можно разрушить. Он понимал, что Капоне неудержимо движется к своему краху. Он знал также, что каким бы могучим не было влияние Капоне, оно не распространяется за пределы Чикаго. Тактика оказалась удачной. Возымела действие не столько жестокость, сколько быстрота, с которой прореагировал дон. Если у него такая исключительная осведомительная служба, то каждый новый враждебный шаг сопряжен с реальным риском. Куда более разумным будет принятие предложенной дружбы. Капоне дал знать, что он больше вмешиваться не будет. Теперь шансы сравнялись. В преступном мире Соединенных Штатов по достоинству оценили унижение, которому Вито Корлеоне подверг самого Капоне. Спустя шесть месяцев он расправился с Маранцано. Он пробрался в игорные дома, обнаружил крупнейшего банкира Маранцано в Гарлеме и послал Клеменца и его людей бороться на стороне профсоюзов против "гарпунов" Маранцано. Ум и отличная организация сделали его победителем на всех фронтах. Корлеоне с умом использовал веселую жестокость Клеменца, и она тоже внесла свою лепту в победу. И тогда дон Корлеоне отдал приказ запасному отряду Тессио, который до сих пор не принимал участия в сражении, заняться самим Маранцано. К этому времени Маранцано уже послал людей с предложением о мире. Вито Корлеоне отказывался их принять под различными предлогами. Не желая погибать за безнадежное дело, солдаты Маранцано начали дезертировать. Владельцы игорных домов уплатили организации Корлеоне налог за защиту. Война почти завершилась. И тогда, накануне нового, 1933 года, Тессио и его люди проникли в крепость самого Маранцано. Телохранители Маранцано были заинтересованы в сделке и согласились повести своего предводителя на бойню. Они сказали ему, что в одном из бруклинских ресторанов состоится его встреча с Корлеоне. В момент, когда в ресторан вошли Тессио и четверо его людей, телохранители Маранцано разбежались, оставив своего хозяина за ресторанным столиком. Исполнение приговора было быстрым и надежным. Маранцано, с непрожеванным во рту хлебом, был, словно сито, продырявлен множеством пуль. Война кончилась. Империя Маранцано влилась в империю Корлеоне. Дон Корлеоне отработал систему налогообложения, которая позволила всем занятым в сфере азартных игр оставаться на своих местах. В качестве дополнительного приза он добился влияния в профсоюзе рабочих текстильной промышленности, что в дальнейшем оказалось очень важным. И вот теперь, когда все деловые вопросы были улажены, обнаружились неурядицы дома. Сантино Корлеоне, Сонни, был очень высоким и широкоплечим парнем, с лицом тяжелым и чувственным, но ни в кое случае не женственным. Фредо был спокойным мальчиком, Майкл - вообще ребенок. У Сонни все время возникали неприятности. Он часто дрался, не любил учиться, и, наконец, Клеменца, который был крестным отцом мальчика, явился однажды к дону Корлеоне и сообщил ему, что Сонни участвовал в вооруженном ограблении, причем глупо организованном и результаты которого могли оказаться плачевными. Ясно было, что руководил ограблением Сонни, а двое остальных участников просто последовали за ним. Это был один из тех редких случаев, когда Вито Корлеоне вышел из себя. В их доме более трех лет жил Том Хаген, и Корлеоне спросил, не участвовал ли и он в ограблении. Клеменца отрицательно покачал головой. Дон Корлеоне приказал привести Сантино в контору фирмы по импорту оливкового масла "Дженко пура". Впервые в жизни дон Корлеоне потерпел поражение. Оставшись наедине с сыном, он дал выход своему гневу, проклиная Сонни на сицилийском наречии, языке несомненно более остром и грубом, чем все остальные. Он завершил свою тираду вопросом: - Что дало тебе право участвовать в подобном деле? Сонни нахмурился и отказался отвечать. - И так глупо, - сказал дон с презрением. - Сколько вы заработали в ту ночь? По пятьдесят долларов? По десять? Ты рисковал жизнью ради десяти долларов, а? Сонни заговорил, совершенно игнорируя эти последние слова дона. - Я видел, как ты убил Фанучи. - Аааа... - Сказал дон и откинулся на спинку кресла. Он выжидал. - Когда Фанучи вышел из нашего дома, - продолжал Сонни, - мама сказала, что я могу подняться. Я видел, как ты карабкаешься по лестнице и решил проследить за тобой. Я видел все, что ты сделал. Я видел, как ты бросил кошелек и пистолет. Дон вздохнул. - Стало быть, я не могу тебе указывать. Ты не хочешь учиться? Не хочешь быть адвокатом? Адвокат может при помощи своей папки украсть больше денег, чем тысяча бандитов с пистолетами и в масках. Сонни хитро улыбнулся и сказал: - Я хочу войти в семейное дело. - Увидев, что лицо дона не изменилось и что он даже не рассмеялся шутке, Сонни поспешил закончить. - Я могу научиться продавать оливковое масло. Дон продолжал молчать. Наконец, он пожал плечами. - У каждого человека своя судьба, - сказал