ожно купить карту города?- спросил он. - А зачем тебе? У тебя же есть. - Мне нужно понять. - Прямо сейчас? - Да, прямо сейчас,- твердо сказал он.- Иначе мне будет плохо. - Так где ты оказался? - Знаешь, что я нашел?- сказал он.- Могилу астронома. - Все,- сказал я.- Понял. Могила астронома Бесселя. Ты шел по Галицкого и вышел на Гвардейский проспект... - Я вышел в километре от того места, где я должен был выйти. Причем, в прямо противоположном направлении к тому, в котором я шел. - А потом перешел на Московский проспект и вышел на Ленинский у моста. Все понятно. - А мне нет,- сказал он.- Я должен видеть карту. - Я могу объяснить,- сказал я. - Нет,- упрямо сказал он.- Я должен видеть это на карте. - Зачем? - В этом есть какое-то колдовство,- сказал он.- Я должен понять, в чем тут дело. - Да ни в чем,- сказал я, пожав плечами.- Так уж он выстроен, этот город... - Невероятно,- сказал он.- Это просто невероятно. - Так куда ты хотел выйти?- спросил я. - Вот именно,- сказал он.- В том-то и весь вопрос, куда я хотел выйти! Он сказал: "Этот город выводит тебя именно туда, куда ты хотел выйти, а вовсе не туда, куда, как ты думал, ты идешь". - Ты идешь,- поправил его я.- Это ты идешь туда, куда, как ты думаешь, ты хочешь идти. А я просто живу здесь. - Это одно и то же,- заявил он. - Нет,- сказал я.- Как долго, ты думаешь, можно ходить кругами? Он больше не был мрачен. Его лицо светилось как у человека, нашедшего разгадку тайны, мучившей его долгие годы. - Пойдем, купим карту,- сказал я, вставая и тронув его за руку. - Не надо,- сказал он.- Я все понял. - Это тебе только кажется, будто ты что-то понял. Он рассмеялся в ответ. - А давай напьемся!- вдруг предложил он. - Ну все, понесло кота на блядки. - Да ладно тебе!- отмахнулся он.- Живем-то один раз! - Не уверен,- с сомнением сказал я.- А впрочем... Почему бы и нет? "Почему бы и нет?"- подумал я. Деньги у меня были, работа все равно безнадежно застопорилась, и расслабиться было бы очень кстати, так почему бы и нет? К вечеру пошел дождь. Мы сидели в баре и пили пиво, вокруг были люди, они разговаривали, женщины и мужчины, и он что-то говорил мне, а потом вдруг надолго замолчал и сделался грустным, и мы сидели молча. Мы попали под дождь, я продрог, но уже согрелся. ............................................................................................................ Все как в фантастическом видении. Люди держат в руках кружки с пивом и перешептываются или громко говорят и хохочут, играет музыка, и кажется, что город огромен, и никакие горизонты не могут вместить его. Где я? Что я здесь делаю? Кто я? - А ты,- сказал он.- Ты нашел свой идеал? - Идеал? - Наверное, нашел. - Да,- сказал я.- Нашел. - И кто она? - А это обязательно должна быть "она"? - Не увиливай,- строго сказал он.- Ты все время увиливаешь. Почему? - Ты же сам говорил, что этот город населен тайнами. - Да,- сказал он.- Но ты всегда это отрицал. - Вовсе нет,- сказал я.- Просто я не пытаюсь непременно и немедленно разгадать их все. Может быть, когда-нибудь, не теперь... - Но почему!- в отчаянии воскликнул он.- Что это за город такой, который все время говорит одну и ту же фразу, и на все у него один и тот же ответ: "Не теперь"! Когда же! И почему? - Не знаю,- сказал я.- "Когда-нибудь", это не значит, "никогда". Здесь очень многое решает время, как, впрочем, и везде... - Ладно,- уже спокойнее сказал он.- Подождем. Я умею быть терпеливым. - А Нина? - Что Нина?- насторожившись, сказал он. - Для нее есть только то, что происходит сейчас. Сможет ли она жить ожиданием? - Она говорила с тобой об этом? - Она видит, что ты готов пожертвовать ей ради своих, может быть, несбыточных планов, что она менее важна для тебя, а играть в твоей жизни вторую роль она никогда не согласится. Для нее нет в жизни второго плана, тем более, умозрительного, нет никакого завтра, если она не ощущает его уже сегодня. Она чувствует, что жизни вдруг стало мало - не то, что она стала другой, а то, что ее вдруг стало мало, почти не осталось совсем. И она не сможет приспособиться к этому, измениться, вопрос только в том, как долго она сможет терпеть. - Если бы она только захотела меня понять!