ка пуста! Абу и Мирза от страха стали серыми. Они упали на колени, не смея поднять глаза, и застыли в ожидании жестокой кары. Но в чем была их вина? Даже Мак-Гроган на сей раз почувствовал, что наказывать рабов не за что. Он сам стерег бочку всю дорогу, и если асраи исчезли у него из-под носа, то при чем здесь слуги? Но куда же они подевались? Мак-Гроган снова заглянул в бочку и тщательно перемешал ее содержимое сачком. Вода, только вода, и ни одной зеленовласой красотки. Тогда Абу, смекнувший, что гроза на сей раз прошла мимо, осмелился подать голос: -- Господин, вы же сами видели, как озерные девы превращаются в воду. Мудрено ли, что одну воду не отличить от другой... -- Молчать! -- рявкнул Мак-Гроган. -- Как могли они превратиться в воду, если ни единому лучу солнца в бочку было не попасть? Это ты, скотина, позволил бочару подсунуть тебе бочку со щелями! Абу в ужасе зажмурился -- он сам дал повод Мак-Грогану выместить разочарование на нем. Что тот и сделал, обломав о спину раба сачок. Заодно досталось и Мирзе -- просто за компанию. V Как бы там ни было, но асраи вновь ускользнули от Мак-Грогана. Была б его воля -- от бедного бочара не осталось бы мокрого места. Пришлось смириться и стиснув зубы, начать все с начала. По заказу Мак-Грогана кожевники сплошь обтянули бочку толстой черной кожей -- уж теперь-то ни один проклятый луч солнца не смог бы заглянуть в нее! Вновь Мак-Гроган со слугами отправились на озеро и принялись за охоту. На этот раз они поймали всего семь асраи, и только скорое наступление утра удержало Мак-Грогана от того, чтобы закинуть сети еще раз. Со всеми предосторожностями озерные девы были пересажены в бочку и доставлены в Эдинбург. Мак-Гроган с замирающим сердцем открыл бочку и довольно усмехнулся -- все семь красавиц по-прежнему были там. Дорожная тряска не повредила асраи, они были все так же прекрасны и все так же горько рыдали. Когда Мак-Гроган склонился над ними, девы в ужасе закрыли лица руками. -- Нечего пугаться, мои малютки, -- сладенько пропел Мак-Гроган. -- Посмотрите лучше, в какой роскоши вы будете жить отныне! Ему не терпелось увидеть наяву, а не в мечтах, как асраи будут плескаться в фонтане, и он немедля пересадил их туда, сел рядом и стал любоваться. Абу и Мирза стояли неподалеку и ухмылялись. Снаружи, за черными бархатными шторами, день клонился к вечеру. Солнце заходило, и в последний предзакатный миг яркий луч, наперекор всем преградам, прорвался внутрь и упал прямо на фонтан. Асраи пронзительно закричали от боли, Мак-Гроган -- от бессильной ярости. Если б он мог, то уничтожил бы солнце своими руками. А в фонтане уже никого не было -- прекрасные озерные девы растаяли бесследно. Мак-Гроган, не помня себя, подскочил к окну, сквозь которое в его дом проник дерзкий пришелец. -- Как?! Кто?! -- рычал он, брызгая слюной и потрясая кулаками. Рабы в непритворном ужасе рухнули на пол и прикрыли руками головы. -- Мирза! -- истошно завопил Мак-Гроган. -- Ублюдок, поганый черномазый, разве я не говорил тебе, что окна должны быть завешены так, чтоб не было даже крохотной щелки?! -- Говорил, господин, -- еле слышно пролепетал раб. -- А это что? Вот это! -- и Мак-Гроган показал пальцем на едва заметную щель между шторой и подоконником. -- Господин! Пощади! -- только и смог выдавить в ответ Мирза. Но Мак-Гроган, не слушая его, уже схватил плеть и принялся охаживать несчастного по чему ни попадя. Как ни старался Абу съежиться и стать незаметным, побоев перепало и ему. VI Избив рабов в кровь и слегка утолив свою злобу, Мак-Гроган приказал им наутро приготовиться к новой поездке на озеро. Любой другой на его месте давно бы сдался и отказался от безумной мысли держать асраи, словно рыбок, в фонтане, -- но только не Мак-Гроган. Жажда обладания не знает покоя, она день и ночь грызет сердце того, кто позволил ей завладеть собой. Тихое темное озеро с изумлением наблюдало за странными людьми, что вновь и вновь возвращались и закидывали сети в его чрево. Мак-Грогану с каждым разом везло все меньше -- всего четыре асраи бились и рыдали в сетях. -- Это никуда не годится! -- в сердцах воскликнул Мак-Гроган. -- Всего четыре штуки -- курам на смех! Эй, бездельники, ну-ка закиньте сеть снова! Да поживей, нам нужно поспеть до рассвета! Рабы повиновались. Когда спустя некоторое время они стали вытаскивать сеть, то почувствовали небывалую тяжесть. Глаза Мак-Грогана загорелись: -- Похоже, нас наконец-то ждет богатый улов! Тяните же, мерзавцы, тяните! Поосторожней, не порвите сеть! Абу и Мирза тянули изо всех сил, так что вздувались жилы на руках и пот проступал на лбу. Медленно, дюйм за дюймом, сеть поднималась из воды. Внутри нее шевелилось нечто огромное, зеленое и бесформенное. То были совсем не асраи. Прежде чем Мак-Гроган успел чертыхнуться, громадная зеленая рука с перепонками между пальцев играючи разорвала сеть, и