он. Он не добавил, что судьбу его сына решило то, что он был свидетелем убийства Фанучи. Он просто повернулся и, выходя в дверь, поспешно добавил: - Приходи сюда завтра в девять утра. Дженко покажет тебе, что делать. Интуиция, без которой не может обойтись ни один консильори, подсказала Дженко Абандандо, каково истинное желание дона, и он использовал Сонни в основном в качестве личного телохранителя отца, где он мог учиться тонкостям профессии дона. Дон Корлеоне читал своему старшему сыну лекции о том, как преуспеть в жизни и нередко повторял свою теорию о том, что у каждого человека свое назначение в жизни, упрекая Сонни за его необузданные порывы. Дон считал, что глупо действовать при помощи угроз и давать выход своему гневу. От самого дона никто никогда не слышал ни одной открытой угрозы, никогда не впадал он в неудержимый гнев. Он пытался научить самодисциплине и Сонни. Он утверждал, что нет большего бедствия, чем враг, преувеличивающий твои недостатки или друг, недооценивающий тебя. Капорегиме Клеменца взялся за обучение Сонни и прежде всего показал ему, как целиться и стрелять из пистолета. У Сонни не оказалось особой тяги ни к чему итальянскому: его, например, устраивал безличный англосакский пистолет, что очень огорчало Клеменца. С другой стороны, Сонни теперь постоянно сопровождал отца, водил его машину и помогал ему в мелких операциях. Тем временем его сводный брат и друг детства Том Хаген посещал колледж. Фредо учился в средней школе; Майкл, младший из братьев, ходил в начальную школу, а Конни было всего четыре года. Семья давно оставила снятую в Бронксе квартиру. Дон Корлеоне взвешивал возможность покупки дома в Лонг-Айленде, стараясь привести эту идею в соответствие с другими планами. Вито Корлеоне был проницательным человеком. Преступный мир крупных городов Америки раздирала междоусобная война. Развязывались десятки "партизанских войн", предприимчивые гангстеры старались отхватить кусок пожирнее; люди, подобные Корлеоне ограничивали себя в своих действиях. Дон Корлеоне видел, что пресса и правительственные организации пытаются использовать ситуацию для введения все более и более строгих полицейских мер. Возмущение населения могло, по его мнению, привести к полной ликвидации демократии, что было бы катастрофой для него и его людей. Он решил примирить все борющиеся группировки, - сначала в Нью-Йорк-Сити, а потом во всей стране. Он прекрасно сознавал опасность взятой на себя миссии. Целый год он провел в переговорах с предводителями банд: прощупывал пульс, предлагал разделить город на сферы влияния. Но было слишком много группировок, слишком много интересов противоречило друг другу. Подобно выдающимся государственным деятелям, дон Корлеоне решил, что мир невозможен до тех пор, пока количество государств не будет сведено до минимума. Пять или шесть "семейств" были настолько сильны, что об их уничтожении нечего было и помышлять. Но остальные - отдельные террористы, люди из "черной руки", частные шантажисты, владельцы игорных домов, работающие без надежной защиты - должны будут исчезнуть. Он начал войну против этих людей и вложил в нее все ресурсы семейства Корлеоне. Успокоение Нью-Йорка отняло у него три года, но принесло и неожиданные плоды. Сначала дело не клеилось. Группа бездомных ирландских псов, мастеров вооруженного ограбления типа "руки вверх", которую дон намеревался уничтожить, едва было не одержала верх над своими противниками. Со смелостью самоубийцы один из ирландских бандитов прорвался сквозь стену телохранителей дона и всадил ему пулю в грудь. Убийца был тут же изрешечен пулями, но дело уже было сделано. Как бы там ни было, этот случай дал шанс Сантино. Отец вышел из строя, и Сантино, подобно молодому Наполеону, в честь которого еще не протрубили трубы, взял в свои руки управление войском. У него обнаружились великолепные качества бойца и жестокость, отсутствие которой лишило победы самого дона. 1935 - 1937 годы принесли Сонни Корлеоне имя самого вероломного и жестокого палача, которого только знал преступный мир. Но во всем, что касается чистого садизма, даже ему не удалось превзойти человека по имени Лука Брази. Именно Брази взялся за преследование остальных ирландских бандитов и уничтожил их собственноручно. Именно Брази ликвидировал, в виде предупреждения, одного из руководителей могущественного семейства, которое пыталось вмешаться и стать на защиту независимых. Вскоре дон выздоровел и заключил с этим семейством мир. В 1937 году в Нью-Йорк-Сити воцарился мир и спокойствие, если не считать, разумеется, нескольких незначительных инцидентов и недоразумений. Подобно властителям древности, которые не смыкая глаз следили за варварскими племенами, шатающимися возле стен их городов, следил дон Корлеоне за внешним миром. У него было свое мнение