- сказал он.- Но она даже не слышит меня, понимаешь? - Понимаю,- кивнул я.- Как тебе "Фарго"? - Что?- сказал он.- Какой "Фарго"? - Пиво, которое ты пьешь, называется "Фарго Вельвет", что значит, "Бархатный Фарго". Нравится? - А,- сказал он и, отхлебнув пива, подержал его с задумчивым видом во рту, после чего проглотил и сказал: "Нравится". - "Игл" лучше,- сказал я. - "Игл"?- сказал он.- А это что? - Сорт пива,- объяснил я.- Раньше я всегда приходил сюда пить "Игл", а теперь его нет. Появился "Фарго", а "Игл" исчез. Но "Игл" мне нравился больше. - И что?- сказал он. - Ничего,- сказал я.- Теперь я прихожу сюда просто так, по привычке. - Да я не об этом тебе говорю!- сказал он.- Ты, вообще, слышишь меня? - Слышу,- сказал я.- И нет никакой нужды кричать. - Да ты же не слышишь! - Слышу. - Я говорю тебе о том, что она не понимает меня, а ты о каком-то пиве! - Но мы пришли сюда пить пиво, разве не так?- сказал я.- И вообще, что ты от меня хочешь? - Не знаю,- сердито сказал он.- Ничего не хочу. Она никогда не поймет этого. - А зачем ей все это понимать?- сказал я. - Что?- сказал он.- Как зачем? - Зачем? Для чего ей понимать что-то? Женщина не должна жить умом. Ты хочешь сделать из нее мужчину? Это будет убогий мужчина. - Подожди, подожди,- сказал он.- Не так быстро. Что ты, собственно, хочешь сказать? Что она вообще не должна думать? - Я все сказал. Я не знаю, что вы пытаетесь доказать друг другу, и причем тут я. - Просто бездумно жить, как кукла! Да, может быть, здесь так и живут, я не спорю, да только я так жить не смогу, да и она вряд ли захочет. Ты посмотри вокруг - повсюду бессмысленное, тупое разбазаривание жизни, времени, сил... Знаешь, сколько нужно человек в Калининграде, чтобы забить гвоздь? Три! Один держит гвоздь, другой бьет по гвоздю молотком, а третий руководит этими двумя. Потом второй попадает первому по пальцу, тот орет, матерится, прибегает четвертый и начинает орать на всех троих... - Ну, в России везде так,- сказал я.- Да и не только в России. - Да нет. Ты отстал от времени. - По-моему, ты сгущаешь краски. Учти, что здесь занимались бизнесом уже тогда, когда в остальном Союзе и слова такого не знали, задолго до Горбачева. Не забывай, Кениг - портовый город. - Я говорю не о бизнесе, а об уровне притязаний. Посмотри на этих девушек - у них лица-то какие-то кукольные! - Да ну,- сказал я. - А что, нет?- сказал он.- Ты посмотри! - А манекенщицы? - Что?- замер он в недоумении.- Какие манекенщицы? - Фотомодели, и все такое... Существует же такая вещь как профессионализм, и вообще... Почему они должны напрягаться? - Ты что, хочешь сказать мне, что все эти девушки - профессионалки?! - Может быть, они просто меньше озабочены тем, как устроить свою жизнь, нежели те девушки, которых ты привык видеть в Москве?- предположил я. - Да брось ты!- сказал он.- В этом городе жить тоже очень непросто. - Как к этому относиться... - Вот именно!- сказал он.- Самое страшное - попасть в эту общую колею. - Ты говоришь сейчас точно так же, как Нина. - И я ее понимаю. - Удивительно!- сказал я.- Ты понимаешь ее, она понимает тебя, так почему же вы все время спорите? - Все время?- сказал он.- Мы так часто видимся, что ты берешь на себя смелость делать такие выводы? - Ну, извини,- сказал я. - Ты не заметил, что мы только и делаем, что извиняемся друг перед другом? - Кто это "мы"? - Мы с тобой. - Нет,- сказал я.- Не заметил. - И потом, с чего это ты взял, что она понимает меня? Ей только кажется, что она меня понимает. - А не все ли равно? - Представь себе, нет! - Ну, не знаю... Попробуй объяснить ей все это как-нибудь по-другому. - А что я, по-твоему, делаю? - Не знаю,- сказал я.- Откуда мне знать. - Вот именно,- сказал он.- Откуда тебе знать, если ты даже не понимаешь... - Ну объясни. - Мы не должны быть вместе. - Мы с тобой? - Да нет же,- с досадой сказал он.- Мы с Ниной. - А,- сказал я.- Понимаю. - Ничего ты не понимаешь,- сказал он.