на поверхность всплыл не кто иной, как сам Водяной. Был он так велик, что дух захватывало, а видом сильно напоминал лягушку. Только лягушка эта была размером со слона. Круглая, шишковатая голова Водяного была безволосой, глаза -- выпученными, а ушей не было вовсе. Когда Господин Озера с угрозой воззрился на сидящего в утлой лодчонке Мак-Грогана, тому стало очень не по себе. -- Так это ты обижаешь моих внучек?! -- прогрохотал Водяной, и рука его потянулась к лодке. -- Гребите, скоты, гребите, не то нам конец! -- не своим голосом закричал Мак-Гроган остолбеневшим чернокожим. Те опомнились, судорожно схватились за весла и принялись грести. Но где им было тягаться с Господином Озера! В несколько мгновений он догнал лодку и остановил ее одной громадной рукой. Другой же рукой он схватил Мак-Грогана за шкирку и, словно крысу, поднял в воздух. -- Говори же, зачем обижал моих внучек?! -- снова загремел Водяной. -- Это не я! Клянусь, это все они! -- верещал Мак-Гроган, дрыгаясь и извиваясь, в напрасной надежде ускользнуть из железных пальцев. -- Они! Они -- слуги, а приказывал им ты! Это из-за тебя тридцать три моих возлюбленных внучки расстались с жизнью! А вон еще четверо горько рыдают в твоей лодке! Ну, говори, зачем ты все это затеял? -- Нечаянно! Нечаянно! -- хрипел Мак-Гроган. -- Тогда вот твоя расплата! -- прогудел Господин Озера и ду-нул на Мак-Грогана, отчего тот сразу перестал дергаться, покрылся инеем и застыл, превратившись в статую зеленого льда. VII Водяной довольно хмыкнул, небрежно бросил оледеневшего злодея в лодку, а потом повернулся к асраи. -- Внученьки! -- ласково позвал он, раскрывая объятия. В тот же миг озерные девы выпрыгнули из лодки, подплыли к своему деду и радостно прильнули к нему. -- Впредь будьте осторожнее! -- выговаривал Господин Озера внучкам, нежно поглаживая их по волосам. -- Ослушницы! И на что вам сдался этот лунный свет? Лучше играйте на глубине, в моих дворцах -- там ни один жестокосердый человек до вас не доберется! Асраи смущенно кивали, не отводя от Водяного сияющих глаз. -- А теперь -- быстро домой! Уже скоро рассвет! Прекрасные зеленовласые девы бесшумно исчезли в озерной глубине. Тогда Водяной наконец обратил внимание на застывших в испуге Абу и Мирзу. -- А это у нас кто? -- нахмурился он. -- Сдается мне, что вы не совсем люди! Или совсем не люди... Тут Господин Озера сложил из пальцев левой руки колечко и принялся сквозь него рассматривать слуг Мак-Грогана. -- Ну да, ну да... -- приговаривал он. -- Рога... И хвост... И копыта... Пока он говорил, Абу и Мирза стремительно менялись. Вначале на их головах выросли рожки, потом пониже спины появились коровьи хвосты, а ноги стали копытами. Подбородки их заострились, черты стали резче, и не было уже никакого сомнения, кто они такие на самом деле. -- Бесы! -- подытожил Водяной, донельзя довольный этим разоблачением. -- И что же вы тут делаете? Абу и Мирза переглянулись, вытянулись по стойке смирно и хором ответили: -- Приставлены к мерзопакостному грешнику Его Высочеством Вельзевулом! -- Ну и натерпелись вы, наверно, от него! -- презрительно хохотнул Водяной. -- Да уж, -- мрачно ответил Мирза. -- Сколько побоев мы от него вынесли, сколько гнусной брани! Но ради того, чтобы заполучить душу, и не такое приходится терпеть. Хуже другое -- он теперь твой, а нам придется возвращаться к Его Высочеству ни с чем, поджав хвост. И задание провалили, и, получается, зря терпели этого хама столько лет. А уж мы бы ему все припомнили! Господин Озера задумчиво посмотрел на статую Мак-Грогана, потом на бесов, и на его лягушачьих губах появилась усмешка: -- А может, отдать его вам? Я слыхал, Вельзевул знает толк в пытках... Бесы рухнули на колени и загомонили, перекрикивая один другого: -- Не сомневайтесь, ваше высокоблагородие! Уж мы постараемся! Будем вашими вечными должниками! Он нам за все ответит! -- Ладно, ладно, -- замахал руками Водяной. -- Так и быть, забирайте его! То, что он слегка замороженный, вам не помешает -- как только прибудете на место, от адского огня он сразу же и оттает. А теперь -- чтоб и духу вашего тут не было! Бесы в последний раз низко поклонились, сгребли Мак-Грогана и исчезли в клубах вонючего серного дыма. Наутро рыбаки нашли на озере пустую лодку, и ни следа Мак-Грогана или его слуг. Решили, что они утонули, хоть не все в это поверили -- ночь-то была совсем тихая. Но никому и в голову не пришло, что все было так, как было на самом деле... * * * -- Неплохая история, -- одобрил Всевышний мой рассказ. -- Теперь ты понимаешь, что дьявол в Моем мире тоже нужен? Многие дивятся, как это Я терплю его -- при Моем-то могуществе! Но должен же кто-то воздавать по заслугам таким, как Мак-Гроган! Я лишь почтительно кивнул в ответ. Этот вопрос давно занимал меня, но кто я такой, чтобы спорить о подобных материях со Всевышним?.. А Он тем временем