олицы северные для того, чтоб отваживать лимитчиков. Из них, правда, самые настырные все равно добирались до Кремля... Однако нам еще ехать! Конечно, тут надо четко выяснить для себя, а в какой, собственно, Петербург вы направляетесь. Он же не один на белом свете, не сирота, правильно? Например, есть Петербург в 20 километрах от Москвы, но как квартал районного города Скрэнтона он на наше внимание претендовать не смог. Кроме того, есть город Петербург и в штате Флорида, правильно? Несмотря на наличие там мощной украинской общины, в которой проводит отпуск уже известный читателю подмосковный журналист Мыкола Дуплак, главный редактор украинской газеты, мне лень было три дня тратить на дорогу только в один конец. Следовательно, наш путь может лежать только в Петербург, что в Вирждинии, - как самый из них правильный, и вы в этом будете еще иметь возможность убедиться. Только никуда не надо сворачивать! Не поддавайтесь соблазнам! А по пути из Москвы на Петербург будет полно заманчивых поворотов. Например - поворот на Лебанон, то есть на Ливан. Потом - на Александрию. А еще - на новое слово на букву "Х", Херши. На выезде из Вашингтона, если вы зазеваетесь и уйдете налево, попадете на историческое Арлингтонское кладбище, а направо - в пресловутый Пентагон, он проскочит по правому борту могучей приземистой гайкой. Вообще, чем дальше от Москвы и чем ближе к Питеру, тем сильней припекает солнце, тем чаще попадаются магнолии, запахи становятся все более сочинские, все более удушливые, все назойливей урчит кондиционер. Знаете ли вы украинскую ночь? Она приблизительно такая же, как в Петербурге, который, против суровой Москвы, с ее елками и иными северными растениями, - город теплый, ленивый, южный. Он весь зарос деревьями кавказской национальности: чинарами, платанами и др. На всех блестящие толстые мясистые листья и цикады. Здравствуй, южный красавец Питер! Город, что и говорить, исторический. Возник он на брегах Апоматокс Ривер как форпост и аванпост - против индейцев. Задача Петербурга была - заколотить окно к воинственным соседям и отсель грозить команчи. Конечно, нам патриотически кажется, что Петербург наряду с радио и рентгеном изобрели русские. Однако Петербург в Вирджинии был основан в середине 1600-х годов... А строитель нашего Петербурга когда родился?.. И тем не менее все равно из школьной программы вы хорошо помните, что при строительстве Петербурга широко применялся подневольный труд, поскольку тогда была отсталая общественно-политическая формация и кроме рабов некого было толком и подрядить. Каковы окрестности Петербурга? Рядом Ричмонд, былой оплот Конфедерации и раздора. И отсюда рукой подать, ну час езды - до городка Винстон-Салем, страшно знакомое название, а? Минздрав давно нас предупреждал насчет вирджинского табака, плантации которого расстилаются вокруг Питера. Из них древнейшая в Вирджинии - Ширли-плантация; основана в 1613 году. Между двумя заинтересовавшими нас городами столько различий! Москва - малюсенькая, Петербург - большой, там десятки тыщ населения. Москва - северная и холодная, Петербург - весь солнечный, теплый, ленивый. В Питере каждый второй житель - негр, в Москве - почти сплошь все белые. Наконец, Питер есть на всех картах страны, Москву редко на какой сыщешь... Бесспорный хит города - Музей осады Петербурга. Повторяю: Музей осады Петербурга. Заранее догадавшись, что мне мало кто поверит, я списал телефон Петербургского туристского центра и вот его вам сообщаю: (804) 733-2400. И еще факс: (804) 733-8003. И Интернет: tourptsbg@aol.com Так вот все по порядку. К 60-м годам прошлого века Петербург "вполне сложился как стратегический, коммерческий центр и транспортный узел". На свою голову, потому что по ходу войны северные войска захотели им овладеть. Но конфедераты засели в городе и в окопах на подступах и решили не отдавать ни пяди родной земли. И началась собственно блокада, которая длилась 10 месяцев! Это, кстати, абсолютный рекорд Америки за все время ее существования. Самый драматический момент боевых действий - попытка подкопа под южные позиции. Пенсильванские, из окрестностей Москвы (эта давняя распря, никогда ведь не было понимания между Москвой и Питером) прокопали под окружавшие город укрепления южан подземный ход и, заложив туда мину, ее коварно взорвали. В результате образовался кратер. Но южане все равно оборонились. Вообще история обороны Петербурга полна фактов героизма. Вот в витрине лежит круглая свинцовая, сантиметров двух в диаметре, сильно покусанная пуля. Что так? А ее давали пожевать бойцам во время операции (хирургической). Отсюда пошло выражение, которое часто встречается в кинофильмах из мужской жизни: bite the bullet (кусать пулю) - мужественно переносить проблемы. Отдельно надо сказать о пристрастии защитников Петербурга к единственно верному учению. Вот