ового публичного появления перед народом -- самих себя. Шварценеггер, Спилберг, общепит Звезды далеки и недосягаемы, у них своя жизнь вдали от нас, в параллельном мире, и тем не менее бывают ситуации, где с ними можно запросто встретиться. Шварценеггер пару раз в неделю обедает в своем собственном ресторане Schatzi, что на Main Street в Санта-Монике, в пяти минутах ходьбы от океанского берега: бежевый песок, синяя, ослепительно сверкающая вода, мохнатые длинные пальмы, низкое небо и мощное южное солнце... Арнольд не закрывается в отдельном зале, а принимает пищу вместе с народом, отдавая предпочтение шницелям. Иногда он болтает с посетителями, и его тут считают хорошим парнем. Я специально поехал обедать в Schatzi, оказавшимся не забегаловкой fast food, а настоящим заведением с официантами и относительно серьезной кухней. Там подают, к примеру, меч-рыбу с равиолями, за 15 долларов, -- и это вкусно. Я потом, встретив Шварценеггера на церемонии, ему про это сказал, и он в ответ улыбнулся: доброе слово и кошке приятно. Еще один овеянный голливудской славой ресторан -- Milky Way, на углу бульвара Пико и Дохини-драйв. Его хозяйка миссис Адлер -- мать Спилберга... Сертификат, повешенный при входе в заведение, гласит, что это лучший кошерный ресторан во всей Южной Калифорнии. Вот вы вошли, и вас встречает маленькая трогательная старушка, которая спрашивает вас о самочувствии и усаживает на диван к столу; это и есть миссис Адлер. --Мамаша, какая ж нужда вас заставляет трудиться в столь преклонном возрасте? -- деликатно поинтересовался я. --А я люблю быть busy, потом, мне нравится заботиться о людях, ну и, кроме всего прочего, людям так нужна кошерная еда... Я ведь ортодоксальная иудейка. Мать великого режиссера рассказала, что любимый ее фильм -- "Список Шиндлера", а раньше был "Инопланетянин". Причем, что интересно, того же самого режиссера... Я спросил на обед самого что ни на есть кошерного и национально-колоритного, интересно же. А подали мне - ни за что не угадаете -- блины с творогом и сметаной; да, кто бы мог подумать... Хорошо еще не принесли галушек. Хотя вполне бы могли -- ведь предки Спилберга перебрались в Штаты из Одессы, и его мама еще помнит слова по-русски. --Who did you dress? -- очень-очень важный вопрос задавали журналисты проходящим мимо звездам. Непраздный вопрос. Адекватная спецодежда -- это для любой профессии важно. Американская общественность широко обсуждала вопрос, кто из звезд что наденет на очередную раздачу: Calvin Klein? Valentino? Donna Carin? Chanel, наконец? Лайам Нисон, к примеру, отвечал, что в tuxedo, или, если запросто, в tux, и в черную рубашку его одевал Маэстро. Все понимают, что имеется в виду Valentino. У тех и этих звезд между собой близкие отношения. Перед "Оскарами" Нисон специально летал к своему мастеру в Милан. "Приодеться или так, посмотреть?" -- еще гадали кинокритики. И Шарон Стоун любит Valentino, и тоже свое платье у него купила. А чего еще ждать, когда ради Маэстро она готова на все. Она даже вышла на подиум у него на показе, прикидываясь простой моделью! Дело было за полгода до Оскаров, в Париже. Это тогда обсуждали все европейские газеты, и все печатали ее фото в новой странной роли. Она там хороша, по своему обыкновению. У Valentino многие почему-то одеваются. Популярен среди звезд также Armani: у него оделся лучший артист года Том Хэнкс и еще, к примеру, Кристиан Слейтер. И бархатное платье Вупи Голдберг тоже от Armani. От Versace metallic gold dress Эллен Баркин ("Подмена", где она в главной мужской роли). Еще есть Вера Вонг, которая, как мне показалось, даже выше перечисленных котируется в Голливуде, -- у нее оделась лучшая актриса года сама Холли Хантер. Ничего, ей идет. А Лаура Дерн (Jurassic Park, любимый фильм, кстати, Андрея Макаревича) ходит в платье от Richard Tyler; наверное, это тоже знаменитость. Дамское счастье Тряпки, шмотки, туфли, побрякушки, массаж-макияж, маски, лосьоны, кремы и проч., и проч. Понятно, что в жизни голливудских актрис этого добра хватает. Сколько энергии на это тратится -- и из этого черпается! Звезды со звериной серьезностью относятся к тому, как они будут выглядеть на "Оскарах", начиная с самой первой церемонии в мае 1929 года. Эта серьезность стала и вовсе убийственной в 1953 году: действо начали транслировать по ТВ. Да, два мира -- два шоу-бизнеса. У нас пол-Москвы удавилось той весной на исторических похоронах, а они приблизительно в те же дни сидели по домам в креслах перед экранами и рассматривали какую-нибудь Лиз Тейлор на вручении "Оскаров". Что надеть на церемонию? Это страшный, мучительный, смертельный вопрос для любой звезды. Образ, искусство, обаяние -- это, знаете ли, потом, сейчас не до того. "Оскары" -- крупнейший на планете показ мод, и это утверждается не в переносном каком-то смысле, а