льчик, трубят, зовут рога В долинах, в ложбинах, на горных склонах... Мима с сомнением присоединился к ней: Падают листья с осенних кленов. Я буду ждать, а ты должен идти на врага. Они замолчали, пораженные. Мима не только сумел произнести все без заикания, но пропел куплет чисто и красиво. - Да ты можешь стать певцом! - воскликнула Орб. - М-м-м-мог бы! - ошеломленно согласился он. - Нет, ты пой, - уговаривала она. - Песня тебе не нужна. Просто тяни ноту, любую. - Я могу! - пропел Мима на одной ноте. - Теперь ты сможешь сказать все, что пожелаешь! - ликовала Орб. - Ой, Мима, я так рада! Она обвила руками его шею и поцеловала. Мима не противился, но и не ответил на поцелуй. Сначала ему предстояло рассказать свою историю, и он не был уверен, что Орб она понравится. - Я не тот, кем кажусь, - пропел он на одном дыхании, упиваясь своей неожиданно открывшейся способностью и одновременно страшась того, что скажет. - Я принц. Орб сразу же посерьезнела. - Продолжай, - сказала она с внезапной сдержанностью. И Мима, распевая, поведал следующее. Он был вторым сыном Раджи Гуджарата и воспитывался во дворце, где исполнялся любой его каприз. Старший брат должен был стать новым раджой, когда умрет их престарелый отец. Настоящее имя Мимы являло собой сложную конструкцию, приблизительно переводившуюся как "Гордость Княжества". Разумеется, уныло объяснил он, имя было дано до того, как стало ясно, что у него дефект речи. Конечно же, никакой гордостью он не был, имя превратилось в издевку, и Мима никогда его не употреблял. Заточение во дворце служило не столько удовлетворению потребностей Мимы, сколько желанию Раджи скрыть его от людей, так как отец страшно стыдился своего сына. Однако принц есть принц, и делалось все необходимое, чтобы он достиг мастерства в каждом из придворных искусств. Ибо в случае, если погибнет старший брат, не оставив потомства, Мима, к ужасу всех посвященных, все же должен был занять трон. Что из этого может выйти, когда он даже не в состоянии отдать членораздельного распоряжения, никто не дерзал вообразить. Посему было крайне важно, чтобы его брат женился как можно раньше, дабы по возможности уменьшить вероятность бедствия. Старший брат действительно женился рано, но как жена, так и старшая наложница оказались бесплодными. Это стало еще одним затруднением. Предпринимались разнообразные попытки раздобыть плодовитую жену, однако подобные дела решались с трудом. А тем временем Миме - и княжеству - грозила опасность. В конце концов Миме все это надоело. Ему хотелось видеть себя на троне не больше, чем его отцу. Он желал лишь одного: нормально говорить. Но ни магия, ни наука не могли ему помочь: природа заикания была непонятна. Поэтому Мима бежал. Вероятно, легкость, с какой удался его побег, пропел Мима с кривой усмешкой, отражала степень заинтересованности в нем со стороны семьи. Правда, он был тренированным лазутчиком, способным прокрасться мимо стражи почти как невидимка - талант, весьма полезный для раджей, когда грозит бунт, - однако Мима знал, что после его исчезновения были предприняты лишь самые поверхностные поиски. Истина заключалась в том, что семья почитала за благо от него отделаться. При удачном стечении обстоятельств старший брат унаследует престол и о заике можно будет забыть. Итак, Мима ускользнул из дворца, осмотрительно тратя деньги, привыкая общаться с народом и жить не разговаривая. На какое-то время он был полностью поглощен проблемой выживания, однако мало-помалу это становилось скучным. Прятаться и красться по улицам Ахмадабада было не намного интереснее, чем принимать почести в качестве принца. Он не решался показывать свои княжеские умения из боязни быть узнанным, а ничего простонародного делать не умел. Мима слонялся по городу в поисках неизвестно чего. Волшебный талисман помогал ему избегать серьезных оплошностей. Наконец он увидел Орб и услышал, как она играет и поет. Тогда все остальное отступило на задний план, став несущественным, а Мима узрел во плоти свой идеал. Поэтому он подошел к ней, с самого начала открыв свой недостаток, чтобы в дальнейшем она не обманывалась на его счет, и начал работать в труппе. Орб, сначала пораженная, постепенно приходила в себя по мере того, как Мима рассказывал. - Так ты действительно принц... - промолвила она. - Не по собственной воле, - пропел Мима. - Я не желаю ничего, лишь бы оставаться здесь, с тобой. - Но я не всегда буду в этой труппе, - возразила Орб. - Я присоединилась к ней в Калькутте и покину ее в Карачи, в Синде, а оттуда на корабле поплыву куда-нибудь еще. Я ведь ищу песню, "Ллано". - Тогда я последую за тобой, чтобы быть твоим телохранителем. Эти слова кое о чем напомнили Орб. - Эти тхаги... Ты, принц, должен ненавидеть их. - Они - проклятие нашего прекрасного княжества, - согласился Мима. - Это зараза, которую следует уничтожать повсеместно. И особенно когда они