узнав о гибели римлян, поспешили убить проживавших среди них иудеев. Подобно тому, как прежде они из подозрительности созвали раз иудеев на собрание в гимнасий, они решили, что и теперь, назначив такое же собрание, им легче всего будет осуществить задуманный план. Они только боялись своих жен, которые, за немногими исключениями, все преданы были иудейской вере. Они поэтому тщательно скрывали от них этот план, напали на стеснившихся на маленьком пространстве десять тысяч невооруженных иудеев и вырезали их всех за один час, не подвергаясь сами никакой опасности. 3. Когда преследователи Цестия возвратились в Иерусалим, они частью силой, частью убеждением заставили перейти на свою сторону находившихся еще в городе римских друзей и назначили собрание в храме с целью избрания несколысих полководцев для ведения войны. Избраны были Иосиф, сын Гориона, и первосвященник Анан с безграничной властью над городом и особым полномочием вновь исправить городские стены. Сына Симона, Элеазара, хотя он имел в своих руках отнятую у римлян добычу, похищенные у Цестия деныи, а равно и другие государственные суммы, они все-таки не хотели поставить во главе правления, так как они видели в нем властолюбивого человека, а преданные ему зелоты вели себя, как его телохранители. Немного спустя, однако, недостаток денежных средств и обворожительность Элеазара довели народ до того, что он подчинился ему как верховному повелителю. 4. Для Идумеи они избрали других полководцев, а именно: Иисуса, сына Сапфия - одного из первосвященников, и Элеазара, сына первосвященника Анания. Прежнего идумейского начальника Нигра (по прозвищу Перейский, так как он происходил из лежавшей по ту сторону Иордана области Переи) они подчинили власти только что названных лиц. Остальная часть страны тоже не была забыта: в Иерихон послан был в качестве военачальника Иосиф, сын Симона,в Перею - Манассия; в округ Фамны - ессей Иоанн, которому были подчинены также Лидда, Иоппия и Эммаус. Начальство над округами Гофны и Акрабатины получили Иоанн, сын Анания; над обеими частями Галилеи Иосиф, сын Маттафии; к его же области была причислена Гамала - сильнейший город в том краю. 5. Каждый из остальных начальников управлял вверенной ему областью по своему личному усмотрению. Иосиф же, по прибытии в Галилею, старался главным образом обеспечить себе прежде всего расположение населения в том убеждении, что на этом пути он больше всего будет успевать даже при том условии, если счастье не будет ему сопутствовать. Он понял, что сильных он привлечет на свою сторону, если будет делить с ними власть, простую массу - если главнейшие мероприятия он будет осуществлять через коренных жителей и популярных среди населения лиц. В этих видах он избрал семьдесят старейших и почтеннейших мужей и поручил им управление всей Галилеей; в каждом же отдельном городе он организовал судебные учреждения из семи судей для незначительных тяжб, в то время, как более важные дела и уголовные процессы подлежали ведению самого Иосифа и упомянутых семидесяти. 6. Упорядочив таким образом юридические отношения в общинах, он приступил к мерам для ограждения внешней их безопасности. Так как он предвидел нападение римлян на Галилею, то укрепил подходящие места: Иотапату, Вирсаву, Селамин, кроме того, Кафарекхон, Яфу, Сигон, так называемую Итавирийскую гору, Тарихею и Тивериаду. Далее он обвел окопами пещеры на берегу Генисаретского озера в так называемой Нижней Галилее, а в Верхней Галилее - Ахаварскую скалу,Сеф, Ямниф и Мероф. В Гавлане он укрепил: Селевкию, Согануи Гамалу; только сепфорийцам он предоставил самим обстроить свои стены, так как нашел их снабженными деньгами и вполне расположенными, по собственному побуждению, к войне. Гисхалуточно таким же образом укрепил на свой собственный счет Иоанн, сын Леви, по приказанию Иосифа. В других работах по возведению укреплений он сам участвовал, оказывая им свое содействие или непосредственно руководя ими. Кроме того, он набрал в Галилее войско из более чем ста тысяч молодых людей и снабдил их старым оружием, как только можно было его собрать. 7. Убежденный в том, что римское войско обязано своей непобедимостью главным образом господствующему в нем духу дисциплины и постоянному обиходу с оружием, он должен был позаботиться об ознакомлении своего войска с практическим учением; но так как он считал, что строгую дисциплину можно поддержать лишь большим числом предводителей, то он сформировал свое войско больше по образцу римского и назначил над ним многочисленных начальников. Солдат он разделил на маленькие корпусы и поставил их под команду предводителей каждого десятка, сотни и тысячи людей, а над этими предводителями стояли начальники больших отделений. Он обучал их передаче друг другу военных лозунгов, трубным сигналам к насгуплению и отступлению, стягиванию и развертыванию флангов, дальше, - как побеждающая