новятся  полом,  где все
завинчено, кроме людей, на подвесных кроватях  --  двое,  курят
трубки.
     -- И ты пойми только, знасить, без денег... Знасить, такие
склады, продкомы то-есть...

     По  морям и океанам, под Южным Крестом и Полярной Звездой,
в тропиках и у вечных льдов -- идут корабли. По морям и океанам
-- идут бури, ночи, дни, месяцы, годы. Море же -- это две чаши:
одна над другой чаша неба и чаша воды, да с неделю от берега  и
за  неделю  до  него  --  чайки  и  точкою  в небе кондор. И на
кубрике,  у  кормы  на  кораблях,  живут  возчики  кораблей  --
матросы.  В  Сидни  с  шерстью, в Кардифе с углем, в Бенгуэле с
каучуком, в Порт-Петербурге  с  лесом  и  пенькой  --  грузятся
корабли,  чтоб итти, нести грузы -- на Острова Зеленого мыса, в
Марсель,  в  Сайгон,  Сан-Франциско,   Буэнос-Айрес,   Суэцами,
Панамскими   каналами,   Индийскими,  Великими,  Атлантическими
океанами. Так корабли ходят десятки лет, неделями и месяцами  в
море, -- и матросы говорят о себе и друг о друге:
     -- Я (или он) пошел на берег, -- он на берегу, --
     и  кажется,  что борт корабельный стал им их землей, точно
борт корабельный может быть землей; но матросы же знают, что  в
бурю,  когда  ветер,  посинев,  рвет ванты и людей, когда волны
идут через фальш-борты и бьют до  спардэка,  --  когда  корабль
мечется в волнах овощинкою в кипятке, -- тогда надо смотреть на
горизонт,  ибо только он неподвижен и тверд, как земля, и плохо
тому,  у  кого  закачается  в  глазах  горизонт,   единственное
некачающееся, -- тогда его стошнит в морской болезни нехорошей,
мутной,  собачьей тошнотой. И матросы не любят говорить о море,
о морских своих путях и делах, -- потому ли только, что это  их
будни?  --  "Speranza"  --  это значит: -- Надежда, -- и символ
надежды: -- якорь, тот, которым матросы в морских безбрежностях
цепляются за единственную землю -- за донья морей.  --  Матросы
всегда дальнозорки.