всерьез. Поэтому главное -- платье. Они мучаются: может, рискнуть и придумать что-то шокирующее? Это запоминается надолго... До сих пор памятно скандальное событие, случившееся в 1936 году: Бетт Дэвис пришла на церемонию в простом платье, в котором она обыкновенно запросто ходила по дому; какой кошмар! (Дэвис потом пыталась оправдаться, что платье ее только с виду простенькое, а на самом деле якобы дико дорогое.) Или другая крайность: в 1951 году Марлен Дитрих пришла в платье от Dior, но настолько коротком, что тогдашняя публика была шокирована. После, в 69-м, Барбара Стрейзанд появилась в черной прозрачной пижаме, и это тоже никогда не будет забыто. Про это особенно часто вспоминали в 88-м, когда Шер пришла тоже в чем-то черном и тоже в прозрачном. В 89-м Деми Мур была в коротких черных панталонах (явно дорогих), сзади прикрытых богатым шлейфом... Но такой эпатаж случается редко; в основном звезды ограничиваются экспериментами в узком кругу громких имен. Армани, Версаче, Валентино, Ванг, Кляйн, Шанель... Конкуренция между кутюрье происходит остро, с драмами и скандалами. Вот в 1991 году Нолан Миллер сшил по заказу платье для Софи Лорен. А она ему звонит и говорит: Валентино свое платье предлагает, говорит, что я из патриотических побуждений должна уважить итальянский дизайн, как быть? Ну что, она заплатила Миллеру за сшитое, а Валентино ей дал свое. Отдельно про драгоценности. Bulgari, Harry Winston, Van Cleef & Arpels -- вот три основные фирмы, которые дают звездам поносить свои дорогие украшения. Если речь идет о чем-то уж очень дорогом, фирмы дают и пару телохранителей. Bulgari иногда дарит звездам золотые часы своего изготовления... Тут интересны две вещи. Первая: ношеные звездами -- и показанные всему миру по ТВ -- бриллианты потом очень быстро продаются. И вторая: ювелиры жалуются, что молодые звезды пренебрегают украшениями... --От кого у вас колье? -- спрашивают все проходящую по ковру Laura Dern. --Как от кого? От Cartier, разумеется, -- отвечает она с журнальной, обложечной улыбкой. --А кто ваш любимый писатель? -- это я ее спросил. --Кто? Рон Нисуана, который к "Филадельфии" сценарий написал. Нет, вообще я многих писателей знаю. Многих. Вы не думайте. Но никого больше не назвала. И все равно она очень милая. Однако мы отвлеклись от драгоценностей. Голливудские бриллианты, конечно, поражают воображение завистниц. Но далеко не во всех случаях есть повод для зависти. Не все звезды располагают свободными $992 000, чтоб прикупить себе приличный наборчик (бусы-кольца-серьги -- бриллианты с жемчугами) у того же модного элитного ювелира Harry Winston. А для выхода надо что-то пристойное. И Winston выручает еще не разбогатевших звезд: он им с удовольствием дает поносить свои бриллианты. Правда, не те, что по $992 000, а простенькие -- тыщ за сто. И не только начинающие, но даже такие величины, как Джоди Фостер, Шарон Стоун, Вупи Голдберг, Джина Дэвис не считают зазорным брать бриллианты на прокат. Тонкое наблюдение одной местной журналистки, которая придирчиво пялилась на актрис (ну там тряпки, прически, бирюльки, морщины) и, потрясенная, поделилась со мной, дилетантом, таким наблюдением: сплошь и рядом у звезд дешевая косметика! Они, говорит, тоже каждый цент считают, как и я! Клевета? Или звездная хитрость -- как стать ближе к широким массам? Или правда? Видите, актрисам даже на бриллианты не хватает... Ну вот, все прошли, зашли, расселись. Началось. Громкое событие! В этой самой циничной из всех отраслей промышленности, как ее называют американские журналы, перед премиями сохранился некоторый пиетет. И их очень сильно уважают американцы. Всю суету вокруг "Оскаров" они называют не иначе как "золотой лихорадкой" -- в том смысле, что обладателю приза потом простой гонорар не предложишь. И сравнивают систему "Оскаров" с самой конституцией Соединенных Штатов. И говорят, что это едва ли не единственная вещь в мире, которую нельзя купить. Церемонию транслировали на все приличные страны, включая нас. Ведущая Вупи Голдберг вполне оправдала опасения американских газет, боявшихся, что любительница four letter-words, то есть матерщины, будет в своей обыкновенной манере свободно выражаться. И она -- молодец! - таки весьма тонко отреагировала на вывод на сцену сенбернара Бетховена: "И это МЕНЯ они называют сукой!" Какой-то их толстый журнал публично выражал опасение, что Голдберг и вовсе обзовет кого-то motherfucker, так и написали. Ну да, журналу можно, а ей нельзя. Она, правда, крепче "суки" выражений не употребила - хотя я, может, просто не расслышал. Вообще же по ТВ церемония была видна гораздо лучше, чем из самого зала, куда пригласили только самых избранных. Великие сидели вдали от сцены в уходящих под потолок рядах амфитеатра и три часа смотрели на ма-а-ленькие фигурки, которые где-то внизу, вдалеке говорили в микрофон заготовленные заранее тексты. Там совершалось действо. Оглашают всех номинантов, потом называется победитель обсуждаемого раздела, ему дают "Оскара", он говорит "спасибо большое" и уходит, потом другой раздел и т. д. Вручение американских "Оскаров" сильно разнится с вручением европейских премий. Тут никаких фестивалей, весь процесс укладывается в один вечер. Никаких дармовых показов. Да и смысла в них особого нет -- тут фильм не обязательно должен быть новым, его, как правило, все уже видели. Даже русские, спасибо видеопиратам -- пламенным российским культуртрегерам, контрабандистам всего нового и передового в искусстве. Я туда, в зал, проник, но надолго не задержался: присутствие есть, а эффекта присутствия никакого. И вернулся в пресс-центр. Туда захаживали по очереди все герои дня. Отстрелявшись по основной программе, они шли к журналистам и рассказывали о своих переживаниях во время церемонии. Пол Ньюмен интересно рассказывал. Его спрашивают, как же ему удается быть более сексапильным, чем Том Круз (который ветерану вручал "Оскара"). Ньюмен покраснел и говорит: --Какая там сексапильность, я вообще радуюсь, что у меня еще пульс есть. И то сказать, он уж давно пенсионного возраста. Но бизнесом занимается (у него своя фирма) и пожертвовал на благотворительность уже, говорят, 80 миллионов. --Но все равно, как вы так форму сохраняете? --Я выпиваю в день 12 бутылок "Будвейзера". Ну это он явно шутит: пиво это невкусное, его столько не выпьешь. Анна Пакуин пришла, маленькая девочка -- она в The Piano играла дочку пианистки. Не помешала ли ей слава дружить с простыми детьми? Нет, все осталось как было. А как она попала на роль? Да пошла на объявленный конкурс, увязалась за старшей сестрой, с которой она пример берет. Ну ее и взяли. А понравилось ли ей снятое кино? Она его не видела. Как так? Тут ее папа вмешался: --У нас в Новой Зеландии на этот фильм детей до 16 не пускают, там же голый Харви Кейтель показан! Вот подрастет, тогда и посмотрит. Спилберг пришел. Рассказал сначала про войну, про политику, про евреев, а потом про то, что фильм к политике никакого отношения не имеет. Пока нам Спилберг рассказывал про это, его Кейт Кэпшоу смотрела на него не отрываясь и пила при этом из горла Evian. Триумф мужа ее сильно занимал, но все же: --Наверное, это ужасно -- иметь такого мужа, который весь в работе? -- спросил я. --It's wonderful! --А вам, кстати, какое кино показалось лучшим? --Тс-с-с... -- ответила она, сделав одухотворенное лицо и приложив пальчик к губам. -- Ведь ОН говорит! И принялась восторженно слушать дальше. Кончилась церемония в десятом часу вечера. Собравшиеся принялись разъезжаться. Они толпились у выхода, ожидая заказанных лимузинов. А длинному "Линкольну" непросто протиснуться через толпу. Я курил, наблюдая за суетой, и чьи-то дамы в платьях от Valentino стреляли у меня сигареты ("наши в машине остались, а когда еще она сюда доберется, уж девять тысяч лет ждем"). Вышел и Макдауэлл. Он уже не тот буйный юный Калигула (как он их там всех!), какого любит российский потребитель пиратского товара: погрузнел, сильно заматерел, поседел. --А вас, знаете, у нас все еще любят и помнят! --Да?! Не может быть! - старик чуть не прослезился. Круз вышел, с женой. Я вспомнил, что должен ему рассказать одну историю, -- обещал же -- и пошел рассказывать. Правдивая эта история была про то, что одна девушка в Москве любит Круза, и хочет, чтоб он об этом знал. Я обещал ему про это сказать, если случайно встречу в Голливуде. Но вот и встретил, и подошел к Крузу, и рассказал ему эту историю. И говорю: --Автограф ей надо. Круз выслушал меня невозмутимо, без слов, и поставил свою закорючку на моей программке "Оскаров", сел в лимузин и уехал. Мне так кажется, что он мне не поверил -- подумал, что я это все для себя, но стесняюсь признаться. Поехал и я -- на ночлег к замечательной девушке Юле Дашевски. Бывшая москвичка, эмигрантка, она услышала на церемонии наши с фотографом Васей Шапошниковым русские беседы - и решительно заявила: --Никаких отелей! Будете у меня жить, это решено. И забрала нас из Intercontinental. Муж Саша хлебосольно угощал нас свежими московскими анекдотами и водкой, решительно отвергая наше виски. Юля трудится в Motion Picture Association; не то чтобы цензором, но определяет rate всех голливудских картин -- что можно детям показывать, что нет, какие сцены считать откровенными, какие пристойными. Из фильмов, понятно, ничего не вырезается: свобода творчества. Но уж если поставит вам Юля в титрах RRR, длинного доллара вам не видать: широкая публика вашей порнухи явно не увидит. Под началом у Юли трудится целая бригада таких оценщиков, которые целыми днями дегустируют образцы кинопродукции. У них очень удобные рабочие места -- такие длинные кресла, которые при соответствующем нажатии