продолжал: -- Знаешь, ты все же не убедил Меня, что фейри достойны Моей милости. Возьми этих асраи: спору нет, они красивы и зла в них нет, но нет и никакой, даже самой маленькой, пользы! Разве не так? -- Спору нет, пользы от них немного. Но есть чудесные цветы, что радуют глаз, и Ты позволяешь им быть. -- Это другое дело. С растений нельзя спрашивать так строго, как с разумных существ. -- Хорошо, а как же брауни? Ты не станешь отрицать, что они приносят немало пользы! -- Брауни? -- нахмурился Господь. -- Что-то Я запамятовал, это кто такие? -- О, позволь мне рассказать Тебе чудесную историю о маленьком брауни! Ты сразу перестанешь гневаться на фейри, едва услышишь ее! -- Ну, хорошо! История о маленьком брауни и Рыжем Патрике Темной осенней ночью банши сидела на каменной стене и рыдала. Звук ее плача, не похожий ни на что на свете, был тоскливее волчьего воя и протяжнее криков полуночной птицы. "Муж мой, о, муж мой!" -- стенала банши, оплакивая неведомого покойника. Некому было услышать ее причитания -- в усадьбе все крепко спали, не зная, что Смерть стоит на пороге. Маленький брауни услышал плач банши еще издали. Он, как всегда, собирался пойти в усадьбу, чтобы помочь людям по хозяйству, и уже предвкушал вкусный ужин, оставленный для него на крыльце -- чашку свежих сливок, а может, и медовый коржик. Но, едва он заметил тень на стене и услышал горькие рыдания, бедняга почувствовал, как могильный холод пробрал его до самых костей. Он остановился в нерешительности, а потом начал медленно и тихо подкрадываться к банши, ступая неслышно на своих лягушачьих лапах. Подойдя совсем близко, он вгляделся повнимательнее в фигуру, кутавшуюся в серый плащ, -- да, это была банши, ее длинные, багрово-рыжие волосы вились по ветру, словно языки пламени. Брауни почтительно прокашлялся и сказал: -- О банши, я знаю, это не мое дело, но скажи мне, кого ты оплакиваешь сегодня ночью? Резко повернувшись, банши в упор взглянула на брауни, пронзив его взглядом мертвых глаз. Ее бледное, безжизненное девичье лицо казалось белее белого платья. Смерив бедного брауни ледяным взором, от которого он почувствовал себя совсем маленьким и беззащитным, банши заговорила тихим глухим голосом: -- А, так это маленький брауни осмелился заговорить со мной? С чего это тебя занимают людские дела? Ну да, ты так давно живешь с людьми бок о бок, что стал беспокоиться о них, словно они тебе родные. Что же, почему бы не сказать тебе, над кем Смерть уже занесла свою косу? Завтра умрет Рыжий Патрик: по дороге на ярмарку он упадет с лошади и сломает себе шею. Брауни испуганно ахнул: -- Как! Мой хозяин! Такой добрый, такой щедрый! Но почему? О, банши, скажи, что ты пошутила! -- Я не умею шутить, -- ответил ему жуткий голос. -- Если я говорю, что Рыжий Патрик умрет -- значит, он умрет. И банши отвернулась от брауни, словно ей больше нечего было ему сказать. Маленький брауни вовсе не отличался храбростью. Но сейчас, при мысли, что его дорогому хозяину грозит смерть, он совсем забыл, как опасна банши, и гневно закричал: -- Но почему ты хочешь смерти хозяина?! Что он тебе сделал? Я не позволю тебе убить его! Убирайся прочь! Он хотел было еще что-то добавить, но тут банши соскользнула со стены и оказалась прямо перед ним. Внезапно она стала ростом с высокое дерево, протянула руку и двумя пальцами схватила брауни за шкирку. Но только тот подумал, что ему настал конец, как банши опустила его на землю и уменьшилась до прежних размеров. Вновь накинув соскользнувший плащ, она сказала: -- Ты глупец и ведешь себя нагло, но мне жаль тебя. Ты один из нас, хоть и печешься о людях больше, чем следует. Напрасно ты обвиняешь меня в том, что я хочу смерти Рыжего Патрика -- мне нет никакого дела ни до него, ни до других людей. Не могу сказать, чтобы я любила их, как ты, но и смерти им не желаю. И убивать я никого не собираюсь. Я -- не Смерть, а всего лишь ее глашатай. Мой долг -- возвестить о ее приближении. Все остальное меня не касается. -- Прости меня, банши, -- сказал все еще дрожащий брауни, -- я так расстроился... Теперь я понимаю, что несправедливо обвинял тебя. Но скажи, неужели нет никакого средства обмануть Смерть и не отдать ей моего хозяина? -- Обмануть Смерть? -- хоть банши и уверяла, что не умеет шутить, но сейчас ее голос звучал с издевкой. -- Ты, жалкий лягушонок, хочешь обмануть Смерть? И ты ждешь, чтоб я помогла тебе ради какого-то червяка, которого ты зовешь своим хозяином? О, нет, Смерть нельзя обмануть. Все уже взвешено на весах Вечного, и изменить ничего нельзя. Поэтому предоставь Рыжего Патрика его судьбе, а сам займись своими делами и не мешай мне заниматься моими. И банши, давая понять, что разговор окончен, медленно взлетела на стену, и ее леденящие сердце вопли раздались вновь. Маленький брауни смущенно потоптался на месте, но, смекнув, что больше банши все равно ничего не