с детства знакомый до боли экспонат под стеклом: маленькая книжечка, хранившаяся в кармане у сердца, наполовину пробитая пулей, - она спасла жизнь герою. Партбилетов к тому моменту, слава Богу, еще не изобрели, и это была настоящая хорошая книжечка - Евангелие. История сохранила нам имя человека, спасенного чудесным образом: счастливчиком был капрал Вильям Генри Харрисон. Надпись, прилагающаяся к экспонату, гласит: "Священное писание спасло не только души, но и тела". Кроме мужества и идейной правоты экспозиции проникнуты темой морального превосходства героев-южан над грязными захватчиками янки. Вот, допустим, рядом под стеклом два предмета. Один - настоящая морская губка, серая такая и пыльная, сильно потасканная, с текстовкой: "Одной и той же губкой врачи северян протирали раны всем раненым, чем разносили заразу". Рядом - белоснежный кусок бинта и пояснение: "Врачи южан пользовались вот таким перевязочным материалом, причем выбрасывали его после одноразового применения". Ну тут комментарии, как говорится, просто излишни. А вот, например, - заинтересуетесь вы, - как было дело с единством партии и народа? И тут порядок. Местные историки обнаружили, что "свободные негры Петербурга и рабы работали бок о бок с белыми на оборону". В количестве приблизительно семьсот человек. И единство фронта и тыла было, разумеется, - как без этого? Женщины собирались по церквям со своими швейными машинками и пошивали униформу. И принесенные тряпочки резали на бинты. Более того. "Все, что женщины Петербурга могли сделать для солдат, - гласит старинный плакат, - они делали с радостью". Еще я рассматривал пистолеты. Доброжелатель из местных подбежал и начал хвастаться: - Вот обратите внимание на "деринджер", вот этот однозарядный - из такого Линкольна застрелили! - Ну что ж вы так, - говорю. - Да это не мы виноваты! - заволновался он. - Это все охрана его виновата... - Как так? - Его ж хотели просто украсть! И все. А вот из-за охраны, все лезла куда не надо, и застрелили человека... Мы ж не хотели, честно... Еще есть печальный стенд - "Экономические страдания". Блокада, разумеется, сильно помешала снабжению. Как сообщают местные петербургские летописи, "запасы настолько истощились, что в лавке трудно было купить что-нибудь другое, кроме барреля-другого черной патоки из местного сахарного тростника". И даже более того: "Кофе приходилось делать из сушеной кукурузы, а чай из листьев черной смородины". В ходе блокады янки допускали факты зверства. Об этом рассказывает особый стенд, где выставлена фарфоровая голова куклы по имени Вирджиния Ли. Эта покойная кукла принадлежала девочке Сэлли Данлоп. Девочку отправили в тыл, в Шотландию. А ее кукла была спрятана в чулане. И вот, пожалуйста - враги выстрелили в Ли из пушки, и осколком ей отстрелили голову, а? Изверги. А потом они и вовсе взяли город штурмом... Но морально они конфедератов все равно не сломили. Про это рассказала мне музейная бабушка, которая продает билеты и следит, чтоб ничего не тронули руками. - Мы гордимся своим героическим наследием! - воскликнула она. - Но, мамаша, кто ж в той войне был прав? - А кто его знает... Неизвестно еще, как бы все повернулось, если б тогда мы победили... 36. Русская красавица Простой американский парень Майк Макгофф передал в Россию открытое письмо. Передал через меня, потому что в России он, кроме меня, знает еще только одного человека, о котором, собственно, и речь. Майк просил это письмо напечатать, чтоб отыскалась одна потрясающая красавица, с которой он , было дело, пережил романтическое приключение. Красавица эта - русская, из Москвы, по имени Julia Arnov (так запомнилось Майку). Наш читатель хотел бы ей сообщить приблизительно следующее: "Дорогая Julia! Это я, Майк, из далекого города Moscow, штат Пенсильвания. Помнишь, как тебя хотел изнасиловать один козел , американский фотограф? И ты от его убегала! А я тебя тогда подвез и вызвал лимузин из самого Нью - Йорка, чтоб ты уехала домой. Пока он добирался до нашего живописного уголка, мы скоротали время в ночном клубе. Я помню, как будто это было вчера. А ты? Интересно, какая ты сейчас? Хотел бы я тебя увидеть! Знай, что ты по - прежнему самая красивая девушка из всех , которых я в жизни встречал. Если ты читаешь эти строки, отзовись!" Он встретил Джулию пять лет назад на пыльных дорогах Пенсильвании. Она стояла у подножия мотеля Tanglewood Motor Lodge - посреди 507 - ГО шоссе, которое огибает бывшее индейское озеро Воланпопек, неподалеку от города Moscow, штат Пенсильвания (фактически в курортной зоне Подмосковья), - прямо на проезжей части рядом с огромной сумкой из крокодиловой кожи и размахивала руками. Майк, как после выяснилось, фактически спас ей жизнь - ударив по тормозам верного "Шевроле Блейзера". Девушка открыла дверь, бросила в машину сумку, запрыгнула сама и воскликнула