угрожают таким восхитительным женщинам, как ты. - Ты... обучен обращению с оружием. Можешь жонглировать пятью кинжалами и не порезаться. Конечно же, ты мог тогда... Это было еще одно, о чем он боялся сказать Орб. - Мог убить их, - признал Мима. - Я так и сделал... И завязал тебе глаза, чтобы ты не увидела тел. Лицо Орб застыло, и она отвернулась. Мима встал и вышел из фургона, понимая, что случилось то, чего он боялся. Орб очаровательная и невинная женщина; физическое насилие вызывало у нее отвращение. Пока она не готова понять, для чего и как принц овладел тайным искусством становиться берсеркером и в то же время владеть собой, убивать быстро, не впадая в безумие. Тем не менее хозяин был прав: ему следовало обо всем рассказать Орб, прежде чем она начнет разделять его чувство. Мима ни в коем случае не мог причинить ей вреда, и если интерес Орб к нему вредил ей, то следовало от всего отказаться. Но через два дня Орб сама подошла к Миме. - Прошу простить меня за мое поведение, - сказала она. - Я понимаю: если бы ты не сделал этого, тхаги убили бы тебя... и меня... а после продолжали бы делать то же с другими невинными людьми. Их необходимо было уничтожить. Просто мне... Мне трудно привыкнуть к... к таким вещам. Я знаю, Мима, что ты не жестокий человек. Я помню, как ты пытался увести меня от беды еще до того, как появились тхаги. А я все мешкала, хотела сделать лишнюю покупку. Так что здесь есть и моя вина. Ты извинишь меня? - Разумеется, извиняю! - пропел он, чувствуя огромное облегчение. Орб вплотную подошла к нему с явным намерением поцеловать. Но Мима уклонился, так как они стояли на виду у всех. - Люди смотрят! - сказал он. - Ну и пускай смотрят! - воскликнула Орб. Она обвила его руками и крепко поцеловала. Несколько мгновений Мима наслаждался ее поцелуем, испытывая невыразимый восторг, поскольку Орб была всем, о чем он только мечтал. Но он прервал поцелуй. - Ведь я принц, - напомнил Мима. Впрочем, он понимал, что для Орб это мало что значит; она не очень-то верила в королевское достоинство. - По-моему, я полюбила тебя еще до того, как узнала, кто ты, - сказала Орб. - Я боялась, что ты преступник или изменник, хотя на самом деле знала, что это не так. Ты замечательный человек, с которым обстоятельства сыграли злую шутку, и теперь, когда я лучше понимаю тебя, мне хочется быть с тобой. Если понадобится, то я могу остаться здесь, в Индии... - Нет-нет! - запел он в ответ. - Ты должна продолжать свои поиски "Ллано"! Я не могу лишать тебя мечты! - Но мне кажется, что я обрела свою мечту в тебе, - ответила Орб. - Лишь часть ее, только часть, - настаивал Мима. - И этой частью ты можешь владеть, не принося в жертву остального. Я буду с тобой, куда бы ты ни пошла. Она улыбнулась: - Ты и впрямь самый чудесный из мужчин. - И Орб снова поцеловала его. Естественно, новость облетела всю труппу еще до того, как закончился их разговор. - Мне жаль терять тебя, - сказала Пифия, когда Мима готовил ее к вечернему выступлению. - Но я не перестану помогать тебе, - возразил Мима речитативом. - Хозяин уже назначил тебе замену, - ответила она. - Твои вещи переносят в фургончик Орб. После сегодняшнего тебе не подобает руководить по мне. - Но я не... - Полно, - улыбнулась она. - А русалка от злости бьет хвостом по воде; она надеялась, что вы с Орб сговоритесь гораздо позже. Мима рассмеялся. - Поблагодари ее от меня, - пропел он. - Вы с ней, наверно, даже не понимаете, как много для меня сделали. - О, мы-то понимаем, - ответила Пифия. Ей уже пора было выходить на сцену. Эту ночь Мима провел в фургоне Орб. Несмотря на всеобщее убеждение, они не занимались любовью. Было так приятно просто разговаривать, узнавать друг о друге все новые подробности. Когда наконец их сморил сон, они уснули обнявшись, но и только, - и этого было более чем достаточно. Само прикосновение к Орб заставляло Миму чуть ли не петь. И еще восхитительнее было, что он знал: она ощущает то же самое. От любви этой совершенной женщины Мима впервые забыл о своей неполноценности. Следующей ночью они принадлежали друг другу. У Орб это было впервые, ибо она оказалась поистине целомудренной женщиной. Мима рассказал ей об этой стороне жизни принцев, страшась, что ужаснет ее, но она ответила только: - Ты раньше никогда не любил. Это была сущая правда, и все остальное стало несущественным, как и заикание. По сути дела, большой опыт помог Миме сделать все возможное, чтобы Орб смогла избежать неловких ситуаций, непонимания и неудобств. - Все, что было с другими женщинами, - искренно признался он, - не может сравниться с простым прикосновением к твоей руке. - Как, даже с самыми красивыми женщинами? - лукаво спросила она. - Самая прекрасная - ты. Орб засмеялась: - Откуда ты знаешь? - Я знаю. Во дворце к моим услугам были самые красивые наложницы княжества. Она вздохнула, но не возмутилась. - Я знаю, что это правда. Ты