одновременно на подлокотники и на спинку превращаются в нечто среднее между кушеткой и шезлонгом. Это чтоб люди не уставали после пятого за день фильма. Работа, конечно, скучная и однообразная, но кресла уж очень мне понравились. Трогательный Юлин сын Тони (пятый год), который по-русски еще не выучился, решительным yes! ответил на мой шутливый вопрос, поедет ли он со мной в Россию. Он побежал собираться и через минуту вернулся с охапкой своих автомобильчиков и твердым обещанием: "I'll behave!" Мне пришлось ему рассказать, что в России по-английски не говорят, на что он с удивлением спросил: "Why?" Я сдержал эмоции и пообещал забрать его next time. Вынос, или глава: Дорога в Голливуд-1: Москва-Вена-Рим Юлю и ее семью 20 лет назад выгнал из России учитель труда Московской школы номер приблизительно 572 (точно за давностью лет невозможно припомнить). Он сказал юлиному младшему брату: "Если ты и дальше хочешь вот так, нога на ногу, на моем уроке сидеть, так лучше уезжай в Израиль". Мальчик загорелся -- классная идея! -- и поднял всю семью. А в семье Израилем никто не увлекался. Кроме, правда, бабушки, которая подвергалась каким-то преследованиям за сионизм. Но как раз бабушку с собой и не взяли. А семья была трудовая, капиталистическая, со своим настоящим семейным бизнесом. Папа-фотограф, который поначалу трудился в газете "Гудок" (Немировский его фамилия, если кто помнит), бросил журналистику и принялся ездить по Сибири - фотографируя оптом, классами, школьников на память. Юля печатала карточки, мальчик сушил (дети имели по копейке с листа, бешеные деньги), мама ретушировала (там уж не копейки, она явно была в доле с папой). Бизнес! И офис, и цех, и склад -- все в квартире. По ней прыгали через бумажные ворохи. Нет, этим детям не нужен был учитель труда. Именно поэтому он так волновался - чувствовал свою никчемность! Из этих заработанных денег Юля, накопив 150 рублей, "купила мечту" -- московскую сторожевую. Эта московская сторожевая мечта так и осталась в Москве, ее не пустила таможня, и она умерла от голода у друзей -- ее приучили брать еду только из хозяйских рук, и переучиться было невозможно. Да, этой трудовой предпринимательской семье при социализме было неуютно. Папа даже отбыл за свой бизнес срок на химии, в Соликамске; в солнечной Калифорнии это название теперь в беспечной, больше американской, чем русской, юлиной памяти всплыло так: Солнцекамск. Папин бизнес - это была как бы подсказка про будущий Голливуд: искусство, пленка. Да и Юля была актрисой! Она ездила на Автозаводскую в театральную студию к Михаилу Логвинову. И играла там д'Артаньяна, ей рисовали усики. А также не помнит кого -- "в пьесе про полк девочек, еще фильм такой был." За кулисами Юля научилась -- курить, лет в 14. (Но больше, уверяет, ничему плохому). Еще она стащила в студии "кучу записок такого содержания: такой-то ученик не должен быть в школе, потому что ему предстоит игра в театре". (Мы сами тут скоро забудем, что такое -- справка.) Учителя были счастливы: наша ученица играет! В свободное от работы в папином бизнесе и от театра время Юля помногу играла: в секу, буру, преф. В общем, собрали они вещи, из которых самой главной была "Мамия" -- любимый аппарат дефицитного японского производства, и снялись. На пересадке-пересидке в Вене папа объявил, что вместо Израиля они поедут жить в Новую Зеландию. Страну он выбирал, видимо, так: как можно дальше от солнечного Соликамска. Однако новозеландцы поставили условие: мальчик должен обрезаться! Его напугали, что это больно, но для счастья семьи он решился на жертву. Да и жертва, скажем прямо, не такая уж большая. И вот в тот день, когда прооперированный мальчик отходил от наркоза после операции, семья получила еще одно письмо -- "...помимо необрезанного мальчика, вы страдаете еще одним непреодолимым недостатком -- у вашей мамы больное сердце. Хотите обрезайтесь, хотите нет, а вы нам все равно не подходите. С новозеландским приветом -- число, подпись." Про эту историю гудела вся эмиграция. "Смотрите, смотрите! Вон, вон идет, которому обрезание сделали ни за что". Юля вспоминает: --Эмиграция подняла путч, или как? Бунт. Как это так, ребенок сделал обрезание, а эта Новая антисемитская Зеландия... Новая Зеландия вспомнила про совесть и прислала письмо: "Ну ладно, берем вас." Но мы ответили, что нам не нужно их подачек. И, гордые, поехали в Америку. То есть они живут в Америке по единственной причине -- потому что гордые. Удивительно, что мы живем, наоборот, в России -- но по ровно той же самой причине. --Нас послали в Хьюстон -- из-за маминого больного сердца. А там как раз медицинский центр с Дебейки, это тот самый, который делал операции Брежневу! --Ты хотела сказать, Ельцину. --Да нет же, именно Брежневу, я точно знаю. В 1976-м Ельцина и близко не было. И в клинике самого