- Ты знаешь, что такое страсть? - Думаю, что знаю,- сказал я. - Может быть, и знаешь,- сказал он.- А может быть, и нет. Это страшнее чем ломка. - А ты знаешь, что такое ломка?- сказал я. - У меня была очень печальная история. Может быть, банальная, не знаю, но мне она стоила четырех лет жизни. Я влюбился в женщину, в которую не должен был влюбляться. Я не должен был ее любить, понимаешь? Мы не могли быть вместе, потому что ей был нужен совсем другой мужчина, и я не мог дать ей того, что ей было нужно, помимо любви, и мне, наверное, нужна была совсем другая женщина, но любил-то я только ее! - Когда-то все было проще,- усмехнулся он.- У нас был советский режим, и все зло было от него. Но вот его нет, и вдруг выясняется, что диктатура причинно-следственных связей ничуть не уступит в кошмарности советскому режиму. А я всегда западал не на тех женщин... - Ну, один раз - это еще не повод делать выводы...- сказал я. - А когда все в точности повторяется, тогда как? Когда все повторяется в точности, это тоже не повод? По-твоему, это совпадение, да? - Не знаю,- признался я.- Может быть. - А я знаю,- сказал он.- Знаю, что не могу без нее. Она для меня все, понимаешь? Я не могу представить себя ни с какой другой женщиной кроме нее, я не могу даже смотреть на других женщин, настолько они мне безразличны... - Я заметил,- сказал я. - Ты не мог этого заметить,- сказал он. - Как же. - Ну и ладно,- сказал он, тряхнув головой.- Неважно. Я знаю, что не должен позволять ей учить меня, каким мне быть, предъявлять требования, назначать цену за свою любовь... Думаешь, я не понимаю? Но она со мной, и это для меня важнее всего. Она со мной вопреки всему, вопреки логике вещей, никто не верил, что мы будем вместе, и до сих пор никто не верит, что это надолго, а мы вместе уже почти два года. Вопреки всему миру! И на этот раз я не отступлю, я пойду до конца. - Ну и прекрасно,- сказал я.- А в чем проблема? В том, что она тебя не понимает? Но это же нормально. - Ты считаешь, что это нормально?- удивленно сказал он. - Ты хочешь, чтобы она думала как мужчина. Это что, еще один бунт против мироустройства? - А ты знаешь,- задумчиво сказал он.- Наверное, я и есть перманентная революция. Революция на двух ногах... - Может быть,- сказал я с некоторым раздражением.- Может быть, ты и ходячая революция, но сути дела это не меняет. Говорят, что у человека есть такие-то и такие-то свойства только тогда, когда он их проявляет. Женщина становится неумной, когда пытается жить умом. - Значит, я делаю ее неумной?- насмешливо сказал он. - Да!- сказал я.- Зачем ей вообще тебя понимать? Ты говоришь, что она никогда не согласится стать куклой, но именно к этому ты стремишься! - подчинить ее своим доводам, превратить ее в марионетку. А ей этого не нужно. Ей достаточно просто быть. Помнишь Маленького Принца и его розу?.. - Боже мой,- он покачал головой.- Какие параллели! Я осекся. - Слушай,- сказал он,- а ты не влюбился в нее, часом? - Нет,- неприязненно сказал я.- А что, это бы все объяснило, да? - По-моему, ты импровизируешь находу. - А хоть бы и так. Из этого еще не следует, что я говорю чушь. - А что ты думал об этом раньше?- спросил он. - Какая разница,- сказал я.- Не знаю. Я стараюсь быстрее забывать свои мысли. - Зачем? Чтобы не было так больно от того, что ты не можешь поделиться ими с миром? - Да. - И ты надеешься, что со временем твое желание поделиться с миром своими открытиями постепенно исчезнет? - Да,- сказал я.- Это неизбежный возрастной процесс. - Зачем же его ускорять? - Все дети торопятся стать взрослыми,- сказал я. - Не все,- возразил он. - Может быть, и не все,- сказал я.- Ну и что. - Так зачем? - Я же говорю, чтобы не было так больно. Он пожал плечами. - Если уйдет боль, что же останется от жизни? Что у нас есть еще, кроме боли? - Мудрость,- сказал я. - Мудрость,- он презрительно фыркнул.- Я всегда ненавидел эту сраную мудрость этого идиотского мира. "Мудрость мира сего есть безумие перед Богом". - Ладно,- устало сказал я.- Хватит. Я все понимаю, и не надо больше ничего объяснять. - Да?