тревоги И прямоту души Своей храня, Я взмою ввысь, В небесные дороги, Дракон и Феникс Повезут меня. 47 Когда Цанъу Покинув на рассвете, Я прилетел в Сяньпу - Я пожелал Все повидать В местах священных этих, Но солнце скрылось За грядою скал. 48 Я приказал тогда Си-хэ, Вознице, Чтоб он к пещере Медленней летел. Мой путь далек, Он долго будет длиться - Пока еще Не ясен мой удел. 49 И вот в Сяньчи Я напоил дракона, Потом, к Фусану Вожжи привязав, Пошел бродить В просторах небосклона, По облакам, Как по коврам из трав. 50 Теперь меня несет Луны Возница, А позади Несется Бог ветров, Луаньхуан Мне услужить стремится, И лишь Лэй-ши Ворчит, что не готов. 51 Но Феникс верен мне - Лети, могучий, И днем и ночью Не смыкая глаз. Поднялся ветер, Пригоняя тучи, Чтобы они Приветствовали нас. 52 И к Царству Неба Мощный вихрь полета Меня принес В слепящем блеске дня. - Вставай, привратник, Открывай ворота! - Так я сказал, Но он презрел меня. 53 И сразу Грозный мрак меня окутал. Стоял один я, Подавляя стон. Не будет чистым мир Ни на минуту - Всегда завистлив И порочен он. 54 Я завтра Реку Белую миную, И на Ланфыне Встречу я рассвет, И, старое припомнив, Затоскую, Что и в Небесном Царстве Правды нет. 55 Но во Дворце Весны, Что нежно ярок, Бессмертья ветвь Сорву я для венка, Чтобы послать Возлюбленной подарок, Пока он свеж И не завял пока. 56 Пусть Бог Громов На облаке помчится - Найдет Ми Фэй У сказочной реки, Чтобы вручить венок Моей царице И для меня Просить ее руки. 57 Ми Фэй вначале Колебалась вроде, Потом лукаво Отказала мне, Она по вечерам В Цюньши уходит И моет голову В речной волне. 58 Ми Фэй, гордясь Порочною красою, Любовным приключеньям Предана, Хотела посмеяться Надо мною - Но я забуду, Что живет она. 59 Гляжу с небес, - Мир светел и прекрасен, Я на землю спускаюсь, - Впереди, В лучах зари, На мраморной террасе, Увидел я Юсунскую Цзянь Ди. 60 Я приказал, Чтоб выпь была мне сватом, Но выпь сказала: "Это ни к чему". А горлица Лишь сплетнями богата, И не доверюсь я Ее уму. 61 И сонм тревог В душе моей теснится - Я сам пошел бы, Голову склоня... Но до меня Слетела с неба птица, И Гао Син Опередил меня. 62 И душу мне Охватывает холод. Я помню, От скитаний поседев, Что Шао Кан, Когда еще был холост, Не знал про красоту Двух юйских дев. 63 Но сват мой глуп, - Еще глупее сваха, Опять средь неудач Мне тяжело. Как грязен мир! От зависти и страха Здесь губят правду И возносят зло. 64 Далеко царский терем, Ох, далеко, А мудрый царь - Не прозревает он. Ни чувств моих, Ни горького упрека Никто не понял Среди тьмы времен. 65 И я собрал Букет растений красных, Чтобы Лин-фэнь Мне погадать смогла, И говорит она: "Те, кто прекрасны, Должны быть вместе, Чтоб исчезла мгла. 66 Запомни, Девять областей громадны, Красавицы живут Не только здесь. И та, которой Красота понятна, Тебя поймет - Таким, каков ты есть. 67 Душистых трав Хватает в Поднебесной. Зачем о родине Горюешь ты? Мир сумрачен и мрачен, Как известно, И чувства добрые Ему чужды. 68 Презренье и любовь людей - Различны. Лишь низкие Стремятся вознестись: Чертополох растет У них отлично, Но орхидеи - Те не прижились. 69 И, если им неясен Мир растений, Поймут ли то, Как блеск алмаза чист? Бурьян они кладут В свои постели, А говорят, Что перец не душист..." 70 Хотел бы жить, Благим советам внемля, Но медлю, Нерешительность тая, У-сянь в ночи Спускается на землю, - Ей рис и перец Приготовлю я. 71 И вот уже полет Незримых духов И горных дев - Сквозь лунные лучи - Свершается. Я слышу чутким ухом, То, что У-сянь Мне говорит в ночи: 72 "И на земле, И в небе, без печали, Старайся истинных Друзей найти. И Тан, и Юй Союзников искали, И тот, кто мудр, Тот был у них в чести. 73 Но и в любви Будь истинным мужчиной - Тогда зачем Посредники тебе? Был каторжанин Выручен У Дином - И князь лишь выиграл В своей судьбе. 