по поводу прихода Гитлера к власти, падения Испании, шантажа Германии в Мюнхене. Он ясно видел приближение мировой войны и понимал ее сущность. Более проницательные из его людей смогут нажить себе состояние, но все это при одном условии: в то время, как внешний мир будет отдан на произвол войны, в его царстве должен царить мир. Дон Корлеоне разослал гонцов по всем штатам. Он вел переговоры со своими соотечественниками в Лос-Анжелесе, Сан-Франциско, Кливленде, Чикаго, Филадельфии, Майами и Бостоне. Он стал посланником мира, и в 1939 году ему удалось привести к соглашению наиболее сильные группировки преступного мира. Речь шла о разделе сфер влияния и об уважении каждой стороной территориальных прав всех остальных сторон. Итак, в 1939 году, когда вспыхнула вторая мировая война и в 1941 году в войну вступили Соединенные Штаты, в мире дона Вито Корлеоне царил мир и порядок, и он был готов пожинать плоды золотого урожая. Семейство Корлеоне наложило руку на распределение продовольственных карточек и их продажу на черном рынке. Оно было в состоянии помочь фирмам подписать договор о снабжении армии, а потом обеспечить ту из них, у которых не было договора с правительством, сырьем с черного рынка. Дон Корлеоне мог даже добиться освобождения от воинской повинности для тех из молодых членов его организации, которые подлежали мобилизации и которые не хотели воевать. Он делал это с помощью врачей, которые советовали, какие лекарства принимать перед медицинским осмотром, или просто устраивал своих людей на ключевые должности в военной промышленности. Дон Корлеоне мог гордиться своим правлением. Его мир был надежен для тех, кто поклялся ему в верности; люди, верившие в закон и порядок, умирали в это время миллионами. Единственной ложкой дегтя в этой огромной бочке меда было то, что его собственный сын, Майкл Корлеоне, отказался от помощи и пошел воевать, решив, что должен помочь своей стране в этот трудный час. К удивлению дона, примеру сына последовало еще несколько парней из организации. Один из них, пытаясь объяснить свои действия, сказал капорегимес: "Эта страна хорошо относилась ко мне". Эти слова были переданы дону. Тот рассердился и сказал капорегиме: "Это я хорошо относился к ним". Все это могло навлечь непоправимую беду на молодых людей, заблуждающихся в понимании своего долга по отношению к дону и к самим себе, но раз дон простил собственного сына, он вынужден был простить и их. К концу войны дон Корлеоне отлично сознавал, что вскоре придется изменить свой путь и приспособиться к грядущим временам. Он считал, что сумеет это сделать без больших потерь для себя и своих людей. Основанием для подобной уверенности мог послужить предыдущий опыт дона Корлеоне. В начале его карьеры к нему пришел Назорине, который в то время был помощником пекаря и собирался жениться. Назорине и его будущая жена, хорошая итальянская девушка, накопили "огромную" сумму денег - 300 долларов, и всю ее отдали торговцу мебелью, которого им порекомендовали. Молодые люди решили купить красивую и солидную спальню с двумя тумбочками и ночной лампой. Кроме того, они заказали тяжелый диван и кресла, обитые дорогой тканью, сплетенной из золотых нитей. Целый день провели счастливые Назорине и его невеста в выставочном зале, набитом мебелью. Торговец взял триста долларов, положил их в карман и сказал, что через неделю мебель будет доставлена в уже снятую квартиру. Через неделю, однако, фирма обанкротилась. Выставочный зал был опечатан, а мебель продали для выплаты долгов кредиторам. Торговец исчез, заставив тем самым остальных кредиторов разрядить свой гнев в пустоту. Назорине обратился к адвокату, но тот сказал, что нельзя ничего предпринять, пока не будет принято судебное решение. Процедура продлиться до трех лет, и Назорине очень повезет, если он получит по десять центов за каждый уплаченный доллар. Вито Корлеоне выслушал этот рассказ с недоверием. Не может быть, чтобы закон допускал такое злодейство. У торговца роскошный дом, вилла в Лонг-Айленде, автомобиль высшего класса, его дети учатся в колледже. Как может он держать несчастные триста долларов пекаря Назорине и не отдавать ему заказанную мебель? Но для пущей уверенности Вито Корлеоне приказал Дженко Абандандо проконсультироваться с адвокатом компании "Дженко пура". В рассказе Назорине все оказалось правдой. Имущество торговца было записано на имя его жены. Торговля мебелью велась компанией, и он не нес никакой личной ответственности. Дело было, разумеется, легко улажено. Дон Корлеоне послал к торговцу своего консильори, Дженко Абандандо, и сметливый бизнесмен сразу сообразил, в чем дело и позаботился о том, чтобы Назорине получил свою мебель. Но вся эта история послужила важным уроком для молодого Вито Корлеоне. В 1939 году дон Корлеоне решил перебраться