Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
     Любая   публикация   или   какое  бы  то  ни  было  другое
коммерческое использование данного произведения возможно только
с письменного согласия авторов.
    copy; Copyright (с) Дмитрий Громов, Олег Ладыженский.
    E-Mail: f_oldie@guru.cit-ua.net
---------------------------------------------------------------


                                            "И очнувшись от печали,
                                            Улыбнулся я вначале,
                                            Видя важность черной птицы,
                                            Чопорный ее задор.
                                            Я сказал: "Твой вид задорен,
                                            Твой хохол облезлый черен,
                                            О зловещий древний ворон,
                                            Там, где мрак Плутон простер,
                                            Как ты гордо назывался
                                            Там, где мрак Плутон простер?"
                                            Каркнул ворон: "Nevermore".
                                                           Э.А.По. "Ворон"


     ...Мертвые серые волны набегали на  мертвый  оплавленный  песок  и  с
точностью метронома откатывались  обратно,  туда,  где  морское  пенящееся
месиво  смыкалось  у  горизонта  с  мутным  небом,  изорванным   провалами
атмосферных дыр и вихревых колодцев,  предвещавших  торнадо.  Небо  нехотя
сплевывало мелкие, слабо светящиеся брызги в грязную земную плевательницу;
земля в  местах  попадания  вяло  дымилась,  остывая  спекшейся  коркой  -
впрочем, дымилась она уже несколько лет.  Ветер  метался  над  побережьем,
ветер свистел  в  сухих  скелетах  немногих  сохранившихся  зданий,  ветер
ворошил грязный тюль  пепла,  обнажая  погребенные  под  ним  кости.  Небо
равнодушно разглядывало останки. Плевать оно на них хотело...
     В первые дни трупов было так много, что ошалевшие от  счастья  вороны
устроили  себе  роскошное  пиршество.  Из-за  радиации  воздух  был  почти
стерилен, и птичья толкотня растянулась на недели, потом  -  на  месяцы...
Процесс разложения шел медленно, и когда многие из стаи лысели  и  умирали
посреди гама и хлопанья крыльев  -  их  тела  оставались  нерасклеванными.
Крылатые собратья из более удачливых - они предпочитали человечину.
     Постепенно вороны заметили, в каких местах их подстерегает  невидимая
смерть, и больше не залетали туда. Еды со временем оставалось все  меньше,
все труднее становилось отыскать не тронутые гнилью и клювами  тела;  а  о
том, чтобы поймать крысу, вообще не могло быть и речи. В первые дни  после
Конца крысам, вопреки всем прогнозам, почему-то  повезло  гораздо  меньше,
чем воронам. Угрюмые птицы копались в развалинах, перелетали  с  места  на
место, разгребая легкий шуршащий пепел;  и  никто  не  хотел  понять,  что
времена сытости канули в небытие...
     ...Ворона сидела на берегу и ждала. Море нередко выбрасывало на берег
что-нибудь съедобное: раздавленную морскую звезду, краба,  сварившегося  в
собственном панцире, фиолетовую медузу... Ворона была  голодна  и  сердито
косила налитым кровью глазом на грязную пену прибоя. Ничего. Плохая эпоха.
Особенно плохая после недавнего, чуть тронутого огнем  изобилия...  Ворона
хрипло каркнула, и в скрежете ее горла на  миг  проступило  забытое  слово
навек ушедшей расы. Чужой расы.  Вкусной  и  обильной.  И  теперь  никогда
больше... Никогда.
     Очередная волна с безразличным шелестом лизнула сырой песок берега  и
откатилась, подобно всем предыдущим, оставив после  себя  серые  опадающие
хлопья и  некий  предмет,  совершенно  неуместный  на  унылом  однообразии
побережья. Съедобность предмета была весьма сомнительной - и все же ворона
заковыляла к бугорку медленно  оседавшей  пены,  из  которого  выглядывало
что-то темное и блестящее...
     На песке лежала старинная пузатая бутылка  зеленого  стекла,  надежно
заткнутая просмоленной пробкой. Ворона покосилась на пробку сначала  одним
глазом, потом другим... Наконец природное любопытство  взяло  верх.  Птица
осторожно клюнула пробку. И  еще  раз  -  уже  увереннее...  Когда  черной
взломщице удалось пробиться сквозь  слой  окаменевшей  смолы,  дело  пошло
быстрее: трухлявое дерево легко крошилось под ударами крепкого  клюва.  Ну
вот, еще разок, и еще, и...
     Испуганная ворона едва успела отскочить в сторону.  Желто-бурый  дым,
рванувшийся из бутылочного горлышка, облаком поднялся вверх  и  сгустился,
образовав обнаженную многометровую фигуру с разметавшейся агатовой  гривой
и бронзовой кожей.
     - Слушаю и повинуюсь! - прогремел над мертвым  берегом  низкий  голос
гиганта.
     Тишина была ему ответом. Только шорох серых  волн,  только  тоскливый
свист ветра.
     Джинн поежился.
     - Где ты, о повелитель, освободивший меня?! Что прикажешь:  разрушить
город или построить дворец?..
     Ворона недоверчиво переступила с  ноги  на  ногу  и  решила  пока  не
приближаться.
     Джинн в растерянности огляделся по сторонам и с ужасом и  недоумением
увидел дымящиеся руины, свинцовое  море  и  то,  что  местами  выглядывало
из-под вздымаемого ветром пепла. Он вздрогнул и невольно сделал шаг назад,
по направлению к давно знакомой бутылке.  Шаг  сотряс  застывший  пляж,  и
ворона истошно закаркала. Джинн повернул голову.
     - Что прикажешь,  о  повелитель?  -  джинн  присел  перед  птицей  на
корточки, и в пронзительных глазах его появилась некая обреченность.
     Ворона насмешливо  взъерошила  перья.  Джинн  уже  знал,  чего  хочет
голодная птица, но все же предпринял безнадежную попытку изменить судьбу.
     - Может, я лучше построю дворец? - робко спросил джинн. - Или разрушу
город...
     Ворона глянула на развалины и нахохлилась. Джинн  тяжело  вздохнул  и
принялся за работу...


