антика - нежная и тревожная. Работа, природа, любовь, работа. Ежегодные военные будни. Террор, пропитавший общество кровью, но не сломивший его. Поселенцы, напоминавшие мне последних героев Дикого Запада. Кожаная кобура на боку и кипа вместо ковбойской шляпы. Израильский хай-тек. Гениальные программисты, зарабатывавшие сотни тысяч долларов в год. Экскурсовод показывал нам тридцать небоскребов, построенных в Тель-Авиве за последние десять лет. А тут Аркан говорит - болото, глупость, налоги, чванство. А романтика? С другой стороны, ему виднее. Но Аркан не унимался. Сначала мы все приехали, как в сказку. Нашу сионистскую сказку. Все были молоды и счастливы, что сбежали от коммунистов и родителей. Учили иврит, поступали в университеты, открывали бизнесы, писали стихи и прозу. Потом началась брачная лихорадка... Все перевлюблялись. Стали уводить друг у друга жен и подруг. Потом и это надоело. Стали растить детей (ну, ко мне это не относится), работать, копить деньги. Но деньги тут не скопишь. Наоборот, залезешь в долги. Все залезли... Аркан выразительно огляделся и изучил обстановку, вогнавшую его в долги. Обстановка не впечатляла. Потом кто-то свалил к вам обратно (я вспомнил Антона и Носика), кто-то в Штаты. А все, кто остались - скучают. Вот сегодня на тебя ко мне в очередь записывались. В очередь? - удивился я. На меня еще никто никогда в очередь не записывался. С романтическими целями? Почему с романтическими? Просто новый человек приехал. И все. Здесь - правда, деревня. Точнее полуобитаемй остров. Любой живой источник информации - лучше интернета и телевидения. И не записывался, конечно, никто. Но когда я сказал, что приедет московский друг Антона, то народ сразу стал проситься в гости. Даже траву принес свою. Я совершенно не оценил антисионистский скепсис Аркана. Все равно, - сказал я, - у вас красиво и свободно. Да, - подумав сказал Аркан. У нас красиво и свободно. Но бедно и глупо. Я загрустил. Легенду не отменили, но у нее оказался комментарий. У всех легенд есть комментарий. Главное, чтобы он легенду не уничтожал, а только комментировал. Пора спать, - сказал Аркан. Утра вечера мудренее. Он постелил мне на красном диванчике, на котором поместились только 150 сантиметров из моих 175, но перелет, гости и Мерседес так утомили меня, что я немедленно отрубился. Ночь прошла великолепно. Утром Аркан доставил к колченогому столику две чашечки дымящегося кофе. Я оценил такой способ пробуждения и начал день с того, что умывшись и приведя себя в порядок, пять раз подряд обыграл Аркана в нарды. Потом я заметил, что уже час дня, и расследование застопорилось. Аркан начал набирать Варкеса, но у того не отвечал телефон. Мы сыграли еще три партии. Аркан проиграл две из них. В перерыве он сварил еще кофе и набрал Варкеса. Варкеса не было. Я занервничал. А если я пойду один? - озабоченно спросил я. То тебя пошлют к черту, - беззаботно сказал Аркан. Не дергайся. Ты же не в Москве. Здесь Левант. Ближний Восток подразумевает расслабление и созерцательность. Появится твой Варкес. Куда он денется? Меня начало немного колбасить. Это мое обычное состояние, когда я не делаю чего-то нужного. Реакция на появившийся кармический долг. Я сделался раздраженным и отказал Аркану в очередной партии в нарды, чем явно его расстроил. Через пять минут Аркан еще раз набрал номер и вдруг заговорил на иврите. Я удивился. Договорив, Аркан объяснил, что местные армяне по-русски не говорят, и даже к армянам из Армении относятся настороженно, так как живут отдельно чуть ли не две тысячи лет. Он сказал, что Варкес пойдет к главе коптской иерусалимской общины Моркосу Хакиму. Перезвонит через час. В Старом Городе все рядом и вопросы решаются быстро. Вот тебе и Левант. Я немного успокоился и продолжил обыгрывать Аркана в нарды. Ровно через час зазвонил телефон, и Аркан сказал, что Моркос Хаким ждет меня прямо сегодня, в старом Городе, в коптском приделе Храма Гроба Господня. Хорошее название для места встречи. Аркан объяснил мне, как найти Храм, а про коптский придел предложил спросить у дежурящей там полиции. х х х Мы вышли вместе. Аркану нужно было в банк - решать скопившиеся за 13 лет проблемы. Я, доехав на такси до Яффских ворот прошел через них, поглазел на башню Давида и попал в ряды арабских торговцев деревянными крестами, старыми монетами, кальянами, игральными и географическими картами, святой водой, сандаловым деревом, кофейными сервизами, святой землей, открытками и всеми остальными прелестями арабского Средиземноморья с христианским уклоном. Ориентируясь по карте в путеводителе, я добрался до Храма Гроба Господня и попытался почувствовать себя крестоносцем. Я ожидал, что на месте распятия Христа будет стоять что-то величественное. Не хуже мечети Аль-Акса, построенной на месте вознесения Магомета. И был разочарован. Храм показался