нервным, но жалобным голосом: - Ведь ты же меня не бросишь? Ты не можешь меня бросить! Иначе - все пропало! Мне нужно домой! (Майк слушал ее сбивчивую речь и осознавал, что девушка отличается выдающейся красотой.) Майк тронул . "Блейзер" двинул. - Слушай, ты ведь едешь в Нью - Йорк, правда? Майку было, безусловно, приятно, что красавица обращается к ему одному, хотя он ехал с приятелем. Она , собственно, спасалась бегством. Майк подробно ознакомился с этой вот самой историей про коварного американского фотографа, который заманил ее в глушь (откуда она не знала выхода), якобы для съемок, а на самом деле , чтобы над ней грязно надругаться. Она вырвалась из его грязных лап, схватила сумку из крокодиловой кожи, в которой держала свою рабочую спецодежду, выскочила на самую середину шоссе - может быть, в эту самую минуту негодяй гнался за ней по пятам - и тут у ее на пути вырос отважный Майк. Точнее, это она выросла у его на пути - она ведь прыгала на месте, а он мчался на вездеходе. - Ты сама - то откуда? - Из Москвы. - Так и я из Москвы! (Майк вспоминает эти словечки чуть не плача. "Ты, - говорил он мне, - второй человек в жизни, с кем я обмениваюсь этими репликами. И я сразу так Джулию вспомнил, хоть ложись и помирай.. .") Он объяснил про пенсильванскую Москву; посмеялись - наконец - то. - Ну, земляк, отвези меня в Нью - Йорк! Предложение могло показаться заманчивым. Но Майк уже нес на себе тяжелый груз ответственности. За других людей. Которые тоже попали в беду и целиком теперь зависели от его. Людей звали Пит и Даг. Это были его друзья. Так вот, в тот вечер они сначала втроем поехали в ночной клуб. Майка с Питом пустили, а Дага - нет. У его с собой не оказалось документов, и security не поверило, что ему уже стукнул 21. А законы штата Пенсильвания запрещают выпивать людям, этого возраста не достигнувшим. На трезвую же голову там делать, собственно, и нечего. Майк принялся выручать друга. Он повез его домой за правами, а это миль тридцать только в одну сторону. А в дороге вскрылось одно трагическое обстоятельство: оказалось, что другой их дружок, Даг, свой бумажник забыл в машине . То есть он сидит посреди ночного клуба, где все уже давно напились и веселятся, без цента денег , трезвый, как дурак! Майк так и сказал: "Я чувствовал на себе ответственность за жизни двух человек". Он рассказал про это Джулии, она поняла. Достала из крокодиловой сумки сотовый, дает Майку и говорит: "Ты вызови - ка мне такси! А то я по - английски еще не очень ..." А Майк, надо вам сказать, в жизни своей такси не вызывал и не ездил на нем. И как вызывать - не знает. Потому что в той их Москве вообще трудно найти человека , который хоть раз в жизни ездил на такси. А уж как вызывать ньюйоркское такси - это вообще московской науке не известно. Да и не в привычках Майка Макгоффа названивать по сотовому - он же не новый русский . Джулия и это тоже поняла. И додумалась про русский лимузин - сервис. И позвонила. А Майку передала трубку, чтоб он объяснил дорогу в далекую, никому не известную Москву, до которой от Манхэттена пилить никак не меньше двух часов. Встретиться договорились на автостанции близлежащего городка Халли. А чтоб убить эти два, а то и три часа, Майк придумал ловкий ход: поехать в тот самый ночной клуб, куда он , собственно, и вез своего дружка Пита и где их ждал несчастный трезвый Даг. На входе в клуб Майк полез за своим тонким бумажником госслужащего (он контролер палаты мер и весов, борется со злоупотреблениями - бегает по магазинам, проводит контрольные закупки и проч.), чтоб для начала заплатить за вход, а там уж - на что хватит... Но Джулия, как это иногда бывает с русскими за границей, отпихнула его кошелек широким жестом и достала из крокодиловой сумки толстую пачку долларов. Настолько толстую, что в той Москве такой в жизни никто не видел. И говорит: "Дорогой мой! Это я тебя сегодня буду угощать!" А тут подскакивает дружок Даг. Как и опасался Майк, он был совершенно трезвый. И , конечно, поэтому ужасно злой. Майк понял, что сейчас его задушат, но Даг глянул разок на Джулию и говорит: - Я слушать ничего не желаю, никаких оправданий. Но знай: если б не она, я б тебя точно убил! И без перехода: - Потрясающая девушка! Никогда не видел я такой красавицы. Где ты ее нашел? - Да так, стояла просто на дороге... Даг задумался о своей жизни. Потому что раньше он никого не подвозил, напуганный одним американским дорожным знаком. Я его сам, когда вижу, поеживаюсь. Там такой написан строгий текст: "Если кто голосует на дороге , так это, может, беглый каторжник". А Майк подвез и вот как обставил всех ребят. Не только Даг задумался в тот вечер о жизни. Все ребята в ночном клубе принялись на ее пялиться. Она была там, как звезда. Натуральный магнит. Приблизительно в таких терминах Майк описывал незабываемый вечер. Описывал он