Дебейки Юлина мама втиснулась в исторический промежуток времени между Брежневым и Ельциным -- как раз великий хирург, этакий американский Амосов -- был свободен -- легла на операцию. И вот, пожалуйста, жива-здорова с тех пор 20 лет как. Английского Юля поначалу никак не знала -- занятия ведь же прогуливала, то в театре, то в карты играла. Да и, как говаривал Ворошилов, что наша жизнь? -- игра. Но потом все, что надо, выучила. Первым делом по приезде, 18-ти не было, Юля вышла замуж. За адвоката! Ого! Но потом бросила его и целый год -- разводы там дороги -- кутила на вырученные деньги. После работала подменной секретаршей, ее послали на недельку в Голливуд кого-то подменять, а оттуда на выпустили -- и так она там с 84-го года! Конечно, работник она ценный. Папой она с малых лет приучена к капиталистическому труду, да и иностранные языки знает. Тот же русский, кстати! И итальянский -- выучилась за год в Риме, дожидаясь новозеландской визы. Она там даже работала в полиции переводчиком, допрашивала русскоязычных воров, наловленных по универсамам. Оскров она за эти годы навидалась немало. Именно на них Юля поняла, что не зря прожила жизнь. Так ей объясняли все ее знакомые американцы. Потому что их личная подруга Юля, с которой они вообще запросто, стояла бок-о-бок с самой Кортни Лав! --Ну, а на каком, на каком же расстоянии? -- волновались они. --Да вплотную! Настолько близко, что она меня всю измазала gleader (которым намазывают тело, чтоб блестело). Что, казалось бы, главное на Оскарах? Может, вот это все -- волнения, накал страстей, блестящие импровизации, гениальные случайные шутки, мудрые слова, сказанные лауреатами, их пронзительные слова, сказанные в порыве счастья? Кому как. Лично для Юли главная забота -- это animal room, которое уже стало почти официальным названием. Там человек 60 фотографов со всего мира бросаются фотографировать победителей, которых им приводят позировать. --Очень, очень похоже на зверинец! --А кто похож -- звезды, которых показывают как бы посетителям? --Нет, наоборот, фотографы! Они прыгают и орут, как дикие! Они вот что кричат: "Смотри вперед, назад, наверх! Юля, Юля, Юля!" -- они меня все знают, кто ездит на Оскаров. Звезды поворачиваются, почти все, без исключения, и озадаченно спрашивают: --What is -- Yulia? --It's me, -- отвечает она. -- А фотографы просто хотят, чтоб я звезду поставила в другую позу. Эти звезды, они и в повседневной жизни капризны донельзя. А стоит им получить Оскара... С ними просто невозможно разговаривать. Юлины коллеги со студий, спецы по связи с общественностью, пытаются звезд с ней связать, то есть потрудиться по специальности. Ловят знаменитостей, кидаясь на них из засады при сходе со сцены. --А пройдемте фотографироваться! --Вот еще! Что я, мало в своей жизни фотографировался? --Ну надо ведь, там люди ждут, и вообще... --Нет, я хочу вернуться на свое место и досмотреть церемонию. "Почему в газетах не было портрета такого-то с Оскаром в руке?!" -- волновалось бы потом начальство отличившейся студии. И объяснить ему было бы невозможно... Но срывов пока, при Юле, не было. Всех притаскивают, потому что приказ -- взять любой ценой... В animal room, измученные наглыми фотографами, звезды продолжают бурчать: "и чего это я обязан и т.д." Иногда их удается успокоить простыми словами о том, что сейчас они просто платят дань за успех. Это -- действует. И потом, может, они боятся, что за плохое поведение им в другой раз ничего не дадут. О звездной болезни. На каком-то из прошлых Оскаров пришел фотографироваться Джереми Айрон, кстати, исполнитель роли Гумберта Гумберта в одной из экранизаций "Лолиты". При этом курит. Юля ему говорит: --Вы сигарету только изо рта вытащите. --Ах да, понимаю. Эти поклонницы всюду... Вы, разумеется, хотите докурить мой бычок... Конечно, конечно... --Нет, я не хочу докуривать, просто ваше курение может не понравиться многомиллионному некурящему зрителю... Еще среди иных звезд -- на этот раз опять без фамилий -- водится привычка выпивать рюмку-другую. Например, водки: --Пока мне не дадут выпить, я и не подумаю идти фотографироваться! Я волнуюсь. Так что ты это, сбегай за водкой. В Юлином контракте не записано, что она будет бегать за водкой. Но всухую, без смазки, звезда не идет. Приходится кого-то искать, посылать за бутылкой... Но и среди звезд попадаются очень милые люди! Юля весьма уважает Робина Вильямса, они давно знакомы, по делу. Приятно, когда на Оскарах, когда столько всех заметных и великих кругом, к тебе подходит Вильямс и по-дружески перекидывается с тобой парой слов по-русски! Это он к Юле так подходит. По-русски он выучился, когда снимался в "Москве на Гудзоне", если вы помните это кино времен начала всеобщей видеофикации страны. Или еще Шэрон Стоун, которая вполне нормальная и не задается -- не зря она славится