часть подает помощь другой части в случае стесненного положения последней, и всегда напоминал им о необходимости хранить присутствие духа и закалить себя телесно. Но чаще всего он для того, чтобы сделать их подготовленными к войне, рассказывал им при каждом удобном случае о прекрасном порядке в римском войске и ставил им на вид, что они будут иметь дело с людьми, которые благодаря своей телесной силе и мужеству покорили почти весь мир. Еще до начала войны, говорил он, он хочет испытать их военную дисциплину на том, оставят ли они привычные им пороки: воровство, разбойничество и хищничество, бесчестные поступки против их соотечественников и стремления наживаться за счет разорения своего ближнего; ибо для успеха войны чрезвычайно важно, чтобы солдаты принесли с собой чистую совесть, те же, которые из дому являются уже испорченными, имеют своим противником не только надвигающегося неприятеля, но и самого Бога. 8. С такими и другими напоминаниями он обращался к ним безустанно. Он имел уже вполне организованное войско из шестидесяти тысяч пехоты, двухсот пятидесяти всадников и, кроме этих сил, на которые возлагал главнейшие надежды, еще около четырех тысяч пятисот наемников. Шестьсот отборных солдат составляли его личную стражу. Все войско, за исключением наемников, без труда продовольствовалось городами, потому что каждый из перечисленных нами городов посылал на действительную службу только одну половину, а другую половину удерживал у себя для добывания средств на удовлетворение нужд первой, так что одни стояли под оружием, а другие употреблялись для различных работ и, снабжая вооруженных съестными припасами, взамен этого пользовались защитой, доставленной им последними. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ Иоанн из Гисхалы. - Его интриги против Иосифа и меры, принятые последним против них. - Иосиф вновь подчиняет себе несколько отпавших от него городов. 1. В то время, когда Иосиф вышеописанным образом правил Галилеей, против него объявился противник в лице сына Леви, Иоанна из Гисхалы - пронырливейшего и коварнейшего из влиятельных людей, который в гнусности не имел себе подобного. Вначале он был беден, и это отсутствие средств еще долгое время лежало камнем преткновения на пути его злодейства; но зато он всегда был готов солгать и в совершенстве владел искусством делать свою ложь правдоподобной; обман он считал добродетелью и пользовался им против лучших своих друзей. Он притворялся человеколюбивым, но в действительности был до крайности кровожаден из корыстолюбия; всегда он носился с высокими планами, но строил их всегда на своих гнусных плутовских проделках. Начав свою карьеру с обыкновенного разбойника, занимающегося своим ремеслом на собственный риск, он вскоре нашел себе товарищей, не уступавших ему в смелости, сначала немногих, а с течением времени все больше и больше. Он не принимал ни одного, которого можно было бы легко побороть, а выбирал себе исключительно людей, отличавшихся крепким телосложением, решимостью и военной опытностью. Так довел он свою шайку до четырехсот человек, состоявших большей частью из беглецов из области Тира и тамошних деревень. С ними он, грабя везде, шнырял по всей Галилее, возбуждая многих, находившихся в томительном ожидании предстоящей войны. 2. Он мечтал уже о том, чтобы сделаться полководцем и носился с еще более широкими планами, только недостаток денег мешал их осуществлению. Видя, что Иосифу сильно нравится его деловитость, он сумел прежде всего склонить его на то, чтобы он ему доверил возобновление стен его родного города. Благодаря этому ему удалось наживаться за счет богачей. Затем он под ловко придуманным предлогом ограждения сирийских иудеев от употребления масла, не приготовленного иудеями, испросил у Иосифа право доставлять им этот продукт к границе. За тирийские монеты, равняющиеся четырем аттическим драхмам, он покупал четыре амфоры, а продавал по той же цене пол-амфоры. Галилея вообще производила много масла, а тогда как раз имела хороший урожай, в то время как сирийцы терпели недостаток в масле. Поставляя им сам один огромные партии, он нажил себе известную сумму денег, употребленную им вскоре против того, который доставил ему эту прибыль. У него сложилось предположение, что если ему удастся низвергнуть Иосифа, то он сам получит начальство над Галилеей, а потому он приказал подчйненным ему разбойникам настойчивее преследовать свое разбойничье ремесло в надежде, что при волнениях и беспорядках, которые подымутся во многих местах, каким-нибудь изменническим путем убить полководца, когда тот поспешит на помощь стране, или же если он будет стерегаться разбойников, то очернить его в глазах населения. Затем он распространял молву, будто Иосиф только и помышляет о том, чтобы все предать римлянам, и многими подобными происками добивался падения последнего. 