скажет, тяжело вздохнул и поплелся к усадьбе. Он машинально подошел к крыльцу, как делал это каждый вечер, и увидел приготовленную для него чашку сливок. Рядом лежал аппетитный медовый коржик. Тут брауни не выдержал: рухнув на ступеньки, он закрыл огромными лапами свое сморщенное личико и заплакал. "Хозяина завтра ждет смерть, -- проносилось в его голове, -- а он даже не ведает об этом, мало того -- заботится обо мне, и коржик для меня припас! А я? Неужели я ничего не сделаю для него и позволю Смерти забрать его? Но что я могу? О, какое злосчастье!" И брауни со всей силы ударил кулаком по ступеньке. Потом он долгое время тихо сидел, уткнувшись носом в колени, совершенно раздавленный горем и сознанием своей никчемности. Время шло, а к нему все не приходила стоящая мысль. Наконец, брауни приподнял голову, и на его уродливой мордочке появилась слабая улыбка: "Как она сказала? Поедет на ярмарку и упадет с лошади? А если не поедет на ярмарку? -- маленький брауни так разволновался, что вскочил на ноги и принялся кругами ходить по двору. -- Да, а если Рыжий Патрик не поедет завтра на ярмарку, -- ведь ему не с чего тогда будет падать! И не от чего будет умирать! И мой дорогой хозяин останется жив! Йиие-ху! Как я здорово все придумал!" И брауни даже подпрыгнул от радости. Но потом он опять помрачнел и насупился. "Легко сказать -- не поедет на ярмарку! Уж я-то знаю, как упрям Рыжий Патрик -- если он решил ехать, то точно поедет, и даже все духи Ада не смогут остановить его. Тем более, он хочет поскорее продать овец, пока они в цене. Вон они, стоят в загоне, уже приготовленные к завтрашнему дню. А потом, неужели я должен сам пойти и сказать ему? О нет, нет!" Брауни пришел в такой ужас от этой мысли, что даже зажмурился. Надо заметить, эти славные создания так переживают из-за своего безобразного облика, что изо всех сил стараются не показываться людям. Не раз бывало, что брауни, бывший любимцем семьи, пока он оставался невидимой тенью, становился невыносим и омерзителен людям, стоило его кому-нибудь увидеть. Поэтому для каждого брауни главнейший закон -- никогда и никому не попадаться на глаза. Он не сделает этого даже ради спасения собственной жизни. И даже ради спасения жизни хозяина. Маленький брауни сосредоточенно размышлял, пытаясь найти способ заставить Рыжего Патрика остаться дома, несмотря на все его упрямство. Вдруг он хлопнул себя по лбу и рассмеялся: "Вот глупая башка! А овцы-то! Те, которые в загоне! Там не меньше сотни, и если я их выпущу и разгоню по всей округе, их придется собирать до самого вечера! А к тому времени на ярмарку будет ехать уже поздно! И Рыжий Патрик останется дома, не упадет с лошади и не умрет! Какой я молодец! Как славно все придумал!" И брауни, как никогда довольный собой, заторопился к овечьему загону, позабыв даже про ужин. Уже возле самого загона он остановился, втянул в себя теплый овечий запах и обдумал все еще раз. "Да... хозяину это, конечно, не понравится. Он будет в ярости. А вдруг он догадается, что это сделал я? Тогда не видать мне больше ни сливок, ни коржиков... Ну и ладно! Зато Рыжий Патрик останется жив!" Брауни решился, и, не думая больше о последствиях, быстро вытащил засов и распахнул дверь. Овцы дремали, сбившись для тепла в один курчавый шерстяной клубок. Они давно привыкли к брауни и не обратили на него никакого внимания. Овцам совсем не хотелось выходить из теплого загона в ветреную осеннюю ночь, но брауни, владевший искусством приказывать животным, низким голосом пропел им несколько непонятных слов, и они встрепенулись, тихо заблеяли и пошли вслед за ним. Казалось, они поняли, что шуметь не следует, и можно было только дивиться, как неслышно ступает такое большое стадо. Брауни вывел овец за ворота и погнал в сторону пустошей -- он рассудил, что там им грозит меньше всего опасностей, да и собрать их там будет непросто. Отведя стадо на достаточное расстояние от дома, он громко и пронзительно завопил, хлопая при этом каждую подвернувшуюся под руку овцу по спине. Овцы, отчаянно блея, в ужасе начали разбегаться в разные стороны. Через пару минут все стадо рассеялось по пустоши. Брауни вздохнул и вытер пот со лба: "Надеюсь, их не задерут волки... Этого я себе никогда не простил бы. Ну что ж, дело сделано, и сделано на совесть. До рассвета остался всего час -- нужно пойти и посмотреть, что будет твориться в усадьбе, когда там обнаружат мою проделку". При мысли о гневе Рыжего Патрика брауни стало не по себе, но он подумал, что другого выхода у него все равно не было. Не мог же он позволить хозяину умереть! Усталый и сонный (ему давно уже пора было на покой), брауни дотащился до усадьбы и спрятался в сарае, где хранились плуги, бороны и другие вещи, которые не могли никому понадобиться до самой весны. Здесь он был в безопасности -- даже если кто и зайдет в сарай, тут немало темных уголков, в