и дальше: - У ее темные волосы. Роста среднего, ну, как я. Но лицо - настолько совершенное! Она сияющая. Точно, просто сияла! Потом этот акцент, тоже очень привлекательно. В наших краях не так много бывает людей из дальних стран. И только музыканты не уважили красавицу. " Дайте - ка саксофон, - залезла она к им на сцену, - поиграть". Так и не Дали саксофона. Ну и ладно. Тогда она стала танцевать на сцене. Ей там, в клубе, точно - нравилось! Она и не скрывала: - Ребята, как тут хорошо! Какие вы все милые ! Как я рада, что с вами познакомилась! Это была прекрасная ночь. Но наступила пора встречать такси . Поехали на автостанцию. Она дала Майку свой телефон. Он ей, конечно, свой тоже дал. .. Тут как раз подъезжает лимузин. - Она меня обняла крепко и чуть - чуть поцеловала.. . Вот, собственно, и все. - Ты ей звонил после? - Звонил пару раз.. . Она рассказывала, что все ее друзья теперь знают про мой подвиг. Что ей со мной повезло. .. Джулия рассказывала Майку, что у ее кондоминиум в Квинсе и кондоминиум в Манхэттене: два дома в Нью - Йорке! Не замужем. Но у ее был ребенок! Майк никогда не ухаживал за девушками с ребенком, это не в его правилах. Но он бы мог (вы понимаете?) отступить от правила ... - Знаешь, какой у меня идеал? Мерилин Монро, только лучше. В смысле, чтоб сиськи побольше. Я, брат, со странностью - женщин люблю только красивых, а почему - сам не знаю. Джулия задела Майка так сильно и глубоко, что прошло пять лет, прежде чем он нашел другую идеальную красавицу. Наконец - то он встрепенулся, и я порадовался за человека - возвращается к жизни! Ездили на Рождество с ребятами в Монреаль. Пошли там в бар под названьем "Суперсекс". Понятно, стриптиз. И там на сцене было 60 женщин! 60 голых женщин! Столько голых женщин во всей их Москве не наберется. И вот одна там - просто невероятная. Блондинка, сиськи - во! - Силиконовые ? - Да! Как я люблю. В таких шортиках, из которых попка торчит... Потом полностью разделась, все показала... Я на ее так таращился, что аж язык вывалился.. . Абсолютная красавица! Я был просто счастлив, что вижу такую. Самая прекрасная женщина, какую я видел ! И, кстати, американка! Я попытался прервать восторги госслужащего Майка, вернуть его из мысленного путешествия к монреальской работнице сцены, которая сорвала с себя все и всяческие маски. - А как же наша Джулия? - Не знаю! - взгрустнул Майк. - Я давно не видел русскую Джулию... Но как личность - она прекрасна. А личность разве будет раздеваться перед мужиками? Может, замуж вышла... И попросил напечатать это его письмо. Привет, Джулия! How are you? Отзовись!  * ЧАСТЬ 7. ПРОЧАЯ АМЕРИКА - кроме Moscows 37. Осень в Нью-Йорке: Halloween там правит бал Halloween -- это в некотором роде всеамериканский, в смысле охватывающий все США, карнавал, который публика отмечает самозабвенно и самоотверженно. Дождь ли, снег -- каждый раз вечером 31 октября радостные добровольцы в изощренных костюмах собираются в условном месте и устраивают свой яркий и громкий парад. Вечером по всей Америке бродят переодетые дети и требуют конфет, а взрослые выпивают на повсеместных Halloween Parties. Праздник берет начало от дохристианских кельтских языческих верований, за что его и клеймит христианская церковь, считая поклонением сатане. Но об этой идеологической стороне вопроса практически никто из участников веселья не знает. Им, американцам, просто весело. Центральное событие Halloween -- конечно, парад "нечистой силы", то бишь ряженых, вечером 31 октября. Однако в этот раз после обеда начался жестокий холодный, дело ж к зиме, ливень. Не отменяется ли, случаем, парад? Ничуть не бывало. С шести вечера на сборном пункте в Greenage (сокращение от Greenvich Village), на Spring Street и 6th Avenue подтягивались толпы промокших манифестантов. Мокрая же полиция оцепила район и перекрыла движение, чтоб разрешенное мэрией мероприятие прошло с размахом. Ровно в семь вверх по 6th Avenue двинулись нестройные, а кто ж их будет строить, колонны. И началось... Пошли черти, покойники, привидения, провиляли бедрами проститутки в бикини и ажурных черных чулках, на ходу они похлестывали себя декоративными хлыстиками. При ближайшем рассмотрении шлюхи оказались симпатичными длинноногими гомосексуалистами -- вот кому раздолье было с переодеванием! Впрочем, нельзя не оценить мужество этих представителей секс-меньшинства. Они отважно вышли на шествие, пренебрегши призывом группы адвокатов-гомосексуалистов бойкотировать парад. Как официально заявляла накануне Terry Maroney из комитета организации "Геи и лесбиянки против насилия": "Парад, который традиционно был событием сугубо гомосексуальным (вот это амбиция! - прим. авт.), проходит в последние годы в атмосфере вопиющей гомофобии и крайней жестокости". И точно, геев на парадах стали бить, причем полиция, пожаловалась эта