с семейством за город. Как и каждый отец, он хотел, чтобы его дети учились в хорошей школе и дружили с порядочными детьми. Ему хотелось жить в пригороде, где его имя никому не было знакомо. Он купил аллею в Лонг-Биче. Тогда там было всего четыре дома и огромный пустырь, на котором можно было построить еще дома. Сонни был обручен с Сандрой и собирался вскоре пожениться. Один дом будет для него. Один дом предназначался дону. В третьем поселился Дженко Абандандо с семейством. Четвертый дом до поры до времени пустовал. Через неделю после того, как семейство Корлеоне перебралось в новые дома, к аллее подкатил грузовик с тремя рабочими. Они утверждали, что являются инспекторами по отоплению от муниципалитета Лонг-Бича. Один из молодых телохранителей дона впустил их в дом и повел к печи на нижнем этаже. Дон, его жена и Сонни находились в это время в саду и дышали свежим морским воздухом. Дон был очень недоволен, когда его позвал телохранитель. Трое рабочих, крупные и здоровые парни, сгрудились возле печи. Они уже успели разобрать ее и разбросать отдельные части по бетонному полу нижнего этажа. Их предводитель сказал дону охрипшим голосом: - Твоя печь ни к черту не годится. Если хочешь, чтобы мы ее заново собрали, тебе придется заплатить сто долларов. - Он вынул красную бумажку. - Мы приклеим этот ярлык, и никто тебя больше беспокоить не будет. Дело принимало забавный оборот. Прошедшая неделя была тихой, скучной, дону пришлось оставить все дела и заботиться о переезде в новый дом. Он спросил на ломаном английском: - А что случится с печкой, если я вам не заплачу? "Рабочий" пожал плечами. - Мы просто оставим ее в таком состоянии. И он показал пальцем на разбросанные по полу части. - Подождите, - сказал дон мягким голосом, - пойду за деньгами. Он вышел в сад и сказал Сонни: - Слушай, там несколько человек занимаются печью. Я не понимаю, что они хотят. Иди в дом и займись этим делом. Это было не просто шуткой. Дон взвешивал возможность сделать сына своим заместителем и решил подвергнуть его испытанию. Решение, найденное Сонни, вовсе не обрадовало его отца. Оно было слишком прямым и лишенным сицилийского остроумия. Оно напоминало скорее дубинку, чем рапиру. Как только Сонни услышал требование главаря мошенников, он вытащил пистолет и приказал телохранителям отца избить всю троицу. Потом он заставил "рабочих" собрать заново печь и подмести пол. Он обыскал их и по найденным документам понял, что работают они в фирме, занимающейся реставрацией домов, главная контора которой находится в округе Саффолк. Он выяснил имя директора фирмы, а потом пинками заставил "рабочих" на карачках подползти к грузовику. - Чтобы вы не смели больше показываться в Лонг-Биче, - сказал он. - Если увижу вас еще раз, повешу вам яйца на уши. Это было типично для молодого Сантино: перед тем, как повзрослеть и стать более жестоким, он часто вставал на защиту своего квартала. Сонни лично навестил директора фирмы по реставрации домов и предложил ему больше не посылать больше рабочих в Лонг-Бич. Как только семейство Корлеоне установило свои обычные связи с полицией, последняя стала сообщать о каждом преступлении, совершенном профессиональными преступниками во владениях семейства. В течение года Лонг-Бич стал городом с самой незначительной в Соединенных Штатах преступностью. Грабителям и профессиональным шантажистам "предложили" не заниматься своим ремеслом в этом городе. Им разрешалось совершить только одно преступление. После второго они просто исчезали. Аферисты, специализирующиеся на реставрации домов, и мошенники, посещающие один дом за другим, были вежливо предупреждены, что их присутствие в Лонг-Биче нежелательно. Те из них, кто не обратил надлежащего внимания на предупреждение, были избиты до полусмерти. Местные хулиганы, относившиеся с недостаточным уважением к закону, получили отеческий совет бежать из дому. Лонг-Бич превратился в образцовый город. Дону было ясно, что он вполне мог бы занять соответствующее его уму место в другом мире, путь в который был ему заказан с детства. Он предпринял соответствующие шаги, чтобы теперь проникнуть в этот мир. Так и жил он счастливой жизнью на своей аллее в Лонг-Биче, укрепляя и расширяя свое царство, пока Турок-Солоццо не нарушил к концу войны перемирие, заставив империю дона погрязнуть в войне, а его самого очутиться на больничной койке. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 15 В Нью-Хэмпшире домашние хозяйки и скучающие от безделья лавочники обращали внимание на каждое новое для их глаза явление. Поэтому спустя несколько минут после того, как перед домом Адамсов остановился черный автомобиль с нью-йоркским номером, об этом знал каждый житель городка. Кей Адамс, которая несмотря на свое университетское образование, осталась типичной провинциалкой, тоже смотрела на улицу из окна своей спальни. Она усердно готовилась к экзаменам и собиралась спуститься вниз пообедать, когда заметила приближающуюся машину. Из машины вышли двое крупных и сильных мужчин, которые вполне могли сойти за гангстеров из кинобоевика. Она бегом спустилась вниз по лестнице, чтобы оказаться первой у двери. Кей каким-то чутьем поняла, что эти люди имеют отношение к Майклу или его семейству и не хотела, чтобы они встретились с отцом. Нет, она, разумеется, не стыдится друзей Майка. Просто ее родители - янки из Новой Англии, и они даже не поймут, откуда у нее такие знакомые. Она подоспела к двери как раз в тот момент, когда зазвонил колокольчик, и крикнула матери: - Я открою! Когда она открыла дверь, один из мужчин сунул руку в карман пиджака, словно гангстер, собирающийся вытащить пистолет. Это движение так удивило Кей, что она легонько вскрикнула, но человек вытащил тоненькую кожаную книжку и раскрыл ее перед глазами Кей. - Я сыщик Джон Филипс из полиции Нью-Йорка, - сказал он, а потом показал пальцем на второго человека с темным лицом и черными густыми бровями. - А это мой коллега, сыщик Сириани. Вы мисс Кей Адамс? Кей кивнула. - Вы позволите нам войти на несколько минут и побеседовать с вами? - спросил Филипс. - Речь идет о Майкле Корлеоне. Она отошла в сторону, давая им возможность войти. В этот момент в боковом коридорчике, ведущем в кабинет, показался ее отец. - В чем дело, Кей? - спросил он. Ее отец был священником местной баптистской церкви, но слухи о его учености разнеслись далеко за пределами религиозных кругов. Кей плохо знала своего отца, он всегда был для нее загадкой. Часто он старался показать, что она не интересует его, как человек, но Кей чувствовала, что он ее любит. Несмотря на то, что они никогда не были близки друг другу, Кей доверяла отцу. Поэтому она не смутилась, ответила: - Эти люди - сыщики из Нью-Йорка. Они хотят задать мне несколько вопросов о парне, которого я знаю. Мистер Адамс был удивлен. - Почему бы нам не войти в кабинет? - спросил он. - Мы, в сущности, хотели бы поговорить только с вашей дочерью, мистер Адамс, - вежливо ответил Филипс. - Это должна решить, мне кажется, Кей, - сказал мистер Адамс. - Дорогая, ты хочешь остаться с этими господами наедине или предпочтешь, чтобы я присутствовал при вашем разговоре? Или, может быть, мать? - Я сама поговорю с ними. - Вы можете воспользоваться моим кабинетом, - сказал мистер Адамс Филипсу. - Может быть, останетесь на обед? Оба гостя отрицательно покачали головами. Кей повела их в кабинет. Они неудобно уселись на краю дивана, а она расположилась в большом кожаном кресле отца. Первым заговорил Филипс. - Мисс Адамс, вы слышали что-либо о Майкле Корлеоне или видели его в последние три недели? - спросил он. Одного этого вопроса было достаточно, чтобы предупредить ее. Три недели назад бостонские газеты вышли с крупными заголовками, гласившими, что убиты офицер нью-йоркской полиции и торговец наркотиками по имени Виргилий Солоццо. В газетах говорилось, что это результат войны, в которую замешано семейство Корлеоне. Кей отрицательно покачала головой. - Нет, в последний раз, когда я его видела, он собирался навестить отца в больнице. Это было, пожалуй, месяц назад. - Об этой встрече нам все известно, - грубым тоном заговорил второй сыщик. - После этого ты с ним не встречалась? - Нет, - ответила Кей. - Если вы с ним увидитесь, сообщите нам об этом, - прежним вежливым тоном попросил Филипс. - Мы должны поговорить с Майклом Корлеоне. Предупреждаю вас: если вы поддерживаете контакт с ним, вы можете оказаться в очень опасной ситуации. Если попытаетесь ему чем-либо помочь, попадете в настоящую беду. Кей выпрямилась. - А почему я не могу помочь ему? - спросила она. - Мы собираемся пожениться, а муж и жена помогают друг другу. Ей ответил сыщик Сириани. - Если ты ему поможешь, окажешься соучастницей убийства. Мы разыскиваем твоего приятеля, потому что он убил офицера полиции и нашего осведомителя, с которым офицер был связан. Нам известно, что стрелял Майкл Корлеоне. Кей засмеялась. Ее смех был очень естественным, и это произвело впечатление на сыщиков. - Майк на такое не пойдет, - сказала она. - Он никогда не был связан со своей семьей. Я была на свадьбе его сестры и видела, что к нему относятся, как к постороннему, почти как ко мне. Если он и скрывается теперь, то только для того, чтобы не оказаться замешанным во все эти дела. Майк не гангстер. Я знаю его лучше всех. Он слишком добр и не способен совершить убийство. Не знаю никого, кто тщательней его соблюдает законы. Он никогда в жизни не лгал мне. - Сколько времени вы знакомы? - осторожно спросил Филипс. - Больше года, - ответила Кей и очень удивилась, заметив, что гости улыбаются. - По-моему, вы кое-чего не знаете, - сказал