мольный, расположился в маленькой комнате в первом этаже; там же находится несколько запасных пулеметов, которые, по-видимому, предполагается установить на крыше здания. Днем около 3 часов прибыл к Смольному отряд, посланный 6-м саперным полком, для охраны Петроградского Совета; к вечеру охрана Смольного была усилена, и в здание Совета, кроме членов ЦИК и Петроградского Совета, никто не пропускается. Не были пропущены также и представители буржуазной прессы. Вокруг здания Совета царит большое оживление. Ежеминутно подъезжают к крыльцу автомобили с солдатами и матросами, которые, высадив своих пассажиров, мчатся по направлению к Таврическому дворцу. На площади перед Смольным в различных направлениях проходят отдельные патрули вооруженных солдат. Солдатам раздаются воззвания Военно-Революционного Комитета и газета "Рабочий и солдат". В коридорах оживленно обсуждается характер сегодняшнего съезда и многими высказывается недовольство тем, что съезд, по-видимому, будет отложен или в лучшем случае открыт лишь сегодня вечером. Указывают, что отложить съезд - значит сдать добровольно свои позиции и капитулировать перед Временным правительством". Сообщение газеты "Речь", 26 октября: "В 9 часов вечера (24 октября) в помещение агентства явился редактор гельсингфорской большевистской газеты "Прибой" г. Старк в сопровождении барышни и вооруженных матросов. Г. Старк заявил, что он назначен комиссаром Военно-революционного комитета, и потребовал, чтобы ему были предоставлены для просмотра все телеграфные сообщения Петроградского телеграфного агентства, сообщенные циркулярно во все газеты. Г. Старк сел в одной из комнат агентства вместе с барышней за письменным столом, положив на стол два револьвера. Директор Петроградского телеграфного агентства С. 3. Раецкий заявил, что он подчинен Временному правительству, но считает своим долгом продолжать деятельность агентства, так как осведомление страны есть дело государственной важности. Поэтому он будет продолжать свою деятельность и, подчиняясь насилию, будет показывать все циркуляры агентства представителю Военно-революционного комитета. Комиссар Военно-революционного комитета просматривал решительно все сообщения агентства". Вечером 24 октября на квартиру Фофановой, где скрывался В. И. Ленин, пришел Эйно Рахья, связной между В. И. Лениным и ЦК. Он рассказал о событиях в городе и действиях Военно-революционного комитета. - Да, сегодня должно начаться. Ленин ходил по комнате из угла в угол, о чем-то думал. Потом резко остановился и, повернувшись к Рахья, сказал: - Нужно идти в Смольный. Тот стал его отговаривать, доказывая всю опасность такого предприятия. Ленин не согласился с ним и решительно сказал: - Едем в Смольный. Для того чтобы обмануть шпиков Керенского, решили замаскироваться. В меру возможности Ленин переменил одежду, перевязал щеку грязной тряпкой, на голову одел старую помятую кепку. У Рахья были припасены два "пропуска" в Смольный со счищенными резинкой фамилиями прежних владельцев и вписанными вместо них несуществующими членами Петроградского Совета, причем чернила расплылись, так что подделка сразу бросалась в глаза. Около 8 часов вечера Ленин и Рахья вышли из дома и направились к Сампсоньевскому проспекту. Минут через десять у самой остановки их нагнал почти пустой трамвай. Они взобрались на заднюю площадку прицепного вагона и благополучно доехали до угла Боткинской улицы, где трамвай заворачивал в парк. Дальше пошли пешком. У Литейного моста на Выборгской стороне стоял караул красногвардейцев. Здесь прошли беспрепятственно, но, дойдя до середины моста, заметили на другой стороне солдат Керенского. Они требовали у всех проходящих пропуска. Солдат окружала толпа рабочих, возмущавшихся требованием никому не известных пропусков. Воспользовавшись спором и сутолокой, Ленин и Рахья проскользнули на Литейный проспект и свернули на Шпалерную. До Смольного было рукой подать. Навстречу ехали два верховых юнкера. Подскакав вплотную, они скомандовали: - Стой! Пропуска! Рахья шепнул Ленину: - Идите, я с ними сам разделаюсь, - и нащупал в кармане пальто револьвер. Отчаянно ругаясь, Эйно вступил с юнкерами в перебранку. Пьяным голосом он кричал, что никому не известно, что нужны какие-то пропуска. В это время Ленин незаметно отходил в сторону от юнкеров, внимание которых было отвлечено на Рахья. Они угрожали ему нагайками и требовали, чтобы он шел за ними. Рахья в ответ ругался и не трогался с места. Наконец юнкера не выдержали и, решив не связываться с пьяными бродягами, поехали прочь. У дверей Смольного собралась большая толпа, выяснилось, что неожиданно пропуска членов Петроградского Совета, бывшие ранее белого цвета, заменены красными. Это было непреодолимым препятствием для многих, в том числе для Ленина и Рахья, потому