74 Люй Ван с мечом На сцене был чудесен, Но полководцем стал Недаром он, Пастух Нин Ци, Создатель дивных песен, Был за талант По праву вознесен. 75 Так торопись, Покамест не возникнет Последних дней Томительный закат, Покамест утром Пеликан не крикнет - И травы Потеряют аромат. 76 Как ты хорош В нефритовых одеждах! Но зависть гложет Недругов опять - И я боюсь, Что злобные невежды Все украшенья Смогут поломать". 77 Да, время улетает Холодея, Пока я здесь У каменных дверей. Уже совсем Не пахнет "Орхидея" И шпажник Превращается в пырей. 78 О, почему Душистых трав долины Полынью пахнут В горестной судьбе? Какой тут смысл, Какая тут причина, Помимо зла - От нелюбви к себе? 79 Я дружбу "Орхидеи" Чтил как милость, И вот она - Бесплодна и пуста, И так душою черствой Опустилась, Что ни к чему ей Свет и красота. 80 А "Перец" льстит, И лебезит сугубо, Он тоже пожелал Благоухать. Но, если ищешь власти Зло и грубо, - Какая тут Возможна благодать? 81 Обычаи - Проточных вод теченья - Всегда изменчивы В краях земли, Но, глядя На такие превращенья, Что о "цзэче" скажу я И "цзянли"? 82 Мне дорог мой венок - Воспоминанье О том, Как отвергалась красота; Еще живет Его благоуханье, Убить его - Задача не проста. 83 Гармония души Повелевает - Найти подругу, Чтобы жить вдвоем. И, если Мой венок благоухает, Ее найду я В странствии своем. 84 Лин-фэнь в судьбе моей Печально-нищей Мне предсказала То, чем знаменит: Мне ветвь бессмертья Дали вместо пищи, И вместо риса Дали мне нефрит. 85 Лин-фэнь, Украсив яшмой колесницу, Дракона обуздала Для меня. Несхожим душам Не соединиться - В чужой стране Опять скитаюсь я. 86 Мой путь свернул На Куэньлуня горы, Чтобы на мир Взглянуть с его высот - И слышу я, Преодолев просторы, Как яшмовая птица Мне поет. 87 Теперь - лететь. Кто полетит за нами На звездный полюс Млечного Пути? Несет покорно Феникс наше знамя, И нас никто Не может превзойти. 88 Но что случилось? Мы в пустыне дикой, Несется рядом Красная река. И я прошу, Чтоб Запада Владыка Нас через реку Перевез пока. 89 Извилисты, Трудны мои дороги - И пусть покамест Свита подождет. Путь от Бучжоу Через гор отроги До Западного моря Доведет. 90 И все мои Собрались колесницы, Все из нефрита, Все в шелку знамен. Военный строй Моих упряжек мчится - И каждый конь Бесстрашен, как дракон. 91 Но, бег замедлив, На судьбу надеясь, Я понимаю - Воин и старик - Есть Девять Песен, Есть Напевов Девять, Есть вдохновенья Сокровенный миг. 92 И вновь готовый В небо устремиться Я вдруг увидел Родину свою... И загрустил Растроганный возница. И замер конь У бездны на краю. ЭПИЛОГ Все кончено. Во всей Отчизне нет Людей, Что поняли б меня при жизни, И я не буду Плакать об Отчизне! - Я скроюсь в бездне, За Пэн Сянем вслед... Перевод А.И.Балина В мире подлунном Бо-юном звали отца, Сын неба, Чжуань, - мой предок веленьем творца. В день неба седьмой я рожденьем приветствовал свет, - Счастливее даты во всех исчислениях нет. Покойный родитель - высокой души человек, Счастливое имя Чжэн-цзэ мне тогда подарил, Чтоб принципов правдой светился назначенный век: От зорьки рожденья до блика последней зари. И вскоре то счастье удвоил я внешней красой: Мне шпажник цветущий, унизанный крупной росой, Плащом стал блистающим, а из цветов орхидей Сплел пояс чудесный для талии тонкой своей. О, как торопился я жить! Наслаждался, любил, - Дни юности нашей - над водами легкий туман. Цветущих магнолий волшебные запахи пил, Бродил по болотам, сбирая бессмертный сумах. Стремительно в небе светила в безбрежность текут, Проходит весна, и лето, и осень - вновь ткут Метели шелка, чтобы землю укрыть до весны, И князя-красавца давно уже дни сочтены. Ты возмужал, утопая в пороках земных, - О, почему ты не хочешь занятий иных? Что ж, прикажи оседлать для меня