Филипс. - В ночь, когда вы расстались, он пошел в больницу. Выходя из больницы, он поспорил с офицером полиции, который пришел туда по делам. Кончилось тем, что Майкл Корлеоне недосчитался нескольких зубов. Друзья отвезли его к дому Корлеоне в Лонг-Биче. Назавтра офицер полиции был застрелен, а Майкл Корлеоне исчез. У нас имеются связи и осведомители. Все говорит о том, что убийца - Майкл Корлеоне, но доказательств для суда у нас нет. Единственный свидетель - официант - не может опознать убийцу по фотографии. Шофер Солоццо отказывается говорить, но заговорит, когда Майкл Корлеоне будет у нас в руках. Поэтому все, в том числе и ФБР, разыскивают Майкла Корлеоне. До сих пор нам не везло, и мы очень рассчитывали на помощь с вашей стороны. - Я не верю ни одному вашему слову, - холодно ответила Кей. Но она чувствовала себя не важно, понимая, что рассказ о разбитой челюсти и выбитых зубах - сущая правда. Но ведь это не могло заставить Майка пойти на убийство. - Вы сообщите нам, если Майк свяжется с вами? - спросил Филипс. Кей отрицательно покачала головой. Снова раздался грубый голос Сириани. - Мы знаем, что он тебя трахает. У нас имеются регистрационные книги гостиниц и свидетели. Если сведения об этом просочатся в прессу, твои родители почувствуют себя неважно. Посмотрим, как столь уважаемые люди отнесутся к дочери, которая спит с гангстером. Хочешь, я сейчас позову старика и все ему расскажу? Кей удивленно посмотрела на него. Потом она встала, подошла к двери кабинета и открыла ее. Она увидела отца, который стоял возле окна в гостиной и курил трубку. Она громко позвала его. - Папа, ты не мог бы присоединиться к нам? Он повернулся к ней, улыбнулся и не спеша вошел в кабинет. Он обнял дочь за талию и спросил сыщиков: - Да, господа? Они ничего не ответили, и Кей обратилась к Сириани, хладнокровно сказав ему: - Ну, расскажите же ему все, господин офицер. Сириани покраснел. - Мистер Адамс, я вам расскажу, и это пойдет только на пользу вашей дочери. Она связана с гангстером, который по нашему предположению, убил офицера полиции. Я сказал ей, что она может быть замешана в неприятную историю и посоветовал сотрудничать с нами. Но нам кажется, что она не поняла, насколько дело серьезно. Быть может, вы поговорите с ней? - Это невероятно, - вежливо ответил мистер Адамс. Сириани задвигал челюстями. - Ваша дочь и Майкл Корлеоне дружат больше года. Они жили в гостинице, как муж и жена. Майкла Корлеоне разыскивают в связи с убийством офицера полиции. Ваша дочь отказывается дать информацию, способную облегчить нашу задачу. Таковы факты. Пусть они кажутся невероятными, но я способен все это доказать. - И не сомневаюсь, - вежливо сказал мистер Адамс. - Мне только кажется невероятным, что у моей дочери могут быть неприятности. Разве, что вы намекаете на то, что она - тут его лицо приняло ученое выражение - "подруга преступника", так это кажется называется. Кей удивленно посмотрела на отца. Она знала, что он иногда способен на профессорские шутки, но такого легкомысленного отношения к делу от него не ожидала. - Но будьте уверены, если этот молодой человек покажет здесь свой нос, я тут же сообщу об этом властям, - уже агрессивным тоном заявил мистер Адамс. - То же сделает и моя дочь. Теперь прошу нас извинить, наш обед остывает. Он проводил гостей и осторожно, но решительно закрыл за ними дверь. Затем он взял Кей под руку и повел ее на кухню. - Пойдем, дорогая. Мать давно уже ждет нас с обедом. Идя на кухню, Кей тихонько плакала. Это были слезы облегчения, которое она почувствовала после напряженного разговора и неожиданной чуткости, проявленной ее отцом. Мать не обратила внимания на ее слезы, и Кей решила, что отец наверняка рассказал ей о двух сыщиках. Кей села за стол, и мать молча подала ей тарелку с супом. Отец склонил голову и прочитал молитву. Мисс Адамс была низкорослой полной женщиной, всегда хорошо одетой и тщательно причесанной. Она тоже не особенно интересовалась Кей и всегда держала ее на расстоянии. - Кей, перестань драматизировать ситуацию. Я уверена, что они делают из мухи слона. Ведь парень учился в Дартмуте и не мог быть замешан в такую ужасную историю. - А откуда тебе известно, что Майк учился в Дартмуте? - У вас, молодежи, столько тайн, - довольным голосом ответила мать. - Вам кажется, что вы очень умны. Мы все время знали о нем, но, разумеется, не могли заговорить об этом первыми. - Но откуда вы знали? - снова спросила Кей. Она не могла посмотреть на отца: ведь теперь ему все известно, чем они с Майком занимались. Поэтому она не заметила его улыбки, когда он сказал: - Мы, разумеется, читали твои письма. Кей была потрясена и рассержена. - Неправда, папа, этого не может быть. Мистер Адамс снова улыбнулся. - Я долго думал, какой из двух грехов больше: вскрывать