своим умом. Вы, может, не поверите, но она вот взяла подошла к Юле, простой труженице на суровой ниве кинобизнеса, и так запросто похвалила ее платье... Однажды на Оскарах Юля встретилась, впервые так близко, с еще одной старой любовью. Это получилось очень неожиданно... Привели двух документалистов, взявших Оскара. Фотографирую их потихоньку, ничего особенного. Отснялись, уже уходят, и вдруг один из них опомнился и спрашивает Юлю: --А можно Алы позвать? --Какую Алы? --Ну, Мохаммеда Алы! -- мы-то привыкли, что по-русски произносится мягко: Али. И точно, фильм-то документальный этот был -- про бокс! И великий боксер был в числе приглашенных. --Так он здесь? Немедленно вызовем! Она дает команду по воки-токи. Ждут. Нету. Опять на связь: --Ну так он идет или что? --Идет. Но очень, о-о-чень медленно... --У него же Паркинсон, -- печально рассказывает Юля. -- Ему трудно ходить, он ни слова не может сказать. Я пыталась с ним говорить... Говорить с ним было невозможно. Но постоять рядом с ним! Когда я приехала в Америку, в 76-м, он еще дрался. И когда у него был последний fight, я специально из Хьюстона с первым мужем полетела в Лас-Вегас. Билеты по 500 долларов. Я взяла еще маму. Мы сидели в первом ряду... Али, конечно, уже старый. Но выглядит потрясающе! Я стояла и его рассматривала. У него гладкая кожа... Единственное -- глаза у него все время закрываются, как будто у него тяжелые веки. Ему было тяжело смотреть на вспышки... И ходить ему трудно. Там надо было сойти несколько ступеней вниз, с пьедестала, и никто ему не помог! А я не стала -- чтоб его не унизить. Кто ты такая, Мухаммеда Али поддерживать? Я не хотела, чтоб такие фотографии куда-то попали. Там в комнате был стол с закусками. Икра, еще что-то. И вот Али увидел еду -- и наконец оживился. Набрал равиолей, сыра, ему стало весело, и ест. Полный рот набил, сыр на пол вылетает. Смотреть было тяжело... Да, Юля! А ты как думала? Непросто встречаться с бывшими любовями. И нам, кстати, потрудней, чем тебе. Потому что, как гласит мудрая польская поговорка, старый пан -- как старое вино, а старая пани -- как старое масло... Кстати, еще на русскую тему. На Hollywood Boulevard, у магазина Frederic's, того самого, где выставка интимного белья знаменитых актрис (от внушительного, как бы из двух тюбетеек, лифчика Белинды Карлайл до combidress Мадонны), на тротуаре, в который впечатаны звезды с фамилиями оскаровских лауреатов, -- мне повстречалась Жанна Агузарова. Она отыскала свободную, без имени еще звезду, примостилась на ней и говорит: "Это пусть будет моя, я тоже получу "Оскара". О себе Жанна рассказала скупо (а поначалу и вовсе резко умолкала, делая большие глаза и косясь на вытащенный диктофон, -- видимо, работает над имиджем недоступной звезды): --Работаю шофером на лимузине, а живу в Голливуде, на холмах -- это здесь самое лучшее место! Насчет кинопроцесса у меня много планов, но об этом пока не будем... На прощание Жанна дала мне напутствие: --Берегите рок-н-ролл! Я с тех пор его берегу как могу. Вместо замечательного маленького мальчика я привез из Лос-Анджелеса в Москву всего лишь автограф Тома Круза. И вручил его крузовской фанатке. И она теперь с ним, в смысле с автографом, спит, -- даром что главбух! "Из всех искусств для нас важнейшим является кино" -- не помню, кто это сказал, но готов спорить, что это была женщина. И еще я подумал, что счастье многих миллионов женщин завязано тут, на Южной Калифорнии, на Лос-Анджелесе с его Голливудом и Beverly Hills, Bell Air, Westwood, Century City, где селятся обыкновенно звезды (купив в Chinese Theatre на Hollywood Boulevard карту, можно долго ходить и вздыхать у заборов, за которыми любимцы). И флюиды неистовых кинофанаток, которые голодают и худеют под невозможный голливудский стандарт, и режут свою самоотверженную грудь под силикон, и пишут по ночам письма далекому Крузу, и над вымыслом слезами обливаются, -- до того могучи, мощны и всесильны, что, соединившись в один поток энергии, и порождают те самые знаменитые лос-анжелесские землетрясения. Но и на этот раз фабрика грез устояла. 40. Флорида: Отпуск на юге Все говорят: Майами, Майами. Ах, ах. При том что солнце, море и Хилтон - они и в Африке Хилтон. И до них можно долететь за какие-нибудь три часа. Ну и зачем тогда переться во Флориду? Хороший вопрос! Спасибо за этот вопрос. Так знайте ж, в чем смысл далекой Флориды. Там наряду с общечеловеческими ценностями типа того же солнца с морем имеется в наличии парадоксальный комплект развлечений. Тут несовместимые противоречия собраны компактно таким манером, что их можно прочувствовать в ходе краткого недельного визита. Там можно пораболепствовать перед массовой культурой и стереть ноги на просторах Диснейленда, а также легко проиграть пару-тройку тыщ денег на переоборудованных под казино океанских