которые можно забиться и остаться незамеченным. Маленький брауни в изнеможении упал на кучу соломы и, несмотря на свое решение не спать, сразу же задремал. Его разбудил громкий голос Рыжего Патрика, кричавшего на работников. Брауни тихо сполз с соломы и приник глазом к маленькой щелке. -- Как -- разбежались?! -- кричал Рыжий Патрик, крупный, хорошо сложенный мужчина едва за тридцать. У него было круглое лицо, обычно добродушное и славное, но сейчас побагровевшее от негодования. Он стоял посередь двора, одетый в свой лучший наряд, с хлыстом в руках. Поодаль жались смущенные и растерянные работники. -- Как это -- все овцы разбежались?! -- снова завопил Рыжий Патрик. -- А вы, олухи, куда смотрели? Дрыхли, пьяные бездельники? Небось, и загон не заперли на ночь? Один из работников, Старый Джош, осмелился возразить: -- Да нет, хозяин, я сам вечером проверил, заперт ли загон. И, будь уверен, засов был на месте. Ума не приложу, как он мог утром оказаться на земле. Если хочешь знать, я думаю, это проделка брауни. Брауни почувствовал, что краснеет. "Догадливый, старый хрыч, -- подумал он с негодованием. -- Тебе-то что за дело до всего этого!" -- Брауни? -- переспросил Рыжий Патрик. -- Ты бы, Джош, лучше помолчал и не возводил на него поклеп. Наш брауни один работает больше, чем все вы, вместе взятые! И не разу он не проказничал, как порой делают другие из его племени. Моя хозяйка никогда не забывала поставить ему чашку сливок -- я сам за этим слежу! Так с чего бы ему вдруг устроить мне такую пакость? Маленький брауни сжался в комочек, не зная, куда деваться от стыда. "О хозяин, как ты добр! -- думал он. -- Ужасно, но это действительно сделал я. Я не мог поступить иначе! Клянусь, теперь я буду работать еще старательней!" -- Ну ладно, -- решительно проговорил немного успокоившийся Патрик. -- Что толку стоять и молоть языками? Не важно, как и почему, но овцы разбежались, и надо поскорее их собрать, пока их не задрали волки. Отправляйтесь, и не показывайтесь мне на глаза, пока не соберете всех до единой. На ярмарку сегодня не поедем -- все равно не успеть. И он резко повернулся и направился к дому, чтобы снять праздничную одежду. Брауни перевел дух -- его план удался! Довольно посапывая и поздравляя себя, он поглубже закопался в солому и заснул сном праведника. Тем временем Рыжий Патрик говорил жене: -- Как ты думаешь, Мардж, мог это и вправду быть брауни? Сегодня утром я заметил, что чашка со сливками на крыльце осталась полной и коржик лежал на месте. Такого никогда раньше не случалось. Может, ему чем-то не понравилось наше угощение, и он поэтому напроказил? -- Не знаю, Патрик, -- задумчиво проговорила его жена. -- Брауни порой бывают очень обидчивы. К тому же, не забывай, они не люди и мыслят иначе, чем мы с тобой. Может, он оставил угощение нетронутым потому, что не приходил вчера? -- Ладно, не будем ломать голову, -- решил Патрик. -- Будем надеяться, что, даже если овец выпустил брауни, больше он ничего подобного делать не будет. А ты не забудь сегодня вечером налить ему сливок, да проверь, чтоб они были самые лучшие. Брауни проснулся уже вечером, когда работники, посланные искать овец, начали один за другим возвращаться. Он ужасно обрадовался, когда услыхал, что ни одна овца не пропала -- наверное, даже сам Рыжий Патрик не радовался этому сильнее. Брауни тихо сидел в своем закуточке и ждал, когда люди отправятся спать. По правде сказать, он сильно проголодался, -- ведь вчера ночью он совсем забыл поужинать. Наконец, последнее окно господского дома потухло, и усадьба погрузилась в сонную тишину. Брауни тихонько выбрался из сарая и первым делом отправился на поиски ужина. Он пришел в восторг, когда увидел чашку сливок на обычном месте -- значит, хозяин не сердится на него! Сливки были нежные и жирные, а кроме того Мардж, желая порадовать брауни, поставила на крылечко тарелку с мясным пирогом. Голодный брауни уписывал угощение так, что любо-дорого было посмотреть. Когда с едой было покончено, он устроился поудобней, чтобы немного передохнуть. Ночь выдалась теплая и погожая. Сытый и довольный, брауни сидел и смотрел на звезды, радуясь, что все так хорошо кончилось. Внезапно до его слуха донесся какой-то странный звук. Брауни насторожился. Снова тот же звук разбил зеркальную тишину ночи, и брауни, узнав его, в ужасе замер. Это рыдала банши. Скатившись с крыльца, брауни, не разбирая дороги, кинулся искать банши. На этот раз она сидела на большом камне у ворот, волосы у нее были иссиня-черные, а лицо, когда она повернулась к брауни, оказалось лицом уродливой старухи. Пока брауни пытался отдышаться и хоть немного собраться с мыслями, банши первая заговорила с ним. -- Что, маленький брауни, -- медленно проговорила она, -- не ожидал вновь увидеть меня так скоро? Ты думал, что ловко все устроил, спас хозяина! Нет, не все так просто. Да, Рыжий Патрик прожил этот день, но Смерти некуда спешить. То, что не удалось взять сегодня, она возьмет завтра. И не тебе с ней бороться. Слезы текли по мордочке брауни, тихие слезы отчаянья. Взглянув в глаза банши, он увидел в них могильный холод и безжалостность. Он хотел было убежать, но банши остановила его: -- Погоди! Подойди поближе! Брауни как во сне повиновался ей. Ледяные пальцы банши прикоснулись к его голове, она развернула его лицом к свету и долго рассматривала своими ужасными глазами. Наконец она задумчиво сказала: -- Кто бы мог подумать, что в такой невзрачной оболочке таится такое прекрасное сердце! Я не встречала еще подобной преданности ни среди людей, ни среди духов, ни среди народа холмов... Не ради твоего хозяина, маленький брауни, но ради тебя и твоей любви к нему я открою тебе одну тайну. Я скажу тебе, что нужно сделать, чтобы Рыжий Патрик остался жить. -- Что? -- встрепенулся брауни. -- О, скажи, умоляю! Я все сделаю ради него! -- У Смерти, -- тихо-тихо зашептала банши, -- есть только три дня на исполнение приговора Вечного. Если она не успеет, ей придется ждать до следующего случая, а он может не наступить много лет. Один день уже прошел. Нужны еще два. Если ты сможешь сделать так, чтобы Рыжий Патрик остался в эти дни дома, Смерть не решится подкрасться к нему. Ведь она должна поразить его верхом на лошади, по дороге на ярмарку -- это условие приговора. Она не посмеет ослушаться. Поэтому, если хочешь сохранить Рыжему Патрику жизнь -- делай все, что угодно, опять выпускай овец... -- Ты знаешь? -- перебил ее сконфуженный брауни. -- Знаю, и, по-моему, неплохо придумано. Сердце подсказало тебе, как нужно поступить. Так вот, делай, что сочтешь нужным, но не позволяй хозяину уехать в эти два дня. Это единственный способ спасти его. -- А потом, когда пройдут эти дни, он будет в безопасности? -- спросил брауни, захлебываясь от возбуждения. Банши молча кивнула. -- О банши, как несправедливы те, кто говорит, что тебя нельзя разжалобить! Теперь я вижу, ты вовсе не жестока! Спасибо тебе, спасибо! Брауни показалось, что на морщинистом лице старухи промелькнула слабая улыбка. Она сказала: -- Еще никто не говорил мне "спасибо", маленький брауни, а ведь мне уже больше тысячи лет, и я немало потрудилась на своем веку, оплакивала самых доблестных воинов и прекрасных леди! Я не жалею, что рассказала тебе эту тайну -- у тебя действительно чудесное сердце... А теперь иди, потрудись ради своего хозяина, а я должна трудиться ради моего. Брауни еще раз прошептал слова благодарности и поспешил к усадьбе. Банши проводила его долгим взглядом, потом поплотнее завернулась в свой серый плащ и снова зарыдала. Когда брауни подошел к овечьему загону, он внезапно насторожился. Втянув воздух, он почувствовал, что к запаху овец примешивается и другой -- человеческий! Что бы это могло значить? С минуту брауни недоуменно смотрел на дверь загона, и вдруг догадался. Рыжий Патрик не желал больше рисковать своими овцами и велел кому-то из работников ночевать в загоне. А значит, брауни не удастся сегодня выпустить овец. Да, это был удар для маленького брауни. Нужно было придумать какой-то новый способ удержать Рыжего Патрика от поездки на ярмарку, да побыстрее. Отойдя подальше от овечьего загона, брауни сел на землю и задумался. "Да уж, -- раздраженно бормотал он, -- нелегко спасать того, кто не хочет быть спасенным и мешает тебе, как может! Ну да ладно, придется пораскинуть мозгами. Без чего Рыжий Патрик не сможет поехать на ярмарку? Овец ему надо продать, а чтоб добраться до ярмарки, ему нужен конь. О! Конь! Почему бы мне на этот раз не разогнать коней вместо овец? Прекрасная мысль!" И брауни, потирая лапы, направился к конюшне. Рыжий Патрик был человеком зажиточным, и на его конюшне стояло полдюжины верховых коней и столько же рабочих. Когда брауни отворил дверь конюшни, кони тихонько заржали, приветствуя его, -- они любили брауни, который каждую ночь чистил их, а по праздникам заплетал гривы в косички. Брауни приложил палец к губам, призывая к тишине, а потом начал петь то же заклинание, что вчера овцам. Кони, слушая его, кивали головами, словно соглашались с каждым словом. Закончив петь, брауни с большим трудом вскарабкался на гнедого жеребца Рыжего Патрика, и конь тихо и осторожно вышел за дверь. Остальные кони так же тихо последовали за гнедым. Вскоре кони прибавили шагу -- они уже были достаточно далеко от усадьбы, и услышать их никто не мог. Добравшись до пустоши, брауни соскочил с рослого жеребца и запел новое заклинание. Услыхав первые слова, кони навострили уши, выгнули шеи и принялись, раздувая ноздри, пританцовывать на месте. Они вновь почувствовали себя юными жеребятами, пасущимися на весеннем лугу. Им хотелось бегать и играть, а о возвращении домой они даже не помышляли. Наконец, брауни издал громкий веселый клич, и все кони, дико