сделал редкий комплимент. - Они с таким же успехом могли быть овцами, - пропел Мима. - Значит, я лучшая из овец, которых ты знал? - Это были красивые женщины, - повторил он быстро, и они оба рассмеялись. Тянулись долгие месяцы муссонов, и труппа медленно продвигалась на северо-запад по направлению к Синду. Впрочем, география совершенно не занимала Миму; счастье его находилось там, где Орб. Она была необыкновенно одаренной певицей, но даже это уже не имело значения - его интересовал не талант Орб, а только она сама. На медленном пароме труппа переправилась через Инд и уже давала представления народу, говорящему на ином языке. Это было неважно - артистов хорошо понимали повсюду. Орб все еще не находила того, что искала, - "Ллано". Однако это ее не расстраивало: она была готова искать песню хоть всю жизнь - если Мима рядом. Когда же они достигли пригородов Карачи, к каравану приблизился отряд вооруженных всадников. Повозки остановились. Кавалеристы носили форму Гуджарата, и хотя они находились вне пределов этого княжества, артисты были не в том положении, чтобы протестовать. Офицер о чем-то переговорил с хозяином и затем подъехал прямо к фургону Орб. - Принц, мы прибыли за вами, - объявил он. Так, значит, они все время знали, где его найти!.. Мима огорчился, но был не слишком удивлен. Вероятно, тот случай с тхагами навел их на след, а потом они просто контролировали передвижения гастролеров. Но что же им сейчас понадобилось? Ускользнуть от всадников не было никакой возможности - кавалеристы окружили караван и держались начеку. Мима выпрыгнул из фургона. - Что вам нужно? - пропел он. Офицер, по-видимому, был озадачен. Он никак не ожидал этого. На лице Мимы лежал белый грим, которым он пользовался не только во время представления, и, кроме того, офицер думал, что принц будет заикаться. Однако кавалерист быстро оправился. - Принц, - сказал он официальным тоном, - ваш брат скончался. Гордость Княжества, вы теперь наследник престола. - Офицер церемонно поклонился. - Вместе с этим почетным эскортом вам надлежит вернуться в столицу, где вас ожидает Раджа. Несчастье! Мима никогда не был близок с братом, собственно говоря, едва знал его, но эта внезапная смерть стала потрясением для всей семьи, в том числе и для Мимы. Еще большим потрясением было то, что он становился наследником престола. - К-к-к-как он у-у-у-умер? - с трудом выговорил Мима, позабыв про пение. - Господин, он погиб благородно, в бою против Раджастхана [территория на северо-западе Индии, расположенная в пределах Индо-Гангской равнины и Деканского плоскогорья]. - Но мы не воюем с Раджастханом, - удивился Мима. - Это был обыкновенный набег. Всего лишь пограничная стычка - и, конечно, его отважный брат лично принял в ней участие и был убит, чем навлек горе на всех. Из фургончика вышла Орб. - Ты должен ехать, - сказала она. - Ты нужен своему княжеству. - Пропади пропадом мое княжество! - пропел Мима. - Я отправлюсь с тобой, любовь моя. - Нет, - твердо заявил офицер. - Принц должен ехать один. Он женится на принцессе, которую выберет Раджа. - Н-н-н-никогда! - вскричал Мима. - Нам дано указание выплатить этой женщине приличествующую сумму, - сказал командир. - Она не будет нуждаться. Но она больше не увидится с принцем - таков приказ Раджи. - Приличествующую сумму! - презрительно воскликнула Орб. - Вот она, - офицер протянул Орб небольшой сверток. Кавалерист был совершенно серьезен. Мима прекрасно знал, что отговорить их никак не удастся. Слово Раджи было непререкаемо. Мима укусил язык. Орб, растерявшись, приняла сверток, но даже не поглядела на него. - У вас есть несколько минут, чтобы попрощаться с женщиной, - проговорил офицер. - Брать с собой ничего не нужно, принц. Мы дадим вам необходимую одежду. Рот Мимы наполнился кровью. Кожа побледнела. На губах появились маленькие пузырьки. Командир встал перед Мимой на колени и протянул ему эфес своей сабли. - Если вам так будет угодно, принц, отрубите мне голову, а затем и всем остальным. Мы не обратим оружия против своего господина. Но вы вернетесь в свое княжество. - Мима! - закричала Орб, поняв, в чем дело. - Они лишь исполняют свой долг! Ты должен поехать с ними! Мима стоял не двигаясь. Она была права, но, даже если бы Орб ошибалась, он не смел подвергать ее такому испытанию. Вид побоища был не для нее. Мима отвернулся и выплюнул кровь. Потом взял у офицера меч, повернул и отдал кавалеристу. - Подождите минуту, - сказал он, не заикаясь. - Как пожелает мой господин, - ответил командир, явно испытывая облегчение, и вложил саблю в ножны. Мима посмотрел на Орб. - Я вернусь к тебе, - пропел он, - когда уговорю отца освободить меня от служения. А пока я дам тебе вот это. - Мима вынул колечко в форме змеи. - Что это? - спросила Орб, и в глазах ее заблестели слезы. - Царский талисман. Надень его, и он ответит на любой вопрос. Одно сжатие означает "да", два