Maroney, занимает позицию невмешательства в Halloween. Протест против такой политики заявила также и общественная организация "Лесбийские мстительницы". Но на сей раз, кажется, на секс-меньшинства никто не покушался: может, злоумышленники побоялись страшной лесбийской мести. За гомосексуалистами шли животные. Прошествовала полутораметровая жестянка от Pepsi. Высунувшись из люка лимузина, проехала якобы сама Барбара Буш, в тот момент президентская жена, посылая публике воздушные поцелуи. К ней, точней к нему, это был владелец какой-то мелкой фирмы, подбегали за автографами и рукопожатиями, и он всем совал визитки -- в рекламных, видно, целях. Прошла дама, чрезвычайно художественно выряженная уткой, -- она просто волокла на себе огромный каркас птицы (ее наутро хвалили газеты). Некто тащил на себе и вовсе картонный танк -- это называлось "костюм". Продудел духовой оркестр сплошь рыжих клоунов - это были студенты Принстонского университета. Они мужественно презирали дождь и каждые пять минут останавливались и синхронно садились в лужи - не переставая при этом дудеть в свои инструменты. Публика ревела от восторга. Ехали, как в бывший Первомай, грузовики, замаскированные транспарантами под пароходы и драконов. Вся эта процессия бесконечно тащилась по Greenage, у людей от такого самовыражения были счастливые лица -- не зря они мастерили свои сложные костюмы! Зрители на тротуарах, за полицейскими желтыми лентами с известным нам по видео текстом Police Line Don't Cross, тоже мокли, -- но не уходили. До тех пор, пока манифестация нечистой силы не закончилась на 22-й улице. Как обычно после демонстрации, люди заторопились на застолья. Устремлялись в основном в общепит, редкая точка которого обошлась в тот вечер без одной хотя бы символической тыквы, -- продолжать неофициальную часть праздника. Halloween -- это серьезно. Не заметить его никак нельзя. Еще недели за две до праздника магазины канцтоваров в Нью-Йорке заполняются странным товаром. Можно приобрести черный костюмчик, на котором спереди с анатомической, точнее паталогоанатомической точностью нарисованы белым скелетные кости. Удобную резиновую маску Дракулы или Бабы-яги и разных прочих персонажей, которыми пугают детей. Они странновато смотрятся на фоне повседневного ассортимента -- масок Клинтона, Рейгана и Михаила Сергеевича Горбачева (все по 20 долларов). Некие трезубцы, метлы для летающих ведьм, страшные сабли и тюбики с краской для забрызгивания маскарадных костюмов -- от кровяных пятен потом не отличишь. Мамаши с детьми заходят и долго копаются в товарах. "Может, вот этот костюмчик пострашнее будет? Глянь, какой жуткий!" -- консультируются они у своих малышей. Дети требуют крови: "Давай пять тюбиков возьмем, а то не хватит". Костюмчики всех размеров, равно как и маски, хорошо расходятся: детям идти на утренники, взрослым предстоит развлекаться на parties, куда приходить без костюма не принято. Задолго до парада -- он в Нью-Йорке проходит вечером 31 октября -- что-то начинается. Где-нибудь в углу магазина выставляются тыквы, развешивается всякая чертовщина, а к двери приклеивается объявление: здесь в такое-то время будет Children's Halloween Party. Ничего ужасного на них, однако, не происходит -- против ожиданий. Вот один из адресов: книжный магазин B. Dalton Bookseller, на Columbus Circle. В подвальчике возится с малышами завсекцией детских книжек Feliz Solak, трогательная негритянка-толстушка. Детишки -- в основном лет двух-трех, для них это первый сознательный Halloween -- пришли в своих леденящих кровь костюмах (Смерть с косой, к примеру). И теперь не знают, что делать: вроде никто не боится, да и самим не страшно. Даже как-то скучно. Вот Feliz их и развлекает: учит вырезать гирлянды из бумажек и клеить наглядную агитацию кошмарного содержания. Ее муж, белый хипповатый бородач, подает загодя заготовленное сырье -- деньги на его покупку выдал щедрый завмаг. Дня за три, за неделю до торжественной даты начинают гулять и взрослые. Эпицентр народного гулянья вовсе не центр Манхэттена, где встречаются лишь редкие тыквы, -- а Greenage, где живет и тусуется самая раскованная в городе публика. Тут, в близкой дали от открыточных небоскребов, в невысоких живописных домишках мрачного красноватого кирпича традиционно селилась богема: художники, студенты, писатели -- вплоть до Нобелевского лауреата Иосифа Бродского. Гулянье происходит в ресторанах и кафе. (После, когда местность подорожала, вся эта публика куда-то съехала.) Одно из самых страшных заведений -- двухэтажное богато оформленное кафе Jekill & Hide. У входа публику встречают распорядители в черных балахонах и ведут к столикам мимо центрального экспоната -- застекленной композиции из манекенов: один режет другого, привязанного к столу, скальпелем, и у резанного глаза лезут на лоб. Кругом, как положено, расставлены