лайнерах. Очень просто там попасть и на местное сафари с натуральными львами, слонами и аллигаторами, -- это в часе езды от города. Элементарно организовать себе морскую рыбалку с добычей длиной в метр-два-три. Вполне доступен также беглый осмотр подлинников Дали в соответствующем музее, что в курортном городке Санкт-Петербург (Флорида же), излюбленном месте отдыха этнических украинцев, которые там даже построили свою церковь. А можно все бросить и по мостам, соединяющих роскошные островки, доехать до Ки-Уэста и там в доме-музее Хемингуэя (чем не вымученная постмодернистская пародия на дом настоящего Чехова в родной Ялте) пожертвовать собой для культуры, -- в том смысле что мемориал не оборудован кондиционерами - чтоб сохранить атмосферу, какая была при жизни великого. Еще на американском юге уместно расстаться с тем предрассудком, что-де курортные места если и тяготеют к достижениям цивилизации, так разве что в форме древних ее руин: во Флориде расположен тот самый космодром, откуда они слетали на Луну, -- в отличие, увы, от некоторых... Собственно Майами-Бич Да, да, именно юг. Это сильно искаженный вариант нашей старинной традиционной поездки на наш юг! Летишь, после выходишь, а там пальмы и жара, и черный (кавказцев же тоже так называют, правильно?) на длинном, несовременного дизайна, автомобиле везет тебя в город... Страшно похоже. Единственная странность, мучившая меня, была такая: сидишь в типовом американском такси Chevrolet Caprice, а ногам непривычно свободно, их даже можно слегка вытянуть. Я помучился в поисках отгадки и поделился с шофером своим радостным озарением: --О! Браток! У тебя ж тут перегородки нет между тобой и мной! Такой, какая отгораживает водителя от клиента в Нью-Йорке. --А ты знаешь, они зачем барьер устраивают? Для безопасности! -- он просто смеется с тех малахольных ньюйоркцев. -- Так то у них; а у нас тут тихо, нам такое без надобности... Продвинутым пассажирам удобно с майамскими шоферами практиковаться во французском, который те, будучи родом почти сплошь с Гаити, знают куда лучше английского. Я к этим черным драйверам настолько привык, что однажды, садясь в такси, с искренним удивлением воскликнул: --Первый раз в Майами вижу белого таксиста! Тот с готовностью, сфера ж обслуживания, рассмеялся в ответ: --Это точно! Белых в таксопарке мало --- одни гаитяне, латины да русские. --Ах ты сукин сын! --- добродушно обругал его я. - Уж мы тебе и не белые! --Да ты меня не понял, -- принялся оправдываться таксист. --- Я к тому, что эти русские живут, живут у нас, а поговорить с ними никак: я нич-ч-чего не понимаю, как они по-английски говорят. --А-а. Но, с другой стороны, чего ж я на него накинулся? Разве ж не я опубликовал ряд трудов, посвященных глубинному ментальному сходству русских с неграми? С десятками научно выверенных аргументов? (Наша общая страсть к экспорту сырья, деревянных игрушек и фольклора, обилие винных лавок, склонность к автомату Калашникова, беспредельная тяга к самобытности, раздражение на белую цивилизацию за ее занудную обязательность, обилие детдомов с сиротами титульной национальности, привычка гордиться беспечностью, неустроенностью и иными проявлениями бестолковости, слабое качество чего ни возьми, эстетика обсыпанной штукатурки и дорожных выбоин, наше все Пушкин-африканец и т.д. и т.п.) В общем, и те и те - одинаково хороши. Ладно, приехали. Вот и Майми Бич, вот отель. Пусть это будет, к примеру, Fontainblau Hilton. Вам никогда не приходилось останавливаться на ночлег в Эрмитаже или, на худой конец, в Лувре? Нет? Тогда для вас это будет свежим впечатлением -- устраивать свой курортный походный быт среди бронзовых ваз и неподдельного (я лично царапал ногтем) мрамора древних богинь... Вы знаете, я заметил, такая обстановка просто бодрит и приподнимает человека над собой. Ну вот. Идешь под богинями к эскалатору, по нему вниз, а там мимо японского ресторана (должен сказать, увы, весьма посредственного) к выходу в этакую типовую тропическую влажную зелень. Там среди зарослей бассейн с водопадом; впрочем, при желании можно выйти и на пляж с белым плотным песком. Там ли, тут ли -- ложишься, лежишь... В небе пролетают старинные, с ровными крыльями, самолеты в виде православного креста. Над водопадом медленно под слабым ветром шуршат пальмовые рощи, каждое дерево с невыразимой ленью качает, покачивает тяжелыми ветками, -- это похоже на танец живота. Лежишь, смотришь на виляние этих бесстыжих развратных веток -- час, другой -- и только страшным усилием воли отрываешься от них и встаешь, чтоб залезть в голубую воду. Белые прозрачные голубки, пролетая над ней, тоже голубеют насквозь. Интересно, что, будучи одинокой, пальма похожа на фикус в кадке, сразу мысли про север, бедность, Сочи. В приличном месте пальмы должны группироваться в рощи. Выйдет чистый