скакуна, - Хочу навестить я ушедшие в мрак времена. Видишь? Вот Юй, вот Чэн Тан и Вэнь-ван, погляди, - Их окружали когда-то умов и сердец цветники, Там перец душистый с корицею мог ты найти, А не одни лишь нежнейших оттенков цветки. Смысл здравый явлений мудрые вносят в свой дом, - В том доблести Шуня и Яо величие в том, А Чжоу и Цзэ, словно скот неразумный паслись, Вот потому и от бедствий они не спаслись. Вельможи отдались веселью и жизнь прожигают свою, Во мраке их путь и не ведают бездны они... О, нет, не над собственной болью я скорбь изолью; Предвижу династии милой последние дни. Пусть сердце устало в раденьях о благах земли, Дорогою праведной шел я сквозь тысячи ли, Но ты, о, всесильный, не внял моей яркой мечте И гнев свой обрушил, поверивши злой клевете. Я твердо уверен: все беды - в моей прямоте, - Ты б с той разлучился, которую страстно любил? В свидетели небо зову я на грешной земле, Что лишь ради князя скорблю от напрасных обид, Ну что ж, ты со мною всегда соглашался сперва, Но нить отношений злой рок так легко перервал. С тобой, мой властитель, могу я расстаться, ну что ж, - Твоя переменчивость - в сердце безжалостный нож. Что может сравниться с нетленностью правых идей? Поляны весенние в благоуханье травы и цветов. Я тысячи му покрываю душистой зарей орхидей, И шпажник с духеном со скал загляделись в поток. О, как я желал их могучий расцвет увидать, Но время приспело и мне и цветам увядать. Пускай я завяну, пройдет и тоска и печаль, - Жаль друга в бурьянах и дружбы оставленной жаль. Стяжательства полны, друг друга готовы сожрать, И в помыслах мелких так все ненасытны кругом. Себе все прощают, лишь только б других покарать, И в зависти черной своих забывают богов. И все, как безумные, к власти стремятся они, От испепеляющей страсти я сердце свое сохранил, - Ведь старость подходит, хоть был я когда-то могуч, А чем в этом мире себя я прославить могу? Пусть жажду мою утоляет магнолий роса И пищей послужит упавший с цветка лепесток, - Я только потуже свой пояс цветной завязал. Нет, твердости сердца не поколеблет ничто! Себе я забвенье в природе родной нахожу: Сплетеньем кореньев упавший я плющ подвяжу, Деревьям коричневым стан выпрямляю в лесу, В пучках ароматных я травы в обитель несу. Велению мудрых всегда неотступно внимал, Не жаждая славы, не ведая слова похвал. Безжалостно время, наш век беспричинно жесток, - И я, как Пэн Сянь, готов погрузиться в поток. Как тяжко дышать мне, я слезы скрываю свои. О бедный народ мой, о горестях наших скорблю! Тобою я жил, согревался дыханьем твоим, Но ночь истребила дневную отраду мою. Венок мой из шпажника грубо разорван судьбой. Цветут орхидеи, - из них я сплетаю другой, Чтоб к вам подойти в аромате осенних цветов, За вас девять раз умереть я с улыбкой готов. Тебя ж порицаю, властитель, за дикий твой нрав, - Ты каменным сердцем народа души не постиг. Придворной интриги и лжи беззастенчивой раб, Ты светлым надеждам и правым законам не льсти. Бездарные всюду отличны коварством своим, Их души черны, как деяния черные их. Путями окольными бродят в потемках они. Увертливость, - вот что их в жизни суровой хранит. Печаль и досада - удел моей бедной души, Один я несу все невзгоды отравленных дней. Уж лучше погибнуть, чем славу свою пережить, Уж лучше исчезнуть, чем с участью сжиться моей. Известно, что соколу нужен простор голубой, - Чтоб не было тесно, он стаю не водит с собой. И с кругом квадрат совместить не пытайся порой, Так в мире подлунном враждуют пути меж собой. Привык я стремленья и чувства свои подавлять, Чтоб грязь оскорблений не липла к одежде моей, - О, как тяжело мне, как горестно мне оставлять, Сражаясь за правду, мир солнцем пронизанных дней. Я каюсь, хоть поздно, что путь свой не предугадал, - А что если мне возвратиться в былые