заржав, прянули от него в разные стороны. Их топот вскоре стих вдали. Брауни усмехнулся: "Ну что ж, славно сработано! Будем считать, что у коней сегодня праздник -- эк они припустили! Пусть порезвятся, им это пойдет на пользу". Не спеша -- времени у него было предостаточно -- брауни добрался до усадьбы и залез в сарай. Сидя на куче соломы, он еще с часок поразмышлял о том о сем (например, о том, чем он так уж пришелся по душе банши, -- ведь любой на его месте не мог поступить иначе), а потом сладко заснул. Хоть брауни и знал, что утром Рыжий Патрик будет бушевать, но, услышав сквозь сон его голос, так перепугался, что скатился с соломы, словно ему отвесили затрещину. Он и не представлял, что его хозяин может так разозлиться. -- Что? -- вопил Рыжий Патрик, яростно потрясая кулаками. -- Вчера овцы, а сегодня -- кони?! Все до единого? И опять никто ничего не слышал, никто ничего не знает! Ну, это уж чересчур! Дрожащий брауни сжался в комочек и не смел даже выглянуть во двор сквозь щелку. -- Хозяин, позволь мне сказать, -- услышал он голос Старого Джоша. -- Провалиться мне на месте, если это сделал не брауни! Где это видано, чтоб кони посередь ночи отправились гулять! К тому же не только горячие жеребцы, но и смирные работяги-мерины! Да ни один человек не смог бы выманить их ночью из теплой конюшни! Такое под силу только брауни. -- Брауни? -- протянул Рыжий Патрик, и было слышно, что он сомневается, но уже почти верит этому. -- Брауни, говоришь? Ну, не знаю, не знаю... Брауни чуть было не закричал: "Хозяин, но ведь я сделал это ради тебя!", но вовремя зажал себе рот лапой. Во дворе повисла тишина -- Рыжий Патрик так глубоко задумался, что совсем забыл о работниках, ждущих его приказаний. Наконец он очнулся и снова набросился на них: -- А вы что стоите, бездельники? Живо отправляйтесь искать коней! На ярмарку сегодня опять не попадем, а овцы того и гляди упадут в цене! Не знаю, кто вредит мне -- брауни или кто другой, но кончится это тем, что я разорюсь! Работники бросились исполнять его приказание, а Рыжий Патрик задумчиво побрел к дому. Никогда еще брауни не чувствовал себя таким несчастным. Он понимал, что Рыжий Патрик уже почти убежден в его вине, а если и нет... Завтра ведь придется сделать то же самое, и уж тогда-то хозяина оставят последние сомнения. "О, какой я злосчастный! -- горевал брауни. -- Видно, платой за жизнь хозяина будет его любовь ко мне! Ох, как это тяжко! Но что поделать -- не могу же я позволить ему погибнуть!" А Рыжий Патрик позвал жену и спросил ее: -- Ну, слыхала новость? Джош утверждает, что это сделал брауни, и я, кажется, начинаю ему верить. А ты что думаешь? -- Не знаю, что и сказать, -- проговорила Мардж. -- Странно все это. Одно могу сказать точно: сегодня брауни приходил. Он выпил сливки и съел пирог. -- А сделал он что-нибудь по хозяйству? -- По-моему, ничего. Рыжий Патрик со всех сил ударил кулаком по столу: -- Вот поганец! Мы его кормим, а он не работает, да еще и пакостит! Знаешь что, сегодня не давай ему сливок -- пусть задумается! -- Патрик, -- несмело сказала Мардж, -- а ты не думаешь, что он может обидеться на нас еще сильнее? -- Пусть обижается! Пусть проваливает ко всем чертям! Я не позволю всякой нечисти издеваться надо мной. Вот так и получилось, что вечером, когда брауни вылез из своего убежища и отправился на поиски ужина, его ждало горькое разочарование. На крылечке, впервые в жизни, ничего не было. Брауни растерянно стоял, глядя на крыльцо и все глубже понимая, в какую он впал немилость. Это было ужасно. Наверно, он простоял так довольно долго, потому что очнулся лишь тогда, когда услышал голос банши. Она возвышалась прямо за его спиной. Сегодня на ней под серым плащом было темно-зеленое платье, а лицо ее было все в трупных пятнах. Банши снова тихо окликнула его. В этот миг банши была единственным существом, способным понять горе брауни, и ему захотелось поделиться с ней своим несчастьем. Грустно-грустно маленький брауни проговорил: -- Банши, банши, посмотри, сегодня мне не дали моих сливок! Казалось, он до сих пор не мог поверить в это. Голос банши звучал почти сочувственно, когда она ответила: -- Но ты ведь знал, что так будет! Я говорила тебе, что люди не стоят твоей любви. -- Нет! -- запальчиво возразил брауни. -- Хозяин ни в чем не виноват! Он ведь ничего не знает! Он не понимает, что я сделал все это для его же пользы. Главное -- спасти ему жизнь, а потом я буду работать изо всех сил, и он простит меня! Ведь правда, банши? Банши молчала. -- Да, простит, я знаю, что простит. Он добрый, он не умеет долго сердиться. Я тоже не сержусь на него. Просто я немного огорчился... -- Понимаю, -- сказала банши. -- Значит, ты не передумал? -- Конечно, нет! Как я могу передумать! Остался всего один день! -- Ну что же... Я думаю, мы с тобой больше не увидимся, маленький брауни. Но я никогда не