3. В это время несколько молодых людей из деревни Дабаритты, принадлежавшие к наблюдательному корпусу на Большой равнине, напали на управляющего Агриппы и Береники, Птолемея, и отняли у него весь багаж, заключавший в себе, между прочим, немало дорогих тканей, массу серебряных бокалов и шестьсот золотых слитков. Так как они не могли утаить награбленное, то доставили все Иосифу в Тарихею. Последний порицал их насильственный образ действий против царских особ и отдал все, что они ему принесли, на сохранение богатейшему тарихейскому гражданину Энею с намерением при удобном случае переслать это собственникам. Это, однако, накликало на него большую беду. Участники в грабеже, в досаде на то, что им ничего не досталось от добычи, проникнув также в намерение Иосифа ценою их трудов оказать услугу царской чете, еще в ту же ночь побежали в свои деревни и повсюду изображали Иосифа как изменника. Они подняли на ноги также и ближайшие города, так что к утру на него нахлынуло сто тысяч вооруженных воинов. Они собрались в тарихейский ипподром, где было произнесено много страстных речей против Иосифа. Одни кричали, что нужно отрешить от должности изменника, другие - чтобы предали его сожжению. Иоанн и вместе с ним Иисус, сын Сапфия, тогдашний начальник Тивериады, все больше раздували ярость толпы. Друзья и телохранители Иосифа, за исключением четырех, разбежались все от страха перед нападением толпы. Он сам еще спал, когда уже был подложен огонь; затем он поднялся и хотя оставшиеся при нем четыре телохранителя советовали ему бежать, он всетаки, не страшась ни покинутого своего положения, ни многочисленности врагов, выскочил к толпе в изорванном платье, с покрытой прахом головой, закинутыми за спину руками и привязанным сзади к шее своим собственным мечом. Это возбудило сожаление дружественно расположснных к нему людей, в особенности жителей Тарихеи; те же, которые прибыли из деревень и ближайших окрестностей и были озлоблены против него, поносили его и требовали, чтобы он немедленно выдал сокровища, составляющие общественное достояние, и сознался бы в своих изменнических связях. Вид, в котором он предстал перед ними, породил именно в них мнение, что он не намерен отрицать возникшие против него подозрения и прибег ко всем этим средствам, способным возбудить жалость, для того, чтобы вымолить прощение. Но в действительности обнаруженная им полная смиренность была только прелюдией к задуманной им военной хитрости, и только для того, чтобы раздвоить негодовавшую против него толпу по предмету ее злобы, он обещал им во всем признаться. Когда он получил позволение говорить, он произнес: Эти сокровища я не имел в виду ни послать к Агриппе, ни присвоить себе, ибо никогда я не буду считать своим другом нашего противника или личной выгодой то, что вредит нашим общим интересам. Но я видел, что ваш город, о граждане Тарихеи, в высшей степени нуждается в защите и не имеет никаких запасных денег для сооружения его стен - вот почему я решил из боязни перед тивериадцами и другими городами, претендующими на эту добычу, сохранить втайне этот клад для того, чтобы на эти средства выстроить вам стену. Если вы этого не одобряете, то я прикажу принести сюда добытое добро и отдам его на разграбление; если же я имел в виду вашу пользу, то казните вашего благодетеля!" 4. Тарихеяне ответили на это громкими одобрениями, тивериадцы же и другие ругали и угрожали. Обе части оставили Иосифа в стороне и затеяли спор между собой. Опираясь на тарихеян, которых он склонил в свою пользу, а их было около сорока тысяч, он уже смелее заговорил с толпой и строго укорял ее в поспешности. Что касается спорных денег, заключил он, то прежде всего он укрепит на них Тарихею, но и для остальных городов будут приняты меры безопасности; они не будут терпеть недостаток в деньгах, если только они соединятся против тех, для борьбы с которыми нужно собрать эти деньги, а не восстанут против того, который их доставляет. 5. Тогда удалилась та часть толпы, которая видела себя обманутой в своих надеждах, хотя все еще озлобленная; две тысячи вооруженных все-таки напали на него и с угрозами окружили дом, в который он еще вовремя спасся бегством. Против них Иосиф опять употребил другую хитрость. Он взошел на крышу, дал знак рукой, чтобы они замолчали, и сказал; "Я, собственно, не знаю, в чем состоит ваше желание, ибо я вас не могу понять, когда вы все вместе кричите. Но я готов сделать все, что от меня потребуют, если вы нескольких из своей среды пошлете ко мне в дом для того, чтобы я мог спокойно объясниться с ними". По этому предложению к нему зашли знатнейшие из них вместе с зачинщиками. Иосиф приказал потащить их в самый отдаленный угол его дома и при закрытых дверях бичевать их до тех пор, пока не обнажатся их внутренности. Толпа в это время стояла на улице и полагала, что продолжительные переговоры так долго задерживают депутатов. Иосиф же велел внезапно распахнуть двери и выбросить вон на улицу обагренных кровью людей. Этот вид нагнал такой страх на угрожавшую толпу, что она бросила оружие и побежала прочь. 