твои письма или не знать, какая опасность угрожает моей единственной дочери. Я сделал выбор и оказался прав. Миссис Адамс заговорила, в то же время с аппетитом поедая куриную лапку. - Дорогая, ты так наивна для твоего возраста... Мы обязаны были стоять на страже. Сама ведь ты никогда о нем не говорила. Кей впервые мысленно поблагодарила Майка за то, что он не проявлял излишних чувств в своих письмах. И она радовалась тому, что родители не читали ее писем. - Я думала, что вы испугаетесь его семьи, и потому не рассказывала. - Мы и в самом деле испугались, - весело сказал мистер Адамс. - Кстати, Майкл связался с тобой? Кей отрицательно покачала головой. - Я не верю, что он в чем-то виноват. Она заметила, что родители обменялись многозначительными взглядами. - Если он не замешан в убийстве, но все-же исчез, то с ним, возможно, произошло что-то другое, - мягким голосом заметил мистер Адамс. Кей сначала не поняла, потом выскочила из-за стола и побежала к себе в комнату. Спустя три дня Кей Адамс уже выходила из такси напротив аллеи Корлеоне в Лонг-Биче. Она договорилась о встрече по телефону, и ее ждали. У двери ее встретил Том Хаген, и это было для нее разочарованием. Она понимала, что он ничего ей не расскажет. В гостиной он поднес ей рюмку. По комнатам слонялось еще два человека, но среди них не было Сонни. Кей спросила Хагена прямо, без обиняков: - Тебе известно, где Майк? Как я могу с ним связаться? - Мы знаем, что у него все в порядке, но не знаем точно, где он сейчас, - спокойным голосом ответил Хаген. - Когда он узнал о гибели того офицера полиции, он испугался, что подозрение падет на него. Он решил на время исчезнуть и обещал связаться со мной через несколько месяцев. - А офицер и в самом деле сломал ему челюсть? - спросила Кей. - Боюсь, что да, - сказал Том. - Но Майк никогда не был мстительным человеком. Я уверен, что это не имеет никакого отношения к тому, что случилось. Кей открыла сумочку и вынула письмо. - Ты готов передать ему это, если он с тобой свяжется? Хаген отрицательно покачал головой. - Если я возьму это письмо, а ты расскажешь на суде, что я его взял, они могут придти к выводу, будто я знаю, где Майк находится. Почему бы тебе просто не подождать немного? Я уверен, что Майк с тобой свяжется. Она допила коньяк и встала, чтобы проститься. Хаген проводил ее в прихожую, но в это время отворилась дверь и вошла женщина. Она была низкорослой, полной, на ней было черное платье. Кей поняла, что это мать Майкла. Она протянула ей руку и спросила: - Как вы поживаете, миссис Корлеоне? В маленьких черных глазках женщины засверкали огоньки, потом ее сморщенное лицо перекосилось в приветливой улыбке. - А, ты малышка Майка, - сказала миссис Корлеоне. Она говорила с тяжелым итальянским акцентом, и Кей с трудом понимала ее. - Ты есть что-нибудь? Кей ответила "нет", подразумевая, что не хочет есть, но миссис Корлеоне гневно взглянула на Тома Хагена и пристыдила его, разразившись длинной тирадой. - Ты даже не дать девушке кофе, ты стыд и срам, - кончила она и, взяв Кей под руку, повела ее на кухню. - Ты выпить кофе и есть что-нибудь, потом кто-нибудь отвезти тебя домой. Ты хорошая девушка, я не хочу, чтобы ты ехала на поезде. Она заставила Кей сесть, а сама заметалась по кухне, стаскивая с себя пальто и шляпку. Через несколько минут на столе были хлеб, сыр и колбаса, а на плите кипела вода. Кей заговорила неуверенным тоном. - Я давно не видела Майка и пришла спросить, что с ним. Мистер Хаген сказал, что никто не знает, где он и что он объявится через некоторое время. Тут торопливо вмешался Хаген: - Это все, что мы можем теперь рассказать ей, мама Корлеоне. Миссис Корлеоне с презрением посмотрела на него. - Теперь ты сказать мне, что говорить? Мой муж, да сжалиться над ним господь, не говорит мне, что сказать, - с этими словами она перекрестилась. - Как здоровье мистера Корлеоне? - спросила Кей. - Хорошо, - сказала миссис Корлеоне. - Хорошо. Он постарел и поглупел, раз допустил такое. Она неуважительно покрутила пальцем у виска, потом налила кофе и заставила Кей съесть бутерброд с сыром. Выпив кофе, она взяла руку Кей в свои горячие ладони. - Майки не писать тебе, ты не слышать про Майки, - тихо сказала она. - Он прятаться два-три года. Может быть, больше, намного больше. Ты иди домой, к своей семье и найди себе парня, который на тебе женится. Кей вынула из сумочки письмо. - Вы готовы послать это Майку? Старая женщина взяла письмо и ласково потрепала Кей по щеке. - Конечно, конечно, - сказала она. Хаген было запротестовал, но она крикнула ему что-то по-итальянски, и он замолчал. Потом она проводила Кей к двери. Там она торопливо поцеловала ее в щеку и сказала: - Ты забыть Майки, он больше не твой мужчина. Машина, на переднем сиденьи которой находилось двое мужчин, уже поджидала ее. Не говоря ни слова, ее подвезли к гостинице, в которой она сняла номер. Кей пыталась свыкнуться с мыслью, что мужчина, которого она любила - хладнокровный убийца. Ведь это было ясно заявлено ей самым надежным на свете источником: его матерью. 