мне довольно низким, темным и неуклюжим. У входа стояли три израильских полицейских в бронежилетах и в полной боевой выкладке. Прежде чем идти в коптский придел, я решил пройтись по Храму. Через пять минут я совершенно запутался. Мне вдруг, показалось, что здесь искривляется пространство. Повернув от входа направо, я спускался вниз по каменным выщербленным ступеням. На стенах вдоль лестницы были вырезаны кресты не самой правильной фрмы и разного размера - от спичечного коробка до сигаретной пачки. Я провел по ним указательным пальцем. Похоже, что их вырезали крестоносцы, гордые захватом Иерусалима. Я сразу вспомнил семейную легенду, согласно которой мой дед также расписался на рейхстаге в 1945 году, выбив пулями своего наградного Вальтера самое короткое ругательное слово русского языка. Затем я спустился в зал без окон. Очевидно, он располагался ниже уровня земли. На полу и на иконах отчетливо проступал армянский шрифт. Я спустился еще ниже, и ничего не понял. Зал освещался витражными окнами, в которые явно светило солнце. Я повернул, поднялся обратно и опять пошел направо. Неожиданно я оказался в абсолютно правильном и симметричном маленьком костеле. Чистый пол, яркий свет, элегантно вмонтированный в стену орган, современный дизайн, лавки покрытые лаком. На лавках сидели европейского вида туристы и отдыхали. Я обошел часовню и оказался в небольшом темном зале, больше всего напоминавшим пещеры для тайных собраний первых христиан. Темные грубые каменные стены. Земляной пол. Маленький почти черный покосившийся алтарь. Ни одного окна. Ни одного человека. В конце зала, освещенного старой лампадой прямо в полу темнела дыра. Я сунул руку - пустота. Я бросил камешек. Звук падения раздался секунд через десять. Я вышел из пещеры и увидел застекленную витрину, в которой торчал ярко освещенный кусок скалы. Судя по всему - это была Голгофа. На нее вела с другой стороны отдельная лестница. Я поднялся на Голгофу и постоял, ожидая каких-то мыслей. Но мысли сбивали туристы, фотографирующиеся в самой идиотской позе, которую можно было вообразить: они вставали на колени спиной к алтарю и лицом к фотоаппарату, и засовывали правую руку куда-то далеко вниз. Торжественная улыбка скрюченного человека перед вспышкой наводило на подозрение, что Христос умер зря. Разобравшись, я понял, что они просовывали руку в специальную дырку, чтобы коснуться Голгофы. Я вернулся к выходу, подошел к полицейским и спросил, где копты. Они показали в сторону. Храм начал меня очаровывать. Эвклидова геометрия в нем не работала. Я вошел в кривую дверь, попал на узкую лестницу и оказался в длинном зале, в котором сидело несколько низких худых людей с кожей черного цвета в бежевых балахонах. Они даже не посмотрели на меня. Пройдя этот зал насквозь, я оказался на улице, точнее на крыше Храма. Первое, что меня там встретило было сохнущее на веревках белье. Простыни, кальсоны, рубашки. Все застиранного белого цвета. Решив, что для первого раза хватит, я осторожно подошел к краю крыши и закурил. Судя по обилию окурков я это делал не первым. Храм Гроба Господня, воздвигнутый на месте земной смерти Иисуса Христа, оказался местом не простым. х х х Докурив, я решил, что от судьбы не уйдешь и пошел отыскивать Моркоса Хакима. Коптский придел Храма мне стразу понравился! Беленые, без фресок стены. На стене напротив входа - несколько икон и лампада. Иконы - как рисунки детей. Или Пиросмани. Фигуры - плоские, лица крупные, мелкие детали не прописаны. Глаза большие и смотрят на тебя в упор. Я прошел мимо молящейся группы людей в длинных белых одеждах. Все они были босые, но в шапках. Я обратился к ним назвав имя "Моркос". Один из них поднялся и жестом пригласил меня следовать за собой. Он и оказался Моркосом - очень худым стариком в белой рубахе и коричневой шапке, напоминающей по форме шапки заключенных Освенцима. Сразу выявилась проблема - Моркос не говорил по-английски. Он знал греческий в рамках межконфессионального общения, арабский и коптский. Тогда он подозвал мальчика лет тринадцати и мы втроем прошли в маленькую комнату с выбеленными известкой стенами. Вдоль одной из стен шла тонкая ржавая водопроводная труба, с которой стекали капельки воды. Моркос сел на темное кресло с подлокотниками, напоминающее маленький трон императора в изгнании, мне было предложено сесть на крошечную деревянную скамейку. Мальчик остался стоять. Я старался говорить самыми простыми предложениями, чтобы он понимал и переводил правильно. Конспект нашей беседы выглядит так: Я: Мне нужна помощь. Два человека умерли: мой друг и его жена. Мне кажется, что это связано с монастырем Дейр-Эль-Бахри. Или с женщиной-фараоном Хатшепсут. Он: Отчего они умерли? Я: Друг умер от неизвестной причины. Когда люди вошли в дом, он лежал мертвый с отрезанной головой. Жена через месяц покончила