значат "нет", а если три - оно не может ответить однозначно. Кольцо также защитит тебя, когда попросишь. - Защитит? Мима надел кольцо себе на палец. "Покажи", - мысленно приказал он. Маленькая змейка ожила и скользнула к нему в ладонь. Мима поднес ее к Орб, и змея переползла к ней в руку. Она на мгновение подняла головку, тоненько зашипела, а потом обвилась вокруг пальца и снова стала металлической. - Ты хочешь сказать... она может ужалить? - спросила пораженная Орб. - Ее укус смертелен, - ответил Мима, - но она жалит только по приказанию. Этому талисману ты можешь верить всегда. Носи его, и будешь в безопасности. - До твоего возвращения, - проговорила Орб. Он кивнул. Потом обнял ее и крепко поцеловал. Его грим испачкал Орб лицо, но это не имело значения. Ее красота ничуть не пострадала. Мима шагнул к офицеру. - Теперь я готов ехать с вами, - сказал он речитативом. Ему подвели прекрасного коня, и Мима вскочил в седло. Он помедлил, помахал на прощанье Орб и всем остальным, с кем подружился. И тронулся в путь. 3. ПРИНЦЕССА За то время, что Мима не видел его, Раджа заметно постарел. С отцом Миму, разумеется, связывали не более близкие отношения, чем с братом; в среде царственных особ это было не принято. Он встречался с этим человеком, наверно, не более десяти раз, главным образом в детстве, еще до того, как мать Мимы допустила промах, зачав дочку, после чего получила развод и была удалена из дворца. У Мимы практически не было семейной жизни, и теперь он понимал, что в значительной степени именно ее он искал и нашел с Орб - истинную любовь и близость между людьми. И не собирался отказываться от этого. Тем не менее встреча с отцом поразила Миму. Дело было даже не столько в том, что Раджа сильно состарился. На нем, больном и одновременно величественном, конечно же, были изысканные одежды, по обыкновению расшитые золотом, и ожерелье из сверкающих рубинов, однако его манера держать себя не имела отношения к платью. Раджа мог быть и голым и все равно излучал властность. По тучности тела и дряблости щек можно было судить о болезни правителя. Очевидно, он поддерживал здоровье с помощью магии, но даже у волшебства есть границы, и Раджа неуклонно шел к освобождению от плоти. Неудивительно, что его так беспокоила проблема наследника. - Необходимо, чтобы у наследника был наследник, - сказал Раджа. - Ты будешь обручен с принцессой из княжеского дома Махараштры [территория в северо-западной части полуострова Индостан; крупнейший город - Бомбей]. Это политически выгодный союз. Сейчас мы ведем переговоры относительно приданого. - Ваше Величество, я не буду обручен, - пропел Мима. Раджа, покачивая головой, посмотрел на него долгим взглядом. - Стало быть, все так и есть. Та девка научила тебя говорить по-другому. Это значительное улучшение, хотя до совершенства еще очень далеко. - Та девка, - пропел Мима сквозь зубы, - единственная, на ком я женюсь. Раджа подумал. - Исполни свой долг с принцессой, а потом можешь взять девку в наложницы. Мима отвернулся и плюнул. Придворные вскочили со своих мест, а княжеский страж даже позволил себе прикоснуться к рукоятке меча, но Раджа оставался совершенно спокоен. Он сделал легкий жест, прогоняя сына. Мима поклонился и задом вышел из Собрания. Встреча оказалась не очень продуктивной. Мима находился под домашним арестом в живописном месте на окраине Ахмадабада. Естественно, его не пытали, не заключали в узилище и не принуждали с помощью магических средств; он был наследником. Но и свободы Мима был лишен. Он знал, что будет освобожден тотчас же, как даст согласие, однако отступать не собирался. Слово правителя было нерушимо и никогда не давалось неискренне. Так Мима и томился среди роскоши, изысканных яств, восхитительных развлечений, имея в своем распоряжении лучших наставников в любом виде искусства, какое только могло его заинтересовать. Проведя две недели в заточении. Мима попытался бежать. Побег не удался, как он и предполагал; Мима просто нащупывал возможности защиты. Раньше отца не интересовало его местонахождение, а теперь чрезвычайно заботило - и в этом заключалась вся разница. Бежать Мима не мог. Через месяц от Раджи прибыл посол, чтобы задать вопрос: согласен ли теперь Мима на помолвку? И снова Мима, отвернувшись, плюнул, и посол удалился. Однако Раджа так просто от своих желаний не отказывался. Два дня спустя во дворец поместили красивую наложницу. Ее волосы были черны, как полночь, и самоцветы сверкали в них, словно звезды. - Раджа приказал мне принадлежать вам, - сказала она. - Ты никогда не будешь моей, - резко ответил Мима. Наложница помрачнела. Стражники увели ее прочь. Часом позже пришел начальник дворцовой охраны. - Принц наследник, Раджа приглашает вас посмотреть, что мы сделали. Мима с любопытством пошел со стражником к парадным воротам дворца. Там, насаженная на длинный шест, была выставлена голова