пустые тыквы со свечками внутри. В нишах стоят в непринужденных позах скелеты, в том числе и трехметровых крылатых вампиров. Поди разберись, настоящие ли? Внутри кафе -- бар Cannibal. Над ним на полке в позе отдыхающего расположился скелет. По залу продираются сквозь толпу официантки, раскрашенные под свежие трупы. Толпа же одета в маски, предусмотрительно закупленные в тех же канцтоварах. Иные, впрочем, в костюмах ручной работы. Вот ходит вдоль стойки бара посетитель как бы на руках. На самом же деле он подвесил у себя между ног отломанную от манекена голову, на голову надел штаны, а из брючин торчат его руки с надетыми на них ботинками. На действительность веселый участник праздника смотрит через ширинку. Костюм, конечно, оригинальный, и публику развлекает, но выпивать модельеру было не так-то просто. Или вот скромно в компании подруг выпивает девушка в свитере (сама связала), на нем узоры из ведьм и чертей. Девушки зашли сюда, чтоб начать праздник -- выпить понемногу, а потом поехать домой в близлежащий штат New Jersey, что за речкой. Это они вскоре и сделали, прихватив с собой нескольких веселых молодых людей, переодетых в страшное. На вот таких типичных американских parties, где вроде выпивают и веселятся, но никто ни с кем не знаком, так удобно заводить новых друзей, или уж, на худой конец, партнеров. Все эти несколько дней до праздника, а еще пуще в сам Halloween, Greenage вот так по вечерам гуляет -- несколько интенсивней обычного. За жутко всерьез отнесшимся к торжеству Jekill & Hide следуют заведения, обращающие на Halloween несколько меньше внимания -- но им не пренебрегающие. Бары, кафе, закусочные -- везде тыквы, везде про смерть, разложение и нечистую силу, везде пьяное веселье. Но тут нужна некоторая бдительность. Вот, к примеру, на углу с Leroy Street -- вниз по 7th Avenue -- гостеприимно раскрыта дверь некоего Universal Grill, а на входе пьяненький официант, как бы в шутку одевшийся в дамское платье. Соблюдайте осторожность, а то примут за своего: внутри за столиками сидят по двое ласковые расслабленные мужики и воркуют. Тихо и скромно -- никакой приличествующей празднеству символики -- разве что в испанском ресторане ближе к downtown. Там можно спокойно поужинать омаром с текилой за столиком у скромной белой стены, среди строго выкрашенной в серое мебели. --А что ж у вас нет Halloween? --Да мы, католики, не очень такое любим, -- отвечал сдержанно метрдотель. Не только католики. И другие конфессии не любят. Перед Halloween американская газета "Православная Русь" напоминает верующим, что "Хэллоувинъ уходит своими корнями въ языческое прошлое и продолжает являться формой идолопоклонства, въ которомъ воздается поклоненiе сатане какъ ангелу смерти". Газета призывает христиан: "Учите своих детей. Расскажите им о корнях языческаго, сатанинскаго праздника Хэллоувинъ". И призывает бойкотировать бесовщину: "Если нужно, пусть не идутъ в школу, дабы не участвовать в приготовленияхъ к этому празднику". Вместо свечек в тыквах редакция советует лучше "возжигать лампады Спасителю, Пресвятой Богородице и всем святым". К примеру, Иоанну Кронштадтскому, который поминается церковью именно в этот день. Что сказать, Halloween действительно происходит от древних кельтских обрядов. По их философии, жизнь рождается из смерти. Повелителем последней считался их местный бог Самхайн. Его праздник отмечался осенью в ночь с 31 октября на 1 ноября: как раз начиналось время холода, тьмы, распада, что удачно символизирует смерть. Заодно уж кельты отмечали и Новый год. Сегодняшние американцы почти в точности соблюдают кельтские обряды, совершенно в том себе не отдавая отчета. Вот американский Jack O'Lantern -- тыква со свечкой внутри. В таких тыквах древние разносили по домам огонь из священного костра, на котором сжигались животные (а то и люди), приносимые в жертву Самхайну. Вот переодевания в покойников: тот же Самхайн по случаю праздника выпускал души мертвых на волю. Выклянчивание конфет: эти мертвые души были почему-то всегда голодные и в увольнении стремились отъесться вволю. "Тrick or treat!" -- восклицают колядующие американские дети. Забавный вариант перевода: "Пакость или подарок!" (просто рэкет!). Кельты подавали, опасаясь проклятия мертвецов и конфликтов с Самхайном. Отцам церкви такая языческая чертовщина совершенно не нравилась. В качестве контрмеры на 1 ноября был назначен День всех святых. Канун этого праздника на староанглийском назывался "All Hallow Even" -- отсюда и произошло название маскарада. Боролись долго и упорно, но вот в Америке как-то без успеха. А вот русский аналог Halloween исчез, кажется, бесследно. Кто у нас отмечают сейчас Навий день? Кто знает, что такое по-старославянски вообще "нав" (мертвец)? Все, что от забытого языческого праздника осталось, -- это поминовение усопших во вторник