с собой. Он: Почему Дейр-Эль-Бахри? Я: Через несколько дней после смерти друга ко мне пришел странный человек и сказал, чтобы я печатал в газетах слова Дейр-Эль-Бахри, Калипсол, Одиночество и номер 222461215. Когда я произносил номер, а мальчик переводил его, мне показалось, что и без того худое серо-коричневое лицо Маркоса еще более посерело и осунулось. Он потребовал произнести число еще раз. Мальчик переводил, а он повторял за мальчиком: two - снав two - снав two - снав four - фтоу six - сооу one - уэй two - снав one - уэй five - тиоу Мне показалось, что я разговариваю с Тутмосом Первым. Маркос покачал головой и что-то сказал мальчику. Мальчик обратился ко мне. Не один-два. Двенадцать. Двенадцать? Да. Метснав. Метснав, - мрачно подтвердил Маркос. "Прямо как наша концессия", - подумал я. А про один-пять он вообще ничего не знает, - объяснил мальчик Не важно. Что означает число? Без пятнадцати? Некоторые люди называли его числом жизни. Что такое "число жизни"? Маркос посмотрел на небо и ответил вопросом на вопрос, прочертив в воздухе треугольник: У человека, который приходил к тебе, был выбрит затылок так? Я: (офигевая, механически повторив его жест): Да. Он: (после минутной паузы и рассматривания меня в упор): Это большой человек. Плохой человек. Хат. Я: Хат? Что это такое? Он: Хаты - плохие люди. Почти не люди. Апостол Марк написал Евангелие и крестил мой народ. Египтяне отказались от старых богов и приняли Христа. В Дейр-Эль-Бахри построили монастырь. Рядом с Храмом Хатшепсут. Но монахи оказались еретиками. Они называли себя "хаты" в честь женщины-фараона. Они женились на собственных сестрах. Они отрезали головы своим врагам. Они приносили в жертву людей. Мы разрушили монастырь, прокляли и изгнали их из Египта. Но они не исчезли. Римская церковь нашла записи хатов на коптском языке. Тогда она обратилась к нашей церкви. Мы им не помогли. Римляне - тоже еретики. Больше я сказать ничего не могу. Я (с надеждой): Давно Римская церковь обращалась к вам? Он: У нас говорят, что тридцать поколений назад. Я (разочарованно): Это все? А что все-таки означает это число? Он вместо ответа довольно странно перекрестился открытой ладонью, затем приподнял руку и сказал что-то вроде "нтоф оу нутипе", после чего замолчал. Я понял, что мне пора уходить. Я оглянулся на мальчика. This is blessing, - сказал мальчик. Я поднялся, поблагодарил его и ушел благословленным. Аудиенция длилась не больше пяти минут. У Яффских ворот я остановился и, поколебавшись, решил не брать такси, а вернуться пешком. С удивлением я заметил, что такой привычный в последнее время страх отпустил меня. Интересно, надолго ли? Специально для того, чтобы испытать судьбу и арабских террористов я шел довольно медленно. На площади Сиона мне встретился знакомый нищий с длинными седыми волосами. В этот раз он пел голосом Шахрина. А не спеши ты нам в спину стрелять, Это никогда не поздно успеть. Лучше дай нам дотанцевать, Лучше дай нам песню допеть. А не спеши закрыть нам глаза. Мы и так любим все темноту, А по щекам хлещет лоза, Возбуждаясь на наготу. Я дослушал до конца песни, подумал я, кажется, раньше недооценивал ЧайФ, бросил в гитарный чехол шекель, еще раз сориентировался по карте и пошел домой. Мне было о чем подумать. Конец седьмой главы Глава 8 Я вернулся к Аркану и попытался выйти на связь с Центром. Это оказалось не так-то просто. Антон не брал трубку своего секретного телефона. Я набрал Мотю. Тот же эффект. Тогда я плюнул на безопасность и позвонил им на обычные номера. Никто не отвечал. Я начал волноваться. Позвонил Маше. Маша была суха и официальна. Спросила о планах и пожелала успеха. Я расстроился. Позвонил маме и сказал, что у меня все хорошо. Пришел Аркан и накормил меня стейками. После еды я снова попытался дозвониться до Антона с Мотей и снова безрезультатно. У меня появились нехорошие предчувствия. Мы снова сели играть в нарды с Арканом, и я снова начал выигрывать. В это время зазвонил мой секретный телефон. - Антон! Это ты?!! Ну слава тебе, Господи! Что случилось? Почему вы с Мотей не берете трубки? - Случилось. С Мотей. У меня оборвалось сердце. - Что опять?! - опущенным голосом спросил я. - Опять! - расстроенно сказал Антон. Опять у него сердечный припадок! Финдиректрисса. Жить без нее не может. Бьется в истерике. Как известно, история повторяется дважды, а для дураков - трижды. Я только что ходил с ними в кино... - Антон! - Я не выдержал. Я тут рискую жизнью. На меня наезжают Мерседесы. Иерарх коптской церкви, духовный пастырь старейшего на Земле народа, считает что у меня серьезные проблемы в жизни. А ты рассказываешь мне про очередной сексуально-финансовый кризис этого пиздострадальца? - Хм... Какой Мерседес на тебя наехал? Чем тебя напугал коптский иерарх? Я рассказал про ночное приключение и пересказал свой разговор