- недоверчиво сказал он.- С тобой было что-то подобное? - Ты же сам сказал, что твоя история банальна. - Я этого не утверждал. - Может быть,- сказал я. - Так с тобой было что-то подобное? Несчастная любовь? - Ну почему же несчастная. - А какая?- сказал он.- Бывает какая-нибудь еще? - Просто любовь,- сказал я.- И даже не обязательно называть это любовью. - Хотелось бы мне увидеть эту женщину. - Увидишь,- сказал я. - Когда? - Да хоть сегодня. - Что?- воскликнул он.- Сегодня? Невероятно! - Почему бы и нет? - Немедленно! - Ладно,- сказал я.- Подожди! - Что?- сказал он, уже вскочив со стула. - Давай возьмем еще по кружке?- предложил я.- Напиваться так напиваться. - Да я что-то никак не могу напиться сегодня. - Я тоже,- сказал я.- А мы смешаем с водкой, и будет нормально. - Ну давай,- сказал он.- Только вот что... - Да? - Где здесь туалет? Трамваи уже не ходили. Мы взяли машину и доехали до подъезда. Он, пошатываясь, поднялся за мной по лестнице. Я открыл дверь. - Ну что ж,- пригласил я его, включая в прихожей свет.- Заходи. - Ура,- сказал он.- Свершилось. И шагнул через порог. - Раздевайся,- сказал я, кивнув на вешалку. Войдя в комнату, он замер на месте, уставившись на Марту. - Здрасьте,- сказал он. - Здрасьте,- сказал я.- Ее зовут Марта. - Очень приятно,- сказал он, не отрывая от нее взгляда.- Она что... не живая? Она не живая, что ли? - Почему же,- сказал я.- Просто она сделана из силикона. - Не может быть...- прошептал он. - Если хочешь позвонить Нине, лучше позвони сразу. - Да,- сказал он и, подойдя к телефону, снял трубку, продолжая смотреть на Марту.- Это невозможно,- сказал он, оторвав от нее, наконец, взгляд и повернувшись ко мне. - Звони,- сказал я. Он стал набирать номер. Утром он говорил только о Марте. - Тебе повезло,- сказал я.- Ты первый, кто увидел ее. - Ее невозможно отличить,- не мог успокоиться он.- Она совсем как живая! - А почему ты думаешь, что она не живая?- сказал я.- И вообще, уж коли ты у меня в гостях, говори о ней, пожалуйста, с уважением. - А почему у тебя швейная машинка стоит? Ты шьешь, что ли? - Ну да,- сказал я, открывая банку с печеньем.- Бери, угощайся. - Ты сам шьешь для нее платья?! - А что тут такого? - Невероятно,- сказал он.- Это просто невероятно... Надо будет Нине сказать. Я с тревогой посмотрел на него. - Надеюсь, это шутка? - А что?- непонимающе сказал он. - Да так,- сказал я.- Ничего. - Ты не шьешь на заказ? - Нет, не шью,- сказал я. - А то представляешь, как бы она обрадовалась. - Нет,- сказал я.- Не представляю. Как там она? - По-моему, здорово обиделась,- сказал он, отпивая из чашки.- А хороший кофе! - Спасибо,- сказал я.- Похвала знатока всегда приятна. - Даже не знаю, как я теперь пойду к ней... Что я ей скажу? - А что такого страшного? - За все время, что мы вместе, я первый раз ночую вот так, не дома. - Но ты же все объяснил... Хочешь, я пойду с тобой? - Хочу!- просветлел он.- Давай правда, а? - Ну давай,- сказал я.- Заодно подброшу тебя до дома. - Заодно и зайдешь к нам,- подхватил он.- А то ты нас совсем забыл. А у тебя точно такой же кофейник, как в "Старой башне". - Там же и куплен. - Это итальянский, настоящий? - Настоящий,- сказал я.- Только там маленькие, а у меня большой. - Вообще, хорошо у тебя,- сказал он.- Как-то спокойно... Даже уходить не хочется. - Нина ждет,- напомнил я. - Да, да, я знаю,- сказал он.- Жалко ее. Сидит целыми днями дома... - Вы никуда не ходите? - Да так,- он сделал неопределенный жест.- Ходим, гуляем иногда... - С кем-нибудь общаетесь? - Из местных? Нет. Она звонит все время в Москву, теперь ведь у нас телефон... - К Эдику заходите? - Нине там не понравилось,- сказал он.- И в общем-то, я ее понимаю... - Коронная фраза. - Да уж,- усмехнулся он. - Что, не получилось общение? - Да нет, ребята-то неплохие, но эти местные барышни... - А что местные барышни? Не понравились? - Да нет, я не хочу говорить о них ничего плохого, но... - Но не понравились,- заключил я.- Понятно. Еще бы не хватало, чтобы ты на них засматривался. Вот этого бы она тебе точно не простила! - Да,- снова усмехнулся он.