Фоминой седмицы, перед Пасхой. Да и Вальпургиева ночь -- когда собиралась на шабаш нечистая сила -- в России тоже как-то сходит на нет: Первое мая становится, кажется, менее популярным. Правда, Масленица да Ивана Купалы живы пока. В Halloween столпотворение в Children's Museum of Manhattan: здесь один из крупнейших утренников, или же children's parties. Входят в музей дети, одетые в ужасные костюмы, перепачканные канцелярской кровью. Этажи здания заполняются публикой. Тут что-то вроде клубов по интересам, детских комнат при ЖЭКе. Ассортимент -- от песочницы в одном из залов до детской телестудии с настоящими камерами. Хорош музей Барби -- он заполнен тысячами образцов моделей, наделанных с 1961 года, оказывается. В детях воспитывают расовую терпимость: Барби бывают черные, желтые, индейские и проч. Про Halloween не забыли. В лабиринте, куда запускают детей, среди манекенных вурдалаков прячутся специальные служители, они то и дело выпрыгивают из засады и орут на малышей дурными голосами. Иные дети тут же принимаются плакать, но никому в голову не приходит выгнать придурков взашей из лабиринта: считается, что должно же, право, быть страшно в такой день. После утренников дети -- кто постарше -- разбегаются по своему кварталу и шныряют по магазинам. "Trick or treat!" -- вежливо говорят они, подскочив к прилавку. Продавцы автоматически насыпают им в подставленные пакеты по горсти дешевых леденцов или чипсов. Дети сосредоточенно бегут дальше: раз принято развлекаться таким образом, так уж приходится. Заехав ностальгически на Brighton Beach -- по Бруклинскому мосту, который своим пыльным железом так напоминает уложенную набок Эйфелеву башню, -- посмотреть на законсервированную советскую эпоху -- гнутые плексигласовые прилавки в магазинах, шпроты по рубль тридцать (правда, долларов), конфеты "Мишка" и "Красная шаpочка" (для последних букву "пэ" взяли из латинского алфавита), совершенно цековскую селедку и лучшие домашние пельмени в "Кафе-пельменной", -- я застал там Halloween, ранее совершенно не присущий одесским евреям. Нет, не читают они местную "Православную Русь" -- для кого пишут, спрашивается? Сцена в "Кафе-пельменной". Девочка лет двенадцати в костюме черной кошки, с пластмассовой тыквой (внутри - конфеты, выданные на party) прибежала сюда к сидящему за столиком папе: --Daddy, ну можно я тут еще похожу на этом блоке, я еще хочу пособирать candies! Ну please... --Иди... -- отвечал кудрявый задумчивый папа, отрываясь от Martell и видеоконцерта Пугачевой. Папу зовут Эдик Смолов, слесарь по ремонту фотоаппаратов. "Ага! - осенило меня, -- дочка его вовсе не daddy называет, а Эдди!" Свою дочку он назвал Michele. Ее подружку в костюме хиппи зовут Daniela Zhitomirsky. Девочки вскоре снова прибежали и высыпают Эдику на стол собранные конфеты, запыхавшись: это азартное занятие, охотиться за трофеями! Впрочем, колядование на этом прекращается: папу надо вести домой, пить он больше уже не может, ну и нечего зря сидеть. По тыкве было поставлено и на каждом подиуме в Pure Platinum -- дорогом ночном кабаре на Park Avenue. Заведение славится своими ста international show-girls. Эти-то girls и выходили на подиумы, чтобы под музыку и не торопясь изящно разоблачиться. Одна разделась -- другая приходит на смену, потом третья и так далее. Может, их и правда сто. Солидная публика выпивает. Кто из экономии берет напитки подешевле (Piper Heidsieck по $75 за бутылку), а кто -- гулять так гулять -- заказывает Louis Roederer ($475). За $20 можно отозвать даму с подиума, и она исполнит весь танец перед вашим столом. А пляшут они, надо сказать, грамотно. Но, с другой стороны, неожиданно пристойно для ночного заведения. Frank Ferrara, который тут работает Director of Operations, клянется, что за одну только попытку ближе познакомиться с клиентом даму увольняют, и плакала ее трехтысячная зарплата. Дамы же, как обычно в таких случаях, рассказывают, что, вообще, они студентки, а тут просто подрабатывают. Наблюдая за стриптизом, я мысленно соглашался с американским епископом Кириллом, который писал: "Старанiя Церкви выте (ВЕРСТКЕ! на самом деле тут буква ять вместо е, как бы ее изобразить?) снить этотъ языческiй праздникъ днемъ памяти Все (и тут ять) хъ святыхъ не уве (ЯТЬ) нчались успехомъ". Нет, не увенчались. Но хоть бы тыкву сатанинскую убрали с подиума, и то было бы благообразней. Публика попроще и помоложе по ночам устремлялась в иные места -- дискотеки и клабы. Давка была на Halloween Party в серьезном заведении на Westside и 27-й улице, называлось оно Tunnel. Публика, чтоб не мять маскарадные костюмы (тут была целая свита придворных дам в платьях на китовым усе), подъезжала на белых длиннющих лимузинах. Внутри, в громадных залах, наливали спиртное и транслировали невероятно густую, объемную, но не оглушающую -- видимо, акустика