с Моркосом. Когда я заявил, что надо ехать в Рим, Антон оживился. - Отличная идея. Я пришлю тебе в помощь Матвея. Насколько я понимаю, у вас у обоих есть визы. Будешь спасать старого друга в вечном Городе от несчастной любви. - Антон, нужны не визы. Нужны связи в Ватикане. Антон замолчал. Похоже, что на канцелярию Римского папы у Антона прямого выхода не было. И я бы очень удивился, если бы был. - Попробуй интернет, - сказал Антон. Все эти носиковские приемы со специальным поиском. А я подумаю. Созвонимся ближе к ночи. - Что у нас с ФФ? - Ничего. Его пробили по всем базам - нет такого человека. Сотовый - на чужое имя. Пеленговать и прослушивать телефон стоит бешеных денег. Потому что дело очень противозаконное. Да и скорее всего, этим телефоном он пользуется только для разговоров с PR Technologies. На сервере переписка Лили не сохранилась. Они вообще не хранят письма, удаленные пользователем. Экономят место. Вот так. Матвей завтра тебе в Риме все расскажет подробнее. Удачи! - Тебе того тоже... Я выпил кофе, заботливо приготовленный Арканом, и набрал телефон Ани. Он был выключен. Тогда я виновато посмотрел на Аркана и сел за его компьютер. Аркан понял, что его писательско-журналистский труд отменяется. Он не расстроился и пошел, как он сказал, устраивать свою личную жизнь на сегодняшний вечер. - Послушай, - спросил я его, остановив в дверях. Ты можешь объяснить мне, почему наше поколение, достигнув более чем солидного возраста, так и не научилось устраивать свою личную жизнь на какой-то стабильной основе? Почему ты, я, Мотя и еще много разных хороших людей вокруг нас стараются походить на одиноких волков? Если они и начинают жить с женщинами, то на них не женятся. Семейное счастье - только у Антона. Но это исключение, которое подтверждает правило. Почему так? - Ты знаешь, я думал об этом. Аркан задержался в дверях и даже снял ковбойскую шляпу с лысого черепа. - Дело в том, что мы глобально не удовлетворены тем, как мы живем. И воображаем, что с каждой новой женщиной начнем жизнь сначала. И боимся, что когда мы остепенимся, то расстанемся даже с мечтой о новой жизни. А эта мечта нам так дорога, потому что в вечную жизнь мы, кажется, не верим. - Да? А я думаю, что все это социальное. Свобода, эгоизм, наплевательское отношение к классическим ценностям. Особенно к семейным. Издержки шестидесятых. Вудсток. Sex, drugs, rock&roll. Между прочим, шестидесятники называют нас восьмидерастами. - И они правы, - грустно сказал Аркан и ушел за очередной мечтой о новой жизни. * * * Я погрузился в интернет и прошел штук пять специальных хакерских поисковых машин. Возможных написаний латиницей Хат/Хаты было несколько. Я набирал в них "Hat, Khat, Hath, Khath" и не нашел ничего заслуживающего внимания. Я зашел по ссылке на хакерский сайт, гордо предлагающий взломать компьютерную систему любой организации. Я указал в качестве искомой Ватикан. Сайт сказал "нет проблем", на решение этой задачи уйдет столько-то десятков тысяч компьютерных часов работы, поэтому, чтобы решить задачу в разумные сроки потребуется распределенное вычисление. За это с вас 250 долларов, дорогой товарищ, давайте вашу кредитную карточку. Денег было не жалко, но я понял, что это туфта для лохов и ушел с жульнического сайта. Через два часа поисков я остервенел. Зато на сайте каирского университета нашел интересную статью (слава Богу, не по-арабски), целиком посвященную Хатшепсут. Кстати, неподписанную. До сих пор сталкиваться с анонимными научными исследованиями мне не приходилось. Первое правление Хатшепсут было недолгим, но начать строить храм в Дейр-Эль-Бахри первая женщина фараон успела. И на изображениях того периода выглядела вполне женщиной. Хоть и фараоном. А через два года после свержения неблагодарной дочки первый зарегистрированный в истории король Лир, он же Тутмос I умер. Оставшаяся в живых бунтовщица решила вернуться к власти. И сделала ход конем. До похорон отца, когда тело фараона-воина еще отстаивалось в ваннах с бальзамом, она влюбила в себя обоих претендентов - отца и сына. И предложила себя им в жены. Тутмосу II и Тутмосу III. Соответственно, своему брату и своему племяннику. По аукционному принципу. Переговоры шли при посредничестве Хапусенеба. Ход был беспроигрышный. Кто бы ни согласился взять в жены 20-летнюю Хатшепсут - 40-летний отец или 18-летний сын, он автоматически получал законную власть в Египте. Больше того, их дети стали бы законными наследниками, ибо в их жилах потекла бы солнечная кровь. Таким образом, Хатшепсут не просто сохранила себе жизнь, которая висела на волоске, но и приобретала власть. Юноша, племянник царицы, был романтиком и предложил больше. Он пообещал завоевать для царицы весь мир, а на завоеванные деньги построить храм для Хатшепсут величиной с три пирамиды Хеопса. Но царице был свойственен