- Это точно. А что это у тебя за картина? - Эта? Да так,- сказал я.- Сам нарисовал когда-то. - Здорово,- сказал он. - Да нет,- сказал я.- На самом деле, ерунда, но я привязался к ней... - Хорошие у тебя обои... - Старые,- сказал я.- Давно уже сменить пора. - Нет, я говорю, на кухне. - А, эти... Да. Ну так что, поехали? - Поехали,- сказал он, отодвигая пустую чашку.- Ты знаешь, что самое страшное? - В чем?- спросил я. - Вообще,- сказал он. - Нет. - Кажется, я начинаю деградировать. Просто превращаюсь в зануду. - Да ладно тебе!- сказал я. - Неудачники - скучный народ... - Поехали,- сказал я, вставая.- Проветримся. Погулять куда-нибудь сходим... - Здорово у тебя,- сказал он. - Да, здорово, только тесновато. Давай вставай, поехали. - Да,- сказал он.- Да. Против ожидания, Нина встретила нас очень спокойно. Я хотел было уже удрать, но Слава не отпустил меня. Мы пошли гулять втроем к Нижнему пруду. Там они с Ниной поссорились. Он хотел идти дальше, к Росгартенским воротам, а она хотела вернуться домой. Я отстал на несколько шагов, чтобы не участвовать в споре, но Слава обернулся и резко сказал мне: "А ты чего молчишь?" Я нагнал их и ответил что-то вполне безобидное, но реакцию это произвело совершенно неожиданную. Он просто взорвался. - Ну прекрасно!- закричал он.- Замечательно, ничего не скажешь! И ты туда же! - Это здание,- показал я Нине,- называется Штадт Халле. Теперь там музей, а на первом этаже есть худсалон, маленький, правда, но можно зайти... - Да?- сказала Нина.- Хороший? - Да ты, вообще-то, любишь этот город?- не унимался Слава.- Я не могу понять! - Конечно,- сказал я.- У меня просто нет выбора. - Ах, да,- саркастическим тоном сказал он.- Как же это я забыл! - Но мне не нужно доказывать ему свою любовь,- сказал я.- Иногда мне кажется, что он недостаточно меня любит, но это потому только, что мне нужно больше его любви. Не какой-то другой или какой-то особенной, а просто больше. Иногда он бывает мрачным, холодным... Как сегодня... - Ужасно,- пожаловалась Нина.- Я уже замерзла на этом ветру, но разве кому-то до этого есть дело? - Если ты замерзла,- сказал он,- надо было просто об этом сказать, безо всяких упреков. - А сам ты не мог догадаться? - Все,- остановившись, заявил он.- Идем домой. Он резко развернулся и зашагал в обратную сторону. Я вопросительно посмотрел на Нину. - Пойдем,- сказала она. И мы пошли за ним. - Тоже мне друг,- сказал он.- Не мог поддержать меня? - Я сказал что-то не так? - Да тебя вообще не поймешь,- сказал он.- Мог бы просто быть со мной заодно. Никто не требовал от тебя никаких чудес. - По-моему,- сказал я,- вы очень любите друг другу и маетесь, не зная, как сделать свою любовь еще больше. И думаете, что разлука сможет ее увеличить. - Помнишь,- сказал он,- когда мы в первый раз встретились с тобой, в январе, и возвращались ночью, долго шли пешком, помнишь? Все так хорошо начиналось... - А теперь? - А теперь с тобой стало невозможно общаться! Ну что ты понимаешь во всем этом! - Вот так раз,- сказал я.- Что, все сначала? - Прости,- смутившись, сказал он.- Но ты тоже хорош. Я вернулся домой, и почти сразу же позвонила Нина. - Ты можешь забрать меня сейчас?- спросила она. Я опешил. - То есть как... - Ну, заехать за мной,- в ее голосе послышалась нервозность. Я почуял неладное. - А где ты? - В гостинице,- ответила она. - В гостинице? Почему? В какой гостинице? - В гостинице "Москва", я звоню тебе отсюда. - А Слава? - Причем тут Слава!- сказала она.- Я прошу тебя приехать сюда, это что, так трудно? - Как ты там оказалась? - Очень просто,- сказала она.- Шла по улице, увидела слово "Москва" и зашла. - Родное название?- попробовал пошутить я.- Ну вот ты и в Москве... - Ладно,- сказала она разочарованно.- Все понятно... И собиралась, кажется, уже положить трубку. - Подожди!- сказал я.- Я сейчас приеду. - Эту улицу я знаю!- сказала Нина.- Это Советский проспект. - Да,- сказал я.- Ты забыла пристегнуться. Она пристегнулась. - А куда мы едем?- спросила она. - К морю,- ответил я. - В Светлогорск? - Нет,- сказал я.