16 Карло Ричи был разгневан на весь мир. Не успел он породниться с семейством Корлеоне, как его отшвырнули, всучив маленький игорный дом в верхней части Ист-Сайд Манхэттена. Он полагал, что сразу после свадьбы, дон Корлеоне очистит один из домов в Лонг-Биче от временных жильцов и вселит в него молодоженов. Но дон просто посмеялся над ним. "Великий дон", - думал Ричи с презрением. - Старый зазнайка, давший поймать себя на улице, как самый последний из мелких гангстеров. "Он надеялся, что старый плут отдаст богу душу. С Сонни они когда-то дружили, и тот может дать ему шанс войти в дело. Он посмотрел на жену, наливавшую ему в этот момент чашку кофе. Боже, каким куском грязи она сделалась. Прошло всего пять месяцев, а она уже расползается и раздувается. Все они такие, красотки из восточной Италии. Он протянул руку и потрепал Конни по ее широким бедрам. Она улыбнулась ему, но он сказал с презрением: - У тебя больше мяса, чем у свиньи. Ему доставляло удовольствие видеть выражение боли на ее лице, слезы в ее глазах. Пусть она и дочь великого дона, но теперь она его жена, его собственность, и он может поступать с ней по своему усмотрению. Сознание того, что он может свободно издеваться над одной из женщин семейства Корлеоне, придавало ему силы. С самого начала их семейной жизни он повел себя правильно. Она пыталась сохранить для себя полный кошелек, но он поставил ей фонарь под глазом и отобрал все деньги. Что он сделал с этими деньгами, он никогда не рассказывал ей. Он проиграл пятьдесят тысяч на ипподроме, а остальное истратил на девиц из ночных клубов. Он чувствовал, что Конни смотрит ему в спину и поэтому напряг мышцы, перегибаясь над столом, чтобы придвинуть к себе тарелку с булочками. Только что он съел яичницу со свининой, но так как был здоровым мужчиной, ему полагался настоящий завтрак. Ричи был доволен собой. Он не жирный итальянский муж, а блондин с огромными мускулистыми руками, покрытыми золотистым пушком, широкими плечами и узкой талией. Он куда сильнее тех парней, что работают на семейство. Парней, подобных Клеменца, Тессио, Рокко Лампоне и Пауло, которого кто-то убрал. Карло не мог понять, что скрывается за этим делом. Потом он почему-то вспомнил Сонни. Сонни немного выше его и тяжелее, но один на один он с ним справится. Пугали только рассказы о жестокости Сонни, хотя сам он его видел всегда добрым и веселым. Да, Сонни расположен к нему дружески. Быть может когда старик уберется, дело наладится. Карло пил кофе маленькими глотками. Он ненавидел эту квартиру. Он привык к просторным квартирам Вест-Энда и, кроме того, чтобы попасть в свой игорный дом, он должен ехать через весь город. Сегодня воскресенье: конец игр в бейсбольной и баскетбольных лигах и начало заездов на ипподроме. Постепенно до него дошло, что Конни все время вертится вокруг него, и он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. Она одевалась в ненавистном ему итальяно-американском стиле. Цветастая шелковая юбка с ремешком, монисто, блестящие сережки, широкие рукава. Она казалась на двадцать лет старше своего возраста. - Куда, черт побери, ты собралась? - спросил он. - Хочу навестить отца в Лонг-Биче, - холодно ответила она. - Он все еще лежит и нуждается в обществе. Карло заинтересовался. - Сонни все еще руководит представлением? - спросил он. - Каким представлением? - в свою очередь спросила Конни и спокойно посмотрела на него. Он наполнился гневом. - Грязная итальянская сука, не смей со мной так разговаривать, иначе мигом выбью твоего выродка из живота. Она казалась испуганной, и это еще сильнее раззадорило его. Он вскочил со стула и отвесил ей пощечину, оставив красный след на щеке. Потом с точностью машины дал ей еще три пощечины. Верхняя губа покрылась кровью и распухла. Это остановило его. Ему не хотелось оставлять следов. Конни убежала в спальню, хлопнула дверью и заперла ее на ключ. Карло засмеялся и снова принялся за кофе. Он курил, пока не пришло время одеваться. Он постучал в дверь и сказал: - Открой прежде, чем я ее взломаю. - Ответа не последовало. - Ну, открывай, я должен одеться, - громко крикнул он. Было слышно, как Конни спускается с кровати, поворачивает ключ в замке. Когда он вошел в спальню, Конни повернулась к нему спиной, медленно прошагала к кровати и легла лицом к стене. Он быстро оделся и тут заметил, что на Конни ночная рубашка. Ему хотелось, чтобы она пошла к отцу, он надеялся, что она принесет оттуда хорошие вести. - В чем дело, несколько пощечин выколотили из тебя всю энергию? - спросил он. - У-у, ле