наложницы. Драгоценные камни все еще горели в ее волосах. Месяц спустя прибыла другая женщина. Она была дочерью северных стран, с ясными синими глазами и волосами, как чеканное серебро, переплетенное золотыми нитями. - Раджа приказал мне принадлежать вам, - сказала она. Мима заколебался, поскольку понимал, что в этой игре у отца в запасе куда больше средств убеждения, нежели он мог вынести. В лучшем случае его упорство могло породить перед главными воротами частокол шестов с хорошенькими головками; в худшем - Раджа схватит и расправится подобным же образом с самой Орб. - Останься, - велел он наложнице. - Я позову тебя, когда понадобишься. Эта уловка временно сработала. Но по прошествии недели, в течение которой Мима так и не обратился к женщине, она внезапно исчезла из дворца, и ее голова была выставлена у ворот рядом с первой. На третий месяц появилась следующая девушка. Ее волосы цвета раскаленной меди были заколоты гребнями из прекрасного зеленого нефрита, а глаза оттенком тоже напоминали яшму. Мима зажмурился. "Прости меня, Орб! - взмолился он. - Я не могу быть убийцей этих миловидных женщин. Они слишком похожи на тебя". Он взял наложницу за руку, подвел к кровати и тотчас же лишил девственности. Так Раджа мало-помалу принуждал сына исполнить свою волю. Но Мима по-прежнему отказывался от обручения. Тело его было в заточении, сердце же принадлежало ему и было отдано Орб. Минули два года, и Раджа самолично явился во дворец. Признаки его болезни усилились, однако воля не ослабла. - Если ты не заботишься о себе, - сказал Раджа, - то подумай о своем княжестве. Через три года я умру, наши враги злоумышляют против нас, а наследник все еще не подготовлен. Твое присутствие и союз с Махараштрой могут защитить наши границы от опаснейшего вторжения. Это необходимо для процветания всех жителей Гуджарата. - Усыновите более подходящего наследника, - пропел Мима. - Дайте мне соединиться с моей возлюбленной. - Принцесса Махараштры красива и прекрасно воспитана, она достойна любого мужчины. Согласись на помолвку, а во всем остальном поступай по собственному усмотрению. - Я не женюсь ни на какой женщине, кроме своей возлюбленной. Освободите меня и во всем остальном поступайте по собственному усмотрению. - Верность - это добродетель, даже для принца, - отозвался Раджа. - Проведи вместе с принцессой один месяц в Замке Новобрачных. Если после этого ты по-прежнему не пожелаешь обручиться с ней, я дарую тебе свободу. Победа, и так неожиданно! - Согласен, - ответил Мима. Ну что значил всего лишь месяц искушения по сравнению с двумя пережитыми годами? Замок Новобрачных располагался среди отдаленных гор. Это было удивительно красивое место со скульптурной оградой, с садами, где благоухали бесчисленные цветы, с изящной архитектурой и всей мыслимой роскошью. Никаких слуг там не было; нерушимые чары поддерживали усадьбу в идеальном состоянии, сохраняя здесь превосходный климат, совершенно независимый от того, какая погода стояла за ее стенами. Приближенным вельможам иногда позволялось пожить здесь, когда они женились, и сам Раджа приезжал сюда, чтобы восстановить силы. Но Миме предстояло пробыть здесь целый месяц. Что и говорить, человека могут утомить даже самые чудесные удобства, если он лишен общества. Поэтому тут всегда жили вдвоем - и только вдвоем. Ибо самой замечательной особенностью Замка Новобрачных было волшебное воздействие на умы тех, кто попадал под его крышу. Здесь чувства и мысли любого человека некоторым образом выходили за границы его тела и становились известны другому присутствующему. Тут не существовало тайных ощущений. Поэтому Замок оказывал столь мощное воздействие на тех, кто недавно влюбился, - и в то же время был совершенно неподходящим местом для людей, которые больше не любили друг друга. Впрочем, Мима об этом знал, так что был подготовлен. Он никогда раньше не приезжал в Замок Новобрачных, однако сомневался, что здешнее волшебство сможет поколебать его страстную любовь к Орб. Даже если из-за чар Замка и возникнут какие-то проблемы, то близкое общение с этой, по всей видимости, жеманной и избалованной южной принцессой поможет их преодолеть. Для Мимы Орб была эталоном совершенства, которому не могла соответствовать ни одна другая женщина. Как, кстати, ее имя? Он уже почти забыл! Малахитовый Восторг - вот как звали принцессу, словно в холодном зеленом камне могла быть какая-то прелесть. Наверняка здесь крылась такая же насмешка, как и в его собственном имени - Гордость Княжества. Нет, он был уверен, что выйдет из этого испытания победителем и наконец обретет свободу, чтобы вновь соединиться со своей единственной любовью. Мима в одиночестве стоял во дворике, ожидая, когда приземлится ковер принцессы. Никаких слуг, разумеется, не было; нельзя же, в самом деле, позволить посторонним совать нос в откровенные мысли и чувства венценосцев. Они останутся