года? Свою колесницу не время ль назад повернуть, Пока заблужденья не вторглись в разверстую грудь? Среди орхидей пускай погуляет мой конь, Пускай отдохнет он на перечном влажном холме. Вдали от коварства мне будет дышаться легко, Я в прежних одеждах смотрел бы на лики комет. Чилиллом и лотосом стану себя украшать, О, только бы верой моя зацветала душа! Под чудным покровом душистых цветов водяных Я скроюсь от козней, - сердца не для мук созданы. Высокая шапка главу увенчает мою. Свой пояс нарядный огнем орхидей удлиню, И блеск с ароматом в волшебном настое солью, Нетленными совесть и честь я в себе сохраню. Лежат предо мною пространства в четыре конца, - Всех стран и народов хотел бы увидеть сердца. Пока сохраняется свежесть ночная венка И льет благовонье венок мой росистый пока. У каждого радость своя в этом мире большом: Я с самого детства к нарядам красивым привык, И если умру я - умру с неизменной душой В объятиях лотоса и благовонной травы. Нюй-сюй золотая, сестричка родная моя, Меня упрекала, упрек ее - трель соловья: "Был Гунь прямодушен, неправды не мог он терпеть, И прах его носится в ветре юйшаньских степей. И ты прям чрезмерно, твой свежестью блещет наряд, Тебя нет изысканней в нашем краю никого; В бурьянах весь двор и колючки стеною стоят, Они не цепляются лишь за тебя одного. Ответь мне, как людям о самом заветном сказать, Поведать о чувствах, чтоб душу к душе привязать? Друг с другом общаясь, мы дружбу привыкли ценить, - Ужель ты не можешь поступков своих объяснить?" "Сестричка Нюй-сюй, - по стопам мудрецов я шагал, Но участь печальная вечно ходила за мной... Чрез Сян переправясь, я к югу пойду между скал Сказать Чу-хуа о страданиях жизни земной: Правление Ци песнопеньем прославить я рад. Правитель Ся Кан погружался в ужасный разврат, Не думал развратник, что бог покарает его, И братьями был он близ дома убит своего. Охоты любитель, беспутным прослыл Хоу И, Лисиц приусадебных всех истребил до одной. Сановник Хань Чжо отправил злодея с земли И властью его завладел и красивой женой. Жестокий Го Цзяо насилием страшен своим. О, сколько несчастных безвинно погублено им! Распутством бескрайним насильник по горло был сыт, Но труп обезглавленный рвали голодные псы. Ся Цзе не блистал чистотою одежд и души, Но час наступает - и небо казнит наглеца. Всех честных сановников жизни лишил Хоу Синь, Век иньских тиранов недолог по воле творца. Суровым, но честным был Юй, справедливости полн, И Чжоу-правитель дорогою праведной шел. Был разум в почете, и вера в добро расцвела, - Народ благодарный династия к счастью вела. О, небо, в могуществе ты бескорыстно своем! И честным сердцам помогаешь исполнить мечты, Чтоб дух просветленный, науку постигший трудом, Всю землю украсил, как сад украшают плоды. Я прошлое вижу, грядущее все предо мной, Народные чаянья мне разгадать суждено. О, можно ль без чести отчизне родной послужить И этим служеньем людскую любовь заслужить? Пусть смерть угрожает - раскаянья в помыслах нет! Я мир справедливости в сердце нетленным ношу, - Ценой дорогою платить предназначено мне За ту прямоту, чем сегодня живу и дышу. Унынье и горесть теснят мою грудь все сильней, Скорблю, что живу я в постыдном убожестве дней. Чтоб скрыть свои слезы, цветы прижимаю к глазам, Но скорби глубокой бежит за слезою слеза. Я чувства свои изливаю, колени склонив, Вновь в сердце приходит утраченный в скорби покой. Дракона в упряжку - покину постыдные дни, На фениксе взмою над грешной землей высоко. Оставив Дану при сияньи восточной зари, В Сяньпу прилетел я - над западом солнце парит. У камней священных легко над прошедшим вздыхать, Но солнце уходит в пещеру свою отдыхать. Велел я Си-хэ, чтоб замедлил он солнечный бег. Лежит предо мною скитаний простор голубой, - Лечу я и вижу теченье спокойное рек, Долины