что поблизости они не заметили ни одного знакомого работника партии. Столпившиеся у входа люди возмущались тем, что их не пропускают, у каждого было свое какое-то срочное дело, но солдаты и красногвардейцы были непреклонны. Рахья возмущался больше всех, размахивая своими "липовыми" пропусками, он кричал: - Как это меня, полноправного члена Петроградского Совета, не пропускают! На его крики никто не обратил внимания - кричали и без него много, тогда он набрал в грудь побольше воздуха и закричал тем, кто стоял впереди: - Проходите, товарищи! А в самом Смольном разберемся! Навались! Контролеры были отброшены, и в хлынувшем в Смольный людском потоке Ленин и Рахья проникли в здание Совета. На втором этаже, в конце коридора у окна рядом с актовым залом, Ленин вошел в какую-то пустую комнату и послал Рахья за Подвойским. Во время разговора Ленина с председателем Военно-революционного комитета в комнату вошли трое - меньшевики Дан и Либер, эсер Гоц. Подвойский смерил их негодующим взглядом, но это были люди закаленные и смутить их было не так-то просто. Дан вынул из пальто сверток и пригласил друзей закусить, сказав, что у него есть булка с маслом, колбаса и сыр. Сверток они разложили на другом конце стола, за которым сидел Ленин, и, переговариваясь между собой, совершенно не обращали внимания на Подвойского и его собеседника. Пережевывая бутерброд с колбасой, Дан поднял голову и узнал Ленина, несмотря на его грим и повязку. Страшно смутившись, поперхнувшись, он схватил остатки своего пиршества и кинулся вон из комнаты, за ним как ошпаренные выскочили двое его "боевых друзей". Ленин хохотал до слез, несмотря на всю серьезность положения в городе. Через минуту он уже снова был серьезен и сосредоточен. Отныне руководство восстанием перешло непосредственно в его руки. В ночь на 25 октября на площади перед Смольным зажглись десятки костров. Вокруг них грелись с винтовками за плечами красногвардейцы, матросы и солдаты. На первом этаже института помещался Центральный Совет фабзавкомов. Еще до наступления вечера 24 октября некоторые из наиболее нетерпеливых членов Центрального Совета обращались в Военно-Революционный Комитет с просьбой немедленно дать им любое боевое задание. Им отвечали: "Выдержка и дисциплина. Когда потребуется, мы никого из вас не забудем". Хмурые, огорченные таким ответом, фабзавкомовцы уходили к себе. Ночью пришла их очередь. Войдя в гудевшую от голосов множества сновавших в разные стороны людей приемную Военно-революционного Комитета, член Центрального Совета фабзавкомов Уралов был оглушен громкими возгласами, стуком пишущих машинок и телефонными звонками. Члены ВРК Свердлов, Дзержинский, Урицкий, Подвойский диктовали машинисткам мандаты, приказы и поручения. В час ночи 25 октября Керенского посетила делегация расквартированных в Петрограде казачьих полков и заверила "главковерха" в своей верности Временному Правительству. Из воспоминаний А. Ф. Керенского: "В этот момент у меня не было ни малейших сомнений в том, что эти три казачьих донских полка не нарушат своей присяги, и я немедленно послал одного из моих адъютантов в штаб сообщить, что можно вполне рассчитывать на казаков. Как и утром в Совете Республики, я еще раз жестоко ошибся. Я не знал, что, пока я разговаривал с делегатами от полков, Совет казачьих войск, заседавший всю ночь, решительно высказался за невмешательство казаков в борьбу Временного Правительства с восставшими большевиками..." В первый момент ошарашенный Уралов ничего не мог понять. Увидев, что Подвойский освободился и направился к дверям, Уралов подошел к нему. - А, фабзавкомы. Вот и отлично. Для вас тоже есть дело, - и Подвойский быстро заговорил, положив руку на плечо Уралову: - Вы назначаетесь комиссаром Военно-Революционного Комитета для занятия типографии газеты "Русская воля". Вот вам боевая задача. Поедете в типографию "Рабочего пути", возьмете матрицы. По пути заедете в Семеновский полк и возьмете с собой человек 20-30 солдат на всякий случай: возможно, там засели юнкера. К сведению: сегодня юнкера дважды пытались разгромить нашу типографию. Мы не можем допустить, чтобы партия и рабочий класс хотя бы на один день лишились своего боевого печатного органа. Займете типографию "Русской воли", а также и редакцию, если потребуется, вооруженной силой. Обеспечите организацию печатания и выхода без опоздания газеты "Рабочий путь"... Обождите минуту - сейчас получите мандат. Через несколько минут Подвойский вручил Уралову два мандата: один - с назначением комиссаром в типографию "Русской воли", а другой - на получение наряда солдат из Семеновского полка. Зарегистрировав мандаты, Уралов побежал в транспортный отдел и получил наряд на грузовик. Заехав в типографию "Рабочего пути", где его уже ждали, и забрав матрицы