здоровой прагматизм. Поэтому аукцион выиграл брат. Он согласился не вмешиваться ни во что, разрешив ей кроме всего прочего и достроить свой собственный храм. Они сыграли свадьбу. И племянник Хатшепсут, Тутмос III, стал ее пасынком. Поскольку был сыном мужа. При кровнородственных браках и не такое возможно. И он злой, влюбленный, разрываемый энергией, попросил дать ему армию и отправить его в северный поход. Армию ему не дали. На всякий случай. И вообще Египет прекратил военные действия. Наступил покой. По всей стране строились храмы. В храмах расцветала наука. Искусство мумификации достигло расцвета. На папирусах того времени появились решения довольно сложных математических задач. Развивались все науки, даже география. Были созданы карты Египта, соседних стран и планы крупных городов, что неудивительно: появилась настоящая торговля. Впервые товары из чужих стран, в том числе и рабы, стали поступать не в качестве военных трофеев. Хатшепсут основала алмазный фонд, который позволил значительно увеличить объем торговых операций. Она вообще увлекалась алмазами. Одну из первых экспедиций, в далекую страну Пунт, расположенную, судя по всему, в западной Индии возглавил Сенемут. Ее подробное описание сохранилось на стенах храма. Хатшепсут изменилась. И сменила свой облик на мужской. Теперь ее изображали только в мужской одежде. Накладная борода, голая плоская грудь и скипетр с алмазным набалдашником. Тутмос II не возражал. Он, как и обещал, вел себя тихо и незаметно. А через несколько лет умер, так и не оставив законного наследника. Сенемут занял его место в спальне царицы, оправдав таким образом, распускаемые про него слухи. Но египетский народ уже ничего не сказал. Во-первых, потому что привык, во-вторых, потому что богател. Положение свободного египтянина в то время было вполне пристойным. "Оделся ты в тончайшее полотно, поднялся ты на колесницу, жезл золотой, увенчанный алмазом, в руке твоей, впереди тебя бегут эфиопы из добычи, добытой тобой. Ты опустился в свой корабль кедровый, ты достиг своего доброго загородного дома. И вот уста твои полны вином и пивом, хлебом, мясом, пирожными, пение сладостное перед лицом твоим. Твой начальник умащений умащает маслом, твой старшина сада - с венком. Твое судно пришло из Сирии, груженое всякими добрыми вещами. Твой загон полон телят. Твоя челядь здорова" - это текст из школьной прописи. Детей готовили к счастливому будущему. Этот покой и благость длились все восемнадцать лет правления Хатшепсут. Храм был достроен. Барельефы первого периода своего царствования, изуродованные отцом и братом, она оставила без изменения, лишь вернула кое-где свое имя. Потом умер и Сенемут. А через полгода в возрасте тридцати девяти лет она умерла. Хапусенеб вырыл из храма секретный глубокий подземный ход длиной в восемьсот метров, который вел в маленькую усыпальницу, находившуюся уже по другую сторону горы, в Долине Царей. Он закрыл каменным блоком вход и замаскировал его. В то время уже не строили пирамид, которые были легкой добычей грабителей. Но могилу Хатшепсут осквернили не они. Тутмос III, получив, наконец, власть, повел себя странно. Очень странно. Такого не происходило с незапамятных времен первых фараонов Древнего Царства и не происходило больше никогда. Вплоть до последнего фараона последней династии, оказавшейся, кстати, тоже женщиной, причем значительно более популярной, чем Хатшепсут. То есть, Клеопатрой. Сначала Тутмос III убил Хапусенеба и не дал провести канонические похоронные обряды. Тело соратника Хатшепсут съели гиены, а душа таким образом не успокоилась в Западном Царстве Мертвых. Затем он разрушил могилу Сенемута. С той же целью. Потом он уничтожил все, что напоминало о Хатшепсут. Могилу. Все изображения царицы и упоминания о ней в храме и во всех дворцовых архивах. Статуи Хатшепсут он закопал в землю на глубину около трех метров. Неизвестный автор исследования намекнул, что тайна сохранения жизни Хатшепсут Тутмосом I и тайна уничтожения воспоминаний о ней после смерти Тутмосом III - это одна тайна. И лежит она в области владения Хатшепсут неким тайным знанием (за что ее пощадил отец) и раскрытия ею этого тайного знания непосвященным, скорее всего Сенемуту, Хапусенебу и его молодому талантливому ученику Дуамутефу (за что память о ней с таким рвением истреблял пасынок-племянник). А потом Тутмос III стал самым великим полководцем Египта. Не смотря на то, что свой первый поход он начал в зрелом 37 летнем возрасте. Первую же битву с сирийско-палестинским войском при Кадеше (50 километров к северо-западу от Иерусалима) он выиграл блестящим маневром. Узнав, что вражеское войско стоит на его пути в долине перед городом, за скалой, он направил свою армию через такое узкое ущелье, что его 20 тысяч воинов были вынуждены протискиваться гуськом и перетаскивать колесницы