меж гор и сплетенье дорог под собой. В Сяньчи я дракона - коня своего - напоил, На ветке фусана поводья узлом закрепил, Листвою волшебной я солнце надежно прикрыл И средь облаков с окрыленной душою бродил. Веленьем Ваншу, возницы жемчужной луны, Фэй-лянь быстрокрылый за мной неотступно скакал, Мне Луаньхуан на небе служил вестовым, Но грозный Лэй-ши к священным дверям не пускал. Увы! Не приемлет скитальца священный покой. И вновь я на фениксе мчусь среди стад облаков, Ни ночью, ни днем я не знаю покоя себе - Сквозь бури и ветры мы мчимся навстречу судьбе. А тучи сходились, чтоб вновь разойтись в тот же миг, В мерцающем блеске, в могучем потоке ветров К небесным вратам я в горячей молитве приник, Но страж не открыл их, - надменен был взгляд и суров. Вдруг тьма опустилась, как будто затменье пришло. О, глупое сердце! Зачем меня к небу влекло? Как грязен весь мир, неразборчив, завистлив и слеп, Погрязший во лжи, заблудившийся в тягостной мгле. Я утром проеду по берегу Белой реки, На скалах Ланьфыня дам отдых короткий коню. Припомнив былое, я плачу от острой тоски: И в небе самом своей честности не сохраню. Сорвав у Чуньгуна священную ветвь для венка, Спускаюсь на землю, - устал я блуждать в облаках, Бессмертный цветок подарю я любимой своей, Пока он сияет росою небесных огней. Но прежде Фын-луну найти мне Ми Фэй приказал. Пред ним я в поклоне снимаю росистый венок... Ночами мне снилась прекрасных очей бирюза Волшебной Ми Фэй, - и я у божественных ног. Она колебалась сначала как будто, но вот С лукавой улыбкой отказ беспощадный дает. Под западным солнцем красавица ходит в Цюныыи, В Вейпани умыться к восходу она поспешит. Ми Фэй горделиво красу сохраняет свою, Средь шумных - забав наслаждается жизнью она. С порочной красою у бездны стоит на краю, - Так прочь ее, прочь же! Другая душе суждена. Вокруг поглядел я, - раскинут весь свет предо мной, С небес я спускаюсь к обители нашей земной, И там на горе, средь дворцовых цветущих террас, Цзянь Ди я увидел, и день на мгновенье угас. Быть сватом моим я выпи тогда повелел, Но выпь мне сказала: "Твое сватовство не к добру". Воркующей горлицы я не любил на земле, - Ее воркованье, как дрязги ворчащих старух. Сходить самому бы и нежной руки попросить, - Но нет, не могу я, в сомненьях склоняюсь без сил: Подарок свой феникс давно уже ей преподнес, Ди-ку ее сердце в любовном объятье унес. Ушел бы отсюда, но где вновь обитель искать? На странствия вечные я осужден ни за что. В дни странствий и бед свое счастье обрел Шао Кан, - Две юйские девы росли для него меж цветов. Но, видно, слаб сват мой и дурою сваха была, - И снова дорога меня с неудачей свела, И снова средь грязи стою я на скользком пути, Где честному сердцу назначено роком идти. К царским чертогам дорога длинна и узка, Мудрый властитель витает в предутреннем сне. Мне нечего больше под небом холодным искать, В измученном сердце нет места прощению, нет! Цзюмао собрал я, бамбука резную листву, - На них погадаю, зачем я на свете живу? Цветы оглядев, мне сказала вещунья Лин Фэнь: "Ее ты отыщешь - и солнцем украсится день. Коль в царственном Чу ты красавицы не отыскал, Все девять владений тебе суждено обойти. Сомненья гони, чтобы сердце не грызла тоска, - Кто ищет красу - повстречает ее на пути. Где нет в Поднебесной благоухающих трав? Родимые рощи для поисков долгих оставь, - Хоть жаль покидать их, но сердце пускай замолчит, Иль тяжесть разлуки сияние дня омрачит. Любовь и презренье различны у разных людей: Лишь низкий старается к небу себя вознести, Но он не владеет багряным цветком орхидей, В саду каменистом бурьян и колючки растит. Всей прелести яшмы таким никогда не понять, Мир трав ароматных не могут они обонять. В постелях неубранных мусор с пометом лежит, - И смеют сказать они: перец совсем не