просчитана с максимальной точностью, -- бодрящую молодежную музыку. Люди, как и положено, выпивали и плясали в полутьме. В огромных подвешенных к потолку клетках заключены были полураздетые дамы, и они там, наверху, импровизировали причудливые танцы, держась за прутья решетки. Заведение устроило и мини-шоу, посвященное все тому же празднику: в комнате, отгороженной от вестибюля стеклом, ритмично бросалась на торчащие из стены пики окровавленная танцовщица, чрезвычайно профессиональная. Зрелище завораживало, и публика задумчиво останавливалась у этого окошка, прихлебывая из пластиковых стаканчиков виски. Что же касается музыки, то она, видимо, была психотропной и призывала к странным поступкам. Солидные, казалось бы, и не очень пьяные люди бросались в один из залов, который на метр в высоту был завален легчайшими пластмассовыми шарами, и кувыркались в них как в воде. Время от времени псевдокупальщики принимались кидаться этими шарами, и азарт долго не проходил. Ближе к утру публика принялась разъезжаться -- наступал понедельник, и пора было кончать чертовщину и ехать переодеваться перед работой. По пути покупали на улице у печальных продрогших лотошников утренние газеты. Вчерашние новости. Шальной пулей (разборки из-за наркотиков) убит негритенок -- он так и не дошел до party в своей маске, изображавшей череп. Некто Raymond Diaz 14 лет глупо застрелился из краденого револьвера: играл в русскую рулетку. Двое раненых: стрелял неопознанный (потому что в карнавальной маске) веселья ради. А в Голливуде на Halloween Party упал замертво модный киноактер River Phoenix (кажется, сверхдоза наркотиков). Старый Самхайн давно умер, но дело его, кажется, живет. Ливень перестал. Прошла ночь. Началось прозрачное утро -- с бледным солнцем, от которого город зашторился небоскребами. Ночная чертовщина, как ей и положено, на этом закончилась. 38. Редкий "Титаник" доплывет до середины Бродвея (Театр в провинции) Lunt-Fontanne Theater Представьте, что вышли вы из дома на прогулку. И вдруг в соседнем подъезде обнаруживается натуральный бродвейский театр. И дает он лучшую пьесу года. А вы, вот совпадение, никогда в жизни ни в одном театре на Бродвее не были. Но уж конечно настолько наслышаны, что от одних только слов "поставили на Бродвее" осознаете жалкость всего, что стоит в иных, вне Бродвея, местах... Как же тут не сходить? Вот и я пошел. Как тут, действительно, не пойти? Именно такая история случилась со мной однажды в Нью-Йорке. ВЫНОС НА ПОДЛОЖКЕ Их нравы (На подступах к Бродвею) С максимальной густотой театры Нью-Йорка, как выяснилось, гнездятся в районе 40-50-х улиц по обе стороны Бродвея. Место и без того бойкое, а близость театров только подбавляет азарта и ловкости в сервис: они там все только и ждут, когда вы выйдете с позднего спектакля, невменяемый после художественной реальности, и легкомысленно подловитесь на какое-нибудь обслуживание. Разумеется и гостиниц тут множество. Дополнительное бесплатное развлечение: делая вид что селитесь, вы можете осмотреть из них множество, с подъемом в номера, придирчивым изучением и задаванием вопросов (например про цены, которые окажутся от 60 до 200). Вы много любопытных деталей чужого быта увидите. (Конечно, если вам дороже и интересней ритуал, который, везде одинаковый, будет иметь место в Хилтоне/Шератоне, а к особенностям протекания местной жизни вы равнодушны, то вы конечно с места благоразумно не сдвинетесь и ничего осматривать не пойдете...) Помню как-то я поднялся на какой-то из верхних этажей отеля St James, это тут рядом, на 44-й, тоже от Бродвея в двух шагах. Так там за ночь спрашивали долларов, помнится, 70. Холл -- тесный, бедный и скупой, как советский подъезд, все серое, обслуга в штатском и, совершенно по-нашему, что думает, то и говорит. За показной гордостью так часто ведь скрывается бедность и прочие комплексы... Там еще в лифте ехали со мной две проститутки, загнанные рабочие лошадки. Обе курили, держа сигаретки в натруженных за смену губах, и смотрели по сторонам измученными подвыпившими глазами, в которых впрочем читались еще остатки интереса как к жизни вообще, так и работе в частности. Одеты они были, надо вам сказать, совершенно не так, как привыкли одеваться проститутки в России, Греции, Испании и прочих темпераментных экзотических странах (мини-юбки там и черные чулки), а напротив демократично и скромно: одна в деловом костюмчике, другая и вовсе, вы не поверите, в джинсах... Видимо это очень удобно, не надо даже переодеваться, снимать спецовку, идя домой, -- на что нам жаловалась давным-давно русская синематографическая "Интердевочка". Профессия читается у них в глазах, в прямом заинтересованном взгляде, каким согревают вас иногда в московском метро совершенно непрофессиональные девушки. Здесь же, в каменных джунглях, белая непрофессионалка (или, с др