать, возьмем, например, вот эту книгу и раскроем на странице 367. Старик схватил первую попавшуюся ему на глаза книгу, достал очки и принялся читать: - Петровский Евгений Павлович, 1731- 1790 годов, село Бровки Тверской губернии, крестьянин, женат один раз, четверо детей, любил блины, рыбалку, хорошо плотничал - этим все сказано, ведь больше про него ничего известно и не было. Он прочитал еще несколько подобных кратких биографий. Я слушал, зная, как нехорошо перебивать старших, и даже поддакнул: - Да, это очень, очень интересно и важно, ведь каждый из нас умрет, и что можно будет сказать про него? Вот если бы каждый написал о себе хотя бы страничку, вам было бы гораздо легче. - Вот я вас и прошу, голубчик, сделайте милость, напишите мне что-нибудь про всех ваших, кого знаете, и мне будет хорошо. Начните с раннего детства, помните ли кого-нибудь? Близкие, детский сад, потом школа... - Обязательно, обязательно! - с жаром согласился я, чтобы не обидеть старика, - это действительно очень важно, все эти мелочи, простые и великие люди, и про каждого, про каждого - хоть два слова, чтобы не забыть, а сколько я уже забыл, на имена у меня плохая память, что же делать, может, кто-нибудь другой помнит? Мне тоже надо завести такую большую книгу с алфавитом, и все туда записывать, записывать, а потом добавлять, что-то исправлять даже, мало ли какая ошибка выйдет, хочется, чтобы не было путаницы и ерунды. - Давайте, давайте, голубчик, и начните прямо сегодня! - Да?... - Да, вот возьмите ручку, запасные стержни, книгу заведите по-толще, и записи делайте аккуратно, чтобы другие могли прочитать. Помнится, в тринадцатом году, шестого октября, я проснулся очень рано, хотя до этого поздно лег, потому что был в гостях, и сразу оделся и выглянул в окно. Было довольно холодно, и я увидел, как из подъезда вышел красивый такой мужчина в длинной шубе, с усами и в сапогах. Тогда, знаете ли, носили крепкие такие высокие сапоги из толстой кожи, чтоб ноги не промокали, и вот он вышел из подъезда, а я пошел выпить чашку чаю, чтобы прочистить с утра горло, за ночь-то пересохло... Старик увлекся рассказом, а я, пятясь задом, направился к двери, нащупал ручку и тихонько вышел на лестницу. Вот так всегда - мечтаешь поговорить, услышать что-нибудь замечательное, прочитать какую-нибудь новую интересную книгу, - а потом оказывается, что где-то все это ты уже слышал или читал, и уже смотришь, сколько страниц и минут осталось до конца, ведь примерно уже знаешь, чем все это кончится, а Вы, кстати, уже догадались, чем все это кончится? Старик всучил мне между делом какую-то толстую книгу "в качестве образца". Когда я уже приближался по лестнице к свету, на обложке проступили буквы, написанные от руки синими чернилами: "Книга Учета", и ниже: "Книга Разврата". Наверное, записи вел какой-нибудь другой придурок о своей бесценной для человечества жизни. Но о чем еще могут мечтать мертвые, если не о своем бессмертии в памяти живых? Я открыл первую страницу, потом перевернул еще несколько. Книга состояла из разноцветных листков, исписанных разными почерками, видимо, разных авторов, но старик почему-то сложил все записки в одну кучу. Вернувшись в пустую квартиру, от нечего делать я принялся перелистывать этот бред. с утра горло, за ночь-то пересохло... Старик увлекся рассказом, а я, пятясь задом, направился к двери, нащупал ручку и тихонько вышел на лестницу. Вот так всегда - мечтаешь поговорить, услышать что-нибудь замечательное, прочитать какую-нибудь новую интересную книгу, - а потом оказывается, что где-то все это ты уже слышал или читал, и уже смотришь, сколько страниц и минут осталось до конца, ведь примерно уже знаешь, чем все это кончится, а Вы, кстати, уже догадались, чем все это кончится? Старик всучил мне между делом какую-то толстую книгу "в качестве образца". Когда я уже приближался по лестнице к свету, на обложке проступили буквы, написанные от руки синими чернилами: "Книга Учета", и ниже: "Книга Разврата". Наверное, записи вел какой-нибудь другой придурок о своей бесценной для человечества жизни. Но о чем еще могут мечтать мертвые, если не о своем бессмертии в памяти живых? Я открыл первую страницу, потом перевернул еще несколько. Книга состояла из разноцветных листков, исписанных разными почерками, видимо, разных авторов, но старик почему-то сложил все записки в одну кучу. Вернувшись в пустую квартиру, от нечего делать я принялся перелистывать этот бред. 5. КНИГА УЧЕТА. КНИГА РАЗВРАТА. Из рукописей, найденных на месте крушения корабля "Адмирал Нахимов". Записки Багрова-внука. 6 июля 1974 года из Ялты в Стамбул вышел пароход "Адмирал Нахимов". Матрос в дырявой тельняшке снял конец с огромной чугунной тумбы. За кормой "Адмирала Нахимова" всплыли несколько больших пузырей, корпус парохода дрогнул и стал медленно отваливать от берега, упираясь носом в