6. Это усилило зависть Иоанна, и он задумал новое покушение против Иосифа. Под предлогом какой-то болезни он письменно просил у Иосифа разрешения пользоваться теплыми целебными купаниями в Тивериаде. Иосиф, не подозревавший еще о его кознях, предписал администрации города оказать Иоанну должное гостеприимство и заботиться о его нуждах. Добившись всего этого, он уже спустя два дня стал преследовать настоящую цель своего прибытия в Тивериаду. То ложными россказнями, то подкупом он начал побуждать жителей к отпадению от Иосифа. Сила, поставленный Иосифом для наблюдения за городом, немедля написал ему о предательских затеях. По получении письма Иосиф в ту же ночь выехал и с наступлением утра был уже в Тивериаде. Народ вышел ему навстречу; Иоанн, хотя догадывался, что прибытие Иосифа касается лично его, послал одно из своих доверенных лиц сказать ему, что болезнь приковывает его к кровати, вследствие чего он не может встретить его лично. Когда же Иосиф собрал тивериадцев в ипподром и только хотел было начать им говорить о содержании письма, Иоанн тайно послал вооруженных людей с поручением убить его. Когда собрание увидело этих людей, обнажавших свои мечи еще на некотором отдалении, оно громко вскричало; Иосиф обернулся на этот шум и, увидев сверкающие уже над его головой мечи, побежал вниз к берегу (он во время своего обращения к народу стоял на кургане вышиной в шесть локтей), вскочил в тут же стоявшее судно и с двумя телохранителями поплыл в открытое озеро. 7. Его же солдаты взялись вдруг за оружие и пошли на убийц. Опасаясь, что при возникновении междоусобицы весь город может сделаться жертвой злонамеренности немногих людей, Иосиф приказал своим через посла, чтобы они только заботились о своей безопасности, но не убивали никого из виновных и никого не подвергали ответственности. Повинуясь этому приказу, те остались в покое; но жители окрестностей, узнав об измене и ее зачинщике, вооружились против Иоанна, который между тем успел уже бежать к себе на родину, в Гисхалу. Со всех городов Галилеи стеклись к Иосифу тысячи вооруженных людей и объявили себя готовыми выступить против общего врага, Иоанна, и сжечь его вместе с городом, который оказывает ему убежище. Он благодарил их за сочувствие к нему, но старался смягчить их гнев, ибо он лучше хотел преодолеть своих врагов умом, чем лишить их жизни. Узнав от отдельных городов имена людей, отпавших вместе с Иоанном (граждане добровольно выдавали своих земляков), он объявил через герольдов, что тот, который в течение пяти дней не оставит Иоанна, имущество того он отдаст на разграбление, а дома виновных вместе с их семействами уничтожит огнем. Этой угрозой он мгновенно привел на свою сторону более трех тысяч человек, которые явились и положили свое оружие к его ногам. С остатком из двух тысяч сирийских беглецов Иоанн стал агитировать тайно, после того, как ему не удалось сделать это открыто. Так он тайно отправил послов в Иерусалим с целью заподозрить во все более возраставшей власти Иосифа и велел им сказать: "Если не примут мер против него, то его вскоре увидят как тирана в столице". Народ это предвидел и не обращал внимания на посольство. Но сильные и некоторые из стоявших во главе из зависти послали втайне деньги Иоанну для того, чтобы он мог набрать наемное войско и побороть Иосифа. В то же время они решили между собой отрешить его от должности правителя. Полагая, однако, что одного их решения не будет достаточно, они послали две тысячи пятьсот тяжеловооруженных воинов и четырех высокопоставленных мужей: Иоазара, сына Номика, Анания, сына Саддука, и Симона и Иуду, сыновей Ионатана (все очень искусные ораторы), с поручением отвратить от Иосифа расположение народа, и если он добровольно отдастся им в руки, то дать емувозможность оправдаться; если же он насильно будет отстаивать свой пост, то поступить с ним как с врагом. Иосифу было сообщено письменно его друзьями о выступлении войска, но причин они не могли объяснить, так как план его врагов хранился втайне. Он поэтому не принял никаких мер предосторожности, таким образом на сторону врагов тотчас же перешли четыре города: Сепфорис, Гамала, Гисхала и Тивериада. Но скоро он без кровопролития вновь возвратил себе эти города, хитростью овладел четырьмя предводителями и сильнейшими из вооруженных воинов и послал их обратно в Иерусалим. Народ немало был возмущен против них и, наверное, убил бы их со всеми их спутниками, если бы они не спаслись бегством. 8. С этих пор страх перед Иосифом удерживал Иоанна внутри стен Гисхалы. Несколько дней спустя Тивериада опять отпала после того, как жители ее призвали на помощь к себе царя Агриппу. Так как последний не прибыл в назначенный срок, а в этот день появились некоторые римские всадники, то они через герольда объявили Иосифа изгнанным из города. 0б их отпадении немедленно дано было знать в Тарихею. Иосиф же как раз разослал всех солдат для сбора провианта и поэтому не мог ни выступить сам один против отпавших, ни остаться там, где он находился, так как в том случае, если бы он медлил, царские отряды могли бы достигнуть города; а следующий день выпал на субботу, по причине которой он ничего не мог предпринять, Вследствие этого он задумал перехитрить отпавших. Он приказал запереть ворота Тарихеи, дабы никто не мог открыть его план тем, против которых он был составлен; затем он велел собрать все лодки, находившиеся в озере, - их оказалось двести тридцать и в каждой из чих не больше четверых гребцов. С ними Иосиф немедленно отплыл в Тивериаду На таком расстоянии от города, на каком их нельзя было ясно видеть, он приказал пустым лодкам остаться в открытом озере в то время, когда он в сопровождении лишь семи невооруженных телохранителей подъехал ближе к городу, но как только противники, не перестававшие его ругать, увидели его со стены, то, полагая, что все суда переполнены тяжеловооруженными воинами, бросили свое оружие, начали махать масличными ветвями, как люди, просящие помощи, и молить его о пощаде города. 9. Иосиф пригрозил им серьезно, жестоко укорял их в том, что они первые, которые начали войну с римлянами, заранее пожирая свои силы в междоусобицах, идут только навстречу желаниям неприятеля, что они ищут крови человека, заботящегося об их безопасности, и не стыдятся запереть город перед тем, который окружил его стеной. При всем том он изъявил готовность принять к себе всех тех граждан, которые признают свою вину и помогут ему овладеть городом. Немедленно явились к нему все десять влиятельнейших граждан Тивериады. Он приказал поместить их в одну из лодок и отплыть с ними далеко в озеро. Затем он потребовал к себе пятьдесят других из важнейших членов магистрата под предлогом получить и от них залог верности. После этого он выдумывал еще другие поводы, чтобы вызывать к себе все больше и больше людей, точно он желал заключить с ними договор, и каждый раз приказывал рулевым как можно скорее ехать в Тарихею и там заключить всех пленных в тюрьму; таким образом он захватил в свои руки весь совет, состоявший из шестисот членов, да еще двух тысяч простых граждан и в челнах отправил их в Тарихею. 10. Так как остальные громогласно указывали иа некоего Клита, как на главного зачинщика отпадения, и просили Иосифа выместить на нем свой гнев, то он, решив никого не наказывать смертью, послал одного из своих телохранителей, Леви, с приказанием отрубить ему обе руки; но из боязни перед массой врагов тот не хотел идти сам один. Клит же, видя, как Иосиф, полный негодования, сам, стоя на лодке, порывается вперед, чтобы лично исполнить наказание, начал умолять с берега, чтобы хоть одну руку оставил ему. Иосиф удовлетворил его просьбу с тем, чтобы он сам отрубил себе одну из рук. И действительно, тот правой рукой поднял свой меч и отсек себе левую - так велик был его страх перед Иосифом. Таким образом, последний с пустыми лодками и только семью телохранителями подчинил своей власти граждан Тивериады и снова склонил город на свою сторону. Спустя несколько дней он взял Гисхалу, отпавшую одновременно с Сепфорисом, и отдал ее солдатам на разграбление. Все то, что можно было собрать, он опять возвратил жителям города, равно как и жителям Сепфориса и Тивериады; ибо уже после покорения последних он ограблением их хотел дать им предостережение, в то время как возвращением им имущества он вновь покорил их сердца. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Военные приготовления иудеев. - Симон, сын Гиоры,обращается к разбойничеству. 1. Волнения в Галилее наконец улеглись, внутренние распри прекратились и все уже обратились к военным приготовлениям против римлян. В Иерусалиме первосвященник Анан и властные лица, как они ни были склонны к римлянам, привели в порядок стены и заготовили массу боевых орудий. Во всем городе ковали стрелы и целые доспехи. Масса молодых людей без плана и системы упражнялись в боевых приемах, и все было полно военной сутолоки. Страшное уныние царило в среде умеренных, и многие, предвидя надвигающееся несчастье, разражались громкими воплями. Появлялись знамения, которые друзья мира принимали за предвестников бедствия, в то время как зачинщики войны истолковывали их в благоприятном для себя смысле. Уже до нападения римлян Иерусалим имел вид обреченного на гибель города. Анан хотел было прервать на короткое время военные приготовления и направить бунтовщиков и безумие так называемых зелотов в более полезную сторону, но он сделался жертвой насилия. Мы после расскажем, какой конец постиг его. 2. В Акрабатском округе Симон, сын Гиоры, набрал массу недовольных и производил разбойничьи набеги, в которых не только грабил дома богатых людей, но и совершал насилия над их личностыо. Уже тогда заранее видно было начало его тирании. Анан и остальные начальники послали против него часть войска; но он со своими сообщниками бежал к разбойникам в Масаду, где он, вместе с ними опустошая Идумею, оставался до падения Анана и других его врагов. Правители названной страны, вследствие многочисленных убийств и постоянных грабежей, собрали войско и разместили гарнизоны по деревням. Таково было положение в Иудее. ТРЕТЬЯ КНИГА ГЛАВА ПЕРВАЯ Нерон отправляет Веспасиана в Сирию, возлагая на него обязанность ведения войны с иудеями. 