газеты, он поехал в Семеновские казармы. Затягиваясь на обжигающем ветру в кузове грузовика самокруткой, Уралов думал: "Как отнесутся солдаты к приказу? Все ли они верны Советам и Военно-Революционному Комитету? Поддержат ли в решающую минуту? Ведь это бывший лейб-гвардии Семеновский полк, опора самодержавия, усмиритель декабрьского восстания в Москве в пятом году?" На грязных и плохо освещенных петроградских улицах навстречу мчавшемуся грузовику то и дело попадались отряды красногвардейцев, матросов и солдат с винтовками и карабинами за плечами, грузовики, до отказа наполненные вооруженными людьми. Редкие прохожие провожали их долгими взглядами. Вот и казармы. Войдя в канцелярию штаба полка, Уралов потребовал у дежурного офицера немедленно вызвать комиссара полка и выделить 25-30 солдат для выполнения боевого задания Военно-революционного комитета. Поручик ответил, что он не может назначить солдат без доклада начальству. Из соседней комнаты вышел солдат. - Я дежурный член ревкома. В чем дело, товарищ? - спросил он. Уралов подал предписание. Через несколько минут они уже были в казарме. Солдаты готовились ко сну, но были подняты по тревоге. Выйдя на середину зала, Уралов обратился к ним: - Товарищи солдаты! Долгожданный момент наступил. Во всем городе началось восстание под руководством большевиков за переход всей власти Советам. Вооруженные революционные рабочие всего Петрограда и революционные матросы Балтийского флота занимают все важнейшие учреждения в городе. Мне как представителю Военно-Революционного Комитета поручено занять типографию газеты "Русская воля" бывшего царского министра внутренних дел Протопопова. В типографии должна печататься большевистская газета. Возможно сопротивление юнкеров. Мне нужно 25-30 человек. Согласны ли вы ехать со мной? Неожиданно грянуло громовое "ура!". Послышались радостные крики: "Наконец-то! Давно пора! Ура большевикам!" - и посыпались проклятья на голову Керенского и буржуазии. Несмотря на то что нужны были 25-30 человек, все бросились к оружию и выбежали на улицу. Офицеры пытались удержать добровольцев, но они со всех сторон облепили грузовик, а те, кто не поместился, пошли пешком. Помня предупреждение Подвойского, Уралов остановил автомобиль, не доезжая до здания газеты, и расставил караулы. Ворота были на замке. На стук вышел сторож, отказавшийся открывать без "докладу начальству". После нескольких грозных слов вооруженных людей он быстро переменил свою позицию и открыл ворота "без докладу". По всему было видно, что никаких юнкеров в типографии нет. На первом этаже при неожиданном появлении солдат во главе со штатским сбежались рабочие из всех цехов. Уралов обратился к ним с краткой речью о начавшемся восстании. Он знал, что среди печатников было много меньшевиков, за что их профсоюз был назван "желтым", поэтому задал им вопросы: согласны ли они печатать свою рабочую газету и признают ли они власть Советов? В ответ раздались крики: "Ура!", "Да здравствуют Советы!" Прибежали рабочие с других этажей. Многие от радости стали обниматься с семеновцами. Кто-то из меньшевиков крикнул: - А кто нам будет платить за работу? После ответа комиссара, что им нечего беспокоиться, так как на защите их интересов и прав теперь будет стоять рабочая Советская власть, меньшевик под негодующими взглядами товарищей скис. Оставив рабочих обсуждать события и отрядив к ним двух солдат, двинулись дальше. В помещении редакции на третьем этаже обстановка была совсем другой. Здесь кроме наборщиков, корректоров и линотипистов были корреспонденты, литераторы, редакторы. Эти шипели как придавленные змеи. Обступив комиссара со всех сторон с перекошенными от злобы лицами и не давая ему пройти в кабинет главного редактора, они засыпали его вопросами, очевидно надеясь на следующий день рассказать на страницах своей газетенки о "зверствах большевиков". Кое-кто пытался выдавить из себя вымученное остроумие, другие заискивающе улыбались, спрашивая, надолго ли их арестуют и куда отправят. Какая-то высокая как коломенская верста дама вдруг завизжала, что у нее опять "стащат манто". С каменным лицом Уралов выждал, пока они немного утихомирятся, и сказал: - Мы пришли, господа, не для грабежа, ни у кого из вас ничего не пропадет, арестовывать вас тоже пока никто не собирается. А сейчас попрошу очистить проход. Семеновцы сняли с плеч винтовки. Интеллектуальная гвардия буржуазии бросилась врассыпную под хохот рабочих. Добравшись до кабинета редактора и очистив его от посторонних, Уралов по телефону доложил в Смольный, что типография "Русской воли" готова к выпуску рабочей газеты: - Прошу срочно прислать редакторов и остальной персонал редакции. Положив трубку, Уралов потребовал показать печатающийся номер "Русской воли". Бегло просмотрев передовицу, полную