душист". Словами вещуньи душа взволновалась моя, Но вновь нерешительность сердце больное томит. У-сянь подожду я, она при вечерних огнях Приходит на землю. Вот рис мой и перец, - возьми. Духам незримым, в мир бренный летящим, идут Горные девы навстречу в небесном саду. Яркие блики стекают с волшебных одежд. Я в радужном мире своих неустанных надежд. У-сянь мне сказала: "Подобных себе обрети, С верой единою в помыслы правой души. Тан с Юем суровы - друзей постарались найти, С мудрыми жили в благословенной тиши. Будь только верен душевной своей чистоте, Не изменяй никогда неподкупной своей прямоте. Долго в изгнании был Фу Юэ, но за то После умом его светлым держался престол. Сподвижник Вэнь-вана, опора его на войне, В забавных сраженьях Люй-ван был замечен царем, А песен создатель, что стадо водил по стране, Придворного саном за песни свои одарен. Спеши, пока век твой в мир мрака еще не ушел, Вперед отправляйся, хоть путь каменистый тяжел. Боюсь я, что крик пеликана в осенней тиши Все травы земные благоуханья лишит. В убранстве нефритовом ты бесподобно красив, Но только невежде твоей не понять красоты, - Брюзжа постоянно, завистливым глазом косит На яркий наряд твой, убежище светлой мечты". Но в беге безудержном бешено время летит, - Сумею ли я удержаться на скользком пути? Завяли цветы, "орхидеей" не пахнет давно. Пырей или шпажник, - для сердца не все ли равно, Когда ароматные травы промчавшихся дней Горечь полыни несут на увядших стеблях? Душам презренным настой ее горький милей, Чем благовонье живое на вешних полях. Опорой престола я зря "орхидею" назвал, Ее пустоты и никчемности не прозревал, Утративши прелесть, давно опростилась она, - На почве бесплодной взойдут ли ее семена? Наглей и всех льстивей был "перец" нахальный и злой, Не ароматом цветов, а зловоньем от "перца" несло, - Так грязные сделки с предательством пахнут одни, Тленья смрадом прониклись их черные дни. Вод быстрых теченью подобны обычаи все: Со сменой событий они изменяют свой лик. Я "орхидеей" был предан и "перцем", и что ж Сказать мне о травах теперь: о цзече и цзянли? Мне дорог венок мой, бессмертия пламенный круг, Хотя все прекрасное зависть отвергла вокруг. Его аромат не подвластен презренной руке - Нетленным, как вечность, хранится в росистом цветке. Движимый чувством мира и радостных дней, Ищу я подругу, во всей Поднебесной ищу. Вместе с подругой покажется счастье полней, - В саду для нее орхидеи и лотос ращу. В то счастье я верю - его предсказала Лин Фэнь, Назначила встречу с любимой в безоблачный день. Бессмертия ветвь вместо риса вещунья дала, И яствам в замену священный нефрит истолкла. Смирила дракона крылатого смелой рукой. Моя колесница цветами и яшмой горит, - В далекой чужбине найду я душевный покой, И солнце чужое потемки мои озарит. К горам Куэньлуня возносится круто тропа, К стопам моим пыльным весь мир недостойный припал. Я облаком-стягом укрою светила лучи, Где сказочной птицы волшебная песня звучит. На раннем рассвете покинул я звездный Тяньцзинь, В западном свете в далекий Сицзи прилетел. Феникс послушный в лазури безбрежной скользит Со знаменем в клюве, - и шелк бесподобно блестит. Приблизились вдруг колесницы к зыбучим пескам, Красной водою нам путь преграждает река, Мостом через реку дракону я лечь приказал, - И вот я со свитой стою возле Западных скал. Мой путь не окончен: он труден еще и далек, - От мрачных ущелий Бучжоу налево пролег. Разведав все тропы, ждать свите своей повелел... Быть в Западном море - горячих желаний предел. Гремят колесницы, сверкает священный нефрит, В летучей упряжке по восемь горячих коней, Над каждой из тысячи шелк, словно солнце, горит, И в знамени каждом - сиянье небесных огней. Я скачку замедлил, чтоб чувства свои удержать, Но ввысь в нетерпеньи моя устремилась душа. Св