на руках и веревках. Неприятель, на виду которого прямо из горы появлялась египетская армия, не решился напасть на нее сразу, до полного выхода из ущелья и построения в боевой порядок и поэтому проиграл битву, когда египетская тяжелая конница и колесницы атаковали по центру и сломали его пеший строй. За 42 года своего царствования Тутмос III выиграл еще 60 битв, при том, что осадных машин у египтян не было, и брать каждый город приходилось рукопашным штурмом. Ни одному из преемников Тутмоса III за последующие 3,5 тысячи лет не удалось расширить завоеванную им территорию Египта, которая занимала территории современных: Ливии, Судана, Египта, Саудовской Аравии, Израиля, Ливана, Сирии, Иордании и Ирака. * * * Статья неизвестного автора Каирского университета ответила почти на все мои вопросы. Кроме одного. Почему из-за Хатшепсут группе коптских монахов захотелось изменить Иисусу Христу и уйти в раскольники? Неужели опять тайное знание? Ну что за тяга к запретному?! И иведь идет прямо от изгнания из Рая. Мне иногда кажется, что средневековые процессы над колдунами и ведьмами проводились над, действительно, колдунами и ведьмами. Точнее, над людьми, которые считали себя таковыми и действовали сообразно: доставали рукописные инструкции, выучивали заклинания, готовили благовония из серы, поташа и сушеных земноводных, намазывались мазью с белладонной, нажирались мухоморов и общались в трипе с дьяволом. А объявления в разделе "разное" сегодняшней газеты? "Отворожу, приворожу, сниму заклятье, напущу порчу..." Сумасшедший дом! Я как раз ломал голову, могут ли быть связаны коптские еретики с царицей, чем-нибудь кроме этой мистики, когда на мой секретный телефон позвонил Антон. - Сломал сайт наместника Бога на земле? - Нет. Мне кажется, все эти хакерские примочки для непосвященных - полная чушь. - Тогда записывай номер, - сказал он. - Папы Римского? - спросил я. - Начальника секретной полиции Ватикана. - Ммм... а телефона господа Бога у тебя нет? А то я прямо отсюда бы и позвонил. Льготный тариф, как ты помнишь. Я записал телефон и имя "отец Джозеф" (э-э да мы же тезки!) и спросил - Называть называть его Father Joseph? - Да. Говори по-английски. Деньги у тебя кончиться не должны. Матвей с тобой свяжется, когда прилетит в Рим. То есть завтра вечером. Постарайся быть там к этому времени. Бай-бай. И Антон отключился. Я тоже отключился. Поверить в то, что я сегодня был в Храме Гроба Господня, а завтра буду в Ватикане, я не мог. Как-то незаметно я скатывался в религию. Эйлат с Аней отменился. Тем более, что на не брала трубку. Виски у Аркана не было, зато был бренди. Я налил себе полстакана, сделал большой глоток и вскоре вырубился на красном диванчике. А утром, поблагодарив Аркана за все, и покидав вещи в сумку, я сел в заказанное такси и поехал в аэропорт. * * * Я выезжал из Иерусалима той же горной дорогой, по которой приехал. Теперь эта дорога вела меня в Рим. Если разобраться, все мы едем в Рим. Важно - какой дорогой. Моя нынешняя была - великолепна. Я уселся поудобнее, достал CD и стал думать, какую же музыку поставить под такой калейдоскоп людей, событий и городов. Виски, стресс, опять виски. Вчера - бренди. Может, АукцЫон? И я вставил в плейер соответствующий диск. голову рукою обернуть нет тебе покоя все тебе чего-то не найти что-то не вернуть все тебе никак не обмануть что-нибудь такое м-м-м что нибудь Надо бы научиться у японцев медитации. А то в таком напряжении я долго не протяну. И натворю каких-нибудь глупостей. Если еще не натворил. Но это совершенно не важно. Оглядываться не стоит. Мне совсем недавно, уже перед поездкой в Израиль, когда я настроился на ветхозаветный лад, пришла в голову мысль, что история про Лота с его женой, превратившейся в соляной столп и история про Орфея, потерявшего Эвридику, совершенно параллельны, хотя, скорее всего, появились независимо. В обоих случаях во время серьезных потрясений, когда спасение было уже рядом, герои допускали одну и ту же стратегическую ошибку. Они оглядывались. Спасенная праведностью Лота его жена оглянулась на уничтожаемый Содом, а Орфей, оглянулся на Эвридику, уже выведя ее из Ада. Так что оглядываться не стоит. Тем более, что в последнее время почва уходила у меня из под ног настолько часто, что ощущение как самого землетрясения, так и его угрозы, стало мне немного привычным. Живут же люди в сейсмоопасных районах и ничего. Кстати, одна из самурайских заповедей того же обитателя сейсмоопасного района Цунэмото: "не надо быть все время настороже. Надо считать, что ты УЖЕ мертв". И есть дзенская притча, поясняющая заповедь. Несколько людей лезли по горам и попали в очень опасное место. С одной стороны зияла пропасть и почва была неустойчива. Людей охватил страх. Ноги у них дрожали. Вдруг человек, который шел впереди споткнулся и упал в пропасть. Оставшиеся