- Просто к морю. Мы выехали из города, миновали кольцевую дорогу, и я прибавил скорость. Мы ехали молча, а потом она вдруг сказала: - Как же я устала от того, что мне все лгут. Я посмотрел на нее. - Все? - Да,- сказала она. - Разве так бывает? - Нигде нет правды,- сказала она.- Если бы было хоть что-то, чему можно было бы верить... - Безусловно?- сказал я. - Просто верить. - В мире есть очень простые вещи. - Да?- сказала она.- Например? - Ну, не знаю... Бензин. Она засмеялась. - Почему бензин? - Да так. Первое, что пришло в голову. - Тебя невозможно понять,- сказала она.- Когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно. Но ты хотя бы не лжешь,- добавила она. - Вот видишь,- сказал я.- Значит, не все лгут. - Я могу тебе верить?- спросила она с надеждой.- Только скажи мне честно. - Да. - И ты не будешь мне врать? Тогда ответь на один вопрос. Где вы были вчера ночью? - Мы - это мы со Славой? - А с вами был еще кто-то? - Нет,- сказал я.- Больше никого. - Так где вы были?- спросила она. - У меня. - И что вы делали? - Ничего,- сказал я.- Легли спать. - Одни?- спросила она. - Ну да,- ответил я. - И там не было женщин? Это правда? - Ну конечно, правда! Я бы не стал тебя обманывать. - Ну ладно тогда,- вздохнув, сказала она.- А почему он не пошел домой? - Мы немножко посидели с ним в баре... - Он что, боялся меня? - Ну да,- сказал я. - Странно,- сказала она.- Как будто я его никогда не видела пьяным. - Он очень нервничает в последнее время. - Да,- сказала она.- Я заметила. Наступила пауза. - Странное здесь море,- сказала она.- Почему-то оно ничем не пахнет. - А чем оно должно пахнуть? - Чем? Морем. - Может быть, потому что оно чистое? - Да нет,- сказала она.- Запах моря, ты был когда-нибудь в Крыму? - В Балтике вода не такая соленая,- сказал я.- А может быть, просто холодно здесь, не знаю. Иногда бывает много водорослей, выбрасывает штормом. Тогда запах стоит жуткий. - А куда мы едем?- снова спросила она. - Увидишь,- сказал я. ...................................................................................................................... Вернулись мы уже затемно. Я остановил машину у подъезда. Она вышла. Слава был дома. Он стоял у незашторенного окна, а в комнате горел свет. Он стоял и смотрел, как она выходит из моей машины. Она махнула мне рукой на прощанье и скрылась в подъезде. В ту же ночь она позвонила мне и сказала: "Я все знаю". - Я должна увидеть ее,- сказала она.- И не вздумай уйти из дома или не открыть мне дверь. - Ладно,- сказал я.- Чего ты ждешь? Клади трубку. Она приехала, и я впустил ее. Она стояла и долго смотрела на Марту. Стояла молча. Потом она повернулась ко мне и сказала: "Как ее зовут?" - Марта,- сказал я. Она отвернулась от меня и снова долго смотрела на нее. А я стоял и молчал. Это было очень тягостное молчание. А потом она ушла. Она ушла, а я боялся вернуться в комнату, где была Марта. Я ушел на кухню и долго сидел и курил. Потом сходил в магазин за водкой. И уже было темно, а я все не зажигал свет. И там, одна в темной комнате, она сидела в кресле, всепрощающая и недвижная, а я не смел войти, и во всем городе мне некуда было скрыться, бежать. Потом я прокрался к ее постели, разделся и лег. Я был пьян, но даже пьяный, я не осмелился включить свет. Я долго не мог уснуть. Я лежал в темноте и говорил себе: "Завтра все это будет уже в прошлом. Только бы кончилась эта ночь". Она не слышала, как я плакал, слезы медленно текли из моих глаз, но я не всхлипывал, я лежал в тишине, и она не слышала, как я плакал. А утром зазвенел будильник, и я проснулся. Я встал, оделся и уехал на работу. Я должен работать, чтобы у нас были деньги, и день проходил за днем, чтобы у нас было время все понять и простить. 