злобных и клеветнических выпадов против большевистской партии, ВРК и Петросовета, он швырнул ее под ноги редактору и объявил, что именем революции печатающийся номер "Русской воли" конфискуется, а газета закрывается навсегда. Тут же отдал приказ прекратить печатание, а отпечатанный тираж сжечь и подготовить машины к печатанию "Рабочего пути". Прибыли работники редакции "Правда", и к 5 часам утра центральный орган партии был отпечатан в десятках тысяч экземпляров. Нахлынувшие мальчишки-газетчики "Русской воли" были ошеломлены, когда вместо буржуазной газеты им стали выдавать "закрытую" накануне Керенским большевистскую газету "Рабочий путь". Сколько за одну ночь событий - исчезла "Русская воля", в городе восстание! Они стрелами вылетали за ворота, обгоняя друг друга и крича во все горло, рассыпаясь по улицам и насмерть пугая обывателей. Предписание комиссару Гвардейского экипажа о занятии Государственного банка, 25 октября: "Военно-революционный комитет при Петроградском Совете р. и с. д. предписывает вам занять к 6 час. утра главную контору Государственного банка на Екатерининском канале. Председатель Н. Подвойский Секретарь Антонов". В 6 часов отряд Гвардейского флотского экипажа из 40 матросов подошел к ограде Государственного банка. Растерявшийся часовой беспрепятственно пропустил вооруженных матросов. Растолкав спящего начальника караула эсера Булхова, они объяснили ему, что по приказу Военно-Революционного Комитета занимают Государственный банк. Булхов не стал сопротивляться и только покорно кивал головой. Матросы быстро расставили свои посты по всему зданию, у входа в банк и у всех городских телефонов. Взвод семеновцев, несший охрану банка, остался нейтральным. Утром служащие банка с изумлением увидели, что в карауле уже стоят революционные матросы. "К гражданам России! Временное Правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов - Военно-Революционного Комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона. Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено. Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян! Военно-Революционный Комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. 25-го октября 1917 г. 10 ч. утра". Вечером 24 октября открылось экстренное заседание судового комитета "Авроры" в присутствии всей команды и офицеров. Белышев сообщил о приказе Военно-Революционного Комитета привести корабль в боевую готовность. - Имею совсем иное распоряжение, - раздался голос командира крейсера. - Главный начальник округа предписал всем частям и командам оставаться в казармах. Всякие самостоятельные выступления запрещены. Исполнение войсками каких-либо приказов, исходящих от различных организаций, категорически воспрещается. Матросы зашумели. - Товарищи! - перекрывая шум, закричал Белышев. - Только что мною получено предписание Центробалта - всецело подчиняться распоряжениям Военно-Революционного Комитета Петроградского Совета. - Покажите мне это предписание, - потребовал командир. Белышев передал ему телеграмму. Увидев, что оно обращено к комиссару "Авроры", командир гневно сказал: - Что за комиссар? Посторонние на военном корабле?! - Я комиссар. Вот мой мандат. Предупреждаю вас, гражданин командир, что всякий приказ, отданный вами без моего согласия, недействителен... Корабль привести в боевую готовность! Из Кронштадта подошли буксирные катера с баржей, груженной снарядами. Их быстро спустили в корабельные погреба, и к полуночи "Аврора" находилась в полной боевой готовности. Караулы были удвоены. Возле причала, у главных ворот Франко-Русского завода, у Калинкина моcтa расхаживали матросские патрули. Из Смольного пришел приказ: движение по Николаевскому мосту "восстановить всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами". Судовой комитет решил подвести крейсер к мосту. Отдав приказ: "Поднять пары, прогреть машины", Белышев пошел в каюту командира крейсера: - "Аврора" должна подойти к Николаевскому мосту. - Расчистка Невы в пределах города не производилась с самого начала войны, "Аврора" может сесть на мель, - угрюмо ответил командир. Тогда комиссар отправился в кают-компанию и объявил офицерам, что крейсер нужно вывести в Неву. Господа офицеры отмолчались. Белышев пошел к выходу, повернулся и резко бросил: - Предлагаю не выходить на палубу. Через пять минут у дверей кают-компании и каюты командира крейсера встали часовые. Проверить фарватер ручным лотом вызвался старшина рулевых Сергей Захаров. Затянув на бушлате пояс с кобурой, повесив на грудь аккумуляторный фонарь, заклеенный черной бумагой с едва заметным отверстием, Захаров спустился в шлюпку. Через полтора часа он вернулся, поднялся на борт и, сияющий, вручил Белышеву лист бумаги с нанесенным фарватером. - Пройдет крейсер! - радостно доложил старшина