остановились и в ужасе запричитали "О! Какая жалость". Но тот, кто упал, закричал им снизу: - Не бойтесь. Когда я падал, мне не было страшно. Теперь со мной все порядке. Если вы тоже желаете обрести покой, скорей прыгайте сюда. * * * Я очнулся от размышлений, когда машина остановилась в аэропорту. Еще через пять минут у меня был куплен билет на Рим. Самолеты улетал через полтора часа. Я пошел в кафе, взял зеленого чая и стал звонить в Москву Крысе, Маше и Антону. Крыса сказала, что все в порядке. Заказ размещается, ФФ не появлялся. В голосе ее сквозило недовольное ехидство: "ты там развлекаешься в Турции, а я тут вкалываю на тебя". Я решил не обращать внимания и похвалил ее, как умел. Потом я позвонил Маше. Маша говорила теплее чем вчера и даже сказала, что скучает. Затем я позвонил Антону. Он подтвердил, что Матвей будет в Риме около 8 вечера и сказал, что он забронировал для нас номер в Hotel Gallia Rome. - Я правильно понимаю, что Моте его финдиректрисса банально не дает? - Вроде того. Не уверен, что все это банально. - Тогда я надеюсь, что ты заказал twin beds, а не king size? Вдруг он опасен... Антон сказал, что с этим я разберусь на месте. Я отключился и пошел к стойке регистрации. Оказалось, что в Израиле сначала проверка секьюрити, а регистрация потом. Меня еще в Москве предупредили, что секьюрити на вылете зверствует, что надо отвечать уверенно и не путаться в показаниях. Ко мне подошла очаровательная блондинка в форме и, посмотрев на мой паспорт, сказала немного картавя "здравствуйте". Открыв его, и прочтя как меня зовут, она кивнула сама себе и сказала. "Вам надо пройти со мной. Возьмите с собой сумку". Мне это очень не понравилось. Всех остальных проверяли на месте. Я пошел за ней. Мы зашли в небольшую комнату , в которой сидело несколько людей в полицейской форме и она обратилась к человеку с самым большим ромбом на погонах, кивнув головой в мою сторону. Затем она занялась моей сумкой, положив его на специальный металлический столик. Я пытался отвлечься от дурных мыслей, следя за работой ее рук. За 45 секунд каждый предмет был извлечен, прощупан, и проверен. Книги перелистаны. Затем она подошла ко мне и провела вокруг меня волшебной палочкой, которая запищала на СD плейер и ключи. Она включила плейер, тут же выключила, потрогала ключи и отрицательно покачала головой офицеру с ромбом. Еще через пятнадцать секунд все мои вещи были запакованы обратно. Офицер подошел ко мне и спросил, говорю ли я по-английски. Затем он извинился, сказал, что не хочет доставлять мне неприятности, но им поступил звонок, в котором сообщалось, что я везу нечто для устройства теракта. Скорее всего, это ошибка, и проверка это подтвердила, но у него есть ко мне несколько вопросов. Я ответил на все его вопросы (кто я, откуда, чем занимаюсь, где жил в Израиле, зачем приехал и еще вопросов десять, которые, на мой взгляд, никакого отношения к делу не имели, например о моей русской бабушке, вышедшей замуж за деда-еврея). Затем у меня спросили, не возражаю ли я, если они получат мои отпечатки пальцев. Просто так. На всякий случай. Я не возражал. Потом он еще раз извинился и спросил не знаю ли я, кто мог позвонить им. Я сказал, что не знаю. Мне абсолютно не хотелось втравливать израильскую полицию в это дело. Поэтому об истории с Мерседесом я, естественно, умолчал. Сказал, что наверно, шутка. Криво улыбнулся. Спросил, откуда был звонок. Он сказал, что из телефона-автомата. "Ну тогда уж точно шутка, - сказал я. Можно идти?" - "Счастливого полета!" - сказал он, оставаясь озадаченным. Я ушел, проклиная ситуацию, в которой оказался. "Главное не психуй, - сказал я себе. Через пять минут ты выпьешь свой любимый виски в баре и тогда обо всем подумаешь." Но одно дело сказать себе умную мысль, а другое дело проникнуться ею. Убедить себя не психовать - не получилось. Руки дрожали. Одна из них тянулась позвонить Антону, но я решил, сначала надо немного придти в себя. Я купил в Duty Free пластиковую бутылку Bells и и заказал в баре кока-колу. Виски подействовал. Я позвонил. Антон выслушал меня и предложил успокоиться. - Антон, сказал я. Какой покой?! На меня идет охота! Настоящая. Мерседес - оказался не шуткой. Мне страшно. Понимаешь, страшно! К тебе, судя по всему, тоже скоро придут. Готовься! Но Антон пошел в воспитании самурайского духа явно дальше меня. - Все не так плохо. Тебя не хотят убивать. А если, я не прав, и все-таки хотят, то ты можешь утешиться мыслью, что эти люди - козлы. Они не то что убить тебя, они даже задержать тебя в Израиле не смогли. Если же тебя хотят не убить, а напугать, то тут они, конечно, своего добились, но это значит, что ничего серьезного тебе пока не угрожает. Люди или пугают или убивают. Впрочем, я согласен что ситуация довольно неприятная. - Антон! Твои силлогизмы очаровательны. Я