юг, богатство, щедрость. И очень уместная при 40 градусах по Цельсию тень. Кстати про погоду. Если вам повезет и в Майами вы попадете в дождь (сезон тропических ливней как раз идет с июня по октябрь), вы многое поймете о жизни. Случится волшебная вещь: там, вдали от родных березок, вы почувствуете себя как дома! То есть вам сделается тоскливо, одиноко, вам все покажется быссмысленным, неверным, слякотным... Но вся прелесть как раз в том, что эта непогода не на три месяца, как дома, а совершенно на полдня. И наутро снова будет солнце, свет, ясность и прямота жизни. А не так чтоб лило, лило, чтоб грязно и тошно, как это бывает в известных широтах... "Америка стала какая-то другая", -- изысканно подумал я про себя, поколесив по Флориде этак с неделю. Но эта умная мысль еще и продолжение получила: "То ли оттого, что здесь все так непохоже на Нью-Йорк или там Канзас-Сити, а может, это все из-за Югославии? Прошла любовь, завяли помидоры, переменилось отношение, и все тут!" Эти рассуждения я называю умными только по нашей привычке выносить приговор целой стране после трехдневной прогулки по Бродвею... А страна-то, и этого не скрыть, большая, и много в ней разного! Ну и что, мы ж обсуждаем Россию, испробовав в ней два маршрута -- в Жуковку и Сочи. Дорогой ты наш отдых А может, эта непохожесть Флориды на прочую Америку объясняется чисто курортной спецификой. Нигде вас не кинутся обслужить так навязчиво и так дорого, как на курорте! Пусть даже американском. Тут на бланке ресторанного счета обыкновенно впечатана трогательная фраза о том, что "для вашего удобства 15 процентов чаевых мы уже учли". А бывает этих процентов и вовсе 17,5. Грубо, цинично? Так это ж курорт. Налог еще считают какой-то курортный. В итоге, грубо, если ты на 20 долларов заморил червячка куском жареной рыбы с кружкой пива, так в счете будет 28 с копейками. И тут что приятно: понимаешь, что везде люди живут, а не только у нас! Далее мы переходим к обсуждению еще одного аспекта дороговизны - после легкого лирического отступления. Оно будет такое. Молодые люди из России, приезжающие в Майами оттянуться, оказываются напуганными таинственной американской душой, в смысле а отчего не удается кадрить девушек, хоть тут и курорт. А вот -- не удается, и все! Один мой знакомый эмигрант, заядлый ходок, жаловался, что за 10 жизни в Штатах не овладел ни одной местной дамой! (Проститутки не в счет.) Хотя очень старался. В чем причина? Поди знай. Может, в жестком религиозном воспитании. А может, наш брат в их глазах выглядит этаким аналогом лица кавказской национальности, знаете, такого небритого, с масляными глазками, который на улице пытается познакомиться с приличной девушкой для быстрой радости. Так вот ищущим курортной любви юношам приходиться, как буквально Пушкину (юбилей которого мы долго еще будем кстати и некстати вспоминать), иметь "златом купленный восторг". И этот восторг тут, в курортных местах, отличается постыдной, ну совершенно московской дороговизной. А эксклюзивные девушки стоят просто по тыще. А что ж они такого умеют, за штуку-то, при том что человеческие возможности все же ограничены и нами более или менее изучены? Закономерный вопрос. А ответ на него предельно простой: сервис стандартный, а сверхденьги берут за упаковку - вас обслужит писаная красавица. Общепит Належавшись на берегу бассейна и насмотревшись высотных гостиниц, налепленных вдоль пляжа, вы остро ощутите нехватку тусовочной ялтинской набережной. Но к тому времени вам уж кто-нибудь непременно расскажет про славный Ocean Drive. Это рукой подать -- от Хилтона набьет 8 долларов. И вот вы там... Ну это точно не хуже Ялты и Сочи. Недлинную эту улицу, отделенную от океана пляжем и пальмовой рощей, вы за вечер пройдете раз 8 туда-сюда. И будете потом туда то и дело наведываться - ибо Ocean Drive очень близок русскому представлению о том, каким должен быть вечер непростого курортного дня. Там под пальмами гуляют люди, они же сидят за столиками непрерывного ряда ресторанов, обслуживаемые очень интересными креолками и развлекаемые тропическим фольклором, а также отовариваются в магазинах, открытых до самого поздна. А что еще надо? Идешь, проходишь сквозь эту слегка, очень умеренно пьяную приличную толпу, которая воспитанна и безопасна. Крутишь головой туда-сюда. Вот, к примеру, Promenade Mambo Fiesta; столики и на улице, и внутри, люди шумно выпивают, а на барной стойке одна за другой пляшут смуглые девицы. Ага, это клиентки самовыражаются! Как некогда в нашей "Голодной утке"! Ан нет - оказалось, это профи танцуют, и охрана с рациями присматривает за тем, чтоб не реже одного раза за танец вы заказывали себе дринк. Аналогичные пляски происходят и внутри Mango's tropical cafe. Желающим отдыхать на свежем воздухе танцовщицу транслируют на наружный телеэкран. Или взять Clevelander Bar. Глав