комиссару. Со схемой глубин Белышев опять пошел к командиру корабля. Тот снова отказался вести "Аврору". Тогда комиссар приказал арестовать всех офицеров, а сам с членами судового комитета поднялся на командный мостик. Зазвенел машинный телеграф: - Малый вперед! Буксиры начали отводить "Аврору" от заводской стенки. В непроглядной тьме крейсер выходил в Неву. - Командир желает видеть комиссара! - Веди его сюда. На мостик поднялся командир, подавленный и сумрачный. - Я не могу допустить, - сказал он, не глядя на Белышева, - чтобы "Аврора" села на мель. Я согласен довести корабль до моста. - Ладно... ведите... Усиливался дождь, налетали порывы ветра, беззвучно ощупывали свинцовую Неву прожектора. Крейсер медленно двигался вперед. В 3 часа 30 минут он подошел к Николаевскому мосту, бросил якорь, осветил мост. Один его пролет был разведен. Юнкера, охранявшие мост, увидев крейсер, разбежались. Судовые электрики в шлюпке добрались до берега и привели в действие механизмы разводной части моста. Пролеты сомкнулись, на мост с Васильевского острова хлынули красногвардейские и солдатские отряды. Телеграмма генерала Багратуни всем комитетам, начальникам станций и заведующим передвижением войск, 25 октября: "7час. Верховный главнокомандующий приказал идущие на Петроград с фронта эшелоны войск направлять в Петроград вне всякой очереди, прекратив, если надо, пассажирские перевозки. Генерал Багратуни". Телеграмма начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Н. Н. Духонина частям действующей армии, 25 октября: "Вчера, 24 октября, министр-председатель обратился к Совету Республики с просьбой поддержать Временное Правительство для принятия решительных мер против большевиков, действия коих за последнее время, по докладу министра-председателя Совету республики, препятствовали планомерной работе правительства по поддержанию порядка в стране и обеспечению свободы и независимости ее, с одной стороны, и своевременному сбору Учредительного собрания - с другой стороны. Призыв министра-председателя был поддержан громадным большинством Совета Республики. Тем не менее в ночь на 25 октября под влиянием агитации большевиков большая часть Петроградского гарнизона, не желавшая вовремя идти на позиции, примкнула к большевикам; остальная часть этого гарнизона заняла пассивное положение. Возмутившиеся против Временного Правительства части Петроградского гарнизона выставили в городе свои посты. По приказанию главковерха к Петрограду двинуты войсковые части Северного фронта. Общеармейский комитет при Ставке в ночном заседании вынес резолюцию, осуждавшую выступления в Петрограде большевиков, и высказался за поддержку Временного Правительства. Священный долг перед родиной в эти тяжелые минуты, переживаемые ею, требует от армии сохранения полного содействия, самообладания и прочного положения на позициях, тем самым оказывая содействие правительству и Совету Республики по обеспечению неприкосновенности страны и ее свободы, добытой революцией. Духонин". В ночь на 25 октября члены ЦК, в том числе и В. И. Ленин, ночевали в Смольном, в комнате No 114, охранявшейся караулом красногвардейцев. Здесь на полу и на стульях руководители восстания смогли несколько часов отдохнуть, чтобы потом снова включиться в работу. Предписание ВРК начальнику тюрьмы "Кресты": "Военно-революционным комитетом Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов предписывается Вам немедленно освободить политических заключенных по указанию старосты политических заключенных. Председатель Подвойский Секретарь Антонов 25 октября 1917 г." В ночь на 25 октября в "Кресты" пришли представители Военно-Революционного Комитета и потребовали от начальника тюрьмы немедленно выпустить всех заключенных большевиков. На рассвете Хаустов, Рошаль, солдаты 176-го и 1-го пехотных полков вышли на свободу, Было обычное серенькое петроградское осеннее утро, но им оно показалось необыкновенно прекрасным. Прямо из тюрьмы они отправились в Смольный, а через сутки Хаустов уже встречал направляющихся в Трубецкой бастион министров. Два часа ночи 25 октября. Гельсингфорс спал, окутанный ночным мраком. Тихо, без сирен подходили к пристани один за другим катера и буксиры. Бесшумно высаживались с них боевые роты, молча, без команд строились и уверенной поступью шли на вокзал. Здесь не было обычной праздной толпы в разноцветных одеждах - проходили морские роты в черных шинелях. Мерно застучали колеса вагонов, и один за другим под "Марсельезу" полковых оркестров эшелоны пошли на Петроград. Проводив войска, Дыбенко поспешил в Центробалт. В тихом заливе, нагнав пары, его сигнала ждали боевые корабли Балтийского флота. Медленно выравниваясь в кильватерную колонну, один за другим мимо яхты "Полярная звезда", где помещался Центробалт, проходили миноносцы. Их