теперь должен жить не зная с какой стороны и кто нанесет мне удар! - Ну и что? Очень много очень богатых и влиятельных людей в России живут именно так. - За свои деньги и влияние они расплачиваются гипертонической болезнью, ранней импотенцией и несчастными детьми. И у них есть охрана! - Но мы же знаем, что она часто бесполезна. От судьбы не уйдешь. Успокойся, лети в Рим. Я провожу Матвея в аэропорт и по дороге расскажу ему про изменение общей диспозиции. - Хорошо. Ты, разрабатывая новую диспозицию, лучше о своей Дине подумай. И о будущих детях. Не забудь, они мои родственники. Будь здоров. Через минуту меня позвали на на посадку. Я расплатился и пошел. В самолете я сделал еще глоток Bells, взял запечатанные в полиэтилен самолетные наушники, подумал, отложил их в сторону и одел наушники от CD. все б тебе бродить по городам лето золотое там тебе не вспомнить не забыть что не знаешь сам все тебе никак не победить что нибудь такое м-м-м где-то там... Конец восьмой главы Глава 9 Я прилетел в Рим на час раньше Матвея, поменял доллары на евро, пошел в Irish pub и неожиданно для себя заказал Гиннесс. Я вообще не очень-то люблю пиво, а уже тем более черный горький Гиннесс. Я решил, что из-за всех наворотов, которые на меня навалились, в моей психике уже начались какие-то изменения. И почему-то начались со вкуса. Через положенное время позвонил приземлившийся Матвей, и я сказал ему, как меня найти. Еще через десять минут он входил в бар. Таким Матвея я видел редко. Его глаза светились неземной тоской, а щеки синели от рыжеватой трехдневной щетины. Я понял, что мои пробемы как психические так и метафизические отходят на второй план. - Что, Мотя, - приветливо сказал ему я. Прищучила тебя жизнь? - Да пошло оно все на хер, - сказал Матвей, влезая за мой столик. Она, конечно, первостатейная сучка. Но ведь и я - мудак. - Да, на Ивана-Царевича ты не тянешь. Ладно, рассказывай про свою финдиректриссу. - Что именно? - Да все равно. Изливай влюбленную душу. Заодно я тебе расскажу про некоторые сложности нашей концессии. Раз уж мы тут вроде как по делу. План принят? - Принят. (Тяжелый вздох). Ну что? - Она очень сексуальна. (Пауза). Она похожа на мальчика... - О... но... - Нет. Внешне - она девочка. Она внутри - мальчик. Любит всякие экстремальные виды спорта - автогонки, парашюты, дельта-планеризм. Умная. Ну естественно, знает про собственный ум и бессовестно им пользуется. По гороскопу - змея. По характеру - змея в квадрате. Расчетливая. Нетерпимая. Очень скрытная. Очень жесткая. Мужиков, как класс, недолюбливает. А тех, кому сама нравится, вообще не считает за людей. - Боже мой, Матвей! Как давно тебе стали нравится ангелы? По такой нельзя не страдать. А что-нибудь не такое светлое у нее за душой есть? Что-нибудь, знаешь, ну совсем отстойное. Трэш такой жесткий? Может, она землю ест, как Ребека в "100 лет одиночества"? Или детская некрофилия какая-нибудь в анамнезе? - Любовь - зла. - Любовь, Мотя, зла, но как известно, не настолько, насколько на это рассчитывает козел. Прости, я тебя перебил. Ты хотел рассказать про нее что-нибудь очень хорошее. - Хм... Она держит меня за яйца. И она очень сексуальна, я уже сказал. И, конечно, она - надежная. Я имею в виду по работе. Все-таки имеет дело с деньгами. - ОК. А в чем проблема? Она замужем, я слышал? - Да нет. Она уже полтора года в разводе. Проблема в том, что она меня не любит. - Не мог бы ты повторить это? - Не-лю-бит-ме-ня. - Ты хочешь сказать, не дает? - Дает. Хотя лучше бы не давала. Я же говорю: не любит. - Матвей! А как ты думаешь, должно выглядеть проявление любви такого человека? Змеи в квадрате? Такие люди на шею не вешаются. И не сюсюкают. И что значит, лучше бы не давала? Она тебя, что, кусает потом? - Вроде того. Она - не шевелится. Я еле сдерживался от смеха. Меньше чем 24 часа назад меня хотели убить, меньше 6 часов назад посадить. Она не шевелится! - Матвей! Так она - англичанка! Я читал книгу одного француза, который был женат на англичанке. Он писал, что англичанки в постели не шевелятся. Их так в панисионе учат. Ladies don't move. Правда книжка старая, а французы - шовинисты... - Она - не англичанка. Она не дает себя ни обнимать, ни целовать. Руки зажатые, скрещены на груди. Если я пытаюсь поцеловать ее в щеку, слышишь? - в щеку! - она говорит "нет". Вообще ничего нельзя! - А что можно? - Трахать можно. - Амстердам. Проститутка из квартала красных фонарей. No kisses, no hands. Зачем тогда она вообще дает? - Вот я и думаю. Говорит, потому что мне это было очень надо. Потому что мы давно знакомы, потому что я не могу без этого... В общем, из уважения. - Ты заставлял ее считать свой пульс в покое? Я вспомнил, как именно Матвей заставил меня серьезней относиться к своим любовным историям. - Да. Подействовало. - Матвей, но это же абсурд?! Давать может, а