здесь только вдвоем на весь назначенный срок, а через месяц ковры возвратятся, чтобы их забрать. Ковер прибыл вовремя: сначала вдали над горами возникла точечка, затем проявились волнистые очертания. Наконец он снизился и приземлился - широкий ковер, на котором стоял заполненный подушками занавешенный паланкин. Ковер мягко опустился на изразцовые плитки дворика, паланкин открылся и вышла принцесса. Мима стоял в тени ворот и разглядывал ее, эту Немезиду (*5) его любви, которую он никогда раньше не видел. Малахитовый Восторг, принцесса Махараштры, оказалась женщиной чрезвычайно эффектной. На ней было подпоясанное платье с застежками из темно-красных рубинов, которое облегало фигуру, напоминающую песочные часы, и шаль, вышитая бледными золотыми нитками. Волосы ее казались блестящей бурной иссиня-черной рекой, струящейся вниз по плечам и обрамляющей лицо самым очаровательным образом. Ее глаза были как у коровы, пасущейся в долинах, - огромные, темные и влажные. Сквозь вьющиеся волосы виднелись маленькие уши, словно радужно переливающиеся ракушки у кромки озера. Рот, слишком нежный для этого грубого мира, походил на совершенный в своем изяществе малиновый лук. Ее груди под платьем были как два олененка, упругие, круглые и наверняка такие мягкие, какие только может вообразить мужчина. Бедра же... Она повернулась к Миме. "Уйми свои похотливые мысли, грубиян, - подумала принцесса с гневом. - Или ты уже позабыл, где находишься?" Он и впрямь на мгновение забылся! Поразительная красота девушки застала его врасплох, ничего не оставив от злости, переполнявшей Миму в связи с ее присутствием. Он почувствовал, что краснеет, и это рассердило его - отчего лицо запылало еще сильнее. Принцесса рассмеялась, довольная тем, что одержала над ним верх. Он разболтал о своих впечатлениях, будто несмышленый школьник, в то время как она сохранила самообладание. Однако принцесса быстро посерьезнела. - Знай, о принц Гуджарата, что я желаю этого союза не больше, чем ты, - твердо проговорила она. - Я люблю другого и всегда буду любить его. Я бы сейчас была с ним навсегда, если бы не воля отца. Ты всего лишь помеха на моем пути, и мы благополучно преодолеем это испытание, если ты мыслями и телом станешь держаться подальше от меня. Мима едва мог поверить услышанному. - Неужели ты против нашей помолвки? - пропел он. - Я не знал этого. - Ты наверняка многого не знаешь, принц косноязычных. И многого тебе лучше вообще не знать. А теперь выйди на свет, чтобы я смогла рассмотреть своего врага. Снова испытывая сильную неловкость, Мима вышел из тени. "Надо же, а ведь он красивый мужчина", - с удивлением подумала принцесса. "Это несущественно", - ответил он таким же образом, и теперь покраснела уже она. Принцесса попалась точно так же, как и Мима. Одно дело было знать, что их мысли полностью открыты друг для друга, а другое - испытать это на себе. - Верно, Гордость Княжества, - ответила она, и Мима снова расстроился. Он постоянно забывал, даже в то время, когда это происходило! "Выбери, в каких покоях тебе хотелось бы остановиться, - быстро подумал Мима, чтобы скрыть другие мысли, которые у него могут возникнуть. - Я займу комнаты в противоположном конце Замка". - Здесь нигде нет такого места, чтобы мы могли не соприкасаться мыслями, - сказала она. - Тут в состоянии помочь лишь душевная дисциплина. "Она и поможет", - угрюмо согласился он. И они поселились в противоположных крыльях дворца. Однако это оказалось весьма неудобным, поскольку в апартаментах не было ни воды, ни пищи; чтобы добыть их, нужно было выходить. Кухня ломилась от множества разнообразнейших деликатесов, но она была построена так, что требовались одновременные действия двух человек. Один должен был держать дверь кладовой, пока другой доставал еду; иначе ничего не получалось. Поскольку пища, вынутая из волшебной кладовой, быстро портилась, нельзя было наготовить много еды, действуя совместно однажды; чтобы поесть, всякий раз должны были присутствовать двое. Еще большей проблемой оказалась вода. Она подавалась старомодным насосом с длинной красной ручкой. Одному приходилось качать насос, а другому держать сосуд; иного способа не существовало. Каждую чашку они наливали, помогая друг другу. Но и эта вода мгновенно испарялась, если ее выносили из столовой. Так что есть они могли только вместе. Но это было еще не все. - Мне нужно помыться! - озабоченно воскликнула принцесса. - Я мог бы качать насос, пока ты сидишь под струей, - поразмыслив, пропел Мима. Она бросила на него испепеляющий взгляд: - Или я могла бы качать, покуда ты сидишь под ней. Он оценил сложность проблемы. "Поверь мне, Восторг, у меня нет никакого желания таращиться на твое прекрасное тело", - подумал Мима. - Ты лжешь, Гордость, - желчно сказала она. "И то правда", - согласился Мима. Он не был влюблен в нее и отнюдь не хотел, чтобы принцесса его совратила, но