забуду тебя и твое прекрасное сердце. Желаю удачи. Прощай! -- Прощай, банши. Спасибо, что ты была так добра ко мне, хоть я этого и не стою. Банши взмахнула на прощанье рукой и медленно растворилась в ночи. Маленький брауни стоял, шмыгая носом, и чувствовал себя ужасно одиноким. Но времени горевать у него не было. Последний раз бросив горестный взгляд на крыльцо, брауни побрел к конюшне. Здесь его ждало еще одно разочарование: в конюшне были люди. Рыжий Патрик сделал все, чтобы помешать ему. Брауни уже думал о таком повороте дел. У него в запасе остался один заговор, для которого не обязательно было проникать в конюшню, но ему ужасно не хотелось им пользоваться. До этого он не причинял никакого вреда имуществу своего хозяина -- овцы и кони благополучно вернулись домой. Но это заклинание... Однако выбора у брауни не оставалось. Удрученно вздохнув, он принялся ногой чертить на земле перед конюшней какие-то загадочные знаки -- круги, зигзаги, точки. При этом он негромко напевал песню, звучащую, по правде сказать, не очень добро. Заговор был непростым, и пел он довольно долго. Наконец, брауни трижды тихонько заверещал и умолк. Заклинание было готово. Еще раз вздохнув, брауни старательно затер ногой все следы на земле и, понурившись, пошел прятаться в сарай. Голод и грустные думы всю ночь не давали брауни сомкнуть глаз. Ранним утром, когда темнота в сарае из черной сделалась серой, брауни услышал, как в господском доме хлопнула дверь. Немного погодя -- другая. Истошно заголосил петух, заквохтали куры. Усадьба просыпалась. Вот работники, ночевавшие с конями, отворили дверь и начали седлать хозяйского гнедого. Вдруг один из них издал приглушенный возглас и склонился к ногам коня. Выпрямившись, он с испуганным лицом побежал осматривать ноги других коней. И каждый раз снова вскрикивал. Брауни со слезами стыда на глазах наблюдал за результатами своего заклинания. "Ну, -- думал он, -- по крайней мере, оно подействовало". Работник, осмотрев всех коней, выскочил из конюшни и начал созывать всех, кто был поблизости. Каждый по очереди осматривал ноги коней и хмыкал. За этим занятием их и застал Рыжий Патрик, выйдя во двор. -- Ну что? -- спросил он недовольно. -- Лошадь оседлана? Работники с вытянувшимися лицами обернулись. Какое-то время никто из них не решался подать голос, но наконец кто-то справился с собой и испуганно ответил: -- Хозяин, ты не поверишь, но все лошади до единой охромели! На Рыжего Патрика, когда он услышал эту новость, было страшно смотреть. Он покраснел, потом побледнел, глаза его метали молнии. -- Все... лошади... охромели??? -- только и смог выдавить из себя он. -- Да, хозяин, все, и даже старая кобыла, на которой возят навоз. -- И это дело рук брауни? -- проревел Патрик. -- Конечно, брауни! -- вмешался Джош. -- Кому еще под силу такое? Хлыст в руках Рыжего Патрика сломался пополам. -- Ну, попадись мне только этот паршивец!!! -- воскликнул он. -- Перепортить всех моих коней! Да я шкуру с него заживо спущу! Третий день подряд он не дает мне добраться до ярмарки, а овцы все дешевеют и дешевеют! Но уж сегодня я туда попаду, пусть хоть все брауни мира захотят мне помешать! Колум! -- Да! -- откликнулся самый молодой из работников. -- Беги во весь дух к соседу Киллигану -- это всего-то миля! -- и попроси у него взаймы лучшего коня! Он не откажет, он добрый малый. А потом во весь опор скачи сюда. А вы, -- обратился он к остальным работникам, когда Колум припустил к воротам, -- выгоняйте овец! Не пройдет и получаса, как мы отправимся на ярмарку! Ошарашенный брауни не мог поверить своим ушам. Такого поворота дел он не ожидал. Навлечь на себя гнев хозяина, согрешить против его имущества -- и все напрасно! "Может, Киллиган не даст ему лошадь?" -- утешал себя брауни, от души надеясь, что так и случится. Так он надеялся и терзался, не зная, что предпринять, пока не услышал дробный топот копыт. Во двор влетел огромный черный конь, на широкой спине которого испуганно жался Колум. С большим трудом работник остановил коня и спрыгнул наземь. Конь злобно косился на него и возбужденно переступал ногами. -- Вот, хозяин! -- крикнул Колум. -- Мне дали коня. Но будь осторожен -- это такая зверюга, что я еле проскакал на нем милю! Три раза пытался меня сбросить! Брауни в ужасе смотрел на жуткого коня, которого, казалось, сама Смерть приготовила для Рыжего Патрика. А тот беспечно ответил: -- Ничего, будет артачиться -- отведает плетки! -- и вскочил в седло. -- Все готовы? -- спросил он у работников, ведущих овец. -- Да! -- Тогда с Богом! И тут брауни решился. Забыв, что брауни нельзя попадаться людям на глаза, он во весь дух помчался к двери сарая, пулей выскочил во двор и схватил черного коня под уздцы. -- Хозяин! -- закричал он жалобно и умоляюще. -- Хозяин! Не езди на ярмарку! Рыжий Патрик недоуменно смотрел на странное существо и проникался