     ...Мельчайшие  комочки  первобытной  протоплазмы  сливались  воедино,
жадно поглощая питательные вещества из пронизанного ультрафиолетом густого
теплого бульона; они делились, множились, структура их быстро усложнялась,
сильнейшие пожирали слабых и выживали, и жизнь  уже  выбиралась  на  сушу,
расползаясь по новым, еще неизведанным пространствам...
     Гигантские ящеры бродили  между  гигантскими  папоротниками,  грозный
каток оледенения утюжил вздрагивающую планету, и первая обезьяна уже взяла
в мохнатые руки палку... и люди в  колесницах  метали  дротики  в  бегущих
варваров, и горел Рим, и горел Дрезден, и первый ядерный  гриб  вырос  над
секретным полигоном, и трясущийся палец уже завис над алой кнопкой...
     Джинн сгорбился и полез в свою бутылку.


     ...Мертвые серые волны набегали на  мертвый  оплавленный  песок  и  с
точностью метронома откатывались  обратно,  туда,  где  морское  пенящееся
месиво  смыкалось  у  горизонта  с  мутным  небом,  изорванным   провалами
атмосферных дыр и вихревых колодцев, предвещавших торнадо.
     Старинная  пузатая  бутылка  зеленого   стекла,   надежно   заткнутая
просмоленной  пробкой,  валялась  на  рыхлом  песке.  Ворона  презрительно
тронула  ее  крылом  и  не  спеша  направилась   вдоль   берега,   изредка
останавливаясь и тыча клювом в присыпанные песком тела.  Еды  было  много.
Ворона была довольна.
     Осторожные руки прибоя тронули бутылку, перевернули и понесли в  море
- прочь, все дальше от молчащего берега.  Не  оборачиваясь,  ворона  глухо
каркнула, и в скрежете ее горла на  миг  проступило  забытое  слово  навек
ушедшей расы.
     Никогда.
     Никогда больше.
     NEVERMORE.

Last-modified: Thu, 05 Feb 1998 07:47:00 GMT
Оцените этот текст: