разве со многими мог я Завязывать дружбы узлы? Ты видел, как иволга с криком, Спасаясь от коршуна, сразу Бросается неудержимо С забора в охотничью сеть? И рад птицелов и доволен, Что иволга в сети попалась, А мальчик печален, что птица Не сможет теперь улететь. Поэтому нож он хватает, К ловушке отца подбегает И, сеть на куски разрезая, Свободу певунье дарит. А иволга, крылья расправив, В высокое небо взлетает И долго над мальчиком кружит, Спасибо ему говорит. Вздохи О, этот бегущий по полю, Из трав перевитый клубок, Хотя постоянно на воле, Но все же всегда одинок. Навеки с корнями расставшись, В пути многотрудном своем Ни отдыха я, ни покоя Не знаю ни ночью, ни днем. С востока на запад далекий, Привыкший к борьбе и труду, Иду я по разным дорогам, По множеству тропок иду. Спешу я домой возвратиться, Туда, где родная река, Но ветер жестокий, вздымаясь, Уносит меня в облака. И я не могу ни минуты На месте одном постоять: То вдруг возношусь в поднебесье, То падаю в пропасть опять. И снова по воле стихии, Пристанища не нахожу. Качусь я на поле другое, Качусь на другую межу. Мечусь без пути и дороги, Как сорванный с ветки листок. Вот знаю, что надо на север, А все ж проношусь на восток. Годами по миру блуждаю, И мукам конца не видать. И не на что мне опереться, И некому мне помогать. Ночами совсем погибал я, Но снова вставал по утрам. Прошел я по топким болотам, Прошел по высоким горам. Так долго катился-кружился, Да к корню нигде не прирос. Скажите: кто выстрадал столько? Кто столько невзгод перенес?.. Хотел бы я стать той травою, Которую косят и рвут, Хотел бы я стать тем бурьяном, Который по осени жгут. Хотел бы я в бурях погибнуть, Исчезнуть под холодом зим, Но только бы соединиться С потерянным корнем моим! Примечания С. 158. Песня о полевой иволге. - В руках моих нету кинжала. И нету друзей закаленных. - Родной брат поэта император Вэнь-ди (Цао Пэй) долгое время держал Цао Чжи в неволе. Поэт сетует, что нет у него кинжала и верных друзей, чтобы вернуть себе свободу. С. 160. Вздохи. - Стихотворение имеет иносказательный смысл. Цао Чжи, жалуясь на свою участь скитальца-изгнанника, преследуемого царственным братом, сравнивает себя с клубком сухой травы, гонимой ветром. Навеки с корнями расставшись - то есть потеряв отца (Цао Цао). То вдруг возношусь в поднебесье, то падаю в пропасть опять - то есть приближаюсь или отдаляюсь от трона по воле своего брата. Но только бы соединиться с потерянным корнем моим - то есть умереть и встретиться со своим отцом. Н. Т. Федоренко ПЕРЕВОДЫ А. Е. АДАЛИС Воспроизводятся по изданию: Антология китайской поэзии в 4-х томах. Том 1 / М., ГИХЛ, 1957. - Прим. ред. Посвящаю Бяо, князю удела Бома Мы посетили государя в зале, Где удостаиваются приемов... Покинули столицу ясным утром. Минуем на закате Шоуян. Река большая Ло, но И не меньше, - Глубокие, широкие потоки! Теперь мы добрались до переправы... Здесь мост необходим! А моста нет. Уже плывем, качаясь в хрупкой лодке. Огромные - холмами - ходят волны. Печалимся, что долог путь к Востоку, - Нам трудные дороги предстоят! Вытягиваю шею, оглянувшись... Пора проститься с башнями столицы, - Они так долго сердцу были милы!.. Еще жалею самого себя. Здесь пролегла "Великая долина"! Ей нет конца в безмолвии пустынном... Деревья застывают в ясном небе, Дожди размыли путь, повсюду топь. Затоплена проезжая дорога; Окольный путь зовет высоко в гору, Но длинный склон заводит к солнцу, к тучам. Изнемогает конь от этих троп! Быть может, конь и довезет до места, - Но мне-то каково под гнетом грусти! Мне больно вспомнить: будущее пусто - Я с милым другом грубо разлучен. Мы собирались быть повсюду вместе, Но повелитель нам судил иное... Дурна дорога и полна предчувствий, - Вот филин проклял ступицы колес!.. Шакалы, волки рыщут по дорогам... Все белое пятнают мухи черным... Вернуться бы, - да нет пути обратно! Узда в руке, - да сам-то я не свой! Я сам не свой, топчусь еще на месте... Нет мыслям о тебе конца и краю. Осенний ветер свежесть навевает, Озябшая цикада затрещала... Не вспахана безбрежная равнина, Не покраснев скатилось быстро солнце, В свой лес высокий устремилась птица - Торопится да так, что крыльям больно! Вот одинокий буйвол ищет стадо, Во рту - пучок колосьев непочатый... Все, все, что вижу, мне терзает душу! Смирить бы сердце!.. Тяжело вздыхаю... Я тяжело вздыхаю... Что же делать? Должно быть, мне враждебна воля неба. О том все думы, кто со мной родился: Возможно ли, что он расстался с жизнью? Его душа парит над отчим краем, А с телом гроб останется в столице! Жил человек - и нет его, как не был! В ничтожестве убогим стал он прахом. Родившись, он, как свет, блистал на свете, А умер - как роса, бесследно высох! Уж я и сам живу в годах заката, И взрослым вязам, тутам я ровесник!.. Уж я и сам спускаюсь вниз по склону, А юность не вернуть, как тень и эхо... Как вспомню вдруг: я не металл, не камень, Приходит скорбь... О, сердце человека! ...Хоть скорбь на сердце и душа тревожна, - Не стану больше говорить об этом... Пространства нет для истинного мужа: Как близко даль за десять тысяч ли! Была бы дружба нежной и неложной, - Еще нежней вдали ее ответы!.. Ужель всегда под общим одеялом - И только так - находим мы любовь? Болеть в разлуке немощью и грустью - Так любит только женщина мужчину... Когда же братьев верных разлучили, - Такую скорбь в словах не передать! К чему слова о скорби? Чем помогут? Поистине судьба нам неизвестна. Я пустотой свое наполнил сердце: Искал бессмертья. Суном был обманут! Смерть - это только миг, ничто иное, Кто мог бы пережить тысячелетье? С кем разлучился, с тем не будет встреч и. - Пусть дни свиданья для живых настанут! - Князь, тело береги свое, как жемчуг, И желтой сединой ты насладишься! - Я слезы осушил перед дорогой, Взял кисть и начертал стихи на память. Примечания С. 164. Посвящаю Бяо, князю удела Бома. - В 223 г. Цао Чжи и его сводные братья Цао Бяо и Цао Чжан были на аудиенции у вэйского императора Вэнь-ди (Цао Пэя) в Лояне. Цао Чжан умер в Лояне, а Цао Чжи и Цао Бяо после аудиенции отправились обратно, каждый в свой удел. Перед расставанием Цао Чжи написал эти стихи. Шоуян - гора на северо-восток от Лояна. Я с милым другом грубо разлучен. - Император Вэнь-ди, опасаясь заговора, запретил братьям возвращаться из столицы вместе. Все белое пятнают мухи черным, - Иносказательно о клеветниках, которые портят жизнь честным людям. О том все думы, кто со мной родился. Возможно ли, что он расстался с жизнью? - Речь идет об умершем в Лояне Цао Чжане. Его душа парит над отчим краем - то есть душа Цао Чжана парит над его уделом. Я не металл, не камень - то есть я не вечен и должен умереть. Как близко даль за десять тысяч ли - то есть расстояние не является для друзей препятствием. Н. Т. Федоренко ПЕРЕВОДЫ А.И. ГИТОВИЧА Воспроизводятся по изданию: Антология китайских классиков / В новых переводах Александра Гитовича // Лениздат, 1962. - Прим. ред. Слепцы Красавица Где-то на юге Живет, Молода и румяна. Гуляет одна, Без подруги, На отмелях Сяо и Сяна. Не ценят Красы одинокой Слепцы, Проходящие мимо. А годы В мгновение ока Уносятся Неудержимо. Полевая иволга Неистовый ветер Листву раздирает на части, Волну за волною Вздымают угрюмые реки. Навеки лишившись Меча боевого и власти, Я старых товарищей Тоже лишился навеки. Ты разве не видел, Как иволга - кроткая птица, Спасаясь от ястреба, Слепо бросается в сети. Везет птицеловам! Но мальчик глядит и томится - Его не прельщают Удачи охотничьи эти. Сочувствует мальчик Внезапному птичьему горю, - Чтоб сети разрезать, Он нож достает из кармана. И вот уже иволга Кружится в синем просторе, Но вновь прилетает - И благодарит мальчугана. На мотив "Роса на траве" {1} Свет и тьма Без конца и предела Чередуются Между собою. Человека Непрочное тело Разрушается Жизнью сам_о_ю. Я хотел бы - Пока не состарюсь И смирюсь Перед гибелью скорой - Бескорыстно Служить государю, Быть ему Постоянной опорой. Даже звери Считают Дракона Властелином Их смутного царства. Мы должны Подчиняться законам, Но служить им Без лжи и коварства. "Книга Песен" И "Книга Деяний" {2} - Выше Лучших заслуг полководца. Пусть же кисть моя Грозною станет, Чтобы в мире С неправдой бороться! Посвящаю Бяо, князю удела Бома В пятом месяце четвертого года {3} князь удела Бома и князь удела Женьчэн - мои сводные братья - были вместе со мной на приеме у государя {4}. И князь Жэньчэна скончался в великой столице - Лояне. Я возвращался домой с князем Бома, но за нами последовал приказ, догнавший нас, и он гласил, что нам запрещено следовать дальше одной дорогой, пришел конец совместному пути. Теперь дороги наши разошлись, и даже сама мысль об этом рождает горечь и тревогу. Мы, вероятно, расстаемся навсегда, и, чтобы выразить жгучую боль расставания, я написал эти стихи. 1 Вчера На императорском приеме Нам было худо. В путь собравшись рано, Мы на закате С мыслями о доме Подъехали К отрогам Шоуяна {5}. Тут Ин и Ло Седые катят волны, И нет конца Их грозному потоку. Остановились мы - Скорбим безмолвно: Нелегок путь наш, Что лежит к востоку. И, раня душу, Долго будет длиться Печаль О каменных дворцах столицы. 2 О, как мрачна Великая Долина {6} - Здесь редкие деревья Одиноки, Здесь ливни летние Размыли глину И превратили Ручейки в потоки. Чтоб не застрять, Не потонуть в болотах, Нам надо будет В горы подыматься, Где даже кони На крутых высотах Разреженного воздуха Боятся. 3 Боятся кони - Уши их прижаты, - Но кони вывезут, Не в этом дело: Скорблю о том я, Что теряю брата, С которым жить всю жизнь Душа велела. Нас выбросили С отчего порога, Но даже это Показалось мало... Кричит сова {7}, И горную дорогу Перебегают Волки и шакалы {8}. От мух все белое Чернеет скоро, Клеветники Сплели искусно сети. Нас разлучат Великие просторы, И я останусь Одинок на свете. 4 Вот остаюсь я С думою о друге - Для дум никто Не изобрел преграды. Осенний ветер Леденит мне руки, Трещат в траве Озябшие цикады. Запущен мир, И только мгла струится, И солнце путь свой Уступает звездам. И за день Утомившиеся птицы Торопятся К своим семейным гнездам. Бредет овца, Отставшая от стада, И на ходу Дожевывает пищу, И скоро все Покою будет радо, Лишь я далек От своего жилища. 5 Вздыхаю я - Откуда ждать известий? Нам воля неба Неблагоприятна: Один из тех {9}, С кем жил и рос я вместе, Погиб - А жизни не вернуть обратно. Его душа Над родиной витает, Расставшись с телом, Что лежит в могиле. Пусть человек Внезапно умирает - Душа не хочет, Чтоб ее забыли. Родится Слабый человек на свете, Потом исчезнет, Как роса на солнце. Природа Не дарует нам бессмертье: Как тень и эхо - Юность не вернется. И я - не камень, Не металла слиток, - Погибну я Среди сердечных пыток. 6 Мне трудно дружбу Выразить словами... Мужчина создан Не для закоулка: Он властвует Над четырьмя морями, И десять тысяч ли Ему - прогулка. Его любовь Не ложное искусство, Что от разлуки Выглядит усталым. Ужели знают Истинное чувство Лишь те, кто спят Под общим одеялом? Мужскую дружбу И ее объятья Могу ль сравнить я С женскою любовью? Ведь если в мире Расстаются братья - То за разлуку платят Только кровью. 7 К небесной воле, Ко всему на свете У мудрецов Является сомненье; Сун-цзы {10} как будто бы Снискал бессмертье, Но обманул меня В своем ученье. Ведь даже миг Приносит перемены {11} - Прожить сто лет Почти никто не может. Твой дальний путь За горных кряжей стены Жестокой болью Сердце мне тревожит. Побереги же Яшмовое тело, Живи и здравствуй До седин почтенных... Беру я кисть, Чтобы она запела Словами песен - Самых сокровенных. Одиночество Вдоль кустов В своем домашнем платье Я бреду Знакомою тропою; Тихо в нашем доме На закате, И ступеньки Поросли травою. В уши дует мне Осенний ветер, Вереницы птиц Стремятся к югу, Но не смогут Ослабеть на свете Верность и любовь моя К супругу. А теперь Он далеко отсюда - Больше нет опоры, Мне привычной, И счастливой Больше я не буду, И цветы Не расцветут вторично. Вы любовь забыли Слишком рано, Вы иной, Чем в молодые годы. Обвиваясь вокруг вас Лианой, Разве я Лишала вас свободы? Выполняла я Свой долг желанный - Помните? - И вечером, и утром. И меня отвергнув Столь нежданно, Вы отнюдь Не выглядите мудрым. Перекати-поле Клубок беззащитной травы Оторвался от корня - Несется и кружится С каждой минутой покорней. Летит он, гонимый Любым налетающим ветром, Уносится в высь, К облакам, равнодушным и светлым. К такой высоте - Беспредельной на вечные сроки, - Где нет ни конца, ни начала Небесной Дороге. Не так ли и странник, Покинув родную столицу, Бредет, погибая На северной дальней границе. В холодных ночах, Замерзая под рваным халатом, Питаясь ботвою гороха И диким салатом, Бредет он и знает, Что нету обратной дороги. Состарили странника Горе, тоска и тревоги. Семь шагов {12} Горит костер из стеблей бобов, И варятся на огне бобы, По поводу горькой своей судьбы. И плачут, и плачут бобы в котле - Один у нас корень, - стонут бобы. - Мы братья вам, стебли, а не рабы. Гора Лянфу у Тайшани В любом краю Свой климат и погода: Дожди бывают Чаще или реже. Жалею я Людей того народа, Что на морском Ютится побережье. Там женщины и дети, Словно звери, Не знают, Где им прочно поселиться, И в необжитой Каменной пещере Их навещают Зайцы и лисицы. Братьям Ин {13} Я долго На Лоян гляжу с холма - Там все теперь И тихо и пустынно. Там все дворцы {14} И бедные дома Огнем войны Превращены в руины. И во дворах, У сломанных оград, Так разрослись Кустарники и травы, Как будто Все заполонить хотят, Уверившись, Что нет на них управы. Да и поля, Покрытые травой, Не вспаханы На всем своем пространстве. Нет, братья не узнают Край родной, Сюда вернувшись Из далеких странствий. Когда-то здесь Из труб вились дымки Над суетою улиц, Сердцу милых... А ныне Я немею от тоски, Которую И высказать не в силах. Петушиный бой {15} Нашим взорам пресыщенным Надоели танцовщицы, Нам от звуков старых песен Не дано развеселиться. Молча хмурится хозяин - Он от пиршества устал, Он велит гостей унылых Пригласить в соседний зал. Там садится каждый зритель На отдельную циновку, Петухов выводят слуги, Восхваляя их сноровку. Перья жесткие топорща, В блеске дикой красоты, Петухи идут, подъемля Разноцветные хвосты. Вот они готовы к бою - И с восторгом видят гости, Как жестокие глаза их Стали красными от злости. Вот - удар свирепый клюва, - И летит кровавый пух; Вот - безжалостные шпоры В грудь врага вонзились вдруг; Вот, в разгаре лютой схватки, Раздается крик протяжный - Это бьет врага крылами Мой воспитанник отважный. Разумеется, он должен Победить в сраженье всех - Верю: сало дикой кошки {16} Принесет ему успех. Примечания 1 "Роса на траве" - народная песня, в которой говорится об изменчивости быстротекущей жизни. 2 "Книга Песен" и "Книга Деяний" - произведения Конфуция, прославившие его в веках. Поскольку на политическом поприще Цао Чжи не удалось себя проявить, то он решает оставить свое имя потомству как поэт. 3 "В пятом месяце четвертого года..." - т. е. в 223 году. 4 "...на приеме у государя". - Имеется в виду прием у брата Цао Чжи - вэйского императора Вэнь-ди (Цао Пэй). 5 Шоуян - горы на северо-востоке от Лояна. 6 Великая Долина лежит на западе от Лояна. 7 "...кричит сова..." - иносказание: подданный терпит обиды от государя. 8 "...волки и шакалы..." - иносказание: засилие негодяев, притесняющих честных людей. 9 "...один из тех..." - Имеется в виду Цао Чжан - князь удела Жэньчэн, сводный брат Цао Чжи. 10 Сун-цзы - герой китайских легенд, бессмертный Чи Сун-цзы. 11 "Ведь даже миг приносит перемены..." - Так в одно мгновение скончался Цао Чжан. 12 "Семь шагов". - Предание гласило, что Цао Пэй приказал Цао Чжи за то короткое время, которое нужно, чтобы сделать семь шагов, сочинить под страхом смерти экспромт. В сочиненном Цао Чжи экспромте поэт говорит о тех притеснениях, которые он вынужден терпеть от своего брата Цао Пэя. Выражение "Варят бобы на стеблях бобов" стало образным обозначением вражды родных братьев. 13 "Братьям Ин". - Отправившись в 211 году в Западный поход, Цао Чжи посвятил это стихотворение своим друзьям-поэтам, братьям Ин Дэ-ляню и Ин Су-цзюю. 14 "Там все дворцы... превращены в руины". - Речь идет о Лояне, который в 190 году был подожжен полководцем Дун Чжо, участвовавшим в подавлении крестьянского восстания. 15 "Петушиный бой". - Это стихотворение представляет собой сатиру на праздных, бездеятельных людей, увлекающихся петушиными боями. 16 "...сало дикой кошки..." - жир, которым смазывали голову боевого петуха, суеверно считая, что это делает его неуязвимым для ударов противника. О. Л. Фишман Переводы И.С.Лисевича Воспроизводится по изданию: Восточная поэтика / Тексты, исследования, комментарии // М., "Восточная литература" РАН, 1996. - Прим. ред. Послание к Ян Дэ-цзу {1} Говорит [Цао] Чжи: - Много дней не видались, но о Вас, государь мой, вспоминаю прилежно и мечтаю быть с Вами. Я, Ваш покорный слуга, с юных лет пристрастился к твореньям изящного слова, а ныне дожил уже до двух десятков и еще пяти лет. И вот что я кратко скажу о писателях нашего века. Некогда Чжун-сюань {2} одиноко путь свой вершил к югу от Хань-реки. А Кун-чжан словно сокол парил к северу от реки Хуанхэ. Вэй-чжан славу снискал в Синих землях, Гун-гань поражал изощренностью стиля Приморье {3}, Дэ-лянь являл следы [своих дел] в Северном Вэй {4}, Вы же, к чьим стопам я склоняюсь, с высоты своей взирали на государев стольный град {5}. В те времена каждый [из нас] про себя был уверен, что обрел уже Перл Священного Змея, каждый считал, что лишь он владеет сокровищем Терновых Гор {6} <...> И тогда-то наш князь {7} в небе расставил сеть, чтобы всех уловить, и, дабы [добычу] вспугнуть, дошел до восьми скреп земных {8} <...> Ныне все [мы] собраны в сем государстве. Только теперь никто из сих многих мужей, похоже, не может уже воспарить и, оторвав стопы от земли, пролететь зараз тысячу верст. Взять талант Кун-чжана - ему чужды оды фу и элегии цы. А ведь сколько раз похвалялся, что может сравниться по стилю с самим Сыма Чан-цином! {9} Но, к примеру, рисует тигра, а выходит - собака! {10} Я раньше в своих посланиях подтрунивал над ним, а он "Рассуждение" составил и в нем без конца говорит, что Ваш покорный слуга, напротив, его словесность хвалил <...> Вот Чжун[Цзы-]ци не утратил слуха, и за это его до сих пор превозносят. Не мог и я так забыться, чтобы ахать и охать, - но боюсь, что в грядущем веке теперь надо мной посмеются... Творения и пересказы людей нашего века не могут быть без изъяна. И Ваш слуга любит, когда кто-то вышучивает, стрелы пускает в его изящнее слово. Ведь если есть что-то несовершенное - его надо тотчас поправить! Вот в прошлом Дин Цзин-ли {11} часто писал небольшие сочинения и просил меня, Вашего покорного слугу, любезно поправить их, я же отказывался, сознавая, что талантом своим ни в чем других не превосхожу. И тогда Цзин-ли [как-то] оказал Вашему покорному слуге: "Что смущает, что затрудняет Вас, князь? За красоту и убожество слога я сам отвечаю. И кому в грядущих поколениях какое будет дело до того, что Вы правили мое сочинение!" Я часто [потом] восхищался его словами - думаю, это была прекрасная беседа! Некогда изящная словесность отца Ни {12} текла тем же потоком, что у других. Но когда он создал "Весны и осени", его ученики [Цзы] Ю и [Цзы] Ся уже не смогли изменить ни слова {13}. Кроме ["Весен и осеней"] я еще не видал ничего, о чем можно было б сказать: "Без изъяна!" Посему, лишь обладая внешностью "Грозы Юга" {14}, можно рассуждать о ее прелестях, лишь будучи столь же отточенным, как меч "Драконов источник" {15}, можно судить, как тот рубит и режет. Талант Лю Цзи-сюя {16} не позволяет ему сравниться с другими писателями - тем не менее он любит бранить и хулить их сочинения, закрывая глаза на удачи и выпячивая недостатки. Когда-то Тянь Ба {17} у Ворот Бога полей {18} ниспровергал Пятерых Владык [золотого века древности] {19}, обвинял Трех царей {20}, охаивал Пятерых гегемонов {21} - и за какое-то утро убедил [в своей правоте] тысячи людей. Но стоило [Чжун] Ляню {22} из царства Лу сказать слово - тот замолчал до конца дней своих! Лю Цзи-сюю в споре далеко до Тяня, и нынешние чжунляни справились бы с ним без труда - так что ж не заставят его замолчать? У каждого свои пристрастия и предпочтения. Всем нравится аромат кумарины и орхидей, но вот нашлись же на морском побережье достойные мужи, что [в восхищении] ходили по пятам за смердящим {23}. Люди, все как один, восхищаются звуками "Водоемов" или "Шести стебельков" {24}, но Мо Ди в своем "Рассуждении" их порицает {25}. Да и можно ли всем быть едиными? Ныне я, ваш слуга, обращаюсь к юношеским и отроческим годам, когда сплошь писал одни только оды фу и элегии цы... Но ведь даже из них можно что-то извлечь, как из "россказней на дорогах и болтовни в переулках" {26}. Ведь даже в песнях, что поют, стуча по оглобле, бывает роднящее их с веяниями фэн и одами я! Даже мыслями простолюдина в [простой] холщовой одежде порой нельзя пренебречь. Конечно, славословие фу - всего лишь малая тропка, ей не под силу вывести на простор и возвысить Великую Справедливость, явить ее в блеске грядущим векам. Некогда и Ян Цзы-юнь, "носитель трезубца" прежней династии, говаривал, что "муж зрелый их не творит" {27}. Но пусть я добродетелями обделен, а по положению [всего лишь] окраинный князек {28}, мне тоже хотелось бы напрячь свои силы на благо страны, излить милосердие на народ, создать нечто на вечные времена, запечатлеть заслуги свои в металле и камне {29}. Так неужто тщетны мои старания обресть заслуги с помощью туши и кисти, слагая для государя оды фу и элегии цы! Что ж, если стремлениям моим сбыться не дано и путь мой не годен - стану собирать правдивые записи разных чинов людей, судить об обретениях и утратах, о нравах нашего времени и, укрепляя сердцевину гуманности и справедливости, составлю "речи единственной [в своем роде] школы". Пусть я не смогу спрятать их на "знаменитой горе" {30}, но я передам их близким по духу людям. А если без этого дожить до седой головы - к чему все нынешние рассуждения? Впрочем, речи мои нескромны - я лишь уповаю на то, что Вы, милостивый государь, меня знаете. Мы встретимся завтра утром. В письме же не выразить всего, что есть на душе. Так [Цао] Чжи говорит. Примечания 1 Ян Дэ-цзу - один из влиятельных князей того времени; проявлял большой интерес к литературе. Однако были ли у него собственные сочинения - неизвестно. 2 Цао Чжи называет каждого из "семи цзяньаньских мужей" их "литературными прозвищами" - Ван Цань по прозвищу Чжун-сюань ("Ставший вторым"), Чэнь Линь по прозвищу кун-чжан ("Конфуциев жезл"), Сюй гань по прозвищу Вэй-чжан ("Великий начальствующий"), Лю Чжэн по прозвищу Гун-чань ("Общее дело"), Ин Дан по прозвищу Дэ-Лянь ("Ожерелье добродетелей"), [Оставшиеся двое: Кун жун по прозвищу Вэнь-цзюй ("Подъевший изящное слово") и Юань Юй по прозвищу Юань-юй ("Изначальное сокровище") - Прим. ред.]. 3 Синие земли - так автор письма образно называет приморскую область Цинчжоу (букв. "Синяя область"), включавшую в себя полуостров Шаньдун. И Сюй Гань (Сюй Вэй-чжан), и Лю Чжэнь (Лю Гун-гань) - оба происходили из Восточного Приморья. 4 Северное Вэй располагалось в среднем течении р. Хуанхэ, возле ее северной излучины. 5 Имеется в виду г. Лоян - столица последнего императора Ханьской династии. 6 Два легендарных сокровища Древнего Китая. Перл Священного Змея упоминается в философском трактате "Учители из Южного заречья реки Хуай" ("Хуайнань-цзы", II в. до н. э). Согласно легенде, суйский князь некогда встретил раненую змею, поразившую его своими размерами. Он вылечил ее, и в благодарность та достала ему со дна р. Янцзы огромную жемчужину. О сокровище (нефрите) Терновых гор рассказывается в другом философском памятнике - "Хань Фэй-цзы". Некто Хэ нашел в Терновых горах, в южном царстве Чу, огромный кусок необработанного нефрита, но никто не признал в нем драгоценность, а нашедшему "за дерзость и обман" отрубили обе ноги. Только через много лет справедливость наконец восторжествовала, Хэ был награжден, а необыкновенное сокровище названо в его честь. Подробнее см. "Бамбуковые страницы". М., 1994, с. 107. 7 Имеется в виду отец Цао Чжи (и Цао Пи) - основатель Вэйской династии полководец Цао Цао. 8 Те же "Учители из Южного заречья..." сообщают: "За пределами Девяти областей (на которые в древности делился Китай. - И. Л.) расположены Восемь топей (видимо, по числу возможных направлений: Восток, Запад, Север, Юг и четыре промежуточных. - И. Л.), а за пределами Восьми топей расположено Восемь скреп (земных)" (см. "Вэньсюань", т. И, с. 928). Что они собой представляли, не совсем ясно, однако очевидно, что они являлись как бы "краем Земли". 9 Т. е. Сыма Сян-жу. Он жил в 179-117 гг. до н. э. Переводы его произведений см. в кн.: "Китайская литература. Хрестоматия", Т. 1, М., 1959, с. 181-194; "Антология китайской поэзии", Т. 1, М., 1957, с. 206-231; "Китайская классическая проза. В переводах акад. В. М. Алексеева", М. 1959, с. 71-76 и др. краткие сведения о нем см. в кн. "Бамбуковые страницы", М., 1994, с. 230-231. 10 По-видимому, употребительная в ханьское время поговорка. См. комментарий Ли Шаня, "Вэньсюань", т. II, с. 928. 11 Дин Цзин-ли (Дин "Почитающий Ритуалы") - "литературное прозвище" Дин И, младшего брата другого Дин И (имена записываются, однако, разными иероглифами и произносятся в разных тонах), ближайшего друга Цао Чжи. По восшествии на престол Цао Пи (220 г.) оба бр