стеньги были украшены красными полотнищами с надписью: "Вся власть Советам". Команды на миноносцах и остающихся кораблях выстроились во фронт на палубах. Оркестры и громовые раскаты "ура" провожали уходящих на борьбу в Петроград. Набережная, залитая утренним солнцем, заполнилась народом. Тысячи ликующих взоров рабочих и недоумевающих взглядов обывателей провожали уходящие корабли. Миноносцы, пройдя Гельсингфорские ворота, прибавили ход. Теперь их ничто и никто не остановит. Они спешили, стараясь не опоздать к решающей схватке революции. Долго еще оставались недвижными моряки на бортах кораблей, оставшихся в порту. На их омраченных лицах был написан вопрос: "А мы? Так и не примем участия в революции?" С "Республики" и "Петропавловска" беспрерывно звонили в Центробалт: - А мы разве не пойдем в Петроград? У нас все готово. Мы ждем приказания. Дыбенко старался успокоить: - Вы - резерв. Потребуетесь, и вас пошлем. Пока будьте наготове. У фальшборта "Полярной звезды" стояли адмирал Развозов и инженер Винтер. Обращаясь к ним, Дыбенко сказал: - Ну, что? Теперь поверите? - Да, это чудо. Совершается невозможное. При таком рвении и силе желания за вами обеспечен успех. В таких условиях приятно и послужить, - ответил Развозов. В комнату, где работала руководящая тройка Военно-революционного комитета, вошел Ленин. Спокойно, но настойчиво он потребовал выяснить, почему ослабло продвижение цепей к Зимнему. Тут же сам стал доискиваться причин. Послал связных с приказом ускорить окружение Зимнего и Мариинского дворцов. С его приходом в Смольный восстание приобрело особую энергию. Ежеминутно в комнату Военно- Революционного Комитета после посещения Ленина стали приходить работники партии: - В помощь... - Владимир Ильич прислал в ваше распоряжение. Первое продвижение войск к Зимнему дворцу началось в 7 часов утра 25 октября. К этому времени уже были заняты все вокзалы, мосты, электростанции, телеграф. В городе спокойно. В полках наготове дежурные роты, в районах и на заводах дежурили отряды Красной гвардии. - Товарищи! - Подвойский посмотрел на присутствующих членов Военно-Революционного Комитета. - Поручение от ЦК. Надо разогнать штаб округа и покончить с юнкерами. Выделяется полевой штаб, которому и придется это сделать. Временное Правительство надо будет арестовать. Бубнов, Антонов, Чудновский, Еремеев и я сейчас должны все это быстро обсудить. Имейте в виду, что уже напечатано объявление о переходе власти к Петроградскому Совету. Разговор по прямому проводу генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего генерала М. К Дитерихса с генералом для поручений Б. А. Левицким, 25 октября: "Дитерихс. Не можете ли вы как очевидец происходящего дать краткую ориентировку для главкофронта? Левицкий. Даю. Третьего дня ночью Петроградский Совет, давно уже имеющий преобладание большевиков и всеми силами и средствами стремящийся сорвать планомерную работу правительства, выпустил приказ гарнизону не исполнять приказаний штаба Петроградского округа как органа Временного Правительства. Это было следствием отказа Полковникова признавать права контроля над его действиями со стороны Совета. Этот акт призыва к неповиновению органам Временного Правительства заставил министра-председателя ясно и определенно вчера, 24 октября, в Совете Республики разъяснить создавшееся положение и указать линию поведения Временного Правительства. Он называл большевизм своим именем и заявил о неуклонной твердости Временного Правительства и решимости начать борьбу с этим злом. Вслед за этим части Петроградского гарнизона, под влиянием бешеной агитации, с одной стороны, и в глубине души всеми силами стремящиеся не идти на позицию перешли на сторону большевиков, из Кронштадта прибыли матросы и легкий крейсер. Разведенные мосты вновь наведены ими. Весь город покрыт постами гарнизона, но выступлений никаких нет. Телефонная станция в руках гарнизона. Части, находящиеся в Зимнем дворце, только формально охраняют его, так как активно решили не выступать; в общем впечатление как будто бы Временное Правительство находится в столице враждебного государства, закончившего мобилизацию, но не начавшего активных действий. Эта малая решимость большевиков, давно уже имеющих фактическую возможность разделаться со всеми нами, и дает мне право считать, что они не посмеют пойти вразрез с мнением фронтовой армии и дальше указанного не пойдут, но это оптимистическое мое мнение может оказаться и неосновательным, если армия еще более резко не подчеркнет своего мнения, выраженного комитетом Ставки". "Военно-революционный комитет Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов предписывает трем броневикам, достаточно вооруженным, отправиться к Зимнему дворцу. Председатель Подвойский Секретарь Антонов". В городе