7 В конце июня я закончил шить платье, мне захотелось расслабиться и поболтать с кем-нибудь, может быть, выпить, посидеть в баре, и тогда я подумал о Славе. Вот уже месяц мы не общались - он не звонил мне, и я даже не знал, как у него дела. Я позвонил ему и стал что-то говорить, а он сказал: "Она уехала. Она ушла от меня". Мы встретились у кирхи Луизы и, взяв по бутылке пива, расположились на скамейке у вентиляционной надстройки немецкого бомбоубежища. Он не сразу заговорил о том, что произошло. Потом рассказал. Потом мы молча сидели и пили пиво. - Будет дождь,- сказал я, взглянув на небо. Он сказал: "Зачем я еще живу, если умерли мои мечты!" - Этот город так и остался лежать в руинах,- сказал он.- А все, что мы тут понастроили, это фикция. Теперь невидимый, он стал обителью призраков; они подстерегают нас на каждом шагу... Этот город существует вопреки своим жителям. - Может быть, ты и прав,- сказал я.- Нам мало что удалось сделать здесь. Вернее так - нам мало что удалось. Но есть свершения, которые внешне не заметны. - Например?- сказал он. - Частная жизнь. - Что такое частная жизнь? - Ты, наверное, заметил, что этот город особенно красив ночью. Частная жизнь - это прямоугольники окон среди темной листвы. - И это все?- сказал он.- Немного же. - Ты полагаешь? - Я хотел сделать этот город пусть немного, но лучше,- с горечью сказал он.- Вот и все, чего я хотел... - Ты уж сделал его лучше,- сказал я.- Тем, что живешь здесь. - Но этого мало!- воскликнул он. - Кто может измерить это, чтобы сказать, мало это или много? Он не ответил. Потом сказал: "Она не вернется". - И что же?- сказал я. - Без нее все потеряло смысл... - И что ты теперь будешь делать? - Не знаю,- сказал он.- Устроюсь на работу... - У тебя есть права? - Нет,- сказал он.- А что? - Мне нужен экспедитор, я мог бы тебя взять, но нужны права. - А,- равнодушно сказал он. - Тебе надо получить права и, желательно, купить машину. Легче будет устроиться. Он запрокинул лицо к небу и, закрыв глаза, заговорил: - В одна тысяча шестьсот первом году, в канун Нового Года, мясники города сделали колбасу длиной в полкилометра и медленным, торжественным шагом пронесли ее по улицам. Как ты думаешь, зачем они это сделали? Хотели выпендриться? - Естественно,- сказал я. Он посмотрел на меня. - А тебе не кажется странным, что спустя четыре столетия два молодых человека сидят на скамейке в их городе, пьют пиво и рассуждают об этом? - Хочешь сказать, кто вспомнит о нас с тобой через четыре столетия? - Вот именно. - Обо мне-то уж точно никто,- сказал я. - Она могла бы все изменить... - Давай бутылку, я выброшу. Я взял у него бутылку и выбросил вместе со своей в мусорный контейнер. - Так что,- сказал я, вернувшись на скамейку,- все было только ради нее? - А разве ты этого не понял? - Догадывался,- сказал я. - А я это понял только теперь,- сказал он. - Ну так уезжай!- сказал я.- Поезжай за ней, ты еще можешь ее не потерять. - Нет,- обреченно сказал он.- Я никуда не уеду. - Почему! Если без нее все теряет смысл... - Не все,- перебил меня он.- И я уже не могу уехать. Ты не понимаешь этого? - Нет,- признался я. - Этот город уже затянул меня в свою паутину и не отпустит. Я не волен решать, уехать мне или остаться, отныне я принадлежу этому городу. Я совершил оплошность - я полюбил его, и уже никогда не смогу быть таким, каким я был до того как сюда приехал... - Ну и что?- сказал я.- Все мы меняемся. - Я конченый человек,- сказал он.- Этот город меня уже не отпустит. - Ну и ладно,- беспечно сказал я.- Здесь не так уж и плохо. - Да,- сказал он.- Только вот изменить ничего нельзя. - Ну и что?- сказал я.- Этот город пережил многое, переживет и нас. - Я хочу еще пива,- сказал он. Мы взяли еще пива и пошли в парк. Потом начался дождь, и сначала мы прятались под деревьями, но потом с листьев стали падать тяжелые, холодные капли, сделалось неуютно, и мы пошли к остановке. Там мы расстались. Он обещал позвонить мне. Вечером он позвонил. Попросил приехать. Я приехал. Мы пили пиво, болтали о чем-то. Он стал спрашивать, как появилась у меня Марта. - Зачем тебе это?- спросил я. - Мне нужно знать все,- сказал он.- Понимаешь? - Опять?- сказал я. - Нет,- сказал он.- Теперь это совсем другое. Мне нужно разобраться. - В чем?- сказал я.- В чем ты все время хочешь разобраться? - Ты можешь просто поверить мне?