Мима был мужчиной и ему всегда доставлял удовольствие вид чувственной женской плоти, - а эта женщина была на редкость чувственной. В душе он был созерцателем. - И я не собираюсь соблазнять тебя, - добавила девушка резко. "Ты лжешь", - мысленно парировал он, ибо под неприкрытым раздражением принцессы сквозило тайное удовольствие от того, что Мима столь высокого мнения о ее теле. Она, как настоящая женщина, была подвержена приступам суетности; ей хотелось быть неотразимой для всех мужчин и при этом иметь в своем полном распоряжении только того единственного, которого выберет. "Будь ты проклят!" - подумала она, и эта внезапная ярость была как удар грома. Мима горько улыбнулся. "В этом и есть назначение Замка, - напомнил он. - Принудить нас быть вместе, добиться взаимопонимания. Заставить меня загореться к тебе желанием, а тебя - почувствовать признательность за это желание. И так до тех пор, пока мы не забудемся во взаимной страсти". - Но ведь мы царственные особы, а не животные, - возразила девушка. - Мы не должны рабски поддаваться такому приручению. Мима решил переменить эту скользкую тему. Они действительно были дисциплинированными человеческими существами, и принцесса, видимо, столь же предана своей любви, как и он своей, - черта, которая восхищала Миму... - Следи за своими мыслями! - бросила она. Итак, им надлежало сотрудничать, чтобы избежать явных соблазнов. Он не должен смотреть на ее тело или допускать каких-либо одобрительных мыслей на этот счет, каким бы сладостным... "Животное!" Мима не совсем понял, была ли это его дикая мысль или ее. Все оказалось намного каверзнее, нежели он мог предполагать! - Вот именно, - согласилась принцесса. - Я повернусь к тебе спиной и буду качать воду, пока ты моешься, - пропел он эту блестящую мысль. - А потом мы можем поменяться. Так мы сумеем не видеть наших обнаженных тел. Она задумалась. Предложение Мимы ей не очень нравилось - ее чувства совпадали с мыслями, - но никакого лучшего решения не находилось. - Давай попробуем. Отвернись и качай воду, а я помою руки. - С-с-с-согласен, - заикаясь проговорил он и выругал себя за то, что забыл пропеть. - Принц, мы, несомненно, и так можем найти друг у друга множество весьма неприятных черт, - добродушно сказала девушка. - Не стоит стыдиться того, над чем мы не властны. Разговаривай, как можешь. Для нас это не помеха. Она простила ему заикание! Мима был просто ошеломлен, его захлестнула волна благодарности. Редкая женщина давала себе труд хотя бы понять... "Прекрати! - мысленно одернула его принцесса. - Меня не интересуют твои чувства!" Она пыталась вести себя правильно, то есть сохранять отчужденность между ними. Мима это прекрасно понимал и сам пробовал делать то же самое. Однако сочувствие к его недостатку затронуло глубочайшие струны самосознания; он мог не подавать виду, но был не в силах не испытывать благодарности. - Ну давай же качай насос! - в растерянности воскликнула девушка, тщетно сопротивляясь его признательности. Мима отвернулся, неловко нащупывая позади себя рукоятку. Взгляд принца упал на стену, к которой он теперь стоял лицом. Стена была зеркальная. Мима вздохнул. Строитель Замка Новобрачных, как видно, предусмотрел все. Ну что ж, он может просто закрыть глаза. - Лучше завязать, - сказала принцесса. Так они и сделали. Мима накрыл голову полотенцем и качал воду, а девушка приготовилась мыться. - Ой! - вдруг вскрикнула принцесса. Наверно, вода холодная. Он продолжал качать, хотя все его мысли полностью сосредоточились на вопросе, какого же места должна была коснуться вода, чтобы вызвать такую реакцию? Мима попытался переключиться, однако теперь уже оказалось попросту невозможно думать о чем-нибудь другом. Прозрачная вода, блестящие груди... - О, да это хуже, чем если бы ты просто смотрел! - в отчаянии воскликнула она. - Сними полотенце! "Но ведь я пытаюсь контролировать свои..." Принцесса протянула руку и сорвала полотенце. Мима заморгал. Прямо перед ним была обнаженная грудь, преисполненная именно такого великолепия, о каком он пробовал не думать. - Лучше уж сразу покончить со всем этим, - пробормотала принцесса, едва выговаривая слова от распиравшего ее гнева. Она сбросила оставшуюся одежду, а Мима смущенно смотрел на нее, стыдясь своего восхищения, которое он не в силах был подавить. Это была поистине совершенная женщина. Наконец принцесса кончила мыться, вытерлась и оделась. - Теперь твоя очередь, - свирепо проговорила она. Мима подчинился - это было справедливо. Но ему мешала естественная мужская реакция; если он разденется, то все станет слишком уж очевидным. Малахитовый Восторг зарделась. - Ладно, как-нибудь в другой раз, - решила она и вышла. Пожалуй, мысли Мимы были столь же откровенны, как была бы плоть. Ему было стыдно за себя; он ни в коем случае не хотел, чтобы все так обернулось. Принцесса была милой, скромной женщиной, которая, вероятно, никогда