ничто не напоминало о восстании. Было хоть и прохладно, но солнечно. По улицам шли люди, проезжали извозчики и автомобили. Еремеев14 подъехал к Троицкому мосту - там стоял караул Павловского полка. В это время прошел батальон юнкеров, направляясь по набережной к Зимнему дворцу. Офицер, шедший с батальоном, что-то спросил караульных на мосту и догнал своих юнкеров. Еремеев поехал к Павловским казармам. Подписав путевку шоферу, он отпустил его, решив, что в Смольном тот будет нужнее. Предъявив мандат часовым, он прошел в канцелярию и спросил комиссара. Комиссаром в полку был Дзенис, которого Подвойский рекомендовал Еремееву как хорошего работника, сумевшего наладить отношения с солдатами. - Хорошо, что вы приехали, - сказал, поздоровавшись, Дзенис. - У нас в полку уже разные разговоры, спрашивают: чего молчит Смольный? Дворцовая площадь занята юнкерами и артиллерией. Ходят патрули, что-то готовится. - Ничего, товарищ Дзенис. Теперь не июльские дни. Какие у вас отношения с преображенцами? - Как будто ничего, но они, кажется, не хотят выступать. - Нехорошо, что у нас такие соседи, но ничего не поделаешь. Вряд ли они будут помогать юнкерам. - Не будут, я уверен. И против солдат не пойдут. Юнкера тут патрули послали, так мы им сказали, чтоб мимо нас не ходили. Теперь ходят только до переулка по Миллионной. Телеграмма главнокомандующего Петроградским военным округом полковника Полковникова в Ставку и главнокомандующему Северным фронтом, 25 октября: "No 538/с Секретно. Доношу, что положение в Петрограде угрожающее. Уличных выступлений, беспорядков нет, но идет планомерный захват учреждений, вокзалов, аресты. Никакие приказы не выполняются. Юнкера сдают караулы без сопротивления, казаки, несмотря на ряд приказаний, до сих пор из своих казарм не выступили. Сознавая всю ответственность перед страною, доношу, что Временное Правительство подвергается опасности потерять полностью власть, причем нет никаких гарантий, что не будет сделано попытки к захвату Временного правительства. 10 час. 15 мин. Главноокр Петроградский Полковник Полковников". Сообщение газеты "Речь": "Ввиду тревожных событий занятия в частных, общественных и правительственных учреждениях 25 октября были прекращены около 1 часа дня и служащие распущены по домам. Были распущены в 12 час. дня все учащиеся средних и низших учебных заведений. Трамвайное движение не прерывалось". Радиограмма в Стокгольм В. В. Воровскому, 25 октября: "Военно-Революционный Комитет предлагает Вам представлять его в Швеции. Примите меры к самому широкому осведомлению общественного мнения Европы, Англии и Соединенных Штатов о характере и смысле происшедшего в России переворота. Телеграфируйте подробно о впечатлении, произведенном нашей пролетарско-крестьянской революцией на различные классы и партии в Западной Европе". Патрули, высланные Еремеевым, быстро начали действовать. Остановили несколько автомобилей, привели пассажиров, курьеров, шедших с пакетами. Еремеев просмотрел пакеты - в штаб округа, в Зимний? Нет. Отпустить. Пассажиры автомобилей были не так покорны, как курьеры, повышали голос: - Почему мы задержаны? Что тут происходит? На каком основании? - Дело военное - вас не касается. Будьте любезны предъявить документы. Несколько купчиков, адвокат с дамой, какие-то иностранные коммерсанты. - Можете идти. Автомобили пока будут задержаны. - Как так! Это незаконно! Мы будем жаловаться. Один в штатском оказался полковником. - Вам придется проехать в Смольный. Дадим провожатого. Вошел прилично одетый господин с портфелем. - Товарищ начальник, вот министр, - представил его солдат-конвоир. - Что у вас тут делается? Это безобразие! Меня задержали, я министр Прокопович, еду на заседание правительства! - Вам придется проехать в Смольный. - Что?! Насилие над членом правительства! Это неслыханно, чудовищно! Объясните же, что делается, кто вы? - Член Военно-революционного комитета Еремеев. - Кто вам дал право задерживать члена правительства? Это самоуправство! Вы за это ответите! Я требую, чтобы меня отпустили, мне спешно нужно на заседание правительства!!! - Вы там не будете. Вам придется проехать в Смольный. - Это невероятно! Да понимаете ли вы, что вы делаете?! - Да. Это революция. Ваше правительство не существует. Все разговоры бесполезны - вы поедете в Смольный. С отвисшей челюстью и выпученными глазами министр покорно пошел за конвоиром. Привели управляющего делами Временного правительства. Видимо, уже плохо соображая, он просил отпустить его, так как у него срочные дела. Управляющего делами тоже отправили в Смольный. Все делалось очень вежливо и корректно. Приказ А. Ф. Керенского главнокомандующему Северным фронтом генералу В. А. Черемисову, 25 октября: "Приказываю с получением сего все полки пятой Кавказской казачьей дивизии со