1. Когда Нерону доложено было о печальных событиях в Иудее, он, весьма естественно, почувствовал тайный страх и смущение; но наружно старался быть высокомерным и показывал себя гневным, говоря: "Во всем происшедшем виновата больше небрежность полководца, чем храбрость врагов". Ему казалось, что императорскому величеству пристойнее горделиво взирать на печальные явления и делать вид, будто его душа выше всяческих несчастий. Однако его озабоченность изобличала его душевное волнение. 2. Долго размышляя о том, кому вверить взволновавшийся Восток, кому поручить наказание иудеев за их мятежи и сдерживание зараженных уже ими соседних народов, он остановился на Веспасиане, как на единственном человеке, способном совладать с критическим положением и могущем предпринять такую серьезную войну - человеке, выросшем и поседевшем в сражениях, еще задолго до этого возвратившем Риму потрясенный германцами Запад, подчинившем силой оружия римскому скипетру неведомую до той поры Британию и доставившем, таким образом, отцу Нерона, Клавдию, триумф, не заслуженный им собственными подвигами. 3. Видя в этом выборе хорошее предзнаменование, принимая также во внимание солидный возраст избранника в связи с его военной опытностью, имея в его сыновьях залог верности его и замечая в этих юношах, только что достигших зрелого возраста, опору доблести отца; быть может, наконец, и потому, что Бог уже так все это предопределил, - он послал Веспасиана принять начальство над войсками в Сирии. Предварительно, однако, чтобы возбудить его рвение, он, приневоленный нуждой, всячески умилостивлял его и всевозможными любезностями старался расположить к себе. Веспасиан послал из Ахайи, где он находился вместе с Нероном, своего сына Тита в Александрию, чтобы взять оттуда пятый и десятый легионы, сам он отправился через Геллеспонт и сухим путем прибыл в Сирию, где собрал римские силы и многочисленные союзные отряды соседних царей. ГЛАВА ВТОРАЯ Сильное поражение иудеев у Аскалона. Веспасиан подвигается к Птолемаиде. 1. Победив Цестия, иудеи до того возгордились своим неожиданным успехом, что никак не могли умерить свой пыл и, точно воодушевленные счастливым роком, все настойчивее стояли за дальнейшее ведение войны. Кто только способен был носить оружие, бросился, не долго думая, в поход, предпринятый против Аскалона. Это старый город, отдаленный от Иерусалима на 520 стадий, всегда ненавидимый иудеями и долженствовавший поэтому теперь сделаться первой жертвой их нападения. Во главе кампании стояли три человека, выделявшиеся телесной силой и предусмотрительностью; это были: Нигер Перейский, Сила Вавилонянин и ессей Иоанн. Аскалон был сильно укреплен, но почти без войска: в городе находились лишь одна когорта пехоты и один эскадрон всадников под командой Антония. 2. В своем ожесточении они шли так быстро, что сразу, как будто прибывшие издалека, очутились перед городом. Но Антоний, предупрежденный заранее об их враждебном намерении, вывел уже своих всадников и, не робея перед многочисленностью и смелостью врагов, храбро выдержал их первый натиск и отбросил назад тех, которые подступили к стенам. Новички в борьбе с опытными солдатами, пешие против конных, разбросанные в беспорядке против тесно сомкнутых рядов, с наскоро сколоченным оружием против воинов в полных доспехах, руководимые больше гневным инстинктом, чем предусмотрительностью, воюя против солдат, привыкших повиноваться слову команды и действовать по одному мановению, - иудеи были легко преодолены. Ибо как только их передовые ряды пришли в смятение, они уже были приведены конницей к отступлению и, таким образом, напирая на задние ряды, стремившиеся к стене, теснили друг друга до тех пор, пока все, преследуемые конницей, не рассеялись по всей равнине. Широко и открыто расстилалась равнина перед римской конницей, что значительно способствовало победе римлян, для иудеев же было причиной гибели. Бежавших римляне обгоняли и оборачивались к ним лицом; собиравшихся на пути бегства они вновь рассеивали и убивали в бесчисленном множестве; другие окружали со всех сторон толпы иудеев и расстреливали их без всякого труда; иудеям многочисленность их, вследствие отчаянного положения, в котором они очутились, казалась ничтожеством; римляне же, как их ни было немного, но благодаря тому, что счастье было на их стороне, считали себя достаточно сильными для того, чтобы одержать верх. Так как первые, стыдясь своего поспешного бегства и выжидая благоприятного оборота дела, боролись со своим несчастьем, а последние не переставали пользоваться своим счастьем, то битва затянулась до самого вечера. В результате десять тысяч иудеев и среди них двое их предводителей, Иоанн и Сила, легли мертвыми на поле сражения. Остальные, большей частью раненые, с уцелевшим еще предводителем Нигером, спаслись в идумейский городок по имени Саллис. Римляне имели в этой битве только немного раненых. 