- сказал он.- Это совсем другое. - Зачем тебе это?- снова спросил я. - Я хочу написать книгу - Книгу?- сказал я.- О чем? - О тебе,- сказал он.- Расскажи мне все, как оно было. - С самого начала? - Да,- сказал он.- С самого начала. И о том вашем разговоре с Ниной в "12 стульев", и о вашей поездке на море, обо всем. - Это будет долгий рассказ,- предупредил я. - Ничего,- сказал он.- Времени у меня теперь много. - А у меня?- сказал я. - Я редко тебя просил о чем-нибудь. Может быть, я экономил твое терпение для этого дня. - Ты будешь записывать?- спросил я. - Я запомню,- сказал он. - Начинать? - Да,- сказал он.- Только вот еще что. Я буду писать книгу от твоего лица. - Что это значит? - Ну, как бы от твоего лица, как если бы эту книгу писал ты. - И ты уже придумал название? - Еще нет,- сказал он.- Может быть, назову просто "Марта"... Так ты не против? - Чтобы ты писал от моего имени? Да нет, не против... Только обещай, что дашь мне ее прочитать. - Договорились,- сказал он. - Начинать рассказывать? - Да,- сказал он.- Только давай откроем еще по бутылочке, и я принесу бумагу и ручку. Кое-что я все-таки буду записывать. - Давай,- сказал я. Он принес пиво, бумагу и ручку, и я начал рассказывать. Он слушал, что-то записывал. Потом мы встретились снова, и я снова рассказывал. Он написал эту книгу. И дал мне прочитать ее, как обещал. Он даже не изменил мое имя. "Марта. Игра в куклы". Мне не очень-то это понравилось. - Ты считаешь, что я играю в куклы? - Нет,- сказал он.- Но ничего не могу поделать. - Ну и ладно,- сказал я.- Только ты мне приписываешь кое-какие свои мысли, по поводу призраков там... А кроме того, в моем подъезде нет свастики на стене, это ты где-то в другом месте видел. - Это все?- спросил он. - Нет, не все,- сказал я. - А что еще? - Ты тут описываешь Нину, если, конечно, это можно назвать описанием... - И что?- насторожился он. - А почему ты ничего не написал обо мне? - Ты имеешь в виду внешность? - Ну да. - От первого лица? - Ну, не знаю... - А что о тебе можно написать? Приятный молодой человек... - По-моему, не просто приятный, а даже красивый. - Ну да,- согласился он.- Красивый молодой человек... - Хотя не такой уж молодой. Через полгода тридцатник... - Интеллигентной внешности. Волосы темные, зачесаны со лба назад, лоб высокий, глаза... Какие у тебя глаза?- спросил он, приглядываясь. - Зеленые,- подсказал я.- А ты не замечал этого? - Надо же,- сказал он.- Никогда не обращал внимания... - Ладно,- сказал я.- А себя самого? От моего лица. - Ну, описывай,- предложил он, откинувшись на спинку стула. - Худой, высокий, узкий в плечах,- начал я.- Молодой... - Ну, не такой уж и молодой,- с усмешкой сказал он.- Твой ровесник. - Как угодно,- не возражал я.- Порывистый в движениях, жесты нервные, резкие, особенно, когда выпьешь. От тебя надо рюмки отставлять подальше, чтобы ты не опрокинул. - Так, так,- сказал он.- Это все? - Ну почему же,- сказал я.- Глаза серые, волосы темные, прическа сделана на прямой пробор, лицо... симпатичное, даже красивое... - Интеллигентное? - Да как тебе сказать... - Ну ничего себе!- возмутился он. - Ладно, ладно,- примирительно сказал я.- Интеллигентное. Очки вон носишь. Одеваешься, правда, неважно, но есть у тебя пара-тройка стильных вещей. - Зато ты любишь выпендриться. - Да?- сказал я.- Может быть... Из твоих уст это звучит как комплимент. Танцуешь ты так себе... - Откуда ты знаешь?- сказал он. - Нина сказала. - Когда это? - Ну, я же не все тебе пересказывал из наших с ней разговоров... - Так,- сказал он, нахмурившись.- Чувствую, надо начинать книгу сначала. - Ну уж нет,- решительно воспротивился я.- Что написано, то написано. Все, книга закончена. - Думаешь, поздно? - Да. - Ну и ладно,- неожиданно уступил он.- Пусть все останется, как есть. - Да,- сказал я.- Пусть все так и останется. Это все. Что еще я могу добавить? Вот уже конец июля, и будет август, а потом наступит сентябрь. Я сделал еще два платья, хотя и это, наверное, уже неважно. Ведь книга написана. Чего же еще? Конец. лето - осень 1998 г., Кенигсберг