своей артиллерией, 23-й Донской казачий полк и все остальные казачьи части, находящиеся в Финляндии под общей командой начальника пятой Кавказской казачьей дивизии, направить по железной дороге в Петроград, Николаевский вокзал, в распоряжение главного начальника Петроградского округа полковника Полковникова. О времени выступления частей донести мне шифрованной телеграммой. В случае невозможности перевозки по железной дороге части направить поэшелонно походным порядком. Главковерх Керенский". В полдень Благонравов отправился на бывшем комендантском автомобиле в Смольный с твердым намерением предложить Военно-Революционному Комитету наступательный план действий. На втором этаже его встретил Антонов-Овсеенко и повел в комнату, где у карты Петрограда, покрытой флажками, оживленно разговаривали Подвойский и Чудновский. Предложение Благонравова запоздало. По плану, принятому Военно-Революционным Комитетом, главным опорным пунктом и базой для штурма Зимнего должна была стать Петропавловская крепость, которая высылала связных в соседние части и на "Аврору". Постановление общего собрания рабочих механического, трубочного и гильзового завода "П. В. Барановский", 25 октября: "Мы, рабочие и работницы завода "Старый Барановский", заслушав доклад товарищей из революционной директории на данном заводе о надвигающихся душителях пролетариата, постановили: 1. Всеми силами, имеющимися у нас, рабочих данного завода, прийти на помощь Всероссийскому съезду Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, и с оружием в руках будем отстаивать свободу и революцию и готовы умереть на баррикадах за великое дело справедливости, брошенной нашими врагами в лужу грязи и попираемой преступными ногами наглецов и изменников корниловцев с Керенским во главе. 2. Приветствуем и выражаем полное доверие образовавшейся на данном заводе временно-революционной директории, которая, как истинный и справедливый борец, приняла на себя руководство силами в борьбе за наши всеобщие пролетарские интересы, а потому мы вместе с ними. 3. Вся власть нашим братьям, Всероссийскому съезду Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые единственно могут выражать наши истинные стремления и нужды. Требуем: мира, хлеба и свободы". Распределив между собой участки и командование, члены ВРК поспешили на места - тревожные вести о подходе преданных Керенскому казачьих частей приходили все чаще и чаще, каждая минута была дорога. Антонов поехал на "Аврору", Благонравов на автомобиле вместе с Чудновским - в Петропавловскую крепость. У въезда на Троицкий мост они расстались - Чудновский отправился в Павловский полк, которым он должен был руководить при наступлении на Зимний. Чудновский пообещал выслать заставу к Троицкому мосту, а Благонравов решил установить пулеметы для продольного обстрела моста, в случае если юнкера еще раз попытаются его развести. Около бывшего дворца Кшесинской, напротив крепости, было заметное оживление. Дворец после июльского разгрома Временным правительством большевистской военной организации, помещавшейся в нем, был занят ударниками и георгиевскими кавалерами - частями, преданными Временному правительству. Теперь они явно к чему-то готовились. Старший крепостного патруля подтвердил, что у дворца Кшесинской делается что-то подозрительное. По его словам, ночью к ударникам приезжали какие-то автомобили, при проверке предъявлявшие пропуска ВЦИК, группами выходили вооруженные люди. Благонравов приказал выслать разведчиков с заданием во что бы то ни стало проникнуть внутрь дворца и, потолкавшись среди ударников, выяснить их настроение. В крепости он отдал распоряжение выставить на всякий случай на стену пулемет в сторону дворца. Операция эта, намеренно проделанная с большим шумом, привлекла внимание засевших в дворце и, видимо, произвела на них впечатление - во всяком случае до 27 октября ударники оставались пассивными. Началась подготовка к обстрелу Зимнего дворца. Крепость могла стрелять только из пулеметов и винтовок - орудия, грозно стоявшие на парапетах, были не более чем декорацией - стреляла лишь одна пушка, указывающая время. После недолгих поискав на дворе арсенала среди десятков неисправных орудий было найдено несколько трехдюймовых орудий, по внешнему виду казавшихся вполне пригодными. Совместными усилиями их вытащили в лагеря - небольшое пространство между крепостной стеной и Обводным каналом Невы, раньше действительно бывшее местом лагерного расположения гарнизона. Выбирать другую позицию не приходилось, потому что без всяких приспособлений втащить пушки на крепостную стену было невозможно, а поставить орудия внутри крепости было нельзя из-за слишком близкой цели - Зимний расстреливать можно было только прямой наводкой. С наступлением темноты орудия должны были быть выдвину