3. Это сильное поражение не смирило, однако, гордости иудеев; скорее это несчастье только усилило их смелость. Не проученные жертвами, а увлеченные счастьем, улыбавшимся им прежде, они дали себя заманить в другое поражение. Не выжидая даже столько времени, сколько требовалось для заживания раны, они собрали все свои боевые силы, чтобы с большей яростью и в большем количестве еще раз напасть на Аскалон. Но вместе с неопытностью и другими военными недостатками им сопутствовала и прежняя судьба. Антоний на этот раз уже заблаговременно занял все проходы; таким образом, они неожиданно попали в засаду и, прежде чем успели выстроиться в боевой порядок, были оцеплены всадниками и опять потеряли свыше восьми тысяч человек. Все остальные бежали, и между ними также Нигер, который на пути бегства совершал еще много смелых подвигов. Неприятель преследовал их и загнал в укрепленную башню деревни Визедель. Чтобы не оставаться долго у непобедимой почти башни и чтобы не оставить, однако, в живых вождя иудеев, который вместе с тем был и их храбрейшим борцом, они подожгли башню снизу. Когда она сгорела, римляне, полные радости, возвратились назад, не сомневаясь в том, что и Нигер погиб. Но Нигер уцелел, соскочив с башни в потаенное подземелье замка, и на третий день, когда иудеи с плачем разыскивали его труп для погребения, он окликнул иих снизу. Его появление наполнило сердца иудеев неожиданной радостью: божественное провидение, казалось им, сберегало им в его лице полководца для будущего. 4. В Антиохии, столице Сирии, которая по своей величине и благосостоянию занимает, бесспорно, третье место среди городов римского мира, Веспасиан принял свою армию. Здесь он соединился также с царем Агриппой, который во главе всей своей армии ожидал его прибытия. Отсюда он поспешил в Птолемаиду. В этом городе его встречали мирно настроенные граждане Сепфориса из Галилеи. Они не заблуждались на счет своих собственных выгод и могущества римлян и еще до прибытия Веспасиана заключили оборонительный и наступательный союз с Цестием Галлом, получив от него гарнизон; теперь же, будучи благосклонно приняты полководцем, они объявили себя готовыми к участию в борьбе против своих соотечественников. По их же просьбе полководец дал им гарнизон из пехоты и всадников, достаточно сильный для того, чтобы выдержать возможные нападения со стороны исступленных иудеев. Ибо потеря Сепфориса ему казалась не менее опасной для предстоящей войны, так как это был величайший город Галилеи, имел от природы хорошо защищенное положение и мог поэтому сделаться опорным пунктом для всей страны. ГЛАВАТРЕТЬЯ Описание Галилеи,Самарии и Иудеи. 1. Галилея, разделяющаяся на Верхнюю и Нижнюю, окружена Финикией и Сирией. Западную ее границу составляют Птолемаида и окружающая ее область, а также Кармил, некогда галилейский горный хребет, а ныне тирский, у которого лежит всаднический город Габа, получивший свое название от поселившихся в нем всадников, освобожденных от службы Иродом. На юге она тянется по границам Самарии и Скифополиса вплоть до Иорданских вод. По восточной ее границе расположены: Иппина, Гадара, Гавлан и царство Агриппы; на севере ее замыкают Тир и тирские владения. Нижняя Галилея простирается в длину от Тивериады до Завулона, невдалеке от прибрежной полосы Птолемаиды, а в ширину она расстилается отдеревни Ксалос по Большой равнине до Вирсавы; здесь же начинается ширина Верхней Галилеи, продолжающаяся до деревни Вака, у тирской границы, между тем как длина этой части Галилеи тянется от прииорданской деревни Феллы до Мерофа. 2. Несмотря на большое протяжение этих обеих частей страны и на окружающее их со всех сторон иноплеменное население, жители все-таки всегда стойко выдерживали всякое вражеское нападение. Ибо они с самой ранней молодости подготовляли себя к бою и всегда были многочисленны. Этих бойцов никогда нельзя было упрекнуть в недостатке мужества, а страну - в недостатке людей. Последняя очень плодородна, изобилует пастбищами, богато насаждена разного рода деревьями и своим богатством поощряет на труд самого ленивого пахаря. Немудрено поэтому, что вся страна плотно заселена; ни одна частица не остается незанятой; скорее она чересчур даже пестрит городами, и население в деревнях вследствие изумительного плодородия почвы также везде до того многочисленно, что в самой незначительной деревне числится свыше 15 000 жителей. 