не видела мужчину в состоянии... "Хватит! - донеслась ее мысль, ничуть не приглушенная расстоянием, которое их разделяло. - Надо бежать отсюда!" Мима печально рассмеялся. Замок их обоих ставил в преглупое положение. - Д-д-д-да! - горячо поддержал ее Мима. - Д-д-д-да! - отозвалась принцесса, и она не передразнивала его. Однако никто из них не представлял себе, как это сделать. Поместье было обнесено высокой заколдованной стеной, на которую невозможно было влезть, и одной стороной примыкало к озеру. Проникнуть сюда можно было лишь на волшебном ковре, который отсутствовал. Малахитовый Восторг и Гордость Княжества договорились поразмыслить над этим ночью, а утром поделиться друг с другом своими соображениями. Они встретились за ужином, а потом принцесса зажмурилась и качала воду, пока Мима мылся. Если она и подсматривала украдкой, то это не имело значения, поскольку все равно о его физическом состоянии узнавала по мыслям. Девушка только время от времени вспыхивала и продолжала качать насос, а Мима, в свою очередь, не останавливаясь считал наоборот, чтобы выбросить из головы как можно больше собственных мыслей. Он был очень рад, когда все это наконец кончилось. Они попрощались, и каждый отправился в свои покои. Но не успел Мима войти в комнату, как у него в мозгу раздался крик принцессы. Он бросился на ее половину, откинул полог - в комнатах, естественно, дверей не было - и увидел, что она стоит, зажимая рот маленьким кулачком. - Здесь что-то было! - закричала девушка. По ее мыслям Мима увидел, как призрачная, похожая на скелет отвратительная тварь подкрадывается к ней, но пропадает, когда принцесса оборачивается. - Тут нет людей или каких-то других существ, кроме нас, - напомнил ей Мима. - Мы бы услышали их мысли. - Я видела его, - настаивала принцесса, и он знал, что она действительно видела... или верила в это. Из чего следовало, что, возможно, здесь побывал не человек и не животное. Неужели в Замке обитают демоны? - Демоны! - в ужасе воскликнула девушка. Но с какой стати подобная нечисть появится в месте, предназначенном для влюбленных? - Чтобы вынудить их быть вместе, - сказала принцесса. Конечно же! Тот, кто постарается спать отдельно от другого, очутится в обществе пренеприятнейших потусторонних существ. Малахитовый Восторг явно была крайне обеспокоена; Мима чувствовал это по ее мыслям. Так что же им делать? - Я не буду обращать на него внимания, - отважно заявила принцесса. Но хотя она искренно намеревалась сделать над собой такое усилие, Мима чувствовал ее глубочайший страх перед демоническими силами. Она не сможет спать. Долг мужчины - защищать женщину от любой возможной угрозы всеми доступными средствами. Мима понимал, что его меч бессилен против демона, - но разве в этом дело? "Я останусь стоять на страже", - подумал он. - Я не могу просить тебя об этом, - запротестовала она. Но ей хотелось это сделать, потому что она была по-настоящему напугана. "Я буду спать около входа, - решил Мима, внося поправку в свое намерение. - В этом нет ничего трудного". - Как бы я желала поблагодарить тебя, принц Гордость Княжества, - проговорила девушка с явным облегчением. Они оба знали, почему она не может. - Лучше зови меня Мима, - пропел он. - Мима - это имя, которое тебе дали в балагане, - догадалась принцесса. - Там ты встретил женщину, которую любишь. "Где я был счастлив", - согласился он. Она легла на свою большую мягкую постель с пуховыми подушками и разноцветными одеялами, а он сел у двери и уснул, как спят воины, готовый к любому внезапному вторжению. Лампу они не погасили, дабы никто не смог прокрасться незамеченным. Вдруг Мима проснулся и вскочил на ноги. Чудовищный демон крался к постели. Малахитовый Восторг повернулась, увидела его и закричала. Мима прыгнул, выхватывая меч из ножен, но демон беззвучно просочился сквозь стену и исчез. Принц подошел к кровати, где лежала Малахитовый Восторг, дрожа от потрясения. Ее чувства представляли собой спутанный клубок отвращения, страха и стыда, поскольку она понимала, что обременяет Миму, несмотря на твердое намерение не причинять ему больше беспокойства. Он подошел, сел на кровать и обнял ее. "Невинности свойственно страшиться зла", - успокаивающе подумал Мима. Сам он, безусловно, не испытывал никакого страха, разве что омерзение к себе, так как позволил этой твари проникнуть в спальню. Ведь он был на страже, разве нет? Девушка всхлипывала у него на плече. Но вскоре, почувствовав бесстрашие Мимы, успокоилась. - Я... я прошу прощения за свою слабость, которая доставляет тебе столько хлопот. Я вовсе не хотела... "Знаю". В Замке не было места притворству; ее страх был неподдельным, а его бесстрашие - искренним. Их обучали разным вещам. - Ведь именно это и должен сделать Замок, - сказала она. - Бросить нас друг другу в объятия... - Здесь нет любви, - ответил Мима. - Так я мог бы держать исп