3. Вообще, если даже по величине Галилея уступает Перее, то по силе и значению необходимо отдать преимущество первой, потому что она вся возделана и имеет вид огромного сплошного сада. Перея же, при ее гораздо более значительном протяжении, в большей своей части бесплодна, не культивирована и слишком дика для производства нежных плодов. Места же не столь пустынные и даже более или менее плодородные, равно как находящиеся под насаждениями равнины, используются преимущественно для культуры оливкового дерева, винограда, пальм и обильно орошаются горными потоками, а при их высыхании во время жарких ветров - постоянно действующими ключами. Перея простирается в длину от Махерона до Пеллы, а в ширину - от Филадельфии до Иордана. Пелла, о которой идет речь, лежит на северной границе, западную же границу образует Иордан; на юге Перея граничит с землей моавитян, а на востоке с Аравией, Сильбонитидой с областью Филадельфии и Геразой. 4. Страна самаритян лежит посередине межцу Галилеей и Иудеей. Она начинается у деревни Гинеи на большой равнине и кончается у Акрабатского округа. Природа ее совершенно тождественна с природой Иудеи. Обе эти страны богаты горами и равнинами, легко обрабатываемы, плодородны, засажены деревьями и изобилуют плодами в диком и культурном виде. Естественное орошение здесь хотя не очень богатое, но зато бывают обильные дожди. Текучие воды все чрезвычайно пресны, а благодаря обилию хорошего корма скот эдесь обладает большей молочной производительностью, чем где-либо. Лучшим же доказатеяьством превосходных качеств и богатой производительности обеих стран служит густота их населения. 5. Обе страны граничат между собой у деревни Ануаф, иначе называемой Воркеем, которая вместе с тем служит северной границей Иудеи; западную оконечность Иудеи по длине образует лежащая на границе против Аравии деревня, называемая тамошними иудеями Иорданом; в ширину же она простирается от Иордана до Иоппии. Как раз в центре Иудеи лежит Иерусалим, вследствие чего иные не без основания называли этот город пупом страны. Иудея не лишена также благоприятного соседства с морем, так как ее прибрежная полоса тянется до Птолемаиды. Она разделена на одиннадцать округов, над которыми, как царская столица, владычествует Иерусалим, возвышающийся над окружающей его страной, как голова над телом. Остальные города распределены по округам: ближайшим за Иерусалимом следует Гофна, затем Акрабата, после Тамна, Лидда, Эммаус, Пелла, Идумея, Эн-Гади, Иродион и Иерихон. Затем окружные города образуют: Ямния и Иоппия, наконец Гамала и Гавлан, Батанея и Трахонея, принадлежавшие вместе с тем к области царя Агриппы. Последняя начинается у Ливанских гор и истоков Иордана и простирается в ширину до Тивериадского озера, а в длину - от деревни Арфы до Юлиады. Население этой страны составляет смесь иудеев и сирийцеа Столько я счел нужным сказать вкратце об Иудее и ее окружающих местностяx. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Иосиф, делающийй нападение на Сепфорис, отбрасываетсяя. Тит во главе многочисленного войска приходит в Птолемаиду. 1. Вспомогательные отряды, посланные Веспасианом сепфорянам, под предводительством Плацида, состоявшие из 1000 всадников и 6000 пехоты, разбили лагерь на Большой равнине, чтобы здесь разойтись: пехота в виде гарнизона расположилась в самом городе, а конница осталась в стане. Обе части войска постоянными вылазками и набегами на окрестности причиняли Иосифу и его людям, хотя последние находились в покое, много вреда: они разграбляли вокруг все города и отбивали нападения, на которые отваживались жители этих окрестностей. Иосиф, впрочем, напал на город и надеялся покорить его после того, как он сам до отпадения города от галилеян так сильно укрепил его, что даже римляне не могли бы взять его, разве только с большим трудом. Но по этой именно причине он ошибся в расчете: он понял, что не в состоянии победить сепфорян ни силой, ни добрым словом. Его попытка только больше ожесточила неприятеля против страны. Раздраженные нападением римляне, не отдыхая ни днем, ни ночью, опустошали поля, грабили имущество поселян, убивали способных носить оружие, а более слабых продавали в рабство. Убийства и пожары наполняли всю Галилею; никакие бедствия и несчастья не остались неиспытанными, ибо преследуемые не имели другого убежища, кроме городов, укрепленных Иосифом. 2. Между тем Тит быстрее, чем можно было ожидать в зимнее время, переплыл из Ахайи в Александрию и принял под свою команду военную силу, за которой он был послан. Быстро продвигаясь вперед, он скоро достиг Птолемаиды, где нашел своего отца, и присоединил к находившимся при нем двум превосходным легионам (пятому и десятому) приведенный им с собой пятнадцатый легион. Сюда прибыли еще 1